Строительная деятельность в период царствования Соломона
ГЛАВА 9. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ ПЕРИОДА ЕДИНОГО ЦАРСТВА
Основным источником, позволяющим судить об истории Палестины на протяжении сравнительно короткого - 75-летнего - периода Единого израильского царства (1000-925 гг. до Р. X.), являются письменные свидетельства, и прежде всего библейские тексты. Роль археологии при этом изменилась и в известной мере отошла на задний план, но отнюдь не утеряла свое значение и для реконструкции материальной культуры и ее эволюции, и для верификации, разъяснения и интерпретации библейских текстов и, наконец, для освещения общего ближневосточного исторического и культурного фона, который в значительной мере определял судьбы Палестины и характер ее культурного развития в этот период. С данными археологии, как справедливо подчеркивает А. Мазар, связана разработка и ключевых исторических вопросов, таких, как переход от племенных структур и первых социальных образований древних евреев периода Судей ("вождества") к консолидации и монархии, соответствие библейских текстов подлинному уровню развития и мощи Израильского царства, международные связи последнего и общее место в древней истории Ближнего Востока, наконец, внутреннее развитие общества в период Единого царства (Mazar, 1990, р. 373).
Между тем, по заключению того же А. Мазара, именно для времени трех царей этого периода - Саула, Давида и Соломона, ставших главными героями исторических повествований Ветхого Завета, - археологические свидетельства весьма скудны. Особенно это касается времени правления двух первых. С резиденцией Саула связывают Гиву Саулову (1 Цар 11:4), лишь незначительные остатки которой идентифицированы В. Олбрайтом в 7 км к северу от Иерусалима. Мощная крепость имела, скорее всего, прямоугольный, близкий к квадрату план (рис. 9.1). Предполагаемые ее размеры 57x62 м. Стены казематной конструкции достигали в ширину 4,5 м. По углам располагались боевые башни. Полный план гипотетичен; сохранились остатки лишь юго-западного угла крепости с частью каземата, состоявшего из двух ограждавших его панцирей - внешнего (1,5 м) и внутреннего (1,3 м).
|
|
|
Системы построек, связанные со временем правления Саула, неизвестны, как неизвестны и достоверно относящиеся к периоду его царствования слои городов. Период этот продолжался от десяти до двенадцати лет. Главным его достижением было объединение ряда израильских группировок от Галаада до Иудеи, создание первого политического единства, столь необходимого перед лицом постоянной военной угрозы со стороны таких могучих противников, как филистимляне на западе, ханаанеяне на севере, аммонитяне на востоке, амаликеты на юге, контролировавших значительную часть Палестины. Единство было еще очень шатким, а все царствование Саула отмечено беспрерывными войнами, шедшими с переменным успехом и приведшими к гибели и Саула и его сына Ионафана в битве при горе Гелвуе. Начало государственности было положено, но до созидательной деятельности, оставляющей четкие материальные свидетельства, было еще далеко.
|
|
|
О постройках, относимых ко времени Давида
Предельное военное напряжение, еще более масштабные войны - на сей раз в большинстве своем победоносные, характерны и для 35-летнего правления Давида (1000-965 гг. до Р. X.), крупнейшего из израильских правителей и основателя традиционной, пережившей века, династии. Библейские повествования создают яркий его облик, и прежде всего это облик воителя. Начав с правления Иудеей (со столицей в Хевроне) под филистимлянским протекторатом, Давид достаточно скоро разбил в сражении у Гаваонского пруда противостоявшую ему северную израильскую группировку, возглавлявшуюся сыном Саула Иевосфеем (2 Цар 8-11), объединил царство, а далее нанес ряд решительных поражений филистимлянам при Ваал Парациме и в долине Рефаим и сбросил их владычество (2 Цар 17-22). Крупнейшим военным достижением этого периода его царствования было завоевание Иерусалима, до того принадлежавшего ханаанейскому племени иевусеев. "Контроль над Иерусалимом, - пишет К. Кеньон, - означал фактически контроль над всей Палестиной, поскольку он расположен на центральной гряде, являющейся единственным путем север - юг... К востоку путь из Иерусалима идет до Иорданской долины и района Иерихона, далее по броду через Иордан к богатому плато Трансиордании, тогда как к западу ряд путей вел к Шефеле и прибрежной долине. Для предшествующего отсутствия внутреннего единства весьма показателен самый факт существования иерусалимского анклава внутри израильских земель. Без обладания Иерусалимом единство было невозможно. Но эффект длительного разделения (израильтян. - Н. М.) на две группы (северную и южную. - Н. М.) сохранялся и предопределил новое разделение на Израиль и Иудею в конце X в. до Р. X." (Kenyon, 1979, pp. 233-234).
|
|
|
Здесь не место рассматривать прочие военные мероприятия Давида. Они консолидировали страну и, согласно библейской традиции, резко расширили ее территорию, охватившую в их результате большую часть Палестины и Трансиордании (за исключением прибрежной долины Филистии), а также некоторые более северные (прибрежные финикийские) и восточные районы (рис. 9.2). Не будем останавливаться и на верификации этих представлений, поскольку прямые археологические свидетельства этих завоеваний мизерны. Исключение составляют Иерусалим и немногочисленные прочие города, сохранившие остатки строительной деятельности времени царствования Давида.
|
|
|
Но и здесь эти остатки бедны и далеко не всегда достаточно определенны и в хронологическом и в функциональном аспектах. Сразу же подчеркнем особые трудности археологических исследований Иерусалима. Первые следы человеческих поселений на его месте относятся к раннему, а городских сооружений - к среднему бронзовому веку, то есть имеют более чем четырехтысячелетнюю давность. Многократные природные и рукотворные разрушения его, смещения целых районов - вплоть до центральных, бесконечные перестройки с серьезнейшими нарушениями более ранних строительных уровней, эрозия и каменоломни, перекрытие ключевых памятников массивными - в том числе культовыми - конструкциями последующих периодов и многие другие акции резко усложняют стратиграфию Иерусалима и возможность идентификации конкретных построек и их комплексов и определения хронологической их принадлежности. Подобные определения по отношению к открытиям в Иерусалиме неоднократно пересматривались и далеко не всегда - вплоть до настоящего времени - могут считаться окончательно установленными.
Несколько слов об общей характеристике памятника (Vincent et Ste`ve, 1954; Kenyon, 1974). Иевусейский (=ханаанейский) Иерусалим располагался на высоком холме Офел, на отроге, несколько ниже кряжа. Место это было хорошо защищено самой природой: город ограждался крутыми склонами, спускавшимися к долинам Кедрон на востоке и Терапеон на западе. Обе долины сходятся, что еще более затрудняет доступ к городу: лишь узкий перешеек соединяет его с возвышенностью, на которой находится современный Иерусалим. В долине Кедрон располагался Тихон - постоянно функционировавший водный источник - важнейший фактор локализации древних городов.
И конечно, природная защищенность с самого начала существования города дополнялась созданием фортификаций. Появившись еще в среднем бронзовом веке, они в дальнейшем многократно перестраивались, дополнялись, заменялись новыми системами. Идентификация и датировка их чрезвычайно трудны. Первоначально ко времени Давида и Соломона относили обводную стену, шедшую вдоль восточного гребня Офела вместе со связанной с ней массивной башней. В них видели дополнение к первоначальной иевусейской фортификационной системе. Стена должна была преграждать доступ не только к городу, но и к системе шахт и тоннелей, связанных с расположенными в долине источниками, обеспечивавшими водоснабжение Иерусалима. Но дальнейшие исследования показали, что шахты выходят на поверхность далеко за пределами идущей вдоль гребня стены, которая защищать их никак не могла, и что относится эта стена не к X в. до Р. X., а концу I тыс. до Р. X. Подлинно же древняя стена, функционировавшая и при иевусеях и при Давиде, более того, повторявшая линию стены среднего бронзового века (почти полностью разрушенной эрозией), была обнаружена английской экспедицией в 50
м восточнее первой и 29 м ниже ее по склону. На этой позиции она препятствовала захвату сооружений системы водоснабжения и в то же время не уступала по уровню холмам противоположной стороны долины, где мог появиться неприятель. Прослежены также западная и северная стены этой системы. Вместе они ограждали площадь около 4,4 га (Kenyon, 1979, р. 235 sgg).
Проводившая эти принципиально важные исследования К. Кеньон подчеркивает, что Давид воспринял не только ханаанейскую фортификационную систему города, но и еще один весьма существенный элемент его планировки. Город среднего бронзового века был построен на скале, охватив и крутой западный ее склон. Около XIII в. до Р. X. была проведена значительная перепланировка, основу которой составляло сооружение целой серии террас как базы для гораздо более активной застройки. При Давиде террасы были реставрированы и расширены, что заметно улучшило условия застройки по сравнению с крутым склоном. Но, с другой стороны, террасы в большей мере подвержены разрушениям и на них сохранились остатки лишь единичных построек значительно более позднего периода (Ibid.).
На крутом восточном склоне холма, над источником Тихоном, открыто массивное сооружение, условно отнесенное к X в. до Р. X. Оно представляет собой гигантскую опорную стену, сохранившуюся на высоту 16,5 м и поддерживавшую в основном разрушенную монументальную конструкцию, - А. Мазар пишет о возможной идентификации последней как иевусейской "крепости Сиона", взятой при штурме Иерусалима и ставшей "городом Давидовым" (1 Пар 11:5). Расположение ее на вершине холма над Тихоном характерно именно для времени Давида, поскольку при Соломоне акрополь был смещен к северу, при дальнейшем же распространении города к восточным склонам холма эта огромная опорная стена была заброшена (Mazar, 1990, р. 374) (рис. 9.3).
Временем Давида могут быть датированы скромные поселки, возникшие на руинах им же разрушенных ханаанейских и филистимлянских городов. В Мегиддо остатки такого поселка представлены слоем V В. По идентификации слоев города Й. Ядиным (Yadin, 1972, 1975), принятой и А. Мазаром (Mazar, 1990, р. 382), в этот период, последовавший за большим пожаром 1000 г. до Р. X., возникший на месте Мегиддо поселок не имел особой фортификационной системы. Дома располагались по периметру верхней площадки холма, сплошная их линия сама имела оборонительное значение, как и у некоторых поселков предыдущего периода Судей. Не было не только фортификаций, но и крупных общественных построек. Близкая картина и в Телль Квазиле, где большие участки внутри также лишенной фортификаций территории бывшего филистимлянского города оставались свободными от застройки (слой IX). Правда, в первой половине X в. до Р. X. был частично реставрирован храм X слоя, что могло соответствовать времени царствования Давида. Лахиш, разгромленный еще в середине XII в. до Р. X., возродился в X в. до Р. X. на ограниченной, первоначально не укрепленной площади (слой V). Этот поселок А. Мазар осторожно датирует временем Единого царства, то есть до создания здесь дворцового комплекса и массивных оборонительных сооружений (Ibid., pp. 389, 401, ref. 20).
И все же названные памятники являются индикаторами начавшегося израильского урбанизационного процесса. Число таких индикаторов может быть умножено. Очень близкая картина возникновения израильских поселков на руинах предшествующих им разгромленных городов железного века II зафиксирована раскопками Телль Бейт Мирсима и Тимны; в последней, как и в ряде упомянутых выше случаев, еще не было специальной фортификационной системы, но она уже намечалась: в слое X в. до Р. X. открыты остатки домов, стоявших кольцом по периметру холма, вход же на территорию формирующегося города шел через ворота, образованные двумя квадратными в плане башнями. Что касается Телль Бейт Мирсима, то он, как и Вефсамис, лишь ориентировочно может быть связан с рассматриваемым периодом, но каменные стены этих городов соответствуют военным мероприятиям, предпринимавшимся Давидом против филистимлян в начале его царствования.
Еще более выразительно отмеченный процесс документируется в Тирзе, успевшей уже в рассматриваемый период обрести облик подлинного города - хорошо распланированного и густо заселенного. Следует особо подчеркнуть ортогональную его планировку, почти полностью отсутствующую у более поздних израильских поселков, а также появление ряда "четырехкомнатных домов", напротив, весьма характерных для непосредственно следующего - Соломонова - периода. Как отмечает А. Мазар, корни обоих этих показателей уходят в конец XI в. до Р. X. и представлены в X слое Телль Квазиля (Ibid., pp. 389, 466).
Возможна принадлежность ко времени правления Давида небольших поселков, подобных Хирбет Давару близ библейского Михмаша или Тел Беэр-Шеве (слой VII). Они имели округлые очертания домов, расположенных по периметру, и свободный от застройки центр - то есть известную уже нам схему, характерную для израильских поселений с самого начала рассматриваемого периода.
По этим отрывочным данным трудно судить о строительной деятельности израильтян в первой половине X в. до Р. X. Создается впечатление, что принципы ее лишь вырабатывались с использованием традиций предшественников, соседей и противников. В этой связи еще раз подчеркнем, что мизерность строительных свидетельств времени Саула и Давида может быть связана с неослабевающим военным напряжением, отнюдь не способствующим ни созданию, ни сохранности архитектурных комплексов. Более стабильное, отмеченное установлением широких, распространившихся до Киликии, Египта, Месопотамии и Южной Аравии торговых и культурных связей время Соломона (965-928 гг. до Р. X.) могло обусловить заметную активизацию как строительной деятельности, так и прочих ремесел. В подтверждение этого уместно вспомнить слова Соломона, обращенные к другу Давида Хираму, царю финикийского города Тира, в сообщении о замысле построения храма в Иерусалиме: "Ты знаешь, что Давид, отец мой, не мог построить дом имени Господа, Бога своего, по причине войн с окрестными народами, доколе Господь не покорил их под стопы ног его. Ныне же Господь, Бог мой, даровал мне покой отовсюду: нет противника и нет более препон. И вот, я намерен построить дом имени Господа, Бога моего..." (3 Цар 5:3-5).
Строительная деятельность в период царствования Соломона
Представления о строительстве и урбанизационном процессе Соломонова времени заметно конкретнее и хронологически определеннее. Но и здесь археологические свидетельства далеко не полны. Главные постройки Соломона в Иерусалиме более известны по нарративным источникам, прежде всего по библейским текстам, нежели по реальным их остаткам. В первую очередь это касается легендарного храма и дворца на Храмовой горе - вершине гряды к северу от Офела (Busin, 1970; Kenyon, 1974; Yadin, 1975a).
Описание храма и его строительства в Библии (3 Цар 5:16; 6:14-38; 2 Пар 4) достаточно конкретно и детально. Основные его положения: храм стоял на подиуме и представлял собой прямоугольную конструкцию 25x50 м при высоте около 15 м и толщине стен до 6 м. Трехчастная схема храма с расположением всех трех компонентов на единой длинной оси (рис. 9.4) известна в Палестине с конца среднего бронзового века и может считаться традиционной для ханаанейской, а далее и финикийской храмовой архитектуры. А. Мазар, давший лаконичное и предельно четкое описание храма на основании исчерпывающего анализа библейского текста (Mazar, 1990, pp. 375-378), подчеркивает преемственность строительных традиций, отмечая, что даже толщина стен Соломонова храма была та же, что и у храма среднего бронзового века в Сихеме. По общим же размерам храм превышал известные образцы как ханаанейской, так и финикийской храмовой архитектуры. Интерьер, согласно библейскому описанию, состоял из портика, святилища и давира - помещения для святое святых; входы во все три части лежали на единой центральной оси. При этом святое святых не было отделено стеной от святилища - здесь предполагается занавес или деревянная перегородка. Кроме того, святое святых было поднято на подиум, и к нему вели несколько ступеней. По продольным сторонам храма располагались трехэтажные вспомогательные помещения, которые могли служить царской сокровищницей и одновременно являлись дополнительной к стенам главного зала опорой тяжелой кровли (Kenyon, 1979, р. 24). Перед храмом же - по всей его ширине - был сооружен притвор шириной 5 м (рис. 9.5).
Как уже отмечалось, появление подобного плана храмовых сооружений связывается с постройками II тыс. до Р. X. в Ханаане и Северной Сирии. А. Мазар указывает на безусловные прототипы Соломонова храма в среднем бронзовом веке Эблы, Мегиддо, Сихема и на сохранение того же плана в последующий период, что документируется храмом VIII в. до Р. X. в Телль Тайнате (Сирия) (рис. 9.6). Он же справедливо указывает, что фиксированное в библейском описании обильное применение при строительстве Соломонова храма ввозного кедрового дерева соответствует употреблению того же материала создателями ханаанейских и филистимлянских храмов (Лахиш и Телль Квазиль) (Mazar, 1990, р. 377). Достаточно щедро применялось и золото, прежде всего для облицовки - поверх кедрового дерева - внутренних помещений храма, обкладки деревянного алтаря, стоявшего перед святое святых, а также для производства многочисленных культовых принадлежностей, необходимых для богослужений, таких как ритуальный стол, светильники, блюда, чаши, кадильницы и пр.
Ковчег завета был перенесен из города Давидова в Соломонов храм и помещен в святое святых, где его фланкировали распростертые крылья двух херувимов, вырезанных из масличного дерева и обложенных золотом. Херувимы были подобны сфинксу: они имели туловище льва или быка, крылья орла и голову человека. Этот орнаментальный мотив, по определению А. Мазара, был широко распространен в искусстве ханаанеян, финикийцев и сирийцев бронзового и железного веков подобно прочим украшениям храма - деревянным, каменным, золотым, медным, костяным - таким как орнаментальные решетки, пальметки, плоды и цветы, цепи, бордюры, изображения фантастических и реальных животных, людей, деревьев (Mazar, 1990, pp. 377-379). Несомненно использование и знаменитой финикийской резьбы по слоновой кости.
Две орнаментированные медные колонны - Иахин и Воаз, - стоявшие у фасада Соломонова храма и фланкировавшие вход в него, были, вероятно, чисто декоративны и конструктивной функции не несли. Но они заставляют вспомнить две базы колонн, также не имевших конструктивного значения, открытых в храме позднего бронзового века в Асоре. Абсолютно такие же фланкирующие вход колонны с волютным завершением представлены на глиняной модели святилища из Телль эль-Фары (сев.) (Mazar, 1990, р. 378) (рис. 9.7). Отметим, что изготовление этих крупных медных изделий связывается библейским повествованием с мастером Хирамом из Тира, который "владел способностью, искусством и уменьем выделывать всякие вещи из меди. И пришел он к царю Соломону, и производил у него всякие работы" (3 Цар 7:14). Это еще одно подтверждение тесных связей с финикийскими ремесленными центрами, славившимися, помимо прочего, медными (и, конечно, бронзовыми) изделиями. Целый ряд последних перечислен в библейском описании храма, а далее и дворца Соломона - подставки для ритуальных чаш с большими колесами, украшенные изображениями львов, волов и херувимов, умывальники, лопатки, декоративные изображения фруктов, наконец, "литое медное море" - большой круглый бассейн диаметром около 5 и глубиной около 2,5 м с рельефным орнаментом ("подобиями огурцов"), стоящий на 12 фигурах волов.
Все эти данные, касающиеся Соломонова храма в Иерусалиме, - как общие его параметры, так и детали, - переданы библейским повествованием. Совершенно естествен ряд несомненных преувеличений в них: храм достаточно скоро стал легендарным и вместе со своим создателем превратился в один из символов героического века израильской истории. Но целый ряд текстуальных показателей представляются реальными или близкими к ним. Это касается и общего плана храма, и его размеров, и членения интерьера, характера его оформления и орнаментации. Многие из этих показателей могут быть археологически верифицированы. Но только по сравнительным материалам: очень близкие приведенному описанию планы зафиксированы как в самой Палестине, так и в наиболее выразительных формах - в Северной Сирии и Финикии (от храма среднего бронзового века в Эбле до позднего в Телль Мумбакате и железного века в Телль Тайнате) (рис. 9.6). Там же представлены прямые аналогии и строительным материалам и приемам, характерным для Соломонова храма (сочетание рядов обтесанных камней и кедровых стволов). При этом весьма выразителен тот факт, что специфический финикийский стиль кладки был распространен в Палестине и в последующие за царствованием Соломона периоды - от наиболее ранних построек Самарии (IX в. до Р. X.) до наиболее поздних (VI в. до Р. X.) стен Рамат Рахели - дворцового комплекса, исследованного вблизи Иерусалима, к юго-западу от него. О сирийском и финикийском характере орнаментальных мотивов и многочисленных металлических, деревянных и прочих изделий, упомянутых при описании храма, уже говорилось выше. Все это дало право К. Кеньон считать, что "храм носил полностью финикийский характер" (Kenyon, (1979, р. 241).
Все эти соответствия, безусловно, важны и в ряде случаев достаточно убедительны. Но еще раз подчеркну, что все археологические показатели здесь опосредованы и принадлежат аналогам Соломонова храма, но не ему самому. Сам храм не раскопан и, более того, для раскопок при нынешних условиях недоступен, что связано со специфическими трудностями археологических исследований в древних городах, существовавших тысячелетиями и "живых" поныне, где важнейшие памятники перекрыты не менее важными, принадлежащими последующим периодам. Место Соломонова храма расположено под мусульманской святыней Харам эс-Шериф, центром которой является перекрытая большим куполом священная скала, игравшая, как предполагается, роль алтаря-жертвенника. Также предположительно храм располагался к западу от скалы, а длинная ось его была направлена с востока на запад. Тщательное топографическое исследование значительного участка к северу от Офела (включая так называемую Милло - искусственно засыпанную седловину между ним и Храмовой горой) позволило установить соотношение позиции Соломонова храма с последующими конструкциями (реконструкцией его в 516 г. до Р. X. - по возвращении из вавилонского пленения и далее - вплоть до перестройки в 19 г. до Р. X. Иродом). Некоторые заключения здесь гипотетичны, другие же дают должные реперы для определения границ расширения Иерусалима при Соломоне - и прежде всего к северу - и места храма на этой территории. Исследователями подчеркивается, что строительство его потребовало создания больших террасных конструкций, это распространялось и на последующие постройки, платформы которых перекрывали Соломонову. Отмечено также, что добавленная территория, находившаяся за пределами иевусейско-Давидова города, дала Соломону площади для нового строительства, включавшего и общественные конструкции (Kenyon, 1979, р. 241).
Среди последних наибольший интерес представляет дворец, детально - подобно храму - описанный в Библии (3 Цар 7:1-2) и, вероятно, стоявший на платформе в этой новой части города - вне храмовой территории. К сожалению, этот район стал впоследствии местом активных каменных выработок, производившихся в различные периоды, начиная со времени Ирода Великого (Kenyon, 1979, р. 241).
Прямых археологических показателей, касающихся этого Соломонова дворца, нет, и все сведения о нем ограничиваются библейским повествованием. Согласно приведенному в нем описанию, дворец представлял собой сложный комплекс взаимосвязанных построек, свидетельствующий об освоении израильтянами достаточно сложных архитектурных форм и строительных приемов. Среди основных его построек отмечены: дом "из дерева Ливанского", по размерам превосходивший храм ("80x60x15 м) и стоявший "на четырех рядах кедровых столбов; и кедровые бревна положены были на столбах. И настлан был помост из кедра над бревнами на сорока пяти столбах, по пятнадцати в ряд. Оконных косяков было три ряда; и три ряда окон, окно против окна. И все двери и дверные косяки были четырехугольные, и окно против окна в три ряда" (3 Цар 7:2-5). Далее отмечаются "притвор из столбов" размерами "25x15 м, и перед ним крыльцо, столбы и порог перед ними, и "еще притвор с престолом, с которого он (Соломон. - Н. М.) судил, притвор для судилища сделал он, и покрыл все полы кедром". Позади притвора располагался второй двор. В общем плане комплекса выделяются входной портик, ведущий в тронный зал, за которым находились жилые покои, расположенные по сторонам открытого двора (Mazar, 1990, р. 379). В описании подчеркивается кладка стен из крупных обработанных ("обрезанных пилой") камней. "В основание положены были камни дорогие, камни большие... и сверху дорогие камни, обтесанные по размеру, и кедр. Большой двор огорожен был кругом тремя рядами тесаных камней и одним рядом кедровых бревен..." (3 Цар 7:10-12). В дворцовый комплекс входил и специальный дворец со своим центральным двором и притвором, построенный для любимой жены царя - египтянки, фараоновой дочери.
При подчеркнутом отсутствии археологических свидетельств относительно дворца приходится повторить сказанное уже в связи с описанием храма: весь археологический контекст ханаанейских, филистимлянских, сирийских, финикийских памятников как Соломонова, так и более ранних периодов, позволяет определенным образом верифицировать библейское повествование. Как общие планы описанных сооружений, так и детали их интерьеров и убранства, строительные приемы, материалы и их обработка, орнаментальные мотивы находят значительное число соответствий в отмечавшихся уже памятниках - прежде всего в Тире и Сидоне в Финикии, Каркемише в Северной Сирии, Мегиддо (слой IV В), Гезере, Телль эль-Хеси (слой V), Асоре, Таанахе, Лахише в самой Палестине.
И хотя лишь часть этих памятников может быть с уверенностью связана с царствованием Соломона, наличия их достаточно для заключения, что строительная деятельность его не ограничивалась Иерусалимом, хотя на него и приходилась львиная ее доля. О масштабах ее свидетельствует, помимо храма и дворцового комплекса, такое значительное мероприятие, как создание Милло - заполнения топографических помех в виде депрессий и впадин между городом Давида и Храмовой горой, строительство новых стен и, безусловно, ряда других крупных сооружений, оставшихся за пределами наших знаний. Но вместе с тем, как подчеркивает К. Кеньон, "особым вниманием пользовались еще три города. В Библии (3 Цар 9:15) констатируется, что налог и принудительные работы использовались при строительстве в Асоре, Мегиддо и Гезере... Представляется резонным выделение этих городов в специальную категорию и определение их как царских городов. В них Соломон был свободен в выработке планировки, а ключевые стратегические позиции требовали особого внимания к их оборонительным системам" (Kenyon, 1979, р. 244). А. Мазар также выделяет наиболее значительные по размерам, стратегическому положению, административным и коммерческим функциям, а также средоточению общественных построек города во вторую после столиц категорию (Mazar, 1990, р. 404). Названные выше города он также именует "царскими" (Ibid., p. 387), видя в них закономерное усложнение иерархии поселений, соответствующее общим социальным сдвигам в период сложения государственности.
В Мегиддо Й. Ядиным к Соломонову времени отнесены слои IV В - V А. Вершина холма окружена в это время казематной стеной, примыкавшей к мощным воротам, шесть камер которых - по три с каждой стороны - фланкировали центральный проход (рис. 9.8; 9.11, Е). На огражденной стеной площади располагались: дворец правителя (No 1723), стоявший в глубине квадратного двора со стороной 60 м, укрепленного особой стеной с четырехкамерными воротами, второе здание дворцового типа (No6000) (рис. 9.9; 9.10), примыкавшее к обводной стене восточнее шестикамерных ворот, и ряд общественных построек. Все эти массивные сооружения построены из обтесанных камней. Шестикамерные ворота сложены из них целиком. Они имеют четырехугольный план размером 17,8x8x20 м и усилены выступающими башнями (рис. 9.11, Е). Ближайшие прототипы дворцовых сооружений известны в Северной Сирии (Ussishkin, 1966).
Несколько позже, может быть, уже в начале IX в. до Р. X. казематная стена была сменена еще более мощной сплошной стеной с чередованием выступающих и углубленных участков ("offsets and insets") (рис. 9.12). К тому же времени относится создание огромного строительного комплекса, идентифицированного рядом исследователей, начиная с открывшего его в 1928 г. П. Гая, как царские конюшни. Они соответствовали библейским сведениям о строительстве Соломоном городов для колесниц и городов для конницы (3 Цар 9:19) и о наличии у него тысяч колесниц и всадников, которых разместил он по колесничным городам, об особом внимании его к лошадям, которых "приводили из Египта и из Кувы" (3 Цар 10:26, 28). Тщательность, с которой были построены эти сооружения, вызвала реплику В. Олбрайта: "В те дни о лошадях заботились более, чем о людях" (Albright, 1960, р. 124). К Соломонову времени был отнесен и упомянутый выше комплекс. Однако в дальнейшем и его хронологическая позиция и функциональный характер вызвали дискуссию. Приводились данные в пользу не конюшенного, а складского их назначения при сохранении отмеченной выше хронологической привязки (Aharoni, 1982; Herzog, 1984). Но убедительный общий анализ соотношения построек и слоев Мегиддо этого периода, проведенный Й. Ядиным, доказал принадлежность комплекса слою IV А - то есть к началу IX в. до Р. X. и соответственно царствованию Ахава. Что касается интерпретации построек, то этот исследователь подтверждает первоначальное представление о них как о царских конюшнях, не отрицая возможности складского характера других построек - близких по плану и конструктивным признакам (Yadin, 1972, pp. 147-646). Концепции Й. Ядина придерживается и А. Мазар (Mazar, 1990, р. 382).
Конюшни были рассчитаны на одновременное содержание более чем 450 лошадей. Комплекс включал параллельные отсеки, каждый из них имел центральный проход шириной 3 м, фланкированный двумя рядами каменных столбов (рис. 9.13, 9.14), служивших и для поддержки крыши, и, как свидетельствуют специальные отверстия в них, для привязи лошадей. За столбами шли трехметровые проходы для вывода последних. Полы были вымощены булыжником или покрыты слоем дробленого известняка. В каждом отсеке находились 30 лошадей.
В том же слое Мегиддо открыты и другие остатки массивных конструкций, в том числе уже отмеченная резиденция правителя, огражденная почти квадратной стеной со стороной около 60 м. В. Олбрайт отмечает, что в характере кладки этих построек имеются явные признаки заимствований из финикийской строительной практики (чередование продольного и поперечного положения длинных и узких каменных блоков и пр.). Им же обращено внимание на находки в Мегиддо древнейших в Израиле каменных капителей протоэолийского стиля. Они украшали пилястры ворот, ведших в дворцовый двор, и с этого времени стали характерной чертой израильской архитектуры на протяжении всего раннего железного века (Albright, 1960). Далее такие капители найдены в Асоре, Иерусалиме, Самарии, Рамат Рахели и др.
В Мегиддо открыта одна из древнейших конструкций водоснабжения городов. А. Мазар справедливо видит в этих конструкциях крупнейшее достижение рассматриваемого периода как в аспекте инженерии и гидрологии, так и в организации общественных работ (Mazar, 1990, р. 478). Распространившись в израильских городах, такие конструкции развивались, принимая иногда грандиозные размеры и сложнейшие формы, сменяя первоначальные схемы более совершенными. В Мегиддо самая ранняя конструкция относится к слою IVB-VA - то есть к Соломонову времени - и состоит из спускающегося по склону прохода, ограниченного стеной из обтесанных камней, и далее - совсем узкой тропы, достигающей источника. Позже, в IX в. до Р. X. (слой IVA), в Мегиддо была создана значительно более сложная конструкция с вырубленной в скале в пределах самого города вертикальной шахтой, спирально расположенными ступенями в ней и горизонтальным тоннелем длиной 63 м, ведущим от нее к источнику; еще позже шахта была углублена до 16м, достигла уровня тоннеля и превратилась в колодец, из которого вода доставлялась в город с помощью ворота, кожаных контейнеров и канатов.
Характерной для Соломонова города чертой К. Кеньон считает наряду с монументальным строительством широкое распространение культовых объектов - рогатых алтарей, подставок для курильниц, жаровень и чаш, связанных, возможно, с маленькими святилищами и частными молельнями (Kenyon, 1979, р. 249).
Монументальные постройки, и прежде всего городские ворота, представлены хорошо выработанным и в основных чертах единым типом во всех трех царских городах, и не только в них. В Мегиддо, Асоре (рис. 9.15) и Гезере (рис. 9.16, 9.17) они рассматриваются Й. Ядиным как четкие показатели централизованного царского строительства, что обосновывается как археологическими, так и библейскими свидетельствами (Yadin, 1972,1975). Они отличаются особыми массивностью и типологической близостью, вплоть до наличия выступающих башен. Отдельные же их детали и строительная техника варьируются. В Мегиддо, как отмечалось, ворота полностью сложены из обтесанных камней: это единственный известный пока случай такого рода. В Асоре подобные шестикамерные ворота сложены из дикого камня, в Гезере кладка из больших диких камней лишь с фасада была облицована обтесанными камнями. Но башни такого же плана и близких размеров, сочлененные с казематными стенами, открыты в Лахише, Ашдоде, Беф-Шане, казематные стены - в Вефсамисе, Телль Бейт Мирсиме и т.д.
В Беф-Шане следы египетской оккупации перекрыты недолговременным и не очень выразительным слоем, который по керамике может быть отнесен ко второй половине X в. до Р. X. Некоторые строения предположительно связываются с реставрацией города после разрушения египетских построек и первыми опытами кладки из тесаных каменных блоков финикийского типа. К. Кеньон относит их ко времени Соломона (Kenyan, 1979, р. 252).
Вефсамис - первоначально ханаанейский город, полностью сожженный в Давидово время и построенный заново по новому плану. Около середины X в. до Р. X. создана окружившая город казематная стена толщиной 4,1 м, за которой, повторяя ее форму, шла кольцевая дорога. Густая застройка была подчинена радиальному расположению улиц. В застройке отмечено формирование стереотипа четырехкомнатного дома, сохраняются известные и ранее вкопанные в землю зернохранилища. Для керамики характерно исчезновение филистимлянских изделий, упрощение форм и сокращение их репертуара, распространение темно-красного ангоба и лощение поверхности.
Телль Бейт Мирсим по ряду признаков, характерных для слоя X в. до Р. X повторяет Вефсамис (казематная стена толщиной 3,75 м, радиальные улицы, расходящиеся от центра, несколько колец домов, вкопанные в землю облицованные камнем зернохранилища, те же ангоб и лощение керамики). Весьма интересны глиняные плакетки с изображением беременной женщины, связанные с культом плодородия, свидетельствующие о его сохранении вопреки требованиям официальной религии.
Необычайно правильная планировка отмечена для Тирзы (Телль эль-Фары (сев.), где дома в основном трехчастные, близких планов и размеров, выходящие на параллельные улицы (Kenyon, 1979, p. 254).
Таким образом, свидетельства строительной и организационной деятельности времени Соломона фиксируются не только в царских и наиболее крупных, но и в отдельных малых городах. Нет оснований ее преувеличивать. Можно согласиться с А. Мазаром, отмечающим, что, хотя урбанизационный процесс и возобновился в рассматриваемый период, зенита своего он достиг лишь в последующие века (Mazar, 1990, р. 388). То же можно сказать и об утверждении К. Кеньон, что "археология представляет весьма мало свидетельств блеска Соломонова двора, что, помимо столицы и основных городов, цивилизация была отнюдь не высока, а экономика не столь уж процветающей, страна же оставалась в основном крестьянской вопреки космополитической цивилизации двора" (Kenyon, 1979, р. 254).
Дата добавления: 2020-11-15; просмотров: 112; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!