В высшей степени захватывающая экскурсия по историческим 17 страница
– За всю свою жизнь я ни разу не была в тюремной камере, – пробормотала Белль, пытаясь увидеть в ужасной ситуации хоть что‑то смешное. – За последние две недели я побывала аж в двух. Кажется, я превращаюсь в законченную негодяйку…
Она подошла к двери, прижалась лицом к окошку и попыталась выглянуть в коридор. Увидела она немного: справа располагалось еще несколько камер и просторный закуток, в котором тюремщики хранили свои рабочие инструменты: обтянутые кожей дубинки, подносы для еды, швабры и все такое прочее. С другой стороны коридор тянулся футов тридцать‑сорок, там тоже имелись камеры, причем расположенные теснее друг к другу. Из‑за темноты трудно было сказать наверняка, но в конце коридора виднелась зловещего вида черная дверь.
Белль вздохнула и отошла от двери, решив проверить на прочность решетку в окошке, выходившем на улицу. Дотянуться до решетки не получилось, к тому же, похоже, ее прутья надежно вмурованы в стену. Разве что попробовать…
Из соседней камеры донесся кашель, и Белль замерла, не успев додумать мысль.
Очень знакомый кашель.
Девушка подбежала к окошку.
– Папа? – позвала она, испытывая странное чувство дежавю.
– Белль? Нет! – восклицание перешло в очередной приступ кашля, но сомнений не оставалось: это ее отец. Послышались шаркающие шаги, и в окошке появилось лицо ее отца.
– Папа, – вздохнула Белль. Отец выглядел… не так ужасно, как она боялась. Под глазами залегли круги, двигался он как‑то неловко, но щеки его горели румянцем, а в глазах светилось упрямство.
|
|
|
– Ты сбежала от Чудовища! – выдохнул Морис, протягивая руки между прутьями решетки. Белль ухватилась за его ладонь, прижала ее к сердцу, потом ко лбу.
– Да, сбежала, – с иронией в голосе ответила она. – А потом отправилась искать тебя и угодила сюда. Но Чудовище вовсе не плохое, папа. Это долгая история. Что случилось с тобой? Почему ты здесь?
– Я пытался позвать на помощь народ, чтобы вызволить тебя, – грустно ответил Морис, держа дочь за руку. – Пришел в паб… Мне никто не поверил. Они меня вышвырнули. А потом Гастон – эта свинья! – меня схватил. На пару с Лефу. Когда я пробирался через лес, шел за тобой.
– Гастон? – От удивления Белль сделала шаг назад.
– Да! Гастон и д’Арк! Они действуют заодно! Замыслили похитить меня и, угрожая упечь меня в сумасшедший дом, вынудить тебя выйти замуж за Гастона.
Белль призадумалась. Что‑то здесь не так.
– Но зачем похищать меня? – медленно проговорила она. – Я что‑то не вижу здесь столов с угощением, священника и спрятавшихся свадебных гостей. К чему похищать нас обоих?
– Свадебных?..
– Это очень долгая история. – Девушка горестно улыбнулась. – Кажется, ты выбрал на редкость неудачный день для поездки на ярмарку.
|
|
|
С другой стороны… Если бы отец не поехал на ярмарку и не угодил в лапы к Чудовищу, Белль не отправилась бы на его поиски. Она бы не попала в заколдованный замок, не познакомилась с миссис Поттс, Люмьером, Когсвортом… и с принцем… На ее долю не выпали бы приключения, о которых она некогда так мечтала… При условии, что все они без потерь выберутся из сложившейся опасной ситуации, можно сказать, что им в каком‑то смысле повезло.
– Послушай, Белль, я должен многое тебе рассказать, – заговорил Морис дрожащим голосом. – А я не знаю, сколько времени нам отпущено. Не знаю, что они собираются с нами делать. Послушай…
Он набрал в легкие побольше воздуха и посмотрел дочери в глаза.
– Твоя мать была чаровницей.
Белль вдруг ужасно захотелось хихикать.
– Я знаю, – сказала она, постаравшись ограничиться улыбкой и не ударяться в истерику.
– Знаешь? – Отец с озадаченным видом сделал шаг назад, словно желая получше рассмотреть дочь.
– Почему ты мне не рассказал?
– Потому что… я сам толком ничего не помнил. Образ твоей матери почти стерся из моей памяти. – Изобретатель покачал головой. – Думаю, так она пыталась нас защитить – сотворив заклинание забвения, которое подействовало бы, если бы с ней что‑то случилось. Чем меньше мы знали, тем безопаснее для нас.
|
|
|
– Как же ты смог вспомнить ее теперь?
– Потому что я ее увидел! Она здесь!
– Мама? – ахнула Белль. – Моя мама?
– О Белль, я ее видел… – Морис заплакал. Он рыдал, привалившись к стене, с трудом выталкивая из себя слова. – Белль… Ее забрали от нас так давно… Она не сама ушла. Они ее похитили и выкачали из нее всю магию. Вот чем занимается тут д’Арк: забирает у всех магию. У всех. Вот причина всех этих криков! Он… мучает чаровников, чтобы вытянуть из них магию. Вот что он сделал с твоей матерью, Белль… с твоей прекрасной, сильной матерью. От нее остались кожа да кости…
Чувствуя тошноту, Белль вспомнила чудовище, явившееся ей в разбитом Чудовищем зеркале. Значит, это и была ее мать. Проклявшая Чудовище прекрасная дама с розой и зеркалом превратилась в костлявую, покрытую рубцами жертву пыток, из‑за которых она теперь выглядит как какой‑то монстр.
«А я‑то думала, что она меня не любила, что она бросила меня и папу, руководствуясь какими‑то своими соображениями. А ее у нас украли. Похитили и заперли здесь. И даже будучи настолько слабой, она собрала остатки сил и попыталась меня предупредить».
|
|
|
– Д’Арк, – произнесла Белль вслух, вспомнив слова видения из зеркала. – «Держись подальше… от…» От д’Арка! Она сказала: «Подальше от д’Арка!» Она пыталась меня защитить!
Девушка схватилась за голову, чувствуя потрясение и крайнюю усталость.
– Нужно выбраться отсюда, – сказала она так спокойно, как только смогла. – Папа, мы должны что‑то сделать. Я что‑нибудь придумаю, я освобожу нас всех. Чудовище может помочь…
– То самое Чудовище, которое заточило тебя в башне? – переспросил Морис с тревогой и сомнением в голосе.
– Он тот самый принц, которого прокляла мама, когда я была маленькой. Я… коснулась той розы, с помощью которой мама его прокляла, и каким‑то образом ускорила действие проклятия. Теперь я пытаюсь помочь принцу его разрушить.
Морис ошарашенно поглядел на дочь, потом покачал головой:
– Магия всегда возвращается…
В коридоре послышался гортанный старческий голос, судя по всему, женский. Старуха что‑то говорила, а тихий мужской что‑то недовольно отвечал. По какой‑то причине Белль до тошноты не понравились эти голоса.
Говорившие подошли к двери и отперли ее.
Первым вошел здоровенный мужчина, одетый в простую тунику и бриджи. Руки у него были толстые, как окорока. За ним следовала женщина, тоже одетая в простое чистое платье. Новоприбывшие походили на служащих больницы, но было в их облике что‑то неправильное, ужасное.
– Ну, здравствуй, девчушка! Доктор готов тебя осмотреть! – проворковала женщина, и Белль мороз продрал по коже от этого фальшивого дружелюбия.
– Нет! – завопил Морис, выпрямляясь. – Остановитесь! Я ее отец. С ней все в порядке, у нее совершенно нет магических способностей!
– Доктор разберется, что к чему, уж можешь не волноваться за свою прелестную дочурку. Я здесь для того, чтобы ей было у нас удобно и хорошо, чтобы она сама себе не навредила.
Мужчина открыл дверь. Первым порывом Белль было бежать, хотя бы к противоположной стене.
«Медбрат» и «медсестра», очевидно, угадали ее намерения, потому что в следующую секунду оба проворно бросились к девушке. Несомненно, они привыкли, что люди сопротивляются. Мужчина заломил руки Белль за спину прежде, чем девушка успела двинуться с места.
– Нет! – закричала Белль, пытаясь вырваться из железной хватки.
– Ай‑ай‑ай, – проворковала женщина, цокая языком. – Мы же не хотим поднимать шум, правда? Мы ведь можем применить специальное лекарство, а тебе этого не захочется.
– Послушайте меня! – закричал Морис, изо всех сил пытаясь, чтобы голос звучал повелительно. – В ней нет ничего волшебного!
На него не обратили внимания. Мужчина подтащил Белль к двери. Девушка отчаянно пиналась, а потом попыталась развернуться боком.
Тогда мужчина обхватил ее поперек туловища, изобразив этакую отвратительную пародию на объятие, и вынес девушку в коридор.
– Папа! – пронзительно закричала она.
– Белль! НЕТ!
Страшный сон Чудовища
Чудовище мчалось к замку на всех четырех лапах. Вокруг носились, отвлекая его, тысячи разных запахов: проворные белки, дружелюбные волки, вкусные кролики. Помня, что нельзя идти на поводу у запахов, Чудовище сумело проделать весь обратный путь без остановки и наконец остановилось у ворот.
Окружающие замок стены сияли белизной из‑за снега и паутины. Чудовище протянуло лапу, уже собираясь прорываться сквозь белесые нити с боем, но те легко подавались, падая на землю от малейшего рывка. Попасть внутрь легко, а вот выйти снова…
Чудовище заставило себя остановиться и рассуждать так, как Белль: ему же придется потом выбираться обратно, ведя за собой подмогу, в том числе огромные рыцарские доспехи. Нужно подготовить пути к отступлению.
Зарычав, Чудовище выпустило когти и принялось рвать паутину.
Белесые нити легко отделялись, кружились в воздухе, будто невесомые, и исчезали, едва коснувшись земли, словно растаявший в воде сахар. Злость и раздражение, скопившиеся в душе Чудовища после похищения Белль, удесятерили его силы, и вскоре ворота и пространство в несколько футов вокруг были расчищены.
Потом хозяин замка распахнул ворота, сорвал металлические створки с петель и зашвырнул так далеко, как только смог. Паутине будет трудно затянуть такую большую брешь.
То же самое он проделал с дверями замка, сорвав по возможности побольше паутины и распахнув огромные створки. Ледяной ветер со снегом немедленно проник в замок, точно радуясь такой редкой возможности заморозить странное человеческое жилье.
– КОГСВОРТ! – заревел хозяин замка, влетая внутрь. – ЛЮМЬЕР! Стража! Ко мне, сейчас же!
Ответом ему была тишина.
Ни звука, ни движения, ни намека на то, что в замке есть жизнь.
На одно безумное мгновение он подумал, что слуги покинули замок, решив, что они с Белль не справятся одни, и отправились им на помощь. По дороге сюда он никого не видел, не улавливал никаких знакомых запахов, не чувствовал дыма от свечей Люмьера.
– Эй! – заревел он снова. – Я ваш хозяин, принц! Ответьте мне!
Возможно, они все собрались в столовой для слуг – за долгие годы жизни под гнетом проклятия они часто скрывались там, спасаясь от его гнева.
Он направился туда… а потом остановился в зале с доспехами.
Все латы стояли на своих местах. Сражение с паутиной не прошло для них бесследно: у кого‑то мечи покрылись зазубринами, другие, позабыв о военной выправке, стояли чуть сгорбившись – так, словно они устали.
– Смирно! – заорал принц, припомнив, как командовали солдатами отец, Когсворт и старые капитаны замковой стражи. Он постарался, чтобы в голове звучало достоинство.
Доспехи не шевелились.
Ужас холодной волной медленно пополз по спине принца…
…а он не привык чего‑то бояться.
Не понимая, почему ноги так медленно двигаются, он подошел к ближайшим доспехам. Неохотно, осторожно постучал по шлему острым когтем.
Шлем упал и, подпрыгивая, со страшным, оглушительным грохотом покатился по полу.
В остальном всё осталось неподвижным и безмолвным.
Доспехи стали просто… доспехами. Жизнь из них ушла. Все они, некогда бывшие людьми, теперь превратились в неодушевленные предметы. Мертвые.
Пробежав по темным залам и притихшим комнатам, принц спустился в кухню.
Там на столе стояли холодный чайник, остановившиеся часы и канделябр, свечи которого прогорели до самых рожков, а потом погасли.
Чудовище заревело, схватило вещь, некогда бывшую Люмьером, и потрясло. Ничего не произошло. Хозяин замка в отчаянии огляделся, высматривая другую свечу, чтобы зажечь от нее свечи Люмьера и снова вдохнуть в него жизнь… Может быть, если завести Когсворта, мажордом очнется…
Потом он осознал, что различает очертания предметов лишь благодаря своему звериному зрению. В кухне было темно и холодно, дыхание вырывалось из его пасти облачками пара – в детстве он называл это явление «драконьим дыханием».
Он остался совсем один в пустом, мертвом замке.
Страшный сон Белль
Белль притащили в очень страшную комнату.
Тут пахло антисептиком, спиртом, витал едва уловимый сладковатый аромат веселящего газа. Присутствовали здесь и другие средства, назначение которых состояло в том, чтобы прятать мерзкий запах страха. «Это комната для подготовки подопытных», – сообразила девушка. У стен стояло с полдюжины столов на колесиках, ждущих, что к ним прикрутят новых пациентов и д’Арк примется резать несчастных. На застеленном белой льняной простыней столе сияющими рядами лежали стерильные скальпели и ножи… а также совершенно не научного вида нож, похоже, вырезанный из черного стекла, кривой и изогнутый, как ядовитая змея.
– Нет! Что это за место? Выпустите меня! – Белль начала отбиваться, с головой ударившись в панику.
– Тихо, тихо, успокойся, – сказала ужасная «медсестра», хватая Белль за лодыжки на удивление сильными холодными пальцами, пока «медбрат» держал отбивающуюся девушку поперек туловища. Мужчина почти бережно уложил Белль на ближайший стол, одной мясистой рукой придерживая ее, а другой затягивая фиксирующие ремни.
Стол чуть холодил спину, но не сильно: его металлическая поверхность была обтянута мягким флисом. Подобные меры, призванные обеспечить комфорт «пациентов», словно здесь несчастных действительно будут лечить и окружат заботой, пугали больше всего остального.
Когда Белль прикрутили к столу, женщина несильно прижала к ее рту какую‑то тряпицу. Ткань пахла химикатами, и девушка попыталась задержать дыхание, распознав мерзкий сладковатый привкус хлороформа.
Потом «санитары» отвезли девушку в операционную.
В углах маленькой, безукоризненно чистой комнаты стояли какие‑то механизмы, напоминающие изобретения Мориса… только маленькие и ужасно уродливые. Словно их пропустили сквозь злобное зеркало и в этот мир они явились деформированными, предназначенными для грязных целей. Самое большое приспособление состояло из воздуходувных мехов, насоса и крошечных поршней, расположенных над поблескивающим рядом стеклянных колпаков.
Белль боролась с усыпляющим воздействием хлороформа, дергала ногами и пыталась кричать. Она не хотела приближаться к этим машинам. Что угодно, только не это. Пусть ее лучше ударят по голове, бьют ногами – только не это. Лучше уж традиционные пытки…
– А, вот и ты, – раздался резкий, немного напыщенный голос.
Белль повернула голову так далеко, как только смогла.
Перед ней стоял д’Арк, желтолицый, скелетоподобный глава сумасшедшего дома. Несмотря на то что в город он выбирался редко, там его хорошо знали. Даже когда он старался говорить вежливо и производить хорошее впечатление среди бела дня, он производил пугающее впечатление на людей, а уж здесь, в недрах мрачного сумасшедшего дома, он буквально наводил ужас.
– Извини за все это, – сказал он, подходя ближе. – Думаю, мы можем быть совершенно уверены, что ты чиста и свободна от мерзкой, неестественной, сверхъестественной порчи. И всё же я должен быть абсолютно уверен.
– Что все это значит? – требовательно спросила Белль, губами и подбородком пытаясь скинуть с лица пропитанную хлороформом тряпку. – Все это ради Гастона? Хотите проверить, достаточно ли я чиста, чтобы стать его женой?
– Гастон? – удивленно переспросил д’Арк, и его брови поползли вверх по лбу, точно два жука. – Этот глупый парень, здоровый как бык? Я тебя умоляю. Он всего лишь пешка. Вбил себе в голову, будто я помогу ему со свадьбой.
– Вбил в голову?.. – Мозг Белль лихорадочно работал. Судя по словам д’Арка, они с Гастоном сотрудничают уже давно. Да, старик время от времени заезжал в таверну охотника, но Белль и подумать не могла, что эти двое так хорошо знакомы.
– Мне требовалось время от времени получать от кого‑то информацию о тебе и твоем отце. Я должен был убедиться, что ты не принялась за те же фокусы, которыми когда‑то баловалась твоя мать, и что твой отец, как и прежде, ничего не помнит и не пытается встречаться со своими старыми… друзьями. Со своими отвратительными дружками.
– С чаровниками, – медленно проговорила Белль. – Вы говорите о чаровниках.
– Верно, – кивнул д’Арк, неодобрительно втягивая щеки. – Ты все‑таки узнала об этой мерзости? Какая жалость. Я надеялся, что ты сохранишь чистоту… что они тебя не запятнают…
– Какое вам дело до нашей семьи? – спросила Белль. – Почему из всего города вы выбрали именно нас?
– Скажем так: я по‑своему очень пекусь о вас с Морисом. К тому же мне небезразлична судьба всех остальных жителей города, – озабоченным тоном добавил д’Арк. – Но теперь все остальные в полной безопасности. Они нормальные. Немного скучные и совершенно необразованные, но безобидные.
– Кроме месье Леви, – выплюнула Белль. – Поэтому вы сожгли его магазин.
– Я ничего подобного не делал, – отрезал д’Арк. – Полагаю, это дело рук Гастона, этого болвана. Наверное, он устроил поджог, когда отправился искать Мориса. Против книг я ничего не имею. Я их обожаю. Книги – это действенное средство против суеверий и… магии. Мне так импонировали твоя жажда знаний, твой живой ум, Белль… Жаль, что приходится это делать, но нужно знать наверняка…
Он снял камзол, аккуратно его сложил и отдал медсестре. Потом повернулся к самой жуткой на вид машине и начал размеренно нажимать на ножную педаль.
– Нет… Месье д’Арк… Прошу вас…
– Тс‑с‑с, – прервал ее д’ Ар к, поднося к ее рту металлическую чашку с трубкой.
Белль пронзительно закричала. Она металась и рвалась, пытаясь освободиться. Ее сознание начало погружаться во тьму.
Что‑то страшное скрывается внутри
Чудовище все выло и выло – оно всегда так делало, когда его что‑то беспокоило, раздражало или смущало и когда это что‑то находилось вне зоны досягаемости, так что нельзя было это что‑то разорвать в клочья. Недоверие, злость и ужас охватили его животный разум, и приходилось прилагать все силы, чтобы с визгом не убежать во тьму, подальше от этой жуткой сцены.
Позволив на время своей звериной половине взять верх, Чудовище повернулось и огромными прыжками помчалось по замку, мимо мертвых доспехов, наверх, в западное крыло. Нужно посмотреть на себя. Он не смотрел на портрет с той злосчастной ночи, когда Белль коснулась заколдованной розы. Из‑за всех этих книг, приготовления ужина и попыток выяснить правду о матери Белль он странным образом забыл о картине. Возможность снять заклятие, сама эта идея так его увлекла, что он и думать забыл о портрете…
Случившееся с его слугами… с его друзьями… наверняка как‑то связано с проклятием.
«Портрет Чудовища в виде молодого человека» – так он привык называть висевшую на стене картину. На ней был изображен человек, которым он был бы, если бы не стал Чудовищем: темно‑русые волосы, пальцы вместо когтей, широкоскулое красивое лицо. Эту картину он пытался уничтожить, а Белль хотела ее починить…
А теперь с полотна на него смотрело чудовище.
Не просто Чудовище, а оскалившаяся жуткая тварь, так искусно нарисованная, что казалось, она вот‑вот разорвет тонкое полотно, выскочит из рамы и вырвет сердце первому, кто попадется ей на пути. В одной лапе зверь сжимал окровавленного белого голубя с оторванной головой.
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 127; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!