XVI. Падение Амана и возвеличие Мардохея
«В ту ночь отнялся сон у царя».
Сказание р. Хамы бар Гурион:
– Эту ночь проводили без сна: Есфирь, занятая приготовлениями к пиру для Амана, Мардохей – в посте, Аман – прилаживанием дерева для виселицы. Один только Ахашверош спал сном безмятежным. И сказал Господь духу сна:
– Дети мои в беде находятся, а этот нечестивец наслаждается сном на ложе своем. Иди, отгони сон от него.
Сошел дух сна и возмутил сердечный покой Ахашвероша, говоря:
– Неблагодарный! Иди, отплати благодарностью тому, кому обязан ты.
– Кто же это, – стал припоминать Ахашверош, – добро сделал мне, а я не вознаградил его? «И он велел принести «Памятную книгу дневных записей».
Сказание р. Леви:
– Один из сыновей Амановых был писцом царским, и ему‑то пришлось читать перед царем из «Памятной книги». Дочитав до места, которое гласило о том, как «донес Мардохей на Бигфана и Фереша», чтец свернул свиток так, чтобы, пропустив место это, читать следующие затем строки записи; но царь, заметив это, сказал:
– Зачем свертываешь? Читай все, без пропусков.
– Государь! – сказал чтец, – некоторых слов я разобрать не могу.
В эту минуту сами собою прозвучали слова: «Как донес Мардохей» и пр. И когда имя Мардохея было произнесено, почувствовал царь, что благодатный сон вернулся к нему.
На рассвете царь увидел во сне: стоит над ним Аман с мечом в руке и убить его готовится. В ту же минуту послышался стук во входные двери. Очнувшись, царь спросил:
|
|
– Кто стучится там?
– Аман, – ответили ему.
– Значит, – подумал царь, – сон мой – сон вещий.
И он сказал:
– Пусть войдет.
Когда Аман вошел, царь предложил ему вопрос:
– Что бы воздать тому человеку, которого царь хочет отличить почестью?
– Кто же знатнее меня? – подумал тут Аман, – кто более меня отличен почестью? Стало быть, все, что я предложу, в ответ на вопрос царя, мне же и воздастся.
И отвечал Аман:
– Тому человеку, которого царь хочет отличить почестью, пусть будут предоставлены одеяние царское и конь, на котором ехал царь, когда возлагали царский венец на главу его.
При слове «венец» царь изменился в лице:
– Вот оно, – подумал он, – недаром я видел во сне, что он убить меня готовится.
И сказал ему Ахашверош:
– Тотчас же возьми одеяние и коня, как ты сказал, и сделай это Мардохею.
– Государь, – сказал Аман, – Мардохеев на свете много.
– Мардохею‑иудеянину, – пояснил царь.
– Иудеев с именем Мардохей тоже немало есть.
– Сидящему у ворот царских!
– Этому‑то? Но не достаточно ли будет деревушку, либо речку в пользование ему предоставить?
Голосом, подобным рыканию львиному, закричал царь на Амана:
– Чтобы не упущено было ничего из того, что говорил ты!
|
|
И послал царь Гафаха и Харбону, приказав им следить, чтобы все было исполнено Аманом в точности.
Согнувшись весь, уничтоженный, не зная, куда лицо спрятать от стыда, вышел Аман в царскую гардеробную. Глаза его померкли, рот перекривило, колени дрожали, казалось даже, точно уши обрубили у него. Взял он одеяние царское и прочие принадлежности; торопливо выйдя оттуда, пошел в стойла и, выбрав лучшего коня, в золотом ошейнике, положил на него облачение царское и, взяв коня под уздцы, отправился к Мардохею.
Увидев Амана с конем, Мардохей подумал: «Это он с конем пришел, чтобы под копытами его растоптать меня. Бегите отсюда, – крикнул он ученикам своим, – чтобы и вам не пострадать от нечестивца этого!»
– Нет, – отвечали ученики, – на жизнь и на смерть мы останемся с тобою.
Облачился Мардохей в талис и встал на молитву. В это время вошел Аман и, подсев к ученикам, спросил:
– Каким предметом занимаетесь вы?
– Законом об «оморе».
– А из чего «омор» этот сделан, – из серебра, или из золота?
– Омор, – ответили они, – это сноп ячменный.
– А сколько мог стоить такой сноп?
– Много‑много – десять зуз.
– Ваши десять зуз победили мои десять тысяч талантов серебра, – проговорил Аман.
|
|
Когда Мардохей окончил молитву, Аман обратился к нему и сказал:
– Встань, праведный Мардохей, сын Авраама, Исаака и Иакова! Вретище твое и пепел твой предупредили десять тысяч серебрянных талантов моих. Освободись от вретища и пепла, облачись в одеяние царское и на царского коня садись.
– Нечестивец, отродье Амаликово! – воскликнул Мардохей, – один час повремени мне, – дай мне хлебом горечи упитаться, упиться водой отравленной – и бери меня потом, да на виселицу поведи.
– Встань, праведный Мардохей! – отвечал Аман, – издавна многие чудеса сотворены вам; и ныне – то дерево, которое я приготовил для тебя, я на беду свою приготовил. Встань же, облачись в одеяние царское и садись на коня, который приведен для тебя, чтобы почестью отличить тебя.
Понял тут Мардохей, что действительно совершилось чудо Господне, и, обратившись к Аману, сказал:
– Глупейший из людей! Я на пепле сидел и загрязнился весь, как же в одежды царские облачиться мне? Пристойно ли это? Нет, сперва помоюсь и побреюсь. Поискали банщика и брадобрея, но такого по близости не оказалось. Тогда Аман сам повел Мардохея в бани, подпоясался потуже, рукава засучил и стал за банщика: принес разные благовония и нежнейшие елеи, привел все на Мардохее в благолепный вид, помыл его, намаслил, сбегал домой, ножницы принес и брить его принялся. Бреет Мардохея Аман, а сам вздыхать не перестает.
|
|
– О чем вздыхаешь? – спросил Мардохей.
– Горе человеку, подобному мне! – отвечал Аман, – Тот, кто главой всех сановников был и выше их всех перед царем восседал, теперь банщиком и брадобреем сделался!
– Полно тебе! – сказал на это Мардохей, – не знал я будто отца твоего, который в селе таком‑то двадцать два года брадобреем был и этими самыми инструментами работал!..
Приладив все как следует и облачив Мардохея, Аман сказал:
– Теперь садись на коня.
– Стар я, – отвечал Мардохей, – и от поста ослаб я очень.
Согнулся Аман и затылок подставил ему. Ступил Мардохей ногою на затылок ему и сел на коня.
Мардохей ехал, а Аман шел впереди и выкрикивал: «Так воздается тому, кого царь желает отличить почестью!» Вслед за Мардохеем шла несметная толпа отроков из царского дворца; каждый из них имел по золотому кубку в правой руке и по серебряной чаше в левой, и все они хором повторяли слова Амана: «Так воздается тому, кого царь желает отличить почестью!» Иудеи же, шествовавшие по обеим сторонам Мардохея, возглашали: «Так воздается тому, кого Царь Небесный желает отличить почестью».
Со всех сторон раздавались хвалебные клики, и факелы пылали кругом.
И пели хвалу Господу:
Мардохей –
«Хвала тебе, Господь, что поднял Ты меня,
Врагам моим не дав победы надо мною!»
Ученики его –
«Господу пойте, святые Его!»
Есфирь –
«К Тебе, Господь, взываю я!»
Народ израильский –
«В ликование Ты мне
Плач мой обратил».
Сказание р. Иегуды бар Симон:
– Заползшую в дом змею выкуривают дымом от рога серны и женских волос. Дебора и Есфирь уподоблены в Писании серне . Дебора не отступила ни на шаг, прежде чем не был истреблен Сисара со всем войском его; и Есфирь не успокоилась, пока не был повешен Аман с десятью сыновьями его.
Мардохеем отчеканены были монеты, имевшие повсеместное хождение. Изображение их: с одной стороны – вретище и куча пепла, с другой – золотой венец. (Мег., 16; Ес. – Р.; Пан. – Ах.; Бер. – Р., 39; Аг. – Ес.)
XVII. Виселица Амана
«И сказал царь: повесьте его!»
Обратился Аман к Мардохею и сказал:
– Пока еще не повели меня на казнь, прошу тебя, праведный, пусть не распинают меня подобно тому, как это делают с заурядными преступниками. Богатыри с известностью всемирной ничего не значили предо мною; главноначальствующие покорялись мне; словом моим я царей в трепет приводил и страны в смятение дыханием моим. Я, Аман, с титулом вице‑короля и почетным званием «царев отец» – я страшусь, не поступил бы ты теперь со мною так, как я поступить с тобою готовился. Пощади честь мою и не убивай меня так, как был убит Агаг, дед мой. Будь добр; ведь среди вас злодеев не водится. Не вспоминай ты мне вражды Агага и зависти Амалика; не помни зла, как злопамятствовал и мстил Исав, предок мой. Слишком тускл взор мой, чтобы поднять его на лик твой, и я не отверз бы уст моих перед тобою, если бы не подговорили меня к тому жена и приятели мои. Молю тебя, пощади душу мою, господин мой, Мардохей праведный! Не вешай меня, в седине моей, на дереве. Казни меня каким‑нибудь иным способом: мечом царским обезглавь меня, как обезглавливают обыкновенно сановников государственных.
С плачем и воплями продолжал Аман умолять Мардохея; видя, что Мардохей не внемлет ему, пришел и остановился Аман посреди дворцового сада и с громким рыданием взывать стал:
– О, деревья, с дней творения насаждаемые! Сын Амадафов к виселице присужден!..
Держали деревья совет и решили так: дерево, которое имеет в вышину пятьдесят локтей, на нем и пусть повешен будет Аман.
Отвечали деревья:
Виноградная лоза : «Я и ростом мала, и не пристойной мне виселицей для Амана стать: сок ягод моих для священных возлияний служит».
Смоковница : «Ягоды мои служат для приношения первинок, из листвы же моей Адам и Ева одеяние сделали себе».
Масличное дерево : «Я доставляю елей для светильника».
Финиковая пальма взмолилась к Господу, говоря: «Всем известно, что нечестивец Аман – внук Агага, внука Амаликова, – и мне ли служить виселицей для него?» – «Будь благословенная! – раздался в ответ ей Голос Господень, – ты не станешь виселицей для него, ибо тебе уподоблен Сион, возлюбленный мною».
Райская яблоня : «Ко мне идут от всех народов земли, и от плодов моих берут, чтобы ликовать пред Тобою, Господи!»
Мирт : «Я райской яблони чета и надо мною также гимны радости поют».
Дуб зашумел и воскликнул: «Дебора, кормилица Ревекина, под тенью моей погребена».
Теребинт : «На ветвях моих Авессалом, сын Давидов, повис».
Гранатовая яблоня : «Мне праведники уподоблены».
– Слушайте, – раздался голос кедра, – на мне да будет повешен Аман, – на том дереве, которое он приготовил сам на гибель себе».
(Тар. – Ш.)
Эпоха Второго Храма
I. Храм
Кто не видел Иерусалима в полном величии его, тот не видал в жизни истинно великолепного города, и кто не видел храма в полном его сооружении, тот не видал никогда замечательного по красоте здания. (Сот., 51 )
Св. Земля была центром мира; центром Св. Земли был град Иерусалим, центром Иерусалима – храм, центром храма – Святилище, центром Святилища – ковчег, а перед Святилищем находился «эвен‑шетиа» – камень, заложенный как фундамент для всего мироздания. (Танх. Гак.)
В храме находились, сохранившиеся со времен Моисея, следующие предметы:
Лоза. У входа в Святилище стояла, подвязанная на тычинки золотая лоза виноградная, и каждый, кто жертвовал в храм золотые изделия в виде листка, ягоды или целой кисти, вешал свой дар на эту лозу.
По преданию от раби Елазара бераби Садок – тяжесть этой лозы дошла до того, что когда встретилась надобность сдвинуть ее с места, для этого потребовались усилия трехсот священников.
Флейта из тонкого, отполированного тростника. Флейту эту царь приказал покрыть золотой отделкой, после чего она потеряла чистоту звука; сняли золото – и флейта стала звучать мелодично по‑прежнему.
Колокольчик медный, прекрасного звука. Слегка попорченный, он отдан был в починку лучшим Александрийским мастерам, но после этого потерял чистоту звука; уничтожили сделанные исправления – и звук стал чист по‑прежнему.
Ступка медная, употреблявшаяся при образовании состава священных фимиамов. После починки ее теми же мастерами, состав фимиамов стал получаться хуже прежнего; уничтожили исправления – и ступка стала действовать по‑прежнему.
Было еще в храме музыкальное орудие магрефа , род органа с набором из десяти труб, каждая из коих звучала на десять различных тембров, так что в общем орган звучал на сто тембров. (Еруб., 10, 11; Тос. )
II. Симеон Праведный
Пришли самаритяне к Александру Македонскому с просьбою разрешить им разрушить храм иерусалимский. Александр разрешил. Дали знать об этом Симеону Праведному. Облачившись в первосвященнические одежды, пошел Симеон, в сопровождении почетнейших израильтян, к Александру. Всю ночь шли они, освещая путь свой факелами. При свете утренней зари заметил их Александр и спросил самаритян:
– Кто эти люди?
– Это и есть, – ответили те, – изменники‑израильтяне.
Встреча израильтян с Александром произошла в час восхода, у Антипароса. Едва взглянув на Симеона, царь сошел с колесницы и поклонился ему. Видя это, приближенные Александра воскликнули:
– Тебе ли, великому царю, кланяться иудею этому?!
– Лицо этого человека, – отвечал царь, – живое подобие лица ангела победы, в битвах предшествующего мне.
И, обратившись к израильтянам, Александр спросил:
– По какой надобности пришли вы ко мне?
– Мы пришли к тебе, Государь, из опасения, чтобы язычники не уговорили тебя разрушить ту Обитель, в которой мы возносим молитвы о благополучии твоем и царства твоего.
– Кто же язычники эти? – спросил Александр.
– Самаритяне эти, которые стоят перед тобою.
– Они в вашей власти, – сказал Александр.
В тот же день израильтянами разрушен был самаритянский храм на горе Геризим. (Иома, 69 )
Случай, рассказанный Симеоном Праведным:
– Единственный раз в жизни я отведал мяса от жертвы осквернившегося назорея[88]. Однажды пришел ко мне назорей, житель южной страны. Человек этот был чрезвычайно красив, строен и имел пышные, волнистые волосы.
– Сын мой! – сказал я, – чего ради ты решил остричь прекрасные волосы свои?
В ответ он рассказал следующее:
– Я состоял пастухом при стаде отца моего. Однажды, подойдя к источнику, я увидел в воде отражение свое, и начал искуситель обольщать меня. «Проклятый! – воскликнул я. – Ты обольстить хочешь плоть мою, которая и не подвластна тебе, и в прах и тление обратиться должна? Клянусь, не бывать этому: остригу ради Господа моего!»
– Услыша слова эти, – продолжал Симеон Праведный, – я облобызал голову его и сказал: «Сын мой, дай Бог, чтобы много было подобных тебе назореев в народе нашем!» (Нед., 40 )
Время кончины своей Симеон Праведный предсказал сам. «Я умру, – сказал он однажды своим близким, – в этом же году». На вопрос, как он узнал об этом, ответил:
– Ежегодно в Иом‑Кипур некий старец в белых одеждах сопровождает меня при входе моем в Святилище и при выходе оттуда. На этот же раз мне явился старец, одетый в черное, вошел вместе со мною в Святилище, но оттуда не выходил.
Сейчас после праздников Симеон заболел и через семь дней умер. (Мен., 109 )
III. Александр Македонский
Пришли к Александру Македонскому жители Африки на суд с народом израильским.
– Земля Ханаанская принадлежит нам, – заявили они, – ибо сказано: «Земля Ханаанская по границам ее». Ханаан же был предком нашим.
Обратился к мудрецам Гебиа бен Песиса и сказал:
– Разрешите мне выйти на суд с ними перед Александром: победят они меня, вы скажете: «Простолюдина из среды нашей победили вы». А удастся мне взять верх над ними, вы скажете им: «Учение Моисеево победило вас».
Получив разрешение, предстал на суд Гебиа бен Песиса и сказал:
– Вы откуда приводите доказательство?
– Из Торы, – ответили те.
– И я, – сказал он, – не стану приводить доказательств, кроме слов Торы. В Торе же сказано: «Проклят Ханаан! Раб рабов да будет он у братьев своих». Раб, приобревший имение, чьей собственностью остается и он, и приобретенное им? Кроме того, сколько лет уже, как вы неслужите нам?
– Отвечайте ему, – сказал им Александр.
– Государь, – попросили они, – дай нам три дня сроку.
Царь согласился. Не найдя ответа, они бежали, бросив посевы на полях и посадки на виноградниках.
Год тот был «годом Субботним»[89].
Другой раз судиться с израильтянами пришли к Александру египтяне.
– В Торе, – заявили они, – сказано: «Господь дал милость народу в глазах египтян, и они дали ему вещей серебряных, и вещей золотых, и одежд». Требуем, чтобы возвращены были нам серебро и золото, взятое у нас израильтянами.
Выступил тот же Гебиа бен Песиса.
– Приведу, – сказал он, – и я доказательство из Торы. В Торе же сказано: «Время пребывания сынов Израилевых в Египте – четыреста тридцать лет». Заплатите же вы за работу шестисот тысяч человек, которых порабощали вы в продолжении четырехсот тридцати лет.
– Отвечайте ему, – сказал Александр.
– Государь, – попросили египтяне, – дай нам сроку три дня.
Но прошло три дня, и, не находя, что ответить, египтяне со стыдом бежали, бросив посевы на полях и посадки на виноградниках.
Год тот был «годом Субботним».
Пришли на суд с Израилем и потомки Измаила с потомками Хеттуры.
– В Торе, – говорили они, – Измаил именуется «сыном Авраама» точно также, как и Исаак, а потому земля Ханаанская должна быть поделена между нами и израильтянами поровну.
– В Торе же, – отвечал Гебиа бен Песиса, – сказано: «И отдал Авраам все, что у него, Исааку. А сынам наложниц (Агари и Хеттуры), что у Авраама, дал он подарки». Раздел совершен был отцом при жизни. Могут ли дети после этого иметь притязания друг к другу?
Однажды Александр заявил советникам своим:
– Желаю идти в землю Африканскую.
– Проникнуть туда невозможно, – ответили советники, – Горы Мрака[90] препятствуют.
– Идти туда, – сказал Александр, – мне необходимо, и вас я прошу только придумать способ, как сделать это.
– Возьми, – сказали советники, – ливийских ослов, привыкших к темноте, и, запасшись клубками веревок, концы последних укрепи при входе в ущелья, по этим же веревкам ты и проследуешь обратно.
Александр так и сделал. Дойдя до Карфагена, местности, населенной одними женщинами[91], он объявил им войну. На это женщины те ответили:
– Победишь ты нас, скажут: «Женщин победил он». А одолеем мы, про тебя будут говорить: «Царь, которого женщины победили».
– Принесите нам хлеба, – попросил Александр.
Принесли они на золотом столе хлебы из золота и яблоки, и гранатовые яблоки, из золота же.
– Разве в стране вашей, – спросил Александр, – едят золото?
На это женщины те ответили:
– Но если тебе хлеб нужен, то разве в твоем царстве хлеба нет, что ты к нам пришел его искать?
Уходя, Александр начертал на городских воротах: «Я, Александр Македонский, был царем‑глупцом, пока не пришел в землю Африканскую и не поучился мудрости от женщин».
Пошел оттуда Александр к царю страны Кассии[92]. Стал царь этот показывать Александру несметные запасы серебра и золота. Но Александр сказал:
– Не серебро и золото ваше видеть пришел я, но обычаи и законы ваши.
В то время, когда они сидели и вели беседу, пришли двое судиться перед царем.
– Государь! – сказал один из них, – я купил у этого человека пустошь, стал там рыть землю и нашел клад. Возьми себе, – говорю я ему, – клад этот: я купил у тебя пустошь, но не клад.
Другой же отвечал:
– Я также, как и ты, боюсь греха присвоения чужого. Я продал тебе пустошь вместе со всем, что находится на ней, от недр земных до высот поднебесных.
Обратился царь к одному из них и спросил:
– Имеешь ты сына?
– Имею, – был ответ.
– А у тебя дочь есть? – спросил царь другого.
– Есть.
– Пожените их друг на друге и найденный клад отдайте в приданное им.
Видя удивление Александра, царь спросил:
– Разве нехорошо я рассудил их? А в вашей стране как решили бы подобный спор?
– Я, – ответил Александр, – отрубил бы обоим головы, а клад поступил бы в царскую казну.
– Светит ли солнце в вашей стране? – спросил царь.
– Светит.
– И дожди идут?
– Идут.
– А есть ли мелкий скот у вас?
– Есть.
– Проклятия достойны люди у вас, и только ради животных солнце светит вам и дождь идет у вас.
На обратном пути остановился Александр для обеда близ одного ручья. Поданную ему соленую макрель царь начал обмакивать в воду ручья – и рыба получала удивительно приятный запах.
– Это доказывает, – сказал Александр, – что ручей этот течет из рая.
Помыв лицо свое в воде ручья, Александр направился по истокам его и дошел до врат рая.
– Отворите! – воскликнул Александр.
– Врата эти – Господни, праведники входят через них, – услышал он в ответ.
– Но я царь, и я знаменит, – сказал Александр, – дайте же мне какую‑нибудь вещь на память.
Дали ему черепную кость. Придя в свое царство, Александр положил на одну чашу весов эту кость, а на другую все серебро и золото, бывшее при нем. Перевешивала кость.
– Что значит это? – спросил Александр у мудрецов.
– Эта кость, – ответили мудрецы, – орбита человеческого глаза, ненасытного в жадности своей.
– Чем вы это докажете?
– Возьми горсть земли[93] и просыпь кость.
Царь сделал так, – и золото тотчас перевесило кость. (Санг., 91; Бер. – Р., 61; Там., 31–32; Танх. )
IV. Мать семерых
«За Тебя умерщвляют нас каждый день, считают нас за овец, обреченных на заклание».
– О женщине с семью ее сыновьями, – говорил рав Иегуда, – гласит этот стих. Дело было с Мириам бат[94] Нахтом, которую схватили вместе с ее семью сыновьями. Заключив их в отдаленнейшей камере в темнице, начали выводить их поочередно перед императором. Вывели старшего из братьев.
– Поклонись идолу, – сказали ему.
– В Торе, – ответил он, – сказано: «Я, Господь – Бог твой».
Казнили его.
Привели второго и сказали:
– Поклонись идолу.
– В Торе, – ответил он, – сказано: «Да не будет у тебя иных богов корме Меня».
Казнили и его.
Привели третьего и сказали:
– Поклонись идолу.
– В Торе, – ответил он, – сказано: «Богу иному не поклоняйся».
И его казнили.
Привели четвертого и сказали:
– Поклонись идолу.
– В Торе, – ответил он, – сказано: «Жертвующий богам, кроме одного Господа, подвергнется истреблению».
И его казнили.
Привели пятого и сказали:
– Поклонись идолу.
– В Торе, – ответил он, – сказано: «Слушай, Израиль, – Господь, Бог наш – Господь единый».
И его казнили.
Привели шестого и сказали:
– Поклонись идолу.
– В Торе, – ответил он, – сказано: «Познай же ныне и тверди сердцу твоему, что Господь есть Бог на небе вверху и на земле внизу. Нет другого».
И его казнили.
Привели седьмого, самого младшего. И сам император обратился к нему и сказал:
– Дитя мое! Поклонись идолу.
– Упаси меня Господь! – ответил отрок.
– Но почему? – спросил император.
– Потому, – был ответ, – что в нашей Торе так сказано: «Господа превознес ты ныне, чтобы Он был Богом твоим и Господь превознес тебя ныне, чтобы был ты Ему народом дорогим». Давно поклялись мы Всесвятому‑Благословенному, что не заменим Его другим богом, и также Господь поклялся нам, что другим племенем не заменит нас.
Сказал император:
– Братья твои успели пожить на свете, познать жизнь и счастье; ты же еще мал, ни жизни, ни счастья не изведал еще. Послушайся меня – поклонись идолу.
– В Торе нашей, – ответил отрок, – сказано: «Господь будет царствовать во веки веков». И еще сказано: «Господь – царь во веки веков, и исчезнут язычники из земли Его». Вы будете уничтожены, и царство ваше будет уничтожено, а Всесвятой‑Благословенный жив и будет жить вечно.
– Взгляни, – сказал император, – братья твои убитыми лежат пред тобою. Вот я обороню перстень мой перед идолом, наклонись и подними перстень, дабы присутствующие подумали: «Он все же послушался веления императора».
На это отрок ответил:
– Горе тебе, император! Горе тебе, император! Своей честью ты так дорожишь, – как же должно дорожить честью Господа?
Повели и его к плахе.
– Дайте мне, – взмолилась мать, – в последний раз облобызать его.
Ей это разрешили.
– Головой твоей заклинаю тебя, – сказала она, обращаясь к императору, – казни раньше меня, а его потом.
Не внял император мольбы ее.
– Казнить отрока! – повелел он.
Заключила Мириам сына в объятия и, целуя и лаская его, говорила:
– Дитя мое! Иди к Аврааму, предку твоему, и скажи: Так велела мать моя сказать тебе: «Ты воздвиг один жертвенник, я семь жертвенников воздвигла; ты одним испытанием ограничился, а мое несчастие до конца совершилось».
Не успела она освободить сына из объятий своих, как его тут же умертвили. Поднялась она на кровлю и, бросившись вниз, убилась насмерть.
В эту минуту прозвучал Небесный Голос: «Радуйся, мать, о детях своих!» (Гит., 57; Еха‑Р. )
V. Чудо с елеем
Ворвавшиеся в Святилище войска Антиоха Епифана осквернили весь имевшийся в храме запас елея. После победы Асмонеев там найден был единственный кувшин с елеем, с печатью первосвященника на нем. Елея этого едва доставало бы на один день. Произошло чудо: разлитый по лампадам, елей продолжал гореть в продолжении восьми дней. С тех пор установлено было празднование «Восьми дней обновления» – Хануки. (Шаб., 21 )
VI. Гиркан и Аристувол
Во время осады Гирканом Иерусалима, где царствовал брат его Аристовул[95], священники ежедневно спускали с городской стены сосуд с динариями, взамен чего получали от осаждавших животное для жертвы тамид. Состоявший при Гиркане некий старец, приверженец эллинской мудрости, сказал осаждавшим так:
– Покуда в храме продолжают совершать жертвоприношения, Иерусалим не будет предан в руки ваши.
На следующий день, когда от священников был получен сосуд с динариями, осаждавшие привязали к спущенной веревке свинью. Когда свинья была поднята до середины стены, она вцепилась копытцами в стену – и в эту минуту задрожала Св. Земля вдоль и поперек на протяжении четырех сот парса. И тогда же было постановлено: «Проклят тот, кто разводит свиней, и проклят тот, кто обучает сына мудрости эллинской!» (Сот., 49 )
VII. Ирод
Ирод был слугою царствующего дома Асмонеев, и полюбилась ему юная царевна. Однажды услышал он вещий голос: «Рабу, который ныне изменит, будет удача». Встал Ирод и убил всех членов Асмонеева рода, оставив в живых одну упомянутую царевну. Поняв намерение Ирода, царевна взошла на кровлю дома и громким голосом провозгласила:
– Кто придет и скажет, что он из рода Асмонеев, тот – раб лживый, ибо из рода этого оставлена была в живых единственная отроковица, и та бросилась с кровли на землю.
И с этими словами царевна бросилась с кровли и убилась насмерть.
«Из среды братий твоих поставь над собою царя».
– Это кем установлено? – сказал Ирод, – законоучителями? Казнить их всех!
Оставлен был в живых, по велению Ирода, один Бава бен Бута, чтобы пользоваться мудрыми советами его. Предварительно, однако, у него выкололи глаза и пиявками окружили в виде венца голову его.
Пришел Ирод, сел против него и сказал:
– Видел ты, что этот жестокий раб сделал?
– Что же я в силах сделать в отношении его? – спросил слепой Бава.
– Прокляни его!
– В Писании сказано: «Даже в помыслах не кляни царя».
– Сказано: «Начальника в народе твоем не проклинай», т. е. преданного народу . Этот же – враг народу. И ты не бойся проклясть его: ведь кроме меня и тебя здесь нет никого.
– «Птица небесная может слово перенести и крылатая – речь пересказать».
– Знай же, это я, Ирод, говорю с тобою. И признаюсь: знай я, что иудейские ученые – люди столь строгой нравственности, я не казнил бы их. Ныне же чем могу я искупить преступление свое?
На это Бава ответил так:
– Заповедь – светильник, и закон – свет. Погасивший свет мира (казнью мудрых), пусть зажжет свет мира (восстановлением храма).
Когда строился храм во времена Ирода, по ночам шли дожди, а к утру ветер разгонял облака, и светило ясное солнце. И это укрепляло в народе убеждение, что работа эта угодна Господу.
Предание гласит: кому не довелось видеть храма, восстановленного Иродом, тот не видал ничего истинно‑великолепного. Здание построено было из мрамора и лазоревого камня; кладка стен делалась с выступами и углублениями. Ирод намеревался покрыть стены золотой обшивкой, но ему посоветовали не делать этого: в натуральном виде стены отливали тонами морских волн. (Б. Б., 3–4; Таан., 23)
VIII. Жертвоприношение
Поучение р. Иегулы бар Симона:
– Десять животных чистых указаны в Писании, из них трое – домашних, находящихся под рукой у человека: вол, овца и коза, и семеро – живущих на дикой воле: изюбр, олень, серна, козерог, сайга, зубр и лось. И Всемилосердный не заставлял человека взбираться на горы и утомляться, рыская по лесам, чтобы приносить в жертву из животных, находящихся на воле, но приемлет Господь приношения из животных домашних, вскормленных у яслей.
Вол преследуем львом, овца – волком, коза – пантерой. И Господь повелел: «Не из преследующих, но из преследуемых приносите в жертвы мне». (Танх.; Ваик. – Р., 27 )
Поучение раби Исаака:
– Почему в законе о дароприношениях, в отличие от жертвоприношений, сказано «душа»[96]? Потому что: «Кем, – сказал Господь, – обыкновенно совершается дароприношение[97]? Бедняком. И это для Меня также ценно, как если бы он душу свою принес в жертву Мне».
Был такой случай: бедная женщина принесла в дар горсть муки, и начал священник издеваться над нею, говоря: «Взгляните, что люди эти приносят? Ни священнику поесть, ни Богу пожертвовать!» И был тому священнику во сне вещий голос: «Не издевайся над женщиной этой: равно, что душу свою она в жертву принесла». (Ваик. – Р., 3 )
IX. Не в меру усердные
«Человек с Храмовой Горы»[98] при свете факелов обходил, для проверки, сторожевые посты священников. При появлении его с каждого сторожевого пункта раздавалось: «Человек с Храмовой Горы, мир тебе!» Тех же из стражи, которых он заставал спящими, он бил палкой и имел право поджечь одежды на них.
Было в обычае, что пепел с жертвенника мог сгребать каждый желающий из числа священников. Когда желающих оказывалось много, они взбирались по ступеням в перегонку, и право сгрести пепел доставалось тому, кто опережал остальных на четыре локтя. Однажды был такой случай: двое кинулись по алтарным ступеням, отставший так сильно толкнул опередившего его товарища, что тот упал и сломал ногу. После этого случая очистка жертвенника от пепла стала производиться по жребию.
Сохранилось предание о другом случае: двое священников кинулись одновременно по ступеням жертвенника; оставшийся позади схватил нож и воткнул опередившему его в грудь.
Прибежавший в храм отец убитого застал сына еще с последними признаками жизни и торжественно заявил присутствующим:
– Сын мой не убит наповал, он еще в агонии, и жертвенный нож, следовательно, остался неоскверненным!
На этом случае можно видеть, что в то время нарушение ритуальной чистоты считалось важнее даже кровопролития. (Иома., 23 )
X. Приношение первинок
Как приносились первинки?
Из всех поселений данного прихода[99] собирались в центральном городе его и располагались на ночлег на улицах, под открытым небом. В обычное время пробуждения от сна глашатай выкликал:
– «Вставайте, пойдем на гору Сион, к Господу, Богу нашему!»
Из ближайших местностей приносились свежие смоквы и виноград, из более отдаленных – сушеные смоквы и изюм. Во главе шествия водили жертвенного вола с венком масличным на золоченных рогах. Сопровождаемые звуками свирели, направлялись к Иерусалиму. На близком расстоянии от св. града, посылали оповестить о своем приближении и приступали к украшению корзин с первинками. На встречу паломникам выходили начальники города, наместники и казнохранители для приема их, согласно степени достоинства прибывших, а горожане‑ремесленники всех цехов, выстраиваясь рядами, приветствовали их словами:
– Братья наши из такой‑то и такой‑то местности, благословен приход ваш!
При звуках свирели шествие направлялось к Храмовой Горе. При приближении к последней все, не исключая и царя Агриппы, брали корзины с первинками на плечи и несли их к храму, где шествие встречалось хором левитов, певших псалом:
«Хвала тебе, Господь, что поднял Ты меня
И торжества врагам Ты не дал надо мною».
Люди богатые приносили первинки в серебряных и золотых корзинках, кто победнее – в плетенках из ивовых, очищенных от коры, ветвей. (Бик., 3 )
XI. Торжество возлияния [100]
Кому не довелось видеть «торжества возлияния», тот не видал в жизни своей зрелища истинно радостного.
Большие приготовления к этому торжеству начинались в исходе первых дней праздника Кущей.
В Женском Отделении храма находились золотые светильники с четырьмя золотыми елейниками и четырьмя ступенчатыми подъемами при каждом. Четыре отрока из рода коганидов наполняли елейники из кувшинов, содержимостью каждый в сто двадцать луг.
Фитили приготовлялись из приходивших в ветхость священнических облачений. И не было угла в городе, куда не достигал бы свет, зажигаемый при торжестве возлияния.
Благочестивейшие из граждан, с факелами в руках, устраивали хороводы перед народом, сопровождая пляски свои пением гимнов и славословий. На пятнадцати ступенях (по числу «Песен Восхождения» в Псалтири), нисходящих от Мужского Отделения к Женскому Отделению, толпились левиты с цитрами, арфами, кимвалами, трубами и бесчисленным множеством других музыкальных орудий. Двое священников с трубами в руках стояли в верхних вратах, ведущих от Мужского к Женскому Отделению. При первом крике петуха они троекратно трубили в трубы, сходили до десятой ступени, вновь трубили троекратно и, продолжая трубить, шли к вратам, выходящим на Восток. Дойдя до этих ворот, поворачивались лицом на Запад и возвещали:
– Предки наши на этом месте становятся бывало «спиною к храму Господню, а лицом к востоку и кланяются на восток солнцу»[101], а мы – к Господу, к Господу очи наши.
И был прощальный привет их друг другу:
«Благословить тебя Господь с Сиона.
Иерусалима благоденствие
Всю жизнь свою ты будешь созерцать.
Увидишь сыновей у сыновей своих.
Мир Израилю!»
Предание о Гилеле Старшем:
Празднуя торжество возлияния, Гилель говаривал: «Здесь я – все здесь. Нет меня – кто же здесь? В то место, которое мне дорого, стопы мои ведут меня». Также и Господь говорит: «Придешь ты в Мой дом, Я в твой дом приду, а если ты в Мой дом не будешь приходить, Я в твой дом приходить не буду». Ибо сказано: «На всяком месте, на котором назначу памятовать имя Мое, явлюсь Я к тебе и благословлю тебя». (Сук., 5; Тос. )
XII. Агриппе польстили!.
В исходе первого дня праздника Кущей, после субботнего года, в храмовой палате устанавливался деревянный амвон, на котором в этот день восседал царь. Св. Свиток вынимался храмовым надзирателем и передавался главе Собрания, главой Собрания – священнонаместнику, священнонаместником – первосвященнику, первосвященником – царю. Царь вставал, принимал Свиток и прочитывал положенную на этот день главу.
Царь Агриппа, дочитав до слов: «Не можешь поставить над собою чужеземца, который не брат тебе», заплакал. Видя это, окружающие стали утешать его, говоря:
– Успокойся, Агриппа, – ты брат нам, ты брат нам.
В тот час, – гласит сказание от имени раби Натана, – израильтяне гибели достойны были: Агриппе польстили они!.. (Сот., 41 )
XIII. Жертва за врагов
«За любовь мою они враждуют против меня, а я молюсь». (Псал. )
В дни праздника Кущей приносилась жертва из семидесяти волов за благоденствие всех семидесяти народов земли. Народы должны были бы с братской любовью относиться к нам, но мало того, что любовь не питают к нам, они еще ненавидят нас. (Танх. – Гак. )
XIV. Паломники
«И не посягнет никто на землю твою, когда пойдешь являться пред лицо Господа Бога твоего три раза в году». Телица твоя будет ходить по пастбищу, и зверь не нападет на нее, курица твоя будет копаться в навозе, и хорек не тронет ее.
Был случай с одним паломником, который, уходя, забыл запереть на замок двери своего дома. Возвратившись, он нашел на дверях змею, обвившуюся вокруг пробоев.
Другой случай: один паломник забыл загнать кур и оставил их на свободе. По возвращении своем он на том месте, где бродили его куры, нашел несколько растерзанных хорьков.
И еще был случай с двумя братьями‑богачами из Аскалона. Соседи их, язычники и люди весьма порочные, говорили: «Поскорее бы ушли они на богомолье в Иерусалим, – заберемся мы к ним в дом и присвоим себе все имущество их». Когда братья отправились в путь, явились два ангела, принявшие образ их, и стали заниматься хозяйством так, как это делали ушедшие братья. Возвратившись с богомолья, братья поднесли соседям подарки из всего принесенного ими из Иерусалима. Удивленные соседи стали спрашивать:
– Уходили вы разве куда‑нибудь из дому?
– Как же, – отвечали братья, – в Иерусалим.
– Когда же вы отправились туда?
– В такой‑то день.
– А возвратились когда?
– Тогда‑то.
– А кого вы оставили вместо себя дома?
– Никого.
Услыша это, язычники сказали:
– Благословен Бог евреев. Он не оставил их и не оставит во веки! (Пес., 8; Иеруш., Пеа; Ш. – Гаш. – Р. )
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 135; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!