Из «Автобиографии» Н.Е. Митякова.
ПЕСНИ ЛЮБВИ И НЕНАВИСТИ
В свое время я обещал своему другу Николаю Митякову сделать все возможное для того, чтобы слово советского военнопленного стало известно общественности. Надеюсь, что на этот раз мне удалось выполнить свое обещание.
Л.Р. Фрумкин
Одному из старейших боровичских краеведов Льву Рахмиелевичу Фрумкину 16 февраля 2020 г. исполнилось бы 108 лет.
Уроженец города Витебска, выпускник Ленинградского университета, бывший преподаватель Хабаровского педагогического института, в декабре 1945 г. он приехал в Боровичи, где и остался. Его многолетний опыт воплотился в нескольких книгах. Они известны боровичанам: «На Мстинских порогах», «Эти сердцу милые края», «Виталий Бианки в Стране Див»… В фондах музея наряду с общеизвестными хранятся и неопубликованные материалы из архива Л.Р. Фрумкина.
Работая с этим архивом, я заинтересовался рукописным сборником со стихами военнопленного Николая Ефимовича Митякова (1911 г.р.). Вскоре были обнаружены документы (письма, статьи), которые раскрыли мне историю еще одного участника войны…
Уроженец Краснодарского края, младший лейтенант Митяков попал в плен в первые недели войны, когда вместе с другими военнообязанными направлялся в Минск, чтобы оформить мобилизацию. В юности он писал стихи, но не относился к этому серьезно. В плену же его творчество возникло «из насущной потребности уяснить собственное положение, собраться с мыслями».
|
|
|
Плен – страшное слово. Но даже оно вызывает в душе поэта отчетливо зримые образы:
Теплушки. Прикладами вбили по сто
плотно, аж яблоку негде упасть.
Столпником стой,
Мчась неизвестности в пасть.
1941г.
Грызли бы камни, да где возьмешь их
Тысячам измученных и изнемогших?
Мы матерились, молились и дохли…
Это нам путь туда – на Голгофу.
1941 г.
Стихи писались в условиях плена, которые заставляли быть осторожным. Первое время Митяков обходился без карандаша и бумаги: сочинял стихи в уме в форме сонета, чтобы легче запомнить. Постепенно он приспособился писать на газетных обрывках, которые прятал в складках одежды и в щелях барака.
В условиях лагеря стихи распространялись быстро. «Писались стихи для того, чтобы усилить сопротивление военнопленных тяжелому физическому и моральному гнету. Многим стихи Митякова помогли сохранить свое лицо, лицо советских граждан, веру в конечную победу». Большинство из них посвящено теме мести, воплощением которой стал для поэта образ Тиля Уленшпигеля, легендарного героя средневековья и одноименного романа Ш. де Костера. Его знаменитые слова «Пепел Клааса стучит в мое сердце» Митяков взял эпиграфом к поэме «Двести»: таково число приговоренных к смерти. Эта поэма – выстраданный гимн жизни.
|
|
|
Репейником цепляется за душу
Все то, что видел и что знал.
И жаворонков звон, и кваканье лягушек,
И шорох листьев, и гроза…
И мудрость книг, и бархат глаз любимой…
Все держит и поет: люби!
«Двести», 1943 г.
Средневековым мистицизмом веет от стихов, посвященных Родине и любимой жене:
Я вам не изменял, окровавленные знамена,
Я тем огнем горел, каким теперь горю.
Как рыба на песке каленом,
Я задохнусь в чужом раю.
1942 г.
Твоя любовь – могучий поводырь:
Сорвет с рук цепи, проведет сквозь стены…
«Жене», 1943 г.
Образу милой Родины в творчестве Митякова противостоит фашистская Германия, которая получает в его стихах туманно-романтическое прозвище – Арландия. Цикл стихов, озаглавленный «Арландия», навеян образами «Фауста» Гете. Гретхен в этих стихах воплощает собою поруганную невинность:
…дьявол увел Вас от шалостей,
В глаза детские влил тоску,
В грязь втоптал он ногами Фауста
Вашей радости пестрый лоскут.
1944 г.
На Фауста поэт не жалеет темных красок. Для Митякова он – зверь, который
…девушку обманет,
|
|
|
После засмеется,
Где дохнет – трава завянет,
Высохнут колодцы.
1944 г.
Марта, столь обаятельная на страницах «Фауста», превращается волею поэта в одну из тех старых сводней, созданных безжалостным воображением Ф. Гойи, которая
…в припадке гнева
От безделья и от скуки
Отрывает детям уши,
Выворачивает руки.
1944 г.
Образ замученных детей есть и в стихотворении «Германии», в котором Митяков апокалиптическими красками воспроизводит картину возмездия:
Восстанут все, могилы разворочав,
Придут, отмщенья жаждая,
Придут растленные, разорванные в клочья,
Моля отмстить за всех и каждого.
И трупики детей в тот час придут,
Неся в глазах безмерные страданья.
Да будет страшен их правдивый суд!
И не найдешь ты слова в оправданье.
1943 г.
В своей статье «Человек, сохранивший свое лицо» Фрумкин вспоминает: «Мы встретились с ним в 1944 году, в рабочем лагере под Нюрнбергом. Беспартийный инженер Митяков и еще несколько товарищей-коммунистов стали организаторами подпольной группы. Она организовывала помощь военнопленным, изнуренным голодом, парализовала враждебную нашей стране агитацию власовцев, готовила побеги, саботажи на предприятиях фирмы «Симменс – Шукерт», где работали команды военнопленных.
|
|
|
Н.Е.Митяков и руководимая им подпольная группа спасли меня, еврея по национальности, от предательства «помощника пропагандиста» <…>, который признал во мне «крупного партийного работника из Хабаровска».
После освобождения, в проверочном лагере (г. Торгау), перед отправкой на Родину Фрумкин помог Митякову собрать его стихи в рукописную книгу «Песни любви и ненависти». Один экземпляр он увез с собой, другой остался у автора. В 1946 г. Фрумкин послал рукопись поэту Николаю Тихонову, который ответил положительной рецензией. В Союзе писателей СССР книга также получила одобрение. Ободренный теплым приемом, Фрумкин отослал рукопись в журнал «Звезда», рецензент которого «не счел нужным ее вернуть». В дальнейшем Лев Рахмиелевич предпринимал неоднократные попытки заинтересовать общественность творчеством Николая Митякова, но – безрезультатно.
Послевоенная судьба Митякова окутана тайной. Известно, что после войны он работал в г. Гродно, но через год перевелся в Сыктывкар, откуда «через пару лет также уехал неизвестно куда»:
Я клялся им: от смерти я уйду.
Ужалит смерть - воскресну
Чтоб передать их дел следы и дум
И речью гневною, и песней.
< … > И голос мой ни время не приглушит,
И ни костер победных дней.
И клятва мозг сжигает мой и душу,
И пепел братьев на груди моей.
1943-1945
P.S. Эта история имела продолжение. После того, как моя статья и ряд стихов Митякова попали в интернет, появились те, которые смогли дополнить мои сведения о событиях, рассказанных Фрумкиным.
В книге С.П. Копыла «Урочище Пески – территория смерти». рассказана история лагеря, зашифрованного под номером ДУЛАГ-125, находившегося на территории белорусского города Полоцка. Николай Митяков числится по документом заключенным этого лагеря в 1941-1942 гг.
Урочище «Пески» - это возвышенность на левом берегу реки Полоты рядом со Спасо - Ефросиньевским православным, женским монастырем в черте города Полоцк. Там, в 1941 году, фашистами был создан пересыльный, транзитный лагерь для военнопленных ДУЛАГ - 125 (Durchgangslager - транзитный - пересыльный лагерь). По директивам немецкого командования стационарные лагеря для военнопленных не были предусмотрены, только транзитные центры, куда свозили всех, кто попал в плен. Всего нацисты планировали получить 800 000 пленных. Каждый такой транзитный лагерь был рассчитан на 10 000 человек. Однако, на практике, оказалось, что их было в десятки раз больше. Какое – либо питание или лечения было не положено. В результате фашисты решили большую часть пленных расстреливать на месте, там же, в этих пересыльных лагерях, в том числе и в ДУЛАГ – 125.
Имя Николая Митякова находим в Книге Памяти республики Коми.
КНИГА ПАМЯТИ РЕСПУБЛИКИ КОМИ. С.478.
Митяков Николай Ефимович, 1911 г. р. уроженец г. Краснодара. Призван Гродненским ГВК БССР в июне 1941 г. С июля 1941 по май 1945 г. находился в немецком плену. После окончания ВОВ проживал в г. Сыктывкаре. Работал начальником отдела леса и сплава объединения «Комилеспром». Умер 22.02.1979 г.
Из «Автобиографии» Н.Е. Митякова.
Родился в 1911 г. 8 августа (нового стиля) в г. Краснодаре (прежде г. Екатеринодар). Родители по происхождению – крестьяне, по положению – рабочие.
Учиться начал в 1918-1919 г; среднюю школу в 1929 г. По окончании школы работал лесорубом в Кармалинском Учлесхозе (Адыгейская автономная область), бурильщиком на строительстве Джулофа-Бакинской железной дороги, рабочим лесорубом в тресте «Плавстрой».
В 1931 г. поступил в Архангельский лесо-технический институт им. Куйбышева, который оконсил в 1936 г., получив диплом инженера водного транспорта.
В том же году женился на Парнасской З.А.
По окончании института работал в Обозерском л/ техникуме преподавателем, откуда был призван в РККА 24 сентября 1936 г; в РККА служил: а) в АБС 1 СК (г.Новгород), б) 2 Т ЛВО (г.Ленинград). Из армии демобилизован 24.10. 37 г. в должности командира взвода связи.
По возвращении из армии вновь поступил на работу в Обозерский лесотехнический техникум в качестве преподавателя водного транспорта леса, где и проработал до июня 1939 г.
Уволился из техникума по собственному желанию после чего переехал на родину в г. Краснодар. В г. Краснодаре поступил на работу в трест «Краснодарлес», где работал в качестве инженера по сплаву и судоперевозкам.
В январе месяце 1940 г. был направлен (из Краснодара) НК Лесом СССР в распоряжение НК Леса БССР для использования на работе в западных областях БССР в соответствии с чем с января 1940 г. работал в Гродненской сплавконторе вплоть до начала Великой Отечественной войны, т.е. до 22-23 июня 1941 г.
23 июня 1941 г. за несколько часов до занятия немцами г. Гродно я покинул город, оставив в г. Гродно семью, и вместе с отступающими гражданскими лицами (беженцами) я продвигался на восток в р-н г. Минска.
В начале июля месяца 1941 г. (после занятия г. Минска немецкими войсками) в р-не г. Минска я попал в окружение и был пленен не смотря на то, что я не был военнослужащим. Вскоре после пленения я был вывезен в Германию и с августа месяца 1941 г. заключен в лагерь XIII-D в г. Гамельбурге (в последствии Шталаг XIII-D в г. Нюренберге). С конца 1941 г. был направлен в рабочую команду №10023, а с начала 1944 г. в команду №10028 при шталаге XIII-D, где и находился освобождения из плена.
В период нахождения в командах №10023 и №10083 был членом оргбюро и руководства подпольной антифашистской организации военнопленных (с 1942 по 1945 год).
Организация ставила и выполняла ряд задач, которые послужили на пользу родине и Советского правительства.
Из фашистского плена освобожден 25 апреля 1945 г. американскими войсками и вскоре был передан Советской Армии. В период от освобождения до передачи Советской Армии работал в русском госпитале бывших военнопленных в качестве зам. начальника по полит. части жедудочно-кишечного отделения госпиталя (г. Нюренберг).
На родину вернулся в конце 1945 г. в г. Гродно, где поступил на работу в Гродненское обл. управление Главснаблеса, где работал начальником отдела лесоснабжения до октября месяца 1947 г.; в октябре м-це 1947 г. освобожден от работы в Гавснаблесе по сокращению штата.
В декабре 1947 г. отделом кадров «Главлесасплава» направлен на работу в систему треста «Вычегдасплав», где и работаю до настоящего времени начальником службы путей Вычегодской сплавконторы.
Со своей женой Парнасской З.А. фактически разошелся в 1946 г. и в настоящее время женат на Лыткиной Тамаре Александровне.
Семейное положение: жена и трое детей.
12.04.1954 г.
Стихи Н.Е. Митякова
ГЕРМАНИИ 1
Твоей позорной славы
Нас озарил зловещий свет.
И бешеный твой бег,
Беспутный и кровавый,
На днях оставит крови страшный след.
Года страданий и мучений
Позором лягут на веков хребты.
Как смерти лет и лед, твой злобный гений.
Убийца и растлительница ты.
Война как смерч. Уже
На полземли долина смерти стелется.
Зловонят трупы жен, мужей,
Новорожденных крохотные тельца.
В том море зла, которое ты льешь,
Ад Данте – только атом.
Проклятая! Расплаты не уйдешь,
Грядет, грядет расплата!
Восстанут все, могилы разворочая,
Придут, отмщенья жаждая,
Придут растленные, разорванные в клочья,
Моля отмстить за всех и каждого.
И трупики детей в тот час придут,
Неся в глазах безмерные страдания.
Да будет страшен их правдивый суд!
И не найдешь ты слова в оправдание.
2
Не верится, что ты
Кипучей мысли пламя разжигала.
За проволокой – только штык
Щетинит точеное жало.
Что Гегель, Гете! Тина снов,
Иль сказок яркие зарницы.
Не может быть таких сынов
У матери-растлительницы и убийцы.
Замученных любимым не вернуть,
И не забыть мученьем скрученные пальцы.
В моей душе прочерчен путь
Моей страны-страдалицы.
О родина моя, всех помыслов обитель,
Тебе последней первая любовь!
О мой народ, суровый мститель
За пролитую праведную кровь!
Я отдаю всех сил моих кипенье
Во власть железную твоих велений.
1942-1943
НОВЫЙ 1943 ГОД
Мы в этот час бокалов не поднимем,
Не будем пить пахучее вино,
И слов горячих не шепнем любимым,
И шутки не услышим ни одной.
Мы в этот час, притихший, новый,
Сотрем след горя с исхудавших лиц
И поклянемся клятвою суровой
Любить и мстить без веры и границ.
Любить далекую и славную Отчизну,
Где новых зорь начало и восход,
Любить как жизнь, нет, больше жизни!
И мстить за оскорбленный наш народ.
Декабрь 1942
АРЛАНДИЯ
ГРЕТХЕН
Я, пожалуй, в вас и не верю.
Это Гете в великой жалости
К своему народу-зверю
Вас скрутил любовью с Фаустом.
Я смотрю в ваших глаз миндалины –
Ну какая ж вы, право, Гретхен?
Несовременны и сентиментальны,
Как сирени пахучая ветка.
Кос льяных туготелые змеи
Трепет белой груди берегут,
Губы детские лгать не умеют
И вести хмельную игру.
К мукам дьявол увел вас от шалостей,
В глаза влил он тоску,
В грязь втоптал он ногами Фауста
Вашей радости пестрый лоскут.
Вы приходите к нам с пожелтелых страниц
О любви своей плакать вслух.
И за болью своей вы не видите лиц
Жадных сводниц и потаскух.
На ресницах лежат слез хрусталины,
Вылить боли ручьи не сумев,
А кругом только рты оскаленные
Плотоядных и хищных стерв.
У них, может, такие же юбки.
У них бедра, как ваши, круты,
Но я видел их жадные руки
И пунцовые хищные рты.
Из шелков комбине б им на ляжки –
И неважно в шелках если кровь!
Продадут вас, как мясо, бедняжку,
Вашу свежесть сомнут и любовь.
И пусть сердце в безумии выгорит,
Не уйти от судьбы вам скандальной.
Вы упали прочитанной книгой,
Несовременной и сентиментальной.
ФАУСТ
Он гулял вчера в харчевне
С пьяною оравой,
А сегодня на Блокберне
Пляшет с ведьмой старой.
Чтоб продлить года веселья,
Не моргнувши бровью,
Выпивают ведьмы зелье,
Запивают кровью.
Оглушенный зелья хмелем,
Радуется встрече,
Запивают кровью зелье,
Кровью человечей.
Улетит он черной птицей
Вместе с сатаною.
Черным смерчем закружится,
Страшною бедою.
Там он девушку обманет,
После засмеется.
Где дохнет – трава завянет,
Высохнут колодцы.
Пощадит ли в злобе старых,
Обойдет ли нищих?
Он летит – летят пожары,
Тлеют пепелища.
Не заплачет он ни разу,
Жалостью зажатый.
Он идет – идет проказа,
Тиф сбирает жатву.
Нет той меры, чтоб измерить
Всю его жестокость.
Он погибнет страшной смертью
На полях Востока.
МАРТА
Ты паскудница и шлюха,
Ходишь в церковь, бьешь поклоны,
И гуляешь часто ночью
С дьяволом своим знакомым.
Опустивши томно глазки,
Вертишь бедрами и задом,
Будто сука, похотливцев
За собою водишь стадом.
Мужа ты сжила со света,
В гроб вогнала живой тенью.
И молилась ты усердно
За души его спасенье.
Ты улыбки искры тушишь
Своим взглядом плотоядным,
И слова твои, как осы,
Жалят, жалят беспощадно.
Яда слов твоих боятся,
Как укусов скорпиона.
Пауком плетешь ты сплетни
Меж чужих и меж знакомых.
Клеветою ложь ты пустишь,
Завлечешь в тенета.
Шепчешь ты: «Иди, красотка,
Ведь спасенья нету».
И в разврата крепких путах
Нецелованные бьются.
Продаешь ты их, как мясо,
Похотливым сластолюбцам.
За растленные тела их,
За измятые их груди,
Ты имеешь кучи тряпок,
Денег ты имеешь груды.
Ничего, что в брызгах крови
Эти деньги, эти платья.
Изувеченные стонут,
Шлют растленные проклятья.
Ты сама в припадках гнева,
От безделья и от скуки,
Отрываешь детям уши,
Выворачиваешь руки.
Ты паскудница и шлюха,
Ходишь в церковь, бьешь поклоны,
Блудишь часто темной ночью
С дьяволом своим знакомым.
1944
МОЛИТВА
Богу ли, черту ли, тайнам природы,
Всему, что наполнило душу мою,
Всему, что сквозь жизнь провело мои годы,
Молюсь!
Я слов замусоленных плавным теченьем
Муку свою не солью; -
Всем трепетом сердца, всем крови кипеньем,
Душой возмущенной молюсь!
Не нужно мне славы, богатства не надо.
Прошу об одном лишь:
Не дай мне покоя,
Не дай мне любви тихую радость,
Но сделай, Владыко, такое:
Когда миг расплаты придет,
Вели, чтоб рука не дрожала,
Вели, чтоб в глазах не расплавился лед,
В груди не проснулась бы жалость.
Сделай из сердца ржавый чугун,
Ненависть в душу влей зверевую,
Чтоб не потек я слезою к врагу,
Долг платежами отмеривая.
1945
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 231; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!