Эпизод из жизни мистера Уоткинса Тотла 32 страница
— Неужто? — дрожащими губами проговорил Монкс, оглянувшись через плечо. — Проклятье! Какие бывают совпадения!
— Это был тот самый ребенок, о котором он говорил вам вчера вечером, — продолжала надзирательница, небрежно кивнув в сторону своего супруга. — Сиделка обокрала его мать.
— Живую? — спросил Монкс.
— Мертвую, — слегка вздрогнув, ответила женщина. — Она сняла с еще не остывшего тела ту вещь, которую женщина, умирая, просила сберечь для младенца.
— Она продала ее? — воскликнул Монкс вне себя от волнения. — Она ее продала? Где? Когда? Кому? Давно ли?
— С великим трудом рассказав мне, что она сделала, — продолжала надзирательница, — она откинулась на спину и умерла.
— И ни слова больше не сказала? — воскликнул Монкс голосом, казавшимся еще более злобным благодаря тому, что он был приглушен. — Ложь! Со мной шутки плохи. Она еще что-то сказала. Я вас обоих прикончу, но узнаю, что именно.
— Она не вымолвила больше ни словечка, — сказала женщина, по-видимому ничуть не испуганная (чего отнюдь нельзя было сказать о мистере Бамбле) яростью этого странного человека. — Она изо всех сил уцепилась за мое платье, а когда я увидела, что она умерла, я разжала ее руку и нашла в ней грязный клочок бумаги.
— И в нем было… — прервал Монкс, наклоняясь вперед.
— Ничего в нем не было, — ответила женщина. — Это была закладная квитанция.
— На какую вещь? — спросил Монкс.
— Скоро узнаете, — ответила женщина. — Сначала она хранила драгоценную безделушку, надеясь, наверно, как-нибудь получше ее пристроить, а потом заложила и наскребывала деньги, из года в год выплачивая проценты ростовщику, чтобы она не ушла из ее рук. Значит, если бы что-нибудь подвернулось, ее всегда можно было выкупить. Но ничего не подвертывалось, и, как я вам уже сказала, она умерла, сжимая в руке клочок пожелтевшей бумаги. Срок истекал через два дня. Я тоже подумала, что, может быть, со временем что-нибудь подвернется, и выкупила заклад.
|
|
|
— Где он сейчас? — быстро спросил Монкс.
— Здесь , — ответила женщина.
И, словно радуясь возможности избавиться от него, она торопливо бросила на стол маленький кошелек из лайки, где едва могли бы поместиться французские часики. Монкс схватил его и раскрыл трясущимися руками — в кошельке лежал маленький золотой медальон, а в медальоне две пряди волос и золотое обручальное кольцо.
— С внутренней стороны на нем выгравировано имя «Агнес», — сказала женщина. — Потом оставлено место для фамилии, а дальше следует дата примерно за год до рождения ребенка, как я выяснила.
— И это все? — спросил Монкс, жадно и пристально осмотрев содержимое маленького кошелька.
|
|
|
— Все, — ответила женщина.
Мистер Бамбл перевел дух, будто радуясь, что рассказ окончен и ни слова не сказано о том, чтобы отобрать двадцать пять фунтов; теперь он набрался храбрости и вытер капли пота, обильно стекавшие по его носу во время всего диалога.
— Я ничего не знаю об этой истории, кроме того, о чем могу догадываться, — после короткого молчания сказала его жена, обращаясь к Монксу, — да и знать ничего не хочу, так будет безопаснее. Но не могу ли я задать вам два вопроса?
— Можете, задавайте, — не без удивления сказал Монкс, — впрочем, отвечу ли я на них, или нет — это уж другой вопрос.
— Итого будет три, — заметил мистер Бамбл, пытаясь сострить.
— Вы получили от меня то, на что рассчитывали? — спросила надзирательница.
— Да, — ответил Монкс. — Второй вопрос?
— Что вы намерены с этим делать? Не обернется ли это против меня?
— Никогда, — сказал Монкс, — ни против вас, ни против меня. Смотрите сюда. Но ни шагу вперед, а не то за вашу жизнь и соломинки не дашь.
С этими словами он неожиданно отодвинул стол и, дернув за железное кольцо в полу, откинул крышку большого люка, оказавшегося у самых ног мистера Бамбла, с величайшей поспешностью отступившего на несколько шагов.
|
|
|
— Загляните вниз, — сказал Монкс, опуская фонарь в отверстие. — Не бойтесь. Будь это в моих интересах, я преспокойно отправил бы вас туда, когда вы сидели над люком.
Ободренная этими словами, надзирательница подошла к краю люка, и даже сам мистер Бамбл, снедаемый любопытством, осмелился сделать то же самое. Бурлящая река, вздувшаяся после ливня, быстро катила внизу свои воды, и все другие звуки тонули в том грохоте, с каким они набегали и разбивались о зеленые сваи, покрытые тиной. Когда-то здесь была водяная мельница: поток, ленясь и крутясь вокруг подгнивших столбов и уцелевших обломков машин, казалось, с новой силой устремлялся вперед, когда избавлялся от препятствий, тщетно пытавшихся остановить его бешеное течение.
— Если бросить туда труп человека, где очутится он завтра утром? — спросил Монкс, раскачивая фонарь в темном колодце.
— За двенадцать миль отсюда вниз по течению, и вдобавок он будет растерзан в клочья, — ответил мистер Бамбл, съежившись при этой мысли.
Монкс вынул маленький кошелек из-за пазухи, куда второпях засунул его, и, привязав кошелек к свинцовому грузу, когда-то служившему частью какого-то блока и валявшемуся на полу, бросил его в поток. Кошелек упал тяжело, как игральная кость, с едва уловимым плеском рассек воду и исчез.
|
|
|
Трое, посмотрев друг на друга, казалось, облегченно вздохнули.
— Готово, — сказал Монкс, опуская крышку люка, которая со стуком упала на прежнее место. — Если море и отдаст когда-нибудь своих мертвецов, как говорится в книгах, то золото свое и серебро, а также и эту дребедень оно оставит себе. Говорить нам больше не о чем, можно положить конец этому приятному свиданию.
— Совершенно верно, — быстро отозвался мистер Бамбл.
— Язык держите за зубами, слышите? — с угрожающим видом сказал Монкс. — За вашу жену я не боюсь.
— Можете положиться и на меня, молодой человек, — весьма учтиво ответил мистер Бамбл, с поклоном пятясь к лестнице. — Ради всех нас, молодой человек, и ради меня самого, понимаете ли, мистер Монкс?
— Слышу и рад за вас, — сказал Монкс. — Уберите свой фонарь и убирайтесь как можно скорее!
Хорошо, что разговор оборвался на этом месте, иначе мистер Бамбл, который, продолжая отвешивать поклоны, находился в шести дюймах от лестницы, неизбежно полетел бы в комнату нижнего этажа. Он зажег свой фонарь от того фонаря, который Монкс отвязал от веревки я держал в руке, и, не делая никаких попыток продолжать беседу, стал молча спускаться по лестнице, а за ним его жена. Монкс замыкал шествие, предварительно задержавшись на ступеньке и удостоверившись, что не слышно никаких других звуков, кроме шума дождя и стремительно несущегося потока.
Они миновали комнату нижнего этажа медленно и осторожно, потому что Монкс вздрагивал при виде каждой тени, а мистер Бамбл, держа свой фонарь на фут от пола, шел не только с исключительной осмотрительностью, но и удивительно легкой поступью для такого дородного джентльмена, нервически осматриваясь вокруг, нет ли где потайных люков. Монкс бесшумно отпер и распахнул дверь, и супруги, обменявшись кивком со своим таинственным знакомым, очутились под дождем во мраке.
Как только они ушли, Монкс, казалось, питавший непреодолимое отвращение к одиночеству, позвал мальчика, который был спрятан где-то внизу. Приказав ему идти впереди и светить, он вернулся в комнату, откуда только что вышел.
Глава XXXIX
выводит на сцену несколько респектабельных особ, с которыми читатель уже знаком, и повествует о том, как совещались между собой достойный Монкс и достойный еврей
На следующий день после того, как три достойные особы, упомянутые в предшествующей главе, покончили со своим маленьким дельцем, мистер Уильям Сайкс, очнувшись вечером от дремоты, сонным и ворчливым голосом спросил, который час.
Этот вопрос был задан мистером Сайксом уже не в той комнате, какую он занимал до экспедиции в Чертей, хотя находилась она в том же районе, неподалеку от его прежнего жилища. Несомненно, это было менее завидное жилье, чем его старая квартира, — жалкая, плохо меблированная комната, совсем маленькая, освещавшаяся только одним крохотным оконцем в покатой крыше, выходившим в тесный, грязный переулок. Не было здесь недостатка и в других признаках, указывающих на то, что славному джентльмену за последнее время не везет, ибо весьма скудная обстановка и полное отсутствие комфорта, а также исчезновение такого мелкого движимого имущества, как запасная одежда и белье, свидетельствовали о крайней бедности; к тому же тощий и изможденный вид самого мистера Сайкса мог бы вполне удостоверить эти факты, если бы они нуждались в подтверждении.
Грабитель лежал на кровати, закутавшись вместо халата в свое белое пальто и отнюдь не похорошевший от мертвенного цвета лица, вызванного болезнью, равно как и от грязного ночного колпака и колючей черной бороды, неделю не бритой. Собака сидела около кровати, то задумчиво посматривая на хозяина, то настораживая уши и глухо ворча, если ее внимание привлекал какой-нибудь шум на улице или в нижнем этаже дома. У окна, углубившись в починку старого жилета, который служил частью повседневного костюма грабителя, сидела женщина, такая бледная и исхудавшая от лишений и ухода за больным, что большого труда стоило признать в ней ту самую Нэнси, которая уже появлялась в этом повествовании, если бы не голос, каким она ответили на вопрос мистера Сайкса.
— Начало восьмого, — сказала девушка. — Как ты себя чувствуешь, Билл?
— Слаб, как чистая вода, — ответил мистер Сайкс, проклиная свои глаза, руки и ноги. — Дай руку и помоги мне как-нибудь сползти с этой проклятой кровати.
Нрав мистера Сайкса не улучшился от болезни: когда девушка помогала ему подняться и повела его к столу, он всячески ругал ее за неловкость, а потом ударил.
— Скулишь? — спросил Сайкс. — Хватит! Нечего стоять и хныкать! Если ты только на это и способна, проваливай! Слышишь?
— Слышу, — ответила девушка, отворачиваясь и пытаясь рассмеяться. — Что это еще взбрело тебе в голову?
— Э, так ты, стало быть, одумалась? — проворчал Сайкс, заметив слезы, навернувшиеся ей на глаза. — Тем лучше для тебя.
— Но ведь не хочешь же ты сказать, Билл, что и сегодня будешь жесток со мной, — произнесла девушка, положив руку ему на плечо.
— А почему бы и нет? — воскликнул мистер Сайкс, — Почему?..
— Столько ночей, — сказала девушка с еле заметной женственной нежностью, от которой даже в ее голосе послышались ласковые нотки, — столько ночей я терпеливо ухаживала за тобой, заботилась о тебе, как о ребенке, а сегодня я впервые вижу, что ты пришел в себя. Ведь не будешь же ты обращаться со мной как только что, правда ведь? Ну, скажи, что не будешь.
— Ладно, — отозвался мистер Сайкс, — не буду. Ах, черт подери, девчонка опять хнычет!
— Это пустяки, — сказала девушка, бросаясь на стул. — Не обращай на меня внимания. Скоро пройдет.
— Что — пройдет? — злобно спросил мистер Сайкс. — Какую еще дурь ты на себя напустила? Вставай, занимайся делом и не лезь ко мне со всякой бабьей чепухой!
В другое время это внушение и тон, каким оно было сделано, возымели бы желаемое действие, но девушка, действительно ослабевшая от истощения, откинула голову на спинку стула и лишилась чувств, прежде чем мистер Сайкс успел изрыгнуть несколько приличествующих случаю проклятий, которыми при подобных обстоятельствах имел обыкновение приправлять свои угрозы. Хорошенько не зная, что делать при столь исключительных обстоятельствах, — ибо у мисс Нэнси истерики обычно отличались тем бурным характером, который позволял больной справляться с ними без посторонней помощи, — мистер Сайкс попытался пустить в ход несколько ругательств и, убедившись, что такой способ лечения совершенно недейственен, позвал на помощь.
— Что случилось, мой милый? — спросил Феджин, заглядывая в комнату.
— Помогите-ка девчонке, — нетерпеливо откликнулся Сайкс. — Нечего тут бормотать, и ухмыляться, и пялить на меня глаза.
Вскрикнув от удивления, Феджин поспешил на помощь к девушке, а мистер Джек Даукинс (иными словами — Ловкий Плут), вошедший в комнату вслед за своим почтенным другом, мигом положил на пол узел, который тащил, и, выхватив бутылку из рук юного Чарльза Бейтса, шедшего за ним по пятам, мгновенно вытащил пробку зубами и влил часть содержимого бутылки в рот больной, предварительно отведав его сам, во избежание ошибки.
— Возьми-ка мехи, Чарльз, и дай ей глотнуть свежего воздуха, — сказал мистер Даукинс, — а вы похлопайте ее по рукам, Феджин, пока Билл развязывает юбки.
Все эти меры, совместно принятые и примененные с большой энергией — особенно те из них, которые были поручены юному Бейтсу, явно считавшему свою долю участия в процедуре беспримерной забавой, — не замедлили привести к желаемым результатам. Девушка постепенно пришла в себя, шатаясь, добралась до стула у кровати и зарылась лицом в подушку, предоставив встречать новых посетителей мистеру Сайксу, несколько удивленному их неожиданным появлением.
— Какой чертов ветер принес вас сюда? — спросил он Феджина.
— Вовсе не чертов ветер, мой милый. Чертов ветер никому не приносит добра. А я захватил кое-что хорошее, что вам понравится… Плут, мой милый, развяжи узел и передай Биллу те пустяки, на которые мы сегодня утром истратили все деньги.
Исполняя распоряжение мистера Феджина, Ловкий Плут достал сверток не малых размеров, завязанный в старую скатерть, и начал передавать один за другим находившиеся в нем предметы Чарли Бейтсу, который раскладывал их на столе, расхваливая на все лады их редкие и превосходные качества.
— Ах, какой паштет из кроликов, Билл! — воскликнул сей молодой джентльмен, доставая огромный паштет. — Такое нежное создание, с такими хрупкими лапками, Билл, что даже косточки тают во рту и незачем их выбирать. Полфунта зеленого чаю, семь шиллингов шесть пенсов, такого крепкого, что, если засыпать его в кипяток, с чайника слетит крышка; полтора фунта сахару, чуть мокроватого, над которым негры здорово потрудились, пока он не достиг такого совершенства. Две двухфунтовые булки; фунт хорошего свежего масла; кусок жирного глостерского сыра наилучшего сорта, какого вы никогда и не нюхали.
Произнеся этот панегирик, юный Бейтс извлек из своего просторного кармана большую, тщательно закупоренную бутылку вина и в то же самое время налил из прежней бутылки полную рюмку чистого спирта, которую больной без всяких колебаний опрокинул себе в рот.
— Э, — воскликнул Феджин, с довольным видом потирая руки. — Вы не пропадете, Билл, теперь вы не пропадете.
— Не пропаду! — повторил мистер Сайкс. — Да я бы двадцать раз мог пропасть, прежде чем вы пришли ко мне на помощь. Как же это вы, лживая скотина, на три с лишним недели бросили человека на произвол судьбы когда он в таком состоянии?
— Вы только послушайте его, ребята! — пожимая плечами, сказал Феджин. — А мы-то принесли ему все эти чудесные вещи.
— Вещи в своем роде не плохи, — заметил мистер Сайкс, слегка смягчившись после того, как окинул взглядом стол, — но что вы можете сказать в свое оправдание? Почему вы бросили меня здесь, голодного, больного, без денег и вообще без всего и черт знает сколько времени обращали на меня не больше внимания, чем на эту вот собаку?.. Прогони ее, Чарли!
— Никогда еще я не видел такой потешной собаки! — воскликнул юный Бейтс, исполняя его просьбу. — Чует съестное не хуже, чем старая леди, идущая на рынок. Эта собака могла бы сколотить себе состояние на сцене и вдобавок оживить представление.
— А ну, молчи!.. — крикнул Сайкс, когда собака, не переставая рычать, уползла под кровать. — Так что же вы скажете в свое оправдание, тощий, старый кровопийца?
— Меня больше недели не было в Лондоне. Дела были разные, — ответил еврей.
— А другие две недели? — спросил Сайкс. — Другие две недели, когда я валялся здесь, как больная крыса в норе?
— Я ничего не мог поделать, Билл. Нельзя пускаться на людях в длинные объяснения… Я ничего не мог поделать, клянусь честью.
— Чем это вы клянетесь? — с величайшим презрением проворчал Сайкс. — Эй, вы, мальчишки, пусть кто-нибудь из вас отрежет мне кусок паштета, чтобы отбить этот вкус во рту, иначе я совсем задохнусь.
— Не раздражайтесь, мой милый, — смиренно уговаривал Феджин. — Я никогда не забывал вас, Билл, никогда.
— Да, я готов биться об заклад, что не забывали, — с горькой усмешкой отозвался Сайкс. — Все время, пока я лежал здесь в жару и лихорадке, вы замышляли всякие планы и козни: Билл сделает то, Билл сделает это, и Билл сделает все за чертовски низкую плату, как только поправится — он достаточно беден, чтобы работать на вас. Если бы не эта девушка, я отправился бы на тот свет.
— Полно, Билл, — возразил Феджин, жадно ухватившись за эти слова. — «Если бы не эта девушка»! Кто, как не бедный старый Феджин, помог вам обзавестись такой ловкой девушкой?
— Это он правду говорит, — сказала Нэнси, быстро шагнув вперед. — Оставь его, оставь в покое.
Вмешательство Нэнси изменило характер беседы, так как мальчики, подметив хитрое подмигивание осторожного старого еврея, начали угощать ее спиртным, — впрочем, пила она очень умеренно, а Феджин, обнаружив несвойственную ему веселость, постепенно привел мистера Сайкса в лучшее расположение духа, притворившись, будто считает его угрозы милыми шуточками, и вдобавок они от души посмеялись над теми двумя-тремя грубыми остротами, до которых снизошел Сайкс, предварительно приложившись несколько раз к бутылке со спиртом.
— Все это прекрасно, — сказал мистер Сайкс, — но сегодня я должен получить от вас наличные.
— При мне нет ни единой монеты, — ответил еврей.
— Но дома их у вас груды, — возразил Сайкс. — И из них я должен кое-что получить.
— Груды! — вскричал Феджин, воздевая руки. — Да мне не хватило бы даже на…
— Не знаю, сколько их у вас накопилось, да и сами-то вы не знаете, потому что долгонько пришлось бы их считать, — сказал Сайкс. — Но деньги мне нужны сегодня — коротко и ясно!
— Хорошо, хорошо! — со вздохом сказал Феджин. — Я пришлю с Ловким Плутом.
— Этого вы не сделаете, — возразил мистер Сайкс. — Ловкий Плут слишком ловок — он позабудет прийти, или собьется с дороги, или будет увиливать от ищеек и не придет, или еще что-нибудь придумает в оправдание, если вы дадите ему такой наказ. Пусть Нэнси идет в вашу берлогу и принесет деньги, чтобы все было в порядке, а пока ее не будет, я лягу всхрапну.
После долгого торга и пререканий Феджин снизил требуемую ссуду с пяти фунтов до трех фунтов четырех шиллингов и шести пенсов, клятвенно заверяя, что теперь у него останется только восемнадцать пенсов на хозяйство. Мистер Сайкс хмуро заметил, что придется ему удовлетвориться и этим, если на большее рассчитывать не приходится. Затем Нэнси собралась провожать Феджина, а Плут и мистер Бейтс спрятали еду в буфет.
Распрощавшись со своим любезным другом, еврей отправился домой в сопровождении Нэнси и мальчиков; тем временем мистер Сайкс бросился на постель, намереваясь спать вплоть до возвращения молодой леди.
Без всяких задержек они прибыли в обиталище Феджина, где застали Тоби Крекита и мистера Читлинга, увлеченных пятнадцатой партией криббеджа, причем вряд ли нужно говорить, что сей последний джентльмен эту партию проиграл, а вместе с нею пятнадцатый и последний шестипенсовик, к великой потехе своих молодых друзей. Мистер Крекит, явно пристыженный тем, что его застали за игрой с джентльменом, столь ниже его по общественному положению и умственным способностям, зевнул и, осведомившись о Сайксе, взял шляпу, собираясь уйти.
— Никто не приходил, Тоби? — спросил Феджин.
— Ни одной живой души, — ответил мистер Крекит, поднимая воротник. — От скуки я чуть не скис, как дрянное пиво. За вами хорошая выпивка, Феджин, в награду мне за то, что я так долго сторожил дом. Черт побери! Я отупел, как присяжный, и заснул бы так же крепко, как Ньюгетская тюрьма, если бы по доброте своей не вздумал позабавить этого юнца. Чертовская скука, будь я проклят, если не так!
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 58; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!