В) КАКОГО ТИПА ОРГАНИЗАЦИЯ НАМ НУЖНА? 22 страница

Дедукция № 2: «Уже и теперь земля перетекает от капитала к труду — надо, чтобы этот процесс был завершен государством». Дальше в лес — больше дров.

394__________________________ В. И. ЛЕНИН

Сделаем еще шаг к полицейскому народничеству, будем призывать (классовое!) «госу­дарство» к расширению крестьянского землевладения вообще. Это замечательно со-циалистично и удивительно революционно. Но чего и ждать от людей, которые покуп­ку и аренду земли крестьянами называют не переходом земли от крепостников-помещиков к сельской буржуазии, а переходом «от капитала к труду». Напомним этим людям хотя бы данные о фактическом распределении «перетекающих к труду» земель: от 6 до 9 десятых всей купчей крестьянской земли и от 5 до 8 десятых аренды сосредо­точивается в руках одной пятой доли дворов, т. е. у небольшого меньшинства зажиточ­ных. Судите по этому, много ли правды в словах соц.-рев., когда они утверждают, что на зажиточных крестьян «мы и не рассчитываем», а только на «чисто трудовые слои»?

Дедукция № 3 : «Крестьянин уже имеет землю и пользуется ею в большинстве случа­ев в уравнительном распределении, — надо, чтобы это трудовое пользование было до­ведено до конца... и завершилось бы через развитие всякого рода коопераций коллек­тивным земледельческим производством». — Поскребите соц.-революционера, и вы найдете г. В. В.! Как только дошло до дела, все старые предрассудки народничества, пре-благополучно сохранившиеся под прикрытием увертливых фраз, выползли тотчас же наружу. Государственное землевладение — завершение государством перехода зем­ли к крестьянству — община — кооперация — коллективизм — в этой великолепной схеме гг. Сазонова, Юзова, Н. —она, соц.-революционеров, Гофштеттера, Тотомианца и пр. и пр., — в этой схеме не хватает совсем маленькой мелочи. В ней нет ни разви­вающегося капитализма, ни классовой борьбы. Да и откуда было взяться этой мелочи в головах людей, весь идейный багаж которых состоит из лохмотьев народничества и на­рядных заплат модной критики? Разве не сказал сам г. Булгаков, что в деревне нет мес­та для классовой борьбы? Разве замена классовой борьбы «всевозможными коопера­циями» не удовлетворит и либералов, и «критиков», и вообще всех тех, для кого социа­лизм

_________________________ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ АВАНТЮРИЗМ________________________ 395

есть не более, как традиционная вывеска? И разве нельзя попробовать успокоить наив­ных людей уверением: «мы, конечно, чужды всякой идеализации общины», хотя рядом с этим уверением вы читаете колоссальное фразерство о «колоссальной организации мирского крестьянства», о том, что «в известных отношениях ни один класс в России так не подталкивается к чисто (!) политической борьбе, как именно крестьянство», что крестьянское самоопределение (!) своими границами и компетенцией далеко шире зем­ского, что это соединение «широкой»... (до самой околицы?)... «самодеятельности» с отсутствием «элементарнейших гражданских прав» «точно нарочно было придумано для того, чтобы... будить и упражнять (!) политические инстинкты и навыки общест­венной борьбы». Не любо — не слушай, а...

«Надо быть слепым, чтобы не видеть, насколько легче перейти к идее социализации земли от традиций общинного управления землей». Не наоборот ли, гг.? Не являются ли безнадежно слепыми и глухими те, кто до сих пор не знает, что именно средневеко­вая замкнутость полукрепостной общины, раздробляющей крестьянство на крохотные союзы и связывающей по рукам и ногам сельский пролетариат, поддерживает традиции косности, забитости и одичалости? Не побиваете ли вы сами себя, признавая пользу от­хода, который уже на три четверти разрушил пресловутую уравнительность общинных традиций и свел эти традиции к одной полицейской склоке?

Программа-минимум соц.-рев., будучи основана на вышеразобранной теории, явля­ется настоящим курьезом. Два пункта в этой «программе»: 1) «социализация земли, т. е. переход ее в собственность всего общества и в пользование трудящихся»; 2) «раз­витие в крестьянстве всевозможных видов общественных соединений и экономических коопераций... (для «чисто» политической борьбы?)... для постепенного высвобождения крестьянства из-под власти денежного капитала... (под власть промышленного?)... и для подготовления грядущего коллективного земледельческого производства».

396__________________________ В. И. ЛЕНИН

Как солнце в малой капле вод, отражается в этих двух пунктах весь дух современного «социал-революционаризма». В теории — революционная фраза вместо продуманной и цельной системы воззрений, на практике — беспомощное подхватывание того или ино­го модного средствица вместо участия в классовой борьбе — вот все, что у них есть. Поставить рядом в программе-минимум социализацию земли и кооперации, для этого необходимо было, признаемся, редкое гражданское мужество. Наша программа-минимум, с одной стороны — Бабёф, с другой — г. Левитский. Это неподражаемо.

Если бы можно было серьезно отнестись к этой программе, то нам бы пришлось ска­зать, что, обманывая себя звуком слов, соц.-рев. обманывают и крестьянина. Это — об­ман, будто «всевозможные кооперации» играют революционную роль в современном обществе и подготовляют коллективизм, а не укрепление сельской буржуазии. Это — обман, будто как «минимум», как нечто столь же близкое, как кооперации, можно ста­вить в виду «крестьянства» — социализацию земли. Всякий социалист пояснил бы нашим соц.-рев., что уничтожение частной собственности на землю может быть теперь лишь непосредственным преддверием уничтожения ее вообще, что одна передача зем­ли в «пользование трудящихся» еще не удовлетворила бы пролетариат, ибо миллионы и десятки миллионов разоренного крестьянства не в состоянии уже вести хозяйства на земле, даже если бы она у них была. А снабжение этих разоренных миллионов орудия­ми, скотом и пр. было бы уже социализацией всех средств производства и требовало бы социалистической революции пролетариата, а не крестьянского движения против ос­татков крепостничества. Соц.-рев. смешивают социализацию земли с ее буржуазной национализацией. Эта последняя мыслима, говоря абстрактно, и на базисе капитализма, без уничтожения наемного труда. Но именно пример тех же соц.-рев. наглядно под­тверждает ту истину, что выдвигать требование национализации земли в полицейском государстве значит затемнять единственно

_________________________ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ АВАНТЮРИЗМ________________________ 397

революционный принцип классовой борьбы и подливать воду на мельницу всякой ка­зенщине.

Мало того, соц.-рев. спускаются и до прямой реакционности, когда восстают против требования проекта нашей программы: «отмена всех законов, стесняющих крестьянина в распоряжении его землей». Во имя народнического предрассудка об «общинном на­чале» и «уравнительном принципе» они отказывают крестьянину в таком «элементар­нейшем гражданском праве», как право распоряжаться своей землей, они благодушно закрывают глаза на сословную замкнутость действительной общины, они становятся защитниками полицейских запрещений, установленных и поддерживаемых «государст­вом»... земских начальников! Мы думаем, что не только г. Левитский, но и г. Победо­носцев не очень испугаются требования социализации земли для уравнительного поль­зования ею, раз это требование выдвигается как минимум, наряду с которым фигури­руют и кооперации и защита полицейского прикрепления мужика к обеспечивающему его казенному наделу.

Пусть послужит аграрная программа соц.-рев. уроком и предостережением для всех социалистов, наглядным примером того, к чему приводит безыдейность и беспринцип­ность, называемая некоторыми легкомысленными людьми свободой от догмы. Как только дошло до дела, у соц.-рев. не оказалось налицо ни одного из трех условий, необ­ходимых для выставления последовательной социалистической программы: ни ясной идеи о конечной цели, ни правильного понимания того пути, который ведет к этой це­ли, ни точного представления о действительном положении дел в данный момент и о ближайших задачах этого момента. Конечную цель социализма они только затемнили, смешав социализацию земли с ее буржуазной национализацией, спутав примитивную крестьянскую идею о мелком уравнительном землепользовании с учением современно­го социализма о переходе всех средств производства в общественную собственность и об организации социалистического производства. Их представление о пути,

398__________________________ В. И. ЛЕНИН

ведущем к социализму, бесподобно характеризуется заменой классовой борьбы разви­тием коопераций. В оценке данного момента аграрной эволюции России они забыли мелочь: остатки крепостничества, давящие нашу деревню. Знаменитая троица, выра­жавшая их теоретические взгляды: интеллигенция, и пролетариат, и крестьянство — дополнилась не менее знаменитой «программной» троицей: социализация земли — кооперации — прикрепление к наделу.

Сравните с этим программу «Искры», которая указывает единую конечную цель всему борющемуся пролетариату, не сводя ее до «минимума», не принижая ее ради приспособления к идеям некоторых неразвитых слоев пролетариата или мелких произ­водителей. Путь для достижения этой цели один и в городе и в деревне — классовая борьба пролетариата против буржуазии. Но кроме этой классовой борьбы продолжает еще вестись в нашей деревне и другая: борьба всего крестьянства против остатков кре­постничества. И в этой борьбе партия пролетариата обещает свою поддержку всему крестьянству, стараясь указать настоящую цель его революционному порыву, напра­вить его восстание против его настоящего врага, считая нечестным и недостойным от­носиться к мужику, как к подопечному, скрывать от него, что он может добиться в на­стоящее время и немедленно только полной отмены всех следов и остатков крепостни­чества, только очищения пути для более широкой и более трудной борьбы всего проле­тариата против всего буржуазного общества.

«Искра» №№ 23 и 24,                                                                 Печатается по тексту

1 августа и 1 сентября 1902 г.                                                               газеты «Искра»

399

ПРОЕКТ НОВОГО ЗАКОНА О СТАЧКАХ

Нам доставлен новый тайный документ: записка министерства финансов «о пере­смотре статей закона, карающих забастовки и досрочные расторжения договоров о найме, и о желательности установления организаций рабочих в целях самопомощи». Ввиду обширности этой записки и необходимости ознакомления с ней возможно более широких слоев рабочего класса, мы издаем ее особой брошюрой¹⁵⁰. Теперь же изложим вкратце содержание этого интересного документа и укажем на его значение.

Записка начинается кратким очерком истории нашего фабричного законодательства, указанием на законы 3-го июня 1886 г., 2-го июня 1897 г. и переходит затем к вопро­су об отмене уголовного наказания за уход с работы и за стачки. Министерство финан­сов полагает, что угроза арестом или тюрьмой за самовольный уход с работы одного рабочего или за прекращение работы по уговору многих рабочих не достигает своей цели. Сохранение общественного порядка этим не обеспечивается, как показал опыт; рабочих эта угроза только озлобляет, убеждая их в несправедливости закона. Приме­нять эти законы очень трудно «ввиду крайней обременительности возбуждения сотни и иногда тысячи дел» за уход каждого рабочего, а также и ввиду того, что фабриканту невыгодно остаться без рабочих, если их засадят за стачку. Признание стачки преступ­лением вызывает чрезмерно усердное вмешательство

400__________________________ В. И. ЛЕНИН

полиции, приносящее больше вреда, чем пользы, больше затруднений и хлопот фабри­кантам, чем облегчения. Записка предлагает совершенно отменить всякие наказания за самовольный уход отдельного рабочего с фабрики и за мирную стачку (не сопровож­даемую ни насилием, ни нарушением общественного порядка и т. п.). Наказания долж­ны быть установлены, по образцу иностранных законов, только «за насилия, угрозы или обесславления (!), совершенные кем-либо из работодателей или рабочих по отно­шению к личности или имуществу другого, и имеющие целью, вопреки свободным и законным намерениям последнего, принудить его или помешать ему» вести работу на тех или иных условиях. Другими словами, вместо уголовного наказания за стачки предполагается уголовное наказание за помеху «желающим работать».

Что касается до обществ самопомощи, то министерство финансов жалуется на адми­нистративный произвол в этом деле (особенно проявившийся-де в Москве, где общест­во механических рабочих¹⁵² заявило даже претензию на «посредническую роль» между рабочими и администрацией) и требует проведения в законодательном порядке нор­мального устава таких обществ и облегчения устройства их.

Таким образом, общий характер новой записки министерства финансов, несомненно, либеральный, и центральным пунктом является предложение отменить уголовное нака­зание за стачки. Мы не станем здесь подробно разбирать содержание всего «законопро­екта» (это удобнее будет сделать после напечатания всей записки целиком), а обратим внимание читателя на характер и значение этого либерализма. Предложение предоста­вить рабочим некоторую свободу стачек и свободу организаций — не новость не толь­ко в нашей либеральной публицистике, но и в предначертаниях официальных, прави­тельственных комиссий. В начале 60-х годов комиссия Штакельберга, пересматривав­шая уставы фабричный и ремесленный, предлагала учредить промышленные суды из выборных от рабочих и хозяев и дать рабочим известную свободу организаций. В 80-х

ПРОЕКТ НОВОГО ЗАКОНА О СТАЧКАХ______________________ 401

годах комиссия по составлению проекта нового уголовного уложения предполагала от­менить уголовные наказания за стачки. Но теперешний проект министерства финансов существенно отличается от предыдущих, и это отличие останется крайне важным зна­мением времени даже и в том случае, если предложения нового проекта так же оста­нутся под сукном, как и все прежние. Существенное отличие состоит в том, что новый проект характеризуется несравненно большей «почвенностью»: вы чувствуете в нем не только голос немногих теоретических передовиков и идеологов буржуазии, а голос це­лого слоя промышленников-практиков. Это уже не либерализм одних только «гуман­ных» чиновников и профессоров, это доморощенный, отечественный либерализм мос­ковских купцов и промышленников. Этот факт, скажу откровенно, наполняет мое серд­це высокой патриотической гордостью: алтынный либерализм купца значит много больше, чем пятиалтынный либерализм чиновника. И самыми интересными в записке являются не тошнотворные рассуждения о свободе договора и о пользе государства, а те практические соображения фабрикантов, которые прорываются сквозь традиционно-юридическую аргументацию.

Невтерпеж! Надоело! Не суйся! — вот что говорит русский фабрикант русской по­лиции устами автора министерской записки. Послушайте-ка, в самом деле, следующие рассуждения:

«По взглядам полицейских органов, находящим себе поддержку в неопределенности и сбивчивости действующего закона, всякая забастовка рассматривается не как естест­венное экономическое явление, но непременно как нарушение общественного порядка и спокойствия. Между тем, если бы существовало более спокойное отношение к фак­там прекращения работы на фабриках и заводах и забастовки не отождествлялись бы с нарушением общественного порядка, то было бы гораздо легче выяснить истинные причины таковых, отделять законные и справедливые поводы от незаконных и неосно­вательных и принимать соответствующие меры к миролюбивому соглашению сторон. При подобном, более

402__________________________ В. И. ЛЕНИН

нормальном порядке меры пресечения и подавления принимались бы лишь тогда, когда были бы налицо факты, удостоверяющие наличность беспорядка». Полиция не разби­рает причин стачки, а заботится только о прекращении ее, пуская в ход один из двух приемов: либо заставляя рабочих (арестами, высылками и др. мерами «до употребления военной силы включительно») взяться за работу, либо побуждая хозяев к уступкам. «Нельзя сказать, чтобы хотя один из этих приемов был удобен» для гг. фабрикантов: первый «поселяет озлобление в среде рабочих», второй «укрепляет у рабочих крайне вредное убеждение в том, что забастовка есть вернейшее средство добиться исполне­ния своих пожеланий во всяком случае». «История забастовок, происходивших в тече­ние последнего 10-летия, дает много примеров того вреда, который является результа­том стремления быстрого подавления возникающих осложнений какой бы то ни было ценою. Поспешно произведенные аресты вызывали иногда такое озлобление среди со­вершенно спокойных до сего рабочих, что приходилось пускать в дело казаков, после чего, конечно, не могло быть и речи об удовлетворении даже законных требований за­бастовавших. С другой стороны, случаи быстрого удовлетворения незаконных требо­ваний рабочих посредством воздействия на фабрикантов вызывали непременно анало­гичные же стачки в других промышленных заведениях, в которых приходилось уже применять не систему уступок, а военную силу, что бывает для рабочих совершенно непонятным и поселяет уверенность в несправедливом к ним отношении и произволе властей...» Чтобы полиция когда-нибудь удовлетворяла даже незаконные требования рабочих посредством воздействия на фабрикантов, это, конечно, увлечение гг. капита­листов, которые хотят сказать, что иногда они сами, поторговавшись со стачечниками, дали бы им меньше, чем приходится дать под давлением грозного призрака «наруше­ния государственного порядка и спокойствия». Записка подпускает шпильку министер­ству внутренних дел, которое в циркуляре от 12 августа 1897 г., «изданном без согла­шения

________________________ ПРОЕКТ НОВОГО ЗАКОНА О СТАЧКАХ______________________ 403

с министерством финансов» (вот где собака-то зарыта!), предписывает и аресты и вы­сылки при каждой стачко и направление дел о стачках в порядке охраны. «Высшие ад­министративные власти, — продолжает записка излагать жалобы фабрикантов, — идут еще дальше (закона) и придают всем (курсив оригинала) случаям стачек прямо госу­дарственное значение... Между тем, в сущности, всякая забастовка (конечно, если она не сопровождается насилиями) есть явление чисто экономическое, вполне естественное и отнюдь не угрожающее общественному порядку и спокойствию. Охрана последнего в этих случаях должна бы выражаться в формах, подобно практикуемым во время народ­ных гуляний, торжеств, зрелищ и т. п. случаев».

Это — язык настоящих либералов-манчестерцев¹⁵³, объявляющих борьбу капитала и труда чисто естественным явлением, приравнивающих с замечательной откровенно­стью «торговлю товарами» и «торговлю трудом» (в другом месте записки), требующих невмешательства государства, отводящих этому государству роль ночного (и дневного) сторожа. И, что особенно важно, встать на эту либеральную точку зрения заставил рус­ских фабрикантов не кто иной, как наши рабочие. Рабочее движение так широко раз­рослось, что стачки действительно стали «естественным экономическим явлением». Борьба рабочих приняла такие упорные формы, что вмешательство полицейского госу­дарства, запрещающее всякое проявление этой борьбы, действительно стало оказывать­ся вредным не только для рабочих (им-то оно никогда, кроме вреда, ничего не прино­сило), но и для самих фабрикантов, в пользу которых это вмешательство делалось. Ра­бочие сделали полицейские запрещения фактически бессильными, — но полиция про­должала (и не могла в самодержавном государстве не продолжать) вмешиваться и, чув­ствуя свое бессилие, металась из стороны в сторону: то военная сила, то уступки, то зверская расправа, то заигрыванье. Чем меньше значения получало полицейское вме­шательство, тем острее чувствовался фабрикантами произвол полиции, тем более скло­нялись они к

---

Дата добавления: 2019-11-25; просмотров: 133; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!