ГЛАВА XIV Черты характера, свойственные зрелому возрасту.

 

Что касается людей зрелого возраста, то очевидно, что они по своему

характеру будут между указанными возрастами, не обладая крайностями ни того,

ни другого, не выказывая ни чрезмерной смелости, потому что подобное

качество есть дерзость, ни излишнего страха, но как следует относясь к тому

и другому, не выказывая всем ни доверия, ни недоверия, но рассуждая более

соответственно истине, не живя исключительно ни для прекрасного, ни для

полезного, но для того и другого вместе, не склоняясь ни на сторону

скупости, ни на сторону расточительности, но держась надлежащей меры.

Подобным же образом [они относятся] и к гневу, и к желанию. Они соединяют

благоразумие с храбростью и храбрость с благоразумием. В юношах же и старцах

эти качества являются разъединенными, ибо юноши мужественны и необузданны, а

старые люди - благоразумны и трусливы. Вообще говоря, они обладают всеми

полезными качествами, которые есть у юности и у старости в отдельности, что

же касается качеств, которыми юность и старость обладают в чрезмерной или

недостаточной степени, то ими они обладают в степени умеренной и надлежащей.

Тело достигает цветущей поры от тридцати до тридцати пяти лет, а душа -

около сорока девяти лет.

 

ГЛАВА XV

 

Черты характера, свойственные людям благородного происхождения.

Вот что следует сказать о юности, старости и зрелом возрасте - каким

характером обладает каждый из этих возрастов. Скажем теперь о всех тех

зависящих от жребия (судьбы) благах, вследствие которых у людей является

данный характер.

Благородство происхождения влияет на характер так, что обладающий этим

благородством более честолюбив: все люди, раз у них есть что-нибудь,

обыкновенно копят это [свое достояние], а благородство происхождения есть

почетное положение предков. [Люди благородного происхождения] склонны

презирать даже и тех, кто подобен их предкам, потому что [деяния] этих

последних, как далеко отстоящие, кажутся более почетными и дают более повода

к хвастовству, чем то, что происходит близко от нас. Название "благородного

по происхождению" указывает на знатность рода, а название "благородного по

характеру" - на невырождение в сравнении с природой, чего по большей части

не случается с людьми благородного происхождения, так как обыкновенно они -

люди ничтожные. В родах мужей, как и в произведениях земли бывает как будто

урожай, и иногда, если род хорош, из него в продолжение некоторого времени

происходят выдающиеся мужи, но затем они исчезают, прекрасно одаренные роды

вырождаются в сумасбродные характеры, как например, потомки Алкивиада и

Дионисия Старшего, а роды солидные - в глупость и вялость, как например,

потомки Кимона, Перикла и Сократа.

 

ГЛАВА XVI

 

Черты характера, свойственные людям богатым.

Что касается характера, который связан с богатством, то его легко

видеть всем: [обладающие им люди] высокомерны и надменны, находясь в

некоторой зависимости от богатства. Они так настроены, как будто обладают

всеми благами; богатство есть как бы мерка для оценки всех остальных благ,

поэтому кажется, что все они могут быть куплены с помощью богатства. Они

склонны к роскоши и хвастовству - к роскоши ради самой роскоши и ради

выказывания своего внешнего благосостояния; они хвастливы и дурно воспитаны,

потому что все люди обыкновенно постоянно говорят о том, что они сами любят

и чему удивляются, и потому что они [то есть богатые] думают, что другие

заботятся о том же, о чем они Вместе с тем они вправе так думать, потому что

есть много нуждающихся в тех, кто имеет [состояние]. Отсюда изречение

Симонида о мудрых и богатых, обращенное к жене Иерона, спросившей, каким

лучше быть - богатым или мудрым? Богатым, сказал он, потому что приходится

видеть, как мудрецы постоянно торчат у дверей богатых. [Богатые отличаются]

еще тем, что считают себя достойными властвовать, потому что, по их мнению,

они обладают тем, что делает людей достойными властвовать. И вообще

характер, сообщаемый богатством, есть характер человека неразумного и

счастливого. Характер у людей недавно разбогатевших и у людей давно богатых

различен именно тем, что люди недавно разбогатевшие обладают всеми пороками

в большей и худшей степени, потому что быть вновь разбогатевшим значит как

бы быть невоспитанным богачом. И несправедливые поступки, которые они

совершают, порождаются не злобой, но высокомерием и невоздержанностью, как,

например, побои и прелюбодеяние.

 

ГЛАВА XVII

 

Черты характера, свойственные людям:

1) могущественным (обладающим властью), 2)

счастливым (удачливым).

Равным образом очевидны, можно сказать, все главнейшие черты характера,

стоящие в связи с властью, ибо власть обладает отчасти теми же чертами,

какими обладает богатство, отчасти лучшими. По своему характеру люди,

обладающие властью, честолюбивее и мужественнее людей богатых, потому что

они стремятся к делам, которые им возможно исполнить вследствие их власти.

Они заботливее, так как находятся в хлопотах, принужденные смотреть за

[всем], что касается их власти. Они держатся с большей торжественностью и

важностью, потому что их сан делает их более торжественными; поэтому-то они

сдерживают себя. Торжественность их отличается мягкостью, а важность

благопристойностью. И когда они поступают несправедливо, их проступки

значительны, а не ничтожны.

Что касается счастья [удачи], то оно отчасти обладает указанными

чертами характера, потому что счастье, кажущееся величайшим сводится к

этому, и еще к хорошим детям; счастье  влечет за собой обилие физических

благ. Под влиянием счастья люди делаются высокомернее и безрассуднее; с

счастьем связана одна прекраснейшая черта характера - именно та, что люди

счастливые боголюбивы; они известным образом относятся к божеству, веря в

него, под влиянием того, что им дает жребий.

Мы сказали о чертах характера сообразно возрасту и счастью;

противоположное же очевидно из противоположного, например характер человека

бедного, несчастного и неимеющего власти.

 

ГЛАВА XVIII

 

Цель, которую преследует в своей речи всякий оратор. -Способы

доказательства, пригодные для всех трех родов речей.

Убеждающие речи употребляются ради решения (ибо для того, что мы знаем

и относительно чего приняли известное решение, не нужно никаких речей), а

это бывает в том случае, когда кто-нибудь с помощью речи склоняет или

отклоняет какое-нибудь отдельное лицо, как, например, делают люди,

уговаривая и убеждая, так как один человек есть все-таки судья; вообще

говоря, тот судья, кого нужно убедить; и все равно, обращает ли человек свою

речь к противнику, или говорит на предложенную тему, потому что необходимо

воспользоваться речью и уничтожить противоположные мнения, к которым, как к

противнику, обращается речь. Таким же образом нужно поступать и в

эпидиктических речах, ибо речь представляет себя как бы судью в слушателе.

Вообще в политических прениях есть один настоящий судья - [именно], решающий

данный вопрос. Вопросом же является то, относительно чего сомневаются и о

чем совещаются.

Раньше, говоря о речах совещательных, мы сказали о характерах

соответственно видам государственного устройства, так что теперь нам

следовало бы разобрать вопрос, как и с помощью чего можно сделать речи

этическими.

Так как для каждого рода речей мы указали свою особую цель и так как

относительно всех их были взяты нами мнения и посылки, из которых черпают

способы убеждения ораторы в речах совещательных, эпидиктических и судебных,

так как, кроме того, мы рассмотрели, с помощью чего возможно сделать речи

этическими, то нам остается сказать об общих [принципах], ибо всем

необходимо пользоваться в своих речах рассуждением о возможном и невозможном

и пытаться показать, - одним, что что-нибудь было, другим - что что-нибудь

будет. Кроме того, топ о величине является общим для всех речей, так как

фигурой преувеличения и умаления пользуются все ораторы: советующие и

отсоветывающие, хвалящие и порицающие, обвиняющие и оправдывающие.

Рассмотрев это, мы попытаемся вообще сказать об энтимемах, если найдем

что, и о примерах, чтобы, присоединив остальное, исполнить поставленную с

самого начала задачу. Из общих топов, преувеличение наиболее свойственно

речам эпидиктическим, как было сказано, совершившееся - речам судебным, ибо

по поводу совершившегося принимается решение, а возможное и будущее - речам

совещательным.

 

ГЛАВА XIX

 

Понятие возможного и невозможного. - Что подходит под эти понятия? -

Доказательства, основанные на предположении (вероятности):

1) относительно прошедшего,

2) относительно будущего. - О большем и меньшем.

Сначала скажем о возможном и невозможном. Если одна из

противоположностей может быть или явится, то может показаться возможной и

другая противоположность, например, если возможно для человека выздороветь,

то возможно и заболеть, ибо одна и та же возможность (способность) относится

к противоположностям, в чем они и противоположны. И если возможно одно

подобное, то и другое подобное ему [возможно]. И если возможно более

трудное, то [возможно] и более легкое. И если что-нибудь может возникнуть в

хорошем и прекрасном виде, то оно вообще может возникнуть, ибо труднее быть

хорошему дому, чем дому [просто]. И конец того, начало чего может

возникнуть, [также может возникнуть], ибо ничто не возникает и не начинает

возникать из вещей невозможных, например, не может начать возникать и не

возникает соизмеримость диаметра. Возможно также начало того, конец [чего

возможен], ибо все возникает с начала. И если может возникнуть последующее

по бытию или по возникновению, то возможно и предыдущее: например, если

может возникнуть муж, [может возникнуть] и ребенок, ибо последнее возникает

раньше. И если [возможно возникнуть] ребенку, возможно и мужу, ибо первое

есть начало. [Возможно] и то, что от природы бывает предметом любви или

страсти, ибо никто по большей части не любит и не желает вещей невозможных.

И то, что бывает предметом наук и искусств, может быть, и бывает, и

возникает. [Возможно] и то, начало возникновения чего во власти тех, кого мы

можем принудить или убедить, а таковы люди, которых мы превосходим силой,

которыми мы распоряжаемся или с которыми дружны. Возможно также целое, части

которого возможны, и [по большей части возможны] части, целое которых

возможно; ибо если может возникнуть разрез, шапочка и сандалий, может

возникнуть и обувь, и если [может возникнуть] обувь, [может возникнуть] и

разрез и шапочка. И если весь род принадлежит к числу вещей возможных, то

возможен и вид, а если [возможен] вид, [возможен] и род, например, если

может возникнуть корабль, [возможна] и триира, и если [возможна] триира,

[возможен] и корабль. И если [возможна] одна из двух вещей, по своей природе

находящихся во взаимном соотношении, то [возможна] и другая из них,

например, если [возможно] двойное, то [возможна] и половина, и если

[возможна] и половина, [возможно] и двойное. И если что-нибудь может

возникнуть без искусства и приготовления, то еще более оно возможно при

помощи искусства и прилежания, отчего и сказано у Агафона:

И одно нужно делать с помощью искусства, Другое достается нам благодаря

необходимости и

судьбе.

И то, что возможно для людей более дурных, более слабых и более

неразумных, еще более [возможно] для людей противоположных, как сказал и

Исократ, что странно, если он не будет в состоянии сам изобрести то, чему

научился Евфин. Что касается невозможного, то очевидно, что оно вытекает из

противоположного сказанному.

[Доказательства того], что что-нибудь случилось, нужно выводить из

следующего. Во-первых, если случилось то, что по естественному ходу вещей

случается реже, то могло случиться и то, что [случается] чаще. И если

случилось то, что обыкновенно случается после, то случилось и предыдущее,

например, если кто-нибудь что-нибудь забыл, то некогда и научился [этому]. И

если кто-нибудь мог и желал [сделать что-нибудь], то и сделал, ибо все,

когда пожелают чего-нибудь, имея возможность [исполнить свое желание],

делают [то, чего желают], так как ничто им не мешает. Еще если [человек]

чего-нибудь желал и ничто извне ему не мешало, и если [он желал] возможного,

и если он гневался, и если мог и стремился, [то сделал], ибо по большей

части люди делают то, к чему стремятся, если только могут - негодные

вследствие своей невоздержности, а люди нравственно хорошие, потому что

желают хорошего. И если [кто-нибудь] намеревался [сделать что-нибудь], ибо

естественно что человек, намеревавшийся [сделать что-нибудь], сделал. И если

случилось что-нибудь такое, что по своей природе [бывает] раньше чего-нибудь

другого или вследствие чего-нибудь другого, например, если прогремел гром,

то сверкнула молния, и если человек сделал что-нибудь, то и попытался

сделать это. И из всех этих случаев одни имеют характер необходимости, а

другие -случающегося по большей части. А относительно того, что не

случилось, [доказательства], очевидно, черпаются из противоположного

сказанному.

Что касается того, что будет, то здесь дело очевидно из того же самого:

будет то, что  для нас возможно и чего мы желаем, и то, что соответствует

нашей страсти, гневу и расчету в соединении с возможностью [сделать это], а

также то, что находится в области наших стремлений и намерений, ибо

обыкновенно больше случается то, что входит в наши намерения, чем то, что не

входит в них. И если уже случилось то, что по своей природе случается раньше

[чего-нибудь другого], например, если небо покрылось облаками, то, вероятно,

пойдет дождь. И если случилось [что-нибудь], что [всегда]  бывает ради

чего-нибудь другого, например, если [воздвигнуто] основание, [будет] и дом.

Что касается великости и малости вещей, большего и меньшего и вообще великих

и малых вещей, то все это ясно для нас из ранее сказанного, ибо по поводу

речей совещательных мы говорили о величине благ и вообще о большем и

меньшем; так как соответственно каждому роду речи есть определенная цель в

виде блага, каковы понятия прекрасного и справедливого, то, очевидно, с

помощью указанных [доказательств] следует для каждого рода речи приводить

увеличения (au^nosig). Делать же помимо сказанного исследование вообще о

величине и о превосходстве значило бы говорить пустое, ибо для практики

больше значения имеют частные случаи, чем общее.

Вот что нужно сказать о возможном и невозможном, о том, случилось

что-нибудь или нет, будет или нет, а также о великости и малости вещей.

 

ГЛАВА XX

 

Пример и энтимема. - Два рода примеров, сравнения и басни (притчи). -

Как и когда следует пользоваться примерами?

Остается сказать о способах убеждения, общих для всех [случаев], раз мы

сказали о частных способах. Общие способы убеждения бывают двоякого рода:

пример и энтимема, так как изречение есть часть энтимемы. Итак скажем

сначала  о примере, потому что пример подобен наведению, а наведение есть

начало.

Есть два вида примеров; один вид примера заключается в том, что

приводятся факты прежде случившиеся, другой в том, что [оратор] сам сочиняет

таковые; в последнем случае может быть, во-первых, притча, во-вторых, басня,

каковы, например, басни Эзопа и басни Ливийские. Приводить в пример факты

можно в таком роде можно сказать, что нужно готовиться к войне против

Персидского царя и не позволять ему захватить Египет, ибо и прежде Дарий

перешел [в Грецию] не прежде, чем захватил Египет, а, захватив его,

переправился Точно так же и Ксеркс двинулся [на Грецию] не прежде, чем взял

[Египет], а, взяв [его], переправился, так что и этот [то есть царствующий

ныне] переправится [в Грецию], если захватит [Египет], поэтому нельзя ему

этого позволять. Притча (сравнение) -это прием Сократа, например, если бы

кто-нибудь сказал, что не следует избирать власти по жребию, ибо это подобно

тому, как если бы кто-нибудь избирал по жребию в атлеты - не тех, кто в

состоянии состязаться, но тех, кому выпадет жребий, или из корабельщиков

избирал по жребию того, кому нужно управлять кораблем, как будто это нужно

делать не знающему человеку, а тому, кому выпадет жребий. - Басня же бывает

подобна рассказу Стисихора о Фалариде и рассказу Эзопа в защиту демагога.

Когда жители Имеры избрали Фаларида полководцем с неограниченной властью и

намеревались дать ему телохранителей, Стисихор, приведя различные доводы

[против этого], рассказал им также басню о том, как лошадь одна владела

пастбищем; когда же пришел олень и начал портить пастбище, то лошадь, желая

отомстить оленю, спросила какого-то человека, не может ли он посодействовать

ей в этом; он отвечал, что может, если возьмет узду и сам сядет на нее, с

копьем в руках. Когда лошадь согласилась на это и он сел на нее, то вместо

того, чтобы отомстить оленю, лошадь сама попала в рабство. Так и вы, сказал

Стисихор, берегитесь, как бы желая отомстить врагам, не попасть в такое же

положение, в какое попала лошадь: у вас уже есть узда, раз вы избрали

полководца с неограниченной властью; если вы еще дадите ему телохранителей и

позволите ему сесть на себя, то будете рабами Фаларида. - А Эзоп на острове

Самосе, защищая демагога, которого осуждали на смерть, рассказал, как

лисица, переправляясь через реку, попала в обрыв; не будучи в состоянии

выбраться оттуда, она долго там страдала и в нее впилось множество клещей;

еж, пробиравшийс мимо, увидев ее, сжалился над ней и спросил, не вытащить ли

из нее клещей, но она не согласилась на это и на вопрос - почему? -

отвечала: эти клещи уже полны мною и поглощают мало крови; если же ты

вытащишь этих, то явятся другие, голодные, и высосут у меня остальную кровь.

Точно так же и вам, мужи самосские, этот человек не может больше причинить

вреда, потому что он богат. Если же вы умертвите его, то явятся другие,

бедные, которые, расхищая общественное достояние, разорят вас. Басни

употребляются в народных собраниях; они имеют ту хорошую сторону, что

подыскать в прошедшем факты, подобные [данному случаю], трудно, басни же

[подыскать] легче; их следует сочинять, как и притчи, если кто может видеть

сходные черты,  а это легче делать с помощью философии. Легче подыскать

[примеры] из области вымысла, но полезнее посоветовать что-нибудь, опираясь

на факты, ибо по большей части будущее подобно прошедшему.

Примерами следует пользоваться в том случае, когда не имеешь энтимем

для доказательства, ибо для того, чтобы убедить, требуется [какое-нибудь]

доказательство; когда же [энтимемы] есть, то примерами следует пользоваться,

как свидетельствами, помещая их вслед за энтимемами в виде эпилога. Если их

поставить в начале, то они походят на наведение, а риторическим речам

наведение не свойственно, за исключением немногих случаев; когда же они

помещены в конце, они походят на свидетельства, а свидетель всегда

возбуждает доверие. Поэтому необходимо бывает привести много примеров тому,

кто помещает их в начале, а кто помещает их в конце, для того достаточно

одного [примера], ибо свидетель, заслуживающий веры, бывает полезен даже в

том случае, когда он один.

Итак, мы сказали о том,  сколько есть видов примеров, и как и когда

следует ими пользоваться.

 

ГЛАВА XXI

 

Определение изречения, его отношение к энтимемам. -Четыре рода

изречений. - Как следует пользоваться изречениями? - Две выгодные стороны,

получающиеся от употребления в речи изречений.

Что касается употребления изречений (афоризмов), то после определения

того, что такое изречение, станет совершенно ясно, относительно чего, когда

и кому прилично пользоваться изречениями в речах. Изречение есть

утверждение, которое относится однако не к отдельным случаям, например, не к

тому, какой человек Ификрат, но имеет общее значение; впрочем, оно

[касается] не всех областей, (например, что "прямое противоположно

кривому"), но лишь того, около чего вращаются житейские дела; [они имеют в

виду то], что можно избирать и чего должно избегать в своей деятельности. А

так как энтимемы суть силлогизмы, касающиеся подобных вещей, то заключения и

посылки энтимем, если у них отнять  форму силлогизма, являются, можно

сказать, изречениями, например:

Никогда не следует мужу, одаренному от природы здравым смыслом,

Настолько выучить своих детей, чтобы они стали чересчур мудры.

Это - изречение, а если присоединить к нему причину и [объяснение],

почему это так, то все вместе составит энтимему, например.

- Так как, помимо праздности, которую они обнаруживают

Они возбуждают в своих согражданах враждебную зависть.

Также:

Нет мужа, который был бы счастлив во всем.

Также:

Из мужей нет ни одного, который был бы свободен.

Это - изречение, но оно делается энтимемой, если к нему присоединить

следующее:

Ибо (всякий из них) раб денег или жребия.

Если приведенные примеры - изречения, то необходимо признать четыре

вида изречений, -ибо изречение может быть с эпилогом и без него. Те из них,

которые говорят о чем-нибудь парадоксальном или спорном, нуждаются в

доказательстве; те же, в которых нет ничего парадоксального, бывают без

эпилога. Из этих последних одни совсем не нуждаются в эпилоге, потому что

раньше было известно то [о чем они говорят], например:

Самое лучшее для мужа, как нам кажется, быть здоровым, ибо это мнение

большинства; а другие - потому, что раз их произнесешь, смысл их ясен при

первом взгляде, например:

Не любит тот, кто не любит всегда.

Из числа [изречений] с эпилогом одни представляют собой часть энтимемы,

например:

Никогда не следует мужу, одаренному от природы здравым смыслом...

Другие - энтимематического характера, но не составляют части энтимемы:

они-то и пользуются наибольшей известностью; к числу их принадлежат все те,

в которых видна причина того, что в них говорится, например:

Не питай бессмертного гнева, сам будучи смертным, ибо слова "не должно

питать" представляют изречение, а присоединенные к ним слова "будучи

смертным" представляют объяснение причины; точно так же и изречение, что

"смертному нужно думать о смертном, а не о бессмертном".

 Из сказанного ясно, сколько есть видов изречений и для чего каждый из

них пригоден; когда дело касается вещей спорных и парадоксальных, нельзя

[употреблять] изречение без эпилога, но следует, или поместив эпилог

впереди, пользоваться изречением, как заключением, например, таким образом:

что касается меня, то так как не следует ни быть предметом зависти, ни

предаваться лени, - я полагаю, что не следует быть воспитанным, - или же

следует, сказав последнее сначала, поместить в конце сказанное впереди. А

когда дело касается вещей не парадоксальных, но неясных, то [следует

пользоваться изречением], присоединив к нему самое сжатое объяснение

причины. В подобных случаях пригодны также лаконичные изречения и изречения

имеющие вид загадки, как например, если кто-нибудь скажет то, что сказал

Стисихор локрийцам, что им не следует быть высокомерными, чтобы кузнечики не

пели с земли. По возрасту пользоваться изречениями прилично людям зрелым, и

относительно того, в чем  человек опытен: употреблять изречения, а также

рассказывать мифы неприлично человеку, не достигшему такого возраста,

употребление же изречений по поводу того, в чем человек неопытен, есть

признак неразумия и невоспитанности. Это достаточно доказывается тем, что

сельские жители особенно изобретательны по части нравоучительных изречений и

легко употребляют их. Говорить вообще, когда дело не в общем, подобает

преимущественно при жалобах и преувеличениях; при этом [общее выражение

следует употреблять] или в начале, или после доказательства. Следует

пользоваться и распространенными и общеупотребительными изречениями, если

они пригодны: именно потому, что они общеупотребительны, они кажутся

справедливыми, ибо как бы признаны всеми за таковые, например: [полководец],

побуждающий [своих воинов] идти навстречу опасности, не принеся

предварительно жертв, [может им сказать]:

Знаменье лучшее всех: за отечество храбро сражаться!

а [побуждающий их идти], хотя они слабее [противников], [может

сказать]:

Общий у смертных Арей...

И [полководец, приказывающий] умерщвлять детей врагов, хотя они ни в

чем неповинны, [может сказать]:

Неразумен тот, кто, умертвив отца, оставит в живых детей.

Кроме того, некоторые из пословиц являются в то же время изречениями,

например, пословица, "Аттический сосед". Следует употреблять также

изречения, противоречащие ходячим изречениям, (я называю, например, ходячим

изречение "познай  самого себя" и "ничего слишком") в тех случаях, когда

[приводимое] изречение или может показаться лучшим со стороны нравственного

смысла, или произносится под влиянием страсти. Изречение имеет своим

источником страсть, например, в том случае, если кто, под влиянием гнева,

назовет ложью изречение, что должно познать самого себя, ибо если бы

такой-то человек знал самого себя, он никогда не счел бы себя способным быть

полководцем. А со стороны нравственного смысла [представляется] лучшим

изречение, что не следует, как принято говорить, любить, как бы намереваясь

возненавидеть, но скорее [следует] ненавидеть, как бы намереваясь полюбить.

При этом следует словами вполне ясно выражать свою мысль, если же она не

[выражена ясно], следует присоединять объяснения в виде эпилога, например,

выразившись так: следует любить не так, как принято это говорить, но как бы

намереваясь любить вечно, ибо [любить] иначе свойственно человеку коварному.

Или можно выразиться так: не нравится мне это распространенное [изречение],

ибо истинный друг должен любить так, как будто бы он намеревался любить

вечно. Точно так же [не нравится мне] изречение: "ничего слишком", ибо

дурных людей нужно ненавидеть в крайней степени.

[Изречения] представляют большую подмогу для речей, во-первых,

вследствие тщеславия слушателей, которые радуются, когда кто-нибудь, говоря

вообще, выскажет мнения, которых держатся слушатели в отдельных случаях. То,

что я говорю, станет ясно из последующего, так же, как и способ, каким

должно их [то есть изречения] выискивать. Изречение, как мы сказали, есть

утверждение с общим значением, а слушатели радуются, когда оратор придает

общее значение тому, что они раньше признали своим мнением по отношению к

частным случаям; так, например, кто-нибудь, у кого дурные соседи или дурные

дети, согласится со словами [оратора], что "нет ничего тяжелее соседства",

или что "нет ничего нелепее деторождения". Таким образом [оратор] должен

иметь в виду, какие условия к каким ведут предубеждениям, и говорить о том

же с общей точки зрения. Таково первое из преимуществ, которые представляет

употребление в речи изречений; второе преимущество еще важнее: [изречения]

придают речам характер этический. Те речи отражают в себе характер

[оратора], в которых ясны его намерения, а все изречения таковы, ибо [в них]

приводящий изречение высказывается вообще о намерениях; так что если

изречения по своему нравственному смыслу хороши, то они показывают, что и

человек, приводящий их, обладает нравственно хорошим характером.

Вот что мы сочли нужным сказать об изречении: что оно такое, сколько

видов его, как следует пользоваться им и какую пользу оно приносит.

Скажем теперь об энтимемах вообще - каким образом следует их искать, а

потом о топах, так как каждая из этих вещей представляет особый вид.

 

ГЛАВА XXII

 

Энтимема, ее необходимые свойства, - На основании чего следует строить

энтимемы? - Два рода энтимем.

Ранее мы сказали, что энтимема есть силлогизм, и каким образом она есть

силлогизм и чем она отличается от диалектических силлогизмов. Не следует

составлять энтимему, заимствуя [посылки] издалека или заключая в них все

[возможное], ибо в первом случае получится неясность, благодаря длине

[энтимемы], а во втором это просто болтовня, так как говорятся вещи пошлые.

В этом причина, почему люди необразованные в глазах толпы кажутся более

убедительными, чем образованные, как говорят и поэты, что люди

необразованные говорят более музыкально перед толпою: одни [т. е. люди

образованные] говорят об общих вопросах с общей точки зрения, а другие [т.

е. люди необразованные говорят] на основании того, что знают и о вещах,

близких [толпе]. Таким образом, нужно говорить не на основании всего, что

покажется пригодным, но на основании определенной категории вещей, например,

[тех, которые кажутся истинными] судьям или тем, с мнениями которых судьи

соглашаются, и это потому, что такие вещи и кажутся очевидными всем или

большинству; при этом следует составлять энтимему не только из необходимого,

но и из того, что бывает по большей части.

Прежде всего нужно признать, по поводу чего следует говорить и строить

силлогизмы или политические, или какие-либо иные, относительно этого

необходимо иметь в своем распоряжении и соответствующие данные, или все, или

некоторые, ибо, раз ничего не имеешь в распоряжении, не из чего и строить

силлогизм. Я разумею здесь, например, [такой случай]: каким образом могли бы

мы советовать афинянам, следует им продолжать войну или нет, если бы мы не

знали, каковы их силы, в чем они заключаются - в морском или сухопутном

войске, или в том и другом вместе, и как велики их силы, каковы их доходы,

кто их друзья и враги, какие войны они вели раньше и как вели и другие

подобные же вопросы. Или [как могли бы мы их] хвалить, если бы не имели у

[себя в памяти] морского сражения при Саламине, или сражения при Марафоне,

или того, что сделано было для Ираклидов, или чего-нибудь другого подобного

же, потому что все произносят похвалу на основании прекрасных деяний или

кажущихся таковыми. Точно так же и хулят на основании фактов

противоположного характера, рассматривая, что подобное есть за ними [то есть

за Афинянами] или кажется, что есть, например, [указывая на то], что они

поработили греков или обратили в рабство эгинетов и потидейцев, сподвижников

и союзников своих в борьбе против варваров и т. д., вообще на все их

прегрешения этого рода. Точно таким же образом и люди, обвиняющие и

защищающие, обвиняют и защищают, основываясь на имеющихся в наличности

фактах. И так нужно поступать безразлично и по отношению к афинянам, и к

лакедемонянам, и к человеку, и к богу: подавая Ахиллу совет, и хваля или

хуля его, и обвиняя или защищая его - во всех этих случаях нужно брать факты

действительные или кажущиеся таковыми, для того чтобы на основании их

говорить  в смысле хвалы или порицания, если есть что-нибудь прекрасное или

постыдное, в смысле обвинения или оправдания, если есть что-нибудь

справедливое или несправедливое, и в смысле совета, если есть что-нибудь

полезное или вредное. Подобно этому [следует рассуждать] и о всяком другом

вопросе, например, о справедливости, есть ли она благо или нет - следует

говорить на основании того, что заключается в понятии справедливости и

блага. И так как все, по-видимому, таким образом строят  доказательства -

составляют ли они силлогизмы более строгие или менее строгие, (ибо они

заимствуют свои доказательства не отовсюду, но из того, что есть в

наличности относительно каждого вопроса) и так как ясно, что доказывать

иначе с помощью речи невозможно - в виду всего этого, очевидно, необходимо,

как [мы сказали это] в "Топике", прежде всего иметь наготове относительно

каждого вопроса избранные доказательства, касающиеся того, что есть и что

наиболее существенно. А относительно вопросов, возникающих случайно,

[следует] разыскивать [доказательства] точно таким же образом, обращая при

этом внимание не на что-нибудь неопределенное, но на то, что заключается в

вопросе, о котором идет речь, и излагая как можно большее число

[доказательств], как можно более близких к делу, ибо чем больше

доказательств, основанных на фактах, тем легче доказывать, и чем ближе [они

касаются вопроса], тем будут пригоднее и тем менее общи. Я называю общими

[доказательствами], например, восхваление Ахилла за то, что он был человек,

или принадлежал к числу полубогов, или что он отправился в поход против

Трои; все эти черты принадлежат и многим другим, так что такой человек

восхваляет Ахилла нисколько не больше, чем Диомида. Частными

[доказательствами я называю] то, что ни с кем не случалось, кроме Ахилла,

например, [тот факт], что он убил Гектора, лучшего из троянцев, и Кикна,

который, будучи неуязвим, мешал всем высаживаться с кораблей, - и [тот факт]

что он отправился в поход, будучи самым молодым [из царей] и не будучи

связан клятвой - и все тому подобные [доказательства].

Итак, вот один способ избирать [доказательства], и этот способ - первый

топический. [Теперь] скажем об элементах энтимемы; я называю одно и то же

элементом и топом энтимемы. И сначала скажем о том, о чем необходимо сказать

сначала. Есть два вида энтимем: одни показательные, [показывающие], что

что-нибудь существует или не существует, другие - обличительные. Они

различаются между собой так же, как в диалектике доказательство (еЛгух0^) и

силлогизм. Показательная энтимема есть силлогизм, построенный на основании

посылок, признаваемых [противником], а энтимема изобличительная есть

силлогизм с посылками, не признаваемыми [противником]. Можно сказать,

относительно всех видов вещей полезных и необходимых - есть топы, ибо есть

особые посылки относительно каждого [вопроса]; таким образом у нас есть

заранее установленные топы, на основании которых нужно строить энтимемы о

хорошем или дурном, прекрасном или постыдном, справедливом или

несправедливом, а равным образом и о характерах, страстях и нравственных

качествах.

Рассмотрим еще и с другой точки зрения энтимемы вообще, причем будем

говорить о них, различая топы изобличительные, показательные и топы

кажущихся энтимем, которые не энтимемы, так как они не силлогизмы. Разъяснив

это, разберем вопрос о разрешениях энтимем и о противодействиях им - откуда

следует их брать.

 

ГЛАВА XXI11

 

Различные топы, которыми можно пользоваться в речи для построения

энтимем. - Преимущество энтимем обличительных.

Для показательных энтимем один топ заключается в понятии

противоположном: нужно смотреть, есть ли для противоположного

противоположное, уничтожая [доказательство], если противоположного нет, и

строя [доказательство], если противоположное есть, [таково], например,

[доказательство], что быть умеренным хорошо, так как быть невоздержным

вредно. Или как в Мессенской [речи]: если в войне причина настоящих

бедствий, то с наступлением мира мы должны оправиться.

Если не справедливо впасть в гнев на тех, кто сделал нам зло, не желая

этого, То также, если кто-нибудь по принуждению сделает нам добро, Не

следует считать себя обязанными благодарностью по отношению к нему.

И:

Если возможно пред людьми говорить ложь правдоподобным образом,

То следует тебе предполагать и противоположное -Что много истинного в

глазах людей является

неправдоподобным.

Другой топ [получается] из одинаковых падежей, ибо [в таких случаях]

одинаковым образом что-нибудь должно быть или не быть, [таково], например,

[утверждение], что не все справедливое хорошо, так как [иначе] все, что

делается справедливо, было бы хорошо, а между тем нисколько не желательно

справедливо умереть Еще один [топ получается] из взаимного отношения двух

предметов, например, если факт, что одно из двух лиц совершило прекрасный и

справедливый поступок, то факт также, что другое лицо испытало [на себе

действие этого поступка], и если [факт, что одно лицо что-нибудь] приказало,

то [факт, что другое лицо] исполнило приказание, как, например, [говорил]

откупщик податей Диомедонт о податях: если вам не стыдно продавать - и нам

не стыдно покупать. И если факт, что испытавший что-нибудь [испытал это]

прекрасно и справедливо, то [факт, что] и для совершившего [это прекрасно и

справедливо]. Но здесь возможно и неверное заключение, ибо если кто-нибудь

по справедливости испытал что-нибудь, то он по справедливости потерпел, но,

может быть, ему следовало потерпеть не от тебя именно. Поэтому нужно

рассматривать отдельно, достоин ли потерпевший потерпеть и совершивший

совершить, а потом уже пользоваться [фактами] в какую из двух сторон

следует, ибо в этих случаях иногда получается противоречие, как, например, в

"Алкмеоне" Феодекта.

Разве кто из смертных не чувствовал отвращения к твоей матери?

А он отвечает:

Но здесь следует смотреть [на дело] с различных точек зрения.

И на вопрос Альфесивии: "Как?" Он отвечает:

Они осудили ее на смерть, но не [присудили] мне умертвить ее.

[Такого же рода фактом является] и суд над Демосфеном и над убийцами

Никанора: так как [судьи] решили, что убийцы его справедливо убили, то

показалось, что смерть его была справедлива. То же [можно сказать] и

относительно человека убитого в  Фивах, по поводу [смерти] которого

[обвиняемый в убийстве] предлагает рассудить, было ли согласно со

справедливостью, чтобы он умер, так как-де не несправедливо убить человека,

смерть которого согласна со справедливостью.

Еще один [топ получается] из понятия большего и меньшего, например:

если даже боги знают не все, то едва ли [все знают] люди. Это значит, что

если чего-нибудь нет [у человека], у которого это должно бы быть в большей

степени, то ясно, что [этого] нет [и у человека], обладающего этим в меньшей

степени. А [заключение], что бьет своих близких тот, кто бьет своего отца,

[выводится] из того, что если есть меньшее, то есть и большее, ибо реже бьют

своих отцов, чем своих близких. Можно доказывать или так, или же, если

чего-нибудь нет у человека, обладающего этим в большей степени, или если

что-нибудь есть у человека, обладающего этим в меньшей степени, нужно

показать то и другое, [приходится ли доказывать], что что-нибудь есть, или

же, что чего-нибудь нет. [Этот топ имеет силу и в том случае], если

чего-нибудь нет ни в большей, ни в меньшей степени [с обеих сторон], почему

и сказано:

И твой отец достоин сожаления, так как он потерял своих детей,

Но не достоин ли сожаления и Иней, потерявший славного, потомка?

И [отсюда также говорят], что если Тезей не совершил несправедливости,

то не [совершил ее] и Александр, и если не [поступили несправедливо]

Тиндариды, то не [поступил так] и Александр, и если Гектор [не поступил

несправедливо] по отношению к Патроклу, то [не поступил так] и Александр по

отношению к Ахиллу. И если другие специалисты по какому-либо делу не

ничтожны, то не [ничтожны] и философы. И если не заслуживают презрения

полководцы за то, что их часто осуждают на смерть, то не [заслуживают его] и

софисты. И что если частному человеку следует заботиться о вашей славе, то и

вам следует заботиться о славе греков.

Другой [топ получается] из данных времени, как, например, говорил

Ификрат в своей речи против Армодия: если бы я, прежде чем сделать дело,

попросил у вас статую, вы бы дали мне ее; и вы не дадите ее, когда я сделал

дело? Не обещайте же, когда имеете в виду что-нибудь, и не отнимайте, когда

получили желаемое. То же самое [можно сказать] по поводу того, что фивяне

должны пропустить Филиппа в Аттику, ибо они пообещали бы ему это, если бы он

попросил, прежде чем помочь им против фокеян. Не будет никакого смысла, если

они не пропустят его потому, что он упустил из виду [возможность

сопротивления] и положился на них.

Еще один [топ получается], если сказанное против нас самих мы обратим

против сказавшего. Этот способ имеет много преимуществ; как, например,

[видно] из трагедии "Тевкр" Ификрат воспользовался этим способом против

Аристофонта, спросив его: продал ли бы он за деньги флот? И затем на

отрицательный ответ его сказал: "Ты, Аристофонт, не продал бы, а я, Ификрат,

продал бы?" Но [при этом способе] необходимое [условие], чтобы противник

казался более способным совершить несправедливость, [чем мы], в противном

случай [фраза] показалась бы смешной, например, если бы кто-нибудь сказал

это [то есть то, что сказал Ификрат] в ответ на обвинение со стороны

Аристида; [этот способ пригоден лишь тогда], когда обвинитель уже пользуется

недоверием. Вообще обвинитель желает быть лучше обвиняемого - и с этой

стороны его всегда нужно изобличать. Вообще нелепо в других порицать то, что

сам делаешь или можешь сделать, или других побуждать делать то, чего сам не

делаешь и не можешь сделать.

Еще один [топ получается] из определения понятия, например, что такое

[сократовский] "демонион"? Есть ли это божество или создание божества?

Впрочем, тот, кто думает, что демонион - создание божества, тот необходимо

верит в существование богов. И как [рассуждает] Ификрат, что лучший из людей

есть и благороднейший, ибо в Армодии и Аристогитоне не было ничего

благородного, прежде чем они совершили нечто благородное. [И в

доказательство того], что сам он более сроден [Армодию и Аристогитону], чем

его противник [прибавляется]: "мои дела более сродны делам Армодия и

Аристогитона, чем твои". И как [говорится] в "Александре" - что все

согласятся, что люди невоздержанные любят пользоваться телом не одного лица.

[Таково же основание], почему и Сократ не хотел идти к Архелаю: [как он

говорил], одинаково оскорбительно не иметь возможности отплатить за

оказанное добро и за сделанное зло. Все эти люди [то есть рассуждающие таким

образом] строят силлогизмы по поводу того, о чем говорят, дав определение и

разобрав, в чем то или другое понятие заключается.

Еще один [топ составляется] на основании нескольких значений [которые

может иметь слово], как например, [мы говорили] в "Топике" о слове "хорошо".

Еще один [топ получается] из разделения, например, если все поступают

несправедливо по трем причинам - или по этой, или по той, или по той - по

двум первым [поступить несправедливо в данном случае] невозможно, а о

третьей не говорят сами [обвинители].

Еще один [топ заимствуется] из наведения, [это видно], например, из

пепарифийской речи -что относительно детей везде истину разбирают женщины,

так в Афинах, когда оратор Мантий начал тяжбу против сына, выяснила дело

мать, так и в Фивах Додонида разрешила спор Исминия и Стильвона, указав, что

ребенок сын Исминия и потому Фетталиска признали сыном Исминия. То же

[видно] и из "Закона" Феодекта: если мы не доверяем своих лошадей людям,

которые дурно смотрели за лошадьми других лиц, и своих кораблей людям,

погубившим корабли других лиц, и если во всех случаях [нужно поступать]

одинаково - то не должно для собственного спасения пользоваться помощью

людей, которые дурно охранили благополучие других лиц. И как Алкидамант

[доказывает], что все почитают мудрецов: паросцы почитали Архилоха, хотя он

был клеветник, хиосцы - Гомера, хотя он не был их согражданином митиленцы -

Сафо, хотя она была женщина, лакедемоняне избрали Хилона в число геронтов,

хотя чрезвычайно мало любили науки, италийцы - Пифагора, жители Лампсака

похоронили Анаксагора, хотя он был чужестранец, и, почитают его и поныне...

что афиняне пользовались благополучием, пока руководствовались законами

Солона а лакедемоняне - пока руководствовались законами Ликурга, что, точно

также, как только в Фивах во главе правления стали философы, в государстве

наступило благополучие.

Еще один [топ берется] из приговора, [произнесенного] по поводу такого

же самого [дела] или подобного, или противоположного, особенно, если [его

произносят] все и всегда, если же нет, то если [его произносит] большинство

людей, или люди мудрые - или все, или большинство их, или люди хорошие и

сами судьи, или люди, мнению которых судьи придают вес, или люди, решению

которых противоречить невозможно, например, людям, власть имеющим, или те, с

решением которых расходиться не хорошо, например, с богами, отцом,

наставниками, как Автокл говорил против Миксидимида: если Евменидам угодно

было явиться пред судом Ареопага, Миксидимиду это не [угодно]? Или как Сафо

[доказывала], что смерть есть зло: сами боги так думают, ибо [иначе] они

умирали бы, [как мы]. Или как Аристипп [заметил] Платону, высказавшемуся по

поводу чего-то слишком, как он думал, самонадеянно: наш товарищ [не сказал

бы] ничего подобного, - разумея Сократа. И Игасиполид в Дельфах спрашивал

бога, предварительно спросив оракула в Олимпии, такого ли же он [Аполлон]

мнения, как и его отец, так как постыдно сказать что-нибудь противоположное.

И как Исократ писал о Елене, что она была добродетельна, если Фисей признал

[ее таковой], и об Александре, которому отдали предпочтение богини, и об

Евагоре что он добродетелен, как говорит Исократ, ибо Конон, впав в

бедственное положение, оставил всех остальных и пришел к Евогору.

Еще один [топ проистекает] из частей, как в "Топике" [решается вопрос о

том], какое движение есть душа? Потому что она есть движение такое или

другое. Пример этого можно заимствовать из Феодектова "Сократа", [где

говорится]: против какой святыни он согрешил? Кому из богов, почитаемых

государством, не выказал почтения?

Так как по большей части случается, что за одним и тем же следует или

что-нибудь хорошее, или что-нибудь дурное, то еще один топ [заключается] в

убеждении или отсоветовании чего-нибудь, обвинении или защите, восхвалении

или порицании, на основании его последствий, например, [если сказать], что

образование влечет за собой нечто дурное: [человек] делается предметом

зависти - и нечто хорошее: он становится мудрым. Итак, не следует быть

образованным, ибо не следует быть предметом зависти, однако следует быть

образованным, ибо следует быть мудрым.

Этот топ составлял искусство Каллиппа который кроме того пользовался

еще доказательством от возможного и другими [доказательствами], о которых мы

говорили.

Еще один [топ возникает тогда], когда нужно советовать или отсоветовать

какие-нибудь две вещи - и притом противоположные и прилагать к обеим

указанный сейчас способ. Разница [между указанным и настоящим случаем та],

что там противополагаются все равно какие элементы, а здесь - действительные

противоположности, например, одна жрица не позволяла своему сыну говорить

политические речи, говоря: "Если ты будешь говорить справедливое, тебя

возненавидят люди, а если несправедливое - боги". Но [можно также сказать,

что] должно говорить такие речи, ибо если ты будешь говорить справедливое,

тебя полюбят боги, если несправедливое - люди. Это совершенно тождественно с

пословицей: "покупать болото и соль". Когда за каждой из двух

противоположных вещей следует и [некоторое] добро, и [некоторое] зло,

[причем и те, и другие последствия] взаимно противоположны - это называется

pAcuowoic;, (собственно, кривизна ног, выгнутых - одна в одну, другая в

другую сторону).

Еще один [топ получается], когда люди не одно и то же хвалят на словах

и про себя, но на словах хвалят преимущественно все справедливое и

прекрасное, а про себя более желают полезного - здесь можно строить двоякий

силлогизм; этот способ наиболее пригоден по отношению к парадоксам.

Еще один [топ вытекает] из заключения, что по аналогии получалось бы

то-то, как, например, когда сына Ификрата, по возрасту еще очень молодого,

хотели заставить принимать участие в государственных повинностях, на том

основании, что он велик ростом, то Ификрат сказал, что если они детей,

высоких ростом, считают мужами, то признают людей, низких ростом, за детей.

И [как] Феодект [говорил] в своем "Законе": вы даете право гражданства

наемникам, например, Страваку и Харидиму, за их доблесть, и не отправите в

изгнание тех из наемников, которые совершили ужасные дела?

Еще один [топ получается] из [рассуждения], что если последствия

чего-нибудь тождественны, то и причины, вызвавшие их, также тождественны,

как, например, Ксенофан говорил, что одинаково богохульствуют те, кто

утверждает, что боги родились, и те кто утверждает, что боги умирают, ибо в

том и в другом случае выходит, что в известное время боги не существуют.

-Вообще [нужно] утверждать, что следствия всякой [причины] всегда

тождественны: вам предстоит изречь приговор не об Исократе, а о занятии:

следует ли заниматься философией. [Точно так же можно сказать], что "давать

землю и воду значит отдать себя в рабство" и что, "участвовать в общем мире

значит исполнять условленное". При этом [из двух способов] нужно брать тот,

который полезен.

Еще один [топ получается] вследствие того, что люди не всегда

впоследствии держатся такого же образа мыслей, какого [держались] раньше, но

противоположного, как, например, в следующей энтимеме: если, находясь в

изгнании, мы сражались, чтобы вернуться в отечество, неужели по возвращении

в отечество мы снова отправимся в изгнание, чтобы не сражаться? [На самом же

деле], иногда люди предпочитали оставаться в отечестве с тем, чтобы взамен

этого сражаться, а иногда [предпочитали] не сражаться [и покупали это право]

ценою изгнания.

Еще один [топ заключается] в утверждении, что что-нибудь есть или

произошло вследствие того, вследствие  чего могло быть или произойти,

например, что кто-нибудь подарил [что-нибудь] какому-нибудь лицу с той

целью, чтобы огорчить потом это лицо, отняв [у него подарок], отчего и

говорится: многим людям божество посылает много удач не  по своей

благосклонности, но для того чтобы они подверглись более явным бедам. Отсюда

также слова из [трагедии] "Мелеагр" Антифонта: "[Они собрались здесь], не

для того, чтобы убивать зверей, но для того, чтобы стать свидетелями

доблести Мелеагра перед Грецией". Отсюда также слова из Феодектова "Эанта",

что Диомид избрал себе товарищем Одиссея не потому, что уважал его, но с тою

целью, чтобы его спутник уступал ему в мужестве-, потому что возможно

предположение, что он так сделал именно поэтому.

Еще один [топ], общий при тяжбах и совещаниях, [заключается] в

рассмотрении обстоятельств, способствующих и препятствующих, а также тех,

под влиянием которых люди что-нибудь делают или избегают делать; таковы

обстоятельства, при наличности которых нужно делать что-нибудь, а при

отсутствии - нужно не делать, например, если что-нибудь возможно, легко и

полезно или для самого человека, или для его друзей, или же вредно и

невыгодно для врагов, или же если наказание [за проступок] меньше самого

проступка. Люди побуждают, исходя из этих [мотивов], и отклоняют, исходя из

[мотивов] противоположных. Исходя из тех же самых [мотивов], люди обвиняют и

оправдываются: оправдываются, опираясь [на обстоятельства], препятствующие

[совершению чего-нибудь], и обвиняют, опираясь на [обстоятельства]

способствующие. Этот способ составляет все искусство Памфила и Каллиппа.

Еще один [топ получается] из вещей, которые, по-видимому, совершаются,

но кажутся сами по себе невероятными; [топ этот основывается на том], что

данные вещи не представлялись бы такими, если бы они не существовали или не

были близки [к осуществлению]. И еще более [он основан на том], что люди

верят в то, что существует или что правдоподобно; если же что-нибудь не

возбуждает доверия и неправдоподобно, то оно все-таки может быть истинным,

ибо вещь представляется такой [то есть истинной], не потому что она возможна

и правдоподобна, как например, сказал Андрокл из Питфы, осуждая закон, -

когда в ответ на его слова раздался шум: законы нуждаются в законе, который

бы их исправил, потому что и рыбы нуждаются в соли, хотя представляется

невозможным и неправдоподобным, чтобы нуждались в соли существа, питающиеся

соленостью, - и оливы [нуждаются в масле, хотя кажется невероятным, чтобы в

масле нуждалось] то, из чего масло происходит.

Другой [топ] - изобличительный

[заключается] в рассмотрении противоречий, если какое-нибудь

противоречие очевидно изо всех времен, поступков и речей, и его или [можно

приписать] противнику, например: он говорит, что любит вас, а между тем он

участвовал в заговоре тридцати - или [отнести] к самому себе, например: он

говорит, что я люблю тяжбы, но не может доказать, чтобы я когда-нибудь вел

хотя бы одну тяжбу, - или к самому себе и к противнику, например: этот

человек никогда ничего не ссужал, а я освободил [от рабства] многих из вас.

По отношению к людям и вещам, о которых раньше действительно или

по-видимому создалась клевета, есть еще один топ, заключающийся в изложении

причины извращенного мнения, ибо [всегда] есть нечто, вследствие чего это

так кажется. Так, например, о какой-то женщине, вследствие того, что она

целовала своего сына, распространился слух, что она в связи с мальчиком, но

когда была высказана причина этого, то клевета уничтожилась. И еще как в

Феодектовом "Эанте" Одиссей говорит Эанту, почему он, будучи мужественнее

Эанта, не кажется [таковым].

Еще один [топ проистекает] из причины, [он заключается в

доказательстве], и что что-нибудь есть, если есть [его причина], что

чего-нибудь нет, если нет [причины]; ибо причина и то, чему она служит

причиной, сосуществуют, и ничто не существует без причины; так например,

Леодамант, оправдываясь против обвинения Фрасивула в том, что имя его было

начертано на колонне в Акрополе и что он стер надпись при Тридцати, сказал,

что это не имеет смысла, ибо Тридцать более доверяли бы ему, если бы о его

ненависти к народу было написано [на колонне].

Еще один [топ заключается] в обсуждении, нельзя ли было или нельзя ли

теперь сделать иначе и лучше, чем советуют, или делают, или сделали, ибо

очевидно, что если это так, то [человек] не сделал [того-то], так как никто

добровольно и сознательно не предпочитает дурное. Но такое [рассуждение]

неверно, ибо часто потом становится очевидно, как было лучше сделать, а

сначала это было неясно.

Еще один [топ], когда люди намерены сделать что-нибудь противоположное

сделанному раньше, [заключается] в рассмотрении вместе [того и другого],

как, например, Ксенофан на вопрос Элеатов, нужно ли им приносить жертвы

Левкофее и оплакивать ее, или нет, посоветовал не оплакивать [ее], если они

считают ее богиней, если же человеком, то не приносить ей жертв.

Еще один [топ заключается] в обвинении или оправдании на основании

сделанных ошибок, как, например, в "Медее" Каркина. Медею обвиняют в том,

что она убила своих детей, ибо они не появляются; Медея совершила проступок,

выразившийся в удалении детей. Она же оправдывается тем, что она убила бы не

детей, но Ясона, что она сделала бы ошибку, не исполнив этого, если бы она и

сделала другое. Этот топ и вид энтимемы составляли первоначально все

искусство Феодора.

Другой [топ заимствуется] от имени, как, например, Софокл говорит: Это

- точно Сидеро, к тому же и носящая это имя. Так обыкновенно говорят в

хвалениях богам, так и Конон называл Фрасивула смелым на совет, и Иродик

говорил Фрасимаху: ты всегда смел в борьбе, и Полу: ты всегда жеребенок. [Он

говорил] также о законодателе Драконе: это законы не человека, а Дракона,

так они суровы. И как Экава у Еврипида [говорит] об Афродите:

И имя богини по справедливости начинается с безумия.

И какХеримон [говорит]:

Пенфей, получивший имя от грядущего бедствия.

Из энтимем большей известностью пользуются изобличительные, чем

показательные, ибо изобличительная энтимема есть свод вкратце

противоположных мнений, которые, находясь рядом, становятся яснее для

слушателя. Но из всех силлогизмов - изобличительных и показательных - всего

более впечатления производят те, которые с самого начала предугадываются

слушателями, но не потому, что они поверхностны: (слушатели) сами радуются,

заранее предчувствуя [заключение] - а также те, которые являются [в речи]

так поздно, что слушатели понимают их, как только они произнесены.

 

ГЛАВА XXIV

 

Кажущиеся энтимемы. - Различные топы, которыми можно пользоваться для

кажущихся энтимем.

Так как возможны случаи, когда одно есть силлогизм, а другое не есть

[силлогизм], а только кажется [им], то, необходимо, также одно есть

энтимема, а другое не есть энтимема, но кажется [ею], ибо энтимема есть

некоторого рода силлогизм. Из топов кажущихся энтимем один касается способа

выражения: один вид [этого топа заключается в том], чтобы как и в

диалектике, окончательно выводить заключение, не построив силлогизма,

[например]: итак, того-то и того-то нет, следовательно то-то и то-то

необходимо есть. Такое рассуждение, сжатое и противоположное [энтимемам],

кажется энтимемой, ибо такой способ выражения относится к области энтимемы.

Он представляется [энтимемой] по самой схеме выражения. Для того, чтобы

придать изложению силлогистическую форму, полезно приводить главные выводы

многих силлогизмов, например, что он спас одних, отметил другим, освободил

греков. Каждый из этих выводов доказан из других [положений], но если [эти

выводы) соединить, то кажется, что и из них получается какой-то [вывод].

Другой вид энтимем [кажущихся] основан на сходстве названий, например, если

сказать, что мышь - совершенное животное, так как от имени ее названо самое

уважаемое из всех таинств, ибо мистерии - самое уважаемое из всех таинств.

Или если кто-нибудь восхваляя собаку, сопоставит с ней небесное созвездие

Собаки или Пана, на том основании, что Пиндар сказал:

Блажен, кого олимпийские боги называют всеизменяющимся псом великой

богини.

Или из того, что "крайне позорно не иметь ни одной собаки", заключить,

что, очевидно, собака -существо почтенное. Или если сказать, что Гермес

самый общительный из всех богов, потому что он один называется "общим"

Гермесом. Или если сказать, что речь (Лоуос;) выше всего, на том основании,

что хорошие люди достойны уважения (Лоуои), а не богатства; это выражение

"Лоуои o^iov" употребляется не просто [то есть не в одном только смысле].

Другой [топ заключается в том], чтобы в речи сопоставлять разъединенное

или же разъединять связанное между собой; так как часто вещи кажутся

тождественными, не будучи таковыми, то следует делать то, что полезнее.

Таково рассуждение Евфидема, например, что он знает, что в Пирее есть

триира, ибо он знает о существовании каждого [из этих двух предметов]. Или

[если сказать], что знающий буквы знает и слово, так как слово есть то же

самое. Или утверждение, что если двойное количество чего-нибудь вредно, то и

вдвое меньшее количество не можете быть здорово, ибо нет смысла, чтобы две

хорошие вещи могли составить одну дурную. В такой форме [энтимема] есть

изобличение, но она будет показанием в следующей форме: потому что одна

хорошая вещь не может составить двух дурных. Весь этот топ сводится к

паралогизму. Таковы и слова Поликрата к Фрасивулу, что он ниспроверг

тридцать тиранов, ибо здесь Поликрат соединяет вещи в одно. Таковы и слова в

"Оресте" Феодекта, ибо они получаются из разъединения [а именно]:

справедливо, чтобы умерла женщина, убившая своего мужа и чтобы сын отомстил

за отца. И не это ли и было сделано? Но соединенное вместе это уже не имеет

характера справедливого [то есть чтобы жену убил сын, мстя за отца]. Это

может произойти и от пропуска, ибо не объяснено, кем она [должна быть

убита].

Еще один топ [заключается] в установлении или отрицании факта с помощью

страха. Это бывает тогда, когда [оратор], не показав еще, что [кто-нибудь

вообще] совершил [данный проступок], преувеличит дело, ибо это заставляет

думать, или что [обвиняемый] не сделал этого, когда дело преувеличивает

обвиняемый, или что [обвиняемый] сделал это, если обвинитель таким образом

выражает свой гнев. Это не есть энтимема, так как слушатель ошибочно

рассуждает, что [обвиняемый] сделал что-нибудь или не сделал чего-нибудь,

между тем как [дело] не доказано.

Еще один [топ получается] из признака, так как и здесь нет силлогизма,

например, если кто-нибудь говорит, что влюбленные полезны для государств, на

том основании, что любовь Армодия и Аристогитона ниспровергла тирана

Иппарха. Или если кто-нибудь говорит, что Дионисий - вор, на том основании,

что он дурной человек, это не есть [правильный] силлогизм, ибо не всякий

дурной человек - вор, но всякий вор -дурной человек.

Еще один [топ получается] от совершенно -случайных обстоятельств, как,

например, говорит Поликрат о мышах, что они оказались полезными, перегрызя

тетивы. Или если бы кто-нибудь сказал, что высший почет быть приглашенным на

пир, ибо Ахилл в Тенедосе разгневался на ахеян, именно оттого, что не

получил приглашения; он разгневался за нанесенное ему оскорбление, и это

случилось [то есть оскорбление было нанесено] путем неприглашения.

Еще один [топ образуется] на основании последствий, таково, например, в

вопросе о Парисе заключение, что он - великодушный человек, на том

основании, что он, презрев сообщество толпы, проводил время сам с собой на

Иде: так как великодушные люди таковы, то и он может показаться

великодушным. Или [заключение, что такой то человек] прелюбодей, на том

основании, что он любит наряжаться и прогуливается по ночам, ибо

[прелюбодеи] отличаются этими свойствами. Подобно тому и [рассуждение], что

так как нищие поют и пляшут в храмах и так как изгнанники могут жить, где

пожелают, и так как это бывает с людьми, которые кажутся счастливыми, то и

люди, с которыми это бывает, [то есть нищие и изгнанники] могут показаться

счастливыми. Вся разница [здесь] в том, "как" это [бывает]; поэтому [этот

топ] совпадает с [топом] выпущение.

Еще один [топ заключается в признании) причиной того, что не есть

причина, например, [если что-нибудь признается причиной] на том основании,

что случилось одновременно с данной вещью или после нее: "после этого"

принимается в смысле "вследствие этого", и особенно в делах государственных,

как например, Димад [считал] управление Демосфена причиной всевозможных бед,

на том основании, что после его управления началась война.

Еще один [топ образуется] с помощью опущения обстоятельств времени и

образа действий, [таково] например, [доказательство], что Александр по

справедливости похитил Елену, потому что отец предоставил ей выбор

[супруга], но, может быть, не навсегда, [то есть предоставил выбор], а

только на первый раз, ибо отец имеет власть только до этого предела. Или

если кто скажет, что бить свободных людей преступление: [это будет

преступлением] не во всех случаях, но лишь в том случае если кто-нибудь

противно справедливости начинает рукопашную. Кроме того здесь, как в речах

софистического характера, является кажущийся силлогизм вследствие

представления некоторых вещей абсолютными или не абсолютными, а условными,

как, например, в диалектике [доказывается], что существует несуществующее,

ибо существующее существует, как несуществующее или что неведомое ведомо,

ибо неведомое ведомо, как неведомое. Точно так же и в риторике кажущаяся

энтимема является в приложении не к абсолютно правдоподобному (ЈiKoq), но к

правдоподобному относительно. Это не есть полное понятие, как говорит и

Агафон:

Пожалуй можно назвать правдоподобным и то, Что с смертными случается

много неправдоподобных вещей, ибо случаются вещи противно правдоподобному,

так что неправдоподобное делается правдоподобным. Если это так, то

неправдоподобное станет правдоподобным, но не безотносительно: как в речах

софистического характера опущение предмета, [о котором идет речь] цели и

образа действий производит обман, так и здесь [ложное заключение получается]

вследствие того, что правдоподобное здесь есть правдоподобное не абсолютно,

а относительно. Из этого топа слагалось искусство Ко рака: [он пригоден и в

том случае], если [обвиняемый] непричастен взводимому на него обвинению,

-как, например, если в нанесении побоев обвиняется человек слабый, [его

можно защищать], на том основании, что это неправдоподобно, - и в том

случае, если он причастен, - например, если обвиняется человек сильный,

[есть основание для защиты] на том основании, что это неправдоподобно, ибо

должно было показаться правдоподобным. То же [бывает] и в других случаях:

человек необходимо всегда или причастен, или непричастен обвинению, и то, и

другое кажется правдоподобным, причем первое правдоподобно

[безотносительно], а второе небезотносительно, а так, как мы сказали [выше].

Это и есть то, что называется черное делать белым. Вследствие этого

люди по справедливости порицали профессию Протагора: она представляет собою

ложь и не истинно правдоподобное, а кажущееся таковым, которое [нельзя

найти] ни в одном искусстве, кроме риторики и софистики.

Итак, мы сказали об энтимемах, настоящих и кажущихся. Теперь в связи

[со сказанным] следует сказать об уничтожении энтимем.

 

ГЛАВА XXV

 

Два способа уничтожения (Auoic;) силлогизмов. Можно уничтожить

[силлогизм], или построив противоположный силлогизм, или сделав возражение.

Что касается противоположного силлогизма, то очевидно, что его можно

составлять на основании тех же самых топов, [какие мы указали], ибо

силлогизмы должны составляться из вероятных положений, и многие, кажущиеся

таковыми, положени противоположны одно другому. Возражения, как и в

"Топике", делаются четырьмя способами: [они заимствуются] или из самого

предмета, или из подобного ему, или из противоположного, или из предметов,

уже обсужденных. Я называю [возражением, заимствованным] из самого предмета,

например, такой случай: если по поводу любви составлена энтимема в том

смысле, что любовь прекрасна, то [возможно] двоякое возражение: [возможно]

или сказать вообще, что всякий недостаток [есть нечто] дурное, или

[заметить] в частности, что не было бы выражения, "любовь Кауновская", если

бы не могло быть случаев и дурной любви.

[Возражение заимствуется и из понятия противоположного [данному],

например, в том случае, если составлена энтимема, что хороший человек

благодетельствует всем своим друзьям; [можно возразить], что и дурной

человек не делает зла своим друзьям.

[Возражение заимствуется] от понятия подобного, например, в том случае,

если составлена энтимема, что люди, которым сделали зло, всегда полны

ненависти; на это [можно возразить], что люди, которым сделали добро, не

всегда полны любви.

Постановления знаменитых мужей [служат возражением], например, в том

случае, если бы кто-нибудь сказал энтимему, что пьяным нужно прощать, ибо

они совершают проступки, не ведая, что творят. Возразить [на это можно], что

[в таком случае] Питтак не заслуживает одобрения, ибо в противном случае он

не постановил бы закона о больших наказаниях в тех случаях, когда кто-нибудь

совершит проступок в пьяном виде.

Итак, энтимемы вытекают из четырех источников, а эти четыре источника

суть: правдоподобие, пример, доказательство, признак. Энтимемы, составленные

на основании того, что бывает действительно или по-видимому, по большей

части суть энтимемы, основанные на правдоподобии. Энтимемы, [которые

составляются] с помощью наведения на основании подобия одного или многих

случаев, - когда мы взяв общее положение, затем делаем заключение к частному

случаю, суть [энтимемы, основанные] на примере. Энтимемы, составленные с

помощью понятия необходимого и вечно сущего, [суть энтимемы, опирающиеся] на

доказательство. Энтимемы, [образованные] с помощью признаков, суть энтимемы,

вытекающие из понятия общего и частного - существующего и несуществующего.

Правдоподобие есть нечто такое, что бывает не всегда, но по большей части.

Очевидно, что подобные энтимемы всегда можно уничтожить, противопоставив им

возражение, причем возражение не всегда есть действительное, а [может быть]

и кажущееся, так как возражающий уничтожает энтимему не потому, что она

неправдоподобна, но потому что она не необходима. Поэтому-то употребление

этого паралогизма всегда выгоднее для защищающегося, чем для обвиняющего,

так как обвиняющий доказывает с помощью правдоподобного, а не одно и то же

уничтожить [энтимему], потому что она неправдоподобна или потому, что она не

необходима: то, что бывает по большей части, всегда подает повод к

возражению, ибо в противном случае оно не было бы правдоподобно, а было бы

всегда и имело бы характер необходимости. Раз [энтимема] таким образом

уничтожена, судья думает, что дело неправдоподобно, или что оно подсудно не

ему, употребляя здесь паралогизм, как мы говорили; ибо он должен судить не

только на основании необходимого, но и на основании правдоподобного; это и

значит судить по своему лучшему разумению. Недостаточно, если решено, что

что-нибудь не необходимо, но нужно доказать, что оно неправдоподобно. Это

удается в том случае, если возражение будет более основано на том, что

бывает по большей части. Такой характер оно может иметь в зависимости от

двух условий: времени или самого дела, и всего лучше, если [это бывает

вследствие наличности] обоих [условий] вместе, ибо если [какая-нибудь вещь]

часто бывает таким образом, то она является более правдоподобной.

Признаки и указанные нами энтимемы, основанные на признаках, даже если

они действительно существуют, уничтожаются, как было сказано в начале. А что

никакой признак не представляет почвы для силлогизма, это для нас ясно из

"Аналитики".

Для уничтожении [энтимем], основанных на примере, употребляется то же,

что для энтимем, основанных на правдоподобии: раз у нас есть налицо

что-нибудь несогласное [с примером], [энтимема] уже уничтожена в том смысле,

что [этот пример] не имеет характера необходимости, если даже большей частью

или часто [дело бывает] иначе. Если же большая часть вещей и в большем числе

случаев [происходит] так [то есть как говорит противник], то нужно спорить,

[доказывая], что данный случай не походит [на те случаи] или что он

[произошел] не при одинаковых [с ними] условиях, или что вообще он

чем-нибудь отличается от них.

Что касается доказательств и энтимем, основанных на доказательстве, то

их нельзя уничтожать на том основании, что они не представляют почвы для

силлогизма; и это для нас очевидно из "Аналитики". Остается доказывать, что

утверждаемое не существует на самом деле. Раз очевидно, что [такая вещь]

существует на самом деле, и что она есть доказательство, [энтимема] не может

быть уничтожена, ибо доказательство во всех отношениях становится ясным.

 

ГЛАВА XXVI

 

Преувеличение и умаление. Преувеличение и умаление не представляют

собой элементов энтимемы; я разумею одно и то же под элементом и топом;

элемент и топ есть то, что включает в себе много энтимем. Преувеличение и

умаление сами представляют собой энтимемы для доказательства, что что-нибудь

велико или мало, точно так же, как [для доказательства], что что-нибудь

хорошо или дурно, справедливо или несправедливо или что-нибудь подобное. Все

это представляет собой предметы, которых [касаются] силлогизмы и энтимемы,

так что если каждый из этих предметов не представляет собой топа энтимемы,

то и преувеличение и умаление [также не имеют этого свойства]. И энтимемы,

которые можно уничтожить, не представляют собой какого-нибудь особого вида

энтимемы, ибо очевидно, что уничтожает энтимему человек, доказавший

что-нибудь, или сделавший какое-нибудь возражение, а [его противники],

наоборот, доказывают противное как, например, если [первый] доказал, что

что-нибудь было, второй [старается доказать], что этого не было, или если

[первый доказал], что чего-нибудь не было, второй [доказывает], что

что-нибудь было. Таким образом в этом, пожалуй нет различия, ибо и тот, и

другой пользуются одними и теми же [средствами], [именно], они приводят

энтимемы в доказательство того, что что-нибудь не есть или есть, возражение

же не есть энтимема, но,  как [мы объяснили] в "Топике", оно представляет

собой произнесение какого-нибудь мнения, из которого будет очевидно, что

[противник] не вывел заключения [согласно с правилами силлогизма], или что

он признал какое-нибудь ложное положение [за истинное].

Так как есть три пункта, на которые следует обращать внимание при

составлении речи, мы считаем, что сказали достаточно о примерах, изречениях,

энтимемах и вообще обо всем, что касается мыслительной способности, нам

остается изложить способ произнесения и построения речи.

 

КНИГА III

 

 

ГЛАВА I О стиле

 

Три основных вопроса, касающиеся риторического искусства. - Стиль

(декламация), три качества, обусловливающие его достоинство. - Важное

значение стиля. - Разница между стилем поэтическим и стилем риторическим.

Есть три пункта, которые должны быть обсуждены по отношению к

ораторской речи: во-первых, откуда возникнут способы убеждения, во-вторых, о

стиле, в-третьих, как следует строить части речи. Мы говорили уже о способах

убеждения, и [о том], из скольких [источников они возникают], [а именно],

что они возникают из трех [источников], и о том, каковы эти [источники], и

почему их только такое число (так как все, произносящие судебный приговор,

убеждаются в чем-либо или потому, что сами испытали что-нибудь, или потому,

что понимают ораторов, как людей такого-то нравственного склада, или потому,

что [дело] доказано). Мы сказали также и о том, откуда следует почерпать

энтимемы, так как [источниками для них служат] или частные энтимемы, или

топы. В связи с этим следует сказать о стиле, потому что недостаточно знать,

что следует сказать, но необходимо также сказать это, как должно; это много

способствует тому, чтобы речь произвела нужное впечатление. Прежде всего,

согласно естественному порядку вещей, поставлен был вопрос о том, что по

своей природе является первым, то есть о самих вещах, из которых вытекает

убедительное, во-вторых, о способе расположения их при изложении.  Затем,

в-третьих, [следует] то, что имеет наибольшую силу, хотя еще не было

предметом исследования - вопрос о декламации. В трагедию и рапсодию

[действие] проникло поздно, а сначала поэты сами декламировали свои

трагедии. Очевидно, что и для риторики есть условия, подобные условиям для

поэтики, о чем трактовали некоторые другие, в том числе Главкон Тиосский.

Действие заключается здесь в голосе; [следует знать], как нужно пользоваться

голосом для каждой страсти, например, когда следует [говорить] громким

голосом, когда тихим, когда средним, и как нужно пользоваться интонациями,

например, пронзительной, глухой и средней, и какие ритмы [употреблять] для

каждого данного случая. Здесь есть три пункта, на которые обращается

внимание: сила, гармония и ритм. И на состязаниях одерживают победу

преимущественно эти, [то есть ораторы, отличающиеся в этом]. И как на сцене

актеры значат больше, чем поэты, [так бывает] и в политических состязаниях,

благодаря испорченности государств. Относительно этого еще не создалось

искусства, так как стиль поздно выдвинулся вперед и в самом деле

представляется чем-то грубым.

Так как все дело риторики направлено к возбуждению [того или другого]

мнения, то следует заботиться о стиле, не как о чем-то, заключающем в себе

истину, а как о чем-то необходимом, ибо всего справедливее стремиться только

к тому, чтобы речь не причиняла ни печали, ни радости: справедливо сражаться

оружием фактов, так, чтобы все, находящееся вне области доказательства,

становилось излишним. Однако, как мы сказали, [стиль] оказывается весьма

важным вследствие нравственной испорченности слушателя. При всяком обучении

стиль необходимо имеет некоторое небольшое значение, потому что для

выяснения [чего-либо] есть разница в том, выразишься ли так или этак; но

все-таки [значение это] не так велико, [как обыкновенно думают]: все это

относится к внешности и касается слушателя, поэтому никто не пользуется

этими приемами при обучении геометрии. А раз ими пользуются, они производят

такое же действие, как искусство актера. Некоторые лица пробовали слегка

говорить об этом, например, Фрасимах в своем трактате "О возбуждении

сострадания". Искусство актера дается природой и менее зависит от техники;

что же касается стиля, то он приобретается техникой. Поэтому-то лавры

достаются тем, кто владеет словом, точно так же, как в области

драматического искусства [они приходятся на долю] декламаторов. И сила речи

написанной заключается более в стиле, чем в мыслях.

Поэты первые, как это и естественно, пошли вперед [в этой области]:

слова представляют собой подражание, а из всех наших органов голос наиболее

способен к подражанию; таким-то образом и возникли искусства: рапсодия,

драматическое искусство и другие. Но так как поэты, трактуя об обыденных

предметах, как казалось, приобретали себе славу своим стилем, то сначала

создался поэтический стиль, как например, у Горгия. И теперь еще многие

необразованные люди полагают, что именно такие люди выражаются всего

изящнее. На самом же деле это не так, и стиль в ораторской речи и в поэзии

совершенно различен, как это доказывают факты: ведь даже авторы трагедий,

уже не пользуются теми же оборотами, [какими пользовались прежде], а подобно

тому, как они, перешли от тетраметра к ямбу, на том основании, что последний

более всех остальных метров подобен разговорному языку; точно так же они

отбросили все выражения, которые не подходят к разговорному языку, но

которыми первоначально они украшали свои произведения и которыми еще и

теперь пользуются поэты, пишущие гекзаметрами. Поэтому смешно подражать

людям, которые уже и сами не пользуются этими оборотами.

Отсюда ясно, что мы не обязаны подробно разбирать все, что можно

сказать по поводу стиля, но должны сказать лишь о том, что касается

искусства, о котором мы говорим. Об остальном мы сказали в сочинении о

поэтическом искусстве.

 

ГЛАВА II

 

Достоинство стиля - ясность. - Выражения, способствующие ясности стиля.

- Что годится для речи стихотворной и что для прозаической? - Какие

выражения должно употреблять в речи прозаической? -Употребление синонимов и

омонимов. - Употребление эпитетов и метафор. - Откуда следует заимствовать

метафоры? - Как следует создавать эпитеты?

Рассмотрев это, определим, что достоинство стиля заключается в ясности;

доказательством этого служит то, что, раз речь не ясна, она не достигнет

своей цели. [Стиль не должен быть] и ни слишком низок, ни слишком высок, но

должен подходить [к предмету речи]; и поэтический стиль, конечно, не низок,

но он не подходит к ораторской речи. Из имен и глаголов те отличаются

ясностью, которые вошли во всеобщее употребление. Другие имена, которые мы

перечислили в сочинении, касающемся поэтического искусства, делают речь не

низкой, но изукрашенной, так как отступление [от речи обыденной]

способствует тому, что речь кажется более торжественной: ведь люди так же

относятся к стилю, как к иноземцам и своим согражданам. Поэтому-то следует

придавать языку характер иноземного, ибо люди склонны удивляться тому, что

[приходит] издалека, а то, что возбуждает удивление,  приятно. В стихах

многое производит такое действие и годится там, [то есть в поэзии], потому

что предметы и лица, о которых [там] идет речь, более удалены [от житейской

прозы]. Но в прозаической речи таких средств гораздо меньше, потому что

предмет их менее возвышен; здесь было бы еще неприличнее, если бы раб, или

человек слишком молодой, или кто-нибудь, говорящий о слишком ничтожных

предметах, выражался возвышенным слогом. Но и здесь прилично говорить то

принижая, то возвышая слог,  сообразно [с трактуемым предметом], и это

следует делать незаметно, делая вид, будто говоришь не искусственно, а

естественно, потому что естественное способно убеждать, а искусственное -

напротив. [Люди] недоверчиво относятся к такому [оратору], как будто он

замышляет [что-нибудь против них], точно так же, как к подмешанным винам.

[Стиль оратора должен быть таков], каким был голос Феодора по сравнению с

голосами других актеров: его голос казался голосом того человека, который

говорил, а их голоса звучали совершенно чуждо. Хорошо скрывает [свое

искусство] тот, кто составляет свою речь из выражений, взятых из обыденной

речи, что и делает Еврипид, первый показавший пример ЭТОГО.

Речь составляется из имен и глаголов; есть столько видов имен, сколько

мы рассмотрели в сочинении, касающемся поэтического искусства; из числа их

следует в редких случаях и в немногих местах употреблять необычные

выражения, слова, имеющие двоякий смысл, и слова, вновь составленные; где

[именно следует их употреблять], об этом мы скажем потом, а почему об этом

мы уже сказали, а именно: потому что употребление этих слов делает речь

отличной [от обыденной речи] в большей, чем следует, степени. Слова

общеупотребительные, туземные, метафоры вот единственный материал, полезный

для стил прозаической речи. Доказывается это тем, что все пользуются только

такого рода выражениями: все обходятся с помощью метафор и слов

общеупотребительных и туземных. Но, очевидно, у того, кто сумеет это ловко

сделать, иностранное слово проскользнет в речи незаметно и будет иметь ясный

смысл. В этом и заключается достоинство ораторской речи. Из имен омонимы

полезны для софиста, потому что с помощью их софист прибегает к дурным

уловкам, а синонимы для поэта; я называю общеупотребительными словами и

синонимами, например, такие слова, как тторгишисм (отправляться) и (3a5iЈЈiv

(идти): оба они и общеупотребительные, и однозначащие. О том, что такое

каждый из этих [терминов], сколько есть видов метафоры, а равно и о том, что

последняя имеет очень важное значение и в поэзии, и в прозе, - обо всем этом

было говорено, как мы уже заметили, в сочинении, касающемся пиитики; в

прозаической речи на это следует обращать тем больше внимания, чем меньше

вспомогательных средств, которыми пользуется прозаическая речь, по сравнению

с метрической. Метафора в высокой степени обладает ясностью, приятностью и

прелестью новизны и нельзя заимствовать ее от другого лица. Нужно

употреблять в речи подходящие эпитеты и метафоры, а этого можно достигнуть с

помощью аналогии; в противном случай [метафора и эпитет] покажутся

неподходящими, вследствие того, что противоположность двух понятий наиболее

ясна в том случае, когда эти понятия стоят рядом. Нужно рассудить, что так

же [подходит] для старика, как пурпуровый плащ для юноши, потому что тому и

другому приличествует не одно и то же. И если желаешь представить что-нибудь

в прекрасном свете, следует заимствовать метафору от предмета лучшего в этом

самом роде вещей; если же [хочешь] выставить что-нибудь в дурном свете, то

[следует заимствовать ее] от худших вещей, например, так как [приводимые

понятия] являются противоположностями в одном и том же роде вещей, о

просящем милостыню сказать, что он просто обращается с просьбой, а об

обращающемся с просьбой сказать, что он просит милостыню, на том основании,

что оба [выражения обозначают] просьбу, и значит сделать сказанное нами. Так

и Ификрат называл Каллия нищенствующим жрецом Кивелы, а не факелоносцем. На

это Каллий говорил, что он (Ификрат) - человек непосвященный, ибо в

противном случае он называл бы его не нищенствующим жрецом Кивелы, а

факелоносцем. И та, и другая должность имеет отношение к богине, но одна из

них почетна, а другая нет. Точно так же [лица посторонние] называют

[окружающих Дионисия] Дионисиевыми льстецами, а сами они называют себя

художниками. И то, и другое название -метафора, но первое [исходит от лиц],

придающих этому грязное значение, а другое [от лиц, подразумевающих]

противоположное. Точно так же и грабители называют себя теперь пористами

(сборщиками чрезвычайных податей). С таким же основанием можно сказать про

человека, поступившего несправедливо, что он ошибся, а про человека впавшего

в ошибку, что он поступил несправедливо, и про человека, совершившего кражу,

что он взял, а также, что он ограбил. Выражение, подобное тому, какое

употребляет Тилеф у Еврипида, говоря:

Владычествуя над рукояткой меча и прибыв в Мизию, [такое выражение]

неподходяще, потому что выражение "владычествовать" есть более возвышенное,

чем следует, выражение, и [искусственность] не [достаточно] замаскирована.

Ошибка может заключаться и в самих слогах, когда они не заключают в себе

признаков приятного звука; так, например, Дионисий, прозванный Медным,

называет в своих элегиях поэзию криком Каллиопы, на том основании, что и то,

и другое звуки. Эта метафора нехороша вследствие неясного смысла выражений.

Кроме того, на предметы, не имеющие имени, следует переносить названия не

издалека, а от предметов родственных и однородных, так, чтобы было ясно, что

оба предмета родственны, раз название произнесено, как например, в известной

загадке:

Я видел человека, который с помощью огня приклеивал медь к человеку.

Эта операция не имеет термина, но то и другое означает некоторое

приставление, поэтому ставление банок названо приклеиванием. И вообще из

хорошо составленных загадок можно заимствовать прекрасные метафоры; метафоры

заключают в себе загадку, так что ясно, что [загадки] - хорошо составленные

метафоры. [Следует еще переносить названия] от предметов прекрасных; красота

слова, как говорит Ликимний, заключается в самом звуке или в его значении,

точно так же и безобразие. Есть еще третье [условие], которым опровергается

софистическое правило: неверно утверждение Врисона, будто нет ничего дурного

в том, чтобы одно слово употребить вместо другого, если они значат одно и то

же. Это ошибка, потому что одно слово более употребительно, более подходит,

скорей может представить дело перед глазами, чем другое. Кроме того, и

разные слова представляют предмет не в одном и том же свете, так что и с

этой стороны следует предположить, что одно [слово] прекраснее или

безобразнее другого. Оба слова означают прекрасное или безобразное, но не

[говорят], поскольку оно прекрасно или поскольку безобразно, или [говорят об

этом], но [одно] в большей, [другое] в меньшей степени. Метафоры следует

заимствовать от слов прекрасных по звуку, или по значению, или [заключающих

в себе нечто приятное] для зрения или для какого-либо другого чувства.

Например, есть разница в выражениях "розоперстая заря", это лучше, чем

"пурпуроперстая", и еще хуже "красно-перстая".

То же и в области эпитетов: можно создавать эпитеты на основании

дурного или постыдного, например, [эпитет] "матереубийца", но можно также

создавать их на основании хорошего, например, "мститель за отца". Точно так

же и Симонид, когда победитель на мулах предложил ему незначительную плату,

отказался написать стихотворение под тем предлогом, что он затрудняется

воспевать "полуослов". Когда же ему было предложено достаточное

вознаграждение, он написал:

Привет вам, дочери быстроногих кобылиц, хотя эти мулы были также дочери

ослов. С тою же целью можно прибегать к уменьшительным выражениям:

уменьшительным называется выражение представляющее и зло, и добро меньшим

[чем оно есть на самом деле]; так Аристофан в шутку говорил в своих

"Вавилонянах": кусочек золота, вместо золотая вещь, вместо платье -

платьице, вместо поношение - поношеньице - и нездоровьице. Но здесь следует

быть осторожным и соблюдать меру в том и другом.

 

ГЛАВА III

 

Четыре причины, способствующие холодности стиля: 1) употребление

сложных слов, 2) необычных выражений, 3) ненадлежащее пользование эпитетами,

4) употребление неподходящих метафор.

   Холодность стиля может происходить от четырех причин: во-первых, от

употребления сложных слов, как, например, Ликофрон говорит о "многоликом

небе высоковершинной земли" и об "узкодорожном береге". Или как Горгий

выражался "искусный в выпрашивании милостыни льстец" и говорил об "истинно

или ложно поклявшихся". Или как Алкидамант говорил о "душе, исполненной

гнева", и о "лице, делающемся огнецветным", и как он полагал, что "их

усердие будет целесообразным", и как он считал также "целесообразной"

убедительную речь, и морскую поверхность называл "темноцветной". Все эти

выражения поэтичны, потому что они составлены из двух слов. Вот в чем

заключается одна причина [холодности стиля]. Другая состоит в употреблении

необычных выражений, как, например, Ликофрон называет Ксеркса

"мужем-чудовищем" и Скирон у него "муж-хищник", и как Алкидамант [говорит]

об "игрушках" поэзии и о "природном грехе", и о человеке, "возбужденном

неукротимым порывом своей мысли". Третья причина заключается в употреблении

эпитетов или длинных, или неуместных, или в большом числе; в поэзии,

например, вполне возможно называть молоко белым, в прозе же [подобные

эпитеты] совершенно неуместны; если их слишком много, они обнаруживают

[риторическую искусственность] и доказывают, что, раз нужно ими

пользоваться, это есть уже поэзия, так как употребление их изменяет обычный

характер речи и сообщает стилю оттенок чего-то чуждого. В этом отношении

следует стремиться к умеренности, потому что [неумеренность здесь] есть

большее зло, чем речь простая, [то есть лишенная эпитетов]: в последнем

случае речь не имеет достоинства, а в первом она заключает в себе

недостаток. Вот почему произведения Алкидаманта кажутся холодными: он

употребляет эпитеты, не как приправу, а как кушанье, так у него они часты,

преувеличены и бросаются в глаза, например [он говорит] не "пот", а "влажный

пот", не на "Исфмийские игры", а на "торжественное собрание на Исфмийских

играх", не "законы", а "законы, властители государств", не "быстро", а

"быстрым движением души"; [он говорит] не о "музее", а о "музее природы", о

"мрачной душевной заботе"; [он называет кого-нибудь] не "творцом милости",

но "всенародной милости", [называет оратора] "распределителем удовольствия

для слушателей"; [он говорит], что-нибудь спрятано не "под ветвями", а "под

ветвями леса", что кто-нибудь прикрыл не "тело", а "телесный стыд", называет

страсть "соперницей души"; последнее выражение (aVTi|ji|joq) есть в одно и

то же время и составное слово, и эпитет, так что является принадлежностью

поэзии; точно так же [он называет] крайнюю степень испорченности "выходящей

из всяких границ". Вследствие такого неуместного употребления поэтических

оборотов стиль делается смешным и холодным, а от болтливости неясным, потому

что когда кто-нибудь излагает дело лицу знающему [это дело], то он

уничтожает ясность темнотой изложения. Люди употребляют сложные слова, когда

у данного понятия нет названия или когда легко составить сложное слово,

таково, например, слово "xpovoTpipnV1 - времяпрепровождение, но если [таких

слов] много, то [слог делается] совершенно поэтическим. Употребление двойных

слов всегда более свойственно поэтам, пишущим дифирамбы, так как они

любители громкого, а употребление старинных слов - поэтам эпическим, потому

что [такие слова заключают в себе] нечто торжественное и самоуверенное.

[Употребление же] метафоры [свойственно] ямбическим стихотворениям, которые,

как мы сказали, пишутся теперь. Наконец, четвертая [причина, от которой

может происходить] холодность стиля, заключается в метафорах. Есть метафоры,

которые не следует употреблять, -одни потому, что [они имеют] смешной смысл,

почему и авторы комедий употребляют метафоры; другие потому, что смысл их

слишком торжествен и трагичен; кроме того [метафоры имеют] неясный смысл,

если [они заимствованы] издалека, так, например, Горгий говорит о делах

"бледных" и "кровавых". Или: "ты в этом деле посеял позор и пожал

несчастье". Подобные выражения имеют слишком поэтический вид. Или как

Алкидамант называет философию "укреплением законов" и Одиссею "прекрасным

зеркалом человеческой жизни" и "не внося никаких подобных игрушек в поэзию".

Все подобные выражения неубедительны вследствие вышеуказанных причин. И

слова, обращенные Горгием к ласточке, которая, пролетая сбросила на него

нечистоту, всего приличнее были бы для трагика: "Стыдно, Филомила" - сказал

он. Для птицы, сделавшей это, это не позорно, а для девушки [было бы]

позорно. Упрек, заключающийся в этих словах, хорошо подходил к тому, чем

птица была раньше, но не к тому, что она есть теперь.

 

ГЛАВА IV

 

 Сравнение, его отношение к метафоре. - Употребление сравнений.

Сравнение есть также метафора, так как между тем и другим существует

лишь незначительная разница. Так, когда поэт [говорит] об Ахилле: "Он

ринулся, как лев" - это есть сравнение. Когда же он говорит: "Лев ринулся" -

это есть метафора: так как оба (и Ахилл, и лев) обладают храбростью, то

поэт, пользуясь метафорой, назвал Ахилла львом. Сравнение бывает полезно и в

прозе, но в немногих случаях, так как [вообще оно относится] к области

поэзии. [Сравнения] следует допускать так же, как метафоры, потому что они

-те же метафоры и отличаются от последних только вышеуказанным. Примером

сравнения могут служить слова Андротиона об Идриее, что он похож на

собачонок,  сорвавшихся с цепи: как они бросаются кусать, так опасен и

Идрией, освобожденный от уз. И как Феодамант сравнивал Архидама с Евксеном,

минус знания геометрии, на том основании, что, наоборот, Евксен = Архидаму +

знание геометрии. [Таково] и сравнение, встречающееся в Платоновой

"Республике": что люди, снимающие доспехи с мертвых, похожи на собак,

которые кусают камни не касаясь человека, бросающего их. Таково же и

[сравнение, прилагаемое] к народу, что он подобен капитану корабля сильному,

но несколько глухому, а также к стихам поэтов - что они похожи на лиц

свежих, но не обладающих красотой: последние становятся непохожи [на то, чем

были раньше], когда отцветут, а первые - когда нарушен их размер. [Таково] и

сравнение, которое Перикл делает относительно самосцев, что они похожи на

детей, которые хотя и берут предлагаемый им кусочек, но продолжают плакать.

[Таково же и сравнение] относительно виотийцев, что они похожи на дубы: как

дубы разбиваются один о другой, так и виотийцы сражаются друг с другом.

[Таково же] и [сравнение], делаемое Демосфеном относительно народа, что он

подобен людям, которые страдают морской болезнью на корабле. И как Демократ

сравнивал риторов с кормилицами, которые, сами глотая кусочек, мажут слюной

по губам детей. И как Антисфен сравнивал тонкого Кифисодота с ладаном,

который, испаряясь, доставляет удовольствие. Все эти [выражения] можно

употреблять и как сравнения, и как метафоры, и очевидно, что все удачно

употребленные метафоры будут в то же время и сравнениями, а сравнения,

[наоборот], [будут] метафорами, раз отсутствует слово сравнения ["как"].

Метафору следует всегда заимствовать от сходства и [прилагать] ее к обоим из

двух предметов, принадлежащих к одному и тому же роду, так, например, если

фиал есть щит Вакха (Диониса), то возможно также назвать щит фиалом Арея.

 

ГЛАВА V

 

Пять условий, от которых зависит правильность языка. Удобочитаемость и

удобопонимаемость письменной речи. - Причины, ведущие к неясности речи.

Итак, вот из чего слагается речь. Стиль основывается на умении говорить

правильно по-гречески, а это зависит от пяти условий: от [употребления]

союзов, от того, размещены ли они так, как они по своей природе должны

следовать друг за другом, сначала одни, потом другие, как этого требуют

некоторые [писатели]; так, например, |Jsv и еуш |Jsv требуют за собой

[первое] Ы, [второе] 6 Ы. И следует ставить их один за другим, пока еще [о

требуемом соотношении] помнишь, не размещая их на слишком большом

расстоянии, и не употреблять один союз раньше другого необходимого, потому

что [подобное употребление союзов] лишь в редких случаях бывает пригодно. "Я

же, когда он мне сказал, так как Клеон пришел ко мне с просьбами и

требованиями, отправился, захватив их с собой". В этих словах вставлено

много союзов раньше союза, который должен был следовать, и так как много

слов помещено раньше "отправился", [фраза стала] неясной. Итак, первое

условие заключается в правильном употреблении союзов. Второе [заключается] в

употреблении именно собственных слов, а не описательных выражений.

В-третьих, не [следует употреблять] двусмысленных выражений - кроме тех

случаев, когда это делается умышленно, как, например, поступают люди,

которым нечего сказать, но которые, [тем не менее], делают вид, что говорят

нечто. В таком случае люди выражают это в поэтической форме, как, например,

Эмпедокл. Такие иносказательные выражения своей пространностью морочат

слушателей, которые в этом случае испытывают то же, что испытывает народ

перед прорицателями: когда они выражаются двусмысленно, народ вполне

соглашается с ними:

Крез, перейдя Алис, разрушит великое царство.

Прорицатели выражаются о деле общими фразами именно потому, что здесь

менее всего возможна ошибка. Как в игре в "чет и нечет" скорее можно

выиграть, говоря просто, "чет" или "нечет", чем точно обозначая число, так и

[скорее можно предсказать что-нибудь, говоря], что это будет, чем точно

обозначая время; поэтому-то оракулы не обозначают времени [исполнения своих

предсказаний]. Все эти случаи похожи один на другой, и их следует избегать,

если нет в виду подобной цели. В-четвертых, следует правильно употреблять

роды имен, как их разделял Протагор - на мужские, женские и средние,

например, "придя и переговорив, (еЛиоиоа кем бюЛгхиетоа) она ушла". В-пятых,

[следует] соблюдать последовательность в числе, идет ли речь о многих или о

немногих или об одном, [например], "они, придя, (sAuovTsq), начали наносить

мне удары".

Вообще написанное должно быть удобочитаемо и удобопонимаемо, а это -

одно и то же. Этими свойствами не обладает речь со многими союзами, а также

речь, в  которой трудно расставить знаки препинания, как, например, в

творениях Ираклита. Расставить знаки в творениях Ираклита - [большой] труд,

потому что неясно, к чему что относится, к последующему или к предыдущему,

как, например, в начале своей книги он говорит: "Относительно разума

требуемого всегда люди являются непонятливыми". Здесь неясно, к чему нужно

присоединить знаком [запятой] слово "всегда".

Ошибка является еще и в том случае, если для двух различных понятий

употребляется выражение, неподходящее [к ним обоим], например, для звука и

цвета; выражение "увидев" не подходит [к обоим этим понятиям], а выражение

"заметив" подходит. Кроме того, неясность получается еще и в том случае,

если, намереваясь многое вставить, не поместишь в начале того, [что

следует], например, [если скажешь]: "я намеревался, переговорив с ним о

том-то и о том-то и таким-то образом, отправиться в путь", а не так: "я

намеревался, поговорив, отправиться в путь", а потом "и случилось то-то и

то-то и таким-то образом".

 

ГЛАВА VI

 

Что способствует пространности и сжатости стиля?

Пространности стиля способствует употребление определения понятия

вместо имени, [обозначающего понятие], например, - если сказать не "круг", а

"плоская поверхность, все конечные точки которой равно отстоят от центра".

Сжатости же [стиля способствует] противоположное, то есть

[употребление] имени вместо определения понятия. [Можно для пространности

поступать следующим образом], если [в том, о чем идет речь] есть что-нибудь

позорное или неприличное; если есть что-нибудь позорное в понятии, - можно

употреблять имя, если же в имени, то понятие. [Можно] также пояснять мысль с

помощью метафор и эпитетов, остерегаясь при этом того, что носит на себе

поэтический характер, - а также представлять во множественном числе то, что

существует в единственном числе, как это делают поэты: хотя существует одна

гавань, они все-таки говорят:

В Ахейские гавани, а также:

Эти многораскрывающиеся складки письма.

[Можно для пространности] не соединять [два слова вместе], но к каждому

из них присоединять [отдельное определение], [например] от жены от моей,

или, для сжатости, напротив: от моей жены. [Выражаясь пространно], следует

также употреблять союзы, а если [выражаться] сжато, то не следует их

употреблять, но не [следует] также при этом делать речь бессвязной,

например, можно сказать "отправившись и переговорив", а также:

"отправившись, переговорил". Полезна также манера Антимаха, - [при описании

предмета] говорить о тех качествах, [которых у данного предмета] нет, как он

это делает, воспевая гору Тевмессу:

Есть небольшой холм, обвеваемый ветрами.

Таким путем можно распространить [описание] до бесконечности. И можно

говорить как о хороших, так и о дурных качествах, которыми данный предмет не

обладает - смотря по тому, что требуется. Отсюда и поэты заимствуют свои

выражения: "бесструнная и безлирная мелодия". Они производят эти выражения

от отсутствия качеств; этот способ очень пригоден в метафорах, основанных на

сходстве, например, если сказать, что труба есть безлирная мелодия.

 

ГЛАВА VII

 

Какими свойствами должен обладать стиль? Как этого достигнуть?

Стиль будет обладать надлежащими качествами, если он полон чувства,

если он отражает характер и если он соответствует истинному положению вещей.

Последнее бывает в том случае, когда о важных вещах не говорится слегка и о

пустяках не говорится торжественно, и когда к простому имени (слову) не

присоединяется украшение; в противном случае стиль кажется шутовским; так,

например, поступает Клеофонт: он употребляет некоторые обороты подобные

тому, как если бы он сказал: "достопочтенная смоковница". [Стиль] полон

чувства, если он представляется языком человека гневающегося, раз дело идет

об оскорблении, и языком человека негодующего и сдерживающегося, когда дело

касается вещей безбожных и позорных. Когда дело касается вещей похвальных, о

них [следует] говорить с восхищением, а когда вещей, возбуждающих

сострадание, то со смирением; подобно этому и в других случаях. Стиль,

соответствующий данному случаю, придает делу вид вероятного: здесь человек

ошибочно заключает, что [оратор] говорит искренно, на том основании, что при

подобных обстоятельствах он (человек) испытывает то же самое, так что он

принимает, что положение дел таково, каким его представляет оратор, даже

если это на самом деле и не так. Слушатель всегда сочувствует оратору,

говорящему с чувством, если даже он не говорит ничего [основательного]; вот

таким то способом многие ораторы, с помощью только шума, производят сильное

впечатление на слушателей.

Выражение мыслей с помощью знаков отражает характер [говорящего],

потому что для каждого положения и душевного качества есть свой

соответствующий язык; положение я различаю по возрасту, например, мальчик,

муж или старик, - [по полу], например, женщина или мужчина, [по

национальности], например, лаконец или фессалиец. Душевными качествами [я

называю] то, сообразно чему человек в жизни бывает таким, а не иным, потому

что образ жизни бывает именно таким, а не иным в зависимости не от каждого

душевного качества; и если оратор употребляет выражения, соответствующие

душевному качеству, он обнаруживает свой нравственный облик, потому что

человек неотесанный и человек образованный сказали бы не одно и то же и не в

одних и тех же выражениях. До некоторой степени на слушателей действует тот

прием, которым так часто пользуются составители речей: кто этого не знает?

Это всем известно. Слушатель в этом случае соглашается под влиянием стыда,

чтобы быть причастным тому, чему причастны все остальные люди.

Все эти виды [оборотов] одинаково могут быть употреблены кстати или

некстати. При всяком несоблюдении меры лекарством [должно служить] известное

[правило], что человек должен сам себя поправлять, потому что раз оратор

отдает себе отчет в том, что делает, его слова кажутся истиной. Кроме того,

не [следует] одновременно пускать в ход все сходные между собой средства,

потому что таким образом у слушателя является недоверие. Я разумею здесь

такой, например, [случай]: если слова [оратора] жестки, не [должно] говорить

их жестким голосом, [делать] жесткое выражение лица и [пускать в ход все]

другие сходные средства; при несоблюдении этого правила всякий [риторический

прием] обнаруживает то, что он есть. Если же [оратор пускает в ход] одно

средство, не [употребляя] другого, то незаметно он достигает того же самого

результата; если он жестким тоном говорит приятные вещи и приятным тоном

жесткие вещи, он лишается доверия [слушателей]. Ложные слова, обилие

эпитетов и слова малоупотребительные всего пригоднее для оратора, говорящего

под влиянием гнева; простительно назвать несчастье "необозримым, как небо",

или "чудовищным". [Простительно это] также в том случае, когда оратор уже

завладел своими слушателями и воодушевил их похвалами или порицаниями,

гневом или дружбой, как это, например, делает Исократ в конце своего

панегирика, [говоря].

 

ГЛАВА VIII

 

Стиль не должен быть ни метрическим, ни лишенным ритма.

Что касается формы стиля, то он не должен быть ни метрическим, ни

лишенным ритма. В первом случае [речь] не имеет убедительности, так как

кажется выдуманной, и, вместе с тем, отвлекает внимание [слушателей],

заставляя следить за возвращением сходных [повышений и понижений],

совершенно так же, как дети, предупреждая вопрос глашатаев: кого избирает

своим покровителем отпускаемый на волю, [кричат]: Клеона. Стиль, лишенный

ритма, имеет незаконченный вид, и следует придать ему вид законченности, но

не с помощью метра,   потому что все незаконченное неприятно и

невразумительно. Все измеряется числом, а по отношению к форме стиля числом

служит ритм, метры же его подразделения; поэтому-то речь должна обладать

ритмом, но не метром, так как [в последнем случае] получатся стихи. Ритм не

должен быть строго определенным, что получится в том случае, если он будет

простираться лишь до известного предела. Из ритмов героический ритм

отличается торжественным характером и не обладает гармонией, которая присуща

разговорной речи. Ямб есть именно форма речи большинства людей. Вот почему

из всех размеров люди всего чаще произносят в разговоре ямбические стихи. А

речь оратора обладать некоторой торжественностью и возвышаться [над

обыкновенной речью]. Трохей более подходит к комическим танцам, что

доказывают тетраметры, потому что тетраметры -ритм скачков. Затем остается

пэан, которым пользовались, начиная с Фрасимаха, но не умели объяснить, что

это такое. Пэан - третий [ритм]; он примыкает к вышеупомянутым, потому что

представляет отношение трех к двум, а из преждеупомянутых [ритмов] один

[представляет] отношение одного к одному, а другие двух к одному; к этим

ритмам примыкает ритм полуторный, а это и есть пэан; остальные [ритмы]

следует оставить в стороне, как по вышеизложенным причинам, так и потому,

что они метричны, пэан же следует иметь в виду, так как из числа всех

упомянутых нами ритмов он один не образует стиха, так что им можно

пользоваться наиболее незаметным образом. Теперь употребляют только один вид

пэана, как в начале, так и в конце, а между тем следует различать конец от

начала. Есть два вида пэана, противоположные один другому; один из них годен

для начала (так его и употребляют); это именно тот, у которого в начале

долгий слог, а затем три коротких, [например]

Другой [вид пэана] напротив, тот, в котором три первые слога короткие,

а последний долгий, [например]:

Этот вид пэана помещается в конце, так как короткий слог, по своей

неполноте делает [окончание как бы] увечным. Следует кончать долгим слогом,

и конец должен быть ясен не благодаря писцу или какому-нибудь знаку, а из

самого ритма.

Итак, мы сказали, что стиль должен обладать хорошим ритмом, а не быть

лишенным ритма, [сказали также], какие ритмы и при каких условиях делают

стиль ритмичным.

 

ГЛАВА IX

 

Стиль связный и стиль периодический. - Период простой и период сложный.

- Два вида сложного периода. - Противоположение, приравнение и уподобление.

Стиль необходимо должен быть или беспрерывным (Јipo|jЈvr|) и

соединенным при помощи союзов, каковы прелюдии (avapoAai) в дифирамбах, или

же периодическим и подобным антистрофам древних поэтов. Стиль беспрерывный -

древний стиль: "Нижеследующее есть изложение истории Геродота Фурийского".

Прежде этот стиль употребляли все, а теперь его употребляют немногие. Я

называю беспрерывным такой стиль, который сам по себе не имеет конца, если

не оканчивается предмет, о котором идет речь; он неприятен по своей

незаконченности, потому что всякому хочется видеть конец, по этой-то причине

[состязающиеся в беге] задыхаются и обессиливают на поворотах, между тем как

раньше они не чувствовали утомления, видя перед собой предел [бега]. Вот в

чем заключается беспрерывный стиль; стилем же периодическим называется

стиль, составленный из периодов. Я называю периодом фразу, котора сама по

себе имеет начало и конец, и размеры которой легко обозреть. Такой стиль

приятен и понятен; он приятен, потому что представляет собой

противоположность речи незаконченной, и слушателю всегда кажется, что он

что-то схватывает, и что что-то для него закончилось; а ничего не

предчувствовать и ни к чему не приходить - неприятно. Понятна такая речь

потому, что она легко запоминается, а это происходит от того, что

периодическая речь имеет число, [то есть, имеет], число же всего легче

запоминается. Поэтому то все запоминают стихи лучше, чем прозу, так как у

стихов есть число, которым они измеряются. Период должен заканчиваться

вместе с мыслью, а не разрубаться, как стихи Софокла:

ибо при таком разделении можно понять сказанное в смысле,

противоположном [тому, какой ему хотели придать], как, например, в

приведенном случае [можно подумать], что Калидон - страна Пелопоннесса.

Период может состоять из нескольких членов или быть простым. Период,

состоящий из нескольких членов (кюЛа), имеет вид законченной фразы, может

быть разделен на части и произнесен с одного дыхания весь, а не раздельно,

как вышеприведенный период. KcoAov - член периода, одна из частей его.

Простым я называю период одночленный. Ни члены периода, ни сами периоды не

должны быть ни укороченными, ни длинными, потому что краткая фраза часто

заставляет слушателей спотыкаться: в самом деле, когда слушатель, еще

стремясь вперед к тому пределу, о котором представление есть в нем самом,

отбрасывается назад, вследствие прекращения речи, он как бы спотыкается,

встретив препятствие. А длинные периоды заставляют слушателей отставать,

подобно тому, как бывает с людьми, которые, [гуляя], заходят за назначенные

пределы: они, таким образом, оставляют позади себя тех, кто с ними вместе

гуляет. Подобным же образом и периоды, если они длинны, превращаются в

[целую] речь и делаются подобными прелюдии, так что происходит то, по поводу

чего Демокрит Хиосский посмеялся над Меланиппидом, написавшим вместо

антистроф прелюдии:

Муж, творяшцй зло другому, творит зло самому себе,

И длинная прелюдия - величайшее зло для того, кто ее написал.

То же самое можно сказать и о тех, кто составляет длинные периоды. Но

слишком короткие периоды

- не периоды, они влекут слушателя вперед [слишком] стремительно.

Период, состоящий из нескольких членов, бывает или разделительный, или

противоположительныи. Пример разделительного периода: "я часто удивлялся

тем, кто установил торжественные собрания  и учредил гимнастические

состязания".

Противоположительныи период - такой, в котором в каждом из двух членов

одна противоположность стоит рядом с другой, или один и тот же член

присоединяется к двум противоположностям, например: "они оказали услугу и

тем, и другим, и тем, кто остался, и тем, кто последовал [за ними]; вторым

они предоставили во владение больше земли, чем они имели дома, первым

оставили достаточно земли дома". Противоположности здесь: оставаться,

последовать, достаточно, больше. Точно так же [и в другой фразе]: "и для

тех, кто нуждается в деньгах, и для тех, кто желает ими пользоваться" -

пользование противополагается приобретению.

И еще: "часто случается, что при таких обстоятельствах и разумные люди

терпят неудачу, и неразумные имеют успех". [Или]: "тотчас они получили

награду за победу, а немного спустя они приобрели владычество на море". -

[Он заставил свои войска] "плыть по материку и идти пешком по морю,

перекинув мост через Геллеспонт и подкопав гору Афон". - "Силою закона

лишать права гражданства тех, кто по рождению гражданин". - "Одни из них

ужасно погибли, другие позорно спаслись". - "В частной жизни пользоваться

услугами рабов-варваров, в политике - спокойно смотреть на рабство многих

союзников". - "Или обладать при жизни, или оставить после смерти". - И вот

еще что сказал кто-то в судилище относительно Пифолая и Ликофрона: "Пока они

были дома, они продавали вас, а когда пришли сюда, сами продали себя". - Все

приведенные примеры производят указанное впечатление. Такой способ изложения

приятен, потому что противоположности чрезвычайно доступны пониманию, а если

они стоят рядом, они [еще] понятнее, а также потому, что [этот способ

изложения] походит на силлогизм, так как изобличение есть соединение

противоположностей.

Вот что такое противоположение (aVTiusoiq). Приравниванием (ттарктшок;)

называется такой случай, когда оба члена периода равны, уподоблением

(Trapo|joiwoic;) - когда крайние слоги обоих членов сходны; [сходство]

необходимо должно быть или в начале, или в конце; в начале бывают сходны

имена, а в конце -последние слоги, или [разные] падежи одного и того же

имени, или одно и то же имя. Вот примеры сходства в начале: aypov ydp sAapev

apyov ттар1 шлои (он получил от него бесплодное поле), бшрпто[ т1 stixAovto

ттараррпто! т1 stixsooiv (их можно было умилостивить подарками, уговорить

словами). А вот примеры сходства в конце: (bqunoav outov Trai5iov tetokevcm,

aAA1 шлои aiTiov yeyovevai (они [не] думали, что он родил ребенка, а что он

был причиной этого), sv TrAefqTaiq 5s (ppovnoi ка( sv sAaxioTaiq sAttioiv (b

бесчисленных заботах и в ничтожнейших надеждах). [Случай, когда в конце

стоят] падежи одного и того же имени: a^ioq 5s OTaufjvcu ХаАкоид, оик a^ioq

c6v хаАкоа (он достоин медной статуи, не стоя медной монеты). [Случай, когда

в конце повторяется] одно и то же слово: об 5' outov кем ЈoVTa sAsysc;

какюс; ка[ vuv урафЈ|д какюд (ты и при жизни его говорил о нем дурно, и

теперь пишешь дурно). [Случай, где сходство заключается] в одном слоге: т(

av sTraueq 5Јivov, z{ av5p' elbeq apyov? (Какого рода неудовольствие ощутил

бы ты, если бы увидел человека без дела?). Но может случиться, что одна и та

же [фраза] заключает в себе все вместе и противоположение, и равенство

членов, и сходство окончания. [Различные] начала периодов перечислены в

сочинениях Феодекта. Но бывают и ложные противоположения, какие, например,

употреблял Эпихарм: "То я был в их стране, то я был у них".

 

ГЛАВА X

 

Откуда берутся изящные и удачные выражения? - Какой род метафор

наиболее заслуживает внимания?

Разобрав этот вопрос, следует сказать о том, откуда происходят изящные

и удачные выражения. Изобрести их - дело человека даровитого или

приобретшего навык, а показать, [в чем их особенности], есть дело этой

науки. Итак, поговорим о них и перечислим их. Начнем вот с чего:

естественно, что всякому приятно легко научиться [чему-нибудь], а всякое

слово имеет некоторый определенный смысл, поэтому всего приятнее для нас те

слова, которые дают нам какое-нибудь знание. Слова необычные нам непонятны,

а слова общеупотребительные - мы понимаем. Наиболее достигает этой цели

метафора, например, если поэт называет старость стеблем, остающимся после

жатвы, то он научает и сообщает сведения с помощью родового понятия, ибо и

то, и другое - нечто отцветшее. То же самое действие производят уподобления,

употребляемые поэтами, и потому они кажутся изящными, если только они хорошо

выбраны. Уподобление, как было сказано раньше есть та же метафора, но

отличающаяся присоединением [слова сравнения]; она меньше нравится, так как

она длиннее, она не утверждает, что "это - то", и наш ум этого не требует.

Итак, тот стиль и те энтимемы по необходимости будут изящны, которые

сразу сообщают нам знания; поэтому-то поверхностные энтимемы не в чести; (мы

называем поверхностными те энтимемы, которые для всякого очевидны и в

которых ничего не нужно исследовать); не [в чести] также энтимемы, которые,

когда их произнесут, представляются непонятными. Но [наибольшим почетом

пользуются те энтимемы], произнесение которых сопровождается появлением

некоторого познания, даже если этого познания раньше не было, или те, по

поводу которых разум немного остается позади; потому что в этих последних

случаях как бы приобретается некоторое познание, а в первых [двух] нет.

Подобные энтимемы пользуются почетом ради смысла того, что в них говорится:

что же касается внешней формы речи, то [наибольшее значение придается

энтимемам], в которых употребляются противоположения, например, "считая их

всеобщий мир войной, объявленной нашим собственным интересам"; здесь война

противополагается миру. [Энтимема может производить впечатление] и

отдельными словами, если в ней заключается метафора, и притом метафора ни

слишком далекая, потому что смысл такой трудно понять, ни слишком

поверхностная, потому что такая не производит никакого впечатления. [Имеет]

также [значение та энтимема], которая изображает вещь перед нашими глазами,

ибо нужно больше обращать внимание на то, что есть, чем на то, что будет.

Итак, нужно стремиться к этим трем вещам: 1) метафоре, 2)

противоположению, 3) наглядности.

Из четырех родов метафор наиболее заслуживают внимания метафоры,

основанные на аналогии; так, например, Перикл говорил, что юношество,

погибшее на войне, точно так же исчезло из государства, как если бы

кто-нибудь из года уничтожил весну. И Лептин по поводу лакедемонян

[говорил], что он не допустит, чтобы Эллада стала крива на один глаз. И

когда Харит торопился сдать отчет по Олинфской войне, Кифисодот сердился,

говоря, что он старается

сдать отчет в то время, когда народ "кипит в котле". Так и некогда

[оратор], приглашая афинян, запасшись провиантом, идти в Еввию, говорил, что

постановление Мильтиада должно "выступить в поход". И Ификрат выражал

неудовольствие по поводу договора, заключенного афинянами с Эпидавром и всей

прибрежной страной, говоря, что они сами отняли у себя провиант на время

войны. И Пифолай называл паралу "палицею народа" и Сист - "решетом Пирея". И

Перикл требовал уничтожения Эгины, "этого гноя на глазах Пирея". И Мирокл,

назвав одно из уважаемых лиц, сказал, что сам он нисколько не хуже этого

лица, потому что оно поступает худо в размере процентов, равняющихся трети

[ста], а он в размере процентов равных десятой части. [Такой же смысл имеет]

и ямб Анаксандрида о дочерях, которые опаздывали с замужеством:

Девушки у меня просрочили время вступления в брак.

И слова Полиевкта о некоем Спевсиппе, пораженном апоплексией, что он

[ни одной минуты] не может провести спокойно, хотя судьба связала его

болезнью с пятью отверстиями. И Кифисодот называл трииры "пестрыми

мельницами", а Диоген - харчевни "аттическими фидитиями" (спартанские общие

трапезы); и Эсион [говорил], что они "вылили государство в Сицилию". Это

выражение метафорическое и наглядное. И [выражение] "так что [вся] Греция

испустила крик" есть некоторым образом метафора и наглядно. И как Кифисодот

советовал [афинянам] остерегаться, как бы не делать много скопищ, народных

собраний. И Исократ [говорил то же] о сбегавшихся на торжественные

празднества. И как [сказано] в эпитафии: "достойно было бы, чтобы над

могилой [воинов], павших при Саламине Греция остригла себе волосы, как

похоронившая свою свободу вмести с их доблестью". Если бы он сказал, что

[грекам] стоит пролить слезы, так как их доблесть погребена - [это было бы]

метафора и [наглядно], но [приведенные слова] заключают в себе некоторое

противоположение свободы доблести, и как Ификрат сказал: "Путь моих речей

пролегает посреди Харитовых деяний". Здесь [употреблена] метафора по

аналогии, и выражение "посреди" делает [фразу] наглядной. И выражение

"призывать опасности на помощь против опасностей" есть метафора, делающая

фразу наглядной. И Ликолеонт, защищая Хаврия, [сказал]: "Как, вы не уступите

мольбам медной статуи, воздвигнутой в честь его?" Это была метафора для

данной минуты, но не навсегда; хотя она наглядна: "Когда он (Хаврий)

находится в опасности, за него просит его статуя", неодушевленное [как бы

становится] одушевленным, этот памятник деяний государства. Таково и

[выражение]: "они всеми силами стараются о том, чтобы быть малодушными",

потому что стараться значит увеличивать что-нибудь. [Таково же и выражение]:

"Бог зажег в душе разум, как светоч", потому что оба слова, [то есть "зажег

и светоч", наглядно] изображают нечто. [То же самое]: "мы не прекращаем

войны, а откладываем их"; и то, и другое, и отсрочка, и подобный мир

относятся к будущему. [Сюда же относится выражение], что мирный договор -

трофей гораздо более прекрасный, чем [трофеи], полученные на войне, потому

что последние [получаются] за неважные вещи или за одно какое-нибудь

случайное стечение обстоятельств, а первые - за всю войну; и то, и другое -

признаки победы. [Сюда же относится и выражение], что для государств большим

наказанием служит осуждение людей, потому что наказание есть справедливо

[нам причиняемый] ущерб.

 

ГЛАВА XI

 

Еще об изящных выражениях: что такое наглядность? Отношение наглядности

к метафоре. - Откуда следует заимствовать метафоры? - "Обманывание"

слушателя: апофтегмы, загадки, парадоксы, шутки, основанные на перестановке

букв и на созвучии, омонимы. -Сравнение, отношение его к метафоре. -

Пословицы и гиперболы и их отношение к метафоре.

Итак, мы сказали, что изящество получается из метафоры по аналогии и из

оборотов, изображающих вещь наглядно; теперь следует сказать о том, что мы

называем "наглядным" и результатом чего является наглядность. Я говорю, что

те выражения представляют вещь наглядно, которые изображают ее в действии,

например, выражение, что нравственно хороший человек четырехуголен, есть

метафора, потому что оба эти понятия совершенны, но они не обозначают

действия. А [выражение] "он находится в цвете сил" означает проявление

деятельности, а также: "тебя, как животное, свободно пасущееся [в священном

округе]". Точно так же:

Тогда греки, воспрянув своими быстрыми ногами.

Выражение "воспрянув" означает действие и есть метафора, потому что оно

заключает в себе понятие быстроты. И как Гомер часто пользовался [этим

оборотом], с помощью метафоры представляя неодушевленное одушевленным. Во

всех этих случаях от употребления выражений, означающих действие, фразы

выигрывают, как, например, в следующих случаях:

Вниз по горе на равнину катился обманчивый камень.

И:

...и отпрянула быстро пернатая злая (стрела) и прянула стрелка

Остроконечная, жадная в сонмы влететь сопротивных

и: (копья)

В землю вонзяся стояли, насытиться алчные телом.

И:

...сквозь перси пробилося бурное жало, Рея вперед.

Во всех этих случаях предметы, будучи изображены одушевленными, кажутся

действующими, так как понятия "обманывать", "реять" и т. п. означают

проявление деятельности. [Поэт] применил их с помощью метафоры по аналогии,

потому что как камень  относится к Сизифу, так поступающий бесстыдно

относится к тому, по отношению к кому он поступает бесстыдно. [Поэт]

пользуется удачными образами, говоря о предметах неодушевленных: (буря)

...воздымает

Горы клокочущих волн по неумолчно шумящей пучине, Грозно нависнувших,

пенных, одни, а за ними другие.

[Здесь поэт] изображает все движущимся и живущим, а действие есть

движение.

Метафоры нужно заимствовать, как мы это сказали и раньше, из области

предметов сродных, но не явно сходных, подобно тому, как и в философии

считается свойством меткого [ума] видеть сходство и в вещах, далеко

отстоящих одни от других, как, например, Архит говорил, что судья и

жертвенник - одно и то же, потому что к тому и другому прибегает все, что

терпит несправедливость. Или если бы кто-либо сказал, что якорь и кремафра -

одно и то же: и то, и другое нечто сходное, но отличается [одно от другого]

положением: одно наверху, другое внизу. И [выражение] "государства

нивелировались" [отмечает] сходство в [предметах] далеко отстоящих один от

другого, именно, равенство в могуществе и в поверхности.

Большая часть изящных оборотов получается с помощью метафор и

посредством обманывания [слушателя]: для него становится яснее, что он узнал

что-нибудь [новое], раз это последнее противоположно тому, [что он думал]; и

разум тогда как бы говорит ему: "Как это верно! А я ошибался". И изящество

апофтегм является следствием именно того, что они значат не то, что в них

говорится, как, например, изречение Стисихора, что кузнечики для самих себя

будут петь на земле. По той же самой причине приятны хорошо составленные

загадки: [они сообщают некоторое] знание и в них употребляется метафора.

[Сюда же относится то], что Феодор называет "говорить новое (Kcuvd)"; это

бывает в том случае, когда [мысль] парадоксальна и когда она, как говорит

Феодор, не согласуется с ранее установившимся мнением, подобно тому, как в

шутках употребляются измененные слова; то же действие могут производить и

шутки, основанные на перестановке букв в словах, потому что [и тут

слушатель] впадает в заблуждение. [То же самое бывает] и в стихах, потому

что они заканчиваются не так, как предполагал слушатель, например:

Он шел, имея на ногах отмороженные места.

Слушатель полагал, что будет сказано сандалии [а не отмороженные

места]. Такие обороты должны становиться понятными немедленно после того,

как они произнесены. А когда [в словах] изменяются буквы, то говорящий

говорит не то, что говорит, а то, что значит получившееся искажение слова,

таковы, например, слова Феодора к кифареду Никону: "фракиянка [произвела]

тебя [на свет]". Феодор делает вид, что говорит: это тебя тревожит, и

обманывает [слушателя], потому что на самом деле он говорит нечто иное.

Поэтому [эта фраза] доставляет удовольствие тому, кто ее понял, а для того,

кто не знает, что Никон - фракиец, [фраза] не покажется изящной. Или еще

фраза: "ты хочешь его погубить" - или: "ты хочешь, чтобы он стал на сторону

персов". И в том, и в другом смысле фраза должна быть сказана надлежащим

образом. То же самое [можно сказать] и об изящных фразах, например, если

говорится: "главенство на море для афинян не было началом бедствий, потому

что они извлекли из него пользу". Или, как [говорил] Исократ, что главенство

послужило для государства началом бедствий. В обоих случаях произнесено то,

произнесения чего трудно было бы ожидать, и признано верным. Сказать,  что

"начало есть начало" - не есть большая мудрость, но [это слово]

употребляется не таким же образом, а иначе, и архл повторяется не в том же

самом смысле, а в другом. Во всех этих случаях выходит хорошо, если слово

надлежащим образом употреблено для омонимии или метафоры, например: "Анасхет

невыносим", здесь употреблена омонимия, и [употреблена] надлежащим образом,

если [Анасхет действительно] человек неприятный. Или:

Ты не можешь быть для нас более чужим, чем следует чужестранцу, или: не

более, чем ты должен быть, чужестранец; это - одно и то же. И "чужестранец

не должен всегда оставаться чужим"; и здесь у слова различный смысл. То же

самое можно сказать и о хвалебных словах Анаксандрида:

Прекрасно умереть, прежде чем сделаешь что-нибудь достойное смерти.

Сказать это - то же самое, что сказать: "стоит умереть, не стоя

смерти", или "стоит умереть, не будучи достойным смерти", или "не делая

чего-нибудь достойного смерти". В этих фразах один и тот же способ

выражения, причем чем фраза короче и чем сильнее в ней противоположение, тем

она удачнее; причина этого та, что от противоположения сообщаемое сведение

становится полнее, а при краткости оно получается быстрее. При этом всегда

должно быть лицо, к которому фраза относится, и фраза должна быть правильно

сказана, если то, что говорится, правда и не нечто пошлое, потому что эти

качества могут не совпадать. Так, например, "следует умирать, ни в чем не

погрешив"; [смысл здесь верен], но выражение не изящно. Еще: "достойный

должен жениться на достойной"; это не изящно. Но если [фраза] обладает

обоими качествами, например, "достойно умереть не достойному смерти", [то

она изящна]. Чем больше [фраза отвечает вышеуказанным требованиям], тем она

изящнее, например, если имена употреблены, как метафоры, и если [в фразе]

есть подобного рода метафоры, и противоположение, и приравнение, и действие.

И сравнения, как мы сказали это выше суть некоторым образом метафоры,

всегда нравящиеся. Они всегда составляются из двух понятий, как метафора по

аналогии, например, мы говорим, что щит - фиал Арея, а лук - бесструнная

лира. [Говоря] таким образом, употребляют [метафору] не простую, а назвать

лук лирой и щит фиалом [значит употребить метафору] простую. Таким то

образом делаются сравнения, например, игрока на флейте с обезьяной и

человека близорукого с потухающим светильником, потому что и тот, и другой

мигают. Сравнение удачно, когда в нем есть метафора, так, например, можно

сравнить щит с фиалом Арея, развалины с лохмотьями дома; сюда же [относится]

и сравнение: "Никират - это Филоктет, укушенный Пратием", которое употребил

Фрасимах, увидя, что Никират, побежденный Пратием в декламации, отпустил

себе волосы и неопрятен. На этом, то есть, когда [сравнение] неудачно, поэты

всего чаще проваливаются, и за это же, то есть, когда [сравнение] удачно, их

всего больше прославляют. Я разумею те случаи, когда поэт, например,

говорит:

Его голени искривлены, как сельдерей, Или:

Как Филаммон сражаясь со своим мешком.

Все подобные выражения представляют собой сравнения. А что сравнения -

не что иное, как метафоры, об этом мы говорили много раз.

И пословицы - метафоры от одного рода вещей к другому, например, если

кто-нибудь сам введет к себе кого-нибудь, рассчитывая от него

попользоваться, и потом терпит от него вред, то говорят: "это как карпафский

житель и заяц", ибо оба одинаково потерпели.

Таким образом, мы, можно сказать, выяснили, из чего образуются изящные

обороты речи и почему.

И удачные гиперболы - метафоры, например, о избитом лице можно сказать:

его можно принять за корзину тутовых ягод, так под глазами сине. Но это в

значительной мере преувеличено. Выражения с "подобно тому как" и "так-то и

так-то" - гиперболы, отличающиеся только формой.

Как Филаммон сражаясь со своим мешком.

[Это сравнение становится гиперболой в такой форме]: можно подумать,

что это - Филаммон, сражающийся с мешком. [Еще]: иметь ноги кривые, как

сельдерей, и: можно подумать, что у него не ноги, а сельдерей, так они

изогнуты. Есть гиперболы, носящие детский характер, они заключают в себе

преувеличение; поэтому их чаще всего употребляют под влиянием гнева:

Или хоть столько давал бы мне, сколько песку

здесь и праху...

Дщери супругой себе не возьму от Атреева сына, Если красою она со

златой Афродитою спорит, Если искусством работ светлоокой Афине подобна

Чаще всего пользуются гиперболами аттические риторы. Человеку же

пожилому не подобает употреблять их.

 

ГЛАВА XII

 

Каждому роду речи соответствует особый стиль. - Стиль речи письменной и

речи полемической. - Разница между стилем речи письменной и речи при устных

состязаниях. - Для какой речи пригодны сценические приемы? -Заключение

рассуждений о стиле.

Не должно ускользать от [нашего] внимания, что для каждого рода речи

пригоден особый стиль, ибо не один и тот же [стиль] в речи письменной и в

речи полемической, в речи произносимой перед народным собранием и в речи

судебной. Необходимо знать оба [рода стиля], потому что первый заключается в

умении говорить по-гречески, а, зная второй, не бываешь принужден молчать,

если хочешь передать что-нибудь другим, как это бывает с теми, кто не умеет

писать. Стиль речи письменной - самый точный, а речи полемической - самый

актерский. Есть два вида последнего [стиля]: один этический [затрагивающий

нравы], другой патетический [возбуждающий страсти]. Поэтому-то актеры

гонятся за такого рода драматическими произведениями, а поэты - за такого

рода [актерами]. Поэты, пригодные для чтения, представляются тяжеловесными;

таков, например,  Херимон, потому что он точен, как логограф, а из

дифирамбических поэтов - Ликимний. Если сравнивать речи между собой, то

речи, написанные при устных состязаниях, кажутся сухими, а речи ораторов,

даже если они имели успех, кажутся неискусными, [раз они у нас] в руках, [то

есть, раз мы их читаем]; причина этого та, что они пригодны [только] для

устного состязания; по той же причине и сценические приемы вне сцены не

производят свойственного им впечатления и кажутся нелепыми: например, фразы,

не соединенные союзами, и частое повторение одного и того же в речи

письменной по справедливости отвергается, а в устных состязаниях нет и

ораторы употребляют [эти обороты], потому что они свойственны актерам. При

повторении одного и того же необходимо говорить иначе, что как бы дает место

декламации, [например]: вот тот, кто обокрал вас, вот тот, кто обманул вас,

вот тот, кто, наконец, решил предать вас. Так, например, поступал актер

Филимон в "Безумии стариков" Анаксандрида всякий раз, произнося "Радаманф и

Паламид", а в прологе к "Благочестивым", [произнося слово] "Я". А если кто

произносит такие фразы, не как актер, то он уподобляется человеку, несущему

бревно. Точно то же [можно сказать] о фразах, не соединенных союзами,

например: "я пришел, я встретил, я попросил". Эти предложения нужно

произнести с декламацией, а не говорить их одинаково, одинаковым голосом,

как бы говоря одну фразу. Речь, не соединенная союзами, имеет некоторую

особенность: в один и тот же промежуток времени сказано, по-видимому,

многое, потому что соединение посредством союзов делает многое чем-то

единым, а с уничтожением союзов, очевидно, единое, напротив, делается

многим. Следовательно, [такая речь] заключает в себе амплификацию: "я

пришел, заговорил, попросил" (это кажется многим); "он с презрением отнесся

ко всему, что я сказал". Того же хочет достигнуть и Гомер, говоря:

Нирей из Симы,

Нирей от Аглаи рожденный,

Нирей прекраснейший из всех.

О ком говорится многое, о том, конечно, говорится часто; и если [о

ком-нибудь говорится] часто, кажется, [что о нем сказано] многое; таким

образом [и поэт], раз упомянув [о Нирее], с помощью паралогизма увеличил

число раз и увековечил таким образом его имя, хотя нигде в другом месте не

сказал о нем ни слова.

Стиль речи, произносимой в народном собрании, во всех отношениях похож

на тенепись, ибо чем больше толпа, тем отдаленнее перспектива, поэтому-то и

там, и здесь, все точное кажется неуместным и производит худшее впечатление;

точнее стиль речи судебной, а еще более точна речь, [произносимая] перед

одним судьей: [такая речь] всего менее заключает в себе риторики, потому что

здесь виднее то, что идет к делу и что ему чуждо; здесь не бывает

препирательств, так что решение [получается] чистое. Поэтому-то не одни и те

же ораторы имеют успех во всех перечисленных родах речей, но где всего

больше декламации, там всего меньше точности; это бывает там, где нужен

голос, и особенно, где нужен большой голос.

Наиболее пригоден для письма стиль речи эпидиктической, так как она

предназначается для прочтения; за ней следует [стиль речи] судебной. Излишне

продолжать анализ стиля [и доказывать], что он должен быть приятен и

величествен, потому что с какой стати [ему обладать этими свойствами] в

большей степени, чем умеренностью, или благородством, или какой-нибудь иной

этической добродетелью? А что перечисленные [свойства стиля]  помогут ему

сделаться приятным, это очевидно, если мы правильно определили достоинство

стиля; потому что для чего другого, [если не для того, чтобы быть приятным],

стиль должен быть ясен, не низок, но приличен? И если стиль болтлив или

сжат, он не ясен; очевидно, что [в этом отношении] пригодна середина.

Перечисленные качества сделают стиль приятным, если будут в нем удачно

перемешаны выражени общеупотребительные и малоупотребительные, и ритм, и

убедительные [доводы] в подобающей форме.

Итак, мы сказали о стиле - о всех стилях вообще и о всяком отдельном

роде к частности. Остается сказать о построении [речи].

 

---

Дата добавления: 2021-03-18; просмотров: 60; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!