ГЛАВА ПЯТАЯ. Царствование Екатерины II

 

 

ПРОЕКТ ГРАФА Никиты ПАНИНА ОБ УЧРЕЖДЕНИИ ИМПЕРАТОРСКОГО СОВЕТА По восшествии на престол Екатерине приходилось вести весьма сложную и тонкую игру, чтобы сохранить свою самостоятельность.

 

Панин и другие участники переворота ставили задачей ограничить власть Императрицы в свою пользу и положить начало конституционному устройству учреждением Императорского Совета. Императорский Совет по проекту Панина должен был состоять из шести членов, которые называются императорскими советниками. Совет должен быть разделен на четыре департамента: иностранных дел, внутренних дел, военный и морской. В проекте говорилось: <Все дела, принадлежащия по уставам государственным и по существу монаршей самодержавной власти нашему собственному попечению и решению, яко то: возносимые к нам не в присутствии в Сенате доклады, мнения, проекты, всякие к нам принадлежащие просьбы, точное сведение всех разных частей, составляющих государство и его пользу, словом, все то, что служить может к собственному самодержавного государя попечению о приращении и исправлении государственном, имеет быть в нашем Императорском Совете, яко у нас совместно>. Цель ограничения власти Императрицы в этом проекте до очевидности ясна: <Я не знаю, кто составитель проекта, - говорит генерал-фельдцейхмейстер Вильбоа, - но мне кажется, как будто он под вводом защиты монархии тонким образом склоняется более к аристократическому правлению. Обязательный и государственным законом установленный Императорский Совет и влиятельные его члены могут с течением времени подняться до значения соправителей>. 28 декабря 1762 года Екатерина подписала указ об учреждении Совета. В члены Совета были назначены: граф Бестужев, гетман Разумовский, канцлер граф Воронцов, князь Яков Шаховской Панин, граф Захар Чернышев князь Михаил Волконский, граф Орлов. Статс-секретарями назначались масоны: Панин - внутреннего департамента, Воронцов - чужестранного, Чернышев - военного. Но Совет учрежден не был, эта масонская затея провалилась. Екатерина почувствовала под собой твердую почву и начала решительную борьбу за сохранение в неприкосновенности самодержавной власти. Панин должен был отойти в сторону и затаить обиду против Екатерины.

 

МАСОНСТВО и ЗАГОВОРЫ

В феврале 1763 года возникает заговор, цель которого перебить всех Орловых и свергнуть Екатерину. В этом заговоре участвовали многие высокопоставленные лица. Екатерина писала Суворову: <Хитрово двух человек уговаривал, а этим двум - Рославлеву и Ласунскому, называл многих персон - Никиту Панина, Глебова, Теплова, двух Рославлевых, двух Барятинских, двух Каревых, двух Хованских, княгиню Дашкову>. Заговором, несомненно, руководил большой специалист по этим делам граф Никита Панин, но заговор окончился неудачно. Екатерина уцелела... Заговорщики не понесли даже никакого возмездия. Хитрово сослали в свое имение, Ласунского и Рославлева уволили в отставку. Эта неудача не обескураживает масонов. Возникает новое дело - поручика Василия Мировича. Мирович ~ слепое орудие в руках масонов. Честолюбие и попытка поправить свое состояние и состояние трех сестер толкнули несчастного Мировича в масонскую ложу. <Ища выхода из своего положения, - говорит С. М. Соловьев, - Мирович, как видно, попал в масонскую ложу; но мистицизм произвел на его духовную природу действие опиума>. Мирович сделался послушным орудием масонов. Он решился освободить Иоанна Антоновича из Шлиссельбургской крепости и провозгласить его Императором. К этому плану он привлек поручика Аполлона Ушакова. По плану переворот должен быть произведен в отсутствие Екатерины, которая летом должна была посетить Прибалтийские губернии. Заговорщики решили произвести восстание по отбытии двора из Петербурга. Было решено, что когда Мирович будет караульным офицером в Шлиссельбурге, то Ушаков приедет на шлюпке под видом курьера и отдаст Мировичу манифест от имени Императора Иоанна Антоновича. Солдаты перейдут на сторону Императора, которого нужно освободить и привезти на шлюпке в Петербург. Заговорщики хотели повторить, таким образом, 28 июня 1762 года.

25 мая Ушаков отправлен был Военною коллегией с казною к генералу князю М. И. Волконскому и во время этой поездки утонул в реке.

 

Мирович, как исполнитель, остался один. Переворот закончился убийством Иоанна Антоновича. Мировича предали суду. За следствием наблюдал Панин. Главноначальствующий Петербурга Неплюев через Теплова поручил Панину подвергнуть Мировича пытке и узнать его сообщников, <ибо нельзя надивиться, что такой малый человек столь важное дело собою один предприял>, писал Неплюев. Панин в донесениях Екатерине представлял, что Мирович действовал один, без сообщников. Допросы Мировича, естественно, ничего не могли раскрыть, так как верхнее руководство следствием находилось в руках Панина, который и был вдохновителем преступления Мировича. 11 июля Екатерина писала Панину и просила подробно расследовать дело и допросить брата утонувшего Ушакова, не ведал ли он братниных мыслей. На жестоком розыске настаивал Черкасов, который 2 сентября подал свое письменное мнение. Сомневались и члены чрезвычайного суда, составленного из Сената и Синода, и также настаивали на строгом расследовании, ибо никто не верил, что это дело есть действие одного поручика Мировича. Но следствие ничего не раскрыло. Мировича быстро ликвидировали. Его казнили 15 сентября на Петербургском острове на Обжорном рынке. Хотя во время следствия Мирович указал только на одного соучастника в его деле - поручика Великолуцкого пехотного полка Аполлона Ушакова, но приходится считать это официальной версией. Несомненно, это был заговор масонов под руководством самого Никиты Панина. Во время следствия по делу Мировича у брата Аполлона Ушакова Василия был произведен обыск, которым была установлена его принадлежность к масонству. Взяты были бумаги Василия Ушакова. В них оказались следующие масонские вещи: листок с изображением двух колонн, треугольника, молотка и других масонских знаков, составляющих принадлежность так называемого ковра, и отрывок масонского катехизиса. Попытка масонов ограничить юридически самодержавную власть Екатерины закончилась неудачей. Влияние масонской партии временно поколебалось. Закончилась карьера главы масонства графа Ивана Ивановича Шувалова. Получил отставку Александр Шувалов. Уволен был в отставку граф Захар Чернышев. Уехал на два года за границу Воронцов. Остались только Бестужев и Панин. Трезвый ум Екатерины конституционные затеи считал химерой. В 1764 году, назначив на должность генерал-прокурора князя Вяземского, она написала следующее в особом <секретнейшем наставлении> ему: <Российская Империя столь обширна, что кроме самодержавного государя всякая другая форма правления вредна ей, ибо все прочие медлительны в исполнениях и множество страстей разных в себе имеют, которые все к раздроблению власти и силы влекут, нежели одного государя, имеющего все способы к пресечению всякого рода и предпочитающего общее добро своему собственному...>

 

РУССКИЕ ГЕНЕРАЛЬНЫЕ ШТАТЫ и ПУГАЧЕВ Но неудачи не обескураживали масонов.

Граф Р. В. Воронцов, глава масонской организации в России и член елизаветинской Законодательной Комиссии 1760 года по составлению нового Уложения, подает Екатерине мысль основать Вольное Экономическое Общество, в организации которого ближайшее участие приняли известнейшие русские масоны этого времени: А. А. Нартов, граф Г. Г. Орлов, граф 3. И. Чернышев и другие. В издаваемых с этого года <Трудах> общества распространялись идеи разумных законов экономической жизни, с которой нужно снять все лишние путы, чтобы она беспрепятственно могла развиваться. - Мысль настойчиво продолжает идти в том же направлении и при Екатерине. В декабре 1766 года появился манифест Императрицы о созыве Законодательной Комиссии. <Можно искать в новой местной организации дворянских выборов, связанных с Комиссией, в сочинении наказов каких-то общих связей. Московский наказ, например, оказал влияние на Кашинский, Калужско-Медынский, Коломенский, Алексинский, Нижегородский, Новоторжекий, Дорогобужский, Тверской и наказ Шелонской пятины, Любимский наказ сходен с Костромским и отчасти с Ярославским и т. д. Едва ли не масонское <братство> было виною такого сходства отдельных наказов. Московский наказ дан был П. И. Панину, Костромской -А. И. Бибикову, Ярославский - князю М. М. Щербатову. В числе избранных дворянских депутатов очень многие были масонами. Почти половина дворянских депутатов принадлежала по своему составу к высшим гражданским или военным чинам; но как раз среди них особенно заметны масоны. В депутаты попали П. И. Панин, А. П. Мельгунов, граф Р. Л. Воронцов (избранный по двум уездам), В. А. Всеволожский, Д. В. Волков, граф Г. Г. Орлов, граф 3. Г. и И. Г. Чернышевы, И. Л. Голенищев-Кутузов, И. П. Елагин, А. И. Бибиков, князь М. М. Щербатов, граф А. С. Строганов>*.

 

* Г. В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II.

 

Комиссия 1767-1768 годов закончилась неудачей: депутаты работали впустую. Турецкая война отвлекла многих вождей масонства от петербургских лож, также как и депутатов - от Комиссии. В 1773 году поднимается грозное народное движение во главе с Емельяном Пугачевым, которое захватило нижнее и среднее Поволжье, Приуралье и юго-западную часть Сибири. Пугачев объявляет себя Петром III, народ этому верит и бежит толпами к своему царю. Лозунг пугачевского движения: <Свобода православной веры>. В своих манифестах Пугачев жалует старообрядцев <крестом и бородою>. Он обещает, что в его новом царстве, после того как будет уничтожен Петербург, все будут <держать старую веру, будет строго запрещено брить бороду и носить немецкое платье>. Нынешние церкви, гласит молва, будут сломаны, будут построены семиглавые, будут креститься не трехперстным, а двухперстным сложением. В Пугачеве народ видит желанного православного законного царя. В этом и заключалась сила пугачевского движения. Несомненно, что экономические причины в этом движении играли значительную роль. Господство иностранцев и русских отбросов при Петре 1 и масонской олигархии при его преемниках создали благоприятную для народного недовольства обстановку. Масонская олигархия действовала в своих эгоистических интересах, пренебрегая нуждами и интересами народа. Российские вольтерьянцы в действительности - заядлые эгоисты и крепостники. За красивым масонским девизом <Свобода, Равенство и Братство> скрывались эгоизм, насилие, корыстолюбие и пренебрежение к человеческой личности. Либералы и социалисты расценивают пугачевское движение как движение, направленное против существующего строя за изменение ненормальных экономических условий; на самом же деле это было стихийное антимасонское движение. Свобода веры и легитимный монархический принцип - главные мотивы этого подлинного народного движения. Половина Империи была объята духом мятежа и восстания, и широкие народные массы не давали другого имени Пугачеву, как Петр III. Замученный Петр Феодорович как бы вышел из могилы своим мстителем и заставил трепетать дворянство, которое даже в Москве ждало Пугачева и считало себя обреченным. Пугачевщина - стихийное антимасонское движение за веру и закон, за элементарную человеческую справедливость, которую цинично попирали вельможные братья вольные каменщики. Не случайно, что в подавлении пугачевского движения приняли такое деятельное участие масоны. Во главе армий, направленных против Пугачева, стали именно самые заядлые масоны, как Панин, Бибиков и Михельсон. Движение было задавлено. Пугачева повесили. Участников восстания секли <жестоко>, резали уши и ноздри, тысячи расстреляли и повесили. Напуганное Пугачевым масонское общество Петербурга, это царство неверия, лжи и предательства, шарахнулось вправо. Наступила реакция.

 

<Наши русские мужички таковы, - писал участвовавший в подавлении пугачевщины масон Поздеев, - что они и младенца из утробы матери вырезывали, то судите - это паче нежели звери. Да кем их усмирять?> Лицемерная игра в либерализм была оставлена. Некоторые масоны признают, что бытие государства и их собственное существование зависит от сильной монархической власти. <Россия не то что Польша, Россия все еще татарщина, - писал тот же масон Поздеев графу А. К. Разумовскому, - в которой должен быть государь самодержавный, подкрепленный множеством дворян>. Но испуг мало-помалу прошел. Бессмысленный и беспощадный старорусский бунт был подавлен. Страна покорилась. Пугачева больше не ждали на Москве. Братья вольные каменщики принялись за свою работу против светлого царства снова затихшей святой Руси.

 

РАСЦВЕТ МАСОНСТВА При Екатерине масонство получает самое широкое развитие.

Первое время своего царствования Екатерина относилась к масонству терпимо. Есть даже сведения, что она оказывала свое покровительство ложе <Клио>. Возможно, что Екатерина, сама не участвуя в масонстве, относилась к нему терпимо из политических видов, считая, что ей выгодно так относиться. Так же точно, не будучи вовсе религиозной, она официально ладила с религией, ища себе опоры в православном духовенстве*. Масонство было распространено главным образом среди столичного и провинциального дворянства, но оно также проникло в купеческую среду и имело сторонников среди православного духовенства. <К концу 1770-х годов, - пишет Вернадский, - оставалось, вероятно, немного дворянских фамилий, у которых бы не было в масонской ложе близкого родственника>. В петербургских ложах Елагина и Мелиссино состояли членами, например, князь И. В. Несвицкий, граф Р. Л. Воронцов, А. Л. Щербачев, С. В. Перфильев, С. Р. Воронцов, барон К. Унгерн-Штернберг, А. Воейков, князь Андрей Вяземский, граф В. Фермер, князь А. Одоевский, А. Хвостов, граф П. Толстой, Н. Бекетов, С. Зиновьев, Г. Жедринский и другие. В рейхелевых ложах участвовало несколько князей Трубецких; одну из лож Рейхеля прямо называли <княжеской>. По шведской системе <работали> графы Апраксины, князья Гагарины, Долгорукие, Куракины, князь Н. В. Репнин, графы А. И. Строганов, А. И. Мусин-Пушкин, Шуваловы; розенкрейцерами были князья Трубецкие, князья Репнины, князь Черкасский, Лодыженские, Лопухины, Тургеневы и другие. Известно и несколько священников-масонов. В 1776 году в московскую ложу <Равенство> был принят священник церкви Рождества Христова, что в Столешниках; в 1780-х годах <теоретическим братом> был М. М. Десницкий, в 1785 году священник, впоследствии митрополит Михаил; по мнению князя Прозоровского, был масоном и Ф. А. Малиновский; сочувственно относился к новиковскому кружку архиепископ Платон, в Риге в 1791 года в ложу <Малого Света> был принят священник Григорий Ефимов.

 

* Г. В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II.

 

Как и в начале XVIII века, в екатерининскую эпоху масонство сильно было развито среди приезжих в Россию иностранцев, являясь средством как бы корпоративного их объединения. Этим объясняется, что заседания масонских лож происходили иногда на французском, английском, а подчас даже на итальянском языках; чаще всего нерусские ложи держались на немецком языке. В Москве, так же как и в Петербурге, были французские и немецкие ложи. Первая широкая организация русского масонства, объединившая несколько лож, создалась в начале 1770-х годов. В челе ее стал Иван Перфильевич Елагин.

 

<Известное до сего времени число лож, - пишет Вернадский, - может быть для разных моментов екатерининского царствования определено следующими цифрами:

а) середина 1770-х годов, примерно 1775 год: 13 лож первого Елагина союза и 8 рейхелевых лож;

6) 1777 год: 18 лож елагино-рейхелева союза;

в) 1780 год: 14 лож шведской системы;

г) 1783-1786 годы: 14 явных лож берлинской розенкрейцерской системы;

д) 1787-1790 годы: до 22 лож второго Елагина союза и не менее 8 тайных розенкрейцерских лож (теоретических собраний).

 

Число чеченов каждой ложи сильно колебалось. Меньше всего их было в розенкрейцерских тайных ложах - не более девяти человек в каждом <собрании>. Все же Прозоровский в 1792 году считал, что в одном московском масонстве было до 800 человек. Принимая в среднем по 25 человек на ложу, получаем для сотни лож, какую цифру, вероятно, можно было насчитать в годы масонского расцвета (конец 1770 - начало 1780-х годов), не менее 2500 человек. Масонство проявляло себя особенно деятельным в столицах - Петербурге и Москве. Из провинциальных городов особенно заметно было масонство в городах Остзейского края (Риге, Ревеле, Дерпте). Масонские ложи были также в это екатерининское время в следующих русских городах: Архангельске, Владимире, Вологде, Казани, Киеве, Кременчуге, Кронштадте, Могилеве, Нижнем Новгороде, Орле, Пензе, Перми, Рязани, Симбирске, Харькове, Ярославле. Влияние масонства сказывалось даже в самых захолустных уголках. При значительной распространенности масонства и при участии в русских ложах преимущественно лиц дворянского круга не будет неожиданным встретить среди масонов многих офицеров армии и флота или гражданских чиновников, вплоть до самых высших. Масонами, по выражению Новикова, было <не малое число знатнейших особ в государстве>.

 

Масоны занимали места в придворном штате Государыни, в коллегиях и т. д. <Всего чиновников первых восьми классов (помещенных в месяцесловах) было в 1777 году нс более 6 тысяч, а в 1787 году – до 12 тысяч. Так как состав чиновников почти совпадал с составом масонства и так как в конце 1770-х годов масонов было свыше 2 тысяч, то можно с полным вероятием предположить, что в ложах участвовало от трети до одной шестой части русского чиновничества. Уменьшим вдвое эти дроби и возьмем вторую из них: все же получится очень высокий процент, если сопоставить организацию даже половины чиновничества и нестройную массу остальных лиц. Кроме того, за прямыми участниками лож стояли, конечно, их знакомые и близкие им лица*. Благодаря терпимому отношению правительства масонство развивалось беспрепятственно. Принимали в члены охотно и без разбора. Почти не было человека из знати, который бы не был масоном. <Дело дошло до такой крайности, что Императрица не один раз видела себя покинутой, и когда она спрашивала, где тот или другой, даже из обязанных присутствовать лиц, она получала в ответ: <В ложе!> Державин в восхвалении Фелицы мог поставить стих: <Не ходишь с трона на восток>, то есть нс отправляется в масонские ложи**. Во главе значительных лож всегда стояли знатные и богатые люди, как, например, Елагин, граф Панин, князь Трубецкой в Москве, генерал-лейтенант Мелиссино в Петербурге. Многие из этих вельмож основали множество лож, устраиваемых на свой счет, и управляли ими в качестве мастеров в различных местах своего пребывания. <Братья везде с великим благоговением принимали то, что сообщалось им как священная тайна, и радовались при импонирующей и чрезвычайно великолепной обстановке. Всякий строго держался той партии, к которой раз пристал, и защищал ее от всяких чужих нападений, просто полагаясь на авторитет того, что слышал и видел>. В первые годы царствования Екатерины, по словам Елагина, в Петербурге существовала ложа <Счастливого Согласия>, которая 15 декабря 1762 года обратилась к берлинской ложе <Трех Глобусов> с просьбой о признании ее. Берлинская ложа 7 апреля 1763 года прислала это признание на имя не названного в бумаге великого мастера и другие ложи, где одобрила ее работы и обозвала ее своею ложею-сестрою.

 

* Г. В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II. ** А. Н. Пыпин.

 

При Екатерине появилась и так называемая тамплиерская система. Высшие степени этой системы пользовались большим уважением среди русской знати. <Разноцветные ленты, ордена, символы (регалии), торжественные обряды с рыцарским характером, громкие титулы, переименованные в латинские псевдонимы, - все это принималось за чистую монету, было любопытно, льстило самолюбию и аристократическим притязаниям>*. С семидесятых годов масонство получает прочную организацию. В это время возникают у нас две масонские системы, пользовавшиеся крупным успехом. Ложи этих систем, так называемые елагинской и циннендорфской (шведско-берлинской), работали в этот период времени главным образом в первых трех степенях <Иоанновского>, или <символического>, масонства. Главная роль в этом периоде истории русского масонства принадлежит Елагину. Елагин был последователем английского масонства, он завязал сношения с Великой Лондонской Ложей и получил от нее конституцию на работу в семи степенях йоркской или новоанглийской системы.

 

Между <обществом елагинской системы> и циннендорфской (шведско-берлинской) системой возникла борьба за преобладание и влияние среди русских масонов. Распространителем циннендорфской системы был фон Рейхель, бывший гофмейстер при дворе принца Брауншвейгекого. В конце концов эта борьба закончилась благополучно для обеих сторон. Недоверие, которое ложи Елагина питали к Рейхелю, исчезло. Враги помирились. 3 сентября 1776 года состоялось соединение рейхелевских и елагинских лож, причем Елагин отказался от английской системы и дал обещание ввести в своих ложах работы по шведско-берлинской системе. В результате этого соглашения Петербургская Великая Провинциальная Ложа объединила под своим управлением 18 лож. Все эти ложи вели работу беспрепятственно. Работа их носила хотя и беспорядочный, но очень оживленный характер. С 1781 по 1792 год масоны заняты поисками высших степеней и усвоением розенкрейцерства. <Самые шатания братьев из стороны в сторону, неожиданные переходы от одной системы к другой - от <Строгого Наблюдения> к английскому масонству, от Елагина к Циннендорфу, далее от шведско-берлинской системы к шведскому тамплиерству и, наконец, от шведской системы к розенкрейцерству - все это свидетельствует о том, что в русском масонстве стали проявляться какие-то новые требования и жадно искать в нем ответов на пробудившиеся вопросы>**.

 

* д. н. Пыпин.

** Масонство в его прошлом и настоящем. Т. 1. С. 149.

 

А. в. СЕНЕКА. ПОЛУРУССКОЕ МАСОНСТВО в XVIII ВЕКЕ Но мечта русских масонов высшие степени не осуществилась.

Зависимость от Швеции тяготила их и навлекала подозрение правительства. В 1799 году петербургский полицмейстер Лопухин по приказанию начальства два раза был в гагаринских ложах <для узнання и донесения Ее Величеству о переписке с герцогом Зюдерманландским>. Как раз в конце того же года произошло событие, окончательно погубившее шведское масонство в глазах Екатерины и всех русских братьев: герцог Зюдерманландский издал декларацию, в которой неожиданно для всего мира объявлял Швецию девятой провинцией <Строгого Наблюдения>, приписав к ней в числе других местностей и всю Россию. Поступок его вызвал среди русских масонов чувство глубокого возмущения и страх за судьбу ордена в России. Действительно, вскоре после того <осторожная монархиня... приказала брату Елагину закрыть ложи Гагарина>, после чего братья Гагарины и Турчанинов уехали в Москву и стали учреждать там ложи, которые тайно работали по шведской системе. Петербург постепенно утрачивает свое влияние, главная роль переходит к ложам московским. Особенное влияние московские ложи приобретают с приездом в 1799 году Новикова и Шварца, которыми было положено начало развитию розенкрейцерства. Новиков познакомился здесь со многими выдающимися масонами: Н. И. Трубецким, Херасковым и Гагариным. В 1799 году Новиков переехал в Москву и вскоре встретился здесь с будущим главою русского розенкрейцерства Шварцем.

 

В Москве наиболее ревностные братья, следуя совету Рейхеля, что <ежели хотеть упражняться в истинном масонстве, то надобно иметь ложу весьма скрытую, состоящую из весьма малого числа членов скромных и постоянных и упражняться в тишине>, учредили ложу <Гармония>, в состав которой вошли: князь Н. И. Трубецкой, Новиков, М. М. Херасков, И. П. Тургенев, А. М. Кутузов и другие. Впоследствии были еще приняты кн. Ю. И. Трубецкой, П. А. Татищев, И. В. Лопухин и С. И. Гамалея. Члены ложи <Гармония> поручили Шварцу искать в Курляндии и в Берлине <истинных актов>, в случае же неудачи ему было разрешено <узнать, где найти оное (то есть истинное масонство) можно>. В Берлине Шварц познал <истинное масонство> и был посвящен Вельнером в таинство розенкрейцерства. 1 октября 1781 года Шварц получил от Тедена особую грамоту, назначавшую его <Единственным Верховным Предстоятелем> теоретической степени <во всем Императорско-российском государстве и его землях>; таким образом, Шварц стал главою русского розенкрейцерства. <Главным надзирателем> для теоретической степени - подчиненным Шварцу - был назначен Новиков. Таким образом, со времени возвращения Шварца из-за границы (начало 1782) и до его смерти (начало 1784) московские масоны приняли двоякую организацию: во-первых, высший рыцарский градус <Строгого Наблюдения>, члены которого, сосредоточившиеся в двух капитулах - Трубецкого и Татищева, управляли собственно масонскими ложами, им подведомственными, и во-вторых, розенкрейцерство, во главе которого стоял Шварц. Получение <теоретического градуса Соломоновых наук> наполнило сердца московских масонов восторгом. В половине 1782 года на обще масонском конвенте в Вильгельмебаде Россия получила признание ее особою, восьмою провинцией <Строгого Наблюдения>. Количество масонских лож, подчиненных московской префектуре, быстро увеличивалось. По подсчету Новикова, под управлением Москвы находились в период времени с 1782 по 1786 год всего 19 лож: в Москве 13, по одной в Орле, Могилеве, Вологде, Кременчуге, Казани и Харькове. В феврале 1784 года Шварц умер. Преемником его - <Верховным Предстоятелем Розенкрейцерства> был назначен барон Шредер. 9 апреля распоряжением Тедена была учреждена в Москве директория из братьев Татищева, Трубецкого и Новикова. В 1786 году правительство обратило внимание на деятельность розенкрейцеров, и в конце 1786 года Шредер сообщил, что он получил от орденских начальников приказание <прервать с наступлением 1787 года все орденские собрания и переписки и сношение и отнюдь не иметь до того времени, пока дано будет знать>. Таким образом, совершенно очевидно, что к моменту французской революции масонство в России превращается в большую организованную силу.

 

АНТИЦЕРКОВНАЯ ПОЛИТИКА. МАСОНСТВО и ПРАВОСЛАВИЕ Широкая распространенность масонства и захват масонами в русском государстве высших должностей самым тяжелым образом отразился на положении православной церкви.

Императрица Екатерина не отличалась набожностью. Она была деисткой и пламенной поклонницей Вольтера, который смотрел на религию с чисто утилитарной точки зрения. По мысли сего <великого философа>, религия - это узда для народа и <если бы не было Бога, то Его нужно было выдумать>, чтобы держать народ в повиновении. У Екатерины существовал такой же взгляд на религию и церковь, в которых она видела лишь средство для управления государством. Религиозные требования наружного благочестия она исполняла лишь в силу тактических соображений, что импонировало народу; сердцем и душой она была далека от православия. Для антиправославной работы масонов наступало полное раздолье. Вскоре же по вступлении на престол Екатериной издается указ об отобрании в казну монастырских имений и введении монастырских штатов. Эта мера не вызывалась никакими государственными соображениями. Для государственной казны это давало 3 миллиона дохода в год, то есть гроши, которые не могли покрыть и малой доли тех расходов, которые шли на кормежку и мотовство фаворитов и других тунеядцев, которые нашли раздолье в это время. При проведении этой меры не считались ни с правом, ни с моралью. <Здесь было нарушено право собственности и воля тех отдельных лиц, из пожертвований которых сложились церковные имущества. Все эти имения были оставляемы большею частью по духовным, на помин души, в излюбленном жертвователем монастыре, и эта последняя воля умирающих не подлежала никакому изменению. Между тем не только эти усердные жертвы церкви были отобраны для целей мира, но и самый помин души не мог дольше продолжаться за упразднением обителей>*. Самый резкий протест по поводу отобрания церковных имуществ выразил митрополит Ростовский Арсений (Мацеевич), уже и ранее горячо боровшийся за церковные права.

 

* Е. Н. Поселянин. Русская Церковь и русские подвижники XVIII века.

 

<От времен апостольских, - писал митрополит Арсений Синоду, - церковные имущества не подчинялись никому, кроме апостолов, а после них архиереям оставались в их единственной воле и распоряжении. Первый начал отнимать церковные имения царь Юлиан Отступник, у нас же от времени князя Владимира не только во время царствования благочестивых князей, но и во времена татарской державы церковные имения оставались свободными. При Петре Великом Мусин-Пушкин сделал постановление относительно доходов с церковных имений и управления ими. Это постановление Мусина-Пушкина превосходило не только турецкие постановления, но и уставы нечестивых царей римских, идолослужителей. Св. Киприан Карфагенский привезенный на место казни, велел домашним своим выдать налогу 25 золотых; но если бы тогда имело силу определение Мусина-Пушкина, то такого благодеяния оказать было бы не из чего. Но хоть это определение Мусина-Пушкина превосходило и поганские обычаи, однако церковь и бедные архиереи поневоле привыкли терпеть такую нужду, потому что не допрашивали у них по крайней мере о том, что было дано. А теперь, когда начало такое истязание, то узники и богодельные стали счастливее бедных архиереев, и такое мучительство терпим не от поганых, но от своих, которые выставляют себя православными: в манифесте о восшествии на престол Императрицы сказано, что она вступила на престол для поддержки православия, которому в прежнее правление представляла опасность>. В негодовании митрополит Арсений подавал в Синод один протест за другим против отнятия у монастырей имений и вмешательства светских лиц в духовные дела. <Горе нам, бедным архиереям! - писал он. - Яко не от поганых, но от своих мнящихся быти овец правоверных толикое мучительство претерпеваем>. О членах комиссии он отзывался как о безбожниках, что они <насилу в Бога веруют>. В Неделю Православия, когда предаются анафеме врат церкви, он к обычному чиноположению прибавил: <Анафему обидчикам церквей и монастырей>. Екатерина была крайне раздражена против митрополита Арсения. Она называла его <лицемером, пронырливым и властолюбивым, бешеным вралем>. Но она боялась митрополита Арсения, которого чтил народ как святого и стойкого исповедника православия. Желая после коронации выказать свое благочестие, она решила отправиться в Ростов, чтобы присутствовать на переложении мощей святителя Димитрия Ростовского в новую серебряную раку, и она писала своему штат-секретарю: <Понеже я знаю властолюбие и бешенство Ростовского Владыки, я умираю, боясь, чтобы он раки Димитрия Ростовского без меня не поставил!> - и приказала поставить майора с солдатами. По распоряжению Екатерины о действиях митрополита Арсения было назначено расследование, и она приказала, чтобы Синод судил своего сочлена как злонамеренного преступника. В половине марта у себя в Ростове Арсений, пришедши в свои покои от вечерни, сказал келейнику: <Не запирай ворот на ночь. Гости будут ко мне в полночь>. Келейник остался в недоумении. Действительно, в полночь прибыл к нему офицер Дурново и попросил благословения. <Я уже не архиерей>, - отвечал митрополит Арсений и не благословил его. Митрополит хотел проститься с городом, то есть приложиться к мощам и иконам в соборе. Но ему не позволили. В Москве митрополит Арсений был как государственный преступник заключен под крепкою стражею в Симоновом монастыре. Он был допрошен во дворце в присутствии Императрицы. При этом он говорил столь резко, что Императрица зажала себе уши, а ему самому <заклепали рот>.

 

14 апреля в заседании Синода состоялся суд, по которому святителя Арсения лишили архиерейского сана и предали, по расстрижении из монашества, суду светскому, которому надлежало за оскорбление Величества осудить Арсения на смертную казнь. Императрица приказала освободить его от светского суда и, оставив ему монашеский чин, сослать в дальний монастырь. Арсений был призван в заседание Синода для исполнения над ним указа. Толпы народа ожидали развития события. 4 июля внезапно упала смежная с той Крестовой палатой, где судили Арсения, церковь Трех Святителей Московских. Арсений явился на последний над ним земной суд, как на служение. На нем была архиерейская, с источниками мантия, омофор, белый клобук, на груди панагия, в руке он держал архиерейский посох. Когда был прочтен указ, лишавший его сана, одни за другим члены Синода стали снимать с него облачение: один митрополит клобук, другой омофор, третий отобрал посох. Негодующий митрополит тут же предсказал разоблачавшим его архиереям их плачевную участь. Димитрию Сеченову он предсказал, что тот задохнется собственным языком; Амвросию Зертис-Каменскому смерть от руки мясника: <Тебя, яко вола, убьют!>; епископу Псковскому Гедеону: <Ты не увидишь своей епархии>. Предсказание святителя сбылось. Димитрия задушила странная опухоль языка, архиепископ Московский Амвросий был убит во время московской чумы взбунтовавшимся народом, от которого тщетно искал спасения в Донском монастыре; епископ Гедеон вскоре после осуждения Арсения был удален, по высочайшему повелению, в свою епархию и умер по дороге, не доехав до Пскова... Именным указом Синода Арсений был сослан в Никольский Карельский монастырь. На докладе Синода Екатерина сделала надпись <послать его в отдаленный монастырь, под смотрение разумного начальника, с таким определением, чтобы там невозможно было ему развращать ни письменно, ни словесно слабых и простых людей>. Никакого имущества у святителя не оказалось. Все его достояние заключалось в книгах: на церковно-славянском, чешском, русском, польском и латинском языках. На содержание заключенного святителя отпускались скромные средства: сперва 10, потом 15 копеек в день. Чернил, перьев и бумаги ему не давали и никого к нему не допускали, а выходить и под караулом ему предлагали лишь в церковь, и непременно в часы богослужения. В 1767 году последовал на Арсения донос иеродиакона Иоасафа Лебедева, что Арсений оскорбляет Государыню. Императрица решила: <Лишить его монашеского чина и, переименовав Андреем Вралем, послать к неисходному житию в Ревель>, в каземате, который был не чем иным, как каменным мешком. Каземат этот находился на водяных воротах и по величине представлял скорее могилу. В нем было 10 футов длины и 7 ширины. Это решение он принял со смирением. С него сняли иноческую одежду, клобук и вместо них надели арестантскую сермягу и треух. Везти его к месту заключения предписано было <секретно, в закрытых санях, никому не показывать, разговоров с ним никаких не иметь, об имени и состоянии не спрашивать и миновать Петербург было приказано как можно скорее>.

 

Коменданту ревельскому Тизенгаузену Императрица писала: <У нас в крепкой клетке есть важная птичка. Береги, чтоб не улетела. Надеюсь, что не подведешь себя под большой ответ. Народ очень почитает его исстари и привык считать своим. А он больше ничего, как превеликий плут и лицемер>. Содержать Арсения ведено было под строжайшим наблюдением, офицерам и солдатам запрещено было с ним говорить. <Арсений, - писал Поселянин, - смирился в последние годы своей жизни - не перед людьми, а перед всесильною рукою Божией, от которой он решил терпеливо принять свое страдание. Он читал Священное Писание и на стене своей тюрьмы начертал углем слова: "Благо, яко смирился еси". Существуют изображения митрополита Арсения, относящиеся к этой поре его жизни. Он стоит у стены своего тесного каземата. Худое, полное еще энергии лицо выражает глубокую мысль. Большие глаза полны великой тоски. Руки, как бы от внутреннего страдания, а может быть, и от холода, крепко стиснуты на груди. На нем полушубок и треух. Свет проходит через маленькое окно, заделанное решеткой. На окне кусок хлеба. На стене изображен в малых размерах он же в святительском облачении. На обороте этого изображения надпись: "Андрей страдалец">*.

 

26 февраля 1772 года Арсений сильно заболел. По разрешению коменданта священник исповедал и приобщил святителя. На третий день в 8 часов утра земные страдания Арсения прекратились. В тот же день, после <вечерней зори>, Арсений был погребен в русской Никольской церкви. Одежду, оставшуюся после узника, раздали нищим. Книги - Евангелие, псалтырь и святцы отдали духовнику почившего, священнику Кондратову. Затем со священника и всей команды взята подписка: до конца жизни молчать обо всем этом под угрозой смертной казни. Так думали загладить память о несчастном ростовском митрополите. Св. Арсений - жертва масонского изуверства. Борьба с масонством, которую он горячо и пламенно вел во время царствования Елизаветы, мужественное выступление на защиту гонимой масонами православной церкви не могли пройти безнаказанно для Арсения. Чистый исповедник православия и глубокий патриот, Арсений знал, что идет на страшные муки, но он не колебался и смело выступил против темной силы и приял мученический венец. Никакие муки и ожидаемая казнь не могли заставить его отказаться от своих убеждений. Историк Соловьев пишет: <Нельзя не признать за Арсением мужества в отстаивании своего мнения до конца. Он просил снисхождения, просил, чтобы мнение его было прочтено внимательно, в целости, надеясь, что убедятся его резонами, но не жертвовал своими убеждениями для получения прощения, освобождения от наказания. Он закончил свою просьбу словами: "Я и теперь утверждаю, что деревень от церквей отбирать не надлежало".

 

* Е. Н. Поселянин. Русская Церковь и русские подвижники XVIII века.

 

Его личных убеждений не поколебали ни царский гнев, ни восстание на него собратий, ни лишение святительского сана, ни истома в страшной и душной тюрьме, ни розыски Шишковского, ни угрожавшая ему смертная казнь. Обрекая себя в жертву за право собственности духовенства, Арсений действовал не тайно, не ухищренно, но прямо, открыто писал и говорил смело, с самоотвержением, потому что смотрел на дело свое как на дело Божие, за которое стоял и жертвовал собою, вменял себе в священную обязанность. Народ, сострадая о нем, как о несчастном пастыре, почитал его правдивым, благочестивым, ревностным поборником православия...>*

 

Отнятие монастырских и церковных имуществ поставило епархии в весьма тяжелое положение. Архиереи отказывали себе в самом необходимом, но эта экономия мало помогала делу, еле сводили концы с концами. Епархиальные учебные нужды оставались без удовлетворения. Духовным учебным заведениям отпускались гроши. Широкие обещания поддержать духовно-нравственное просвещение народа оставались на бумаге. На просьбы архиереев в Петербург об ассигнованиях получались отказы. Строительство церквей и школ прекратилось. Отсутствие средств для производства ремонта приводило к тому, что разрушались кафедральные соборы, архиерейские дома и семинарии. Политика Екатерины привела к полному разгрому монастырской жизни. <Запустели места, освященные подвигами и благодатью святых, ознаменованные стремлением к ним усердия народного. И если немногие из этих обителей и были восстановлены, то большая их часть запустела навсегда. И много, например, есть в Вологодском крае, этой <русской Фиваиде>, мест, где в бедной приходской церкви, даже иногда бесприходной, покоятся мощи великого угодника, создавшего обитель, которая на просвещение и утешение народа стояла века и упразднена в злосчастный 1764 год>**.

 

В результате исправления монастырской жизни и забот о духовно-нравственном просвещении народа было закрыто четыре пятых русских монастырей. Двадцатидвухлетний юноша Пушкин, проживая в Кишиневе, высказал раз письменное мнение, что <отобрание церковных имений нанесло сильный удар просвещению народа>***. Эпоха Екатерины - эпоха гонения православных и нового, и старого обряда. <Раскольники> тоже подвергались жесточайшему преследованию. Власти разоряли их церкви, рвали старые книги рубили тесаками иконы, их расстреливали, ссылали на каторгу, забирали в солдаты, брали двойной оклад. Гонимые старообрядцы сжигали себя на кострах, скрывались в дебрях Урала и Сибири, бежали за границу, искали <Опоньское царство>.

 

* С. М. Соловьев.

** Е. Н. Поселянин.

*** Русский архив. 1866. Ст. 1141.

 

Враги православия же пользовались полной свободой! Со вступлением на престол Екатерины II православная церковь не только не находила никакой поддержки со стороны представителей масти, но подвергалась стеснениям и глумлениям. В течение десяти лет (1763-1774) два синодальных обер-прокурора, Мелиссино и Чебышев, вели энергичную работу против православия в либеральном и атеистическом духе.

 

Назначенный на пост обер-прокурора бывший директор Московского университета деятельный масон Иван Иванович Мелиссино предложил Синоду выдвинуть реформу церковной жизни и составить доклад об ослаблении и сокращении постов, которые, за тяжестью их, <редко кто прямо содержит>, об уничтожении суеверий, <касательно икон и мощей>, и запрещении носить образа по домам, о сокращении церковных служб, для <избежания в молитве языческого многоглаголания>, об отмене составленных в позднейшие времена стихир, канонов, тропарей, о назначении вместо вечерен и всенощных кратких молений с поучениями народу, о прекращении содержания монахам, о дозволении выбирать епископов из священников без пострижения в монашество, и о разрешении епископам проводить брачную жизнь, о разрешении духовенству носить и <простейшее> платье, об отмене поминовения умерших, будто бы дающего простым людям лишний повод к вере в мытарства, а попам к вымогательству, о дозволении браков свыше трех, о запрещении причащать младенцев до 10 лет, пока не научатся вере. Синод отклонил эти предложения и составил свой собственный доклад. Преемником Мелиссино, уволенного с чином тайного советника 24 октября 1768 года, был назначен екатерининский бригадир Петр Петрович Чебышев, который не стеснялся даже публично заявлять о своем атеистическом образе мыслей и говорить о своем неверии в существование Бога. <По воспоминаниям, сохранившимся об обер-прокуроре Чебышеве, последний был настолько невоздержан и груб, что когда синодальные члены не соглашались с его мнением, рассуждали о делах не так, как бы ему хотелось, и особенно когда подписывали свое решение, не по мысли настойчивого обер-прокурора, то он, разумеется про себя, чуть слышно, а все же таки слышно, провожал каждую подпись гнилым словом. "Не подражайте Чебышеву, - говорил обер-прокурору Яковлеву, по словам его записок, епископ Ярославский Павел, - мы проклинаем его">*.

 

* С. В. Благовидов. Обер-прокуроры Святейшего Синода в XVIII и в первой половине XIX столетия. Казань, 1900. С. 265.

 

Этот вольтерьянец Чебышев в конце концов оказался казнокрадом; он довольно свободно относился к казенным денежным средствам, находившимся в распоряжении высшего церковного учреждения, и усвоил себе привычку делать иногда очень крупные позаимствования из синодальной казны. Екатерина, узнав о фактах нелегальных по заимствований казенных денег блюстителем государственных интересов в церковном управлении, приказала произвести внезапную ревизию синодальной казны. Поручение произвести ревизию было дано генерал-прокурору князю Вяземскому, который и установил факт служебного преступления в действиях Чебышева. 7 мая 1774 года князь Вяземский уведомил высший орган церковного управления о состоявшемся распоряжении Императрицы. <Ее Императорское Величество, - писал он, - повелела состоящую в Св. Синоде денежную казну вместе с членами Синода освидетельствовать и по случаю, что из оной явилось забранным господином обер-прокурором Чебышевым 10 тысяч 440 рублей, то ему в Св. Синоде более не присутствовать>*. Если представители власти открыто выступали против православной церкви, то масоны в обществе действовали еще энергичнее, чем первые. <Масонское сообщество, - говорит Соколовская, - было вне исповедным, а потому и члены его не могли, конечно, быть добрыми сынами какой-либо церкви с ее раз установленными ритуалами и точной указанной догматикой>. Масоны дискредитировали и унижали духовенство и создавали против него в обществе враждебное отношение. <Многие из них, - говорил масон Кречетов, - были духовными святошами и государственными тунеядцами, занимающимися пусто барабанным проповедованием: это воры и великие плуты>. Масоны горячо ратовали за <отмену расходов на возведение дорого стоящих церквей>, доходили до отрицания монашества, <ибо анахорет есть тунеядец>, и т. д.

 

Отрицая церковь и обряды, масоны создавали свою церковь и свой ритуал. <Поставляя идеалом для себя деятельных христиан, -пишет Соколовская, - масоны отказывали в уважении священнослужителям - "по имени лишь таковым" - и не считали грехом исполнение христианских таинств любым из своей среды братом; если из числа братьев и был священник, ему в этом случае отдавалось предпочтение. В ритуале торжества Иоаннова дня сказано: "Все братья всех степеней собираются во всех украшениях их степеней и в запонах (фартуках) в такую церковь, где и священник есть масон". Существует предание, что Новиков оставлял у себя в селе Авдотьине Святые Дары для совершения причащения самолично. Вероятно, это предание породилось от рассказов о том, что в этом селе совершалось масонами причащение. Это тем более вероятно, что масоны высших степеней совершали так называемые трапезы любви, в воспоминание Тайной Вечери; обыкновенно это было в Великий Четверток, но иногда еще и в дни покровителей братства Св. Иоанна и Андрея.

 

* С. В. Благовидов. Обер-прокуроры Святейшего Синода в XVIII и в первой половине XIX столетия. С. 275-276.

 

Обряд Тайной Вечери совершали братья вообще не ниже 7-й степени, но есть свидетельство, что о совершении этого обряда уже знали братья 4-й степени, которые приглашались к торжеству в ложу, но не "шествовали в пределы совершать с высшими братьями воспоминание". Акт посвящения в первосвященники невидимого капитула у масонов заканчивался вручением новопосвященному хлеба и вина со словами:

"Сие есть пища и питие нашего священного ордена, мир да будет с тобою!" В обряде посвящения в первосвященники, которых по правилам могло быть всего семь на земле, совершалось помазание елеем на челе и руках со словами: "Помазую тебя елеем премудрости и святости во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь". При крестообразном возложении рук на голову кандидата говорилось: "Дух Святый да снидет на тя и да пребудет над тобою, да восприимеши духа премудрости, духа разума, духа совета, духа ведения, духа крепости, духа благочестия и духа страха Господня; гряди с миром". Далее делался горящим углем, взятым из кадильницы, троекратный крест над языком с возгласом: "Мы касаемся языка твоего огнем Святаго Духа и прилагаем к оному печать скромности во имя Отца, Сына и Святаго Духа". Посвящение в первосвященники должно было производиться в церкви или часовне (греческой или латинской). Масоны совершали еще обряд воспоминания о погибшем брате, так называемые траурные ложи. В сороковой день по смерти достойного брата братья собирались в ложи, чтобы почтить его память и воздать ему должное. В траурной ложе произносились ритуальные слова, воспевались гимны, возжигался спирт и гроб осыпался цветами, а вития говорил слово, где раскрывалась перед братьями вся жизнь покойного брата и совершалась оценка исполненного им на земле труда. Есть намеки и на желание русских братьев по примеру западноевропейских масонов ввести масонское крещение детей. Ответственность за такого ребенка всецело падала на братство, которое принимало на себя попечение об удовлетворении его духовных и материальных нужд, об его воспитании и образовании. Такой ребенок, получивший в патронат весь орден, почитался как бы принятым в масонство, и при достижении им известного числа лет все его принятие ограничивалось принесением света верности братству: обычные испытания отсутствовали>*.

 

* Т. О. Соколовская. Русское масонство и его значение в истории общественного движения (XVIII и первая четверть XIX столетия). СПб., 1907.

 

Отрицая православную церковь, масоны искали <внутреннюю церковь>, создавали свой ритуал и выполняли свои обряды.

 

<Когда читаешь известный трактат Лопухина "Духовный Рыцарь" (1791), - пишет Писканов, - живо ощущаешь, что автор и его друзья стремились высвободиться из-под дисциплины и регламентаций господствующей церкви и создать свое церковное общение, независимое и с большим простором для религиозного действования. В одном письме 1815 года дряхлеющий Лопухин сообщаете своем кружке: "Живучи в глубоком уединении, утешаюсь только упражнениями своей маленькой домашней церкви, которая продолжает заниматься сочинениями и переводами" (в масонском духе, конечно). Масонов отдаляли от православия не догматические разногласия, не мистика и не герметические науки, а прежде и больше всего именно стремление к созданию своей собственной "малой церкви". "Духовный Рыцарь" Лопухина - это род церковного устава. Масонские облачения, описываемые Лопухиным, живо напоминают церковные ризы, например, "эта мантия настоятельская белая, златом или золотыми розами испещренная"; устройство капитула с "равносторонним столом", с ковром перед ним, "вызолоченным семисвечником", - напоминает устройство алтаря; принятие кандидата в масоны совпадает с отдельными моментами священнического рукоположения (например, тайная исповедь перед братом-вводителем); при этом речи настоятеля и других участников посвящения полны парафраз и буквальных заимствований из Св. Писания и богослужебных книг; по обряду столового собрания, на столе перед "Председающим" стоят: семисвечник, белый хлеб и красное вино>*. В борьбе с православной верой и церковью масоны действовали путем правительственных указов и распоряжений, стесняющих свободу совести и разрушающих церковную организацию, вели пропаганду атеизма и мистицизма, глумились над иерархией и церковными обрядами и, наконец, проповедовали свою новую веру и создавали свою масонскую церковь.

 

МАСОНСКАЯ НАУКА и ЛИТЕРАТУРА Наука, литература и публицистика также подпадают масонскому влиянию.

В высших образовательных и культурных центрах России масоны благодаря своей сплоченности занимают первые места.

 

* Масонство в его прошлом и настоящем. Т. 1. С. 246-247.

 

Российская академия (1787) из 60 членов имела тридцать масонов:

И. П. Елагин, граф А. С. Строганов, князь М. М. Щербатов, И. И. Мелиссино, М. М. Херасков, А. А. Ржевский, И. Н. Болтин, А. В. Храповицкий, О. П. Козодавлев, В. И. Баженов и, вероятно, И. Л. Голенищев-Кутузов, М. И. Веревкин, А. В. Нарышкин.

В Московском университете масоны в 1777 году – профессора X. Ф. Маттеи, X. А. Чеботарев, вероятно, Д. С. Аничков; в 1787 году из трех кураторов двое (М. М. Херасков и И. И. Мелиссино); профессора X. А. Чеботарев, П. И. Страхов, И. Гейм, Я. Шнейдер и, вероятно, Д. С. Аничков. Ф. Баузе; в канцелярии университета надворный советник Г. П. Крупенников. Академия художеств: в 1787 году директор бар. П. Ф. Мальтиц*.

Российская академия, Шляхетский корпус и Московский университет, основанный масоном И. И. Шуваловым, превращаются в мощные масонские центры, откуда льется свет вольнокаменщического учения.

 

При Екатерине русское общество к приятию масонского учения было подготовлено в предшествующие царствования, начиная с Петра 1, и с тех пор все делается по трафарету. Профессора открывают борьбу за <свободу научного исследования> с духовным и светским деспотизмом, то есть с церковью и государством, несут проповедь новой религии и морали по образцам западноевропейского мистицизма и, наконец, увлекают своих питомцев в царство грез и мечтаний о переустройстве всей жизни на земле и превращении ее в цветущий сад, в царство всеобщей любви, в царство Астреи.

Около 1784 года была написана утопия князя Щербатова <Путешествие в землю Офирскую>, которая является начертанием социалистического государства. Идеальное государство Щербатова, по этой знаменательной утопии, ограждает физическую и нравственную личность каждого гражданина самым тщательным и бдительным попечением. Контроль государства проводится при помощи нравственно очищенных полицейских офицеров-<санкреев>, или <благочинных>.

 

* Г. В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II. С. 88-89.

 

На должности их лежит:

1) <попечение о здоровье жителей;

2) о их безопасности;

3) о спокойствии и

4) о освещении>.

Полицейская опека доходит до мельчайших подробностей быта.

В жизни офирян <все так рассчитано, что каждому положены правила, как ему жить, какое носить платье, сколько иметь пространный дом, сколько иметь служителей, по скольку блюд на каждом столе, какие напитки, даже содержание скота, дров и освещения положено в цену; дается посуда из казны по чинам: единым жестяная, другим глиняная, а первоклассным серебряная, и определенное число денег на поправку, и посему каждый должен жить как ему предписано>.

 

* Г. В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II. С. 88-89.

 

Государство следит за всей экономической жизнью страны: ведет строгий учет <циркуляции> частных земель; устроены особые <житницы> - запасные склады хлеба, вместе агрономические пункты, отпускающие за плату лучшие семена; каждый год определяются твердые цены на все продукты. Законом нормировано все потребление, хотя и не уничтожена вполне частная собственность; есть большая общественная группа офирян, по отношению которой не остается места и частной собственности. Это армия. Солдаты набираются исключительно из раз навсегда определенных селений Офирской земли, остальная часть государства не несет никаких военных тягостей. Солдатские поселения распределяются по полкам, каждое селение соответствует одной роте - <под начальством своих офицеров>.

На каждый полк отведены <не токмо довольные, но и излишние земли>. <Каждому солдату дана меньше обыкновенного хлебопахаря однако довольная - земля, которую они обязаны стали обделывать; треть же из каждой роты, переменяясь погодно, производит солдатскую службу; а и все должны каждый год собираться на три недели и обучаться военным обращениям, а во все время, в каждый месяц два раза... Каждый отставленный солдат по выслужении урочных лет не токмо должен в селение его полка возвратиться, но и в самую ту роту... Не токмо позволено, но и поведено в полках иметь приличные мастерства, но больше грубые, яко плотничье, столярное, кузнечное, шляпное, сапожное и подобные>*.

 

В духе идей <просветительной> французской философии действуют и наши писатели. Писатели были или атеистами-вольтерьянцами, или мистиками. Вместе с Западом они дерзко сомневались в бытии Бога, многие проповедовали революцию. Русский театр XVIII столетия, как и французский перед <великой французской революцией>, сделался ареной политической пропаганды... Со сцены проповедовались освободительные идеалы; он тоже в сознание русских людей внедрял понятие о свободе и равенстве. <Нужно было стряхнуть с себя гнет татарщины, освободить личность человека, вооружить ее свободой полетической и религиозной>**. Императрица Екатерина наряду с другими не отставала от века и своим литературным творчеством способствовала внедрению в русское общество идей просветительной философии.

 

* Г. В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II. С. 177-178.

** В. В. Сиповский". Из истории самосознания русского общества XVIII в.

 

В своих произведениях она, как и все представители литературы того времени, клеймит недостатки и пороки общества и ратует за просвещение. В комедии <О, время!> она обрушивается на врагов просвещения. Помещица Ханжина, как и подобает, изображается в самом отрицательном виде. <Она встает поутру в шесть часов и, следуя древнему похвальному обычаю, сходит с постели на босу ногу, сошед, оправляет перед образами лампаду, потом прочитывает утренние молитвы и акафист; потом чешет свою кошку, обирает с нее блох и поет стихи: "блажен кто и скоты милует". А при сем пении и нас также миловать изволит, иную пощечиной, иную тростью, бранью и проклятием. Потом начинается заутреня, во время которой то бранит дворецкого, то читает молитвы, то посылает провинившихся накануне людей на конюшню пороть батожьем, то подает попу кадило> (рассказ служанки Марфы).

 

В таком же духе, следуя примеру Августейшей писательницы, писали Фонвизин, Радищев и Херасков. Назначенный в 1763 году <быть для некоторых дел>, у принятия челобитен, при кабинет министров И. П. Елагине, Фонвизин делает быстрые успехи и на литературном поприще. Благодаря покровительству Елагина Фонвизин переводит <Альзифу> Вольтера и этим обеспечивает первый свой успех юности. В первое же время пребывания в Петербурге Фонвизин сблизился с князем Козловским и некоторыми другими молодыми литераторами. Об этом кружке он впоследствии не мог <без ужаса вспомнить>, так как лучшее препровождение времени состояло <в богохулении и кощунстве>, и он <содрогался, слыша ругательства безбожников>. Правда, Фонвизин исцелился от атеизма, но остался скептиком и прогрессистом в вопросах веры и политики. Находясь под руководством сначала масона Елагина, он попадает в качестве секретаря к не менее знаменитому масону Панину.

Под руководством своего начальника он составляет проект государственных реформ, по которому предполагалось дать Сенату законодательную власть, тем обеспечить <два главнейшие пункта блага государства: вольность и собственность>.

 

Фонвизин выступает убежденным прогрессистом и поклонником лучшего общественного устройства. Лейтмотив творчества Фонвизина, как и всех русских обличителей, - ненависть и глумление над прошлым, карикатурное изображение верных старине Простаковых и Скотининых, изображение их в виде дураков и скотов, проповедь прогресса и освободительного движения. В лице Фонвизина выступает не революционер, а либерал, по выражению К. Н. Леонтьева мирный анархист, один из тех, кто создал целую плеяду растлителей русского национального духа и разрушителей русского православного царства. Вторым проповедником <лучших общественных идеалов> был пресловутый Радищев. Воспитанный в духе просветительной философии, изучив сочинения материалиста Гельвеция, демократа Мабли, проповедников народовластия и народоправства Руссо и Монтескье, Радищев в своих сочинениях вел борьбу с <самодержавством>, которое <есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние>... Борьба с самодержавством есть право и обязанность гражданина. Мысли о правах человека и гражданина и об обязанностях государя Радищев брал у Локка и французских просветителей и со своими подчас неуклюжими рассуждениями преподносил русскому обществу.

 

<Если мы, - рассуждает Радищев, - уделяем закону часть наших прав и нашей природной власти, то дабы оные употреблены были в нашу пользу: о сем мы делаем с обществом безмолвный договор. Если он нарушен, то и мы освобождаемся от нашей обязанности. Неправосудие государя дает народу, его судии, то же и более над ним право, какое ему дает закон над преступником. Государь есть первый гражданин народного общества>. В своем сочинении <Путешествие из Петербурга в Москву> Радищев рисует самые темные стороны крепостного права и нападает на самые основы политического быта России - <самодержавство>*. В оде <Вольность>, которую Радищев излагает в главе <Тверь>, он выражает симпатии народовластию и свободе:

О! дар небес благословенный,

Источник всех великих дел,

О вольность, вольность, дар бесценный,

Позволь, чтоб раб тебя воспел!

Исполни сердце твоим жаром,

В нем сильных мышц твоих ударом

Во свет тьму рабство претвори,

Да Врут и Телль еще проснутся.

Седяй во власти, да смутятся

От гласа твоего цари!

 

В дальнейших строфах он развивает известные идеи XVIII века о свободе человека по природе, о договорном возникновении власти, о значении правды и законности: в противоположность этим идеям характеризуется деспотизм, поддерживаемый религиозными и политическими предрассудками:

 

И се чудовище ужасно,

Как гидра, сто имея глав,

Умильно и в слезах всечасно,

Но полны челюсти отрав,

Земные власти попирает,

Главою небо досязает, -

<Его отчизна там> - гласит,

Призраки, тьму повсюду сеет,

Обманывать и льстить умеет

И слепо верить всем велит...

 

Чело надменное вознесши,

Схватив железный скипетр, царь,

На громном троне властно севши,

В народе зрит лишь подлу тварь...

 

* <Путешествие> посвящено <А. М. К.. любезнейшему другу>, то есть Александру Михайловичу Кутузову, действительному масону розенкрейцеру.

 

Но угнетение народа должно окончиться, идеал свободы восторжествует, увлечет утесненных, и страшная участь готовится деспоту. Идеалом Радищева является Кромвель, который <научил людей, как могут мстить за себя народы>:

Возникнет рать повсюду бранна,

Надежда всех вооружит.

В крови мучителя венчанна

Омыть свой стыд уж всяк спешит.

Меч остр, я зрю, везде сверкает,

В различных видах смерть летает

Над гордою главой царя.

Ликуйте, склепанны народы,

Се право мщенное природы

На плаху возвело царя...

 

Воспитанник кадетского корпуса, ярый масон Херасков оказал громадное влияние на литературу и на выработку самосознания молодежи. С 1763 года по 1770 год он директор университета, а с 1775 года четвертый куратор при Московском университете; первые три куратора - Шувалов, Ддадуров, Мелиссино - жили в то время не в Москве, и фактически Херасков принял ближайшее начальство над университетом и состоящими при нем учреждениями, в число которых входили две гимназии: дворянская и разночинская, типография, книжная лавка и т. д. Эту должность куратора он занимал до 1802 года, таким образом, на службе Московского университета он пробыл 39 лет. У Хераскова для своей работы нашли гостеприимный приют известнейшие масоны Шварц и Новиков. Херасков - чистейшей воды масонский поэт-писатель: он пропагандирует идеи масонства, приглашает всех, и старых и молодых, вступить <во храм, отверстый благодатью>. Херасков придавал цену внутренней религии, а не внешней церкви. Храм благодетельной Весты, как рассказывается в повести, <не имел гордых украшений и не блистал и другими каменьями, которые тщеславие и подлая робость обыкновенно божеству посвящают. У жрецов этого храма <доброе житие, попечение о неимуществующих и вспоможение бедным составляет лучшее упражнение>. Деятель просвещения, гуманист и пламенный поэт масонства, Херасков дал тон всей нашей передовой литературе, которая сыграла исключительную роль в разрушении национальной России. Творчеству Хераскова принадлежит известный масонский гимн <Коль славен наш Господь в Сионе>, который распевался на собраниях масонских лож. Масонский характер этого гимна не вызывает никаких сомнений.

О Боже, во Твое селенье

Да внидут наши голоса,

И наше взыдет умиленье

 

К тебе, как утрення роса.

Тебе в сердцах алтарь поставим

Тебя, Господь, поем и славим!..

 

Две промежуточные строфы, которые при исполнении этого гим-

на в качестве национального теперь часто опускаются, содержат

намеки на застольный характер этой религиозной песни:

 

Тебя Твой ангел златорунный,

Тебя изображает нам.

...Ты нас трапезой насыщаешь

И зиждешь нам в Сионе град,

Ты смертных. Боже, посещаешь

И плотию Своей питаешь...

 

В последних двух стихах можно видеть намек на <трапезы любви>, совершаемые масонами в воспоминание Тайной Вечери. На этих трапезах происходило и причащение масонов*. Особенную известность в это время приобретает Н. И. Новиков. Общественная деятельность Новикова начинается с участия в перевороте 1762 года, за что он получил чин унтер-офицера. В 1767 году он был послан для работ по письменной части в <Комиссию Депутатов для составления проекта нового Уложения>. В это время Екатерина узнала лично Новикова. Вскоре он переходит к издательской деятельности. В 1769 году им издается сатиристический журнал <Трутень>, в 1772 году <Живописец>, а в 1774 году <Кошелек>, в целях врачевания пороков общества.

 

В то же время приходит к нам с Запада <вольтерианство>, познакомившее русское общество с отдельными произведениями и даже отрывками Вольтера, Руссо и других энциклопедистов. Нарождается <вольнодумство>. <Деизм> был понят как отсутствие Бога. Рационализм трактовал добродетели во имя Божие добродетелями, полезными для тела, а церковная религия вызывала лишь иронический отзыв <Бога нет, а попы и монахи – простые шарлатаны>. Новое миросозерцание выражалось просто и определенно:

Все знамя и все науки отметай.

...Все делай тленным!

То телом иногда ты душу называй,

...скажи, что Бога нет,

...что вера есть обман...

(<Вечерняя заря>. 1782, IX. С. 70-73)

 

* И. Н. Розанов. М. М. Херасков. - Масонство в его прошлом и настоящем. Т. II. С. 42.

 

Масонскую линию Фонвизина, Радищева, Хераскова, Новикова в русской литературе проводят затем Эмин, Чулков, Попов, Львов, Захарьин, Николев, Княжнин и другие.

Русская трагедия устами Хераскова, Сумарокова и Княжнина клеймит преступных правителей, <тиранов>, они энергично нападают на придворных вельмож, любимцев царя. Сумароков в трагедии <Димитрий Самозванец> устами одного из действующих лиц говорит:

Нещастна та страна, где множество вельмож:

Молчит там истина, владычествует ложь. Ему вторит в своем произведении <Идолопоклонники> Херасков:

Я враг царю, коль царь богам злодеем стал, Которых прежде сам любил и почитал. Русские драматург, естественно, проповедуют равенство:

Неравенство людей - одно предубежденье, И там уж нет любви, где гордо рассужденье. Никмев. Пальмира <Прапорщик> В. Л. в своей трагедии <Троян и Лида> устами одного героя вопрошает:

Надеешься на власть, что он над ними царь? Но не такая ли, как мы, и сам он тварь?

 

Равенство сопровождается требованиями политической свободы. Княжнин в своей трагедии <Вадим> в лице своего героя создает тип истинного <свободолюбца>, поборника политической свободы и глашатая республиканского устройства... Вернувшись в Новгород, где вместо республики образовалась монархия, Вадим с негодованием восклицает:

Что ж вижу здесь? Вельмож, утративших свободу, Во подлой робости согбенных пред царем И лобызающих под скипетром свой ярем. Скажите, как вы, зря отечества паденье, Могли минуту жизнь продлить на посрамленье? И если не могли свободу сохранить, Как можно свет терпеть и как желать вам жить? Писатель Николев идет еще дальше, он идет вообще против самодержавия:

Нещастнейший монарх! Россия пренещастна! Вот следствия, когда в царе душа престрастна,

И вот каков тогда закон венчанных глав.

Исчезни навсегда, сей пагубный устав,

Который заключен в одной монаршей воле.

Льзя ль ждать блаженства там, где гордость на престоле,

Где властью одного все скованы сердца?

В монархе не всегда находим мы отца.

(Николев. Сорена и Замир)

 

Княжнин вторит Николеву:

 

Самодержавие - повеют бед содетель,

Вредит и самую чистейшу добродетель.

И, невозбранные пути открыв страстям,

Дает свободу быть тиранами царям.

 

(Княжнин. Вадим)

 

Борьба с самодержавием есть и обязанность свободного сознательного гражданина:

 

Мой бог - вселенной бог; закон - моя свобода.

Иных законов я не буду знать вовек:

Торгует вольностью лишь подлый человек.

(Николев. Сорена и Замир)

 

Борьба с теми, кто угнетает свободу народа, есть священная обязанность.

 

В мире нет справедливости, боги, управляющие миром, - лжецы и обманщики...

 

О боги праздные, со громом в небесах,

Одной невинности внушающие страх.

 

(Княжнин. Владисан)

 

<Божеская справедливость> - обман, не на это нужно полагаться <свободной личности> а только на свои собственные силы:

 

Так должно ль на богов нам только полагаться

И в стаде человек без славы пресмыкаться?

Но боги дали нам свободу возвратить

И сердце, чтоб дерзать, и руку, чтобы ранить.

Их помощь в нас самих, какой еще хотите?

Ступайте, ползайте, их грома тщетно ждите.

 

(Княжнин. Вадим)

 

Свободному сознательному гражданину разрешено все - восстание и даже убийство тиранов:

 

Они - невольники; монарх - у них тиран:

Так их достоинства - измена и обман;

 

А извиненье им - оковы их и бедства.

Тирана истребить есть долг - не злодеянье.

И если б оному внимали завсегда,

Тиранов не было б на свете никогда...

 

(Николев. Сорена и Замир) *

 

ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ и РУССКОЕ ОБЩЕСТВО, ЗАГОВОР МОСКОВСКИХ ИЛЛЮМИНАТОВ, СМЕРТЬ ЕКАТЕРИНЫ II

 

В целях просвещения Новиков организует кружок лиц ПОДХОДИВШИХ К Нему по духу людей, таких же членов ложи. В этот кружок вошли И. П. Тургенев, А. М. Кутузов, В. В. Чулков, князь Н. И. Трубецкой, М. М. Херасков.

<Работой> этого кружка, по мысли Новикова, явился уже не обряд принятия новых членов, а издание журнала, на страницах которого должна была идти работа по выяснению тех вопросов, о которых думал, но сам не мог решить Новиков. Прекратив в 1777 году <Ведомости>, в 1778 году Новиков стал издавать журнал <Утренний свет>.

В этом журнале проводились идеи Сен-Мартена. Правда, и у Сен-Мартена много неясностей, и у Сен-Мартена есть противоречия и смешение мистики Якова Беме с материалистическими теориями Вильлермоза, Сведенборга и Парацельза, но все это искупалось главным: все положения Сен-Мартена были объединены одной идеей, и эта идея - идея добра. В книге Сен-Мартена могли найти ответ и вольтерьянцы, ибо и Бога Сен-Мартен понимал в духе вольтерьянцев - <как художника. Творца вселенной>.

 

В конце 1780 года образовался в Москве небольшой кружок, всего из 8 лиц, куда вошли князь Н. И. Трубецкой, М. Херасков, князь А. Черкасский, И. П. Тургенев, князь Енгалычев, А. М. Куракин, И. Г. Шварц, Н. И. Новиков. Позднее к ним присоединился и князь Ю. И. Трубецкой. Масонство хотя и интересовало Новикова, но в то же время он всецело был погружен в свою издательскую деятельность. В этом отношении во многом его поддерживал Шварц, который также наряду с масонскими интересами посвящал свое время и силы просвещению молодежи и подготовке из ее среды тех людей, которые в дальнейшем могли бы продолжить свое дело. В этой работе Шварцу помогали А. Петров, Багрянский и Ключарев. Велась деятельная работало переводам и организации масонства. Новиков издавал журналы <Московское издание> и <Экономический магазин>, под редакцией известного Болотова. Были организованы книжные лавки не только в Москве, но и в провинции.

 

* В. В. Сиповский. Из истории самосознания русского общества XVIII в.

 

Повсюду рассылались печатные издания. Шварц все силы положил на просвещение молодежи. Нашлись, конечно, и меценаты. Татищев оказал Шварцу громадную материальную поддержку на дело просвещения. Значительные суммы пожертвовали на новое дело князья Н. и Ю. Трубецкие, князь А. Черкасский, В. В. Чулков, И. П. Тургенев и другие. В 1782 году организовалось в Москве <Дружеское Ученое Общество> - для содействия просвещению в России.

 

Распространение и укрепление масонства шло двумя путями через издательскую деятельность Новикова и публичной пропагандой масонских идей Шварца, который проповедовал не только членам кружка, но и в университете на публичных лекциях, бросая семена масонства в широкую публику. Шварц в лекции <О трех познаниях>, например, читал: <Некоторая секта (иудейская), известная именем Э (эссеев) и Т (терапевтов), сохранила оное предание (данное Богом Адаму познание) и...оно перешло к так называемым Р. К... - И далее: - Чтоб дать некоторое познание о т. н. Р. К... Каббале, я почерпну впредь некоторое их понятие из изъяснения их выданных ими книг и на размышление слушателей то представляю>*. В 1783 году <Дружеское Общество> основало свою собственную типографию. В том же году уже членами кружка были основаны две типографии: одна на имя Новикова, а другая на имя члена кружка Лопухина. Потом была образована компания на паях. Компания приняла название <Типографической Компании> и немедленно начала дело.

 

За спиной московского главнокомандующего графа Захара Чернышева, масона елизаветинского времени, братья могли чувствовать себя в полной безопасности. Москва становится центром масонства. Перебравшись в Москву, Новиков взял в аренду на 10 лет московскую университетскую типографию и университетскую книжную лавку и с жаром принялся за книгоиздательство. При поддержке Хераскова дело пошло быстро и.успешно. Графа Захара Чернышева сменил новый главнокомандующий граф Брюс. Брюс ненавидел масонов, подозревая их в опасных политических замыслах, в желании подорвать власть и политический порядок, в самой просветительной и филантропической деятельности московских масонов он видел способ привлекать к себе сторонников и замаскировывать свои истинные цели.

 

* А. В. Семека. Русское масонство в XVIII в. - Масонство в его прошлом и настоящем. Т. 1. С. 159.

 

Брюс подозревал кружок Новикова в принадлежности к иллюминатам. Недоброжелательство к масонам Брюса усилилось под влиянием событий, происшедших в Европе. В 1785 году глава ордена иллюминатов Адам Вейсгаупт появился в Баварии, где повел широкую работу. Курфюрст Баварский Карл Теодор отдал приказ арестовать иллюминатов и захватить их бумаги. Бумаги иллюминатов были захвачены, и открыли нити политического заговора, целью которого было: разрушить все троны, уничтожить все власти и ниспровергнуть все сословия. В 1785 году Брюс и московский архиепископ Платон получили два высочайших указа, которые требовали духовной и светской ревизии всех частных школ и училищ в Москве, а затем и ревизии книг, вышедших из новиковской типографии. В указе говорилось, что в школах допускается <суеверие, развращение и обман>, а среди книг печатаются <многие странные книги>.

 

Было всего рассмотрено 461 название. Среди книг, предложенных Платону и его цензорам для рассмотрения, Платон нашел частью книги зловредные, частью книги мистические, которых архиепископ, по его собственному сознанию, <не понимает>, и частью - книги, полезные для общества. Весь этот розыск кончился для Новикова довольно благополучно. Архиепископ Платон, который, весьма вероятно, был масоном, признал Новикова хорошим христианином. Книги, признанные Платоном зловредными, не особенно испугали Императрицу, потому что среди них были сочинения энциклопедистов. Указом 27 марта 1786 года была запрещена продажа только шести книг масонского содержания.

 

В 1786 году умер король Прусский Фридрих Великий, друживший с Россией, и на престол вступил Фридрих-Вильгельм, относившийся к России враждебно. Новый король был ревностный масон. Он приблизил к себе главу берлинского масонства Вельнера, сделав его министром духовных дел. Это был тот самый Вельнер, через которого московские масоны, при посредстве Шварца, приняли розенкрейцерство, и таким образом московские масоны очутились под начальством лица, близкого и подчиненного враждебно настроенному к России монарху. Но наступил 1789 год - французская революция, которая совершила во многих головах переворот, в том числе и у некоторых масонов.

В дрезденском государственном архиве находятся документы прусского посольства с 1780 по 1789 год (том 9) и между ними под номером 2975 собственноручное письмо короля Фридриха-Вильгельма II курфюрсту Саксонскому Фридриху-Августу III, написанное по-французски. Приводим его целиком в русском переводе:

<Я сейчас узнал из достоверного источника, что одна из масонских сект, называющая себя Иллюминатами или Минервалами, после того как ее изгнали из Баварии, с неимоверной быстротой распространилась по всей Германии и по соседним с нею государствам. Основные правила этой секты крайне опасны, так как они желают ни более, ни менее как:

1) Уничтожить не только христианство, но и всякую религию.

2) Освободить подданных от принесенной ими присяги на вер- ность монарху.

3) Внушить под названием <прав человека> своим последователям сумасбродные учения, идущие наперекор тому законному порядку, который существует в каждом государстве для охранения общественного спокойствия и благополучия; этим воспалить их воображение, рисуя им соблазнительную картину повсеместной анархии, для того чтобы они под предлогом свержения ига тирании отказывались исполнить законные требования власти.

4) Позволяют себе для достижения своей цели употреблять самые возмутительные средства, причем они особенно рекомендуют "аквутофану", самый сильный яд, который умеют отлично приготовлять и учат этому приготовлению и других.

 

Поэтому я считаю своей обязанностью тайно оповестить об этом Саксонский Двор, чтобы уговорить его учредить строгий надзор над масонскими ложами, тем более что это "отродье" не преминет раздуть повсюду пламень восстания, опустошающего ныне Францию, так как есть масонские ложи, в которые вкрались иллюминаты, чтобы заразить и их, несмотря на бдительность хороших лож, которые всегда ненавидели этих чудовищ. Я, быть может, колебался бы дать такой совет, если бы не почерпнул свои сведения из очень хорошего источника и если бы сделанные мною открытия не были так ужасны, что положительно ни одно правительство не может относиться равнодушно к иллюминатам. N. В. На Лейпцигской ярмарке предполагается съезд всех главарей иллюминатов для их тайных переговоров. Быть может, тут могли бы их переловить.

 

Фридрих Вильгельм. Берлин, 3 октября 1789 года>*.

 

Сначала Екатерина относилась довольно равнодушно к событиям во Франции. Она даже отрицательно отзывается о французском короле и восхищается созывом нотаблей. Но взятие Бастилии и последующие события <отрезвили> Императрицу. Екатерина не допускала, что могут быть какие-то условия между королем и народом, и всякую конституцию считала лишь слабовольной уступкой власти в пользу кучки негодяев. Законодательное собрание Екатерина называла не иначе как гидрой о 1200 головах, а депутатов сравнивала с Пугачевым: <Эта сволочь похожа на маркиза Пугачева>, - говорила она.

 

* Графиня С. Д. Толь. Ночные братья. СПб.. 1911. С. 56-57.

 

Она обращается с официальными приглашениями к западноевропейским монархам помочь французскому королю.

<Мы, - писала она, - не должны предать добродетельного короля в жертву варваров. Ослабление монархической власти во Франции подвергает опасности все другие монархии...> Екатерина не понимала роли масонства в революции, она обвиняла <разбойников> и других недобросовестных людей, а не философов, которые <проповедовали лишь добро и истину>.

<Французские философы, - писала Екатерина 5 декабря 1793 года, - о которых думают, что они приготовили французскую революцию, быть может, ошиблись только в одной вещи, а именно:

они думали, что проповедуют людям, у которых они предполагали доброе сердце и добрую волю, а вместо того прокуроры, адвокаты и все злодеи прикрылись их принципами, чтобы под этим покрывалом, которое они скоро сбросили, сделать все то, что совершало самого страшного самое ужасное злодейство>.

 

Но последующие страшные события, как-то: убийство короля Людовика XVI, сведения об участии в революции <братьев> и данные о заговоре масонов против алтарей и тронов - заставляют Екатерину изменить свое мнение о работе <просветителей>:

<Я вчера вспомнила, что вы мне говорили не раз: этот век есть век приготовлений. Я прибавлю, что приготовления эти состояли в том, чтобы приготовить грязь и грязных людей разного рода, которые производят, производили и будут производить бесконечные несчастья и бесчисленное множество несчастных>, - писала Екатерина Гримму в 1794 году.

В следующем году она уже категорически заявляет, что энциклопедия имела только две цели: одну - уничтожить христианскую религию, другую - королевскую власть.

<Я бестрепетно буду ждать благоприятной минуты, когда вам будет угодно оправдать в моем мнении философов и их прислужников в том, что они участвовали в революции, особливо же в энциклопедии, ибо Гельвеций и д'Аламбер оба сознались покойному прусскому королю, что эта книга имела только две цели: первую - уничтожить христианскую религию, вторую - уничтожить королевскую власть. Об этом говорили уже в 1777 году>*.

Но если Екатерина неясно представляла те силы, которые вызвали и руководили французскими событиями, то гениальный Суворов с поразительной точностью видел и понимал, что происходит во Франции и кто виновник всех преступлений и бед французского народа.

 

* В. Боголюбов. Н. И. Новиков и его время. С. 377.

 

<Представленный Суворову на другой день по взятии Измаила (11 декабря 1790 года) Ланжерон получает любопытный прием:

- Где вы получили этот крест?

- В Финляндии, у принца Нассауского!

- Нассауского? Нассауского? Это мой друг! - Он бросается на шею Ланжерона и тотчас же: - Говорите по-русски?

- Нет, генерал.

- Тем хуже! Это прекрасный язык.

Он начал декламировать стихи Державина, но остановился и сказал:

- Господа французы, вы из вольтерианизма ударились в жан-жакизм, потом в райнализм, затем в миработизм, и это конец всего>*.

 

Своим гениальным умом Суворов прекрасно понимал, какие цели преследует <великая французская революция>, в чем ее подлинная сущность и значение. В 1794 году он не перестает жаловаться на бездействие, в котором его оставляют, вместо того чтобы послать <сражаться с французскими цареубийцами>. В 1795 году он пишет генералу де Шаретту: <Герой Вандеи, знаменитый защитник веры твоих отцов и трона королей, приветствую тебя. Да хранит тебя всегда бог войск>.

К своим чудо-богатырям он обращается со следующим призывом: <Побьем французов-безбожников! В Париже восстановим попрежнему веру в Бога милостивого, очистим беззаконие! Сослужим службу царскую и нам честь! И нам слава! Братцы, вы богатыри! Неприятель от вас дрожит! Вы - русские!>

Понимал масонскую опасность и другой выдающийся человек царствования Екатерины - Потемкин, и противодействовал им.

 

<Потемкин, - пишет Валишевский, - гений, может быть, безумный - бездарный полководец, но даровитый, почти гениальный дипломат. Галломан в теории, по существу, беспардонная и распущенная русская натура. Потемкин искренно религиозен. Он останавливался во всех церквах, мимо которых никогда не мог проехать, чтобы не помолиться в них>. Преданный Екатерине и враг Панина, Потемкин открыл и вдохновил Суворова и сделал его героем <гордого Измаила>. Потемкин не давал масонам поблажки, и они ему платили ненавистью.

5 октября 1791 года по дороге из Ясс в Николаев Потемкин умер. Говорили об отравлении как о причине смерти. Сама Екатерина не была свободна от этих подозрений. Без всяких комментариев, кратко и сухо сообщил масон князь Трубецкой масону Кутузову в письме 27 октября 1791 года о кончине Потемкина, <которая великую сенсацию над всеми сделала>.

* К. <Р. Валишевский. Так же коротко откликнулся на это известие Кутузов. <Я думаю, теперь много у нас нового в отечестве по причине смерти Потемкина>, - загадочно писал он Лопухину 30 декабря 1791 года.

Из прусской масонской среды ненавистников князя Потемкина вышел в 1794 году известный <Пансалвин>, памфлет, направленный против князя Потемкина (мимоходом задевающий и Екатерину). Книгу написал лейпцигекий литератор доктор Альбрехт, масон и, вероятно, розенкрейцер. Памфлет был переведен и на русский язык*.

 

Переводчиком явился В. А. Левшин - ученик по ордену и близкий друг Новикова, трудолюбивый работник Типографической компании. <Конечно, не случай или необъяснимая для Левшина личная ненависть заставили его - много спустя после смерти Потемкина бросить камень на потревоженную еще Павлом 1 могилу. Левшин был лишь выразителем чувств, общих всему новиковскому кружку:

ненависть членов кружка была не личная, а партийная: ненависть гонимых к своему преследователю>**.

В связи с заговором иллюминатов на Западе против алтарей и тронов и в России возник такой же заговор против Екатерины, который ставил своей задачей свержение ее с престола и провозглашение Павла Петровича, которого масоны захватили в свои сети, а потому считали его своим, масонским императором. Но эта вполне понятная и естественная интрига была раскрыта. В 1792 году были получены сведения о том, что в московских лавках продаются запрещенные книги и что у Новикова в селе Авдотьине имеется тайная типография. Начались розыски, и Прозоровский установил факт продажи в московских лавках <Новой Киропедии>, экземпляры которой были конфискованы у Новикова при первом допросе. Дальнейшие розыски обнаружили тайную продажу 20 запрещенных книг и 48 книг, напечатанных без указанного разрешения. Продажа запрещенных книг происходила как в лавках Новикова, так и в лавках, имевших с ним сношение. Новиков был арестован и отправлен в Шлиссельбург. Одновременно с арестованном Новикова были привлечены к следствию князь Трубецкой и И. В. Лопухин. Лопухина оставили в Москве под присмотром полиции. Трубецкой и Тургенев были высланы в свои имения. Князь И. В. Репнин, которого переписка со Шредером сделалась известной Императрице, оставлен был в подозрении. А. М. Кутузов был оставлен в покое. Гамалея подвергся легкому допросу полицейских чиновников, князь Енгалычев, В. В. Чулков, О. А. Поздеев, куратор Московского университета М. М. Херасков и многие другие, прикосновенные к делу, отделались только одним испугом.

 

* <Пансалвин, Князь тьмы>. М., 1809, без имени переводчика.

** Г. В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II.

 

Значительно большее внимание было уделено двум молодым воспитанникам новиковского кружка, только что возвратившимся из-за границы после четырехлетнего учения, - Невзорову и Колокольникову. Оба они были арестованы в Риге и доставлены в Петропавловскую крепость. Оба были подвергнуты допросу. Допросу был подвергнут и доктор Багрянский. Колокольников вскоре умер, Невзоров симулировал сумасшествие, Багрянский же получил разрешение ухаживать за больным Новиковым. Следователи установили, что Новиков и его кружок принадлежали к иллюминатству.

 

Новиков на следствии очень отрицательно отзывался об иллюминатах, тем не менее в руках следователей были документы противоположного характера. <В деле Новикова, - пишет профессор Сиповский, - не все шло так гладко и невинно, как это иногда представляют исследователи. Нельзя не обратить, например, внимания на то, что даже в своих показаниях Новиков далеко выходит за пределы той деятельности, которая была бы свойственна чистому масонству. Он, по собственному признанию, выпускает в свет <мерзкие> книги, принимает деятельное участие в сношениях с Павлом, имеет в руках бумаги, от которых сам приходит в "ужас", однако переписывает и сохраняет их. В своих ответах Шешковскому Новиков несколько раз хитрит, запирается, говорит неправду; два раза он давал подписку о том, что не будет продавать запрещенных книг, и все же продавал. В руках правительства были еще какие-то бумаги, уличающие Новикова>*.

Новиков, очевидно, показал то, что необходимо было показать, что скрывать было бы бесполезно и вредно. Таинственные документы, фигурировавшие в деле, до нас не дошли. Но из этих показаний ясно, что сношения с великим князем выражались не в одной пересылке книг и, очевидно, имели какую-то политическую подкладку. Шла охота за великим князем Павлом Петровичем. Недаром сам Новиков признавал себя достойным жесточайшего наказания. И следователи Новикова вынесли общее впечатление, что в его ответах <есть нечто скрытым быть желающее>. Новиков открыл очень мало, но правительство Екатерины располагало большими доказательствами, если решило так строго осудить Новикова.

Свое суждение об этом деле Екатерина высказала в указе на имя князя А. А. Прозоровского от 1 августа 1792 года. В этом указе приведены следующие обвинительные пункты.

 

<1. Они делали тайные сборища, имели в оных храмы, престолы, жертвенники; ужасные совершались там клятвы с целованием креста и Евангелия, которыми обязывались и обманщики, и обманутые вечной верностью и повиновением ордену Златорозового креста, с тем чтобы никому не открывать тайны ордена, и если бы правительство стало сего требовать, то, храня оную, претерпевать мучения и казни.

 

* М. В. Довнар-Запольский. Правительственные гонения масонов. - Масонство в его прошлом и настоящем. Т. III. С. 131.

 

II. Мимо законной, Богом учрежденной власти дерзнули они подчинить себя герцогу Брауншвейгскому, отдав себя в его покровительство и зависимость, потом к нему же относились с жалобами в принятом от правительства подозрении на сборища их и чинимых будто притеснениях.

III. Имели они тайную переписку с принцем Гессен-Кассельским и с прусским министром Вельнером изобретенными ими шрифтами и в такое еще время, когда Берлинский двор оказывал нам в полной мере свое недоброхотство. Из посланных от них туда трех членов двое и поныне там пребывают, подвергая общество свое заграничному управлению и нарушая через то долг законной присяги и верности подданства.

IV. Они употребляют разные способы, хотя вообще, к уловлению в свою секту известной по их бумагам особы. В сем уловлении, так и в упомянутой переписке, Новиков сам признавал себя преступником.

V. Издавали печатные у себя непозволенные, развращенные и противные закону православному книги и после двух сделанных запрещений осмелились еще продавать оные, для чего и завели тайную типографию. Новиков сам тут признал свое и сообщников своих преступление.

VI. В уставе сборищ их, писанном рукою Новикова, значатся у них храмы, епархии, епископы, миропомазание и прочие установления и обряды, вне святой нашей церкви непозволительные. Новиков утверждает, что в сборищах их оные в самом деле не существовали, а упоминаются только одною аллегорией - для приобретения ордену их вящего уважения и повиновения, но сим доказываются коварство и обман, употребленные им с сообщниками для удобнейшего слабых умов поколебания и развращения. Впрочем, хотя Новиков и не открыл еще сокровенных своих замыслов, но вышеупомянутые обнаруженные и собственно им признанные преступления столь важны, что по силе законов тягчайшей и нещадной подвергают его казни. Мы, однако ж, и в сем случае, следуя сродному нам человеколюбию и оставляя еще время на принесение в своих злодействах покаяния, освободили его от оной и повелели запереть его на пятнадцать лет в Шлиссельбургскую крепость>*.

 

* М. Н. Лонгинов. Новиков и московские мартинисты. Приложения. С. 114.

 

Прозоровский был уверен, что масоны таили политические замыслы, которые тщательно скрывали на следствии. Прозоровский тогда уже приписывал масонам умыслы против жизни Екатерины, по крайней мере в том случае, если бы им удалось залучить в свою среду и наследника престола. <Если бы успели они персону привести, как и старались на сей конец, чтоб привесть конец злому своему нетерпению, то бы хуже сделали французского краля>.

Великая французская революция, закончившаяся убийством короля, толкала масонов и в России произвести революцию. В масонских кругах назрело решение устранить Екатерину с престола и сделать императором Павла. Средством для приведения в исполнение этой цели было убийство Екатерины, причем на роль палача изъявил свое согласие Лопухин. Граф Ф. В. Растопчин уверял великую княгиню Екатерину Павловну, что Лопухин <человек безнравственный, пьяница, преданный разврату и противоестественным порокам>, соглашался пойти на какие угодно дела; однажды у Новикова за ужином <30 человек бросали жребий, кому из них зарезать Императрицу Екатерину, и жребий пал на Лопухина>.

 

Масоны хотели сделать с Павлом то, что впоследствии они сделали с Александром, то есть сначала связать Павла с убийством его матери и потом управлять им по своему усмотрению. Благородный Павел не принял этого гнусного предложения.

Екатерина умирает при крайне загадочных обстоятельствах. На ногах Императрицы открываются раны. Авантюрист Лямбро-Коцциони, медицинскими советами которого воспользовалась Екатерина, рекомендовал ей ножные ванны из ледяной морской воды, что влечет за собою прилив крови к мозгу и опасность апоплексии.

Зотов поднимает шум, сбегаются люди, и Екатерину находят наконец в гардеробной лежащей без всякого движения, с отекшим лицом, с пеной у рта и предсмертными хрипами в горле.

 

От чего умерла Императрица Екатерина, остается неразгаданной тайной. Возможно, что она умерла от апоплексического удара, как об этом говорит официальная версия, не исключена возможность, что жизнь Екатерины пресекла та <аква тофана>, <которую, - по словам Фридриха-Вильгельма, - умеют отлично приготовлять масоны> (иллюминаты). Смерть Екатерины, которая уже приняла было решение ликвидировать масонскую революцию на Западе и поручила привести это решение в исполнение гениальному Суворову, прежде всего нужна была масонам. Мертвый враг обеспечивал торжество масонских принципов.

 

 

---

Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 136; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!