КАМЕРА 1. Спальня Насти и Дарио
Анастасия Чернятьева
Я НАСТАИВАЮ
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ЯНА – 20 лет
НАСТЯ – 18 лет
ДАРИО – он же Даниил, 20 лет
МАРУСЯ – 18 лет
АЛИБОЙ – 20 лет
Это глупо, так глупо. Так смешно.
После активации аккаунта, после оплаты тебе доступны пять камер. Вся квартира.
Камеры в каждой комнате.
Со звуком.
Вся квартира умещается в пять камер. Вся жизнь.
Как только заскучаешь – переключай.
Дальше, дальше. Первая, вторая, третья. Скучно. Четвертая, пятая. Переключай.
Мокнут твои ладони, ноги подбираешь под себя, растянутый ворот, табачные крошки.
Сейчас, подожди, смотри. Мы все – с разных ракурсов. Глупые, смешные.
Как только станет скучно – переключай.
КАРТИНА ПЕРВАЯ
КАМЕРА 1. Спальня Насти и Дарио
Просторно и пусто, только матрас на полу. Смятые простыни. Повесить бы мягкие тяжелые шторы. Кто-то бережно сложил чистое белье и одежду стопками на полу. Горит старенькая лава-лампа, плавает в ней горячий воск, поблескивают в ее ярких отсветах пустые бутылки, расставленные на подоконнике. Десяток бутылок, и в одной, как в вазе, - лилия. Вода зацвела, а лилия высохла. Прислоненная к бутылкам стоит иконка святого пророка Даниила.
НАСТЯ, в кружевном белье, встает на напольные весы. Смотрит на цифры. Привстает на носочки, тянется вверх, живот втягивает. Смотрит. Опускается медленно.
КАМЕРА 2. Кухня
На массивном кухонном столе МАРУСЯ выбирает из пакетиков специи, сушеные фрукты, добавляет по чуть-чуть в стеклянную бутылку. Чайной ложкой через горлышко осторожно высыпает туда сахар. Стол заставлен разным: банка из-под малинового варенья, забитая окурками, бутылка молока, дешевые пластиковые зажигалки, печенье, вазочка с презервативами, соль в синей баночке «ментоса». Маруся просыпает сахар, вздыхает. Смотрит в окно, все заклеенное бумажными снежинками.
|
|
|
МАРУСЯ. Как правильно будет: «по́лынь» или «полы́нь»? Алибой!
АЛИБОЙ. (из ванной) По́лынь.
МАРУСЯ. Молчи лучше.
АЛИБОЙ. (из ванной) Там пришел кто-то снова.
Маруся открывает холодильник, достает бутылку водки.
На холодильнике записки на магнитиках: «не выбрасывайте овсянку в раковину!!!», «Настя, ЭКЗАМЕН в СУББОТУ», «правописание Н и НН», «памятка по сортировке пластика». Приоткрыта дверь на балкон, чуть качается от сквозняка.
Маруся переливает водку в стеклянную бутылку со специями, пробкой затыкает. Ставит на полку, достает еще четыре бутылки, пустые, на стол рядочком выставляет. Маруся закуривает тонкую сигарету, присев на кухонный стол. Заплетает задумчиво рыжие волосы в косу.
КАМЕРА 3. Ванная
Здесь камера не пишет звук.
Сушатся над глубокой ванной простыни, капает с них вода – плохо отжали. Стиральная машинка и раковина завалены смятыми тюбиками косметики, тюбиками с помадой. На зеркале отпечатки пальцев, испачканных в тональном креме. По трещине на голубой плитке, как по нитке, ползет мокрица.
|
|
|
На бортике ванны сидит АЛИБОЙ, закатав мягкие спортивные штаны, приклеивает к ноге восковую полоску для депиляции. Разглаживает, греет теплом ладони. Потом трогает задумчиво царапины на шее, бритый затылок. Отрывает восковую полоску, морщится.
Алибой замечает мокрицу, ползущую вверх по стене. Смотрит, потом медленно давит ее ладонью, размазывая по плитке. Долго моет руки холодной водой.
КАМЕРА 4. Коридор
Огромное зеркало, до потолка, во всю стену, неуютно даже становится. Узкий коридор из-за него кажется шире, но пол весь заставлен обувью, зимней, летней, разных размеров, и в зеркале тоже – обувь, завалено все ею.
ЯНА снимает шапку, поднимает с пола летние босоножки, улыбается. У нее рюкзак за спиной, белый пластиковый чехол для одежды переброшен через руку. Яна трогает порвавшийся на босоножках ремешок.
ДАРИО стоит, прислонившись к дверному проему. Он в потертых джинсах, без футболки, только цепочка тонкая на шее. Высокий, смотрит исподлобья на Яну. Она его сначала не заметила.
|
|
|
ДАРИО. Приходи завтра.
Яна оборачивает. Пауза.
ЯНА. Ангел?.. Нет. (улыбается) Нет, нет. Хорошо.
Дарио молчит, перебирает цепочку.
ЯНА. (у нее все еще в руках босоножки) Это мои. Было открыто.
ДАРИО. Завтра приходи, мы сегодня выходной устроили.
ЯНА. Завтра? Дверь была открыта. Снизу во все квартиры звонила, какая-то женщина пустила в парадную. У вас домофона нет?
ДАРИО. Это Наськины босоножки.
ЯНА. (улыбается, прижимает босоножки к груди) Это мои. Думала, Настя живет с друзьями. Она так сказала. (смотрит на гору обуви) У нее никогда не было столько друзей.
ДАРИО. (не сразу) У тебя ресницы в инее. (пауза) Приходи завтра. Ее нет.
ЯНА. Я – Настина сестра. Яна.
Из спальни, с грохотом хлопая дверью, в кружевном белье, выбегает Настя. С визгом бросается Яне на шею, виснет на ней. Падают на пол босоножки.
НАСТЯ. Капец, я по голосу узнала! Янка, Янка, Янка…
ЯНА. (смеется) Тише, да тише, солнце, задушишь.
НАСТЯ. Янка, Янка, Янка…
ЯНА. Боже, ты бы хоть оделась.
ДАРИО. У тебя красивая сестра.
Пауза. Настя отпускает Яну, отступает к Дарио.
НАСТЯ. Ты реально приехала.
ЯНА. Ты так и не осветлила волосы.
НАСТЯ. Вот не надо.
Молчат, смотрят друг на друга. Дарио притягивает Настю за талию к себе.
|
|
|
НАСТЯ. А это Дарио. У нас тут комната почти своя. А ты… платьев привезла, да?
ДАРИО. (смеется) Привезла.
ЯНА. Странное имя – Дарио.
НАСТЯ. Его на самом деле не так зовут, это я придумала. Клево, да? Типо как итальянское немного.
ДАРИО. Маленькая моя с фантазией.
Пальцы Дарио сдвигают кружева, Настя улыбается. Яна смотрит.
ЯНА. Приехала. Ты еще носишь мои босоножки.
НАСТЯ. Разувайся, куртку кинь куда-нибудь. Буду тебя знакомить. Скучала по мне? Скучала, да?
ЯНА. Да. Скучала.
КАМЕРА 2. Кухня
Настя сидит на столе, болтает ногами в воздухе, ногтем ранку отколупывает на коленке, отпивает из стакана молоко.
НАСТЯ. Сливки общества. Андеграунд. Маруся мутит настойки, Дарио мутит со мной, Алибой просто мутный, но миленький. Моя семья. Тебе все очень рады, что ты приехала, Янка. Очень-очень.
У Дарио за ухом сигарета, он щелкает зажигалкой и сбивает пальцами пламя. Щелкает снова.
МАРУСЯ. У тебя такие красивые стрелки. Мы думали, Настя от нас только аборты скрывает.
НАСТЯ. Надоешь со своими приколами прозаическими. Че это сейчас? А? Не слушай, не было, она стерва. (отпивает молоко, вытирает рот ладонью) Янка старшая, Янке двадцать. Уже исполнилось же, да? Реально. Любимая систер. Изменилась, соскучилась. Учила меня шнуровать кеды «бабочкой», а я ей воровала книжки в «Читай-городе» на день рождения.
МАРУСЯ. (Яне) А шибари не вяжешь?
НАСТЯ. Нет, не вяжет. (пауза) Хотя ты же в Питере… Не умеешь шибари? (пауза) Янка приехала из Питера. Она на инязе на бюджете. Реально сложно поступить. (пауза) В инсте у тебя видела, что поступила и что учишься.
Дарио сморит за движением Марусиных пальцев, испачканных в куркуме – она щепотками сыплет оранжевое в одну из своих бутылок. Дарио смотрит на неспокойные Янины руки – она сворачивает самокрутку.
МАРУСЯ. А чего ты тогда не в Питере?
Яна проводит языком по тонкой бумаге, по клеевой полоске. Тянется к Дарио, чтобы он прикурил ей, но он пламя сбивает пальцами. Протягивает ей зажигалку. Яна закуривает, начинает смеяться.
ЯНА. Знаете, мне прикуривал солист «Пошлой Молли». Мы курили одну на двоих… Девочка… Маруся? У тебя размазалась помада. Тут так вкусно пахнет водкой. (пауза) Ты свела тату, Насть.
НАСТЯ. Не начинай.
ЯНА. (улыбается) Я не знаю район, первый раз здесь, панельки, панельки. Но красиво, эстетика отвратительного, да? На детской площадке во дворе дети сидели на горке, а снизу на них рычала дворняжка, вся в колтунах. Я так разнервничалась. В самолете порвала серебряный браслет, обидно – мне подарили. В Питере. Нет, здесь уютно. Можно будет где-нибудь спать? Что это за камеры в каждой комнате?
ДАРИО. Надолго?
ЯНА. Что?
ДАРИО. Спать.
ЯНА. Настя не говорила?
Пауза.
ДАРИО. У нас либо на ночь, либо насовсем.
НАСТЯ. Лучше скажи, что Яна очень, очень красивая. Слышал? Нет?
Яна смеется.
ЯНА. У вас? Это что-то значит? Откройте окно кто-нибудь, дымно, душно. Дарио?.. Ты похож ужасно на кое-кого. Не из этого города, не из такого. Он так же стоял, на Фонтанке, с сигаретой за ухом, и никакой алкоголь его не брал. Никогда. Тебя тоже не берет? (смеется) Что ты куришь? У меня табак, «American blend», могу угостить. Там, в обычных сигаретах, которые в пачках, процентов восемьдесят – крашенная бумага. Нет, везде камеры, они что-то записывают? (смотрит на Алибоя, смеется) У тебя лицо такое… ориентальное. Ты араб, да? Правда? Египтянин?
АЛИБОЙ. (не поднимая головы) Таджикистан.
НАСТЯ. Он на африканистике учится. Бешено дорого, по пол ляма в год. На учебу зарабатывает. У нас вот тут. По-русски плохо базарит токо.
МАРУСЯ. Ему, падле, не мешает.
АЛИБОЙ. Сама – эта… Падла эта. (смотрит на Яну) Тебе лучше не надо.
ЯНА. Что не надо?
МАРУСЯ. Завалили, запоминаем.
Маруся наполняет одну из бутылок водкой.
МАРУСЯ. Куркума, манго сушеный, перец чили, кокос, сахар. Это будет «Счастье». ДАРИО. И во дни несчастья не вспомнится о счастье.
Пауза.
МАРУСЯ. Опять ты со своим. Тут девка нормальная приехала, видишь, а ты со своим.
ЯНА. Что… это?
МАРУСЯ. Я настаиваю. На водке. Попробуешь. Лучше, чем в Питере.
НАСТЯ. (не сразу) В нашей с Дарио спальне матрас, он большой. А у Маруси кровать целая – все лучшее себе тащит.
МАРУСЯ. Завали. Матрас ваш тоже так-то я покупала.
ДАРИО. Как говорил мой препод: когда ко Христу принесли расслабленного и просили исцеления, Христос исцелил его и говорит: «Забери свой сраный матрас и иди».
НАСТЯ. Янка, а эта тебя домой… В квартиру не пустила?
ЯНА. Давно ты маме звонила?
НАСТЯ. У меня ее телефона нет. И твоего.
Молчат. Яна вдруг смеется.
ЯНА. Заехала к любимой бабушке. Но ты же знаешь, представляешь: даже разуться не разрешила. Вещи только отдала. Мама вещи аккуратно мои так сложила. Гладила видимо. Только там мало. Чуть не детское, шорты летние, блузка школьная в ромашку. Как я буду? Мое все там, на съемной, на Васильевском осталось… Новое куплю. Все новое. Только правда, конечно, денег нет… Платье еще это, с выпускного, в чехле. Которое сияет все, пенистое, и я его так обожаю, ангельское, только зачем… Но погладила ведь.
НАСТЯ. Почему у бабки твои вещи?
МАРУСЯ. (наполняет вторую бутылку) Яблоко, бадьян, перечная мята, корица, ванилин. Сахар. Это будет «Юность».
ЯНА. У вас… все организованно. Дарио сказал – выходной? Немного буду скучать по Ваське, ну, по Васильевскому острову. По линиям всем этим, знаете? Пять минут до кладбища, где Балабанов похоронен, я дружу с его крестницей, она говорит – крестница… Но у вас тут тоже хорошо, очень-очень, если можно будет отдельную комнату. (смеется) У нас там над лоджией в съемной было осиное гнездо, осенью, когда холодно – осы медленные, сонные. Здесь нет лоджии? А осы есть? Это так красиво, когда оса ползет от шеи вниз, к плечу, ведь всем тепла хочется, даже осам… (смеется) Что я несу? А знаете, музыканты, кто пишет рэп, все время выступают пьяными и называют тебя «детка», и в гримерке лезут целоваться перед выходом на бис. Прямо как осы. Настя, где вы спите?
ДАРИО. Сестричка, ты кто такая?
МАРУСЯ. (переливая водку) Сушеная малина, тмин, лепестки роз, каркаде…
ЯНА. Что это за камера? Трудно так под ней сидеть. Огонек все мигает. Красный.
МАРУСЯ. …Сушеные цветки хризантемы, календула, сахар…
ЯНА. Чувство, что кто-то смотрит. Так тут можно спать? Можно, да?
МАРУСЯ. Это будет «Нежность».
ДАРИО. Мы с маленькой редко спим. Мы все здесь редко спим.
Пауза.
ДАРИО. Сегодня выходной, а завтра будем работать. У нас тут музыкантов нет. Актеры. И физический труд. Помаши в камеру – Америка смотрит. Улыбнись Америке, сестричка.
НАСТЯ. Че ты, зачем ты сразу так?
ЯНА. (смеется) Я не понимаю про Америку.
ДАРИО. Раздевайся, объясню.
НАСТЯ. Не слушай его, пойдем покажу наш матрас.
ДАРИО. Сестричка же остается?
ЯНА. Какая Америка, Настя?
ДАРИО. Очень просто.
Дарио встает, подходит к Яне и разворачивает ее лицо в сторону камеры, мигающего красного огонька. Держит за подбородок, не дает отвернуться.
ДАРИО. Онлайн транслируют. Нас. Регистрируешься на сайте, на американском. За подписку платишь. И в прямом эфире смотришь. Молодые ребята, в одной квартире. Голодные, злые, красивые, ласковые. Только успевай штаны расстегивать.
Яна смотрит в камеру.
ДАРИО. Наська тебя не звала. И никто не звал. Но ты красивая. Так надо сказать? За жилье не платишь. Тут донатят, когда не ленишься. В долларах. Только фантазия нужна, классика не очень хорошо идет. Девочки много получают, если с девочкой. Втроем тоже если. Самое простое и быстрое – встать на колени. Еще тусовки на выходных, тьма народу за одну ночь. Работать, работать, работать, сестричка.
НАСТЯ. Че ты, отойди от нее, слышь?
Дарио отпускает Яну, отходит. Она все смотрит на мигающий красный огонек.
МАРУСЯ. Брусника, чабрец, можжевельник, кардамон. Это будет «Любовь».
Яна оглядывается. Снимает рыжий волос с горлышка бутылки молока. Смеется. Молчание.
НАСТЯ. Есть такой парень, Француз, он главный. Но мы его не видели никто. Переписываемся в телеге. Но он хороший. Через него денежки приходят, которые тебе задонатили. Вроде хороший он. Только точки ставит всегда в конце сообщений. Тревожно. (пауза) Мы молодые просто. Пусть смотрят. А ванной еще и звук не пишется.
ЯНА. Чего-то такого мама нам и пожелала. Тогда.
НАСТЯ. Не надо. (пауза) Поживешь до сессии, да? Да?
ЯНА. Я отчислилась. Меня попросили, но я бы и сама, мне нельзя было больше там, с ним, с ними… (смеется) Мне некуда идти.
Яна смеется. Целует Настю в щеку. Целует в щеку Марусю и хмурого Алибоя. Подходит к Дарио, смотрит на цепочку его, в глаза его. Не решается, отходит. Смеется, улыбается.
ЯНА. Простите, но мне некуда идти. Некуда, некуда, некуда.
Пауза.
АЛИБОЙ. (Марусе) Как назва́ла… Эту – на водке? Первую?.. На полке?
МАРУСЯ. Ромашка, полынь, кардамон, мята, абрикосовая косточка. Это «Весна». Через две недели настоятся, можно будет пить.
КАМЕРА 1. Спальня Насти и Дарио
На постели разложено белоснежное, сияющее платье. Настя расправляет его пенистые складки. Дарио пальцами легкими шею ее гладит и вниз по позвонкам.
НАСТЯ. У нее денег только на такси. В одну сторону какую-нибудь.
ДАРИО. Ты кормить ее будешь? (Настя не отвечает) Не поверишь никогда, что вы сестры.
НАСТЯ. Мы же не знаем, что у нее там. Два года, как из дому ушла, не видела. Что-то ведь – да? (помолчала) Займу ей только.
ДАРИО. Померяй? Это мать ваша ей – такое?
Настя встает, прикладывает к себе платье, прикидывает. Крутится.
ДАРИО. Живот втяни.
Настя бросает платье на кровать. Садится, протягивает руку, тянет на себя Дарио за цепочку.
ДАРИО. Порвешь. (Настя продолжает тянуть) Чего ты хочешь?
НАСТЯ. Я украла ее босоножки.
ДАРИО. Стыдно?
НАСТЯ. А тебя точно с семинарии отчисляют? Не поедешь больше? В Тобольск не уедешь? (Дарио молчит) Можно вопрос? Как раньше? Глазами?
ДАРИО. (не сразу) Можно. Только отпусти.
Настя не отпускает, держится кончиками пальцев за цепочку натянувшуюся. Смотрят внимательно друг другу в глаза. Молчат недолго, почти не дышат.
НАСТЯ. Да?
ДАРИО. Нет. Отпусти сказал.
Дарио бьет ее по руке.
КАМЕРА 3. Ванная
Яна сидит на бортике ванны. Достает из кармана толстовки тяжелый стальной шарик, расписанный белыми китайскими журавлями. Перекатывает его в ладонях бережно и шарик звенит малиново. Внутри у него колокольчики.
Яна вслушивается в стоны за стенкой. Гладит пальцами длинные журавлиные шеи, острые перья. Сжимает шарик в кулаке, замахивается, чтобы ударить себя в живот. Останавливается. Смотрит в красный огонек камеры под потолком.
ЯНА. (шепотом) Ба-о-динь. Руки связаны с сердцем, милая. Поющий шар вылечит мое бедное сердце.
Отпускает шарик катиться по бортику ванны: вниз по стеночке, вверх. И снова вниз, и вверх.
Яна подходит к зеркалу, пальцами в волосы разбирает. Берет тюбик помады чужой, открывает, пробует цвет на тыльной стороне ладони – красный, густой и темный. Красит губы перед зеркалом. Смотрит. Не умолкают голоса за стеной, густые тоже. Яна стирает помаду ладонью.
ЯНА. (шепотом) Я когда-нибудь говорил, что люблю тебя? Нет. Я люблю тебя. Все еще? Всегда. (пауза) А я когда-нибудь говорила, что люблю тебя? Нет. Я люблю. Все еще? Всегда.
Смотрит в камеру. Потом пишет на стене помадой по голубой плитке:
ПОШЛИ ВЫ
Стирает ладонью, оставляя темный красный след. Пишет:
НАДЕЮСЬ, ТЕБЕ ОТОРВЕТ РУКИ
Стирает. Пишет:
ЧТО СКАЗАЛА БЫ ТВОЯ МАМА?
Стирает, думает. Пишет:
МЕНЯ ЗОВУТ ЯНА
Пишет:
ЕСТЬ ЗДЕСЬ КТО-НИБУДЬ?
КАРТИНА 2
КАМЕРА 2. Кухня.
Вечер, погасили верхний свет и принесли лава-лампу из спальни. Горит тепло, воск плавает тягуче, все тени стали мягкие. Сели на пол кружком, открыли крепкое и разлили по рюмкам. Пустую бутылку положили в центр круга и смотрят как она крутится. Останавливается на Марусе.
ЯНА. Третий день, а даже спать жутко. Америка смотрит. Может поедем в клуб или в бар, куда угодно, у нас же есть в городе, да, Настя? Должны быть?
НАСТЯ. Три бутылки водки в холодильнике.
ЯНА. (смеется, пьет) Их хоть иногда отключают? Ваши камеры? Шторку бы повесить в ванной.
МАРУСЯ. Чего ты пьешь, это для игры!
ЯНА. Во что мы играем?
НАСТЯ. В «Я никогда не».
ДАРИО. В бутылочку.
На Настиной шее ожерелье из крупных строительных карабинов, тянется от него вниз цепочка из более мелких. Она перебирает ее пальцами, замочками щелкает.
МАРУСЯ. Хватит щелкать. Я начинаю.
НАСТЯ. А мы гуляли ходили с Дарио, и в Леруа Мерлен погреться забежали. Накупила карабинов. Я цепная теперь. Красиво, а? Стиль? Как в Питере? Янка?
ДАРИО. Говно твоя мода.
НАСТЯ. (Дарио) Дай я тебя украшу.
Настя пристегивает свой поводок из карабинов к цепочке на шее у Дарио. Сидят плечом к плечу, цепью связанные. Он трогает корочки царапин на ее колене.
МАРУСЯ. Я никогда не делала пирсинг.
Настя поднимает рюмку, пьет одна. Оглядывается.
НАСТЯ. Скучные. Мне Янка прокалывала язык швейной иглой в подъезде.
ДАРИО. Сестричка? Иглой?
ЯНА. Это как резать сырое мясо.
ДАРИО. У нас есть игла?
НАСТЯ. А че, красиво? Ты же не видел? Мне реально красиво бы, Дарио? Скажи, да? А матери показала когда, она в меня цветок кинула в горшке, ладно в пластиковом. А потом закурила, хотя бросила – пять лет. Счастливое детство.
ДАРИО. Надо найти иглу.
ЯНА. (смеется, перебивает) Мой знакомый мастер в салоне, знаете, который модный на Невском, колол всю петербуржскую рэп-тусовку. Рассказывал мне, у кого где в интимных местах колечки.
ДАРИО. Пожить никто не пустил?
Маруся раскручивает бутылочку. Она останавливается на Алибое, Маруся целует его, долго.
ЯНА. Пустил. Много кто пустил. Все пустили. Просто я устала от запаха гнилых домов. Знаете, этот запах? Особенно когда едешь по центру, в машине с открытыми окнами? Знаете? Знаете, да? Знаете?
НАСТЯ. Яна, не надо.
Маруся отталкивает Алибоя, вытирает рот. Молчат. Настя щелкает карабинами.
ДАРИО. В вас страсти нет.
АЛИБОЙ. Я никогда… того. Не разбивался лицом.
Все, кроме Яны, смеются, пьют быстро, выдыхают от крепости. Маруся с силой ударяет дном рюмки об пол.
МАРУСЯ. Говорить надо «мне никогда не разбивали лицо», Душанбе. Я тебе припомню. (пытается ударить Алибоя, он уворачивается, смеется).
ЯНА. Если ударить – у вас больше платят?
Пауза.
АЛИБОЙ. (смотрит на Яну) Я… того, тогда. Бегали… понятно? На перегонки. Кто быстрее бегали… там, понятно? По дорожке. Настя на Дарио шее, Маруся на моей… этой. Уронил Марусю… уронил лицом на лед. А Настя лечила намазала… лицо ей мазью намазала от вари́коза. Другой не было мази... понятно? Я победил... получается. Без Маруси только. Хороший Новый год.
ЯНА. Смешно.
Алибой раскручивает бутылку, целует Настю.
НАСТЯ. Я никогда не верила в бога (пьет).
Больше никто не пьет. Яна смотрит в камеру.
ДАРИО. Вашими грехами совершается катастрофа в Царствии небесном, как сказал мне ректор семинарии.
НАСТЯ. Да пусть отсосет.
ДАРИО. Не крестить мне этими руками детей… (ухмыляется, задирая Настину майку,
она смеется, отбивается). Не чистить гнилую картошку на послушаниях, и придется всю жизнь носить джинсы – поганую одежду для блуда. Для таких как мы.
ЯНА. Ты семинарист?
Пауза.
ДАРИО. Не похож? У меня китель есть.
ЯНА. И ты – здесь? И цепочка у тебя… от крестика?
ДАРИО. Разве плохо? Сплошная любовь. А бог есть любовь. Но там тоже самое. Люди те же. Мой сосед в общаге, фанатик, все говорил, что в штрихкодах запрятано число зверя, молился, и занимал постоянно у меня на пиво. Везде одинаково. Ты уже три дня, сестричка, спишь на моем матрасе. Плохо тебе? Может, устроить получше?
МАРУСЯ. Моя мама потеряла веру, когда разбила банку освященного меда в медовый спас. Я вместе с ней потеряла, потому что мне было шесть.
ЯНА. (смеется) Мне стало немного еще больше страшно.
Яна смотрит в камеру, в красный огонек.
ЯНА. Подбираю белые перышки на улице. Кто-то кроссовками наступает, а я поднимаю. Мне кажется потому что, вдруг это летел ангел и потерял перо. Он мне вдруг его оставил. Соберу их много и будут крылья у меня, белые.
Пауза. Настя вдруг начинает смеяться. Громко, и успокоиться не может.
НАСТЯ. Воспитала мать, стерва, деточек, птичек. Нет никаких ангелов.
ЯНА. Не надо про маму.
НАСТЯ. Совсем такая же. Нет никаких ангелов!
Настя крутит бутылочку, и та замирает на Марусе. Настя целует ее остервенело, пальцами впиваясь в шею.
ЯНА. Можно пойти просто работать? Почему вы не прекратите? А там ведь кто-то – сейчас? Смотрит сейчас, да?
МАРУСЯ. Я никогда не спала с музыкантом.
Только Яна поднимает рюмку. Пьет медленно, все смотрят. Ставит рюмку, начинает сворачивать себе самокрутку.
МАРУСЯ. (шепотом) С Бледным из «Пошлой Молли»?
ЯНА. (не сразу) Один мальчик писал очень грустные стихи, а думал, что пишет рэп. (смеется, улыбается) Я быстро напиваюсь, я пойду спать.
НАСТЯ. Ну-ка сиди.
Маруся крутит бутылочку. Маруся целует Настю.
НАСТЯ. Я никогда не отправляла голые видео.
ДАРИО. (смеется) Она просто хочет всех споить.
Все смеются, пьют. Только Яна не пьет, оглядывается на красный огонек. Рассыпает по полу табак.
ЯНА. Я спать пойду.
Настя крутит бутылочку. Целует Дарио. Все пьют, а Яна проводит языком по клеевой полоске. Вдруг вскрикивает, губу прикусывает, роняет сигарету.
ЯНА. (тихо) Бумагой язык порезала.
Дарио крутит бутылочку. Смотрят все, как она вращается на полу. Как замирает медленно на Яне. Пауза.
ДАРИО. Давай, сестричка. Целуй.
ЯНА. Я спать пойду.
Все смотрят.
ЯНА. Больно порезалась.
ДАРИО. Я настаиваю, Яна.
Дарио отстегивает от себя цепь Настиных карабинов. Притягивает Яну к себе, целует. Не отпускает, держит. Яна не отворачивается. Дарио перетягивает ее на свои колени, держит, не отпускает. Начинает задирать на ней платье. Яна вырывается, с колен его соскальзывает. Все смотрят. Мигает красный огонек под потолком.
ЯНА. Спать пойду. Спать. Спать. Спать.
НАСТЯ. (тихо) Номер карточки сегодня твоей Французу отправила.
КАМЕРА 3. Ванная
Ночь. Яна сидит на бортике ванной, открывает и закрывает тюбик красной помады, в камеру поглядывает. Стоны за стенкой, глухие и долгие. Яна красит губы красным. Целует свою ладонь в самый центр и смотрит на отпечаток губ. Сжимает поцелуй в ладони. Держит.
ЯНА. (шепотом) Have I ever told you I love you? Я когда-нибудь говорил, что люблю тебя? No. Нет. I do. Я люблю тебя. Still? До сих пор? Always. Всегда… (пауза) Поющий шар вылечит мое бедное сердце.
Яна пишет по плитке слова помадой. Стирает их, когда кончается место, и пишет по алым разводам:
КОГДА МНЕ ПОКАЗАЛИ ВИДЕО
ЕГО УЖЕ ПОСМОТРЕЛИ ВСЕ
Я НЕ ЗНАЛА ПРО ВИДЕО
ИСПУГАЛАСЬ
НО
НЕ ТОГО, ЧТО Я ТАМ ДЕЛАЮ
И НЕ ТОГО, ЧТО Я ГОЛАЯ
Я СМОТРЕЛА
НА ПРОСТУДУ НАД СВОЕЙ ВЕРХНЕЙ ГУБОЙ
ТОЛЬКО О НЕЙ ДУМАЛА
А ПРО НЕГО СОВСЕМ НЕ ДУМАЛА
ПОЧЕМУ ТАК?
Яне приходит уведомление на телефон. Кто-то перевел ей 100 долларов.
Она долго смотрит в камеру.
КАМЕРА 5. Спальня Маруси
Вместо матраца здесь высокая кровать. У Алибоя руки над головой задраны, наручниками к металлической спинке кровати прикованы, локти торчат неловко. Маруся сидит на краю кровати, курит. Щелкает маслом в тишине обогреватель.
МАРУСЯ. Кто-то тратит мою помаду. Вычислю суку и оторву конечности. (Алибой молчит) Может попробуем как в том видео? Или сильно жесть? Сколько задонатят за такое? Че молчишь? Че молчишь постоянно? (Алибой молчит) Как я вас всех ненавижу. Тебя особенно. Уезжай домой. Все уезжайте. Найду ребят-моделей и стану тут режиссеркой. Все будут по струнке ходить. (Алибой молчит) Амбиции. Да. Сигарета последняя. Только 15 баксов перевели. Мало. Дискриминация. Яна еще эта, сучка. Смех этот сахарный. В ванной запирается. Сидит. Ни с кем ни разу. Дура. Сучка. Питер, музыканты, перышки… А мы хуже чем? (пауза) Не спи на моей кровати. Ненавижу тебя. (Алибой молчит) Опять поцарапала тебя? Прости. Прости. Прости. (пауза) Повторяй, как я тебя учила? Повторяй: «нарезной батон». «На́-рез-ной». Не хочешь?
Маруся смотрит на Алибоя. Подносит горящий кончик сигареты к коже его. Медленно ведет, близко-близко, вдоль ребер, до солнечного сплетения.
АЛИБОЙ. Маруся… не страшно.
Убирает руку.
МАРУСЯ. В Адлере когда-то в детстве – лагерь летний. Повар там в столовке – красивый. Глаза от моря синие. Им с детьми нельзя общаться, уволят. Но у меня билось сердце так, он, наверное, увидел... Малины принес маленько. В стаканчике бумажном из «Макдональдса». Тайком. Мне шестнадцать, двадцать пять – ему, или что-то вроде. По ночам переписывались – уголок простыни кусала, кусала. В последний день отрядом водили на футбол, на стадион на олимпийский. На «Фишт». Там очень пахло плесенью. И он пришел. Попрощаться, с глазами синими от моря, ко мне. И я бежала в таймауте по кругу, через сектора, по огромному «Фишту», искала… Нашла. Не поцеловала. Никогда больше не видела. Уволили потом из-за меня. А вы все, вы все, вы, вы, вы… (помолчала) Насте надо молока купить. Бедная.
АЛИБОЙ. Маруся.
МАРУСЯ. А?
АЛИБОЙ. Дура.
Он легко освобождает руки из наручников, неплотно застегнутых. Садится рядом с Марусей, потирает запястья.
КАРТИНА 3
КАМЕРА 2. Кухня
Яна, встав на шаткий стул, развешивает гирлянды. Огоньки теплые, красивые, нежные. До гардины она не дотягивается и привстает на носочки. Входит Дарио, в одних джинсах истертых. Открывает холодную воду, полощет рот. Сплевывает в раковину.
ДАРИО. Ангелы не пролетали сегодня? (пауза) Упадешь.
ЯНА. Нравится? Красиво, да? Атмосферно. (смеется) Я много купила, можно в спальне еще, и у Маруси, и над зеркалом в коридоре.
ДАРИО. Че это?
ЯНА. У вас же вечеринка сегодня? Украсить как-то, красиво? И чтобы играл какой-нибудь хаус… Такие гирлянды висели у меня в съемной на Васильевском, соскучилась по свету этому, но немного не такой, там потолки.... Помоги мне, пожалуйста.
Дарио закуривает.
ЯНА. Там еще колонка, в коридоре, я не распаковывала. Взяла, не знаю зачем, новая модель – акустика. Мне звук понравился, но я не разбираюсь, можно будет музыку, что вы тут слушаете?
ДАРИО. У тебя денег не было.
ЯНА. И цветы еще, в спальне. Ваша лилия завяла – такой запах смерти от нее. Терпела десять дней, но не могу. Свежие купила, во все бутылки по одной – ровно одиннадцать.
ДАРИО. Откуда деньги?
Стул под ногами у Яна покачивается, но она не падает, равновесие ловит. Спускается осторожно.
ЯНА. (улыбается) У меня талант – брать их из воздуха.
ДАРИО. Это на Наськины деньги?
Яна смеется.
ЯНА. Как тебя зовут на самом деле?
ДАРИО. Ты на той неделе прошлой с тусы сбежала. Сегодня останешься.
ЯНА. Наверное, ты Дмитрий. Отец Димитрий.
ДАРИО.Сегодня ты останешься.
ЯНА. (смеется) Нет. Я не могу. Это не по-настоящему. (смотрит в камеру) Без любви. Мне противно.
Пауза.
ДАРИО. Расскажу. На послушаниях мы прибирались в храме после службы. Мыли полы, подметали, пылесосили. Есть в алтаре жертвенник. Его никогда нельзя трогать –иначе придется переосвящать весь храм. Но под ним пылища. Каждый день я шаркался о жертвенник пылесосом. Каждый день. Никто не освящал заново храм. И небеса не разверзлись нихрена. Все везде не по-настоящему, сестричка.
ЯНА. Поэтому ты ушел в порно?
Дарио толкает Яну к стене.
ДАРИО. Рот закрой. (пауза) Живешь тут на деньги маленькой моей? Купила цветочки? Нормально? Рейтинги портишь. (толкает) Или давай, как все, или собирай свои платья и на вокзал вали ночевать.
ЯНА. Как же ты похож.
Пауза.
ДАРИО. Мне повторить что делать? Чистенькая, питерская – думаешь, верю? Не верю. (пауза) Что там звенит у тебя?
Дарио запускает руку в карман Яниной толстовки и достает поющий шар с китайскими журавлями. В ладони его перекатывает – звенит.
ДАРИО. Что это?
Входит на кухню Настя. Пауза. Настя смотрит на шар в руке Дарио.
НАСТЯ. (тихо) Яна.
Настя отталкивает Дарио от сестры, бьет его в грудь.
НАСТЯ. Ты зачем это? Слышь, ты зачем? Специально, специально?
Отбирает у Дарио шар с журавлями, он звенит в ее руке.
НАСТЯ. (Яне) Где ты взяла? Выброси, выброси.
ЯНА. Отдай, это мое.
НАСТЯ. Эта тебе дала, да?
ЯНА. Отдай, пожалуйста.
НАСТЯ. (кричит) Сюда зачем принесла, слышь? Специально – меня? Мать тебе дала? Свое вот это?
Пауза.
ЯНА. Успокойся, пожалуйста, отдай.
Яна мягко забирает шар у сестры, прячет в карман.
НАСТЯ. Не хочу больше слышать его! Бао-динь, «мое бедное сердце»… Тьфу, нет, не хочу.
ЯНА. Мама просто его забыла.
НАСТЯ. (помолчала) Где мое молоко? Гирлянды… Красиво, Янка.
ЯНА. Это на вечер.
ДАРИО. (усмехнувшись) Аминь.
КАМЕРА 3. Ванная
Вся квартира вибрирует от музыки, криков, стонов и смеха, и стены дрожат. Яна и Алибой сидят в пустой ванне, ноги через бортик свесили. Кто-то снаружи дергает дверь – не может, заперто. Потом голос: «Че ванную три часа занимаем? Выметайтесь!». Молчат в ответ.
ЯНА. У тебя отрасли так волосы за эти десять дней.
АЛИБОЙ. (не сразу) Маруся… того, голову. Побреет.
ЯНА. (улыбается) Остался со мной. Хорошо.
АЛИБОЙ. От Маруси… прячусь.
Яна молчит, болтает ногами в воздухе.
ЯНА. (смеется) Ой, была на стольких рейвах, пьянках, перемешалось все, но я обожаю. У меня любимые бармены везде, красивые, с бородкой. Было – не скажу с кем, он очень модный рокер, ужасная истеричка – купили за его автограф абсент и разлили весь. (смеется, Алибой молчит) У меня было такое оранжевое платье. Совсем пластиковое. Вся потела, как в пищевую пленку упаковали, но оно было оранжевое…
В дверь стучат, тянут за ручку, снова стучат. Сквозь музыку и смех голос пьяной Насти:
НАСТЯ. Янка, сестренка… Любименькая? Выходи, Янка! Там такой пацан милый, Янка, он рэпер, Янка, ты же любишь? И девчонка, Янка, пойдем к нам? Пойдешь с нами, Янка? (Яна молчит) Выходи уже, любимая?.. Ну, пойдем, до самого утра, Янка – юность! (Яна молчит) Ну и стерва же ты, Янка… Стерва, понимаешь? Ты знаешь, как я Дарио люблю? А он меня? Знаешь? Это мне воздалось за страдания!
Яна молчит. Настя вдруг говорит тише:
НАСТЯ. А почему тебя мама не пустила домой? (пауза) Тебя тоже прокляла, да? Да?
ЯНА. Мама вышла замуж.
НАСТЯ. За кого?
ЯНА. Уехала на Кипр.
НАСТЯ. Сука.
Голоса Насти больше не слышно. Молчание.
ЯНА. (смотрит в камеру, на красный огонек, улыбается) Я приехала домой, с самолета – дверь открыли чужие люди. Какой-то парень с залысинами и ребенком на руках, и губы в каше… Прокляла. (пауза) Мама на Настю кричала, а по утрам полоскала потом горло зверобоем – для сорванных связок. Через марлю процеживала. (пауза) Не учится, говорила, шляется… Язык проколола. Мама заболела сильно, а потом упала. Ехали в скорой, а мама плакала, скулила. В больнице реанимировали. Две недели она там лежала, помню – корзина грязных бахил, автомат с кофе мелочь рассыпает. Когда уже мама потом домой вернулась, Настя пришла с татуировкой. Какую врачи, знаешь, иногда делают. На груди. «Не реанимировать». Мама не кричала. Молчала только, молчала, молчала, молчала… Настя не смогла потом долго. Ушла, сказала: «к партизанам». А я осталась. (пауза) Мне кажется, она просто испугалась смерти.
Яне приходит уведомление. Перевод: 150 долларов. Алибой смотрит в экран ее телефона. И Яна смотрит.
ЯНА. Было у тебя такое что-то про маму?
АЛИБОЙ. Синичек… кормили салом.
ЯНА. Вы же мусульмане.
Алибой молчит, смотрит в ее телефон.
ЯНА. А еще что было?
АЛИБОЙ. Ничего.
КАРТИНА 4
КАМЕРА 2. Кухня
Мигают гирлянды по стенам мягко, а за окном сумерки. Яна сидит за столом, аккуратно сворачивает самокрутку. Закуривает. Напротив нее Настя, в ожерелье из карабинов, капает йод в стакан молока. Одна, две, три капли – желтые разводы в молоке.
НАСТЯ. Видела за эти две недели, чтобы полы кто мыл? Никто не моет. (громко, на всю квартиру) Одна я за хозяюшку шуршу! (пауза) Надо мыть, а у меня колени стертые совсем. Дарио, блин… Похмелье еще вечное. Крошки табачные от тебя на всех простынях.
ЯНА. Ты что делаешь? Зачем йод?
НАСТЯ. А так вкуснее. (подумала, капнула еще йода) Прикинь, Дарио сказал, у меня кожа детским мылом пахнет. А потом так улыбнулся – ты видела, как он? – прямо мочки похолодели.
ЯНА. Настя, давай мы уедем отсюда.
Пауза.
НАСТЯ. Детским мылом, похолодели мочки… (помолчала) Ты больная – уехать мне?
ЯНА. Ты со всеми тут. С каждым.
НАСТЯ. И че?
ЯНА. На вечеринке. Со всеми. С Америкой.
НАСТЯ. И че?
ЯНА. Значит, ты – проститутка, Настя.
НАСТЯ. (улыбается) У меня любовь. А ты дура просто. А у меня любовь.
Настя залпом выпивает молоко с йодом.
ЯНА. Ты помнишь, как путала резиночки? Красную и синюю?
НАСТЯ. (тихо) Замолчи.
ЯНА. На бальных танцах, маленькие совсем когда были, ходили на танцы. Все путали право и лево, и всех заставляли носить резиночки на руках, на левой – красную, на правой – синюю.
НАСТЯ. Замолчи, слышь?
ЯНА. Командовали: синий, красный, синий, красный… А ты носила наоборот, думала лево – это синий, и все танцы путала, а лево было – красный, потому что слева – сердце. Ты хоть что-нибудь помнишь?
НАСТЯ. Яна, я втащу тебе.
ЯНА. Ты так и не разобралась, с какой стороны сердце?
НАСТЯ. А ты, пока музыканты в Питере тебя драли, про сердце помнила? Про свое бедное сердце?
Пауза.
НАСТЯ. Слышь, а ты бы стала с Дарио, если бы не камеры? Стала бы, да? Знаю, что стала. Все вижу.
ЯНА. Он тебе что-то ужасное сделает.
НАСТЯ. Уже сделал. И че? Все равно. Никуда не уйду. Видишь? (цепочку из карабинов на шее дергает) Цепная.
ЯНА. Мне страшно.
Настя смеется, наливает еще молока.
НАСТЯ. Глупая. Это в начале только стыдно, только если подвыпьешь, то реально ничего… А потом по типу гонки: кто-то кого больше… любит.
ЯНА. Тебя еще не залюбили?
НАСТЯ. Это я. Всех.
Пауза. Яна вдруг бросается на пол, на колени, обнимает Настю, зажмурив глаза.
ЯНА. Уедем, пожалуйста, давай уедем, пожалуйста? Я не знаю, кто там смотрит, кто там – с той стороны, но больше не хочу, не могу, Настя, уедем, не могу одна…
НАСТЯ. (не двигается) Зачем ты приехала?
Входит Маруся, присаживается на подоконник.
ЯНА. У меня есть деньги, у меня теперь много денег, ты же не учишься нигде, я возьму билеты, куда угодно, можно к морю, в Москву, даже в Питер можно, снова, обратно, хотя туда страшно, но у меня хватит денег, там много друзей, еще вроде много, я познакомлю тебя, я сниму нам квартиру…
МАРУСЯ. Денег много теперь, говоришь?
Яна поднимает голову, замолкает. Потом улыбается, смеется.
ЯНА. Я не говорила.
МАРУСЯ. Завали.
Маруся вскакивает и хватает Яну за волосы, от Насти оттаскивает. Падает стакан молока.
МАРУСЯ. Денег много у нее? Заработала? (трясет Яну за волосы, и та визжит, вырывается) Откуда у тебя деньги? Откуда деньги? Не ори! Хватит орать! Какие деньги у тебя? У меня за неделю двадцать баксов! А она квартиру снимет? Откуда ты взялась? Откуда?
ЯНА. Отпусти, отпусти, отпусти!
НАСТЯ. Хватит, не надо, не трогай ее!
Настя бросается их разнимать.
МАРУСЯ. (трясет Яну за волосы, Яна царапается, визжит) Думаешь, можно так? Можно? Можно? Можно?
НАСТЯ. Отцепись, Маруся, дура, слышь, не надо!
Настя отталкивает Марусю, Яна на коленях отползает в сторону, встает, шатаясь. Пауза.
ЯНА. (тихо) Пошли вы. Суки.
КАМЕРА 1. Спальня Насти и Дарио
Скрестив ноги, Дарио сидит на матрасе, белое перышко на свет разглядывает. Дует на перышко, и оно трепещет нежно в пальцах его. Дарио жует жвачку. А в каждой бутылке на подоконнике по распустившейся лилии.
Входит Яна, волосы у нее всклочены. В кулаке поющий китайский шарик зажат, дрожат руки, и шарик дрожит звоном.
ЯНА. Где мои вещи? Где мой рюкзак? Куда вы убрали все?
ДАРИО. Визжала на все квартиру, сестричка. Слушал сидел.
ЯНА. Где мои вещи? Я уйду сейчас, отдай мне вещи!
ДАРИО. Куда уйдешь?
ЯНА. Я не знаю, я уйду, мне нужен рюкзак, мне нужно платье…
Дарио протягивает ей руку.
ДАРИО. Тише. Сядь посиди. Чего звенишь? Кто обидел?
Яна думает секунду, не двигается. Потом подходит осторожно, садится напротив. Молчат.
ЯНА. Почему тебя отчисляют из семинарии?
ДАРИО. Выбил зуб однокурснику перед утренней молитвой. Напился за алтарем.
ЯНА. Цепочка твоя. Ты крестик потерял, а цепочка осталась. Правда? Да?
ДАРИО. Ангел твой пролетал, сестричка. Потерял.
Дарио протягивает ей перо. Яна хочет взять его, но он руку одергивает. Играет с ней, не отдает. Яна протягивает ладонь, и Дарио отпускает перышко – оно плавно падает ей в руку.
ДАРИО. Наська про цепочку сказала?
ЯНА. Все здесь хотят, чтобы не было меня. Ты тоже?
ДАРИО. Да.
ЯНА. Цепочка уже была. Раньше, другая – как твоя.
Дарио разжимает ее пальцы и забирает поющий шар, расписанный журавлями.
ДАРИО. Раздражает. (пауза) Почему твоя сестра боится как он звенит?
ЯНА. Напоминает о маме. Я заберу его с собой, она успокоится.
ДАРИО. Вряд ли.
ЯНА. Ты правда не веришь в бога?
Медленно Дарио протягивает руку к ее лицу. Яна смотрит на него, не моргая и не улыбаясь.
ЯНА. Не трогай.
Двумя пальцами Дарио выдергивает у Яны ресничку.
ЯНА. Что это?
ДАРИО. На счастье. Ты же уезжаешь.
В комнату входит Настя. Останавливается. Смотрит на них долго, сидящих близко, замерших, на то как Дарио гладит Янино лицо. Настя идет через комнату и встает на весы.
НАСТЯ. (глядя на цифры, приподнимаясь на носочки) Еще три килограмма надо сбросить.
Молчание.
НАСТЯ. Выйди.
ЯНА. (смеется вдруг) А мы о тебе говорили.
НАСТЯ. Выйди отсюда!
Настя стаскивает Яну с кровати, выталкивает ее из комнаты, захлопывает дверь. Молчит, смотрит на Дарио. Подбегает, садится рядом.
НАСТЯ. У тебя температура, нет? Дай я потрогаю? (прикладывает одну ладонь к его лбу, а другую к своему) Температура реально, мне кажется. (пауза) Может мне снова язык проколоть? Проколоть? Что ты? Что?
ДАРИО. Отстань, Настя.
НАСТЯ. (тянется ближе к нему) Можно вопрос? Даня, Данечка? Глазами? Как обычно?
Дарио отдергивает ее от себя, схватив за цепь из карабинов, и Настя соскальзывает с матраса на пол.
ДАРИО. Отстань, сказал.
Настя бросается на него, бьет кулаками в грудь.
НАСТЯ. Нет, нет, нет, нет, нет! Нет, нет, нет…
Дарио перехватывает ее руки, а Настя вырывается, кусается до слез. Потом вскакивает, бежит к подоконнику и вытаскивает из бутылок лилии. Ломает стебли, и бросает на пол, и ногами наступает. Одну за одной топчет.
КАРТИНА 5
КАМЕРА 3. Ванная
Яна смотрит, как набирается горячая вода в ванну, как вспухает белоснежная пена. Берет с раковины помаду, пишет на плитке:
HAVE I EVER TOLD YOU I LOVE YOU ?
Надпись плавится на стене от пара, и туманится красный огонек камеры. Яна смотрит в нее .
ЯНА. ( тихо ) Have I ever told you I love you? Я когда-нибудь говорил, что люблю тебя? No. Нет. I do. Я люблю тебя. Still? Все еще? Always. Всегда… Вы там в Голливуде очень хороший сняли фильм с Деми Мур. (пауза) На счастье, на счастье… Очень похож… Мы все равно уедем отсюда. (пауза) Я когда-нибудь говорил, что люблю тебя?
Яна дописывает на стене: НЕТ
Приходит уведомление на телефон: перевод 200 долларов.
ЯНА. Нет. Хватит.
Уведомление: 200 долларов.
ЯНА. Прекратите! Больше не нужно! (еще одно уведомление) Хватит, это не смешно. Больше не нужно! Больше не нужно! Не нужно, не нужно, не нужно!
Дверь медленно приоткрывается и в ванную входит Дарио. Яна замирает, он стоит в дверном проеме, смотрит на надпись на стене, жует жвачку. Оглушительно шумит вода.
ДАРИО. С кем ты говоришь?
ЯНА. Выйди, закрой. Иди к Насте.
ДАРИО. Ты разговаривала.
ЯНА. Уходи, пожалуйста.
ДАРИО. Нет, сестричка. Ты сама звала.
Он запирает дверь за своей спиной. Подходит к Яне, она вжимается в бортик ванны. Дарио подходит совсем близко. Медленно приподнимает край ее толстовки, тянет вверх.
ЯНА. Пожалуйста, не надо. Где Настя?
ДАРИО. Она надоела мне. Мне все надоело. Из-за тебя теперь не хочу здесь, ресницы твои… Надоело. Я настаиваю, Яна.
Он снимает с нее толстовку. Яна ничего не делает, не сопротивляется.
ЯНА. Уходи, уходи, я не хочу, пожалуйста… Как тебя зовут? Тут камера, все повторяется снова, пожалуйста, уходи, твоя цепочка… Как тебя зовут?
ДАРИО. Даниил.
ЯНА. Пожалуйста, уходи… (пауза) Даня, Даня, Даня… Не надо, не надо, не надо. Что ты от меня хочешь?
Дарио выплевывает жвачку на ладонь и заклеивает ей красный огонек под потолком. Больше ничего не видно. Только вода шумит.
Через какое-то время шум смолкает. Все еще темнота.
ДАРИО. Сестричка... (смеется, молчит) Ты меня спрашивала, верю ли я в бога. Сейчас вспомнил. Ехал на электричке в семинарию с каникул, «Императорский маршрут» называется электричка до Тобольска, до семинарии. Я думал, что отчислюсь, потому что вранье кругом, а я ненавижу вранье. Напротив ехали две девчонки. Одна сидела на полу, а вторая заплетала ей эти вывернутые косы… французские? Поезд остановился на дозаправку на какой-то маленькой станции, я и еще какой-то мужик, от него соляркой пахло, выскочили покурить. Очень узкий перрон – три шага. Мимо вдруг пролетел какой-то грузовой на полной скорости. Железный грохот, даже сигарету ветром потушило, вырвало из рук … А потом тишина. И мужик говорит: «заметил сколько колес?» Восемь пар, а не четыре. Значит, это ядерный поезд. С ракетными установками, военный. Его отличить сложно. Сказал, что такой поезд ездит по всей стране – с воздуха чтобы не засечь. Без остановок возит смерть… И вот мимо нас пролетел. (помолчал) В электричке я смотрел, как девочки косички плетут. Вот тогда я по-настоящему единственный раз помолился. И плакал. (пауза) Может и наврал тот мужик солярный. Но бог мне снится как ядерный поезд, и все под прицелом… Что это? На стене.
ЯНА. Не трогай. (пауза) Вся одежда твоя мокрая. (помолчала) Сцена из фильма с Деми Мур – нам его тысячу раз показывали на занятиях на английском. Наша с Ангелом игра. ДАРИО. Какие Ангелы? Ты больная? (Яна не отвечает) Одевайся. Пена везде. На полу.
ЯНА. Мы учились вместе. Ты на него похож. (пауза) Твои плечи – да? А я, кажется, с этих плеч снимала кожу.
ДАРИО. Все в пене.
ЯНА. Когда было солнце и обгорели все на набережной. Тонкая кожа пленочкой, а под ней – воспаленное, нежное.
ДАРИО. Я тебя две недели знаю.
ЯНА. Да, да.
ДАРИО. Я сплю с твоей сестрой.
ЯНА. (смеется) Очень в духе Ангела. (помолчала) Он писал красивые грустные стихи, все про ангелов часто, талантливо, и я стала называть так, а он очень злился... Читал стихи под музыку, простенько. Только я ни одного не помню. (пауза) Ты, наверное, не пишешь? Вы тут ничего не делаете – кроме этого.
ДАРИО. Одевайся.
ЯНА.У него сонная оса ползла по шее, он никогда не бывал пьяным… (смеется) А потом взял и разослал всем видео со мной… Потому что я бывала пьяной, и я не помнила… (смеется) Я когда-нибудь говорил, что люблю тебя? (смеется) Простуда над губой… Глупо.Потом увидела его. Уже все знали. Смотрели так – знали, видели. Что под одеждой у меня. Каждые злые, глупые глаза знали, например, вот тут – шрам от аппендицита, а тут… (смеется) Увидела его из арки, когда возвращалась в наш дом. Он курил у парадной. Лампочку над дверью заменили – полгода как она перегорела. И я увидела, как блестят его новые ботинки… Как он перчаткой оттирает с левого носка капельку грязи. Он купил новые ботинки. И я в этом свете вдруг все увидела – я все равно его люблю, хоть он и жестокий со мной, потому что сердце мое все прощает, оно маленькое и глупое. (смеется) И я не пошла домой, совсем, и я отчислилась, уехала к маме, но мамы нет, а я здесь, я с тобой, и камеры в прямом эфире, Америка, весь мир и моя милая-милая-милая сестра -- «не реанимировать» -- да, это похоже на ядерный поезд, но я не хочу… (пауза) Ты не будешь со мной жестоким?
ДАРИО. Одевайся.
ЯНА. Ты не будешь? Скажи? Ты не будешь? Не будешь? Нет?
ДАРИО. (помолчал) Не буду, сестричка. Нет.
КАРТИНА 6
КАМЕРА 2. Кухня
На столе не открытая еще бутылка настойки «Весна», рюмки. Настя, Дарио, Алибой и Маруся сидят за столом и молчат, когда входит Яна. В руках у нее пакеты.
ЯНА. (улыбается) Настоялась? Да? Две недели? Можно пробовать? Обещали, что будет вкусно.
Пауза.
ЯНА. Я гуляла и по магазинам. Принесла продуктов, много всякого. Можем устроить праздник? Очень хочется праздника. Кажется, что я тут уже очень давно – но ни разу никакого праздника.
МАРУСЯ. Да. Праздник. Сядь.
ЯНА. (смеется) А что вы – такие? Я -- что-то не так? Настя, почему все такие серьезные?
Настя молчит. Маруся двигает к Яне свободный стул.
МАРУСЯ. Купила продуктов?
ЯНА. Захотелось вкусного. Там на всех. Только молоко забыла Насте.
МАРУСЯ. Ща посмотрим.
Маруся переворачивает пакеты, вываливает продукты на пол: раскатываются фрукты, бутылки.
ЯНА. (вскакивает) Зачем ты?
МАРУСЯ. Много? Дорого? Вкусности? Алибой все рассказал, он видел. Как ты это делаешь? (толкает Яну) Ты кто вообще? (толкает) Ты зачем – сюда? Где твои дружки питерские?
ЯНА. Ничего я не делала.
МАРУСЯ. Дарио видел. Алибой видел. Скажи ей, скажи – видел?
Алибой кивает. Потом мотает головой, снова кивает и на Яну не смотрит.
МАРУСЯ. За ничего сто долларов не дают! Или сколько? Двести, триста, тысячу? Знаешь, за что дают? Показать тебе? Показать?
ЯНА. Я ничего не делала!
МАРУСЯ. Дарио, подержи ее.
ЯНА. Не трогай, не трогай! Ты обещал, не надо, отпусти! Настя!
ДАРИО. (смеется) Прости, сестричка.
Дарио держит ее руки, пока Маруся стаскивает с Яны одежду. Яна царапается и визжит. Настя молчит, смотрит.
МАРУСЯ. Деньги надо отрабатывать, Яна. Откуда у тебя деньги? Где наши деньги?
ЯНА. Я просто говорила!
МАРУСЯ. Чего?
ЯНА. Говорила с ними! По-русски говорила, рассказывала правду – и приходили деньги, я не знаю, кто там, они понимают, смотрят, я не при чем, отпусти, отпусти, отпусти… Даня, ты обещал, зачем ты? Я не знаю кто там, я не знаю, исповедь, я не знаю! Заберите деньги, все заберите, только отпустите, вы же хорошие? Вы хорошие? Они просто слушают меня!
Пауза.
НАСТЯ. Все ты врешь. В ванной звук не работает.
Пауза.
НАСТЯ. Ты про Питер тоже врала?
ЯНА. Настя… Я просто не хотела быть одна, я не умею. С какой стороны у тебя сердце? Пожалуйста, Настя? С какой стороны? Зачем вы? Я просто не умею одна.
МАРУСЯ. Завали. Не надо давить на жалость. Сейчас на тебя все посмотрят. Не будешь одна... Отработаешь.
Маруся раздевает ее совсем. Яна на полу и все смотрят.
МАРУСЯ. Я когда-нибудь говорил, что люблю тебя?
Маруся хватает со стола бутылку с настойкой, бутылку «Весны», открывает и переворачивает над головой у Яны, обливая ее всю сладким и крепким. Потом достает из кармана смятые деньги, отдает их Дарио.
МАРУСЯ. На. Спор ты выиграл. Если правда у тебя с ней было. Аминь. Просто так ничего не бывает.
Маруся отталкивает Яну подальше от себя за мокрые волосы. Яна лежит на полу, не встает. Все молча смотрят сверху-вниз.
ДАРИО. Прости, сестричка. Вставай.
АЛИБОЙ. Зря… так.
ДАРИО. Завтра она уйдет.
КАРТИНА 7
КАМЕРА 5. Спальня Маруси
Настя сидит на кровати, одна в полумраке. Держит в одной руке толстую швейную иглу, а в другой поющий шар с журавлями. Высовывает язык и заносит над ним острие. Дрожит рука. Настя подносит иглу ближе. Не решается, роняет иглу на пол. Плачет.
Настя перекатывает в ладонях поющий шар, малиновый звон его. Замахивается ударить им себя в живот – не решается тоже. Плачет, успокаивается, смотрит в камеру под потолком.
НАСТЯ. Мамочка, прости меня? (пауза) Вот… что рассказать? Я каждый раз хожу к Марусе пореветь – чтобы на кровати. Я не хотела обижать Яну. Реально. Я клянусь. Никого не хотела. Но Даня, засранец, Даня – я же цепная, я же предупредила! У меня же любовь. (пауза) Правильно? Правильно говорю, не? Я пью молоко с йодом, потому что хочу не быть беременной. Не уверена, не знаю точно. С какой стороны сердце? Я поднимала тяжести, но мне не помогло. «Поющий шар вылечит мое бедное сердце?» Так? «Руки связаны с сердцем, милая»? Слышишь? Твои слова? Правильно говорю? Когда мне страшно – всегда этот звон в голове. Я не вру. Ты виновата. Потому что ты, мамочка, злилась и молчала, и целыми вечерами катала свой сраный поющий шар. И все молчали, и только этот звон. Конечно, я ушла. Только Яна осталась, почему ты ее не любишь тоже? Яну надо любить. У нее от тебя все это – ангелы, крылья, перья? Прости меня, мамочка? Почему меня не любит Даня, мамочка? Почему молоко с йодом не помогает? Зачем мы так с Яной? Я не хотела. С какой стороны сердце? Она же простит меня? Простит? Простит? (Настя трогает шрам от татуировки на груди) Я, в общем, попью еще молока. И покатаю в руках твоих журавлей. Еще и еще. Еще и еще. Пока все не станет нормально. Правильно? Слышишь? Правильно? Слышишь меня? Прости меня, мамочка. Прости меня, Господи. Слышишь меня, слышишь, слышишь?..
А ранним утром, пока все спят Яна ходит не слышно по квартире. На ней белоснежное платье с выпускного, пенистое, сияющее. Невероятно красивое.
На кухне Яна берет с полки все бутылки с настойками: Счастье, Юность, Нежность и Любовь. Отпивает по глотку из каждой.
Яна заходит в каждую комнату и закрашивает объективы камер густой красной помадой. Одну за другой. А в коридоре она надевает на босые ноги босоножки с порванным ремешком.
И когда просыпается квартира, вдруг ослепшая и оглушенная без красных мигающих огоньков – весь пол усыпан белыми перьями. Каждая комната, каждый угол.
Маруся входит на кухню, где сидит за столом Алибой. Маруся говорит:
МАРУСЯ. Яна?.. Я настоек следующую партию сегодня поставлю. У тебя же скоро День рождения, Алибой.
Маруся садится с ним рядом. На плите закипает что-то, бурлит и крышка дрожит, но никто не двигается с места. Так и сидят. Молчат.
АЛИБОЙ. Как ты говорила? На́-рез-ной?
МАРУСЯ. Нарезной.
АЛИБОЙ. На-рез-ной.
МАРУСЯ. Да. На-рез-ной.
Сидят на кухне, перекатывают слова, белые перья со стола смахивают.
КОНЕЦ
Екатеринбург, ноябрь 2020
Дата добавления: 2021-11-30; просмотров: 17; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!