Гусляр Осип Устинович Смоленский (1871 – 1920)
Но все же, бесспорно, «главный герой» событий того времени в гусельном мире – это О.У. Смоленский, талантливый самоучка, виртуоз, создатель ансамбля гусляров. Со Смоленским связаны ключевые события по продвижению Приваловым гуслей звончатых: усовершенствование и создание разновидностей, появление ансамбля гусляров и самоучителя. Смоленский был первым официальным преподавателем по гуслям в Бесплатных музыкальных классах, куда его пригласил Н.И. Привалов.
До настоящего времени эта важнейшая страница в истории развития народно-инструментального искусства в целом и гусельного исполнительства, в частности, рассматривались исследователями, как правило, сквозь призму введенных в научный оборот писем
О.У. Смоленского к В.В. Андрееву, что необъективно и недостоверно раскрывало подлинную роль и значение деятельности Н.И. Привалова в истории становления исполнительства на гуслях.
Сохранившиеся в архивных фондах объёмные, событийно подробнейшие 214 (!) писем О.У. Смоленского к Н.И. Привалову дают возможность восстановить и более объективно оценить значимые результаты их совместной деятельности. Эти документы позволяют сделать еще один шаг в создании подлинной картины истории развития оркестра народных инструментов, и, особенно в части истории исполнительства на гуслях, помогают воссоздать более достоверно события тех лет[19].
Письма О.У. Смоленского во всей полноте представляют его как удивительно талантливого, энергичного, деятельного человека, очень романтичного, светлого помыслами и глубоко верующего, бесконечно влюбленного в русскую народную музыку, которой он свято верил и предано служил, посвятив свою жизнь главной цели – пропаганде гусельного искусства.
|
|
|
Талант Смоленского как исполнителя и мастерового проявился необычайно рано. В письмах он часто обращается к своему детству, описывает события тех дней, которые формировали его и как талантливого мастера музыкальных инструментов. Он не имел счастья попасть в сельскую школу, так как родился в семье беднейшего крестьянина. «Мой батюшка Устин был смолоду виртуоз-балалаечник, и бывало, как старики рассказывают, где Устин с балалайкой, то там и веселье» - писал впоследствии О.У. Смоленский[20]. Отец учил его азбуке, но большая семья – четыре дочери и двое сыновей – заставили его отдать 11-ти летнего Осипа пастушком в соседнюю деревню. За шесть лет пастушества он научился играть на жалейке от своего дедушки и других пастухов. Гусли его поразили еще в восьмилетнем возрасте, когда он услышал их в руках нищего-эстонца. Простенькие гусли семиструны пробудили у него желание завести такие же и вскоре он их смастерил. Из его письменных воспоминаний видно, что мальчик «в 11 лет уже делал гусли на продажу своим сверстникам. Это были гусли в виде маленькой коробочки, 5 струн медной проволоки, и цена им была 5 коп., а за неимением монет платили и селедкой 4-х копеечного достоинства или куриными яйцами»[21]. Смоленский в письме к Привалову писал о том, что на этих самодельных гуслях он и стал учиться играть.
|
|
|
Переехав в Петербург, в 1888 году, О.У. Смоленский работал пять лет мостовщиком. С 1893 года он десять лет был кочегаром детской больницы принца П.А. Ольденбургского, но не бросал своего увлечения игрой на гуслях.
В 1897 г. О.У. Смоленский впервые услышал великорусский оркестр В.В. Андреева. И Андреев стал его кумиром на всю жизнь, а столь поразившая гусляра «балалаечная музыка» подвигла к усовершенствованию своего семиструнного инструмента.
«Когда случайно (в 1897 г.) пришлось мне услыхать игру любителей на прославленной балалайке, – вспоминал У.О. Смоленский, – то я слушал с замиранием сердца, доселе не слышанный мной приятный минорный тон, который потом всюду преследовал меня, раздаваясь в моих ушах, и я скорбел, что мои гусли не имеют такого приятного минорного тона. Вот запала мне опять мысль уловить и к гуслям применить его, и наконец удалось в 1898 г. я из трех нижних струн устроил минорный аккорд, издающий приятные звуки»[22].
|
|
|
2 февраля 1898 г. выступление О.У. Смоленского в зале Театра драматической школы А.А. Бренко (Боровая д. З2) услышали балалаечники любительского кружка и посоветовали ему, «обязательно показать гусли и игру г. Андрееву, и мы уверены, говорили они, что вы так не будете оставлены в первобытном, допотопном состоянии с вашими гуслями»[23]. Решиться на встречу со знаменитым В.В. Андреевым, Смоленский не осмелился, но, ободренный поддержкой, стал всё чаще участвовать в концертах.
Во время одного из этих выступлений его игру услышал домрист андреевского оркестра П.П. Каркин и рассказал об этом В.В. Андрееву. Знакомство Смоленского с Андреевым и Приваловым состоялось 10 декабря (в других источниках 3 декабря) 1900 года. Домрист П.П. Каркин. привел на репетицию оркестра В.В. Андреева Смоленского и его ученика Костю Дмитриева. Прослушав дуэт, В.В. Андреев поручил Н.И. Привалову обратить внимание на этих исполнителей. Привалов по просьбе В.В. Андреева записал адрес Смоленского.
Так, почти случайно, судьба свела О.У. Смоленского с В.В. Андреевым и Н.И. Приваловым, на долгие годы накрепко спаяв их творческий союз, о котором он не мог даже мечтать. Весьма вероятно, что эта встреча одновременно с В.В. Андреевым и Н.И. Приваловым в дальнейшем в определенной степени дала основания каждому из них утверждать о своём приоритете в создании ансамбля гусляров[24].
|
|
|
Реальная картина тех дней, стремительно и круто изменивших жизнь былого деревенского гусляра-пастушка, дана в личной переписке. Из неё мы узнаем о роли Н.И. Привалова в судьбе О.У. Смоленского, об участии Смоленского в общественно-значимых проектах Привалова.
Наше пристальное внимание к событиям тех дней не случайно, так как в дальнейшем во многих документах и Привалов, и Андреев указывают, что именно они являются создателями ансамбля гусляров Смоленского, а вслед за ними эта информация тиражируется во всех современных источниках.
Заметим сразу, что еще до встречи с Андреевым и Приваловым у Смоленского были ученики-любители и им уже были сделаны несколько гуслей разных размеров. К примеру, он играл в дуэте с Костей Дмитриевым, у которого инструмент «гусли-прима» был настроены октавой ниже, чем у Смоленского. К тому времени Смоленский выступая в Петербурге (судя по документам, с 1896 г.), играл со своими учениками дуэтом, трио и даже квартетом (есть сведения, что и вместе с гармоникой). Мы знаем фамилии участников ансамбля гусляров тех лет, это И. Сверчков, В. Козлов,
А. Соколов, П. Попов[25].
В письме к Привалову Смоленский описывает места концертов тех лет и инструментальный состав оркестра. «Пикколо, 2 примы и 4-я тоже прима, но настроена была на октаву ниже прим – играли мы вечера и в маленьких балаганчиках. Это было в 1896 г., 97 и 98, и 99 гг. А 1901-й год я уже играл в Народном доме при его открытии с тремя гуслярами и вместе с хором песенников Александрова и в “Разрыв-траве”» – узнаем мы из его письма Привалову[26].
Гусляры Смоленского в разные годы играли отдельные музыкальные номера в спектаклях «Разрыв-трава» и «Снегурочка», которые шли на сцене Народного дома, а также «Царская невеста» и «Чародейка» в театре на Стеклянном. Их приглашали участвовать в дивертисментах в антрактах между представлениями. Эту информацию мы находим в другом, самом первом сохранившемся письме к Привалову[27]. 15 января 1900 г.
О.У. Смоленский познакомился с весьма предприимчивым гусляром Василием Козловым, и именно через него ансамбль ангажировали играть в садах и на летних эстрадах, что в свою очередь, приносило неплохой доход музыкантам.
Уже 6 января 1902 года, т. е. чуть более года спустя после знаменательной встречи на репетиции великорусского оркестра
В.В. Андреева, Привалов в письме к Смоленскому интересуется возможностью выступления дуэта гусляров в музыкальных иллюстрациях его первой публичной лекции.
«Письмо Ваше я получил, – отвечает через несколько дней “многоуважаемому Николаю Ивановичу” несказанно обрадованный гусляр, – и не нахожу слов, которыми мог бы выразить Вам мою благодарность. Вы, почти не зная меня и почти не слыша в полноте мою простую игру, не забыли обо мне... Вы, единственный из гениев в музыкальном мире, оценили мой труд и борьбу. Со многими виртуозами судьба сталкивала меня, и большинство из них с иронией относились к моему несложному инструменту, доказывая массу недостатков в нем, и я соглашался с ними и просил их, как высокоталантливых людей, что, нельзя ли с помощью их богатого дарования, хотя немножко подвинуть вперед мои гусельцы яровчатые, с которыми я бьюсь около 20 лет и не могу восстановить их наравне хотя с последним технически приспособленным инструментишком. На это они говорят, что не знакомы с техникой и приемом игры моего неизвестного инструмента. А от кого же я-то в детстве брал технику и приемы игры? Почти что ни от кого!
Когда буду иметь счастье лично Вас видеть, то расскажу вкратце первобытное состояние моего инструмента, а лично я к Вам пожалую в воскресенье, в 11 ч. утра, т. е. 13 января»[28].
И действительно, 13 января у себя на квартире (ул. Подьяческая, дом 7) за неспешным «домашним чаепитием с вишневым вареньицем и крендельками сахарными» Н.И. Привалов детально обсуждает с
О.У. Смоленским планируемый к исполнению репертуар. 25 января в Представительном зале Русского собрания блистательный дебют
Н.И. Привалова как лектора с историко-музыкальным исследованием «Гусли. Народный музыкальный инструмент» сопровождался, по оценкам практически всех рецензентов столичных газет, «неизгладимым впечатлением», произведенным на публику «оригинальными иллюстрациями народных гусляров» — Ф. Артамонова, В.Д. Данилова, дуэта
О.У. Смоленского и К. Дмитриева.
Совместное выступление, открывшее новую, своеобразную по содержательности страницу в истории русского культурно-просветительного движения начала XX века, оказалось столь удачным, что в течение последующих 15 лет (!) гусли О.У. Смоленского стали непременным концертно-сопроводительным украшением публичных лекций
Н.И. Привалова по музыкальной этнографии и славянскому песнетворчеству[29].
Фото 3. Гусляр Осип Устинович Смоленский
Выступление Смоленского в лекции Николая Ивановича в Русском собрании 25 января 1902 г. стало началом их творческого общения на многие годы и круто изменило его жизнь.
Заметим, что первое письмо О.У. Смоленского к В.В. Андрееву датировано 9 декабря 1902 г.[30], то есть временем, когда Смоленский уже почти два года общался с Приваловым. В результате этого общения произошли многие события как в жизни Смоленского, так и в деле упорядочения разновидностей гуслей и создании ансамбля гусляров. Смоленский ушёл из кочегаров, много выступал, начал преподавать в классах, стал зарабатывать как профессиональный гусляр. В феврале 1902 г. Смоленский выступил как солист на Музыкальной выставке у В.И. Гоффе в Таврическом дворце, «за восемь дней гуслярства» получив свои первые «большие деньги».
Вступив на путь профессионального исполнительства
О.У. Смоленский, по-видимому, так и остался бы, подобно многим виртуозам-гармонистам того времени, не более чем «занимательной музыкальной приманкой» для кафешантанной столичной публики, без претензий, разумеется, на нечто художественно-значимое. Только поддержка Н.И. Привалова, а в дальнейшем и его непосредственное руководство стали важнейшим условием завоевания общероссийской известности и теснейшем образом с ней связанной педагогической деятельности О.У. Смоленского.
В те дни, когда Смоленский выступал на Музыкальной выставке как солист, его знакомый Василий Козлов со своими гуслярами, но без Смоленского, вышел играть пляску под гусли в спектакле «Разрыв-трава» и получилось так плохо, что разразился скандал с режиссером
А.Я. Алексеевым, который выгнал гусляров В. Козлова из Народного Дома и был вынужден срочно искать должную замену.
Когда Смоленский обо всем этом поведал Привалову, тот попросил своего близкого знакомого руководителя великорусского оркестра и композитора В.Е. Савинского написать письмо известному и весьма влиятельному главному режиссёру Народного Дома А.Я. Алексееву, с просьбой взять гусляров ансамбля Смоленского из трех человек в спектакль. С марта 1902 г., трио гусляров под руководством Смоленского стало самостоятельно выступать в спектакле театра Народного Дома «Разрыв-трава», вместо изгнанного ансамбля гусляров В. Козлова. В это же время Смоленский начинает свою карьеру профессионального музыканта-гусляра и знакомиться с режиссером Народного дома А.Я. Алексеевым, который сыграл в его судьбе очень важную роль.
Смоленский начинает самостоятельно работать со своими гуслярами и Привалов настоятельно советует ему «подумать о разработке разновидностей гуслей», т. е. подсказывает ему путь создания гуслей альт и бас, что привело к созданию ансамбля гусляров, о котором он так давно мечтал. О времени создания ансамбля гусляров и о событиях тех дней, спустя годы, в 1915-1916 гг. в письмах к Н.И, Привалову О.У. Смоленский пишет следующее: «Вы стали говорить и писать, что, почему бы вам (Смоленскому. – В. А.) не прибавить бас и альт, отчего игра получилась бы более образцовой и ближе подходила бы к истине музыкальной. Я Вам говорил, что это все можно, но не знаю, где струн для них взять, т. к. я очень беден, и Вы, дай Вам Бог здоровья, дали мне обрывков целый узел, и я оборудовал бас и альт (которые обслуживают мой хор и по сейчас) и стал репетировать с доморощенными гуслярами совместно хором, и когда дело (по-моему) наладилось, поехал с новым “большим” хором к Вам для экзамена и на благословение “в высший свет”.
При первых звуках хоровой игры лицо Ваше просветлело от произведенного на Ваше чисто русское сердце впечатление, и Вы здесь же начали выправлять недочеты в басах и альтах (т. к. альт играл на раз с басом), и Вы показали, как надобно играть из-за такту, чего мы не понимали до этого»[31].
Эти события происходили в апреле-мае 1902 года, когда по совету
Н.И. Привалова Смоленский составляет из шести своих учеников, друзей и сельчан ансамбль (или, как они себя называли, – «Хор гусляров»), и приезжает на квартиру Привалова на Подъяческую, где неизменно гостеприимный хозяин, вместе с В.Е. Савинским и А.Р. Фремке прослушивает их игру, и как говорят, «благословили в люди». Реально оценивая игру гусляров-любителей как «откровенно слабую в художественном отношении», они отметили при этом оригинальность и самобытность ансамбля, а главное, безоговорочно – безусловную одаренность самого руководителя ансамбля О.У. Смоленского.
Далее события разворачивались молниеносно – уже 19 мая
1902 г. А.Я. Алексеев прослушал гусляров Смоленского и предложил им сшить славянские костюмы - простые белые рубахи, синие шаровары и лапти и, взяв в спектакль, пригласил с 1 июня 1902 г. на целый месяц играть ежедневно в Таврическом саду. С ансамблем из шести человек был заключен договор на сумму в З00 руб., что окончательно изменило судьбу Смоленского: в июне – июле он оставляет былое место кочегара в больнице.
В этот период появляется и знаменитая фотография гусляров Смоленского, сделанная в известном петербургском фотоателье «Оцупа» на Невском проспекте[32].
Фото 4. Ансамбль гусляров О.У. Смоленского
Такова реальная картина событий тех дней, составленная по письмам Смоленского к Привалову и Андрееву.
Исходя из этих документов, мы можем заключить, что роль
В.В. Андреева в этот период была не велика, а роль Н.И. Привалова определяется как решающая. Так как все шаги, предпринятые
О.У. Смоленским по усовершенствованию гуслей, созданию их разновидностей и организации ансамбля, проходили под наблюдением и с консультациями Н.И. Привалова, с его же помощью осуществлялись последующие шаги в развитии ансамбля. Хотя и Андреев, и Привалов в своих выступлениях в печати показывали свою особую личную роль в продвижении гуслей звончатых и ансамбля гусляров Смоленского.
Этот вопрос был одним из принципиальных, на наш взгляд, и стал главнейшим в числе причин раздора между Андреевым и Приваловым. События того времени, - времени создания хора гусляров, были предметом обсуждения в письмах и в последующие годы. Есть письмо Смоленского к Привалову, в котором он даже предлагает Н.И. Привалову, после целого ряда конфликтных ситуаций по этому вопросу, компромисс. В частности, предлагает, наконец, договориться, что он должен говорить и писать по этому вопросу.
В письме от 28 декабря … Смоленский пишет: «Мне желательно уговориться с Вами, что мне говорить на вопросы многих о возникновении хора гусляров? …всего Вашего благодеяния и не перечесть с 1902 г. Но мне и от себя отнимать достоинств в этом деле не велят…»[33]. Вероятно после этого письма появилась знаменитая «Исповедь» гусляра Смоленского, один из уникальных обнаруженных документов, речь о котором пойдет ниже.
Так, во время одной из поездок в Царское Село на Государеву елку в декабре возможно 1908 или 09 гг. В.В. Андреев обсуждал со Смоленским роль Привалова в организации ансамбля гусляров. В частности, Смоленский в письме к Привалову пишет: «Вы, Н.И. Привалов, много способствовали тому, что теперь существует у меня первоклассный хор, лучше которого пока нигде нет и В.В. Андреев, и я это признаю, что именно Вы помогли делу очень много…. Но в одном моменте Вы говорите неправду так как еще до встречи с Вами мы «играли совместно по три и даже четыре человека»[34].
Судя по письмам О.У. Смоленскому, Н.И. Привалов подсказал ему путь создания гуслей альт и бас. Нашел струны для этих инструментов, так как Смоленский был настолько беден, что не мог самостоятельно их купить. Сами же инструменты у Смоленского, по всей вероятности, уже были.
В.В. Андреев советовал Смоленскому все эти события выяснить более точно, так как они – «достояние истории, возникновения хора гусляров Смоленского»[35].
Но вернемся к началу событий. Привалов летом 1902 года готовит программу обучения в музыкальных классах, в том числе и по обучению игре на гуслях звончатых, а также сообщает о своем намерении открыть Бесплатные музыкально-хоровые классы Попечительства о народной трезвости при Народном Доме Николая II и начать обучение игре на русских народных инструментах. Но, главное, что он хочет впервые в России начать обучение игре на гуслях звончатых и предлагает Смоленскому занять место преподавателя по гуслям. Классы были открыты 15 сентября 1902 года[36]. Яркий, самобытный талант О.У. Смоленского как музыканта-исполнителя, педагога-организатора в полной мере раскрылся прежде всего в рамках практической реализации образовательно-просветительской программы одного из крупнейших в России Народного дома им. Императора Николая II и организованных при нём Н.И. Приваловым Бесплатных музыкально-хоровых классах.
Смоленский начинает преподавать в классах с сентября 1902 г. Первые годы работы были особенно плодотворными. Уже в декабре его гусляры по просьбе Н.И. Привалова начинают играть в великорусском оркестре учащихся, а в годовом отчётном концерте Классов в июле 1904 года рецензенты отметили ансамбль из 15 гусляров, «ловко и с отличным пошибом сыгравших под управлением О. Смоленского»[37]. Н.И. Привалов в статье о деятельности Бесплатных музыкальных классов с удовлетворением констатирует, что «гусляры быстро усвоили приёмы игры. Когда нужно, оба хора (балалаечников и гусляров) соединяются в один и под моим управлением учатся исполнять песни»[38].
В.Т. Насонов и Н.И. Привалов пытаются помочь О.У. Смоленскому в освоении нотной грамоты, но что из этого получилось, мы узнаем из письма О.У. Смоленского. Насонов предлагает учить Смоленского по цифровой системе, на что «Привалов стал говорить, что цифровая система – «мертвое дело», а я вас по нотам научу. После же 3-х уроков со мной «сбредил» и говорит, что лучше надобно мне ознакомиться поближе с Вашими приемами игры и я напишу школу - самоучитель на гуслях, и вы тогда сами научитесь. И действительно, школа вышла 1-го ноября 1903 года, и у меня сила вышла и стала вливаться в создание и улучшение хоровой игры по собственной сметке»[39].
Привалов в это время создал несколько десятков (!) аранжировок народных песен для квартета гусляров, которые затем легли в основу репертуара созданного им первого в истории этого инструмента учебного пособия. 1 ноября 1903 года цензурою Москвы было дозволено издание «Самоучителя игры на гуслях звончатых с приложением 35 пьес для хора из четырех гуслей» (Составил Н.И. Привалов. Издание Юлий Генрих Циммерман. Нотопечатня В. Гроссе в Москве).
Посвящая свой труд «восстановителю древнерусских музыкальных инструментов и основателю великорусского оркестра Василию Васильевичу Андрееву», автор в Предисловии самоучителя отмечает: «Мне удалось найти настоящего виртуоза любителя, крестьянина Осипа Смоленского, который играл вдвоем со своим учеником. Красота звука и возможность создания древнерусского хора меня поразили; найдя случай оказать материальную поддержку и помощь моими советами Смоленскому, я вскоре имел удовольствие слышать у себя на квартире хор гусляров из шести человек <... > Гусли звончатые кроме народного значения могут стильно распространиться и среди интеллигентного класса русских людей, доставляя приятный отдых при малой затрате труда на изучение игры на них. Этому распространению мешало только отсутствие школы, которую я и решился составить вследствие просьб преподавателей музыки и писем, приходивших ко мне из самых отдаленных концов России. Для того, чтобы лете было ввести гусли звончатые в совместную с балалайками игру, я, при выборе пьес, аранжировал много песен, придерживаясь гармонизации сборников для балалаек и домр В.Т. Насонова <...> Радуюсь, что введением древнерусских гуслей звончатых мне удалось внести свою лепту в великое дело восстановления древнерусских инструментов, поднятое В.В. Андреевым»[40].
В нотное приложение входили аранжировки для гуслей следующих народных песен: «Подружки», «Сиротинка», «Камаринская», «Слава», «Во пиру была», «Я пойду-ли, девчоночка», «По улице мостовой», «Как у наших у ворот», «Ах, вы сени, мои сени», «Донской казачок», «Я на горку шла», «Научить-ли тя, Ванюша», «Всю да я вселенную проехал», «Казацкая песня и пляска» (Запись М. Бородина), «Ходила младешенька», «Что пониже было города Саратова», «Сизенький голубчик», «Барыня», «Не белы снеги», «Вы раздайтесь, расступитесь», «Вниз по матушке по Волге», «Светит месяц», «Степь Моздокская», «Ты поди, моя коровушка, домой», «Во поле береза стояла», «Возле речки, возле моста», «Ноченька»; пьесы: «Пляска скоморохов» и «Песня Ермака» из оперы «На Волге» Н.И. Привалова; Ария из оперы «Марта» («Последняя роза») Ф. Флотова; вальс «Звезды блестят»
В.В. Андреева; вальс «Венеция» Люциана; Австрийский марш; Гавот Людовика XIII, Фантазия на мотивы из оперы «Волшебный стрелок»
К.М. Вебера.
В этот же период В.Т. Насонов начинает создавать аранжировки для военных ансамблей гусляров О.У. Смоленского. При этом, обсуждая с
Н.И. Приваловым проблему, как лучше и точнее обозначать и записывать приемы игры и аккорды на гуслях звончатых, они так эмоционально и горячо доказывали каждый свою правоту, что, обижаясь друг на друга, разругались на этой почве. Пришлось вмешаться В.В. Андрееву и мирить уже всех трех музыкантов.
Из писем становится известно, что к началу 900-х годов в Петербурге гусли изготавливались в инструментальных мастерских разных музыкальных фирм. Так Иван Иванович Сигалов, участник оркестра В.В. Андреева и преподаватель народной музыки в войсках Санкт-Петербургского Военного округа, рекомендует Смоленскому заказать гусли в мастерской Зюзина, где гусли делали как у Смоленского, с привинченной железной скобой для крепления струн. В мастерской же фирмы Ю.Г. Циммермана, работал мастер Иван Мартинович Норман, который первым из мастеров, начал делать в Петербурге гусли звончатые по разработанным и указанным
Н.И. Приваловым чертежам, в которых крепление струн отличалась от крепления струн гуслей, которые применял О.У. Смоленский. Гусли мастера И.М. Нормана были значительно дешевле, а струны крепились иначе - держались на шпильках – гвоздиках. В них «кобылка» – подставка для струн – была сделана из дерева, а в гуслях О.У. Смоленского – из железа.
Именно благодаря усилиям и конкретным трудам Привалова гусли звончатые стали входить в художественный быт России. Так, его самоучитель для гуслей, а также гусли звончатые тринадцатиструнные, разработанные О.У. Смоленским совместно с Приваловым – пикколо, прима, альт и бас, а также струны и медиаторы к ним, начинают продаваться в музыкальных магазинах С-Петербурга в торговых домах А.П. Промыслова и
Ю.Г. Циммермана.
Судя по документальным материалам этих лет, квартет разработанных Н.И. Приваловым 13-струнных ансамблевых разновидностей древнерусских гуслей звончатых (пикколо, прима, альт, бас) в декабре 1902 года был введен им в свой Великорусский оркестр, а уже 27 февраля 1903 года на концерте его любительского оркестра в зале Кредитного общества, ансамбль дебютировал в новом, красочно обогащенном тембровом звучании: были введены шесть разновидностей древнерусских гуслей малого размера.
Н.И. Привалов отмечает: «Обращаясь к современности, скажу, что из всех слышанных мною исполнителей на гуслях звончатых, не считая эстонцев — игроков на новейших каннель, самыми интересными были: псковский гусляр Федот Артамонов, очерк о котором сделан мною в “Русской музыкальной газете” в 1907 г. и крестьянин Гдовского уезда Осип Устинович Смоленский. Оба они разрабатывали технику исполнения, совершенствовали свой нехитрый инструмент прибавлением струн и делали попытки образовать ансамбли, играя со своими учениками. Смоленский дошел до создания гуслей 2 регистров, строй которых разнился в октаву и, кроме мажорного звукоряда, перестраиванием 2 нижних струн получался параллельный минор <...>. Но так как Смоленский не знал нот и не имел необходимой культуры, то и не мог разработать гусли так, чтобы ввести их в семью обще-музыкальных инструментов.
Волею судеб сделать это пришлось мне, причем строй гуслей был приведен к определенному тону, ля мажор, соответственно чему выработан внешний вид и размеры частей инструментов. Кроме того, были установлены 4 регистра гуслей: пикколо, прима, альт и бас, составляющие хор гуслей звончатых, и выработаны правила музыкальной гармонизации и нотации. Использовав и выправив приемы Смоленского, я написал Школу для гуслей звончатых (изданную фирмою Ю.Г. Циммермана) с приложением пьес для хора гуслей, который мог выступать с этого времени самостоятельно <...>. И в результате в настоящее время в СПб. почти нет ни одного музыкального магазина, в окнах которого не висели бы звончатые гусли установленного мною образца. Справедливость требует, однако, заметить, что первым мастером звончатых гуслей, установившим по моему указанию форму их, был Иван Мартынович Норман, ныне работающий на фирму
Ю.Г. Циммерман»[41].
Таковы, если коротко, истоки мощнейшего в своей неудержимой стремительности и силе творческого старта О.У. Смоленского в беспристрастных свидетельствах документальной хроники 1902 года; так в действительности выстраивались события, которые «нужно точнее выяснить, т. к. возникновение хора гусляров», судя по признанию В.В. Андреева, — «уже достояние истории, и как бы не умалить положенных трудов на распространение этой забытой музыки Н.И. Приваловым»[42].
Важная роль в формировании гусельного исполнительства отводилась созданию репертуара, специально разработанного для этого инструмента. Именно вовлечение О.У. Смоленского в орбиту образовательно-просветительской деятельности Бесплатных музыкальных классов и Народного Дома, где в эти годы задумывались и осуществлялись основные творческие проекты Н.И. Привалова, обусловило создание множества композиций для различных составов с использованием гуслей звончатых и гуслей-псалтырь. Совершенно особую роль гуслей как древнейшего музыкального инструмента славян видел Н.И. Привалов, используя их характерный тембровый колорит в народных пьесах-спектаклях, пьесах-былинах, разнообразных этнографических постановках. Не случайно при постановке в декабре 1902 года на сцене Народного Дома первой «народной оперы» «На Волге» он ввел в свой великорусский оркестр гусли звончатые.
И еще один малоизвестный факт в развитии гуслей: осенью 1902 г. Смоленский, по приглашению В.В. Андреева стал преподавать гусли в войсках Петербургского гарнизона, сначала в Сводном батальоне, а в декабре 1902 г. и в Егерском полку. Смоленский к этому времени уже ведёт обучение игре на гуслях в Бесплатных музыкальных классах у Н.И. Привалова и вскоре, почти одновременно, его приглашает В.В. Андреев вести обучение на гуслях в войсках. Таким образом, не только балалайка, но и гусли преподавались в Гвардейских полках Петербургского гарнизона.
В июне 1903 года, опять-таки по совету Н.И. Привалова,
О.У. Смоленский привез из деревни дудочку (жалейку), на которой он играл еще в детском возрасте. И с этого времени неприхотливый, с «плачущим» тембром народный духовой инструмент плотно укрепился в инструментальном составе «хора гусляров». Выступления его проходили на различных концертных площадках столицы, «вечерах» у княгини
М.К. Тенишевой, по случаю – в концертах оркестра В.В. Андреева.
Н.И. Привалов использовал инструментальные и тембровые возможности «хора гусляров» О.У. Смоленского в музыкальном сопровождении «драматической панорамы» А.Д. Львовой «Князь Олег Вещий», премьера которой прошла 16 сентября 1904 года на сцене Народного Дома.
В 1904 году О.У. Смоленский как солист оркестра В.В Андреева впервые играл на Рождественской Елке в Царском Селе в присутствии Государя, и в дальнейшем эти выступления продолжались фактически до 1917 года.
Смоленский активно ищет оптимальный состав своего «хора», совершенствует инструментарий и работает над новым репертуаром, стремится постоянно участвовать в спектаклях Народного дома (репертуар его к этому времени насчитывал уже более 40 названий). Летом 1905 года увеличенный по составу до 9-10 исполнителей «хор гусляров» два раза в неделю играл в дивертисментах спектаклей Народного Дома; в 1905-1906 годах, совместно с великорусским оркестром Бесплатных музыкальных классов (50 человек) и хором Смолина, участвовал в пьесе «Скоморохова жена» (по жанру – «Комедия бытовых нравов конца XVII столетия, в 4-х действиях, пением и плясками», автор и композитор Н.И. Привалов, режиссёр А.Я. Алексеев); с сентября 1906 года, в возобновлённой фантастической сказке Е.П. Гославского «Разрыв-трава» (постановка
А.Я. Алексеева), исполнял несколько новых музыкальных номеров, специально написанных Н.И. Приваловым для Смоленского и среди них «Плясовая». Для этой, многие годы находящейся в репертуаре в Народном доме пьесы, в 1908 году Смоленский готовил из учеников Бесплатных музыкальных классов полный ансамбль гуслей – пикколо, бас и альт, чтобы сделать «настоящий» хор гусляров со всеми инструментами. К подобным «концертным спектаклям» составленным из текстов народных сказаний и песен на основе изучения памятников народного эпоса, относится и Драматическая былина «Илья Муромец», с музыкой Н.И. Привалова, написанной на состав симфонического оркестра.
В те годы ансамбль гусляров О.У. Смоленского пользовался огромной популярностью в Петербурге и выступал практически на всех концертных площадках города. А 5 декабря 1907 года на сцене знаменитого Мариинского театра он участвовал в Литературно-художественном обществе им.
А.С. Суворина – в театральной постановке необычной концертной программы Н.И Привалова «Вечер в тереме царицы».
В эти годы у ансамбля была огромная концертная нагрузка, в некоторые месяцы она была особенно большая, так, в декабрьские дни у ансамбля Смоленского было по два-три выступления в день. Огромная активная концертная деятельность приводила к тому, что очень часто приходилось отпрашиваться с репетиций и концертов и у Андреева, и от занятий с учащимися и концертов у Привалова, отменять и переносить занятия с учениками в классах. Часто в письмах к Привалову Смоленский, извиняясь, сообщает, что оставляет себе на замену своего ученика Костю Дмитриева. В результате его ученика стали приглашать на отдельные выступления вместо него самого, что вызывало обиду Смоленского на организаторов концертов. В дальнейшем у Смоленского произошел конфликт с Костей Дмитриевым и тот ушёл в другой ансамбль к
Н.Н. Голосову.
В 1908 году гусляры с дирижером великорусского оркестра Бесплатных музыкальных классов К.Г. Вережниковым репетировали музыку Привалова к былине «Илья Муромец». По настоятельной просьбе
О.У. Смоленского Н.И. Привалов дополнительно дописал ряд вокальных номеров и плясовую с ложками «для хора гусляров и жалейщиков». Летом 1908 года былина была поставлена в театре Попечительства о народной трезвости на сцене Таврического сада, затем в Народном Доме под управлением К.Г. Вережникова. Заметим, что дирижер К.Г. Вережников хорошо владел гуслями звончатыми и даже выступал в квартете гусляров
Н.Н. Голосова. Сохранилась программа концерта 2 февраля 1908 г. в зале Офицерского собрания, где с исполнением русских песен выступил квартет гусляров: Н.Н. Голосов, К.Г. Вережников[43], Самойлов и Филатов.
Постоянно думая о «дальнейшем развитии своего дела»,
О.У. Смоленский неуклонно следует четко определившейся к этому времени репертуарной основе великорусских оркестров – русской народной песне «в достойной художественной гармонизации и исполнении». В октябре 1908 года он сообщает в письме к Привалову, что готовит номера с вокалом, хочет пригласить певца Ивана Смирнова. При этом советуется с Н.И. Приваловым как одним из признанных мастеров оркестрового аккомпанемента о возможности подготовки концертной программы с вокалистом. В частности, пишет: «Я свято верю в Ваше знание и горячую любовь к русской песне <…> Мы решили переделать наш лапотный хор в более приличный, т. е. сделать новые костюмы, но не боярские, как раньше я думал, а древнерусские <…> Что касается пения гусляров, то это меня пока пугает, т. к. каждое дело мастера боится, а мы пока помощники, пожалуй, плохие нашему солисту певцу Смирнову… желательно, чтобы Вы послушали наши народные песенки, исполняемые под гусли певцом и частью нами. На наш взгляд, думается, что успех будем иметь хоть где…»[44].
Привалову эта идея, однако, не очень понравилась, так как вокал, по его мнению, отвлечет внимание слушателей от самобытного звучания гуслей. По-прежнему Смоленский советуется по принципиальным вопросам как с Андреевым, так и Приваловым, к примеру, спрашивает совета у
В.В. Андреева, какие костюмы шить для гусляров. Тот, в свою очередь, рекомендует посоветоваться с А.Я. Алексеевым и заказать эскизы у художника Овсянникова, которому написал письмо В.Т. Насонов и затем обратился Смоленский[45]. 3 мая 1909 года в новых славянских костюмах, сшитых по эскизам художника Овсянникова, ансамбль гусляров представил новую программу «Гусляры – певцы родной сторонки» с участием певца Ивана Смирнова и собственным пением под аккомпанемент. На выступление пришли В.В. Андреев и Б.С. Трояновский. Волнительное выступление перед «своими постоянными покровителями в ожидании самой строгой оценки» оказалось настолько впечатляющим, что Б.С. Трояновский предложил
В.В. Андрееву: «Хорошо бы показать хор Смоленского Государю».
Новая концертная программа оказалась настолько эффектной, что к О.У. Смоленскому поступают предложения о поездке «хора гусляров» за рубеж. Однако, к сожалению, эти планы не были осуществлены.
К числу важных и престижных выступлений можно отнести и концерт 19 января 1909 г., когда «хор гусляров принял участие в «Славянских концертах» М.И. Горленко-Долиной на сцене Дворянского собрания.
В сентябре 1909 года, во время подготовки режиссёром
А.Я. Алексеевым премьеры пьесы-сказки кн. Д.П. Голицына-Муравлина «Кащей» с музыкой Н.И. Привалова, О.У. Смоленский вновь просит Привалова «приехать на репетицию квартета гусляров который должен аккомпанировать хору», с тем, чтобы «помочь разобраться с хоровой партией, которую без него не могут соединить с аккомпанементом ансамбля гуслей»[46].
В ноябре 1910 г. О.У. Смоленский в письме Н.И. Привалову сообщает, что в его репертуаре уже около 80 произведений, в основном русские народные песни разных областей России, такие как «Час да по часу», «Не будите молоду», «Мил уехал, скучно стало», «Черный ворон», «Сад, ты мой сад», «Шел Ваня долиной», «Хороша наша деревня», «Дунюшка-голубушка», знаменитые общерусские «По улице мостовой», «Сизенький голубчик», «Как под яблонькой», «Как на горе-то калина» и др. В это время ансамбль гусляров расширяется: с ним помимо певцов начинают выступать и танцоры.
В письмах Н.И. Привалова мы находим свидетельство тому, что нынешний концертный стиль ансамбля ему не нравится. Так, из письма Смоленского от 10 августа 1911 года известно, что Привалов отругал квартет гусляров Смоленского за неудачный выход 30 июля 1911 г. на Археологическом съезде в Новгороде, где их выступление в стиле «скоморошества с подпеванием, приплясыванием и гиком» явно его разочаровало.
Все чаще в письмах Смоленского мы находим строки, связанные с ухудшением отношений Привалова к Смоленскому, а на страницах одного из полученных писем от Смоленского Привалов в сердцах пишет на полях - «дурак и нетактичный». Всевозможные недоразумения, происходившие со Смоленским, вызывали негатив в отношениях с окружавшими его людьми. От Привалова и Андреева Смоленскому пришлось выслушать справедливые упреки и серьезно объясняться за недосмотр - появление на афише одного из концертов своего имени со званием «Солиста Императорского Великорусского оркестра».
Н.И. Привалова явно раздражали многие события, происходившие вокруг личности О.У. Смоленского. Отсюда – нелестный отзыв о нём влиятельному музыкальному критику М.М. Иванову, отказ в приглашении при организации оркестра гусляров для певицы Н.В. Дулькевич. На одной из репетиций Н.И. Привалов и вовсе сорвался и в резкой форме даже накричал на Смоленского. Вероятно, его раздражали многие обстоятельства их взаимоотношений, в том числе, не последнее место – участие Смоленского в концертах В.В. Андреева. Все эти обстоятельства описаны в письмах Смоленского, который с наивностью ребёнка обращается к Привалову, спрашивая, почему так резко изменились между ними отношения.
Но судьба Смоленского складывалась так, что он постоянно был зависим от трех человек – В.В. Андреева, Н.И. Привалова, А.Я. Алексеева. С каждым из них у него были непростые взаимоотношения и от каждого из них во многом зависела судьба самого Смоленского и его ансамбля. Со временем к нему охладел и А.Я. Алексеев. Но к каждому из этих музыкантов Смоленский относился с особым пиететом. В одном из писем к Николаю Ивановичу он пишет: «Живу я под сенью трех берез. Под Вашею и под
В.В. Андреева и А.Я. Алексеева. … Проще говоря, тащили-тащили, да на полдороги и бросили, мол иди, как знаешь. А можно бы этими гуслями приукрасить еще более великорусские оркестры … было бы мощи и красоты еще поболее…»[47].
Но при этом помощь виднейших представителей петербургской интеллигенции неизменно приходила в самые трудные моменты жизненных перипетий. Достаточно вспомнить письмо Смоленского к Андрееву с благодарностью за содействие в освобождении из тюрьмы всех гусляров «хора», попавших туда за бытовую ссору в квартире[48].
Творческая жизнь ансамбля Смоленского не была простой. С 1906 года у руководителя стали возникать трудности во взаимоотношениях и с участниками ансамбля. Одна из проблем – нестабильность концертной жизни ансамбля. Смоленского стал меньше приглашать режиссёр Народного дома А.Я. Алексеев, а когда ему на смену пришел новый режиссер дивертисмента Н.Г. Светланов, и вовсе перестали, сделав ставку на ансамбль гусляров
Н.Н. Голосова.
В архиве Привалова хранится письмо Смоленского с жалобой на
Н.Г. Светланова, который вместо русских артистов стал отдавать предпочтение в дивертисменте артистам иностранным, лишая своих музыкантов средств к существованию.
Со временем и Привалов делает ставку на молодого способного петербургского гусляра Николая Николаевича Голосова, пригласив его играть в свой любительский оркестр на гуслях-псалтырь.
А когда Н.И. Привалов в 1909 г. создавал оркестр гусляров из двадцати музыкантов для гастролей певицы Н.В. Дулькевич, он Смоленского и вовсе не пригласил, чем сильно задел его самолюбие.
Не смотря на эти обстоятельства, концертная жизнь ансамбля Смоленского и его самого продолжала быть насыщена многими значимыми и памятными событиями. Так, 5 мая 1910 года Смоленский играл в присутствии Императора Николая II, который проявил интерес к гуслям звончатым и подошел к Смоленскому, который сидел в оркестре
В.В. Андреева в первом ряду. Император взял в руки гусли и стал расспрашивать о них, что привело в необыкновенное замешательство и без того скромного гусляра. Свои впечатления об этом случае оставил Смоленский в письме в Андрееву от 5 мая 1910 г.
Интенсивность и «представительный уровень» концертной деятельности О.У. Смоленского заметно возросли при подготовке к 15-летию «хора гусляров». Так, 3 января 1912 г. хор гусляров О.У. Смоленского выступил на сцене Малого зала консерватории вместе с певцом
В. Константиновым. 29 января 1912 года в Михайловском манеже в грандиозном вечере русской песни они исполнили народные песни в гармонизации Н.И. Привалова «Ивушка», «Затуманилась зорька ясная», знаменитый «Казачок», аккомпанировали солисту В. Константинову, спевшему с гуслярами русскую народную песню «Лен зеленый», белорусскую «Цi нi дудка моя», бурлацкую «Эй, ухнем».
20 октября 1912 г. в концерте и «Славянском вечере», автором программы которого был Н.И. Привалов, гусляры сыграли свои коронные пьесы «Сад зеленый» и «По улице мостовой» и вместе с жалейками – «Ой, матушка тошнехонько», «Не будите молоду».
1 октября 1912 года Хору гусляров официально исполнилось 15 лет. Н.И. Привалов первым поздравил О.У. Смоленского телеграммой из Италии. 2 декабря 1912 г. в зале Петровского коммерческого училища состоялся Юбилейный концерт «руководителя известного Хора народных гусляров и жалейщиков О.У. Смоленского» с участием М.И. Горленко-Долиной, известных певцов Н.Г. Северского, Н. Тихомирова, юного балалаечника-виртуоза Ники Осипова, Великорусского оркестра Е.Р. фон Левена и др. Среди многочисленных поздравлений – тёплые признательные слова в приветствиях от В.В. Андреева и Н.И. Привалова.
На экземпляре программки к этому концерту, хранящемся в архиве Андреева, красным карандашом написана фамилия Н.Н. Собиновой-Вирязовой и дамский вокальный квартет Р.Ф. Нордштейн, которые заменили ранее заявленных артистку русской оперы К.И. Вронскую и Солистку Его Величества М.И. Горленко-Долину[49]. Участие квартета Ризы Нордштейн также подтверждает рецензия на этот концерт[50]. М.И. Долина в рецензии не фигурирует.
В достойное завершение юбилейного года, 27 декабря в концертной части «Этнографического вечера» в Спортинг-Паласе, русской секцией которого руководили Н.И. Привалов и М.И. Горленко-Долина, «хор гусляров» исполнил на жалейках народные песни «Час да по часу день проходит», «Шел Ваня долиной», а также «Во саду ли в огороде», «Из под дуба из под вяза», легендарную «шаляпинскую» - «Ах, Настасья», «Полянку» Н.И. Привалова совместно с танцами в исполнении Н.Н. Собиновой-Вирязовой.
В эти годы Привалов начинает активно сотрудничать с гусляром
С.П. Колосовым. А взаимоотношения между Приваловым и Смоленским уже не улучшаются. Привалов сердится на Смоленского, что тот без него готовил программу юбилейного концерта.
Смоленский в письме ему возражает: «Вы и так немало работали с нами за эти годы, и Вам не грех в этот вечер почить от наших дел. В последнее время Вы похолодели ко мне, но я не нахожу причины, которая заставляет Вас меня ненавидеть. Ваша опала стала причиной того, что
М.И. Долина отказалась участвовать в нашем концерте»[51].
После юбилейного концерта «Хора» «СПб Ведомости»[52] поместили интервью О.У. Смоленского и отчет о юбилее, в котором автор рецензии грубо исказил многие факты создания ансамбля гусляров, приписал Смоленскому авторство написанной Н.И. Приваловым музыки к спектаклю «Снегурочка», назвал Н.П. Фомина создателем первой оперы для народного оркестра. Интервью получилось настолько тенденциозным, что Привалову пришлось обратиться с письмом в редакцию с объяснением многих фактов, которые явно были переиначены, изложены в статье не верно. «Письмо в редакцию», с опровержением было опубликовано[53]. В письме к Смоленскому Привалов укоряет его за слова из интервью о спектакле «Снегурочка» с музыкой Н.И. Привалова, в котором он говорит о роли В.В. Андреева в организации хора гусляров. Смоленский парирует: «Я не интересуюсь, что пишут в газетах, дайте мне спокойно работать на моем скромном деле. Все равно мой труд по гуслям отбирают другие»[54]. Но газетные материалы, искажающие историю возрождения гуслей, продолжали появляться в прессе и Привалов убедил Смоленского написать документ, в котором были определены исторические моменты в возрождении исполнительства на гуслях звончатых.
Ещё до юбилейного концерта 6 ноября 1912 г. Смоленский явно под чью-то диктовку пишет письмо под названием «Исповедь», где открыто указывает значимость Н.И. Привалова в усовершенствовании гуслей и создании ансамбля гусляров[55]. Через некоторое время (17 февраля 1914 г.) этот документ подписывает и ученик Смоленского К. Дмитриев.
После очередной публикации в прессе, искажающей роль
Н.И. Привалова в возрождении гуслей звончатых, «Исповедь» была отправлена супругой Привалова (он сам был в это время болен) Екатериной Антоновной музыкальному критику Н.Д. Бернштейну в редакцию газеты «Новое время». В сопроводительном письме она отмечает, что «в виду похода против Н.И. в последнее время в смысле присвоения другими чести возрождения этих гуслей, он взял со Смоленского подписку, копию с которой Вам при сем прилагаю, и из которой роль Н.И. и Смоленского в данной истории совершенно выясняется»[56].
Сложные взаимоотношения Смоленского с окружающими не обошли стороной и В.В. Андреева. В письме к Привалову Смоленский удивляется, что В.В. Андреев, при подготовке очерка «В.В. Андреев и его Великорусский оркестр», снял его на фото с гуслями черемисскими с тем, чтобы поместить эти снимки в статье, а также обещал, что упомянет о возрождении хора гусляров Смоленским и Приваловым, хотя в статье он этого не сделал. В частности, в этом письме О.У. Смоленский пишет: «Ведь как не вертись и не увиливай, но похоже и подходящих нет фамилий на Руси, связанных со словом «Гусли звончатые», как Ваша и моя, и мне думается, что забыть таких деятелей, то лучше бы и не упоминать в таком очерке о гуслях звончатых. И да простит Бог и Вы за мои прегрешения за мою неискренность за последние годы, но теперь начинаю прозревать и догадываться, кто мой истинный друг и любящий отец моих гуселец яровчатых»[57].
И далее, отмечает Смоленский, его поразило то, что Андреев, говоря о развитии гуслей в России последнего времени, упоминает среди исполнителей только фамилию гусляра своего великорусского оркестра
А.А. Гартмана. Смоленский недоумевает о том, «что побудило В. Андреева <…> сделать такой скачок в сторону от настоящих виртуозов гусляров, как Василий Дмитриевич Данилов и ещё кое-кто и рекомендовать истории только А. Гартмана и никого другого…»[58]. У самого В.В. Андреева, по всей вероятности, в то время был иной взгляд на подлинных пропагандистов и создателей гуслей звончатых, т.к. он сам, вместе с Д.И. Минаевым и мастером С.И. Налимовым, также работал над усовершенствованием этого инструмента.
«Русская музыкальная газета» в статье А. Короны «Гусли звончаты»[59] писала: «Д.И. Минаев предложил применить к «гуслям» металлическую пластинку, при помощи которой могли не перестраивать струн достигнув новых тональностей, но С.И. Налимов (мастер у В.В. Андреева) предложил применить не пластинку, а металлический валик с ключом, дающий возможность, не перестраивая струн гусель, а только поворачивая ключом, добыть новый строй и таким образом, делающий «гусли звончаты» оркестровым инструментом, имеющим свое самостоятельное значение.
Кроме того, для удобства руки глушащей струны, не участвующей в аккорде, В.В. Андреевым применен в гуслях открылок в форме спины лебедя с выгибом и завитком на конце, придающим древнерусский стиль «гуслям звончатым», делающий их изящным инструментом, которому ныне предстоит будущее не меньше чем балалайке и мандолине.
Новый тип гуслей находится у В.В. Андреева, которому и принадлежит это усовершенствование. Они изготовлены мастером Налимовым в мастерской В.В. Андреева в имении последнего в Тверской губ. Вышневолоцком уезде. В ближайшем будущем новый тип «гуслей звончатых» войдет как оркестровый элемент, в состав великорусского оркестра известного В.В. Андреева»[60]. После этого В.В. Андреев публикует свою статью о гуслях звончатых, утверждая за собой первенство введения гуслей звончатых в Великорусский оркестр, и оформляет охранное свидетельство №56794 от 28 февраля 1913 года и №16927 от 23 июня 1914 года на усовершенствование гуслей звончатых – использование на них валика, повышающего струны[61].
В.В. Андреев многократно публично декларирует достижения своих единомышленников как свои личные, высказываясь в средствах массовой информации, говоря о достижениях, приписывает их только себе, не упоминая обычно тех людей, которые на самом деле активно осуществляли под его руководством тот или иной проект. И в этот раз В.В. Андреев все приписал себе. Самое удивительное то, что В.В. Андреев уже в названии статьи[62] утверждает, что гусли звончатые он ввел в Великорусский оркестр в 1913 году, хотя это совершенно не соответствует действительным фактам, так как Привалов ввел гусли звончатые в свой Великорусский оркестр в 1902 году, а в декабре 1902 года уже использовал в составе своего оркестра ансамбль гусляров. Шесть гусляров приняли участие в концерте Великорусского оркестра Привалова в зале Кредитного общества в феврале 1903 г., это кроме многочисленных документов подтверждают и фотографии архива Привалова, и снимок, помещенный в газете «Петербургский листок» в декабре 1902 г. Безусловно, статья В.В. Андреева и удивила, и возмутила Н.И. Привалова. Она привела в изумление и О.У. Смоленского, особенно в той её части, в которой при упоминании гусляров, творящих в это время в России, он не увидел своей фамилии. Об этом Смоленский пишет в одном из писем к Привалову.
14 марта 1913 года в праздничном концерте, посвященном 10-летию основанных и руководимых Н.И. Приваловым Бесплатных музыкально-хоровых Классах, ансамбль гусляров из учеников О.У. Смоленского и
К. Дмитриева, «с необыкновенным старанием и мастерством» исполнил русские народные песни, «встреченные одобрительным рукоплесканием многочисленной публики».
В годы Первой мировой войны масштабы и интенсивность огромной благотворительной работы «хора гусляров», прежде всего – в госпиталях для раненых воинов, стали просто поразительны. В ответ – искренняя признательность за «милосердное сострадание и звуков чудных дивные мгновенья».
«Буду сердечно благодарен глубокоуважаемому Николаю Ивановичу, – 12 октября 1915 года обращается к нему общественный деятель Аркадий Константинович Пурышев, – за раненых героев моего лазарета, если Вы доставите им удовольствие прослушать Ваших баянов <…> Дай Бог процветания Вашему дорогому для каждого русского делу, а Вам Здоровья и силы на многие лета»[63]. В другом документе к нему обращается с аналогичной просьбой Елизавета Ивановна Тиме, драматическая певица Императорских театров. Она, в частности, пишет: «Вы были такой добрый и обещали приехать с гуслярами в тот лазарет, где я служу сестрой. Так вот, с разрешением доктора и начальства мы узнали, что можно устроить концерт в этот четверг. Умоляю вас и всех моих друзей-гусляров во главе со Смоленским не отказать в моей усердной просьбе. Солдаты ждут Вас с нетерпением и радостью…»[64].
Огромной благотворительной концертной работой ансамбля гусляров в годы войны можно только восхищаться. Они безвозмездно участвовали в 1914-1916 гг. почти в ста «Патриотических концертах» М.И. Горленко-Долиной в Петербурге, нередко совместно с певицей Н.Д. Славской, постоянно сотрудничавшей с Н.И. Приваловым. За работу в «Патриотических концертах» О.У. Смоленский 27 марта 1916 г. был награжден Большой золотой шейной медалью на Александровской ленте и золотыми часами с Государственным гербом.
Скромный по жизни О.У. Смоленский был ошеломлен, как он сам признаётся в письме В.В. Андрееву, когда М.И. Горленко-Долина пригласила его на сцену и со словами: «За Ваши труды Государь Император жалует Вас золотыми часами и медалью за усердие» – вручила ему награды, а он побледневший в русской рубахе и лаптях, пошел в смущении со сцены, осыпаемый восторженными поздравлениями окружающих[65].
Смоленский вынужден был до конца своей творческой жизни участвовать как в большинстве проектов Н.И. Привалова, так и в концертах В.В. Андреева: сначала с сольным номером на жалейке и звончатых гуслях, а с октября 1915 г. – в качестве исполнителя на балалайке бас. 25 января 1915 года в Смольном институте он играл соло на жалейке в пьесах «Рябинушка» и «Заиграй моя волынка». 2 августа 1916 года Смоленский выступил со своими гуслярами для слушателей курсов народных учителей, организованных В.В. Андреевым. Его выступление очень заинтересовало учителей и Смоленский стал заниматься с желающими (позже эти занятия продолжил его ученик Костя Дмитриев). В составе оркестра Андреева 6 февраля 1917 года он выступил в Москве, в декабре 1917 года в трех концертах в Финляндии в гг. Выборг и Хельсинки.
С января по июнь 1915 года ансамбль гусляров О.У. Смоленского участвовал в составленной Н.И. Приваловым новой оригинальной концертно-этнографической программе «Уголок древнерусского народного песнетворчества», восторженно принимавшейся на столичных эстрадах. Начинался он всегда вступительным словом Н.И. Привалова «О творчестве русских скоморохов» <…> Затем последовательно выступали: народный хор гусляров (О.У. Смоленского или Н.Н. Голосова), певица Нина Славская, исполнявшая под гусли русские народные песни; певец К.Д. Агренев-Славянский, неподражаемый исполнитель русских песен строго стиля. Его сменял чисто народный певец, вышедший из среды гусляров, Петя Волков; далее – известная сказочница В.К. Устругова, артистка Императорской Александринской сцены; иногда еще выступала известная артистка Императорских театров Е.И. Тиме, певшая под гусли свадебные песни с необыкновенным драматизмом или декламировавшая (под гусли же). С течением времени и сам Н.И. Привалов с большим подъемом и успехом принялся «сказывать» под звуки гуслей старинные скоморошьи былины. Выступали чисто народные таланты – неподражаемый певец русских частушек А.П. Александров и мальчик Павлуша Купчинников с солдатскими песнями. Под конец оба они (а раньше и виртуоз – танцор Михаил Дулов) исполняли лихой и комический танец скоморохов, поставленный Н.И. Приваловым по наблюдениям в народе (где сохранились еще пляски скоморохов – вожаков медведей, особенно в Костромской губ.). Вся эта выдержанная в строгом народном стиле программа пополнялась хоровыми и патриотическими песнями гусляров, которых обучил пению
Н.И. Привалов.
Эта «русская капелла» разбилась на две части, выступавшие самостоятельно во множестве патриотических (у М.И. Долиной) и лазаретных концертов (под упр. Привалова, Смоленского или Голосова).
«В мае месяце состоялась поездка (под упр. Привалова) в г. Тихвин – для участия в концерте в пользу раненых; 24 июня – в театре Розен-Санина на ст. Графской (по Финляндск. ж.д.) дан специальный концерт в двух отделениях («Купальское игрище»), а 26 июня – вторичное путешествие в Тихвин (ввиду огромного успеха первой поездки). Здесь даны были 2 концерта: дневной – для раненых местных лазаретов, и вечерний – для публики, со сбором в пользу лазаретов. Оба раза зал собрания был переполнен, причем на дневном концерте присутствовал новгородский губернатор. Он чествовал г. Привалова блестящей речью как инициатора восстановления былой красоты жизни наших предков и выразил надежду, что присутствовавшие чудо-богатыри унесут в своей памяти родные звуки и на боевые позиции. В конце концов он пригласил раненых прокричать в честь Н.И. Привалова русское «ура», – и они действительно грянули троекратно, на весь Тихвин!»[66] Вечером успех был такой же огромный. «Н.И. Привалов сделался предметом новых чествований, закончившихся опять речью от публики»[67].
После многих жизненных перипетий, «ошалев от выступления в Тихвине», О.У. Смоленский в очередной раз обращается к Н.И. Привалову со словами благодарности: «Сердечное Вам спасибо за доставленное удовольствие прокатиться в Тихвин. Это связанное с полезным удовольствие, придало нам много силы и уверенности в себе. Уж очень хорошо подготовили Вы чисто русскую тихвинскую публику «вступительным словом» о русской народной песне, творчестве и скоморохах, от далекой, глубокой русской старины и, дойдя до наших дней, обрисовали возродителей народного хора гусляров, в такой скромной ясности, что результаты сказались в тех «овациях», которые мы с Вами пожинали после наших скромных, самобытных произведений…»[68].
Несмотря на несогласие с предложением Н.И. Привалова о совместных выступлениях, 15 октября 1915 года гусляры О.У. Смоленского и
Н.Н. Голосова участвуют в его необычной концертной программе в Малом зале Консерватории. Сам же О.У. Смоленский продолжает обращаться за помощью к своему «многоуважаемому барину и Его Высокоблагородию господину благодетелю» (Н.И. Привалову), когда возникают трудности при разучивании хором учащихся Бесплатных музыкальных классов в сопровождении гусляров музыки Н.И. Привалова к пьесе-былине «Илья Муромец», премьера которой состоялась 26 октября 1916 г. на сцене Петровского Коммерческого купеческого училища. Русскую пляску под аккомпанемент ансамбля О.У. Смоленского исполнял народный плясун, по действию пьесы – «скоморох», А.П. Александров.
Интересно, что идея о целесообразности создания этого произведения впервые высказана О.У. Смоленским задолго до премьеры в письме к
Н.И. Привалову 23 октября 1906 года, в котором автор пишет: «После вашего признания, что Вы пишете историческую вещь не можете прийти к окончательному решению, на что её повернуть, на драму или оперу, много задумаюсь, хотя и без толку <…> Письмо моё вызвано тем, что я желал бы от души участвовать в Вашей новой исторической пьесе. Нельзя ли там вставить хор жалейщиков (или сопельников), не знаю, были ли в ту эпоху эти инструменты… Здесь нужно художественное произведение, которое расшевелило бы закоченевшее и улетевшее куда-то, Бог-весть, здравое чутьё современного слушателя. Попробуйте, мой дорогой, начните оперу «Илья Муромец»! Ведь это слово, хоть и старое, а чувствуется новёхоньким, а, кстати, связанное музыкой на древних инструментах. И пусть тогда чешут в затылках все эти современные светилы Глазуновы и Направники и сродники их, пусть их мечут громы и молнии, что, ах!, он такой-сякой, каналья.. да как смел посягать на святое чистое искусство со своими балалайками и сопелками <…> Возможно, что я пересолил здесь неуместною и неприличною откровенностью. Найдутся же наконец истинные ценители Вашего святого чистого творения»[69].
По рекомендации В.В. Андреева О.У. Смоленский обучает игре на гуслях сына Л.Н. Толстого - Андрея Львовича. Из письма Смоленского мы получаем любопытную информацию об инструменте графа А.Л. Толстого. Известный гусляр вспоминал: «Я сразу же вижу, что это «не при мне писано», т. е. гусли не моего приема игры. На таковых гуслях играют у нас Чухна (на хуторах), выходцы из Эстлянской и Лифлянской губерний. Где нет почти того дома, в котором не играли бы на таковых гуслях. Они сделаны наоборот, т. е. когда на них играют, то высокие струны расположены не к себе, а от себя, что, конечно, не нельзя сказать, чтобы прием совсем не годился. Оно можно, пожалуй, и по-нашему на них играть, но это будет неудобно, т. к. правая рука должна играть, огибая «большие колки, а левая «глушить» струны должна там, где у нас «выделывает правая рука. Что при нашей вязке струн совсем не сыграл бы…»[70].
Социальные потрясения «России во мгле», намертво сокрушившие её духовный оплот в лице российской творческой интеллигенции, враз оборвали и «великую радость творения истинной музыки» полного «творительной силы замыслов» 46-летнего Осипа Устиновича Смоленского. С закрытием в 1917 г. Бесплатных музыкально-хоровых классов Народного дома, он, фактически, остается без средств к существованию.
Последние письма О.У. Смоленского очень трагичны, «как крик души», они отражают все тяготы его жизни того времени. «Дорогие мои, желанные Николай Иванович и Екатерина Антоновна! – 3 января 1918 года обращается к близким для него людям О.У. Смоленский. – Желаю щастия и избавления от переживаемого кошмара гибели всего дорогого, родного <…> Ведь это уже конец всему, так же, как и конец России-матушки, и всему нашему народному творчеству… Теперь, сколько бы я не играл и сколько бы ни пел нашей музыки, а слушатели всё глядят через мою голову…»[71].
«Не могу пока и мечтать о дороге дальней в Петроград, - (25 марта [ст.стилю] 1918 года сообщает от в письме к В.В. Андрееву. – Я заболел, что-то очень грудь давит и иногда так подкатит, что беда <…> Жена и детки плачут, глядучи на моё медленное угасание. Болезнь, видно, из-за тоски-кручины, которая глодала меня всю несчастную войну и революцию. И гибель всего святого родного повлияла на меня, что не знаю, выдержу ли я. Думаю, что и наша родная народная музыка опять заглохнет на сотни лет. Тоскую и главнее всего о потерянной службе и источнике для жизни моей музыки, как у Вас, так и в Народном Доме. Кто же будет платить жалование, раз я не работаю? Болит душа и об квартире, которая лежит на моей шее, - 50 рублей в месяц плати… Теперь разлились наши болота, и мне в Петроград не попасть, больному не пробраться 130 верст до станции…»[72]
И только посильная поддержка друзей-соратников вселяет надежду, помогает выжить: несмотря на то, что вопрос с государственным финансированием Великорусского оркестра В.В. Андреева всё еще не решился, на письме заболевшего солиста стоит виза: «Разрешить отпуск с сохранением половинного содержания. В.В. Андреев. 8 июля 1918 г.»[73].
Однако вернуться в Петербург ему уже не довелось: в ноябре 1919 года на торжествах по случаю освобождения Гдовского уезда от белогвардейцев, он в последний раз выступил перед публикой, своей чудной игрой и инструментом изумив присутствовавшего на концерте легендарного американского журналиста Джона Рида.
9 сентября 1920 г. от обострения болезней желудка О.У. Смоленский умер у себя в деревне Хворостово, на берегу Чудского озера.
Так закончилась жизнь первого профессионального гусляра России Осипа Устиновича Смоленского.
Дата добавления: 2021-04-15; просмотров: 123; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!