Титулы и церемониальные визиты 7 страница
Удивительна беспечность, с которой перед казнью угощаются этим многие узники, иные абсолютно невозмутимо курят сигареты. Некоторые все же плачут в ожидании грозной участи. Но и для размышлений, и для отдыха времени отведено мало. Заключенных очень быстро связывают во внутреннем дворе ямэня, когда узники еще сидят в своих корзинах. По обычаю, осужденных полагается кормить перед исполнением приговора; и на самом деле иногда это делают уже на пути к месту казни, – в декабре 1866 года я видел, как троих маньчжурских солдат по дороге родственники кормили жирной свининой и поили вином. Поскольку узники связаны, друзья или близкие приготовленную еду кладут им в рот.
Связав преступников, их переносят через правую или восточную арку тройных ворот к должностному лицу, чье судейское кресло вынесено из здания суда и помещено на крыльцо внутренней дорожки, ведущей к официальной резиденции. Его последняя обязанность по отношению к арестованным состоит в том, что каждому из них судья велит прикрепить к голове бамбуковую планку, на которую предварительно наклеивают бумажку с именем, чтобы, когда осужденных будут проводить по улицам города к месту казни, горожане могли видеть, кто этот преступник.
В марте 1860 года в Кантоне мне пришлось быть свидетелем казни второго разряда. Казнили лишь троих, из которых один был военным мандарином, полковником китайской императорской армии по имени Пань Фаюань. Его осудили за трусость. Когда он был командиром войск в Гуйчжоу, на город напали мятежники и захватили его. Впоследствии выяснилось, что, когда бунтовщики входили в северные ворота, Пань Фаюань уезжал из города через южные. Другие двое были пиратами, и по их изможденному виду было понятно, что в тюрьме им пришлось перенести большие лишения. Мандарина казнили по императорскому приказу, а пиратов – по приказу императорского наместника в провинции. Последних несли к обычному месту казней, располагающемуся за пределами городских стен, в открытых корзинах, которые используют в таких целях в Кантоне{16}.
|
|
|
Полковника, сидящего в паланкине с плотно задернутыми занавесками, несли туда же четверо хорошо одетых носильщиков. Процессию возглавляла группа копьеносцев, затем следовали два пирата, за которыми несли полковника; позади узников маршировала другая группа солдат, некоторые были вооружены копьями, другие – мечами, иные – фитильными ружьями. За ними следовали трое конюших, ехавших впереди большого государственного паланкина, в котором восседал вэй‑юань, или помощник правителя уезда Наньхай, который как вэй‑юань, или шериф, должен был присутствовать при казни. За конюшими, ехавшими верхом позади этих носилок, несли другие государственные носилки. В них сидел чиновник, обязанный совершить моление Пяти Гениям по случаю казни. В непосредственной близости от места казни находится небольшой храм в честь этих богов; считается, что они предотвращают вред, который жаждущие мести духи обезглавленных преступников могут нанести судье, магистратам и другим стражам правопорядка. Позади государственных паланкинов едет конный герольд, в правой руке которого маленький желтый флаг, на нем изображены два китайских иероглифа, означающие «по приказу императора». Без этого флага вэй‑юань не смеет разрешить палачу нанести смертельный удар. Прибыв к месту назначения, где палача можно было узнать по блестящему клинку в руках, копьеносцы прошли колонной и построились по сторонам стола, покрытого красной скатертью. Вэй‑юань уселся в стоящее перед столом кресло, также покрытое красной тканью. Пиратов бесцеремонно выбросили из корзин в грязь, в которую превратилась земля после дождливой ночи. Для более нежного полковника подстелили большую циновку. Его поддерживали двое слуг, облаченных в китайские ливреи. Сей последний знак внимания оказался необходимым, поскольку полковник был не трезв. Перед выходом за пределы ямэня он получил большую чашу крепкого вина и блюдо жирной свинины. Когда помощник палача поставил узников на колени и заставил их наклонить голову (так как в Китае плахой не пользуются), вэй‑юань, все еще сидевший за столом, через глашатая приказал палачу нанести смертельные удары. Меньше чем через двадцать секунд несчастные предстали перед Богом, – а ведь они жили и умерли, не ведая ни о его могуществе и величии, ни о его святости, справедливости и милосердии. Один из слуг полковника немедленно поставил зажженные тонкие свечи на землю у обезглавленного тела своего хозяина, пока другой сжигал золотую и серебряную бумагу, долженствующую обозначать деньги, чтобы удовлетворить потребности души умершего в потустороннем мире. Завершив эти религиозные церемонии, они завернули обезглавленное тело в большую циновку, на которой он стоял еще минуту назад коленопреклоненным в ожидании смертельного удара. Затем принесли гроб, в котором останки были препровождены к месту жительства семьи{17}. Обезглавленные тела пиратов, никому не нужные, лежали там же, в грязи. У‑цзо, члены презираемого китайцами сословия, в конце концов запихнули оба тела в один гроб и унесли, чтобы похоронить на кладбище для преступников, которое называют ямой для костей десяти тысяч человек. Оружие палача выглядело как ятаган и, очевидно, имело очень острое лезвие, поскольку преступники падали под ним как стебли травы под косой.
|
|
|
|
|
|
Как правило, преступники очень терпеливы и покорны, когда их выстраивают для казни. Когда их много, например тридцать, их расставляют в ряды по четыре или по пять человек и действуют несколько палачей. Иногда узники неистовствуют и ругаются. В 1865 году (23 января) один из пятнадцати, которых казнили в Кантоне, обратился к палачу с такими словами: «Обезглавленный может вернуться на землю, лишь чтобы занять самое низкое и гнусное место – должность палача. И не бывает, чтобы палач не умер постыдной смертью. Поэтому ты можешь ждать, что я вернусь на землю снова, и примерно через восемнадцать лет я не только займу твою презренную должность – я тогда отрублю тебе голову». Замечательное происшествие случилось в следующем, 1866 году (8 июня), когда казнили шестнадцать человек. Один из них вступил в горячую перебранку с помощником палача, причем они обменялись некоторыми крепкими китайскими ругательствами. Причиной ссоры было то, что преступник не хотел наклонять голову. Он сказал, что у него длинная шея, и поэтому не промахнется никакой искусно владеющий мечом человек. Главный палач старался убедить упрямца, что он не враг ему и в нынешнем ужасном положении оказался не по воле палача, а по указу императора. Он добавил, что собирается причинить как можно меньше страданий и что если только преступник согласится наклонить голову, то будет отсечена одним ударом. Убежденный этими аргументами преступник согласился сделать то, о чем его просили.
|
|
|
Хранилище для голов преступников в Кантоне
Покойный М.А. Корри, эсквайр, кантонский корреспондент гонконгской газеты China Mail, описал необычное происшествие, случившееся в 1869 году, когда в Кантоне казнили двадцать восемь преступников. Они начали кричать во весь голос: «Сохраните нам жизнь! Сохраните нам жизнь!»; «двое в последнем ряду, уже вставшие на колени, чтобы принять смерть, внезапно вскочили на ноги; и хотя они были в наручниках, их не смогли снова поставить на колени даже четверо или пятеро солдат с помощниками. Палач пришел в некоторое волнение и, очевидно думая, что нельзя терять времени, стал рубить головы стоявшим осужденным. Кровавая сцена завершилась не скорее, чем вэй‑юань с мечом, жезлоносцы и оборванная публика оставили место действия. Когда все было кончено, толпа зевак хлынула на площадку глазеть на обезглавленные тела соотечественников в совершеннейшей апатии и безразличии».
Голова преступника, выставленная на всеобщее обозрение под Нанкином
В Китае нередко выставляют головы преступников в назидание остальным. На публичной площадке казней в Кантоне раньше существовало хранилище для этой цели. Его убрали несколько лет назад, и теперь головы сбрасывают в грубые глиняные бадьи с негашеной известью. Самое обыкновенное дело– выставлять головы взломщиков и пиратов в непосредственной близости от места их преступления. Так, на берегу моря в Макао я видел головы пиратов, выставленные в клетках, привязанные к верхушкам длинных палок; а во многих городах и деревнях неподалеку от Кантона – головы взломщиков, которые отбеливались под жгучими лучами тропического солнца. В городе Чжунлотань, провинция Гуандун, на расстоянии тридцати миль от ее столицы, в 1861 году я видел свыше тридцати голов взломщиков, что висели в клетках неподалеку от рыночной площади. На берегах озера Дунтин и в Аньцине, городе на берегу реки Янцзы, я тоже обратил внимание на подвешенные в клетках головы преступников. На берегу Великого канала я заметил голову, свешивавшуюся с памятной арки, и другую, помещенную на могиле за неимением более подходящего возвышения. Въезжая в город Нанкин, я заметил человеческую голову, подвешенную за косицу на ветку дерева, – этот преступник убил женщину. Когда я путешествовал по равнинам Внутренней Монголии в 1865 году, мне три или четыре раза попадались аналогичные зрелища.
Я говорил, что все изменники, отцеубийцы, убийцы других родственников, взломщики, пираты, разбойники с большой дороги и тому подобные преступники наказываются по первому или по второму разряду. Исключение делают для тех, кому более восьмидесяти или менее шестнадцати лет. В настоящее время, например, в тюрьме главного магистрата кантонского уезда Наньхай содержался юноша по имени Чжу Чжэньван, который в 1861 году отравил своего школьного учителя в соседнем городе Фошань. Его определенно ожидала бы мучительная смерть, если бы ему было больше шестнадцати лет. Вероятно, ему придется провести всю жизнь в тюрьме.
Наказание третьего класса называется нань‑коу – смерть от удушения. Ему подвергают похитителей людей и всех воров, если кража совершена с оружием в руках, а стоимость украденного равнялась пятистам долларам и выше. Удушение осуществляется следующим образом. В центре площадки для казней воздвигают крест, у подножия которого помещают камень; узник стоит на камне. Его тело привязано к вертикальному брусу поясом, проходящим вокруг талии, а руки – к горизонтальному брусу. Затем палач оборачивает вокруг шеи узника тонкую, но крепкую бечевку, которую натягивает до упора и завязывает прочным узлом вокруг верхней части вертикального бруса. Смерть от этой жестокой казни наступает очень медленно и, несомненно, сопряжена со страшными страданиями. Тело остается на кресте в течение двадцати четырех часов. Перед тем как уйти с площадки для казней, вэй‑юань неизменно ставит свою печать на узел бечевки, охватывающей шею преступника. В 1866–1867 годах в Кантоне многие люди, признанные виновными в похищении кули, были казнены удушением. В декабре прошлого года я видел группу из трех похитителей, которые вот так и висели на крестах, поставленных в ряд на расстоянии всего лишь нескольких футов один от другого. На верхушке каждого креста, непосредственно над головой преступника, находилась полоска бумаги, на которой было написано его имя и совершенная вина.
Наказание четвертого класса называется вань‑гуань, или пожизненная каторга. Так наказывают растратчиков, фальшивомонетчиков и тому подобных преступников. Места высылки на севере Китая и в Маньчжурии называются соответственно Хэй‑лун‑цзян, Или, Нингута и Оломуцзы. В одно из этих мест ссылают всех осужденных из центральных и южных провинций. Труд несчастных варьируется в зависимости от обстоятельств их предшествующей жизни. Те, что занимались тяжелой работой и привыкли к сельскохозяйственным занятиям, ежедневно заняты на вспашке и обработке пустошей. Другие (особенно ссыльные из южных провинций, где летом стоит почти тропическая жара) из‑за жестокости холодов, преобладающих в северных широтах, должны работать на правительственных чугунолитейных заводах.
Человек в ножных и ручных кандалах
Пожилые люди и те, кто не привык к физическому труду, ежедневно подметают государственные храмы и другие общественные здания. Некоему старому купцу из кантонской гильдии, сосланному в одно из этих северных поселений за банкротство – вероятно, умышленное, – велели, учитывая его возраст и положение в прошлом, подметать внутренние дворы государственного храма. Некоторые из осужденных, занимавших государственные должности, должны трудиться в имперских садах, кто‑то – в имперских конюшнях, которые располагаются на севере в Жэхэ. У некоторых на щеках вытатуированы их имена и названия преступлений – не только по‑китайски, но и на маньчжурском языке. В некоторых случаях осужденного из собственно Китая препровождают за Великую стену и освобождают, заверив, что, вернувшись, он поплатится жизнью. Путешествуя по Монголии, я встретил молодого китайца, который попросил у меня подаяния на кантонском диалекте. Он, уроженец уездного города Санынуй, расположенного на расстоянии тридцати миль от Кантона, за какое‑то преступление был выслан в дикие степи Монголии. Видя его плачевное состояние, я захотел взять его с собой обратно в Кантон в качестве одного из своих слуг.
В некоторых частях империи осужденных каждое утро выпускают из тюрьмы, чтобы они добывали хлеб насущный, прося милостыню. В рыночном городке Янь‑пу, расположенном в окрестностях Кантона, некогда один заключенный из Нанкина работал и грузчиком, и носильщиком паланкинов, и батраком, каждый вечер возвращаясь в тюрьму при ямэне; он рассказал мне, что провел так двадцать лет своей жизни. Он мечтал, чтобы ему позволили вернуться в Нанкин умереть и потомки могли бы совершать священные ритуалы культа предков. Если обнаруживается, что временно освобожденные из тюрьмы злоупотребляют в эти дни дарованной им частичной свободой, вымогая деньги у лавочников, воруя или совершая другие правонарушения, их снова сажают за решетку.
Наказание пятого класса называется вань‑лю, или ссылка (на десять или пятнадцать лет). Преступники, подлежащие такому наказанию, – это мелкие грабители, укрыватели преступников и тому подобное. Таких правонарушителей обычно ссылают в центральные провинции империи, где труд осужденных организуется так же, как и в штрафных колониях севера. Подлежащих этому наказанию родом из центральных провинций ссылают в восточные, западные или южные провинции империи. К ним также применяют бесчеловечное наказание – татуировку щек. Я видел многих заклейменных таким образом людей в кантонских тюрьмах.
Шестой класс называется мап‑tow, или ссылка на три года. Такое наказание – удел сутенеров, игроков, торговцев контрабандной солью и т. п. Осужденного ссылают в одну из провинций, непосредственно граничащих с той, откуда он родом, или с той, где было совершено преступление.
В колодках
Отсылают их в штрафные колонии группами, заставляют проходить по шестнадцать миль в день; когда возможно, везут по воде, в противном случае осужденным приходится идти пешком. На марше осужденные разбиты на группы, в каждой из которых от двух допяти человек. Цепи или веревки, которыми они связаны, обернуты у них вокруг шеи, ноги закованы в кандалы, а руки связаны разными способами. Примерно так же было принято связывать узников у древних египтян. Древнеегипетские скульптуры иногда изображают длинные процессии узников, ведомых куда‑то. В некоторых случаях они связаны по двое, трое, четверо или пятеро. Мы находим много упоминаний о заковывании узников в кандалы в Священном Писании, о таком обычае отчетливо говорится в следующих стихах: 2 Пар., 33: 11; Пс, 2: 3; Пс, 149: 8.
В некоторых случаях преступников препровождают к месту назначения в повозках. Покидая Жэхэ во Внутренней Монголии, я видел, как в город въезжала большая крытая повозка, полная каторжников. Когда осужденные идут пешком, многие, в особенности пожилые и ослабленные люди, умирают в пути, как я полагаю, от плохого питания и переутомления. В частности, не в состоянии перенести такое путешествие женщины, особенно с маленькими или бинтованными ногами.
Перед тем как завершить эту главу, мне остается упомянуть о способе расправы, к которому иногда прибегают старейшины в районе. Он заключается в том, что связанного по рукам и ногам преступника бросают в ближайшую реку или пруд. Такая казнь законна, только когда под распоряжением о приведении в исполнение смертного приговора по отношению к данному узнику стоят подписи если не всех, то по крайней мере определенного числа старейшин деревни. Преступления, влекущие подобную скорую расплату, могут быть разными. Так, в одно воскресное утро 1859 года по пути в церковь я наблюдал, как большая возбужденная толпа стремилась к берегу Чжуцзяна (Жемчужной, или Кантонской реки). Толпа влекла к реке двоих. Связанных по рукам и ногам, их швырнули в поток. Эти несчастные, как я узнал позже, похитили или заманили нескольких своих земляков на борт иностранного судна, на котором были увезены в качестве рабов в колонию одного из европейских государств. Кроме того, во второй половине дня 1 августа 1868 года двух человек, которых также обвинили в похищении земляков и осудили за это, по распоряжению старейшин сбросили в залив, огибающий с севера иностранное поселение на острове Шамянь, связав руки с ногами. Я думаю, не может быть сомнений в том, что утопление этих людей было осуществлено в непосредственной близости от иностранного поселения и в присутствии двух или трех членов иностранной диаспоры, для того чтобы показать иностранцам неминуемую судьбу всех китайцев, нанятых ими для похищения кули. (Кули отправляют или в вест‑индские владения Великобритании, или в страны Северной и Южной Америки для рабского труда.) Я могу добавить, что эти люди были утоплены не так далеко от собственной резиденции эмиграционного представителя Британской Вест‑Индии.
Во время Кантонского восстания 1854–1855 годов многих мятежников казнили так по приговору старейшин своих деревень. На самом деле в одном случае в 1854 году не менее пятнадцати человек были утоплены в кантонском Хэнане. Однажды в восемь часов утра этих людей швырнули в ту часть Жемчужной реки, что протекает мимо участка, где тогда находились дома англичан и других иностранцев. Однако в некоторых случаях старейшины позволяли мятежникам (во многих случаях членам их же клана) выбрать формы казни. Так, в Сицяо, уезда в районе Наньхай и в различных деревнях прилегающего к нему уезда Шуньдэ, многие бунтари кончили жизнь или при помощи опиума, или принимая яд, именуемый китайцами тай‑суй‑яо, или при помощи яда, который называется у‑мань‑цзян, или же казни удушением. Эти несчастные преступники предпочли смертную казнь от рук старейшин родных деревень, в присутствии своих семей тому, чтобы попасться мандаринам, которые сначала пытали бы их, а потом обезглавили. Один случай привлек мое особое внимание. Женщина по имени Ми Ши из деревни Лянху поблизости от рыночного города Синань, когда местные старейшины признали ее мужа виновным в подстрекательстве к мятежу и казнили, так бранила их за то, что ее лишили средств к существованию, требуя хлеба себе и детям, что в итоге они велели связать ее по рукам и ногам и бросить в воды протекавшей неподалеку реки.
Во время посещения шелковых районов Гуандуна в 1862 году, прибыв в рыночный город Гуаньчжэнь, я узнал, что всего несколькими днями раньше джентри и старейшины приговорили напавших на два больших грузовых судна, тяжело нагруженных шелком, к смерти через утопление. Оказывается, этих несчастных (двадцать одного человека) связали вместе, прежде чем сбросить в реку.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 90; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!