Характеристика органов чувств по скорости передачи информации 8 страница
Согласно Эббингаузу, недостаток ассоциативной психологии «состоит - если не исключительно, то все же в существенной мере - в недостаточном внимании к особого рода единствам (целостностям), в которые складываются и объединяются в душевной жизни отличные друг от друга составляющие». Простейшим примером такого единства является аккорд, который сознается не просто как набор рядоположенных звуков, но как целое, составляемое этими звуками. Также и констатация отличия двух воспринимаемых компонентов - например, двух цветов - возможна только в силу того, что эти компоненты воспринимаются в контексте некоторого охватывающего их единства. Это, однако, примеры «единств, так сказать, наименьшего объема»; но к такого же рода единствам относятся и единства пространства, времени, движения и другого человека; также единство смысла в предложении, составленном из ряда слов, «равно как и знаменитое единство Я и единство сознания». «И, наконец, - продолжает Эббингауз, - можно говорить о некотором всеохватывающем единстве душевной жизни, которое хотя и невозможно непосредственно сознавать, но все же можно с уверенностью обнаружить в качестве объективно наличного. Это единство целей, которым служит весь передаточный механизм душевной жизни со всеми его отдельными образованиями и побуждениями (не что иное как… единство структуры душевной жизни по Дильтею), - целей, объединяемых задачей сохранения и свободной выработки целокупного духовного своеобразия человека, а значит, осуществления и усвоения того, что способствует этому, и отталкивания и предотвращения того, что этому препятствует». Если бы, - утверждает Эббингауз, - ассоциативная психология ориентировалась в своем развитии на биологию, то для нее естественным было бы внимательное отношение к единствам такого рода, поскольку в организме множество осуществляющихся процессов также составляют аналогичного рода единства и, в конечном счете, подчинены «всеохватывающему единству высочайшей цели: сохранению индивидуальной жизни и сохранению рода, что несомненно является последней целью, господствующей над всеми органами и игрой их функций».
|
|
|
Однако в то время, когда начинала создаваться ассоциативная психология, биология была еще недостаточно развита для того, чтобы психология могла на нее ориентироваться. Ориентация же психологии на физику и химию повлекла за собой то, что основными понятиями, использовавшимися для объяснения психических образований, стали понятия агрегата и химического соединения. Психические единства мыслились как соединения отдельных психических элементов с помощью механизма ассоциации, и несводимость этих единств к сумме скрепленных ассоциативной связью элементов практически не принималась во внимание. Тем не менее, как утверждает Эббингауз, работа, которая ведется в психологии на протяжении последних 40-50 лет (напомним, статья написана в 1895 г.) направлена на преодоление этого недостатка. Дильтей же, критикуя ассоциативную психологию за искаженное изображение целостной душевной жизни, даже не упоминает об этой работе. Этим он создает, согласно Эббингаузу, видимость того, будто он говорит в своей книге о чем-то новом для психологии, тогда как на самом деле он затрагивает давно известные ей проблемы.
|
|
|
В ответ на это Дильтей в своем Примечании к «Описательной психологии» замечает, что «признание психических единств», о котором пишет Эббингауз, вовсе не входило в его намерения. Действительно, когда Дильтей говорит о том, что психология должна изучать душевную жизнь в ее полноте и неискаженности, он имеет в виду не принцип целостности, о котором говорит Эббингауз, а нечто совсем иное. Во-первых, для Дильтея принципиально важным является то, что психологическое исследование, как и всякое исследование в науках о духе, должно вырастать из переживания и «постоянно сохранять в нем прочные корни для того, чтобы быть здоровым и расти».
|
|
|
На деле это означает принципиально иной способ отношения научного знания к переживаемому, до- и вненаучному опыту, нежели способ такого отношения между ними, характерный для естественных наук. Естественно-научное исследование стремится к тому, чтобы во взаимосвязи проверенных гипотез зафиксировать выполняющиеся в исследуемой предметной области закономерности - закономерности, которые (по крайней мере, в классическом естествознании) должны существовать независимо от исследователя. Предмет исследования мыслится при этом как внеположный исследователю и независимый от него. Исследование делает поведение предмета и обращение с ним все более предсказуемым и направлено на все более полное овладение предметом. Исследователь в области гуманитарных наук имеет дело с такими предметами, к которым причастен он сам, так что предметы эти даны ему «изнутри, в переживании». Сами эти предметы представляют собой отдельные взаимосвязи в составе исторически-общественного мира.
Гуманитарные науки, - Дильтей подчеркивал это уже во «Введении в науки о духе», - развиваются из потребности в более осознанной практической ориентации людей в этих развивающихся и дифференцирующихся взаимосвязях. Их общая задача - углубление существующего уже до и вне всякого научного исследования понимания человеком взаимосвязей исторически-общественного мира и себя в этом мире. При этом для гуманитарных наук, - включая психологию как «науку о духе», - важно, как подчеркивает Дильтей, исследовать свой предмет в его полноте и неискаженности, - но не в смысле учета неких внеисторических и объектных (внешних для исследователя) «целостностей», о которых говорит Эббингауз.
|
|
|
В гуманитарной психологии все дело в способности постоянно, на каждом этапе исследования, критически ставить под вопрос уже достигнутое предметное понимание перед лицом реального богатства переживаемой взаимосвязи исследуемого предмета. То, как мыслит Эббингауз «психические единства», является обедняющей редукцией по отношению реальной полноте душевной жизни. В соответствии с этой редукцией душевная жизнь мыслится совершенно вне истории и общества, а изнутри данная в переживании структурная взаимосвязь душевной жизни подменяется извне конструируемой взаимосвязью «психических единств».
Во-вторых, Эббингауз утверждает, что то, что Дильтей говорит об объяснительной психологии, верно только применительно к психологии И. Гербарта, тогда как к современной психологии критика Дильтеем объяснительной психологии оказывается неприменима. В этом пункте своей критики Эббингауз оспаривает утверждение Дильтея о том, что объяснительная психология стремится вывести душевную жизнь из «ограниченного числа элементов». Едва ли кто-нибудь из психологов, - возражает Эббингауз, - стал бы подобным образом «связывать себе руки». «Психологи стремятся вывести душевную жизнь из различимых в ней - насколько это возможно - образований и простейших управляющих ими процессов; но о том, должно ли быть число этих элементов ограниченным или неограниченным, большим или малым, об этом они не дают себе заранее никаких предписаний».
Действительно, число элементов, к которым удается свести душевную жизнь, оказывается не таким уж большим; однако сам этот факт - не предпосылка работы психологов, а результат их работы. По мысли Эббингауза, если бы действительность душевной жизни была такова, что количество находимых в ней неразложимых далее элементов исчислялось бы десятками и сотнями, то, хотя это и придало бы объяснительной психологии некоторую громоздкость, однако это не изменило бы ее принципиальным образом.
Кроме того, способ работы представителей «объяснительной» ассоциативной психологии, как считает Эббингауз, ничем не отличается от того способа, которым, согласно Дильтею, должна работать психология описательная. Объяснительная психология также анализирует и расчленяет непосредственно данную действительность душевной жизни и по индукции отыскивает общие правила, которым подчиняется взаимосвязь душевной жизни. В качестве подтверждающих это примеров Эббингауз указывает на таких представителей «объяснительной» психологии, как старший Милль, Томас Браун и Герберт Спенсер.
В-третьих, Эббингауз оспаривает положение Дильтея о том, что объяснительная психология непременно стремится установить каузальную связь между явлениями душевной жизни. Такой, как пишет Эббингауз, механистический подход, при котором причина однозначно и полностью обусловливает следствие, вовсе не обязателен для объяснительной психологии. К примеру, когда мы, воспринимая некоторый предмет, вспоминаем о другом предмете, и в качестве причины этого указываем на то, что некогда мы воспринимали их оба одновременно, то мы не можем говорить о том, что следствие полностью обусловлено причиной. Уже сам факт восприятия первого предмета, приводящего нам на память второй, не может считаться обусловленным фактом совместного восприятия этих предметов в прошлом. Та причинность, которая здесь устанавливается, отлична от механистической причинности в строгом смысле слова, которую, как считает Эббингауз, Дильтей как раз и приписывает объяснительной психологии.
В ходе своих возражений Эббингауз стремится нивелировать принципиальное для Дильтея отличие описательной и объяснительной психологии. Тогда как для самого Дильтея, когда он говорит о каузальности в объяснительной психологии, основным здесь является то, что объяснительная психология обосновывает «данную нам в опыте жизнь на рациональной связи, не данной так в опытной жизни». Объяснительная психология, утверждает Дильтей, стремится конструировать данное нам в жизни посредством некоторой «подставки» под него, носящей гипотетический характер. В своих гипотезах и связи этих гипотез она фиксирует рационально-представимую, регулярную сторону явлений душевной жизни, фиксирует соотношения, которые тождественно воспроизводятся в ней, что делает возможным проверку гипотез. Каузальная связь, о которой говорит Дильтей, - это, прежде всего, связь тождественно-воспроизводимых соотношений, фиксируемых гипотезами объяснительной психологии. Такого рода соотношения вычерпываются объяснительной психологией из реальной душевной жизни, и изобретаются гипотетические конструкты, которые рационально представляют присущую этим соотношениям регулярность.
Эббингауз приводит такой пример. Из реальной душевной жизни берется тот факт, что при восприятии некоторого предмета может вспоминаться другой предмет, который некогда воспринимался совместно с этим предметом. На основании подобного рода фактов вводят гипотезу об ассоциации по смежности и затем пользуются ей в качестве объяснительной. Эта гипотеза, тем самым, отвечает определенному фрагменту феноменально данной душевной жизни и при этом стремится подвести под этот фрагмент рациональную, конструируемую связь, выделяя его из связи душевной жизни, в которой он дан. Такого рода гипотезы не могут служить задаче понимания феноменальной, переживаемой взаимосвязи душевной жизни - задаче, которой, по мысли Дильтея, как раз и должна отвечать описательная психология, - поскольку они лишь фиксируют некоторые соотношения, вычерпывая их из этой же самой взаимосвязи.
Хотя Дильтей и не разбирает этот момент, - такого рода гипотетические объяснения в психологии находят себе применение там, где ставится задача овладения теми или иными сторонами душевной жизни, подчинения их некоторого рода техническому распоряжению ими. Так, исходя из некоторых регулярных соотношений в работе памяти, установленных и зафиксированных в виде представлений о работе механизма ассоциации или каких-либо иных гипотетически конструируемых механизмов, возможна разработка конкретных способов запоминания материала, на практике подтверждающих свою эффективность. Однако такое овладение определенными сторонами душевной жизни не способно приблизить нас к прояснению и пониманию душевной жизни в ее феноменальной данности. Как говорит сам Дильтей, «эта конструкция данного в жизни через некоторую подставку под него не может претендовать на то, чтобы дополнить наше знание о живой связи».
Из сказанного очевидно, что способ работы объяснительной и описательной психологии - вопреки мнению Эббингауза - далеко не одинаков.
Конечно, представители объяснительной психологии тоже анализируют и расчленяют живую взаимосвязь душевной жизни. Однако задачей их является не понимающее описание душевной жизни, коренящееся в переживании, но конструирование взаимосвязи гипотез - такой взаимосвязи, которая объемлет явления душевной жизни и претендует на то, чтобы в объяснении душевной жизни заместить собой ее реальную, исходно данную в опыте взаимосвязь. Уже расчленяя душевную жизнь, они прибегают к помощи гипотез. К примеру, Г. Спенсер основывается на гипотезе психофизического параллелизма, о чем Дильтей в «Описательной психологии» специально обращает на это внимание.
Описательная же психология пытается, прежде всего, описать душевную жизнь как она нам дана, не прибегая к гипотезам. Когда Дильтей говорит о том, что объяснительная психология стремится вывести душевную жизнь из ограниченного числа элементов, он старается в первую очередь подчеркнуть заложенную в объяснительной психологии тенденцию к конструированию душевной жизни, стремление вывести душевную жизнь из абстрагированных от этой жизни отдельных элементов, между которыми устанавливаются некоторые гипотетические, не данные в опыте, связи.
Вопрос о том, какое число элементов кладется в основу объяснения, не является для Дильтея чем-то, что существенным образом способно изменить характер объяснительной психологии. Дильтей пишет о том, что объяснительная психология «делает выводы из ограниченного числа однозначных объяснительных элементов». Вопрос: может ли она делать выводы из неограниченного числа элементов? Очевидно - нет. Таким образом, в этом пункте возражения Эббингауза едва ли справедливы.
Высказав рассмотренные выше замечания, Эббингауз переходит, как пишет он сам, «к ядру аргументации Дильтея» - к проводимому Дильтеем противопоставлению описательной и объяснительной психологии. Оппонент Дильтея пытается непосредственно показать, что это противопоставление существует лишь на словах, тогда как на деле оно мнимо и не выдерживает критики. Хотя, как замечает Эббингауз, Дильтей и говорит о том, что задача описательной психологии - описание непосредственно данной взаимосвязи душевной жизни, не прибегающее, в отличие от объяснительной психологии, к гипотезам, однако как только Дильтей переходит от общих рассуждений к попытке дать набросок своей психологии, он также, оказывается, вынужден прибегнуть к помощи гипотез для того, чтобы заполнить «пробелы» внутреннего опыта. Так, разбирая вопрос о том, как согласуются между собой когнитивная связь и связь волевых действий (под которыми Дильтей понимает как внутреннюю активность, так и внешние движения), Дильтей приводит пример ящерицы, которая, ощущая тепло солнечных лучей, расправляет свои члены, а услышав шум, тотчас же убегает. Этот пример иллюстрирует связь восприятий и волевых действий. Однако, как говорит Эббингауз, наблюдая за ящерицей, мы видим лишь ее движения, интерпретируя же эти движения, мы переносим на ящерицу то, что дано нам во внутреннем опыте. Предположив у ящерицы наличие аналогичного нам восприятия и установив, что восприятие у нее связано с действием, мы переносим найденную (гипотетическую) связь на область внутренней жизни, причем как нашей собственной, так и других людей.
При этом, в Примечании к «Описательной психологии» Дильтей совершенно справедливо обращает внимание на то, что эпизод с ящерицей дан им только в качестве примера, наглядной иллюстрации, из которой не делается никаких выводов относительно связи восприятий и волевых действий. Следующий за данным эпизодом абзац посвящен как раз описанию этой связи на основе внутреннего опыта.
Эббингауз стремится показать, что описательная психология в своем осуществлении действует точно так же, как и психология объяснительная, что методы их работы ничем не отличаются. Объяснительная психология якобы так же, как и описательная, стремится подвергнуть анализу все то, что непосредственно дано в душевной жизни, и расчленить все то, что поддается расчленению. Там же, где описательной психологии приходится иметь дело с «пробелами» внутреннего опыта, она точно так же, как и объяснительная, переносит нечто непосредственно данное в определенном «месте» внутреннего опыта на то, что во внутреннем опыте не дано. И такое перенесение неизбежно носит гипотетический характер. К этому Эббингауз добавляет еще и такой аргумент. Гипотетический характер присущ описательной психологии в значительно большей мере, чем полагает сам Дильтей; сама структурная связь, о которой Дильтей говорит, что она переживается, на самом деле, по Эббингаузу, не переживается и вводится Дильтеем гипотетически. Дильтей, согласно Эббингаузу, впал в ошибку: он «недостаточно четко различает заимствованные из действительности частичные содержания и устанавливаемую исходя из них путем гипотетического перенесения, взаимосвязь (средства объяснения и объясняемый предмет)». Хотя Дильтей и говорит о том, что структурная взаимосвязь переживается, однако следующий фрагмент «Описательной психологии», как считает Эббингауз, противоречит этому и свидетельствует о наличии у Дильтея указанной выше ошибки. Дильтей пишет: «Кто по себе не знает, как осаждающие воображение образы внезапно вызывают сильнейшие желания или как желание, борясь с сознанием величайших затруднений, все же подвигает на волевые действия? На примере подобных конкретных связей, мы убеждаемся в существовании конкретных переходов и воздействий, - повторяется то одно, то другое соединение, повторяется внутренний опыт, в переживании повторяется то одно, то другое внутреннее соединение, покуда вся структурная связь в нашем внутреннем сознании не становится заверенным опытом». Это утверждение дает Эббингаузу основание заметить: «Переход одних состояний в другие и всевозможные отдельные переживания могут подпадать внутреннему опыту; сама же структурная связь не переживается; она не является живым опытом. Дильтей сам же признает, что она является самым темным во всей психологии. Эббингауз имеет в виду момент, когда Дильтей, рассуждая о связи когнитивного и волевого компонентов в структуре душевной жизни, пишет: «…то, что устанавливает связь между этими отдельными членами и раскрывает их жизненную ценность, составляет наиболее темную часть психологии. Мы вступаем в действенную жизнь, не располагая ясным воззрением на это ядро нашего Я. Лишь сама жизнь позволяет нам догадываться о том, какие силы неустанно подталкивают ее вперед» (Дильтей, 1996, С. 107). Представления и воления, удовольствие и неудовольствие, единство, целесообразность, действенность - все это подлинные, реальные внутренние переживания. Но уже то, что все представления и волнения служат единой цели достижения как можно большего удовольствия, эта особого рода взаимосвязь указанных переживаний как таковая ни в коей мере не устанавливается во внутреннем восприятии, она угадывается, отыскивается задним числом, конструируется. В данном конкретном случае у нас имеются самые прочные основания того, что заключение о такого рода взаимосвязи является верным, так что оно представляется нам совершенно необходимым. Но при этом все же очень важно отличать необходимость хорошо обоснованного предположения от необходимости непосредственно переживаемого факта. И Дильтей, восполняя то, что переживается, доставляет нам, несмотря на все его заверения в обратном, не данные непосредственного и живого опыта, но заключения и изобретенные конструкции, короче, объяснения, точно так же, как и все прочие психологи». Далее Эббингауз пытается показать, что, по сравнению с прочими психологами, Дильтей не только не имеет никаких преимуществ, но еще и отличается от них в худшую сторону нечеткостью своей терминологии. Таким образом, согласно Эббингаузу, сама структурная связь, раскрытие которой является фундаментальной задачей описательной психологии, является не переживаемой, но предполагаемой связью, т.е. вводится Дильтеем гипотетически.
Отвечая на это, Дильтей не отрицает того, что в реальном опыте мы способны подмечать отдельные переходы и соединения, что в воспоминании наша предшествующая жизнь дана нам как нечто связное и что «на основании такого рода отдельных случаев затем абстрагируется общее понятие структурной связи, которое переносится на все целое душевной жизни. В этом смысле (в противовес Эббингаузу) следует понимать выражение «структурная связь переживается»». Несмотря на то, что понятие структурной связи «абстрагируется» и «переносится», т.е. согласно Эббингаузу является гипотетическим, Дильтей настаивает на том, что эта связь имеет принципиально иной характер, нежели конструкции объяснительной психологии.
Дата добавления: 2019-11-25; просмотров: 173; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!