ИДЕИ О СОТВОРЕНИИ МИРА И О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЗНАНИЯ 9 страница
После изгнания Анаксагор поселился в Лампсаке, и прожил там в полном спокойствии до конца своих дней. "Не я потерял афинян, но афиняне потеряли меня", - гордо говорил он. Он продолжал свои занятия и пользовался высоким уважением граждан Лампсаки. Так когда он уже лежал на смертном одре, граждане, желая чем-либо почтить его память, спросили его, каким образом они могли бы это сделать. Анаксагор изъявил желание, чтобы день его смерти ежегодно праздновался во всех школах Лампсаки, и это желание исполнялось в течение целых столетий. Умер он на 73 году жизни. В городе Анаксагору был воздвигнут надгробный памятник со следующей надписью:
"Здесь покоится прах великого Анаксагора, ум которого исследовал небесные пути истины".
Философия Анаксагора содержит настолько много противоречивых принципов, что довольно затруднительно изложить их все систематически, поэтому ограничимся только основными доктринами его философии.
Великий вопрос о происхождении и достоверности знания Анаксагор решал по своему. С одной стороны он, как и Ксенофан, полагал, что всякое знание, имеющее своим источником чувство, обманчиво; с другой -он, наряду с Гераклитом, признавал и то, что всякое знание приобретается через посредство чувств. Обыкновенно полагают, что эти два взгляда противоречат друг другу и что Анаксагор не мог исповедовать их одновременно. Между тем они вполне совместимы. Причина, по которой Анаксагор считал чувства ненадежной опорой знания, заключалась в неспособности органов чувств человека распознать все реальные объективные элементы, образующие предмет. Так глаз, хотя и видит сложную массу, называемую цветком, не в состоянии, однако, определить из чего состоит цветок. Другими словами, чувствам доступны феномены1, но от них сокрыты ноумены2. Высказыв подобную мысль, хотя эта мысль выражена им смутно и неясно, Анаксагор предвосхитил одно из величайших открытий современной психологии. Что он так смотрел на знание, быть может, убедительнее всего доказывается таким его выражением, приведенным у Аристотеля: "Предметы для каждого таковы, какими они ему кажутся". Что может означать эта фраза, как не то, что наши знания ограничиваются феноменами? Такое толкование подкрепляется также и другим выражением, которое можно найти у Секста Эмпирика: "феномены суть критерии наших знаний о предметах, не воспринимаемых чувствами", то есть предметы невидимые становятся видимыми в феноменах.
|
|
Из вышеизложенного, однако, не следует заключать, что Анаксагор считал чувство единственным источником знания. Он утверждал, что разум есть регулирующая способность души, а ум есть регулятор Вселенной. Согласно Анаксагору, чувства дают точный отчет о том, что они воспринимают, но их отчеты это только точные копии предметов. Чувства отражают предметы, но они отражают их такими, какими они представляются им. Разум должен поверять эти отчеты, контролировать доставляемые чувствами впечатления.
|
|
1 Феномен - термин, обозначающий явление, в котором обна руживается сущность чего-либо.
2 Ноумен - термин, служащий для обозначения сущности, не доступной непосредственно познанию, но о которой можно судить по доступным восприятию проявлениям (феноменам).
Используем теперь эту доктрину для. объяснения некоторых положений Анаксагора, которые вроде бы противоречат очевидности и приводят многих в недоумение. Так, Анаксагор утверждал, что цвет снега не белый, а черный на том основании что вода, из которой состоит снег, черного цвета. Говоря так, он вовсе не отрицал того факта, что снег кажется нашим чувствам белым; его вполне определенный взгляд на чувственную природу знания исключал саму возможность отрицания чего-либо подобного. Все дело в том, что по его теории разум человека свидетельствует о неточности чувственного восприятия. В данном случае разум обнаружил, что показания чувств неверны, ибо вода черного цвета, а между тем снег - белый. Этот пример разъясняет всю теорию Анаксагора: чувство убеждает, что снег белый, тогда как размышление заставляет принять, что снег, состоящий из воды, которая имеет черный цвет, не может быть белым. Анаксагор ссылался еще и на другой пример. Если взять две жидкости, белую и черную, и к одной жидкости по каплям приливать другую, то глаз не ощутит совершающихся при этом постепенных изменений, а заметит перемену лишь через известный промежуток времени.
|
|
Таким образом, Анаксагор расходился как с Ксенофаном, так и с Гераклитом. С Ксенофаном - потому, что, признавая чувства единственным источником наших понятий о предметах, Единственным средством для приобретения знаний, Анаксагор не мог считать разум безусловным источником истины, для него разум был такой мыслительной способностью человека, которая только контролировала впечатления, доставляемые чувствами. С Гераклитом же он расходился потому, что размышление убеждало его в том, что отчеты, доставляемые чувствами о предметах, субъективно верны, но объективно ложны, а Гераклит считал достоверными только показания чувств. У Ксенофана и Гераклита были критерии безусловной достоверности знаний; для одного этим критерием был разум, для другого - чувство. Анаксагор отверг оба эти критерия, показав, что с одной стороны разум зависит от чувств в отношении содержания наших идей, а с другой стороны содержание это, доставляемое чувствами, не является верным выражением реальной действительности.
|
|
Уяснив, в конце концов, существующую связь между различными идеями Анаксагора, относящимися к теории познания, попробуем разобраться в его космологических воззрениях. Ключом для понимания нам послужит такая его фраза: "Несправедливо предполагают греки, что нечто возникает или перестает существовать; ибо ничто не может ни начать своего бытия, ни подвергнуться разрушению; все есть скопление или отделение предшествующих элементов, так что возникновение чего-либо правильнее назвать образованием новой смеси, а тление - разделением". Какая мысль выражена в этих словах? Только та, что вместо созидания существовало лишь устроение, вместо одного основного элемента, было бесконечное множество элементов. Эти-то элементы и составляют знаменитые гомеомерии Анаксагора. Как представляли их себе во времена античности можно судить по отрывку из первой книги поэмы Лукреция "О природе вещей":
"Анаксагора теперь мы рассмотрим "гомеомерию",
Как ее греки зовут; а нам передать это слово
Не позволяет язык и наречия нашего скудость,
Но тем не менее суть его выразить вовсе не трудно.
Прежде всего, говоря о гомеомерии предметов,
Он разумеет под ней, что из крошечных и из мельчайших
Кости родятся костей, что из крошечных и из мельчайших
Мышцы рождаются мышц и что кровь образуется в теле
Из сочетанья в одно сходящихся вместе кровинок.
Так из крупиц золотых, полагает он, вырасти может
Золото, да и земля из земель небольших получиться;
Думает он, что огонь - из огней и что влага - из влаги,
Воображая, что все таким же путем возникает.
Но пустоты никакой допускать он в вещах не согласен,
Да и дроблению тел никакого предела не ставит".
Это странное предположение, будто мясо состоит из мясных элементов, а кости из костных элементов, и так далее, станет понятно, если припомнить теорию познания Анаксагора, суть которой заключалась в том, что чувство распознает простейшие различия, свойственные предметам, а разум контролирует правильность такого распознавания. Итак, поскольку все происходит только из чего-либо, то все сущее (любой предмет) представляет собой лишь устроение (группировку) существующих предметов; но когда в этом устроении отдельные предметы оказываются совершенно несходными между собой, как, например, золото и кровь, то отсюда следует, что либо различие, замеченное чувствами, на самом деле отсутствует, либо предметы, подлежавшие различению, представляют собой основные элементы. Но первое предположение исключается
чувственной природой всякого знания: ведь если чувства обманывают нас, а разум не распознает этого обмана, то тогда всякое знание есть заблуждение… Поэтому, если все же допускать возможность познания, то в деле различения предметов следует доверять свидетельству чувств. Но, допустив различие, приходится допустить и то, что различаемые предметы и есть основные элементы; иначе, откуда это различие? Что-либо не может произойти из ничего; кровь будет кровью, золото - золотом, как бы их ни смешивали между собой; ведь если бы кровь могла стать костью, то тогда кость не была бы сама собой потому, что ранее она не была костью, а теперь стала ей. Но так как кровь может быть только кровью, а кость только костью, то как бы их ни смешивали, получится лишь смесь двух элементов - гомеомерия.
В противоположность Пармениду и Фалесу, учившим, что Все представляет собой Единое, Анаксагор утверждал, что Все есть Многое. Согласно его учению, в начале существовало Бесконечное, состоявшее из гомеомерий, то есть бесконечно разнообразных элементарных зародышей. Первоначально элементы еще не были смешаны. Кто же смешал их, какой деятель расположил их в одну гармоническую, всеобъемлющую систему?
Анаксагор полагал, что таким деятелем явился Ум - движущая сила Вселенной. С одной стороны он не признавал Судьбу, как ничего не объясняющее слово, с другой - исключал Случай, так как видел в нем лишь причину, не установленную человеческим разумом. Здесь Анаксагор предвосхитил то, что установлено современной философией. Итак, отвергнув Судьбу и Случай, эти две силы, властвовавшие над умами древних философов, Анаксагор неизбежно должен был провозгласить Ум организующей силой Вселенной. И действительно, по свидетельству Диогена, сочинение Анаксимандра начиналось так: "В начале все предметы представляли беспорядочную массу; впоследствии же явился Ум и распределил их в отдельные миры..."
Это учение, возможно, являет собой самое замечательное, что было создано в философии до Сократа. В самом деле, оно настолько созвучно идеям современной философии, что при его передаче довольно затруднительно сохранить исходную простоту оригинала. Приведем для примера лишь несколько слов из дошедшего до нас отрывка, в котором речь идет об уме: "Ум бесконечен и всемогущ; он ни с чем не смешан, но существует один, сам по себе и для самого себя. Если бы было иначе, если бы он был с чем-либо смешан, он разделял бы природу всех предметов, потому что во всем есть часть всего и, таким образом, то, с чем был смешан ум, препятствовало бы ему властвовать над всеми предметами". В этом отрывке выражена современная идея Божества, действующего по неизменным законам, но ни в каком случае не смешивающегося с материей, на которую оно действует.
Можно ли после всего здесь изложенного согласиться с Аристотелем, упрекающим Анаксагора в том, что будто бы "у него ум играет роль машины относительно происхождения мира, так что, когда он затрудняется объяснить причину того или другого явления, он обращается к Уму, тогда как во всех остальных случаях причиной у него служит все, кроме Ума"? Такое замечание, конечно, совершенно несправедливо: оно имело бы смысл лишь в отношении того, кто, подобно Мальбраншу, во всем видел бы Бога. Анаксагор приписывал Уму устроение гомеомерий в главных чертах, но он предполагал, что второстепенные устроения совершались сами собой. Христианский мыслитель несколько столетий тому назад верил, что Божество создало и упорядочило все сущее; тем не менее, когда он обжигал себе палец, он полагал причиной ожога огонь, а не Бога; но когда с небес раздавался гром, он приписал это Богу. Не сходно ли это с тем мировоззрением, которое сознательно выработано Анаксагором? То, что этот христианский мыслитель мог объяснить, он объяснял естественными причинами, то, что он затруднялся объяснить, чего он не понимал, то он приписывал Богу. Здесь и выясняется значение взгляда Анаксагора на Случай, как на неустановленную причину; то, что другие полагали действием Случая, он считал проявлением действия всемирного Ума.
По тем же причинам нельзя согласиться и с рассуждениями Платона. Читавшие "Федон", без сомнения припомнят то место, где Сократ совершенно разочаровывается в истинности учения Анаксагора, которое первоначально так сильно привлекало его к себе. По всей видимости, в данном случае Платон не приписал Сократу свое собственное мнение, а передал его подлинные слова, что чувствуется по самому характеру разочарования. Вот это место:
"Но однажды мне кто-то рассказал, как он вычитал в книге Анаксагора, что всему в мире сообщает порядок и всему в мире служит причиной Ум; и эта причина мне пришлась по душе, и я подумал, что это прекрасный выход из затруднений, если всему причина -Ум. Я решил, что если так, то Ум - устроитель должен устраивать все наилучшим образом и всякую вещь помещать там, где ей лучше всего находиться. И если кто желает отыскать причину, по которой что-либо рождается, гибнет или существует, ему следует выяснить, как лучше всего этой вещи существовать, действовать или самой испытывать какое-либо воздействие. Исходя из этого рассуждения, человеку не нужно исследовать ни в себе, ни в окружающем ничего иного, кроме самого лучшего, самого совершенного. Конечно, он непременно должен знать и худшее, ибо знание лучшего и знание худшего - это одно и то же знание. Рассудивши так, я с удовольствием думал, что нашел в Анаксагоре учителя, который откроет мне причину бытия, доступную моему разуму, и прежде всего расскажет, плоская ли Земля или круглая, а рассказавши, объяснит необходимую причину - сошлется на самое лучшее, утверждая что Земле лучше всего быть именно такой, а не какой-нибудь еще. И если он скажет, что Земля находится в центре (мира), объяснит, поче- му ей лучше быть в центре. Если он откроет мне все это, думал я, я готов не искать причины иного рода. Да я был готов спросить у него таким же образом о Солнце, луне и звездах - о скорости их движения относительно друг друга, об их поворотах и обо всем остальном, что с ними происходит: каким образом каждое из них действует само или подвергается воздействию. Я ни на миг не допускал, что назвавши их устроителем Ум, Анаксагор может ввести еще какую-то причину, помимо той, что им лучше всего быть в таком положении, в каком они и находятся. Я полагал, что определив причину каждого из них и всех вместе, он затем объяснит, что всего лучше для каждого и в чем их общее благо. И эту свою надежду я не отдал бы ни за что! С величайшим рвением принялся я за книги Анаксагора, чтобы поскорее их прочесть и поскорее узнать, что же всего лучше и что хуже.
Но с вершины изумительной этой надежды, мой друг, я стремглав полетел вниз, когда продолжая читать, увидел, что Ум у него остается без всякого применения и что порядок вещей вообще не возводится ни к каким причинам, но приписывается - совершенно нелепо - воздуху, эфиру, воде и многому иному. На мой взгляд, это все равно, как если бы кто-то сперва объявил, что всеми своими действиями Сократ обязан Уму, а потом, принявшись объяснять причины каждого из них в отдельности, сказал: "Собрат сейчас сидит здесь потому, что его тело состоит из костей и сухожилий и кости твердые и отделены одна от другой сочленениями, а сухожилия могут натягиваться и расслабляться и окружают кости - вместе с мясом и кожею, которая все охватывает. И так как кости свободно ходят в своих суставах, сухожилия, растягиваясь и напрягаясь, позволяют Сократу сгибать ноги и руки. Вот по этой-то причине он и сидит теперь здесь, согнувшись".И для беседы нашей можно найти сходные причины - голос, воздух, слух и тысячи иных того же рода, пренебрегши истинными причинами - тем, что раз уж афиняне почли за лучшее меня осудить, я в свою очередь счел за лучшее сидеть здесь, счел более справедливым остаться на месте и понести то наказание, какое они назначат. Да, клянусь собакой, эти жилы и эти кости уже давно, я думаю, были бы в Мегарах или в Беотии, увлеченные ложным мнением о лучшем, если бы я не признал более справедливым и более прекрасным не бежать и не скрываться, но принять любое наказание, какое бы ни назначило мне государство.
Нет, называть подобные вещи причинами - полная бессмыслица. Если бы кто-то говорил, что без всего этого - без костей, сухожилий и всего прочего, чем я владею, - я бы не мог делать то, что считаю нужным, он говорил бы верно. Но утверждать, будто они причина всему, что я делаю, и в то же время, что я повинуюсь Уму, а не сам избираю наилучший образ действий, было бы крайне необдуманно. Это значит не различать между истинной причиной и тем, без чего причина не могла быть причиною".
Это замечательное рассуждение, по сути дела, совершенно неубедительно, а приведенные в нем примеры ничего не доказывают. Ум, как понимал его Анаксагор, ни в каком случае не имел значения нравственного фактора; это просто первичная, всеведущая и движущая сила, при посредстве которой совершается устроение элементов. Поэтому-то некоторые, основываясь на приведенном у Аристотеля отрывке из сочинения Анаксагора, предполагали, что этот Ум есть лишь физическое начало, допущенное только для приведения в движение материи. Но это всего лишь легко объяснимая ошибка. Людям гораздо проще представлять себе божественный разум в виде совершенного и возвышенного человеческого разума, в результатеже выходит то, что там, где они не находят следов человеческого разума, они склонны сомневаться и в существовании божественного разума. Утверждение Анаксагора, что Ум - есть творческая сила, и было воспринято именно как относящееся к человеческому разуму. Но затем, при дальнейшем рассмотрении, выяснилось, что подобного разума в учении Анаксагора нет, из чего был сделан вывод, что в этом учении вообще нет места разуму. Вот так Ум Анаксагора у некоторых превратился не более чем в Движение.
К счастью, у Симплиция сохранил длинный отрывок из сочинений Анаксагора, в котором имеется несколько строк, ясно показывающих, что Ум есть сознательная сила: "Ум есть нечто самое тонкое и чистое из всего, что есть, он знает все и вполне. Все, что имеет душу, великое и ничтожное, управляется Умом. Ум знает как о том, что находится в смешанном виде, так и о том, что разъединяется; то что должно быть, что было, что есть теперь и что будет, все это устраивается Разумом". Здесь нельзя не заметить вполне определенное указание как на творческую или, лучше сказать, устрояющую способность ума, так и на способность сознательную. Ум в одно и то же время и знает, и действует; в этом то и заключается его двойственное предназначение. Идея высказана замечательная, во всей античной философии едва ли можно отыскать равную ей по значении», причем она настолько опередила свой век, что сам факт ее наличия у Анаксагора вызывает недоумение у многих философов нашего времени.
Кратко охарактеризуем отношение философского учения Анаксагора к другим философским школам античности. Бесконечная материя ионийской школы превратилась у него в гомеомерии. Вместо одной такой субстанции, как вода, воздух или огонь, он счел необходимым допустить наличие множества субстанций. Но вместе с тем Анаксагор пришел к признанию пифагорейского и элейского принципа Единого и, таким образом, он предохранил свое учение от критики диалектической школы Зенона, направленной против всех, признающих Многое. Такой подход можно назвать эклектичным, и в известном смысле это будет справедливо. Но все-таки учение Анаксагора обусловлено естественным ходом развития ионийской и элейской философии, а не применением эклектического метода. Философы ионийской школы понимали, хотя и неясно, что все материальные явления могут быть сведены к какому-либо ноумену (или ноуменам), к какому-либо первоначалу. Различные представители ионийской школы определяли это первоначало каждый по своему. Анаксагор также искал подобное первоначало. Он предположил, исходя из своего учения о восприятии, что в качестве первоначала должно существовать не Единое, но Многое - отсюда и вышли его гомеомерии. До сих пор он - иониец. Но Анаксагору также пришлось считаться еще и с другим принципом, который был выдвинут элейской школой. Согласно этому принципу Многое никогда не может быть сведено к Единому, и так как без Единого нет Многого (а при допущении одного только Многого не может быть Единого), другими словами, так как Бог должен быть лишь таким Единым, в котором заключается и от которого происходит Многое, то необходимо принять Единое, как Все и как нечто самосущее. Это соображение было принято Анаксагором во внимание. Он видел существование Многого, но он также признавал и необходимость Единого, и в этом последнем отношении он является элейцем.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 108; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!