Памяти Риммы Михайловны Ивановой 9 страница
Продолжая рассказ об эвакуации больных и раненых дальше в тыл по железной дороге, следует сказать, что специальными поездами, в которых имелись даже операционные вагоны, перевозить огромное количество раненых становилось все труднее из-за их малозагруженности. С увеличением же числа раненых в результате больших сражений, возникла необходимость формировать временные военно-санитарные поезда, скомплектованные из товарных вагонов, снабжавшихся подстилками из циновок, соломы, одеялами, подушками, китайскими халатами, постельным бельем, посудой и т.п.
Самоотверженно работали на поездах не только сестры милосердия, но и женщины-врачи С.С.Диминская, Е.Ф.Керенская, Ф.А.Мельникова, Н.В.Рено и другие.
Временные военно-санитарные поезда были приспособлены лишь для транспортировки больных и раненых и не имели кухонь, поэтому для них питательно-перевязочные пункты по линии следования были особенно необходимы.
Во время эвакуации в военно-санитарных поездах, особенно в периоды таких острейших моментов войны, как ляоянские или мукденские бои, не то что накормить сотни людей, но даже вывезти всех раненых и больных порой бывало невозможно, и на станциях помещения, в которых ожидали поездов, были забиты настолько, что кроме как под открытым небом размещаться было негде. Тем более обидно, что несмотря на продолжительный опыт войны, эвакуация оказалась далеко не совершенной даже в последний период. И когда 22 февраля и в последующие дни, вследствии неудачных, кровопролитных боев и быстрого отступления русских войск, требовалось эвакуировать большое количество раненых и больных, то оказалось, что вагонов не хватает, и вообще царила неразбериха.
|
|
|
Под Мукденом на поле сражения осталось большинство тяжелораненых, из которых многие попали в плен или погибли.
В связи с этим хочется отметить одно явление, для нас, ныне живущих, возможно, странное и не гуманное. Как видно из некоторых источников, вынос раненых с поля боя во время сражения считался нецелесообразным, так как выносили одного, а погибали при этом несколько, пытающихся спасти товарища. Оставшиеся до ночи на поле боя или ползли к своим, или подбирались неприятелем. Спор шел - имеет ли смысл оказывать первую помощь под огнем?
В связи с организацией работ по эвакуации нельзя не отметить деятельность сборного эвакуационного пункта в Гунчжулине. Здесь была сформирована целая транспортная экспедиция имени императрицы Марии Федоровны, которая активно участвовала в ее снаряжении. Средства перевозки раненых отличались новизной и удобством, часть присылалась из Петербурга. Некоторые арбяные, как тогда писали, полутранспорты, формировались в городе Куанчэнцзы, но арбы не были оборудованы для перевозки раненых, и при ужасной тряске по ухабистым дорогам масса людей просто погибала от кровопотери.
|
|
|
В общем-то в период русско-японской войны больные и раненые перевозились от перевязочных пунктов и из лечебных заведений примитивно и нерационально: продовольственными повозками, патронными двуколками, арбами, приспособленными велосипедами и т.д. Из всех средств вьючные носилки признавались лучшим способом транспортировки тяжелораненых и раненых с переломами. Недостатком являлось то, что в начале войны не было серьезной организации, заранее не были намечены пути эвакуации от перевязочных пунктов к госпиталям, поэтому они покрывали неоправданно большое расстояние, иногда более 40 верст, как было, например, во время сражения на реке Шахэ. Да к тому же, хотя транспортных средств в русско-японскую войну не хватало, они порой кочевали от одного госпиталя к другому, отыскивая свободные места. Правда, этот недостаток к концу войны был исправлен и во время мукденских боев транспорты направлялись организованно, но эвакуацию воинов осложняла неналаженная в этом отношении работа на железной дороге, поэтому госпитали освобождались несвоевременно с большими затруднениями.
|
|
|
В «Истории русско-японской войны» опубликован рассказ старшего врача одного из летучих отрядов, который описывает организацию первой помощи под обстрелом противника, моральное состояние раненых, - «Помню, как в деревне Сандяпудзах, в боях при Шахэ, ночью мы не могли эвакуировать всех наших раненых... на дворе была страшная грязь, двуколки вязли, и эвакуация совершалась крайне медленно. Истомленные дневной работой лошади отказались служить. Мы не знали, как поступить с такой массой раненых, если бы нам пришлось отступать. На рассвете японцы начали обстрел нашей деревни. Снаряды еще не долетали до фанзы, где был перевязочный пункт, но шум первого же разорвавшегося вблизи снаряда встревожил всех раненых, и началось нечто невообразимое. Никакие уговоры, убеждения не Действовали. Раненые ползли, шли, опираясь друг на друга, падали, снова поднимались и снова шли. Вся дорога наполнилась этими несчастными искалеченными «защитниками отечества». Лишь наиболее тяжело или раненые в обе ноги, сделав неудачную попытку подняться и выползти, остались и со слезами на глазах умоляли увезти их. Но не было ни одной двуколки; не было даже арб. Только то обстоятельство, что мы сами оставались с ними, заставило их успокоиться. Часа через два прибыли арбы продовольственного транспорта, и нам удалось кое-как эвакуировать и этих несчастных. Кто пережил такую картину, кто видел, как раненые стремятся выйти из сферы огня, тот поймет, что все теоретические рассуждения о подаче помощи в огне на практике неосуществимы». Из этого краткого примера вполне ясно, что перевязочный пункт в бою должен быть непременно расположен в безопасном месте10.
|
|
|
Показательной является деятельность главного перевязочного пункта лазарета 35-й пехотной бригады в составе бригадного врача, его помощника, 2 младших врачей, 2 сестер милосердия и студентки-медички 3-го курса. Как сказано в «Истории русско-японской войны», сборы были быстрыми, дорога к месту назначения трудная, проходившая местами через перевалы и по ущельям. По прибытии к месту сражения (при Вафангоу) врач выбрал место для перевязочного пункта и начали готовиться к приему раненых: землю устлали циновками, поставили покрытые клеенкой операционные столы, вскипятили в котлах воду, простерилизовали хирургические инструменты. Сестры несмотря на усталость от многокилометрового перехода приготовили чай, бульон из консервов. С полудня начали прибывать носильщики с ранеными. Врачи сами выносили с поля боя раненых. «Много поработали и помогли обе сестры милосердия, - вспоминает врач. - Об этих чудных сестрах, "полных любви бесконечной" к своему ближнему больному нельзя спокойно ни писать, ни говорить. Их работа, их уход за ранеными, их замечательное спокойствие духа перед опасностью, их непоколебимое мужество не могло не вызвать искренного, глубокого удивления и благоговения у тех, кто их видел в деле под Вафангоу. Когда, к концу боя, неприятель приблизился настолько, что снаряды стали перелетать через перевязочный пункт и рваться вблизи него, так что раненые стали волноваться, сестры продолжали подавать помощь, поить и кормить больных, накладывать перевязки, как будто для них не было никакой опасности, как будто они работали не под неприятельским огнем, а где-нибудь в операционной при самой мирной, спокойной обстановке.
При отступлении сестры отдали свой экипаж и непромокаемые накидки раненым, а сами в туфельках и в белых операционных халатах шли всю дорогу по грязи, переходя вброд ручьи и речки»11.
Мужество женщин, их поразительное самообладание, спокойствие в опаснейших ситуациях, исполнение своего профессионального долга, хотя они и страшно уставали, и подвергались такой же опасности, как и находившиеся рядом с ними раненые мужчины вызывало восхищение ими, преклонение перед силой «слабого пола» и слова благодарности ложились порой в поэтические строки.
Сестра! Твой труд - святой, великий.
Где жизнь и смерть играют в прятки,
Устала ты. На бледный лик твой
Легли измученные складки.
Успеть все надо поскорей -
Кто хочет встать, кто пить попросит.
Едва успела отдохнуть,
Как новых раненых приносят.
На миг утихнет лазарет,
Когда сойдут ночные тени.
Но лишь забрезжит новый свет,
Ты вновь в тревоге и движеньи,
Ведь нужно всех перевязать
И духом павших ободрять.
В ходе войны накапливался опыт, выявлялись слабые и сильные стороны обслуживания эвакуируемых раненых и больных воинов, учитывались и устранялись недостатки, совершенствовались формы и методы работы; врачи, сестры милосердия приобретали навыки ухода в условиях войны и уже более рационально обслуживались те огромные массы воинов, которые проходили через госпитали, лазареты и другие медицинские учреждения. Трудно себе даже представить сколько раненых, больных, мучающихся от боли прошло через руки женщин. Несколько небольших примеров. За неделю с 12 по 19 августа персонал Георгиевского госпиталя принял почти 3 тыс. человек, то есть в среднем по 400 человек в день. В особенно напряженные тяжелые дни - с вечера 17-го и особенно в ночь с 18-го на 19-е, работая днем и ночью, сестры вместе с врачами оказали помощь 1265 раненым.
18 и 19 августа были тяжелейшими днями для госпиталей, лазаретов, да и всех других медицинских учреждений. Поскольку раненые исчислялись тысячами, прием их шел и днем и ночью. Так, лазаретом императрицы Марии Федоровны за ночь были приняты 362 человека, Евгеньевским госпиталем - 270, 5-м подвижным Красного Креста - 271, 4-м подвижным - 100. Всего же за Ляоянские бои с 12 по 21 августа было принято свыше 7 тыс. человек13.
Не только металл калечил, убивал, но и невидимый враг - бактерии косили людей. Как всегда любая война сопровождается эпидемиями дизентерии, брюшного, пятнистого тифа и другими инфекционными болезнями. Особенно сильные вспышки в армии были в самом жарком месяце - июне. Число больных катастрофически увеличивалось, хотя работали дезинфекционные и бактериологические отряды, но эпидемии захлестнули армию, чрезвычайно подрывая боеспособность ее выводом сотен тысяч воинов из строя. От постоянных контактов с больными, неблагоприятных санитарных условий медицинский персонал переболел дизентерией почти весь, особенно сестры милосердия и санитары. Количество больных в период русско-японской войны ужасает. На 141 тыс. раненых приходилось 400 тыс. больных14.
Понимая всю тяжесть и ответственность службы в столь отдаленных краях, в условиях военных действий, непривычных климатических условиях, чувствуя ответственность за отправленных сестер милосердия, беспокоясь об их здоровье, общины, отправившие сестер на Дальний Восток, запрашивали Исполнительную Комиссию о состоянии их здоровья, быте. Комиссия, в свою очередь, запрашивала Главноуполномоченных Красного Креста, которые телеграфировали об интересующих вопросах о сестрах милосердия. Сестер любили за усердие и храбрость, о них заботились все, их берегли и по мере возможности старались каким-то образом создать наиболее сносные удобства, которые, конечно, удобствами можно назвать лишь относительно. Несмотря на то, что обеспечению сестер уделялось внимание, все же они, находясь продолжительное время на театре военных действий, испытывали многие жизненные неустройства. Возникла нужда в белье, обуви, платьях, теплой одежде и т.п.
Как отмечал Главноуполномоченный Красного Креста, потребность эта оказалась очень большой, и удовлетворение ее явилось необходимой и неотложной задачей. Как ни велика была помощь со стороны склада императрицы Марии Федоровны, великой княгини Елизаветы Федоровны и других, однако, пришлось обратиться к местным ресурсам. Активную и существенную поддержку в этом оказала супруга начальника дорог К.А.Хорват, председательница местного управления Красного Креста, которая за счет местного комитета открыла специальную мастерскую по пошиву одежды и обеспечила не только бельем, но и теплой одеждой, шубками, валеной обувью, башлыками, фуфайками и прочим, что было особенно необходимо для женщин работавших на поездах и в подвижных госпиталях.
Читаешь документы прошедших столетий и поражает стремление женщин из любых уголков Российской империи оказывать помощь раненым воинам на поле боя, их самопожертвование во имя спасения нуждающихся; не явилась как мы видим, исключением и русско-японская война. Захватывает воображение, например, поступок сестры Антаевой. Во время отхода русских войск к Мукдену, за 75 верст от которого в Янтайских копях, по разнесшемуся в войсках слуху, остались раненые, она решила идти им на помощь за десятки верст; преодолев вброд реку Шахэ, убедившись в том, что там никого нет, тем же простреливавшимся противником путем возвратилась обратно и снова - за перевязки.
Или еще одна замечательная женщина Л.В.Яковенко-Яковлева, награжденная серебряной медалью «За храбрость», которая перевязывая раненых у станции Ляоян, была тяжело ранена в обе ноги; несмотря на принятые меры, ей пришлось ампутировать ногу выше колена.
В Порт-Артуре, Дальнем женщины, оказавшись вместе с мужчинами в тяжелейших условиях блокады, не только не падали духом, но стремились всеми силами быть полезными защитникам, работали до изнеможения, перевязывали раненых, помогали санитарам разыскивать и выносить в безопасное место пострадавших, часто были посыльными.
Одна из телеграмм генерал-адъютанта Стесселя дает представление о вкладе медиков, в числе которых было немало женщин, в оборону Порт-Артура: «Медицинский персонал работает выше всякой похвалы и благодарности. Наши славные хирурги под руководством Гюббенета совершают чудеса»15.
Среди героических участниц русско-японской войны 1904 - 1905 гг. была и Анна Федоровна Мейендорф, которая позднее в Первую мировую войну также служила сестрой милосердия. Когда же началась русско-японская война, живая, общительная баронесса, желая посвятить жизнь уходу за ранеными защитниками Отечества, поступила на курсы сестер милосердия Касперовской общины. Окончив их, 4 апреля 1904 г. вместе с отрядом сестер общины Св. Георгия отправилась на Дальний Восток. Почти 2 г. работала то в лазарете, то в военном подвижном госпитале. В любых условиях - под пулями, в палатках, заливаемых дождем, засыпаемых снегом, Анна не теряла дружелюбия, смелости, распорядительности, а в минуты опасности или замешательства - присутствия духа, решительности.
Когда 34-й подвижной госпиталь, в котором она служила, прекратил свое существование, сестра Анна продолжала службу на санитарном поезде, принявшем во Владивостоке с госпитального судна «Монголия» первый транспорт возвращавшихся из японского плена. С ним Анна Федоровна 31 декабря возвратилась в Петербург. Хотя почти 2 г., проведенные на войне, на пределе физических и нравственных сил, давали себя знать, однако, бездействие было для нее нетерпимее, и после 2 месяцев отдыха Мейендорф снова принялась за работу помощницей сестры Касперовской общины и еще около года проработала в Одессе. С началом Первой мировой войны она служила на санитарном поезде, а затем на судне «Портюгаль». 17 марта 1916 г. его потопила немецкая подводная лодка. На нем вместе с другими сестрами милосердия, врачами, командой, ранеными, погибла героиня земли российской баронесса А.Ф.Мейендорф, которая в своей жизни воплощала девиз этой славной семьи дипломатов и военных - «служи Отечеству и тебя не забудут потомки». Мы помним Вас, сестра Анна.
Активной и действенной была помощь медицинского персонала на этапных линиях, где работали 20 врачей со студентами, санитарами и 28 сестер милосердия, оказавшие помощь 1134 раненым. По этим линиям действовали этапные лазареты. Главная этапная линия проходила от Ляояна на Ялу.
Общее число лазаретов, объединенных Красным Крестом в районах четырех его Главноуполномоченных, было свыше 160, в которых насчитывалось 37 911 кроватей. Персонал Красного Креста в этих районах состоял из 122 уполномоченных (из которых 96 служили безвозмездно), 59 заведующих хозяйством, 362 врачей, 26 фармацевтов, 63 студентов, 959 сестер милосердия, 50 фельдшеров и фельдшериц, 1824 санитаров. Для пополнения и замены медицинского персонала было командировано в резерв: 197 врачей, 68 студентов, 519 санитаров и 976 сестер милосердия. На организацию медицинской помощи раненым и больным воинам субсидировались огромные средства. Приблизительная сумма расходов по снаряжению лазаретов Красного Креста составляла 7 936 747 руб. (в нее не вошла стоимость оборудования и содержания многих лазаретов Высочайших особ, дворянских, земских и городских организаций) 16.
Наиболее известны были лазареты: Царскосельский, открылся в июле в Тьелине; лазарет 3-го Санкт-Петербургского отдела Центрального склада- Красного Креста, начал действовать в Хай-чене с июня; Кинешемско-Вичугский, начал работать также в июне на станции Айсянзан; лазарет Казанского дворянства, располагался на станции Шуомянцзы; Ростовский лазарет, оказывал помощь воинам в Куанчэнцзы; Тобольский, Екатеринбургский, Петербургского уездного земства - на станции Чантуфу; Черноморский, действовал под Харбином; 2 Астраханских (каждый на 25 кроватей), работали на станции Вейшахэ, затем они соединились вместе. Активно работали Минский, Калужский лазареты. Два Воронежских отряда имели 2 лазарета - оба до 150 кроватей; Черниговский отряд - лазарет на 80 кроватей. 6 Харьковских отрядов включали 3 этапных и 3 стационарных лазарета.
Принимали раненых лазареты, организованные на частные средства: от Казанского университета и горно-уральский; на средства графа Шувалова; Варшавско-Епископальный; подвижной имени великого князя Бориса Владимировича, «им вполне и отменно снаряженный». Следует отметить, что подвижные лазареты всегда находились в передовых районах и за малым исключением устраивались в палатках, имея госпитальное снаряжение в сокращенном виде и особо сложные условия работы.
Необходимым явлением, обусловленным отдаленностью Дальневосточного театра военных действий, была организация складов Красного Креста в Санкт-Петербурге, Москве, Иркутске, Чите, Харбине, Никольске-Уссурийском; сортировочно-перегрузоч-ных - в Пензе, Самаре; временных - в Нерчинске, Сретенске, на станциях Байкал, Хайчен, Мысовая, Спасская, в Мукдене, Ляояне. Огромное количество необходимого для армии хранилось в них. Если учесть заготовки всех учреждений и местного Красного Креста, и земских, и дворянских, городских и других, то стоимость заготовленного белья, обуви и одежды составит грандиозную цифру - 9 млн. рублей.
Из отчета уполномоченного князя Васильчикова видно, что 23% всех выдач Центрального склада Красного Креста в Харбине составляли потребности лечебных учреждений военного ведомства, хотя между Красным Крестом и военным ведомством существовали трения по вопросам доставки лекарств, обеспеченности госпиталей, эвакуации больных и раненых, денежных средств и т.д.
Во время русско-японской войны 1904 - 1905 гг. наряду с госпиталями, лазаретами, перевязочными пунктами и т.п., действовавшими на сухопутном фронте, создавались и плавучие лечебные учреждения, в составе которых служили врачами, сестрами милосердия, сиделками, фельдшерицами и женщины. Мы уже отметили их работу на реках, теперь поговорим о службе на море.
Для помощи раненым и больным морякам создавались госпитальные суда («Монголия», «Кострома», «Казань», «Орел»), которые переоборудовались из обычных судов. Так, в январе 1904 г. судно Китайского Восточного пароходства было переоборудовано в плавучий госпиталь «Монголия», рассчитанный на 28 офицеров и 300 нижних чинов. Оборудование для него поставил Красный Крест, медицинский персонал состоял из 5 врачей, фармацевта, заведующего хозяйственной частью, делопроизводителя, казначея, 10 сестер милосердия (высококвалифицированные сестры Георгиевской общины), 12 фельдшеров, 50 санитаров (в основной массе - бывшие крестьяне, но были среди них запасные фельдшера и рядовые и т.д.) и братьев милосердия.
Судно «Орел» из пароходов Добровольного флота также было построено под плавгоспиталь. На нем были оборудованы необходимые для медицинской работы каюты, среди которых стерилизационная, рентгеноскопии (рентгеноскопией и фотографией занималась сестра милосердия Бондарева), бактериологическая лаборатория. Это судно, так же, как и другие госпитальные суда, было обеспечено необходимым оборудованием, материалами, перевязочными средствами, медикаментами, запасами вина, водки, спирта, провизии.
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 54; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!