Кыш, Двапортфеля и целая неделя 12 страница
– Пошли к нему!
– И что мы сделаем? – спросил я.
– Опять струсил? – разозлилась Снежка.
– Ни капельки. Но что мы ему сделаем? – ещё раз спросил я. – Как мы его накажем? Тут надо думать. У меня знаешь какая ненависть? А ведь я его пожалел после приговора на подписку!
Снежка села на диван и задумалась, а я пошёл на кухню, достал из кастрюли замечательную кость, которую из-за большой печали вчера отказался глодать папа, и в миске принёс Кышу.
Он при моём появлении присел на матрасике, потянул носом и от наслаждения замотал головой. Я поставил перед ним миску с костью. Кыш сбегал к входной двери, прорычал своим врагам:
«Не вздумайте красть мою кость и меня!» – и не спеша принялся за своё любимое блюдо.
– Я придумала, – сказала Снежка. – Знаешь, что такое дуэль?
Я этого не знал.
– А сказки о Золотом петушке, о рыбаке и рыбке знаешь? И о царе Салтане?
– Это хорошие сказки… Мне папа их читал, – сказал я.
– Их придумал для нас Пушкин, а его убили на дуэли, – сказала. Снежка. – Валя, моя сестра, проходит про это в школе. И мы будем проходить.
– Расскажи, – попросил я, и сердце у меня защемило от жалости к Пушкину.
Разве можно убивать людей, которые придумывают для нас такие хорошие сказки!..
Снежка тихим голосом рассказала мне всё, что знала о Пушкине – весёлом, кудрявом и смелом писателе… Как он был внуком арапа Петра Великого, как ругался с царём и защищал разбойника Дубровского, а царь разозлился и подослал Дантеса, чтобы похитить у Пушкина самую красивую на свете жену Наташу и увезти её за тридевять земель, чтобы Пушкин умер от горя… А сам Дантес был красивый и противный, как Рудик… Но Пушкин догадался и вызвал его на бой, под названием дуэль. Эта дуэль была на морозе у страшной Чёрной речки. Дантес первый выстрелил в Пушкина из нагана, да ещё не по правилам – разрывной пулей. Пушкин упал и тоже выстрелил из последних сил и, главное, попал, но Валя сказала, что у этого негодяя Дантеса, опять же не по правилам, под майкой был железный щит, и он не умер. А Пушкин умер…
|
|
|
После рассказа Снежки мы посидели и помолчали. Кыш продолжал есть кость. А в моём сердце закипела такая злость за то, что Пушкина убил человек, похожий на Рудика, что я вскочил с диванчика и крикнул:
– Я хочу на дуэль! Я его вытащу на дуэль!
– Не вытащу, а вызову, – поправила меня Снежка. – И нужно всё по правилам делать, хотя таких Рудиков без всяких правил выселять надо подальше!
– Тогда говори быстрей эти правила! – заторопил я Снежку.
– Во-первых, у тебя должен быть помощник. Секундант называется… Им буду я. Я тебя провожу на дуэль и буду следить, чтобы всё было по правилам. Надо только купить бинты, вату и зелёнку.
|
|
|
При упоминании о бинтах и зелёнке я немного затосковал, но пересилил тоску, а Снежка продолжала:
– Во-вторых, сейчас я позвоню Вале, и она скажет, как вызывают на дуэль. – Снежка пошла и набрала Валин номер. – Валя? Это я. Скажи, пожалуйста, как вызывают на дуэль? Очень нужно. Да! Говорю нужно. Так… так… И всё? Он очень плохой человек… Мы ещё не знаем, какое оружие. Пока!
– Ну что? – спросил я, когда Снежка вернулась в комнату.
– Валя сказала, что сначала нужно бросить перчатку. А потом выбрать оружие. У тебя есть перчатки?
– Нет, я ношу только варежки, – сказал я и вспомнил, как каждую зиму мечтал поскорей стать взрослым, чтобы ходить в перчатках и иметь побольше свободных пальцев.
– Варежки некрасиво бросать. Нужно перчатки. Неужели у вас дома нет ни одной перчатки? – удивилась Снежка.
И тут, хотя мне очень не хотелось этого делать, я достал из шкафа новые японские перчатки в прозрачном мешочке, которые мама подарила папе, и спросил:
– По правилам нужно две кидать сразу или одну?
– Одну, – сказала Снежка. – Красивая какая перчатка! Боишься, что попадёт?
– Ничего я не боюсь, – сказал я. – А обратно можно потом забрать перчатку?
– Ты что? Ни за что! – воскликнула Снежка.
|
|
|
И я, не раздумывая, перерезал ножницами шёлковый шнурочек, соединявший перчатки, о которых давно мечтал папа, и одну спрятал в карман.
После этого я принёс из ящика с игрушками духовой пистолет – он стрелял палочкой с чёрным резиновым набалдашником – я сказал:
– Нужно намазать эту резинку чернилами или чем-нибудь вонючим. Лучше рыбьим жиром. Я попаду Рудику прямо в лоб. Смотри!
Я встал у окна, прицелился, нажал курок, и набалдашник прилип к кружку на обоях.
– Не очень мне это нравится, – сказала Снежка.
– Тогда вот две рогатки.
– Не знала я, что ты мальчишка с двумя рогатками! Это не ты, случайно, пробил камушком в том году мой самый красивый шар? И он лопнул на балконе, – сощурив глаза, спросила Снежка.
И мне пришлось давать честное первоклассное, что это не я и что я вообще ни разу не подбивал ни надувных шаров, ни голубей, а воробьев, наоборот, спасал. Рогатки же я нашёл и просто так положил.
– Рогатки не годятся. А если ты ему глаз выбьешь? – сказала Снежка.
– Тогда давай я его вызову плеваться. Я плюю дальше всех в нашем дворе, – предложил я и хотел точно плюнуть с порога в форточку.
Но Снежка меня остановила:
– Ладно. Сначала пойдём вызовем его на дуэль. А чем драться, потом придумаем. Пошли к нему в квартиру. Как он откроет дверь – ты сразу бросай ему под ноги перчатку. Вот так. И говори: «Ты негодяй, негодяй! Я вас вызываю на дуэль, потому что вы украли мою любимую собаку». Понятно?
|
|
|
– Понятно, – тихо сказал я и вздохнул, теребя перчатку.
И мне вдруг так расхотелось уходить из нашей квартиры, не дождавшись мамы и папы, и вкусного обеда, и футбольного матча по телевизору. А вдруг я сюда никогда, никогда больше не возвращусь?.. И навсегда покину Кыша…
И как только я подумал о Кыше, с меня как рукой сняло и грусть и страх.
– Пошли! – сказал я Снежке и первым вышел из квартиры.
Мы поднялись по лестнице к квартире Рудика. Я набрал в грудь побольше воздуха, позвонил и отошёл на шаг, размахнувшись перчаткой. В квартире, кроме залаявшей Геры, никого не оказалось. Но я не обрадовался, что дуэль откладывается, а ещё больше разозлился.
Я предложил пойти искать Рудика. Снежка согласилась.
Только перед тем как уйти, мы попили чаю, съели плавленый сырок «Дружба» и полбулки с колбасой, которую утром в мой портфель положила мама.
Потом Снежка взяла с книжной полки альбом Москвы и нашла картинку с памятником Пушкину. И мы долго на него смотрели.
– А может, он стоит и думает: «Зря я тогда на дуэль пошёл… Лучше бы сидел себе дома и писал продолжение «Золотого петушка», – предположил я.
– Пушкин так не мог думать, – сказала Снежка. – Наверно, это ты так думаешь.
Ничего на это не ответив, я одел на Кыша новенький ошейник.
«Рр-ы, – сказал Кыш, помотав головой, – не люблю ходить в новом!»
– А я, думаешь, люблю? – спросил я.
56
Потом мы вышли из дому искать Рудика. Во дворе никто из ребят не мог сказать, где он.
– Может быть, он в «Стекляшке»? Пойдём в сквер, – предложил я.
В нашем сквере недавно построили кафе-мороженое. «Стекляшкой» его называли из-за стеклянных стен. Мы с мамой два раза ели там пломбир и пили газировку.
Мы подошли к «Стекляшке». Там было много народа и играл музыкальный автомат.
– Вон он! – сказал я, сжав Снежке руку, и у меня в глазах потемнело от обиды и злости.
Не выручи мы Кыша, ему сейчас делали бы уколы и отрезали лапы, а Рудик сидел бы, положив ногу на ногу, в «Стекляшке» и на вырученные за Кыша деньги лопал пломбир!
Из-за того, что у меня потемнело в глазах, я не сразу догадался, что напротив Рудика сидит Оля. Она смотрела в нашу сторону. Но я заметил, что взгляд у неё какой-то невидящий.
«За Пушкина отомщу! И за тебя, Кыш! И за тебя, Оля!» – подумал я.
– Ну, иди! – дрогнувшим голосом сказала Снежка. – Я подержу Кыша. Только не бойся.
Я передал ей поводок, достал из кармана папину перчатку и пошёл вызывать Рудика на дуэль.
Но у дверей помедлил.
Не потому, что струсил, а потому, что представил снежную холодную поляну у Чёрной речки и напротив себя красавца Рудика в царском мундире с золотыми погонами. А я как был в школьной форме, так и остался. Только на голове у меня такая же шляпа, как у Пушкина… Вот Рудик идёт на меня, растянув в ехидной улыбке тонкие злые губы, поднимает наган, прицеливается… Метёт, завывая, метель… Сквозь её завывание я слышу тревожный голос мамы:
«Алёша! Сию секунду марш домой!»
И папин спокойный голос:
«Ты что, захотел попасть в вакуум?»
Но я отвечаю и им, и всем:
«Мама, папа и Снежка! Не бойтесь! Я всех вас люблю и победю!.. И побежу!..»
А Рудик в золотых погонах уже совсем близко, и тут я делаю выстрел.
Палочка с резиновым набалдашником, измазанным вонючим рыбьим жиром, перемешанным с клеем и чернилами, попадает Рудику прямо в лоб! Ура! Ура!
Он падает. К нему подбегают санитары с носилками и несут к машине «скорая помощь» с сиреной и мигающей лампочкой. А Рудик кричит с носилок: «Пушкин! Я больше не буду! Я больше не буду!». «Скорая» срывается с места, а я спокойно продуваю дуло нагана…
– С ним сидит Оля, – легонько толкнула меня Снежка. – Ты извинись за беспокойство…
– Ну, пока, Снежка, – сказал я, подтянув штаны. – Как сказать – я победю или побежу?
– Ты победишь, – объяснила Снежка. – Помнишь, как надо вызывать?
– Всё помню. Но скажу я ему не «вы», а «ты». А что потом делать?
– Потом он побоится с тобой драться, и ты сделай вот так.
Снежка гордо закинула голову и смерила кого-то презрительным взглядом с ног до головы, и вдруг Кыш встал на задние лапы, а передними обнял мою ногу, прижался к ней ухом и заскулил. При этом он говорил:
«Не ходи… не вызывай его на дуэль… Это опасно. Вдруг… мало ли что бывает?.. Мне тебя жалко. Я тебя люблю. И ты меня любишь. Я боюсь… Снежка тоже боится… Чёрт с ним, с этим Рудиком! Ему и без тебя попадёт!..»
Сердце моё сжалось, но, чтобы Кышу не удалось меня уговорить не драться на дуэли, я толкнул тяжёлую…
Я толкнул тяжёлую стеклянную дверь, вошёл в кафе и направился к столику, за которым сидели Рудик и Оля. Рудик, не замечая меня, о чём-то зло упрашивал Олю, а она сквозь слёзы два раза сказала:
– Сейчас я уйду… Сейчас я уйду…
Пломбир лежал нетронутым в её металлической вазочке.
Я сделал ещё два последних шага, дотронулся до Олиной руки и сказал:
– Оля, пожалуйста, извини меня за беспокойство. Мне нужно сказать… этому… пару слов.
Снежка со сплюснутым об стекло носом и с Кышем на руках смотрела на меня.
Оля, едва заметно улыбнувшись, кивнула, и тогда я сделал шаг в сторону и громко объявил, смотря прямо на Рудика:
– Я тебя, нехорошего человека, за то, что ты украл мою любимую собаку, вызываю на дуэль!
После этого я сделал выпад правой рукой и кинул в Рудика папину перчатку, но она попала не в него, а сбила вазочку с мороженым, и талые кусочки белого пломбира шлёпнули Рудика по носу и щеке. В «Стекляшке» стало тихо. Кто-то захохотал.
Я стоял без всякого страха, ожидая, что будет дальше.
Бледное лицо Рудика покраснело. Оно было смешным от мороженого, стекавшего с носа. Он растерялся, а папина новая перчатка, как я успел заметить, лежала в белой лужице. Я ждал и уже хотел сделать презрительный вид, как учила Снежка, но тут Оля вышла из-за стола и серьёзно сказала мне:
– Пойдём отсюда, Алексей. Таких типов на дуэль не вызывают. Для них это слишком большая честь.
Оля подала мне руку, но я на этот раз не обиделся и подал свою, чтобы помочь Оле уйти. Так мы и вышли из кафе, держа друг друга за руки. Мне хотелось успокоить Олю и развеселить, но я этого не умел. И не знал как.
Снежка, на ходу отдав мне поводок и сказав «молодец», вбежала в кафе, взяла со столика папину перчатку и за большой палец вытащила её на улицу. Кыш подпрыгнул, выхватил её у Снежки из рук и нёс, держа в зубах. Я не стал отнимать у него перчатку. Всё равно она уже не новая. И оттого, что мы возвратим её папе, я в который раз за эти дни подумал:
«Снежка! Ты мой самый лучший друг на всю жизнь, съедим мы с тобой пуд соли или не съедим! И я никогда не буду твоим предателем! И сам сделаю тебе ещё много хорошего!»
Мы со Снежкой шли, ругая Рудика, а Оля всё молчала. И я не выпускал её руку.
– Смотрите! – вдруг сказала Снежка.
Я увидел идущего нам навстречу оперуполномоченного Володькина, а рядом с ним шли двое парней – те, которые кинули в меня снежок. Шли они нехотя, с ненавистью глядя на Володькина.
– Это они, – сказала Оля.
Кыш насторожился, присел и, когда идущие поравнялись с нами, бросился на одного из парней, оскалив зубы. Парень шарахнулся в сторону, а другой спрятался за Володькина. Я оттащил Кыша и спросил Володькина:
– Правда, это они?
Он кивнул.
– А как они всё-таки сумели? – спросил я так, чтобы никто не слышал.
– Дверь была открыта. Щенок вышел на площадку. Набросили на него пиджак, зажали рот, и всё. Смотри не спи больше на посту.
– А вы как напали на след?
– Я сразу подумал, что это – месть тебе и Кышу за то, что вы разоблачили мелкого жулика. А потом, эти голубчики уже не первого пса воруют. Пошли! – сказал им Володькин.
Я ещё раз крепко пожал его руку и попросил не забывать в случае особо важного дела.
Мы не стали смотреть, как Володькин вызывал из кафе Рудика. Кыш лаял, пока мы не зашли за угол.
57
У нашего дома я спросил у Снежки, что сегодня проходили и какие задали на дом уроки, а всё время молчавшей Оле сказал:
– Ты уже взрослая, а мы первоклашки. Тебе с нами скучно дружить. Но всё равно, мы – друзья. Ладно? Ведь смотри: нам со Снежкой по семь лет, а тебе шестнадцать. А когда нам будет по пятьдесят, то никто и не заметит, что ты старше, а когда семьдесят, и подавно.
Тут Оля засмеялась, хотя я не понял, что было смешного в моих словах, и сказала:
– На днях я вас возьму в бассейн. Научу плавать. Только спроситесь у пап и мам.
Снежка ушла с Олей. Они ведь жили рядом, а мы с Кышем пошли домой.
Мама открыла нам дверь и присела. Кыш радостно прыгнул ей на руки. Я добродушно заметил:
– Сама прижимаешься к нему лицом, а мне не велишь…
Мама встала, держа Кыша на руках, и спросила:
– Куда делась вторая папина перчатка? Я обыскала всю квартиру. Её нигде нет.
Мне пришлось издалека начать рассказ о том, как я бросил папину перчатку в Рудика. С того момента, как мама оставила меня с Олей, с разрешения завуча.
Кончил я рассказом про встречу с Володькиным, который вёл похитителей Кыша в милицию.
– И правильны были слова Оли! Не вызывай таких типов на дуэль. Не бросай им перчаток. Ведь я сорок минут стояла за ними в очереди, а у папы пальцы отморожены на правой руке. В чём он будет теперь ходить? – спросила мама.
Тут я вынул из кармана перчатку, немного липкую от мороженого, и мама теперь уже обнимала Кыша вместе с папиной перчаткой.
58
А самого папы ещё не было дома. Пришёл он поздно, когда я собирался лечь спать. Лицо у него было усталое, совсем обросшее бородой, глаза ввалились, но папа весело крикнул маме, мне и Кышу:
– Товарищи! Выяснилось, что я был неправ! Да, да! Неправ! Здравствуй, Кыш! Сегодня у нас с тобой особенно счастливый день!
Папа, умываясь, рассказал мне, как на испытаниях он вовремя понял свою ошибку, признался в ней своим товарищам, и они все, исправляя эту ошибку, валились с ног от усталости, но всё кончилось хорошо. А с папиных плеч сразу упал невыносимый и неприятный груз. И оказалось, что прав был дядя Сергей Сергеев. Но зато папа всё понял, и у него теперь весёлое и счастливое настроение.
Я всё-таки не мог понять, как это можно быть счастливым и весёлым, если стало ясно, что ты неправ. Но раз папа повеселел, значит, так оно и есть. Наверно, нужно быстрей перестать упрямиться…
Утром мама рассказала, что я стоял, прислонившись к двери ванной, слушал папу, глаза у меня слиплись, я сел на пол и уснул. И не слышал, как папа положил меня одетым на диванчик, накрыл одеялом, и я без единого сна проспал всю ночь до утра.
И это было хорошо – после двух таких тяжёлых дней проснуться солнечным осенним утром, погладить Кыша, прогуляться с ним, потом тихо, чтобы не будить уставшего папу, позавтракать, положить в портфель книжки, азбуку и тапочки и пойти в школу.
Перед уходом мы с мамой всё-таки разбудили папу всякими разговорами. Он сонно пробормотал:
– Сын… подойди ко мне!
Я подошёл.
– Дай руку!
Я протянул руку, и папа слабо, потому что он был спросонья, её пожал.
– Ты настоящий мальчишка… Ты мужчина… только научись читать и писать… это… совершенно…
Тут он снова заснул.
– Ладно. На той неделе обязательно научусь, – пообещал я и понял, что мама рассказала папе про весь вчерашний день.
59
В школу мы шли вместе со Снежкой и Ветой Павловной. Я догнал их на улице, отозвал Снежку и спросил:
– Ты почему в секрете держала свою маму Вету Павловну? Эх, ты!
– Она вовсе не мама, а двоюродная тётя. А мама с папой на три года уехали в командировку в Африку, – сказала Снежка.
– А почему она тебе даже строже, чем мне, замечания делает? И грозит в другой класс перевести?
– Не знаю сама… Зато она дома добрая.
– А почему тебя в Африку не взяли?
– Потому что не умею переносить жару.
– Я тебе тренировку устрою, – пообещал я. – Зажжём в кухне весь газ и духовку и будем уроки делать при жаре.
– С газом нельзя баловаться. Нашёл игрушку! Хочешь нанюхаться и в больницу попасть? Не вздумай, – сказала Снежка, и мы опять пошли рядом с Ветой Павловной.
До уроков я успел подойти к завучу и сообщил, что Кыша мы выручили благодаря Оле и другим людям.
– В понедельник тебе предстоит разговор с директором, – сказал завуч. – Будешь объяснять, почему ты без спроса срываешь фото с газеты и убегаешь, несмотря на приказ остановиться. Ясно?
– Остановиться я уже никак не мог. Я здорово разогнался, – объяснил я.
– Иди на урок. Будь молодцом, – велел завуч.
60
На первой же переменке меня обступили ребята из разных классов. Но больше было старшеклассников. Они смотрели на меня сверху вниз, смеялись, но не дразнили.
А редактор радиогазеты Коля, по прозвищу Вокруг, присел передо мной на корточки, поднёс к моему рту матовый, с дырочками микрофон и спросил:
– Сероглазов! Не будете ли вы так любезны ответить на ряд вопросов собственного корреспондента нашего радио?
– Задавайте, – ответил я, решив больше ничего не бояться. – Только быстрей. Мне пить охота.
– Товарищи! Прошу абсолютной тишины! Идёт запись! – попросил Вокруг, и все неожиданно притихли. – Сколько вам лет, Сероглазов?
– Восьмой пошёл.
– Занимались ли вы в раннем детстве боксом, самбо, дзюдо, борьбой, стрельбой из огнестрельного оружия или фехтованием?
– Стрелял из нагана, – сказал я, однако умолчал, что умею плеваться дальше всех в нашем дворе. И мне интересно было смотреть на маленький магнитофон Коли-Вокруг с вертящимися кружками и мигающей зелёной лампочкой.
– Каковы ваши личные достижения при стрельбе из нагана?
– Попал в лампочку на кухне. Резинка к ней прилипла, и она лопнула.
– Прекрасный результат. И вам не было страшно, когда вы вызвали на дуэль Барышкина?
– Сначала было страшно, а потом нет. «Вот он о чём! – подумал я. – Уже узнали, но бояться мне нечего! А если хотят посмеяться – пусть смеются!»
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 107; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!