Этнодемографический фактор и территориальные экспансии

 

История – поистине кладезь примеров тому, как этнодемографический фактор определял судьбы если не всего мира (хотя вышеприведенные примеры именно таковы), то по меньшей мере целых континентов, а то и двух-трех. Или по крайней мере, значительных регионов. Хотел бы остановиться на некоторых из них, как из далекого прошлого, так и из наших дней.

 

* * *

На древней земле современного Казахстана

 

Передо мной – уникальная книга: Балановская Е.В., Балановский О.П. Русский генофонд на Русской равнине (М., ООО «Луч», 2007. – 416 с., илл.). Удивительна ее история. Это не просто многие годы труда двух научных работников, по случайности играющих роли матери (антрополога, доктора биологических наук) и сына (генетика, тогда кандидата, а затем также доктора биологических наук). Это жизнь, которую на данное исследование положила мать, а потом свою добавил сын. Научный подвиг двух поколений одной семьи биологов, служащих одной идее.

Среди множества интереснейших сведений, фактов и умозаключений, которые мне в свое время довелось самым подробным образом анализировать, авторы сообщают нам о древней этнодемографической катастрофе, реконструировать которую помогли археология и палеоантропология. Ссылаясь на специальные исследования, авторы рассказывают нам о жуткой судьбе генофонда, некогда расположенного на территории современного Казахстана. Этот факт слишком выразителен, чтобы не поразить наше воображение даже в таком виде.

Оказывается: 1500 и даже 1000 лет до н.э. на указанной территории монголоидного компонента в населении не было вообще, а был только 100-процентно европеоидный. Затем, 500 лет до н.э. монголоидный компонент появляется, но пока довольно скромно, в объеме примерно 20 %. К концу I тысячелетия нашей эры европеоидный и монголоидный компоненты сравнялись: 50 на 50 %. К тому историческому моменту, когда Россия взяла эти земли под свою руку, европеоидов там уже почти не оставалось, если не считать небольших субэтносов (племен) тюркского происхождения.

Это – сокрушительная катастрофа неведомой нам части белой расы, растянувшаяся на 3500 лет и окончившаяся ее постепенной гибелью. Столетие за столетием возрастал в данном ареале один этнодемографический компонент и убывал другой, пока не произошло почти полное вытеснение европеоидов монголоидами. Гибель происходила, возможно, незаметно для самих гибнущих. Незаметно – значит, «неопасно»? Нет, именно в этой постепенности, незаметности – главная угроза! Своего рода варка лягушек на медленном огне, как учат французские повара, чтобы те притерпелись поначалу и не повыпрыгивали. Обреченные представители исчезающей расы вряд ли даже понимали, что с ними происходит, и не пыталсь протестовать, сопротивляться своей судьбе. Хороший пример необъявленной и незаметной глазу расово-этнической войны, каковые видны лишь историкам в макромасштабах времени и места.

На какое-то время, благодаря русским переселенцам-казакам, колонизировавшим часть указанного края, баланс восстановился. Но советская власть прирезала к Казахстану земли Южного Урала, населенные русским Семиреченским, Уральским и Гурьевским казачеством, которое никакого отношения к тем древним европеоидам и тому ареалу не имеет. В результате чего уже в наши дни точно такой же процесс, только в микромасштабе, получил новый импульс в новоявленном государстве Казахстан, где количество русских с 1989 года уменьшилось на сегодня вдвое: грубо говоря, с 6 до 3 млн человек. Три миллиона – это, все же, не так уж мало. Но даже с учетом этого остаточного контингента белых монголоидность в ареале уже к 2000 году выросла до 75 %, и этот процент продолжает расти. Поэтому можно смело сказать, что все повторяется, но с резким ускорением, и перед нами – вновь картина постепенной замены генофонда на некоей исторической территории. И на землях, занятых и обустроенных в XVIII-XX вв. русскими европеоидами, в ближайшей перспективе могут вновь, как до того, остаться лишь монголоиды и тюрокоиды, из каковых, собственно, и состоит казахский псевдоэтнос (на деле – конгломерат этносов).

О чем говорит этот выразительный пример? О том, что только географическая карта неизменна в веках, а вот политическая – меняется постоянно. И меняет ее именно этнодемографический баланс, поскольку именно удельный вес того или иного племени на данной территории, растущий или, напротив, падающий, определяет, наряду с военной силой, судьбы регионов. В результате чего «коренная», «исконная» земля одного народа подчас становится «коренной» землей другого (близкий нам пример – судьба Крыма, который крымские татары, пришельцы всего лишь XIII века, считают «своим»).

Никакая земля не дается народу на веки вечные. Любой народ мечтает о суверенности, стремится к ней. Но не каждому этносу дано ее достигнуть, а некоторые и вовсе исчезают с лица Земли. Все решает, в конечном счете, демографический баланс. Не какими-то «правами» определяется ареал проживания народа, а лишь его жизненной силой – и только. Способен народ занять (вариант: захватить), удержать, заселить, освоить, окультурить, защитить тот или иной край – значит, достоин его иметь. Не способен – будет выдавлен другим народом, только и всего. Без пощады и без вариантов. Как выдавили грузины – месхетинских турок. Абхазы – грузин из Сухуми и Гальского района. Осетины – ингушей из Пригородного района. Армяне – азербайджанцев из Карабаха. Азербайджанцы – армян из Баку (а теперь также и из Карабаха). Албанцы – сербов из «сердца Сербии», Косово. Как выдавили в 1990-1991 гг. чеченцы русских из традиционных казачьих областей Чечни и самого Грозного. Как выдавливают сегодня русских из Казахстана и Прибалтики, Кавказа и Молдавии, Средней Азии и Украины, Якутии и Тувы, и, между прочим, из Москвы. И т.д.

Таков закон жизни.

 

* * *

Косово и Чечня

 

Наглядное и весьма актуальное подтверждение этого закона дают два исторически близких нам государства, о которых речь пойдет ниже.

Ярчайший пример, подтверждающий и детализирующий сказанное: Косово – «сердце» Сербии и сербского народа, где албанцы за какие-то сто лет превратились из меньшинства – в большинство со всеми вытекающими последствиями.

На сегодня суммарный коэффициент рождаемости у основных народов – участников этнического конфликта в Югославии 1990-х гг., выглядит так: Босния и Герцоговина – 1,35; Сербия – 1,47; Косово – 1,92. Уже само по себе сопоставление этих данных достаточно красноречиво, оно подсказывает нам, на чьей стороне демографическое преимущество и кому суждено выиграть в противостоянии. Но история вопроса еще более ясно расставляет акценты.

Косово считается сербами исторической «священной» землей, «сердцем» их исконного ареала на Балканах. Героическое сражение сербов с турками на Косовом поле можно сравнить с нашим Куликовым полем, только сербы там с честью и славой пали в неравном бою, не победив. В память о чем в Косово всегда было множество православных церковных земель и сохранилось немало средневековых храмов и монастырей. Что всегда раздражало албанцев, на 80 % состоящих из мусульман. Но их раздражение не имело особого значения, пока сербы были многочисленны и сильны.

Сербы были основным населением Косова еще в XIX веке. Резкое изменение в этнодемографический баланс Косова внесла Вторая мировая война, когда территории Косова и Метохии были оккупированы Италией и искусственно включены в состав Албании. В результате чего в крае немедленно начались этнические чистки: албанскими националистами были убиты тысячи сербов и черногорцев. По разным данным, от 100 до 200 тысяч сербов бежало прочь, а на их место из Албании переселились от 70 до 100 тысяч албанцев. После войны, чтобы умиротворить албанцев Косова, недовольных возвращением в состав Сербии, премьер-министр Югославии Иосип Броз Тито, хорват, всю жизнь боровшийся с т.н. «великосербским шовинизмом», запретил изгнанным из Косова сербам возвращаться на родину. Мало того, Тито всячески способствовал переселению в Косово албанцев из других регионов. Также в Косово находили себе постоянное прибежище многочисленные албанцы, бежавшие из Албании от бесчеловечного режима Энвера Ходжи (за сорок лет его правления в этой маленькой стране было казнено до 7 тыс. человек, более 34 тыс. осуждены на различные тюремные сроки, интернировано и депортировано 50 тыс., а задержания, допросы, принудительные работы, полицейский надзор применялись к трети населения Албании). Югославия милостиво принимала любых албанских беженцев Христа ради.

В 1963 году Броз Тито, бывший президентом Югославии (с 1953 по 1980 гг.), провел принятие новой Конституции, согласно которой национальные меньшинства стали именоваться народностями, а автономные области получили статус краев. В 1969 году название края было изменено на Автономный край Косово; албанцы получили возможность блокировать любое решение Сербии, в то время как Сербия не могла влиять на решения своих автономных краев.

Ситуацию определял тот главный факт, что у албанцев всегда была очень высокая рождаемость, совокупный коэффициент которой (СКР) составлял в 1950 г. – 7,7, в 1960 г. – 6,64, в 1970 г. – 5,4, в 1980 г. – 4,82, в 1990 г. – 3,59, в 2000 г. – 2,31. С годами, мы видим, рождаемость албанцев падала, как во всей послевоенной белой Европе, однако продолжала оставаться относительно высокой, существенно выше, чем у сербов. Тем самым этнодемографический баланс все время продолжал меняться в пользу албанцев и не в пользу сербов.

В один прекрасный момент количество переросло в качество по закону диалектики. Размножившиеся необыкновенно в тепличных условиях, созданных для них в Югославии (население Косово, по оценкам 2015 года, уже составляло 1.870.981 чел.), албанцы плохо «отблагодарили» приютившую их страну. Национальные албанские лидеры начали ставить вопрос о том, что албанский народ имеет право объединиться в одно государство и необходимо бороться за это объединение. Албанцы почувствовали свою силу и решили диктовать собственные правила игры.

Распад Советского Союза повлек за собой своего рода цепную реакцию в Чехословакии и Югославии. Возникла Армия освобождения Косова, начавшая свою деятельность в 1994 году с объединения нескольких албанских вооруженных группировок. Трудно сказать, выстояла ли бы она против армии Сербии, но тут в дело вступили глобальные игроки другого масштаба.

Дальнейшее хорошо известно – албанско-сербская война, вмешательство США и НАТО привели к отделению Косова, где возникло независимое этнократическое албанское государство. 22 июля 2010 года международный суд ООН признал, что провозглашение независимости Косова не противоречит нормам международного права. С Албанией объединяться новая власть, естественно, не стала, предпочитая бесконтрольно править в маленьком Косово, нежели быть под управлением «Великой Албании».

Но вернемся к этнодемографическому балансу. Сегодня сербов в Сербии (за вычетом Косова и Метохии) – 86,61 %, это сугубо мононациональная страна. Но в Косово этнодемографический баланс совсем другой. Как пишут изучившие вопрос специалисты: «Естественный прирост в Косово составлял в 1997 г. 2,1 % – очень высокий показатель для Европы, давно находящейся в зоне демографического кризиса. Благодаря высокой рождаемости велика доля младших возрастов: на детей до 15 лет приходится более трети населения. Расширенное воспроизводство населения характерно в основном для косовских албанцев, называющих себя косоварами. Быстрый демографический рост стал одним из элементов албанской стратегии постепенного растворения сербской общины края… За сравнительно небольшой период времени с 1931 по 1991 гг. (60 лет) доля албанцев в населении края возросла с 60 до 90 %»²². Сегодня эта доля еще выросла: 93 %. Остальные – это боснийцы (1,6 %), сербы (1,5 %), цыгане и др. Они никак не влияют на ситуацию в этой новой – и тоже сугубо мононациональной стране.

Важно отметить, что Косово имеет самое молодое население в Европе: согласно недавнему докладу Программы развития ООН, половина ее примерно 2-миллионного населения моложе 25 лет. А согласно правительственным данным, моложе 30 лет более 65 процентов населения²³.

При таких обстоятельствах ясно и понятно, что Косово потеряно сербами необратимо, навсегда. Или, по крайней мере до тех пор, пока этнодемографический баланс не изменится в пользу сербов с такой очевидностью и таким существенным перевесом, как это имеет быть сейчас в пользу албанцев.

Сербы, позволив себе мало рожать, чего не позволяли себе албанцы, предопределили собственную судьбу со 100-процентной заданностью. Этот наглядный и убедительный пример легко экстраполировать на судьбу и Европы, и Северной Америки, да и всего мира.

* * *

 

Аналогичный по сути и столь же яркий, наглядный пример представляет Чечня. Где этнодемографический баланс менялся таким образом.

Изначально Чечня была мононациональной маленькой горной страной, населенной преимущественной чеченцами, размножавшимися, как и весь Кавказ, достаточно интенсивно, но уступавшими в этом отношениии русским. Впрочем, по переписи 1926 года в той маленькой Чеченской автономной области (образованной в 1922 году из Чеченского национального округа Горской АССР), русских проживало всего 9122 человек разного пола и возраста, что совершенно не влияло на мононациональный характер АО, где чеченцы составляли 94 %, а русские всего лишь менее 3 %.

Все резко изменилось в 1929 году, когда недальновидная (точнее: преступная) национальная политика большевиков изменила территориальные границы Чечни, включив в них в 1929 году город Грозный и Сунженский округ, до того входившие напрямую в состав Северо-Кавказского края. И Грозный (более чем на две трети) и Сунженский округ (на 90 %) были населены русскими, которые неожиданно для себя оказались в составе нерусского территориально-адиминистративного политического субъекта.

В результате этого волюнтаристского решения Москвы уже по переписи 1939 года численность русского населения во вновь образованной Чечено-Ингушской АССР достигла 201.010. Что на фоне общей численности населения (697.009) составило 28,8 %, то есть почти треть.

Решение большевиков о насильственном объединении русских с чеченцами было во многом продиктовано тем обстоятельством, что жаждущая независимости Чечня представляла собой перманентную угрозу для мира и спокойствия на Северном Кавказе. Не говорю уж о временах имама Шамиля, но надо знать, что после крушения Российской монархии всем претендентам на власть в России приходилось усмирять вечно бунтующую Чечню. Краткий очерк этих попыток необходимо привести для понимания сути дела.

Еще до начала Гражданской войны, в 1917 году, регулярные части старой русской армии и вернувшийся с фронта 1-й Кизляро-гребенской казачий полк уже были вынуждены держать оборону Грозного и окрестных станиц против чеченцев. Летом 1918 года чеченцы создали Меджлис горских народов Северного Кавказа и ударили в спину Добровольческой армии, не переставая громить и грабить ее тылы. В дальнейшем бои с Чечней стали буднями деникинцев.

Нет ничего удивительного в том, что чеченцы не принимали идеалов Белой Армии, стоявшей на позициях «единой и неделимой России». Но и победа большевиков не сделала их союзниками новой власти, также воспринимавшейся как имперская угроза независимости Чечни.

Большевики пытались купить лояльность чеченцев за счет русско-казачьего населения Кавказа. Ибо установление Советской власти на Северном Кавказе проходило в условиях централизованного уничтожения донского, терского и сунженского казачества, причем Советы использовали чеченцев и ингушей как союзников, а порой и как ударную силу. Целые казачьи станицы, предварительно обезоруженные Красной Армией, вырезались спустившимися с гор «удальцами». Все имущество при этом разграблялось. Таков был негласный договор, обеспечивавший обеим сторонам желанный результат. Но союз чеченцев и большевиков против общего исторического врага (казачества) очень скоро показал свой сиюминутный, тактический характер.

Окончилась Гражданская война, и чеченцы стали воевать теперь уже с Советской властью, поскольку та пыталась навести порядок в стране²⁴. Грабежи, угоны скота и взятие заложников продолжались. Чеченские аулы были переполнены оружием, практически каждый житель, начиная с подростков 12-13 лет, имел револьвер и винтовку. Второе место по криминогенности обстановки занимала Ингушская область.

В 1922-1924 гг. ОГПУ, совместно с частями Северо-Кавказского ВО предприняло несколько походов против повстанцев, но не достигло конечной цели. Отчеты советских командиров производят впечатление борьбы с гидрой, у которой непрерывно отрастают новые головы на месте отрубленных.

Эскалация вооруженного конфликта продолжалась. Все это уже походило на настоящую войну. Летом 1925 года командование Северо-Кавказского военного округа (СКВО) и местное ОГПУ предложили провести широкомасштабную операцию по зачистке территории Чечни от т.н. «бандформирований» и изъятию оружия у местного населения и, получив в июле санкцию Сталина, начали ее подготовку.

Одновременно органы ОГПУ провели чистку центрального аппарата власти Чеченской республики, в ходе которой были выявлены пособники главарей «бандформирований». Среди них оказались довольно крупные фигуры из числа высшего руководящего состава ЧечЦИКа. В ряде районов Чечни представители органов самоуправления активно поддерживали бандитов и оказывали им содействие.

Согласно плану, войска, разделенные на 5 групп, сосредоточившись на северной, восточной и западной границах Чечни, должны были одновременно двинуться к центру республики, разоружая население и осуществляя зачистку. Всего к операции привлекались силы численностью 4840 штыков и 2017 сабель при 130 станковых и 102 ручных пулеметах, 14 горных и 8 полевых орудиях. Для поддержки с воздуха были выделены 3-й и 5-й авиационные отряды СКВО (12 самолетов). Общее руководство операцией осуществлял командующий войсками СКВО И. Уборевич, а по линии органов госбезопасности – полпред ОГПУ по Северо-Кавказскому краю Е. Евдокимов. Иными словами, готовилась полноценная войсковая операция против чеченцев – это стоит отметить.

Операция в горах началась 23 августа 1925 года. Наиболее сложная задача – разоружение Шароевского района, где скрывался имам Гоцинский – была возложена на группу войск, возглавляемую командиром 5-й кавалерийской дивизии И. Апанасенко (будущим героем Халхин-Гола). Апанасенко предъявил ультиматум населению Шароевского района с требованием выдать Гоцинского. Требование не было выполнено, однако Апанасенко знал, что местные жители понимают лишь язык грубой силы, и действовал соответственно. 40 чеченских старейшин были взяты в заложники. Район подвергся суровой бомбардировке. Результат не замедлил проявиться – 5 сентября 1925 г. Гоцинский был выдан. 7-8 сентября группа комдива Апанасенко разоружила население аулов Шали и Шатой.

Вторая группа во главе с командиром 28-й дивизии А. Козицким должна была ликвидировать банду шейха Ансалтинского, который базировался в ауле Дай. Аул был блокирован и в течение нескольких дней подвергался артиллерийскому обстрелу и ударам авиации. 2 сентября шейх Ансалтинский сдался, после чего группа Козицкого продолжила зачистку в юго-западной части горной Чечни.

Выполнив свои задачи в горной Чечне, группы Апанасенко и Козицкого совместно осуществили зачистку ее равнинной части. Таким образом, к 10 сентября, т.е. менее чем за три недели, операция по умиротворению Чечни была успешно завершена.

«Умиротворение» Чечни, однако, не было продолжительным. С началом проведения коллективизации в Чечне в ноябре-декабре 1929 года здесь вспыхнуло новое крупное восстание.

В связи с этим командованием СКВО был сформирован отряд общей численностью около 2 тысяч человек при 75 пулеметах, 11 орудиях и 7 самолетах, который 10 декабря приступил к ликвидации восстания. Однако задачу «решительным ударом уничтожить банды, препятствуя их распылению», выполнить сразу не удалось, т.к. главари восстания, набравшись опыта, искусно сопротивлялись.

В марте 1930 года была проведена повторная войсковая операция, в которой участвовало 3920 военнослужащих при 16 орудиях. Но и это дало лишь временный результат.

23 марта 1932 года, в районе аула Беной в горной Чечне вновь началось вооруженное восстание. Войска ОГПУ попытались подавить восставших собственными силами, но затем были вынуждены обратиться к помощи Красной Армии.

Следующее обострение обстановки в Чечено-Ингушетии происходит в 1937 году. По данным справки о результатах борьбы с террористическими группами в республике в период с октября 1937 по февраль 1939 г., на ее территории действовали 80 группировок общей численностью 400 человек, более 1000 человек находились на нелегальном положении. Однако благодаря принятым мерам в 1939 году с их выступлениями в основном удалось покончить.

Впрочем, как и в предыдущих случаях, затишье оказалось недолгим. Уже в следующем, 1940 году, «бандитизм» в республике вновь поднимает голову. Таково было положение в Чечено-Ингушетии накануне Великой Отечественной войны.

Этот краткий очерк вполне заслуживает заглавия вроде «Русско-чеченская война 1917-1940 гг.». Ведь чеченцы никогда не сомневались в том, что ведут войну именно с русскими. Нетрудно догадаться, как подобные отношения Советской России со своим непрерывно бунтующим и воюющим национальным регионом сказывались на русском населении Чечни и окрестных областей и краев. И как они воспринимались русскими – с одной и чеченцами – с другой стороны.

По всей видимости, объединяя Чеченскую АО с русско-казачьими областями, Советская власть надеялась таким образом надеть некую узду на воинственный и своевольный народ. Но не тут-то было. Как видим, эффект получился прямо противоположный.

Эту свою этническую войну чеченцы продолжили и в годы Великой Отечественной войны, с начала которой и до января 1944 года в Чечено-Ингушетии было ликвидировано 55 банд, убито 973 их участника. Однако на учете НКВД на территории республики состояло еще порядка 150-200 бандформирований. Массовым было дезертирство и уклонение чеченцев от призыва (в январе 1942 г. при комплектовании национальной дивизии удалось призвать лишь 50 процентов личного состава), немецкие разведчики и парашютисты находили у населения поддержку и помощь. И т.д., и т.п. Руководству СССР стало окончательно ясно, что за 37 лет советской власти ситуация в Чечене нисколько не изменилась к лучшему, и шансов на такое изменение не имеется²⁵. Места для иллюзий не оставалось.

Все это требовало радикального решения, на массовые преступления чеченцев и ингушей решено было ответить адекватно – их массовым выселением. Моральная и политическая правота этого мероприятия вряд ли может быть оспорена. Дело закончилось для чеченцев депортацией в Казахстан и Киргизию сразу после освобождения нами Кавказа от немцев. Казалось бы, проблема оказалась решена и эта горная республика перестала, наконец, напоминать незаживающую рану на живом теле России. А для русских, оказавшихся в ней не по своей воле, настали времена относительного покоя и нормального, безопасного существования. Но…

* * *

 

Тут мы вновь возвращаемся к вопросу о влиянии этнодемографического фактора на историю народов и стран, да и на мировую историю тоже.

Переписи населения позволяют представить картину размножения чеченской популяции в СССР, начиная с 1939 года, когда численность чеченцев была определена в 408,5 тыс. человек. Исходя из сложившегося в 30-е годы естественного прироста, накануне войны численность чеченцев приблизилась уже к 433 тыс. человек, а к моменту депортации их насчитывали 450 тыс.

А затем начались важные изменения. В ходе выселения (с 23 февраля по 9 марта 1944 года) и в первые годы после него погибли примерно 120 тысяч чеченцев – четверть этноса. И, таким образом, численность всей популяции снизилась примерно до 330 тыс. человек. Отметим эту цифру.

По воспоминаниям ряда выживших, в трудные годы высылки старейшины тейпов смогли провести свой сход, на котором постановили: поскольку-де Россия ведет против них войну на уничтожение, чеченским ответом станет усиленное деторождение. Каждый чеченец, каждая чеченка должны родить, выкормить и поставить на ноги максимальное количество детей. К чему привело это решение, выполнять которое чеченцы взялись не за страх, а за совесть, благо власть дала им землю, скот и средства на обустройство?

Депортированные чеченцы быстро росли числом, несмотря ни на что. К тому моменту, когда Хрущев на антисталинской волне принял решение о возвращении всех высланных обратно в Чечено-Ингушскую АССР, по переписи 1959 года чеченцев насчитали 418,8 тыс. человек (неофициальная цифра выше). Это значит, что за какие-то 13 лет у этого народа (с учетом обычной смертности) родилось не менее 90-100 тысяч детей, он вырос на целую четверть. Взятый «разбег» оказался неостановим: в течение всех 1960-х годов чеченцы по уровню рождаемости опережали даже традиционно многодетные народы Средней Азии: с 1959 по 1970 год их численность возросла на 46,3 % и составила уже 612,7 тыс. человек.

Но на этом чеченские демографические чудеса не кончились, а продолжали развиваться по экспоненте: по переписи населения 1979 года – 756 тыс. человек (прирост 23,4 %), а в 1989 году – уже 958.309 человек (прирост 26,8 %).

Хрущев не только дал бурно размножающимся чеченцам возможность вернуться в горы, но и наделил Чечню землями, никогда ей не принадлежавшими, словно бы для того, чтобы размножившимся было куда переселяться из скудных и неплодородных горных аулов. В январе 1957 года официально было объявлено о том, что Чечено-Ингушская республика приросла (помимо Грозного и Сунженского округа) теперь еще и ставропольскими территориями: Наурским, Каргалинским и Шелковским районами, где испокон веку проживало терское и гребенское казачество – русские люди, которых в СССР никто никогда не защищал.

Для этих русских людей, оказавшихся в Чечено-Ингушской АССР, после хрущевского указа начался ад. Такой же, как для сербов в Косово после Второй мировой войны и титовских указов. Им стали грозить, их стали унижать, грабить, похищать, насиловать…

Попытка русских защитить себя оказалась жестоко усмирена Советской властью. Этот эпизод тщательно замалчивался вплоть до 1990-х, как и бойня в Новочеркасске. А дело было так: в августе 1958 года в Грозном чеченец, ошалевший от своей национальной ненависти и от полной безнаказанности «возвращенцев», ранил ножом двух русских, от чего один из них умер. Чаша терпения русского населения Грозного оказалась этим переполнена: в Грозном разразился грандиозный митинг, переросший в бунт, длившийся несколько дней. Бунтующие штурмовали обком партии и почту, заняли часть здания МВД республики, требуя выселить всех чеченцев из столицы ЧИ АССР (Грозный к моменту возвращения чеченцев превратился в русский город, но в 1957 году ситуация сразу катастрофически изменилась). И тогда против русских в бунтующий Грозный были введены войска, которые подавили народное возмущение. Подавили навсегда: с тех пор, что бы чеченцы ни творили с русскими, организованного сопротивления они уже не встречали.

Уже в 1970-е годы начинается постепенный отток (чтобы не сказать бегство), сперва неторопливый, русского населения из ЧИ АССР, где ему становилось все более некомфортно. Между тем, как и в послевоенном Косово, этнодемографический баланс, точнее – дисбаланс, все время менялся (нарастал) за счет экстремально высокой рождаемости у чеченцев против вполне обычной, средней для СССР тех лет, рождаемости у русских. Отток русских ускорялся и усиливал процесс: если в 1970 году в Чечено-Ингушской АССР насчитывалось 367 тыс. русских, то в 1989 году уже только 293,7 тыс. Вместе с дисбалансом росли рознь, неприязнь, вражда.

Но самое главное – вместе с ростом своей популяции, особенно ее молодой части, у чеченцев росло сознание своего могущества, витальной силы, а с нею – пассионарность, воля к господству, к решающей битве, к победе любой ценой. Незабываемое интервью во время второй чеченской войны дала как-то раз мать-чеченка по российскому ТВ: «У меня пятеро сыновей. Двое воюют с вами, русскими. Этих убьют – я еще двоих пошлю!». В этих словах – вся суть настоящего эссе.

Межнациональная напряженность до крайности обострилась с 1990 года, даже еще до распада СССР. Все существо дела лучше всех выразил российский президент Владимир Путин, который в интервью французскому еженедельнику «Пари-матч», данном 6 июля 2000 года публицисту Мареку Хальтеру, сформулировал: «По сути, в последние годы на территории Чечни мы наблюдали широкомасштабный геноцид в отношении русского народа, в отношении русскоязычного населения. К сожалению, на это никто не реагировал». Сказано четко и определенно: вещи недвусмысленно названы своим именем. К сожалению, никто не прореагировал и на эти слова.

* * *

 

Материалов, подтверждающих факт геноцида русских со стороны чеченцев, отмеченный президентом Путиным, более чем достаточно. Кое-что опубликовано в открытых источниках, например, в книге «Комиссия Говорухина», в которой изложены выводы Комиссии Государственной Думы РФ, возглавлявшейся С.С. Говорухиным. Там черным по белому написано, что в Чечне, начиная с 1990-1991 гг., когда чеченские сепаратисты захватили власть в Гроз­ном, проводилась политика геноцида по отношению к русскому населению. Тот же вывод подтверждает и т.н. «Белая книга ФСБ», посвященная чеченской войне. И т.д. Есть множество разрозненных свидетельств в периодической печати. Масса показаний накоплено различными правозащитными организациями. Огромное количество сведений хранят (а точнее – хоронят) правоохранительные органы: МВД и Прокуратура, а также Федераль­ное Собрание Российской Федерации, Администрация президента России и другие ведомства, имеющие касательство к Чеченской Республике. Но гораздо больше осталось невысказанного, нерасказанного. Необозримое море русской крови, русских слез, пролитое с 1990 года в Чечне, ждет еще своего исследователя. Но кое-что можно конкретизировать и сейчас.

С августа 1991 года была фактически узаконена ярко выраженная антирусская политика, приводящая к систематическим на­рушениям прав человека, моральному и физическому террору, направленному про­тив русского населения. В связи с официальным правом чеченцев в самопровозглашенной Че­ченской Республике Ичкерия иметь в личном поль­зовании какое угодно количество боевого оружия, русскоязычное население оказа­лось беззащитным перед разгулом преступности. Распространенным явлением в республике стало насилие в отношении русских: избиения, убийства, грабежи, из­насилования, захват заложников, взломы и насильственное выселение из квартир домов.

Большинство наблюдателей сходятся на том, что за период с 1991 по декабрь 1994 г. (то есть, еще до ввода федеральных войск) в Чечне были убиты более 21 тыс. русских и 250 тыс. человек покинули республику, спасаясь от этнических чисток. И это не считая погибших во время военных дей­ствий! По сведениям различных источников, в первую очередь отдела Кавказа бывшего Министерства по делам национальностей, с 1991 по 1999 гг. на территории Чечни было захвачено более 100 тыс. квартир и домов, принадле­жащих «некоренным» жителям Чечни, более 46 тыс. человек было обращено в рабство либо использовано на принудительных работах (от сбора дикорастущей черемши до строительства дороги в Грузию через Итум-Кале и Таз-бичи).

По данным Всесоюзной переписи населения, в 1989 году на территории Че­чено-Ингушской АССР проживало свыше 293.700 русских (23,1% населения рес­публики), из них около 30 тысяч человек в тех районах, которые потом во­шли в состав Республики Ингушетия, остальные – собственно в Чечне. Но на сегодняшний день в республике остались единицы – в основном очень пожилые русские люди или глубокие старики, а также жены чеченцев.

Между тем, начиная с 2002 г., когда перепись зафиксировала 1.103.000 жителей, в Республике происходит постоянный рост населения, ежегодно прибавляется не менее 20.000 человек, в основном за счет высокой рождаемости. В 2020 г. в Республике проживает уже почти 1,5 млн. граждан. При этом доля собственно чеченцев продолжает расти довольно быстро: с 93,47 % в 2002 году до 95,1 % в 2010 году. Людей старше 55 лет крайне мало, меньше 10 %, прирост идет за счет молодежи.

В те же годы доля русских продолжает падать: с 3,68 до 1,92 %. Что до русской молодежи, ее там, можно сказать, нет.

Таким образом, положение с этнодемографическим балансом вернулось к 1926 году, когда русских было в Чеченской АО немногим менее 3 %, а чеченцев – 94 %. Только территория Чечени с тех пор многократно возросла за русский счет, а количество самих чеченцев с момента депортации выросло в 4-5 раз. Сила демографического фактора оказала себя в очередной раз с сокрушительной убедительностью.

* * *

 

Итак, президент Путин был совершенно прав, охарактеризовав все произошедшее в Чечне как геноцид: был русский народ в этой небольшой стране – и нет его. Как известно, данное преступление не имеет срока давности. Дальнейшее – на совести Следственного комитета, Генеральной прокуратуры и Государственной Думы.

При вышеизложенных обстоятельствах ясно и понятно, что Чечня потеряна русскими необратимо, навсегда, как Косово – сербами. Вместе со всеми когда-то чисто казачьими, русскими землями и с казачьей станицей Грозная, превратившейся в столицу Чеченской республики. Несмотря на то, что и респубика, и ее столица формально входят в состав Российской Федерации, для русского народа это – отрезанный ломоть.

Еще и еще раз хотел бы здесь подчеркнуть: Чечня – это «русское Косово». Оба эти примера с убедительной наглядностью демонстрируют: судьбы территорий определяют не международное право или ссылки на историю и нравственные законы, а исключительно этнодемографический баланс, сложившийся на этих территориях в его динамике. «Кровь и почва» – не пустое словосочетание, а формула, суть которой – неразрывная связь основополагающих и притом взаимозависимых понятий.

«Плодитесь и размножайтесь, и населяйте землю, и обладайте ею», – главная заповедь, данная Богом человеку с момента его создания. Судьба сербов и косоваров в Косово, русских и чеченцев в Чечне показывает нам, что бывает с народами, которые выполняют – либо не выполняют эту заповедь.

Крестовые походы

 

Интересный пример из прошлого, позволяющий подчеркнуть роль демографического фактора в макроисторических событиях, представляют собой Крестовые походы.

Разумеется, как всякий убежденный детерминист я понимаю, что самых разных причин у Крестовых походов, как и мотивов у их вдохновителей и участников, может быть немало. У римских пап – свои, у финансистов и торговцев, предоставлявших деньги, оружие, лошадей, продовольствие и корабли для дорогостоящих экспедиций – свои, у королей и сеньоров – свои, у простых безземельных и бедных рыцарей – свои, у фанатичных пилигримов – свои и т.д. Долгое время считалось, что главной причиной Крестовых походов было отвоевание гроба Господня и Святой земли, которая находилась в руках «неверных», то есть мусульман. Поверхностный взгляд привычно относит эти походы к разряду т.н. «Священных войн», то есть исключительно к сфере общественной надстройки.

Но только историческая демография позволяет судить о самой главной, базисной причине – и тогда картина резко проясняется, ее материальная подоплека обнажается. Ведь сами по себе ни религии, ни идеологии не создают потенциал, позволяющий вести и выигрывать войны. Как ни важны были призывы римских пап к Крестовым походам, но потребовались огромные людские контингенты, вырванные из родной почвы с корнями, чтобы осуществить эти далекие и рискованные военные экспедиции.

Такие контингенты усиленно формировались в Западной Европе «снизу» и «сверху». С одной стороны – за счет обезземеленных в ходе начавшегося раскрестьянивания, а также бегущих от прелестей крепостного права крестьян и уже наплодившихся в избытке обездоленных городских низов (города были переполнены люмпенами, леса – разбойниками, ворами и бандитами). А с другой – за счет лишенных наследства младших сыновей сеньоров. Нужен был только красивый, возвышенный предлог, чтобы с воодушевлением двинуть эти массы в смертный бой за новую жизнь – и папы его дали.

* * *

 

Итак, прежде всего взглянем на картину демографического развития Западной Европы в эпоху т.н. Высокого Средневековья, то есть в XI-XIV вв.

После того, как в результате Великого переселения народов (IV-VII вв.) сложилась в общем и целом этническая, а за ней и политическая карта Европы, прошло примерно 400 лет, в течение которых европейцы осваивали, окультуривали новые для них территории и постепенно, но неуклонно плодились на оных, довольно быстро увеличивая свой демографический потенциал. В одной только Германии население от середины VII до конца IX в. выросло вдвое: приблизительно с 2 до 4 млн. Во времена Карла Великого (742/747 – 814) все население Европы оценивается в 25-30 миллионов, но за двести лет, к концу Х – началу XI вв., оно уже выросло в два с лишним раза и составило примерно 64 млн.

В интересующую нас эпоху Крестовых походов самое главное, что бросается в глаза при знакомстве даже лишь с популярными данными – это резкий рост численности европейцев в 1000-1340-е гг.: с 64 до 187 млн человек! Как пишет об этом периоде Википедия: «Население Англии, составлявшее в 1086 году порядка 1 миллиона человек, возросло, по оценкам, до величины от 5 до 7 миллионов человек. Франция… в 1328 году имела население от 18 до 20 миллионов человек, число не достигнутое снова вплоть до раннего Нового времени. Тоскана имела в 1300 году население порядка 2 миллионов человек: такой численности она снова достигла только к 1850 году»²⁶. И т.д.

Утроение человеческой массы не могло, конечно же, не вызвать появления знакомых нам механизмов Природы, регулирующих рост биологических популяций, а именно: войн, миграций и пандемий. Крестовые походы сочетают и демонстрируют нам всех их без изъятия.

Отчего так быстро и мощно росло население? Историки связывают это, в первую очередь с климатическими изменениями (т.н. Средневековый теплый период 950-1250 гг.), обеспечившими, наряду с агротехническими усовершенствованиями, заметный рост сельскохозяйственной продукции. Но надо иметь также в виду развитие товарной экономики, в том числе в деревне. И, конечно, урбанизацию: заметный рост городов с XI в. стимулировал отток крестьян и ремесленников из сельской местности (феодальных вотчин), а это всегда влечет за собой прирост за счет более высокой выживаемости младенцев в городах. Основную массу горожан составляли подмастерья и поденщики. Но возрастал и асоциальный элемент – городские попрошайки, бродяги и нищие, выдавленные из деревни и плохо интегрированные в городскую жизнь.

Между тем, в течение X-XI вв. структура феодальной иерархии меняется. Возникают новые ее звенья, в которые входят как потомки вассалов старой знати, так и вновь поднявшиеся из низов слои класса феодалов, который расширяется за счет незнатных воинов (рыцарей), а также владельцев мелких служебных ленов. Рыцарское сословие в Высоком Средневековье еще не стало замкнутым, социальные лифты, способные поднять простолюдина в рыцари, действовали. В качестве яркого примера можно привести реформу германского короля Генриха I Птицелова (X в.), который, ради создания конницы, способной дать отпор вторжению мадьяр (венгров), зачислил в военное сословие всех, кто только мог сражаться в конном строю. Они и стали «новым рыцарством» Германии, амбициозным, но малоимущим, все же остальные зачислялись в податное сословие.

Но главным событием, определившим судьбу рыцарства и подтолкнувшим его к массовому участию в Крестовых походах, стало введение в Западной Европе повсеместно принципа майората, по которому вся недвижимость феодала (земли, замки и дома) переходила по наследству его старшему сыну. Младшим же сыновьям, наследовавшим в лучшем случае только деньги и движимость, оставался путь либо церковного иерарха, либо профессионального воина. Иначе их ждало обнищание, деклассирование и переход из феодалов в другие сословия – купеческое или даже крестьянское.

Майорат установился еще при Карле Великом на всей территории его империи, то есть на землях будущей Германии, Франции, Нидерландов и Италии. В Англии система майората утвердилась позже, в XIII веке, зато была значительно жестче, чем в континентальной Европе. Это установление, отменившее свободу наследования, привело к тому, что ко времени первого крестового похода уже образовались огромные контингенты безземельных и малоимущих рыцарей, готовых на многое, чтобы поправить свое положение да и просто свести концы с концами и обеспечить свои семьи. Энергетическое напряжение в этом сословии сделалось очень велико, ведь в те времена рыцари плодились не менее активно, чем крестьяне.

Вообще, жизнь средневековой Европы, в связи с непрерывным демографическим подъемом и социальным расслоением общинного бытия, была далеко не спокойной, ведь накопившиеся социальные противоречия и социальная энергия требовали выхода. Образно говоря, к концу XI века и вообще в эпоху Крестовых походов чрезмерно расплодившаяся (по масштабам своего времени, конечно) Европа представляла собой «демографическую бочку», набитую взрывчатым и горючим человеческим материалом – оставалось только поднести запал. Что и сделал римский папа Урбан II в ноябре 1095 года, призвавший на Клермонском соборе всех королей, сеньоров, рыцарей и простых людей отправиться в крестовый поход с целью отвоевать гроб Господень.

Сегодня такой взгляд на первопричину Крестовых походов наконец-то становится преобладающим: «Многие историки считают, что Первый крестовый поход, а также все последующие имели демографические причины. Европа в конце XI века сталкивается с проблемой перенаселения. Доказательством этого становится тот факт, что основная масса крестоносцев происходила из тех районов, где в Европе наблюдалась наибольшая плотность населения: Северная Франция, Южная Италия, западные районы Германии. Те районы, которые не имели такой проблемы перенаселения, тяги к походам в Палестину не испытывали. Еще одним доказательством этого демографического фактора, влияющего на крестовые походы, является тот момент, что после начала крупномасштабных эпидемий в Западной Европе Крестовые походы постепенно прекращаются. После знаменитой эпидемии чумы 1348 года в Европе о крестовых походах уже не было и речи»²⁷. Выше я постарался раскрыть данный тезис через статистические данные. Следует добавить несколько красочных и убедительных деталей – и поделиться рядом дополнительных существенных соображений.

* * *

 

Важно отметить предварительно, что первому организованному крестовому походу европейцев на мусульманский Восток предшествовал стихийный выброс огромной массы европейской бедноты в том же направлении – так называемый «крестьянский поход» (или «поход бедноты»), собравший под свои хоругви, по разным оценкам, от 40 до 80 тысяч пилигримов и порядка 700 рыцарей. Это были европейцы различной этничности: франки, швабы, баварцы и даже люди из Лотарингии. Поход инициировался и возглавлялся двумя любопытными историческими персонажами. Это, во-первых, Петр Пустынник – самобытный и талантливый, но нищий проповедник родом из французских крестьян, ходивший босиком, в некоем подобии рясы и с непокрытой головой и обладавший редким даром убеждения. А во-вторых – бедный неимущий рыцарь Вальтер с очень о многом говорящим прозвищем «Голяк». Данный факт – крайне характерен, показателен для той эпохи. Ведь именно эти два сословия – обездоленное, люмпенизированное крестьянство и столь же обездоленное и люмпенизированное рыцарство: вот основной социальный наполнитель крестоносного движения, вот его плоть и кровь, обильно пролитая именно ввиду своей чрезвычайной избыточности.

Но что могли эти люди, наивные и фанатичные, охваченные верой и энтузиазмом, однако не располагавшие никаким ресурсами и ничего не смыслившие ни в географии (они имели самые смутные представления о том, где лежит Святая земля и как до нее добраться), ни в ратном деле? Большинство так и не попало в Землю Обетованную, а было убито или пленено еще в пути венграми, болгарами и турками²⁸. Уже по дороге к Константинополю половина пилигримов исчезла, и на азиатский берег смогло высадиться не более 30 тысяч человек, домой же и вовсе вернулись единицы (считается, что спаслось лишь около 1000 человек, в т.ч. Петр Пустынник). Поход послужил своего рода пробой, подготовившей первый «настоящий» крестовый поход, в котором ошибки Пустынника и Голяка были учтены и преодолены.

Хронология Крестовых походов такова: Первый крестовый поход начался в 1096 году; Второй в 1147; Третий в 1189; Четвертый в 1202; Пятый в 1217; Шестой в 1228; Седьмой в 1248; Восьмой в 1270.

Трудно сказать с точностью, сколько именно людей из Европы приняло участие в походах, битвах и последующей колонизации завоеванных земель, каким именно был отток избыточного населения из основных европейских стран. Нам известны только отрывочные цифры.

Так, в первом походе участвовали следующие четыре армии: северофранцузская (общая численность доходила до 15.000 человек, в том числе около 1500 рыцарей; лотарингская (также около 15.000 человек, в том числе около 1500 рыцарей); провансальская (до 20.000 человек, в том числе 2000 рыцарей; итало-норманнская (до 10.000 человек, в том числе 1000 рыцарей)²⁹. Итого около 60 тыс. бойцов, в т.ч. 6 тыс. рыцарей (это соотношение – 1:10, скорее всего, следует считать нормой при комплектации крестоносных войск). С рыцарями часто шли их оруженосцы и воины, составлявшие «копье» того или иного рыцаря.

Названное число: много это или мало? Если учесть, что общее число рыцарей в Европе того времени оценивается в 60-80 тыс. человек, то – немало. И вообще, воинского контингента такого масштаба запустевшая в раннем Средневековье Европа не выставляла и не видала со времен падения Римской империи. Всего же в общей сложности число людей, утекших под знаменами крестоносцев с Запада на Восток, никак не может быть менее миллиона-полутора, что по тем временам весьма существенно.

Надо учитывать, что вместе с войском в Святую землю прибывал обоз, а с ним – множество людей самого разного толка – от благочестивых пилигримов, до стариков, женщин и детей, мечтавших устроить свою судьбу на завоеванных землях. Сколько их было – точно неизвестно, но вряд ли менее боевого отряда. И после, уже на завоеванные земли, превратившиеся в христианские государства на Востоке, шел непрерывный поток переселенцев, движимых – кто благочестием, а кто жаждой устроения жизни. Между первым и третьим походами прошло девяносто три года, за это время Иерусалимское королевство, а также заморские графства Триполи и Эдесса, княжество Антиохия были освоены колонистами и содержали постоянные гарнизоны для защиты от многочисленных врагов.

В 1187 году Иерусалим был отобран у франков Саладином, но все же почти сто лет его колонизации способствовали значительному оттоку людей из Европы. Ведь завоеванные территории были разбиты на феоды, за которые рыцари-крестоносцы несли военную службу, и каждый феод являлся поместьем, разбитым на мелкие участки земли, обрабатываемыми крестьянами.

Для примера: в городе Акра при крестоносцах проживало до 60 тысяч человек, больше, чем в те же годы в Киеве (около 50 тысяч). А Иерусалим был несравненно более значительным городом. Всем латинским государствам приходилось постоянно защищать самое свое существование, для чего был необходим корпус из сотен рыцарей (феодальных вассалов иерусалимского короля или других латинских сюзеренов) и тысяч пехотинцев. Очень скоро они превратились в ассимилированную категорию старожилов, о которых выразительно написал Фульхерий Шартрский – французский священник (ок. 1058 – ок. 1127), автор ценного сочинения «Иерусалимская история», который не вернулся в Европу, а остался жить на Востоке и даже стал каноником Храма Гроба Господня:

«Молю тебя, поразмысли о том, как Бог в наше время превратил Запад в Восток. Ибо мы, раньше бывшие жителями Запада, теперь стали людьми восточными. Человек, бывший римлянином или франком, в этой земле превратился в галилеянина или палестинца. Тот, кто некогда был жителем Реймса или Шартра, теперь стал гражданином Тира или Антиохии… Некоторые из нас имеют собственные дома и слуг, как будто получили их по наследству или по праву семьи. Другие берут в жены не женщину из своего рода, а сирийку, или армянку, или даже иногда крестившуюся сарацинку… Один человек может владеть виноградниками, другой – земельными угодьями… Тот, кто был иноземцем, теперь как свой. Пришелец стал местным жителем. За нами сюда приходят, день ото дня, хотя и не слишком охотно, наши соседи и родители, которые покидают все, чем владели. Тех, кто был в нужде, здесь делает богатыми Бог. Те, у кого было несколько монет, здесь имеют бесчисленное количество византинов. Тот, у кого не было деревни, здесь имеет данный Богом город. Зачем тот, кто нашел Восток таким, будет возвращаться на Запад?»³⁰.

Понятно, что именно из подобных соображений исходили бесчисленные пилигримы, непрерывным потоком шедшие в Палестину из Западной Европы и служившие источником живой силы латинских государств. На заселение всего Ближнего Востока этого потока, конечно, недоставало, лишь на создание христианских европейских эксклавов, «латинских государств», просуществовавших, однако, около двух веков.

* * *

 

К чему этот исход живого человеческого ресурса вскоре привел Европу? Уже в ходе организации второго крестового похода аббат Бернар Клервоский (1091-1153), принимавший в ней самое деятельное участие, докладывал папе, что города и замки Запада опустели и что семь женщин едва ли могут найти одного мужчину, который составил бы им компанию, поскольку все молодые и здоровые мужчины присоединились к крестоносцам. Это важнейшее свидетельство красноречиво говорит нам как об истинной глубинной причине, так и о последствиях Крестовых походов.

В скором времени, примерно через пятьдесят лет после первого похода, когда континентальная Европа несколько подыстощилась, на первое место в качестве ресурса стала выходить Англия. Не случайно тот же Бернар Клервоский послал именно в Английское королевство письмо такого рода: «Я обращаюсь к вам, народ Англии, во имя Христа... Известно, что ваша земля богата молодыми и решительными людьми. Мир восхваляет их, и слова об их храбрости у всех на устах. Поэтому приготовьтесь как мужчины, с радостью и рвением ради своего христианского имени возьмите в руки оружие, чтобы отомстить язычникам и обуздать их. Сколько еще ваши люди будут проливать христианскую кровь? Сколько еще они будут драться между собой? Люди нападают друг на друга и убивают друг друга. Зачем это? Остановите это… Ведь сейчас, о мужественные солдаты, о рыцари, у вас есть дело, за которое вы можете сражаться, не опасаясь за свою душу, дело, в котором завоевать – значит покрыть себя славой, а умереть – значит победить».

Из текста ясно следует, что энергия демографического подъема, избыток людских сил уже привели англичан к постоянным кровопролитиям, и следовало лишь перенаправить эту энергию и этот избыток с междоусобиц и англо-французских стычек на крестоносные завоевания. Неудивительно, что в ходе подготовки к Третьему крестовому походу Ричард Львиное Сердце, как считается, собрал армию от 1000 до 2500 рыцарей и соответственно до 20.000 остальных войск. Но помимо англичан в поход выступили также еще и французские, немецкие, арагонские, кастильские, лангедокские крестоносцы, числа которых мы не знаем. И только по аналогии можем предположить, что общая численность участников была не меньше той, что просчитана для Первого похода.

Во время Шестого крестового похода, который проходил в 1228-1229 гг. немецким крестоносцам под водительством императора Фридриха II Штауфена удалось взять Яффу и вновь захватить Иерусалим, а сам он короновался в Святой Земле иерусалимской короной. В войско Фридриха входили также немецкие, французские, английские, итальянские рыцари (всего порядка двух тысяч восьмисот рыцарей). Однако долго удерживать святой город объединенные европейцы уже не могли: через пятнадцать лет, в 1244 году, он вновь достался мусульманам.

В дальнейшем крестовые походы уже не обеспечивали европейцам былых возможностей для эмиграции, напор людских масс, как воинов, так и колонистов, ослабевал. И в 1270 году последний, Восьмой поход был уже только французским. Франция не зря, как отмечено выше, лидировала среди европейских стран в плане демографического подъема, она дольше всех сохраняла избыточный человеческий ресурс (недаром на Востоке всех крестоносцев вообще было принято называть франками). Но к указанному году мобилизационный порыв уже настолько слаб, что все финансирование пришлось взять на себя королевской казне (да еще платить жалование рыцарям, которые не желали, как прежде, рисковать даром, ибо уже не надеялись устроить свою судьбу за счет завоеваний).

Вообще, король Франции Людовик IX, хоть и получил прозвище «Святой», но удачливостью в своих крестоносных предприятиях не отличался. В ходе Седьмого похода погибло примерно 30 тысяч участников, и еще почти 20 тысяч попали в плен, включая самого короля. Определенных успехов после смерти Людовика Святого добился сицилийский король Карл Анжуйский, но они были временными. В 1289 году мусульманами был взят Триполи, а в 1291 году под их натиском пала Акра, и христианам пришлось навсегда покинуть Святую землю и отправиться, откуда пришли.

Человеческий источник, двести лет питавший крестоносную экспансию европейцев на Ближний Восток, заметно иссяк.

* * *

 

Итак, всего официально объявленных и признанных крестовых походов было восемь. Но нельзя забывать, что помимо официальных, в тот же период были и неофициальные крестовые походы, причем не только на мусульманский Восток. Об одном таком – «походе бедноты» – рассказано выше, он прекрасно иллюстрирует мысль о социальной природе вооруженного пилигримажа. Но переполненная бедными и нищими людьми Европа и далее продолжала выталкивать их вон из себя: вскоре на Восток самочинно отправились еще 15.000 немцев и лотарингцев под предводительством священника Готшалька, но по пути были истреблены венграми.

Их печальную судьбу разделило новое крестоносное войско под предводительством герцога Вельфа Баварского из Германии и еще два других, из Италии и Франции, составившие в общей сложности огромную армию – ни много ни мало – в 260.000 человек. Их подвигло к тому в 1101 г. известие об успешном завоевании Палестины и вспыхнувшая жажда подвигов и трофеев. Войско, однако, опрометчиво двинулось через Малую Азию, где было разгромлено и истреблено турками-сельджуками.

Помимо этого грандиозного, хоть и провалившегося мероприятия, в указанный период были и другие вооруженные экспедиции, предпринимавшиеся различными владетельными сеньорами на свой страх и риск. Так, в одном только XIII веке из разных частей Европы на Восток отправилось не менее восьми крупных походов. В частности, в 1217 году венгерский король и австрийский герцог отплыли в Акру, в результате чего, объединившись с местными «восточными» рыцарями, взяли небольшую крепость Бейсан. В начале 1218 года, разочаровавшись в предприятии, венгерский король возвратился в Европу, но почти сразу же другая партия крестоносцев отплыла в ту же Акру, где, воссоединившись с австрийским герцогом и латинскими баронами, а позднее и с итальянскими крестоносцами во главе с папским легатом Пелагием, осадили город-порт Дамьетту, который был захвачен в 1219 году. Следует отметить, что этот поход сопровождался эпидемией загадочных болезней, от которых армия сократилась на одну пятую часть.

Здесь необходимо дополнительно рассказать о таком в высшей степени знаковом событии, как т.н. Крестовый поход детей в 1212 году. Он числится как бы вне основной хронологии, но значение это беспримерной акции чрезвычайно велико и показательно.

Само собой разумеется, что дети были наиболее зримым и существенным воплощением того кризиса перепроизводства людей, который, собственно, и породил эпоху Крестовых походов. Поэтому представляется исторически логичным и естественным, что массовый самоубийственный порыв охватил именно эту юную поросль Старого Света. В точности так размножившаяся сверх меры новорожденная саранча или слишком расплодившиеся молодые лемминги, охваченные вдруг непобедимым жертвенным экстазом, ведомые не знающим ошибок и пощады инстинктом, неудержимо и массово устремляются вдруг к морю только ради того, чтобы мириадами сгинуть в его волнах или на пустынных островах, лишенных пищи.

Все началось с того, что подростку-пастуху Стефану из Клуа было видение, в котором сообщалось, что освобождать Иерусалим должны дети под его предводительством. Отклик на его призыв получился грандиозным. Характерное описание Крестового похода детей находим в средневековой хронике «Крестовый поход, называемый детским, 1212 год»:

«В эту экспедицию отправились дети обоего пола, отроки и отроковицы, да не только малые дети, но и взрослые, замужние женщины и девицы – все они шли толпами с пустыми кошельками, наводнив не только всю Германию, но и страну Галлов и Бургундию. Ни друзья, ни родственники никоим способом не могли удержать их дома: они пускались на любые уловки, чтобы отправиться в путь. Дело дошло до того, что повсюду, в деревнях и прямо в поле люди оставляли свои орудия, бросая на месте даже те, что были у них в руках, и присоединялись к шествию...».

Удержать от похода детей родителям не удавалось – их тут же обвинили бы в маловерии, а дети все равно сбежали бы из дома. Даже дети из знатных семей массово шли на призыв малолетних проповедников, ведь почти у каждого кто-то из родичей погиб или прославился в Палестине или Сирии. Многих увлекал мотив отмщения за представителей своего рода, особенно детей из менее удачливой Германии³¹.

Император Фридрих II пытался запретить затею детей – но куда там… иррациональный порыв, охвативший детей, был слишком массовым и сильным. Немецкие дети, в основном, бежали из прирейнских краев, ближайших к Кёльну, где действовал главный «святой» проповедник – десятилетний мальчик Николас, собравший под свои знамена не менее 20 тыс. детей, включая даже шестилеток и семилеток. Вторым центром сбора малолетних крестоносцев был французский город Вандом, где проповедовал пастух Этьен, посещаемый видениями и слышавший «голоса»; ему удалось собрать не менее 30 тыс. детей. Всего же историки предполагают участие почти ста тысяч детей.

Участь всего этого юного цвета главных стран континентальной Европы была не просто печальна – ужасна. Самые маленькие, слабые и беззащитные стали болеть и умирать уже на третьей-четвертой неделе похода, или оставаться в придорожных деревнях. По дороге детей нередко похищали, как утверждает та же хроника: «И вот, когда эти безумные толпы вступили в земли Италии, они разбрелись в разные стороны и рассеялись по городам и весям, и многие из них попали в рабство к местным жителям». Две трети германской экспедиции погибло в пути, а те, что все же дошли до Генуи, переправились в Бриндизи и были оттуда отправлены восвояси домой. «Так, разочарованные и смущенные, пустились они в обратный путь. Привыкнув когда-то шагать из провинции в провинцию толпой, каждый в своей компании и не прекращая песнопений, они теперь возвращались в молчании, поодиночке, босоногие и голодные. Их подвергали всяческим унижениям, и не одна девушка была схвачена насильниками и лишена невинности». Французской экспедиции повезло меньше: тех, что дошли живыми до Марселя и сели на семь кораблей, – либо затонули в бурю у Сардинии (два корабля), либо были проданы в рабство, попав в Египет. Никого из них родные назад не дождались.

Таким образом, этот специфический крестовый поход, кончившийся чудовищным «избиением младенцев» – гибелью и пленением целой популяции детей – есть ужасный «слив», утилизация значительной части молодого поколения европейцев, очередное яркое свидетельство избыточности человеческого материала той эпохи. Учтем, что никто из этих несчастных мальчиков и девочек не принесет потомства в Европе, это чистые невозвратные демографические потери. Перед нами – гекатомба, колоссальное жертвоприношение, осуществленное под «священным» предлогом, но по сути своей бывшее лишь «кровопусканием» из переполненных живой кровью жил средневековой Европы.

«Кровопускание» этим не исчерпалось. Хотя официальная историография Крестовых походов ограничивает их число восемью, полагая, что только эти грандиозные экспедиции могут по праву называться Крестовыми походами, но мы знаем, что даже и в XIV веке было организовано еще несколько так называемых крестовых походов. Но они, хотя и вписываются в рамки христианско-мусульманского противостояния, уже были направлены не на возвращение Иерусалима и христианских ценностей Святой земли, а на сдерживание Оттоманской империи на пути в Европу. Ни в Палестину, ни в Сирию эти экспедиции не устремлялись, но оттоку людей с Запада, несомненно, все равно служили. Так что вполне правильно было бы утверждать, что глобальный по тем временам процесс увода человеческого ресурса из континентальной Западной Европы не окончился с последним, Восьмым крестовым походом.

Но так же верно будет утверждение, что он не с Первого похода и начался. Выше уже говорилось, что Северная Франция, Нормандия в частности, была особенно избыточна демографически. Поэтому вполне можно утверждать, что знаменитые завоевания норманнов, захвативших в XI веке вначале Южную Италию (1060) и Сардинию (1072), а также Англию (1066), явились предшественником и прототипом Крестовых походов. Недаром в первом же крестовом походе весьма мощной отдельной силой была армия именно норманнских рыцарей, происходивших из Бретани, Фландрии и Нормандии. И вели ее ближайшие родственники рыжего Вильгельма Завоевателя: его старший сын герцог Роберт Нормандский, муж его дочери Адели Стефан Блуаский и граф Роберт Фландрский, кузен герцога Роберта.

* * *

 

Сказанное позволяет сделать два вывода.

Первое. Главная причина Крестовых походов, давших имя целой эпохе длиной в два столетия, – демографическая, порожденная избыточной рождаемостью в Западной Европе. Они начались в одиннадцатом веке (1096) и закончились только в тринадцатом (1291) полным изгнанием христианских войск и колонистов из Святой земли. Как видим, эта хронология полностью укладывается в рамки эпохи того демографического подъема, которым была охвачена Европа с 1000 по 1340 гг. и который, на мой взгляд, и послужил главной причиной «пассионарного толчка», направившего европейцев на Ближний Восток. Именно Крестовые походы стали основной формой, в которой произошло разрешение кризиса «человеческого перепроизводства», охватившего Европу в XI-XIV веках.

И второе. Следует резюмировать: главный исторический итог Крестовых походов – большое «кровопускание» в Западной Европе, резко снизившее демографическое давление в этой части света.

Однако на этом важном выводе не следует прерывать разговор о демографическом подъеме Европы в X-XIII веках и его последствиях, надо выговорить данную тему до конца.

Как уже было замечено, в указанных столетиях были задействованы все три основных природных регулятора численности биологических популяций: война, миграция и пандемии.

Нетрудно видеть, что крестовые походы на Ближний Восток, в Святую землю – Сирию и Палестину, были самым заметным и пафосным осуществлением регуляторов номер один и два. Но далеко не единственным.

Необходимо заметить, что наряду с ними мы видим немецкую экспансию на славянские земли – в районы рек Лаба и Одра, в Прибалтику и на Русь. Ведь остро нужен был отток людей с Запада, а куда – не все ли равно? На сарацин или на славян – какая разница… Одновременно французы таким же манером шли в Лангедок и Прованс (кровопролитные, на грани геноцида, крестовые походы против еретиков – альбигойцев, катаров, луцифериан и др.). А испанцы и португальцы, поддерживаемые другими европейцами, особенно англичанами, повели в 1147 году мощное наступление на мавров (открыли «Иберийский фронт», как выражаются историки).

Уместно сказать здесь несколько слов о немецкой доктрине «Дранг нах Остен», посвященной обоснованию именно такой экспансии, так же шедшей под сенью креста и так же обеспечивавшей отток населения из переполненной людьми метрополии на вновь завоеванные земли. Сама доктрина появилась еще в VIII в., и более двухсот лет немецкие рыцари, солдаты и колонисты постепенно продвигались на северо-восток. Но полную четкость и завершенность доктрина обрела в политике императора Фридириха I Барбароссы (1122-1190). Ради осуществления каковой были организованы, начиная с 1147 года, немецкие т.н. Северные крестовые походы (в них принимали участие также датчане). В результате которых были оккупированы многие славянские земли, онемечены многие славянские и балтийские племена (пруссы, поморяне, лютичи, бодричи и др.).

Католические идеологи были тут как тут. Вышеупомянутый Бернар Клервоский писал: «Поскольку Господь поручил нам проповедовать этот Крестовый поход, мы уведомляем вас, что на совете, в присутствии короля, епископов и князей, который собрался во Франкфурте, мощь христиан была направлена против славян; и для полного уничтожения или обращения этих людей они надели кресты, знак нашего спасения. Мы своей властью обещали им те же духовные привилегии, которые получили крестоносцы, шедшие в Иерусалим… Мы категорически запрещаем по любым причинам заключать мир с этими людьми и ради денег, и ради дани до тех пор, пока с Божьей помощью они не будут полностью уничтожены или обращены».

Особо следует отметить роль римских пап в освящении (легитимации) указанных «богоугодных» мероприятий: так, в 1217 году папа Гонорий III объявил крестовый поход против прусских язычников, а в 1236 Григорий IX так же объявил крестовый поход против жемайтов. Но суть дела от этой «священной» вывески не меняется: передвижение этнодемографической границы Германии на Северо-Восток.

Чтобы договорить эту тему до конца, следует упомянуть помимо разнообразных крестовых походов в разном направлении вовне, также ведение войн и в самой Европе, которые время от времени вспыхивали на почве национальной или социальной вражды. Уж если даже во время крестоносных союзов, обязывающих участников, казалось бы, к солидарности и взаимной приязни, на деле постоянно вспыхивали стычки и даже сражения между, скажем, франками и германцами, то что говорить о зоне постоянных государственных и этнических противоречий. В результате которых мы наблюдаем и Столетнюю войну (1337-1453); и восстание близ Ольденбурга и Бремена крестьян-штедингов, которых архиепископ Герхард II в 1230 году предал отлучению как еретиков, а папа Григорий IX дважды организовал против них отдельный крестовый поход; и крестьянскую Жакерию в 1358 г.; и восстание Уота Тайлера в 1381 г. – весьма кровопролитные эпопеи (скажем, численность восставших крестьян, ремесленников, торговцев и даже части «черного» духовенства.достигала в Жакерию 100 тысяч человек). И подобные тому «войнушки» в пределах христианских европейских государств можно перечислять еще.

Сказав о войнах и миграциях, порожденных высоким демографическим давлением в средневековой Европе, надо добавить и о пандемиях. Выше уже говорилось о тех болезнях, в том числе «странных», «загадочных», что косили пилигримов и крестоносное воинство в ходе священных походов. Но этот регулятор включился и в самой Европе, особенно когда в дело вступили такие «царицы пандемий», как черная оспа и чума.

На первое место следует тут ставить чуму, поскольку именно ее эпидемия, начавшаяся в1347 году, резко положила грань демографическому подъему европейцев – более решительно даже, чем это делали крестовые походы. Тогда «чёрная смерть» унесла жизни примерно трети жителей Европы, а в Англии даже до половины.

Оспа, с которой европейцы познакомились еще в VII-IX вв. благодаря нашествиям арабов и норманнов, накатывала эпидемиями, в том числе и в исследуемый период. Но пик заболеваемости приходится на несколько более поздние времена, на XV-XVII столетия, поэтому здесь об этом говорить не стану.

Зато нельзя не вспомнить, что на помощь трем главным регуляторам демографических процессов подоспел в 1315-1317 годы и четвертый: т.н. «Великий голод», который повлек за собой миллионы смертей, умертвив, по оценкам, от 10 до 25 % только городского населения, не считая крестьян, во всей Северной Европе – на территории нынешних Ирландии, Англии, Франции, Скандинавии, Нидерландов, Германии и Польши. Великий голод возник из-за чрезмерно высокого уровня осадков. Не стало урожаев и кормов для домашних животных. Люди умирали каждый день, бросали или продавали своих детей, нередким стал каннибализм, выросла преступность и подверженность заболеваниям³².

Невозможно не задуматься о том, что такие масштабные бедствия, как чума и голод, поразившие Европу в первой половине четырнадцатого столетия, – есть своеобразный ответ Природы на демографический пик, обозначившийся к 1300 году. Ведь прямым результатом всего этого стало резкое уменьшение численности населения с 187 до 130 млн человек уже в 1340-1350 годах. Перед нами явно – завершающая страница повести о демографическом подъеме Западной Европы от старта до финиша этого процесса.

* * *

 

Все названные обстоятельства – традиционные защитные механизмы Природы – «погасили» европейский демографический подъем 1000-1340 гг., израсходовали избыточный человеческий материал. А затем, в 1350-1470 гг., историки наблюдают хотя и прирост населения – но медленный и «стабильно низкий»: всего на 54 млн человек за 120 лет, с 130 до 184 млн, так и не достигнув отметки 1340 года.

Новый заметный подъем и новый переизбыток людских ресурсов возникнет уже после этого. Более заметное увеличение демографического потенциала Европы начнется в 1470 году и ускорится к XVII веку. О том, к чему это привело – мой следующий рассказ.

Тридцатилетняя война

 

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предположить новую активацию знакомых нам механизмов регулирования демографического потенциала популяций, случившуюся в XVII веке на волне нового подъема европейской рождаемости. На первом месте, конечно же, хорошо уже знакомый нам механизм номер один. Имя которому в Новое время – Тридцатилетняя война (1618-1648). Если предыдущий подъем рождаемости породил такую форму глобального кровопускания, как Крестовые походы в сочетании с массовой миграцией, то на этот раз колоссальная истребительная бойня разразилась внутри самой Европы, в самом ее центре.

Бывают, казалось бы, войны и не классовые, и не этнические. Яркий, бросающийся в глаза пример – Тридцатилетняя война в Германии: немцы всех сословий сражались по обе стороны линии фронта. Один и тот же этнос, одни и те же классы. Но – разных вероисповеданий, католики против протестантов. Что же, значит, это была война какого-то третьего типа, религиозная война? На первый взгляд, да (именно так ее и трактовали Ф. Шиллер, М. Риттер, Г. Винтер и многие другие видные историки). Но внимательный взгляд этнополитика увидит иное.

Эта ужасная трагедия произошла во многом именно потому, что миграционные возможности растущих числом европейцев, немцев в особенности, оказались резко ограничены. Исключением были испанцы и португальцы, излишек которых массово и планомерно «стекал» в Центральную и Южную Америку, разгружая Иберийский полуостров. А вот оттоку англичан и отчасти французов и голландцев в Новый Свет (Северную Америку) еще только предстояло развернуться. Спустя почти сто тридцать лет после возвращения Колумба английский корабль «Мэйфлауэр», выйдя в 1620 году из английского Плимута, пристал к американским скалам, имея на своем борту всего-навсего сто два переселенца-пилигрима. Они-то и заложили поселение, разросшееся впоследствии до размеров США. Но в тот памятный момент Тридцатилетняя война уже два года как разгоралась, а сколько-нибудь заметный отток англо-саксов – и тем более французов – еще не произошел.

В той войне приняли самое активное участие все окрестные этносы, каждый исключительно в собственных интересах: французы, англичане, шведы, поляки, датчане, голландцы, чехи, итальянцы и даже испанцы нашли для этого силы (периоды войны так и именуются историками: чешско-пфальцский, датский, итальянский, шведский и франко-шведский). В событиях поучаствовали даже русские, поддержавшие шведов деньгами и снабдившие их еще и хлебом (протестанты-шведы противостояли католикам-полякам, и у русских был в том свой интерес).

Однако война велась преимущественно на землях Германии. И основным – перманентным – участником и основной жертвой той войны были немцы, понесшие беспримерные и непомерные демографические убытки. Чтобы понять ее причины, следовательно, необходимо разобраться с немецкой демографией, начиная со Средних веков.

* * *

 

Средневековая Германия, как и вся Западная Европа, активно росла в демографическом плане. Как уже упоминалось, от середины VII до конца IX в. ее население выросло вдвое: приблизительно с 2 до 4 млн. Значительное число немецкого этноса позволяло ему удерживать немалые территории европейского «Хартленда» и завоевывать или подчинять себе все новые:

«В XII в. в состав Германской империи входили как прежние ее владения, из которых и состояло собственно Германское королевство, – Саксония, Фризия, Тюрингия, Франкония, Швабия, Бавария и Лотарингия, так и вновь захваченные маркграфство Австрия, Штирия, Каринтия, Крайна, а также и область расселения лужицких сорбов между Одером и Эльбой (Лабой). В вассальной зависимости от империи находились Чешское королевство, Ободритское государство (с конца XII в.), также Северная и Средняя Италия (Ломбардия и Тоскана) и Бургундия (с середины XI в.). Кроме того, в течение XIII в. немцы захватили Поморье (между Одером и Вислой), область расселения… племени пруссов (между Нижней Вислой и Неманом), а также владения куров, леттов, эстов и ливов (в бассейне Западной Двины и по берегам Рижского залива до берегов Чудского озера на востоке). В конце XII и первой половине XIII в. империи принадлежало и Сицилийское королевство, состоявшее из Апулии, Калабрии и острова Сицилия». С конца XV в. под немцами, в результате женитьбы эрцгерцога Максимилиана Габсбурга на Марии Бургундской и последущих войн, оказалась также большая часть исторических Нидерландов.

Понятно, что для такой постоянно растущей успешной экспансии и колонизаторства необходимы были очень значительные человеческие ресурсы (а ведь немалую часть их забирали Крестовые походы) – и они у немцев явно были.

Здесь надо внести некоторую концептуальную ясность. У послевоенных политологов вошло в моду отрицать единство немецкого народа и всячески акцентировать субэтнические различия германских племен, его составляющих. Особенно языковые, диалектные. Это не слишком честно, ведь язык – ненадежный этноразграничительный маркер. Лучше полагаться на антропологические и генетические критерии этничности, четко определяющие границы биологического вида, каковым является этнос по своей сути. Новейшие исследования показали, что в реальности немцы – генетически очень гомогенный народ. В книге антрополога Елены и генетика Олега Балановских «Русский генофонд на Русской равнине» есть примечательная таблица «Генетическая гетерогенность русского народа и других народов Евразии»³³. Вот некоторые коэффициенты из нее в порядке возрастания гетерогенности: англичане = 0,15; немцы = 0,43; русские = 2,0; тофалары = 7,76. Как видим, немцы, хотя и уступают англичанам, все же почти в пять раз генетически гомогеннее, чем русские, и в восемнадцать (!) раз – чем тофалары.

Все познается в сравнении. Все немцы, как утверждает сегодня генетика, весьма гомогенный народ, они все – саксы, фризы, швабы, бавары и пр. – одного германского этнического замеса, одного корня. Хотя определенные различия (как это и водится между субэтносами одного этноса) сохранялись и сохраняются в языке, быту и даже в области права, это не мешало всем германцам понимать себя как сограждан единого «Тевтонского» государства, которые однажды недаром приняло самоназвание «Священной Римской Империи германской нации». Вот эта самая «германская нация», столь убедительно продекларировавшая и продемонстрировавшая свое единство в ХХ веке, и будет рассматриваться здесь в контексте Тридцатилетней войны.

* * *

 

Если, как говорилось выше, в конце IX века немцев насчитывалось примерно 4 млн. то в конце XV в., даже после Крестовых походов, войн и чумных эпидемий, унесших миллионы жителей, – уже около 16 млн человек, из которых большая часть, примерно 10 млн, проживала во внутренних областях Германии. В целом это была крестьянская страна: свыше 90 % населения проживало на селе; соответственно, социальные процессы, происходившие именно с крестьянством, во многом определяли ее судьбу. Интересно и важно посмотреть, как расходовался человеческий материал в период, предшествовавший Тридцатилетней войне.

В XI-XIV вв. население Германии, как и всего Запада, активно размножалось, демографическое давление росло как в селах, так и в быстро умножающихся в числе городах, куда оттекал избыток сельских жителей. Напомню, что одним из итогов крестовых походов был рост класса «свободных земледельцев», благодаря гарантированному освобождению от крепостной зависимости крестьян, принявших участие в походах. Но: свободный земледелец – это еще не землевладелец. Ведь он свободен, в том числе, и от земли. Это, скорее, будущий горожанин – ремесленник или поденщик, а то и люмпен, а то и мелкий предприниматель, торговец. Походы, таким образом, подтолкнули отделение ремесла от сельского хозяйства, а значит и развитие капитализма в Европе. А это, в свою очередь, повлекло за собой ускоренное раскрестьянивание и рост городского населения.

Города в Германии стали активно множиться уже с конца XI – начала XII в. Парадоксально, но многие князья, опасаясь узурпации власти одним из них (например, герцогом саксонским и баварским Генрихом Львом), основывали города один за другим, надеясь обрести в них опору своей независимости. Однако в силу объективных противоречий с феодальными порядками, города нередко вели открытую борьбу за коммуну и освобождение от сеньориальной власти (Кёльн, Вормс, Майнц, Ульм, Аугсбург и др.), становились островками раннего капитализма, способствуя развитию буржуазных, товарно-денежных отношений в деревне, поставлявшей городам сельскохозяйственную продукцию.

В результате, например, для саксонских феодалов уже с XIII в. стало невыгодным сохранять архаичную систему барщин и оброков, и они начали отпускать своих крепостных крестьян (латов) на волю, но… при этом насильственно лишая этих крестьян, да еще за отступную плату в свою пользу, их наследственных наделов (гуф). В итоге крестьянство в Саксонии разделилось натрое: богатые владельцы нескольких наделов; малоземельные обладатели нескольких моргенов земли; крестьяне, вовсе лишенные земли. Что еще сильнее подтолкнуло развитие сельского капитализма, а следовательно – дальнейшее раскрестьянивание.

На юге и юго-западе Германии положение крестьян было еще хуже в силу, во-первых, традиционного раздела земель между хозяевами, что вело к росту малоземельных хозяйств. А во-вторых, феодалы здесь практиковали издольщину, доходившую до половины урожая, умножали разорительные личные повинности крестьян, ограничивали в свою пользу права крестьян в пользовании общинными лесами, лугами, водами. Это вело не только к росту протестных настроений, но и к бегству крестьян с земли.

Обезземеленные и лично свободные латы отправлялись в разбухающие города или во вновь присоединенные бывшие славянские земли за Эльбой. К началу XIV в. в Германии уже насчитывалось около 3500 городов. Преимущественно мелких, с числом жителей до тысячи человек, в которых, однако, проживала примерно пятая часть населения, составлявшего уже 13-15 млн. человек. Через двести лет их было уже около 5000 – поселений, обладавших городским правом.

Сказанное означает, что неизбежно возникла и стала расти проблема утилизации растущего контингента людей, выдавленных из деревни и еще не нашедших своей судьбы в городах. Что служило естественной базой для роста вооруженных формирований, пригодных для широкомасштабной экспансии, в частности, на славянские земли. Отсюда – рост могущества немецких военно-религиозных орденов: Меченосцев, Тевтонского (читай: Немецкого) и Ливонского, в первую очередь. Причем рыцари на землях восточнее Эльбы, где поначалу было много свободных крестьян-немцев, обеспеченных крупными наделами, стали сгонять крестьян с земли, тем самым увеличивая свои отряды простых пехотинцев-кнехтов, арбалетчиков и т.д.

Таким образом, раскрестьянивание в Германии XIII-XIV вв. набирало обороты, высвобождая значительную социальную энергию. Тем самым готовилась почва как для завоевательных войн, так и для войны гражданской (вначале крестьянской, впоследствии религиозной).

Проследим, как развивались события в указанном направлении.

* * *

 

Как мы помним, в Германии «дочумного» периода (XI-XIII вв., даже до середины XIV в.) утилизация избыточного человеческого материала осуществлялась преимущественно в военных походах и миграциях, особенно масштабных в рамках Крестовых походов, включая и крестовые походы на славянские земли бодричей и лютичей. В этих некогда славянских княжествах в течение XII-XIII вв. прошла тотальная немецкая ассимиляция и колонизация, на время решившая вопрос о перенаселенности городов и сел Северной Германии. Но затем, едва преодолев последствия чумной пандемии и Великого Голода, немцы вновь оказались перед той же проблемой. Однако эпоха Крестовых походов на Ближний Восток прошла безвозвратно, это уже все понимали. И для немцев остался лишь один путь – Дранг нах Остен: завоевания и колонизация земель, заселенных балтами и восточными славянами. Куда они и обратили свою экспансию в усиленном режиме.

Немецкие крестоносцы повели людские массы теперь уже не на Ближний, а на Славянский Восток – в Пруссию, Литву и на Русь. Значительную роль в этом играла католическая церковь, особенно после того, как в 1186 г. архиепископ Бременский учредил особую должность епископа Восточной Прибалтики, который помимо вдохновления немецких рыцарей на новые завоевания отвечал за христианизацию племен литовских, латышских и эстонских. Энтуазиазма добавляли указания папы Иннокентий III. К 1210 г. Ливония уже оказалась под властью Ордена меченосцев, после чего началось проникновение в Пруссию под знаменами крестового похода (пруссы были язычниками).

Папа и тут не остался в стороне, своей волей направив на помощь меченосцам Тевтонский орден, который был основан в Палестине в 1198 г. и состоял (о чем говорило само название) преимущественно из рыцарей и солдат немецкого происхождения, которым в какой-то момент оказалось тесно в самой Германии. В 1237 г. этот орден слился с Орденом меченосцев. И в том же 1237 году они высадились на крутом берегу Висленского залива (Фриш-Гаф) и стали планомерно отсекать Пруссию от Мазовии, выстраивая опорные крепости – Бальга, Пройсиш-Эйлау, Инстербург, Георгиенбург, Тапиау – чтобы двигаться затем дальше. Литовцы сумели остановить их только на Немане. В 1242 году с немецкой экспансией столкнулись уже Псков и Новгород, и тогда-то и произошла знаменитая битва на Чудском озере. А несколько позднее – менее знаменитая, но более значительная битва 1268 года между русскими и Ливонским орденом в районе города Раковор (ныне в Эстонии), где немецко-датским крестоносцам было нанесено тяжелейшее поражение. Годом позже подобный разгром повторился под стенами Пскова.

Получив отпор у Литвы и Руси, немцы остановили свое продвижение в данном направлении, но зато окончательно колонизировали прибалтийские земли (завоевание Восточной Пруссии Тевтонским орденом завершилось в 80-х годах XIII в., а завоевание Курляндии закончилось еще раньше, в середине XIII в.). А затем, опираясь на вновь основанные ганзейские города, тевтонцы двинулись обратно в сторону Германии вдоль побережья, отсекая поляков от Балтийского моря, выстраивая т.н. «восточный коридор».

Что важно подчеркнуть: на все эти походы, завоевания и удержание покоренных земель у немцев нашлись людские ресурсы. Поначалу они заставляли работать на новых хозяев порабощенных местных крестьян Ливонии и Пруссии. Но непокорные пруссы восставали; последовали два крестовых похода против них в 1233 и 1254 гг., что привело к уничтожению значительной части пруссов, оставшихся же в живых тевтонские рыцари стали насильственно расселять по разным округам Германии. Дело закончилось полным уничтожением либо ассимиляцией этого некогда самого большого и сильного славянского племени; сегодня ни одного прусса на Земле уже не найти. Однако новые немецкие хозяева земли – рыцари-феодалы – нуждались в работниках в своих огромных поместьях. Эти территории стали обильно заселяться соплеменниками-колонистами из Германии, поначалу лично свободными (этих крестьян закрепостят позже, когда власть Ордена укрепится). Но новую родину обрели не только крестьяне. Одни только крупные ганзейские города (Гамбург, Бремен, Росток) насчитывали к началу XVI в. уже более 20 тыс. человек каждый.

Выстроив «восточный коридор» и «заперев» Польшу с юга, востока и севера, тевтонцы затем двинулись в глубь этой страны, перемалывая поляков в своей железной мельнице, отнимая у них земли пядь за пядью. Именно на польских землях была выстроена главная орденская цитадель – Мариенбург (Мальборк). Все это также требовало человеческих ресурсов – и Германия их дала. Немецкие колонии, таким образом, непрерывно прирастали людьми, а демографическое давление в самой метрополии за счет этого стало заметно снижаться.

Все это были типичные этнические войны: немецко-прусская, немецко-литовская, немецко-русская, немецко-мазовская, немецко-польская… (Обобщая, историк имеет право говорить о полуторатысячелетнем германо-славянском противостоянии³⁴.) И немцы, без всякого сомнения, съели бы поляков без остатка, как съели они пруссов, а до них – ругов, лютичей, бодричей и др., если бы польский король Ягелло не вспомнил о славянском братстве и не призвал на помощь литовцев, русских, чехов и… татар.

На поле между Грюнвальдом и Танненбергом в 1410 году решилась на века судьба немецкого народа, и решили ее три русских (смоленских³⁵) полка, поставленные в центре обороны и бестрепетно принявшие на себя самый страшный удар конницы Валленрода. Хребет Тевтонского ордена был сломлен, великий магистр Ульрих фон Юнгенген убит в роковом бою вместе со всем цветом орденского рыцарства, экспансия немцев остановлена, отнятые у поляков земли возвращены, а Орден превратился в вассала польских королей, утверждавших в должности склоняющих перед ними колени великих магистров.

Этнополитический итог произошедшего величайшего события состоял в том, что отныне разбухающий от переизбытка «лишних» людей немецкий народ оказался наглухо заперт в собственных, уже неподвижных, границах.

Немецкая экспансия на славянские земли была надолго остановлена, а между тем с последней трети XV в. примерно до середины XVI в. в Германии происходил демографический и хозяйственный подъем. На рубеже этих веков на большей части Западной Европы установился сравнительно теплый климат, на повышенных урожаях размножился скот, выросло благосостояние крестьян, поднялась рождаемость. Но в результате возник обратный эффект: города Германии снова стали пухнуть от избытка населения, а деревни – голодать из-за этого же.

Не только крестьяне расплодились в Германии без меры. Страна состояла из великого множества больших и малых феодальных владений, светских и церковных: к началу XVI в. в ней насчитывалось 7 князей-курфюрстов, около 70 князей, около 70 аббатов крупнейших монастырей, более 120 графов и близких к ним по статусу феодалов, не говоря о тысячах баронов – владельцах рыцарских замков и угодий. А в те времена плодились одинаково – что крестьяне, что графы и бароны. Принцип же майората, в свое время погнавший под сенью креста безземельных рыцарей в Святую землю, продолжал действовать неукоснительно.

Кончилось это тем, чем только и могло кончиться: вновь размножившиеся сверх меры, но «запертые» в собственной стране немцы бросились с оружием друг на друга³⁶.

Хотя предварительно необходимо вспомнить, как изначально православные, но насильственно окатоличенные немцами чехи³⁷ в XIV веке изобрели первый вариант протестантизма и под этим знаменем подняли восстание и развязали многолетние гуситские (таборитские) войны против немцев, в то время бывших ярыми католиками. Так, в религиозной оболочке, развернулась на деле война за национальную независимость чехов от немецкого господства. Она унесла много немецких жизней, ослабила демографическое давление. Но затем пришло время собственно немецко-немецких взаимоистребительных гражданских войн.

Первоначально такое взаимное избиение проходило в рамках классовой борьбы, облаченной в тезисы христианского эгалитаризма. Так, в 1476 г. во владениях епископа Вюрцбургского начались массовые волнения социальных низов из-за проповеди пастуха Ганса Бехайма. Ссылаясь на явление ему Богородицы, Бехайм сулил особый Божий гнев духовным лицам, пророча всем им насильственную гибель. Но главное – он заявлял, что все должны трудиться, а папа, император, князья и рыцари, бюргеры и крестьяне должны быть равны, и никто не должен иметь больше других. Движение было жестко подавлено: самого проповедника изловили, а церковь, где прежде Бехайм пророчествовал из окна, снесли.

В конце XV в. в Эльзасе зародились тайные крестьянские общества «Башмаха», также обосновывавшие классовые требования ссылками на Священное Писание и действовавшие в духе грядущей Реформации. Заговорщики намеревались упразднить власти, разделить между собой имущество части церквей и монастырей, не платить разные церковные поборы, восстановить свободу пользования общинными угодьями. Во главу угла ими ставилось «божественное право». В 1502 г. один из центров «Башмаха», объединявший сотни участников во главе с крестьянином Йосом Фрицем, был раскрыт в шпейерском епископстве. Заговор провалился: нескольких участников казнили, но в 1513 и 1517 гг. Йос Фриц организовал новые заговоры, которые также были подавлены властями.

Наступали явно беспокойные времена: в 1514 г. Вюртемберге вспыхнуло крестьянское восстание, организованное тайным союзом под названием «Бедный Конрад». Восставшие требовали созыва ландтага и участия в нем крестьян. Но к ним примкнули также горожане, недовольные ростом налогов. Движение, естественно, также было подавлено с кровью. Но атмосфера сгущалась.

Всего в 1509-1514 гг. почти по 30 городам Германии прокатились восстания городских низов – предтечи Реформации и религиозных войн: обвинения в адрес клира и церкви звучали со стороны всех слоев общества. В целом же они выражали всеобщее социальное недовольство: городскими законами и налогами, коррупцией и казнокрадством. Конечно, эти ласточки еще не делали весны. Но суть их была в ином: немцы стремительно учились ненавидеть друг друга, желать друг другу смерти, и в скором времени это скажется со страшной силой.

Первое по-настоящему большое кровопускание обернулось жесточайшей Крестьянской войной (1524-1525), в которой полегли несметные крестьянские массы. За ней последовала т.н. Готская война (1567), унесшая избыток горожан и рыцарства.

На какое-то время проблема перенаселения немецких земель оказалась решена. Но к началу XVII века она снова обострилась, поскольку через два-четыре поколения немцев снова расплодилось черезчур много. И тогда понадобилось новое кровопускание, которое длилось тридцать лет (1618-1648) и сократило, по оценкам, на 80-85 % мужское население Германии. Это был истинный ад на земле, чудовищная бойня. Такие земли, как Пфальц, Вюртемберг, Бранденбург, Мекленбург, Померания потеряли до 5/6 своего населения. Излишек рехнувшихся от полового одиночества женщин потом еще долго догорал в кострах инквизиции: под видом одержимых дьяволом ведьм были сожжены десятки тысяч (!) женщин.

Демографический упадок в Германии был таков, что папа римский специальной буллой разрешил на пятнадцать лет немцам-католикам иметь по несколько жен. Это было беспрецедентно – и весьма не по-христиански! Но иначе преодолеть последствия катастрофы, по-видимому, было невозможно, и папа с этим посчитался.

Вопрос о завоевании и порабощении кого-либо немецкой нацией надолго, вплоть до начала двадцатого столетия был снят с повестки дня. Ибо довоенная численность немецкой этнической популяции Германии в 15-16 млн была восстановлена только между 1720 и 1750 гг. А новый демографический подъем ждал немецкий народ в XIX-ХХ вв., что привело к Первой и Второй мировой войне. Но об этом уже подробно рассказывалось выше.

Эта финальная часть моего эссе позволяет «закольцевать» тему влияния этнической демографии (в частности, немецкого народа) на историю Европы и белой расы европеоидов. Тему трагическую и не оставляющую особых надежд и оптимизма на будущее. Возможен ли для белых людей, для русских в частности, новый демографический подъем в грядущем, сможем ли мы выбраться из демографической ямы, как это сделали когда-то немцы, пережившие Тридцатилетнюю войну? Что-то сомнительно. Для этого надо слишком многое менять несообразно нынешним «общеевропейским ценностям». Христиане забыли или отринули Бога, перестали Его бояться, приняли «религию человекопоклонства»…

 Что же тут поделаешь?

Резюме

 

Настоящее эссе продемонстрировало читателям ряд достаточно разнообразных и убедительных, на мой взгляд, примеров необоримой мощи этнодемографического фактора, властно изменяющего судьбы мира и его отдельных регионов. Эта мощь может проявляться как в макромасштабах времени и места, на просторах целых континентов и даже глобально, причем иногда в течение столетий, так и в небольших локусах – но характер проявлений будет неизменным независимо от этоих параметров. С этой мощью нельзя не считаться – причем в первую очередь, в обход всех прочих факторов экономики, политики, религии, идеологии и т.п. Этого требуют соображения безопасности, такой подход диктуется элементарным инстинктом самосохранения.

Примеры, подобные вышеприведенным, можно было бы множить и множить, рассказывая о кровавых походах, растянувшихся на века – например, древних персов или эллинов, тюрков или монголов (докатившихся от берегов Керулена и Онона даже до Египта и Индии). Или о массовых переселениях многомиллионных контингентов, например, англичан – в Америку, Австралию, Новую Зеландию, Канаду. Или о грандиозных взаимоистребительных войнах, поглотивших целые народы. Все они имеют одну причину: быстрый и неудержимый рост той или иной этнической популяции, из-за этого становящейся на определенном историческом этапе главным действующим лицом на мировой сцене, главным субъектом, актором – словом, локомотивом истории. Обычно эта роль оформляется заявкой на мировое господство, претензией на место лидера народов, глобального гегемона, чей век, однако, никогда не бессрочен.

Мне показалось важным заострить внимание читателя на данной теме потому, что сегодня мы живем в условиях беспрецедентной переполненности антропосферы, невыносимого демографического давления во многих важных регионах мира и даже на пространствах целых континентов. Что создает огромные угрозы, судя по тому, что мы познали выше на исторических примерах. Это с одной стороны.

С другой – мы, русские, в своей стране России, оказались в ситуации депопуляции, снижения демографического давления ниже допустимого предела. Что, в сочетании с мировым демографическим бумом, создает конкретно для нас смертельно опасное положение вещей, роковой дисбаланс, чреватый такой же гибелью, какую пережили некогда Древний Рим или Византия. Для начала нам следует опасаться того, что все три основных природных регулятора численности биологических популяций – война, миграция и пандемии, которые по заслугам причитаются ныне внешнему миру, – рикошетом ударят по нам. (Случай коронавируса это уже наглядно подтвердил, но и иммиграция инородцев внушает очень большое беспокойство, не говоря о возможности глобальной истребительной войны.)

Мне хотелось бы, чтобы те, от кого зависит безопасность моей страны России и моего русского народа, безотлагательно задумались об этих угрозах и приняли решительные меры для их устранения и/или блокировки. Прежде всего необходимо признать, что мы находимся в состоянии необъявленной расовой войны, ведущейся на всей планете Земля, и исходить в своем целеполагании из этого тревожного факта.

Таков первый вывод настоящего эссе, носящий не только теоретический, но и вполне практический, земной характер.

Второй вывод – ради которого, собственно, все и затевалось, состоит в демонстрации и признании могущества этнодемографического фактора, определяющего судьбы отдельных стран и народов, а в конечном счете – всего мира.

Но есть и третий, побочный, вывод, касающийся более чистой политологической теории, носящий характер идеологический, концептуальный.

Дело в том, что в свое время оригинально мыслящий ученый – историк Лев Гумилев – открыл явление пассионарности, которое сегодня стало вполне устоявшимся понятием в научном дискурсе. К нему прибегают постоянно как историки, так и обществоведы-политологи, не говоря уж о публицистах. Его уже не надо всем разъяснять и растолковывать как термин – настолько прочно это понятие «прописалось» в общественном сознании, стало расхожим.

Однако Гумилев, совершив это поистине гениальное открытие, не сумел дать ему конгениального объяснения. В поисках первопричин, обсулавливающих, по его мнению, возникновение и рост пассионарности этносов, «пассионарные толчки», он обращался к каким угодно факторам – от космических (солнечные и иные излучения) до геологических (ядерный распад и соответствующее излучение в недрах Земли) – но только не к тем, которые реально обеспечивают явление пассионарности в действительности.

На взгляд автора этих строк, разгадка – в демографии, которая одна только своим ростом порождает в этносах ощущение неукротимой, безграничной витальной силы, племенного могущества. Вот оно-то и оборачивается в итоге подъемом, а то и взрывом пассионарности.

Конечно, отдельные пассионарные личности могут появляться даже в обществе, охваченном апатией и синдромом дожития или умирания («фаза обскурации», по Гумилеву). Однако не может быть пассионарным народ в целом, если он находится на волне депопуляции. И наоборот, не может не переживать подъема пассионарности народ, идущий на подъем в плане рождаемости детей. Этнодемографический баланс, перепады демографического давления – вот лишь чем объясняется вся гамма этнических взаимоотношений, вот чем определяются победители и побежденные на исторической арене. Мы только что перебрали ряд убедительных примеров на этот счет, хотя можно бы привести и сотни других (из числа нас близко касающихся сегодня: на Западной Украине суммарный коэффициент рождаемости около 1,7, а на Восточной около 1,2, вот и весь секрет пассионарности и оглушительных побед «бандеровцев» над «совками»). Сомневаться не приходится.

Я думаю, что излишние теоретизирования тут не надобны. Ведь «история есть практическая философия, которая учит нас с помощью примеров» (лорд Болингброк). Если кого-то приведенные мной примеры не убедили, рассуждения уже не помогут.

Я начал данное эссе с декларации присяжного детерминиста о признании возможности существования многих причин у любого явления, часть которых может быть очевидна, а часть – скрыта или недостаточно раскрыта. Конечно, у явления пассионарности могут быть и другие причины, помимо названной. Но в каждый конкретный момент лишь одна из причин способна выступать в роли главной, основной. Сегодня я убежден: таковой причиной в данном случае является этнодемографический фактор.

В этом состоит мой заявка на решение проблемы, поставленной, но не решенной Львом Гумилевым.

Таковы три главных вывода, которые я со всем уважением повергаю на рассмотрение научной общественности.

Александр СЕВАСТЬЯНОВ

 

1 D. C. Isby. War in a Distant Country: Afghanistan, Invasion and Resistance. London, 1989.

2 М. Ф. Слинкин. Афганистан: страницы истории (80-90-е гг. XX века). Симферополь, 2003. С. 119-120.

3 Цитаты даются по изданию: Хосе Ортега-и-Гассет. Восстание масс. Дегуманизация искусства. Бесхребетная Испания. – М., АСТ, 2008. Ссылка на страницы дается в конце цитаты в скобках.

4 Для наших дней эти цифры еще более выразительны: «Разделив тысячелетие на три основных периода демографического развития,.. можно увидеть, что темпы развития в эти периоды весьма несхожи: в первый (с 1000 по 1400 г.) и второй (с 1400 по 1700 г.) периоды население выросло менее чем вдвое, а в третий (с 1700 по 2000 г.) его численность увеличилась почти в шесть раз» (Массимо Ливи Баччи. Демографическая история Европы. – http://www.universalinternetlibrary.ru/book/26323/ogl.shtml).

5 Ср.: «Не приходится сомневаться, что тех­ника наряду с либеральной демократией произвели на свет массу в количественном смысле» (98).

6 Ортега-и-Гассет остроумно характеризует свою эпоху как эру «аппаратов и препаратов».

7 В той Трицатилетней войне немецкая нация потеряла 80-85 % всех своих мужчин.

8 Вилен Люлечник. Немцы в Америке. – Международный интернет-журнал «Русский Глобус» №12, декабрь 2004. – http://www.russian-globe.com/N34/Lulechnik.NemstuVAmerike1.htm . Следует отметить, что массовая немецкая эмиграция шла не только в Северную, но и в Южную Америку.

9 А. Гитлер. Моя борьба. – М., Витязь, 2000. – С. 110-118, 196, 517, 544-549, 555-556, 560-565 и др. Кстати, исключительно антиславянский пафос гитлеровской агрессии ярко демонстрирует тот факт, что следом за захватом Чехословакии в 1938 году и вторжением в 1939 году в Польшу произошел быстрый захват немцами Югославии весной 1941 года. После чего практически все европейские славяне, не входившие в СССР, оказались под немецким владычеством, под тевтонской пятой (Болгария и так уже была сателлитом Германии со времен Берлинского конгресса 1878 г.).

10 Там же, с. 555-557.

11 О причинах того, почему они все-таки это сделали, объявив войну Гитлеру, см. мою гипотезу: Севастьянов А.Н. Преступник номер один: Уинстон Черчилль перед судом истории (М., Яуза-Пресс, 2017).

12 Сифман Р.И. Динамика численности населения России за 1897-1914 гг. // Брачность, рождаемость, смертность в России и СССР. М., 1977.

13 Ввиду того, что данные взяты из открытых источников в Интернете, давать ссылки на них не вижу смысла.

14 Наибольшая часть полегла, как известно, на Восточном фронте. – А.С.

15 http://www.lgz.ru/article/-18-6508-6-05-2015/pravda-o-tsene-pobedy/

16 https://www.cia.gov/the-world-factbook/field/total-fertility-rate

17 https://www.lefigaro.fr/actualite-france/2018/06/19/01016-20180619ARTFIG00310-les-chiffres-de-l-immigration-en-france.php

18 Данные Национального института статистики и экономических исследований (Франция).

19 https://aftershock.news/?q=node/763387&full

20 https://www.washingtonpost.com/local/social-issues/in-a-third-of-the-us-more-white-people-are-now-dying-than-being-born/2016/11/29/df671c58-b67d-11e6-b8df-600bd9d38a02_story.html

21 https://nation-news.ru/643635-akusher-ginekolog-kaminskii-rasskazal-o-demograficheskoi-propasti-na-ukraine

22 Заяц Д.В., Кошелева А.О. Республика Косово // География, № 2/2001.

23 Рождаемость в Косово Падает, но Все еще высока. balkaninsight.com, 10-7-2008, проверено 18-8-2018.

24 Подробно данная тема раскрыта автором здесь: Чечня: документы и факты - Севастьянов Александр Никитич - Политолог, историк, искусствовед (sevastianov.ru)

25 Наиболее полно причины, приведшие к депортации чеченцев и ингушей, изложены в докладной записке на имя Л. Берии "О положении в районах Чечено-Ингушской АССР", составленной заместителем наркома госбезопасности, комиссаром госбезопасности 2-го ранга Б. Кобуловым по результатам его поездки в октябре 1943 года в Чечено-Ингушетию и датированной 9 ноября 1943 года. С ней можно ознакомиться здесь: https://www.sevastianov.ru/arkhiv/natsionalnoe-protivostoyanie/1498-genotsid-russkikh-v-chechne-s-1990-goda.html

26 Демография Средних веков – Википедия (wikipedia.org)

27 Крестовые походы. Видеоурок. Всеобщая история 10 Класс (interneturok.ru)

28 Должен напомнить, что средневековые болгары и венгры – этнические тюрки, как и собственно турки. Те, другие и третьи пришли в Европу из Азии, с пространств между Алтаем и Китаем. Византийские хроники IX-X вв. так и именовали венгров турками, тюрками. Ассимиляция со славянами ко времени Крестовых походов еще далеко не закончилась. Европейцы были для них все еще «чужими».

29 Виктор Марценюк. Одиссея пяти армий (https://warspot.ru/18101-odisseya-pyati-armiy). Статья хорошо фундирована, опирается на специальную литературу.

30 Здесь и далее цит. по: Брандедж Дж. Крестовые походы. Священные войны Средневековья. М., 2011.https://www.litmir.me/br/?b=250876&p=3

31 http://www.erudition.ru/referat/printref/id.16217_1.html

32 Henry S. Lucas. The great European Famine of 1315-7. Speculum, Vol. 5, No. 4. (Oct., 1930), pp. 343-377.

33 Балановская Е.В., Балановский О.П.. Русский генофонд на русской равнине. – М., ООО «Луч», 2007. – С. 126-127.

34 Уместно напомнить, что в III-IV веках нашей эры славяне занимали почти всю Центральную и Южную Европу, гранича на Западе с территорией нынешней Дании и Гамбурга, на Юге с Византией, на Востоке – с народами Поволжья и Степи. Германцы неуклонно вытесняли и вытеснили, выбили и ассимилировали славян совсем, за исключением лужицких сорбов, но и те за последние полвека сократились едва ли не вдвое.

35 В то время Смоленск входил в Литовскую Русь и подчинялся князю Витовту.

36 Так лесной пожар, встретив неодолимое препятствие (например, широкую реку), обращается вспять и «встречным палом» уничтожает, гасит сам себя.

37 В лице Яна Гуса и пражских профессоров.

 

---

Дата добавления: 2021-12-10; просмотров: 48; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!