Этика управления политическим конфликтом
В управлении политическим конфликтом очень велико значение этических норм и
регуляторов. Именно нравственно-мировоззренческая система этих норм определяет
общественную и индивидуальную моральную оценку целей и средств политического противоборства, их соотнесения с категориями "добра" и "зла", оправдание, осуждение и
уровень поддержки "справедливой" или "несправедливой" позиции в конфликте, "правоты" и
"неправоты" его участников и т.д.; т.е. в конечном счете духовную мотивацию политической
деятельности.
Понятно, что взяв за нравственную основу этой деятельности заповедь "неубий",
максиму основателя ордена иезуитов Игнатия Лойолы "цель оправдывает средства", или советы
Н. Макиавелли, мы выберем существенно отличающиеся стратегии. При этом важно
подчеркнуть, что отдельные люди и даже очень значительные, выдающиеся личности,
участвующие в политике, этическую оценку своих действий всегда соотносят, а иногда и
отождествляют с нормами той политической общности, группы, к которой они принадлежат.
Констатация того, что "самые нравственные и добросовестные люди участвуют в той партийной
политике, которую признает нужной партия, часто так же мало заботящаяся о соображениях
личной морали, как и государства в международных отношениях", сделанная Г. Зиммелем
стала одной из "точек роста" современной социологии, политологии и этики и нашла свое
|
|
|
многократное подтверждение, в частности, в истории нашей страны. Не только из книг, но и из
собственного личного опыта едва ли ни каждый из нас знает, что после 1917 г. нравственным в
политике у нас считалось все, что служит победе коммунизма, затем то, что отвечает нуждам
коммунистической партии и Советского государства, ныне все чаще эффективность (прежде
всего экономическая) служит, если не мерилом нравственности, то оправданием
безнравственности.
Размышления о предпочтительности тех или иных этических норм поведения в
конфликте имеют продолжительную традицию. К ней можно отнести и эстетствующего денди
Барбэд'Оревильи, эпатировавшего французскую буржуазную публику прошлого века такого
рода высказываниями: "для Господа нашего Иисуса Христа большое счастье что он был Богом,
как человеку ему не хватало характера" и идеологов пролетарской революции, убежденных в
том, что "кто не с нами - тот против нас, а когда враг не сдается - его уничтожают".
Впрочем, противоположных суждений на этот счет, высказанных от библейских времен
до наших дней, при желании можно припомнить ничуть не меньше. Как же та или иная
|
|
|
этическая система влияет на выбор стратегии, сказывается на управлении конфликтом?
Сопоставляя стратегии возможного взаимодействия сторонников "первой" и "второй"
этических систем, давайте будем исходить из того что приверженцы каждой из них объединены
в отдельные группы, находящиеся в конфликте друг с другом.
В этом случае стратегической целью "первых" должно являться достижение
компромисса, а стратегия будет состоять не в полном и окончательном разгроме противника, а в
поиске такого компромисса. Конечно, приверженность этой системе этических ценностей не
означает, что в политической практике компромисс может добываться любой ценой и что ее
сторонники не должны уметь или не хотят извлечь из него максимум выгоды прежде всего для
самих себя.
Стратегия "вторых" в соответствии с их этическими ценностями должна будет состоять
в победе любой ценой, полном и окончательном разгроме противника, а любые уступки будут
восприниматься как отход от четкой цели, беспринципность и, может быть, даже предательство.
Для сторонников этой этической системы лозунг "все или ничего" является не только
стратегической установкой, требующей не поступаться принципами, но и технологией
|
|
|
практической политической деятельности.
Описанная выше ситуация имеет гипотетический характер, является скорее мысленным
экспериментом, в учебных целях, чем отражением реальной политической практики. В
действительности очень редко встречаются чистые, не смешанные объединения приверженцев
той или другой этической системы, а логика поведения в политическом конфликте отнюдь не
однозначно определяется этикой.
Но вот, как говорится, случай из практики. В последние годы "холодной войны" во
взаимоотношениях СССР и США сложилась ситуация, когда дальнейшее обострение
стратегического противоборства, новый виток в гонке ядерных вооружений, для каждой из
сторон (хотя и по разным причинам) были крайне нежелательны. Чтобы положить этому конец
и в переговорах, состоявшихся на встрече в Рейкьявике достичь успеха руководителей двух
стран - Соединенные Штаты Америки тогда представлял Р.Рейган, а Советский Союз
энергичный и напористый, молодой по традиционным для СССР меркам М.С.Горбачев - во
внешнеполитическом ведомстве США была разработана стратегическая коллекция
контролируемой конфронтации. Она состояла в том, чтобы в случае достижения компромисса
|
|
|
дать другой стороне возможность "сохранить лицо" представить ее действия и инициативы как
приведшие к полному успеху, а свое согласие на компромисс - как вынужденный шаг, результат
осуществления чужой, а не согласованной цели. Для реализации этой стратегии Соединенные
Штаты предоставили М.С.Горбачеву возможность еще до начала переговоров сделать
заявление, в котором он выдвинул очередную советскую мирную инициативу о сокращении
ядерных и ракетных вооружений. Его выступление дало возможность Советскому Союзу
говорить о достигнутой победе - торжестве его миролюбивой внешней политики. Учитывая, что
участие СССР в гонке вооружений подавалось советской пропагандой как противодействие
агрессивным замыслам империалистических агрессоров, способствующее сохранению мира во
всем мире, то по крайней мере в СССР, соглашения, достигнутые в Рейкьявике воспринимались
как победа, как важный шаг к достижению собственных целей и успех в противодействии
планам противника. В США эти соглашения, подкрепленные взаимными, закрепленными в
соответствующих документах обязательствами сторон оценивались как компромисс, вполне
отвечающим национальным стратегическим целям Америки.
Можно спорить о том, кто из участников той встречи и в какой мере в тот период
представлял ту или другую систему ценностей. Но нельзя оспорить тот факт, что принятое на
ней соглашение показало свою эффективность, предотвратив сползание наших стран к
дальнейшей ядерной конфронтации, угрожающей не только им, но и всему человечеству.
Давайте признаем и значение того непреложного факта, что любые социальные и
политические субъекты изменяются, эволюционируют. Более того: даже неизменность их
социальных, ресурсных, географических или каких-либо других измерений, параметров и
характеристик не предполагает неизменности их потребностей, интересов и целей,
трансформирующихся под влиянием динамики системы, к которой принадлежит данный
субъект или политическая общность, не говоря об изменениях окружающей ее природной,
техногенной или социальной среды, А признав это, надо признать и неправомерность как бы
подразумеваемой презумпции неизменности сознания обитателей обоих замков, а вместе с
ними и всех тех, кто действует в рамках одной из рассматриваемых этических систем. Каждый
из них может менять стереотипы своего поведения в конфликтной
ситуации, обучаться в ходе противоборства, совершенствовать свою стратегию и выходить за
рамки изначально усвоенных этических норм и установок.
Отказ от этой презумпции влечет за собой и уход из логики исключенного третьего,
преодоление "асимметричного" разделения этических представлений на "первые - вторые", т.е.
в конечном счете ведет к отказу от черно-белого видения и оценок сторон конфликта.
Участники действительной политики и конечно же любых конфликтов, развертывающихся в
этой сфере, в отличие от борцов с драконами или шахматных фигур, не являются ни только
первыми, ни только вторыми, ни только черными, ни только белыми. Сформулированная
логико-этическая дилемма недостаточно полно отражает роль этики для политической
практики, хотя и помогает уяснить ее значение.
25. Политические методы управления конфликтом. (Просмотрев много учебников, ничего другого найти не удалось. Поэтому если у кого – то есть лекция Иванова, где он давал данный вопрос, лучше готовиться по ней)
В качестве примера остановимся на одной из типовых стратегий противоборства -
"стратегии сдерживания". Позволяя весьма эффективно управлять конфликтом, повышать, или,
напротив, понижать уровень социально-политической напряженности, переходить от одной
ступени эскалации конфликта к другой, она вместе с тем позволяет избегать его нежелательного
обострения, угрожающего, например, открытым, вооруженным противоборством. Возникнув по
сути дела на заре человеческой истории, свою развитую форму эта стратегия получила в
середине ХХ в., во время ожесточенного противоборства двух мировых социально-
экономических систем и представлявших их тогда двух великих ядерных держав - СССР и
США.
Сутью стратегии сдерживания является стремление удержать противника от
широкомасштабного применения насилия, путем создания собственного потенциала,
использование которого угрожало бы его интересам неприемлемым ущербом. Но если раньше
этот ущерб для проигравшей стороны выражался в потере части территории, смене династии
или правительства, переходом под господство победителя, утрате своей роли и положения в
системе властных отношений, то появление и распространение ядерного оружия придало этой
стратегии куда большее значение. Угроза стала связываться не с поражением в ходе
вооруженного конфликта, а с риском для самого существования обоих его участников
независимо от исхода их столкновения. Даже не подчеркивая то немаловажное обстоятельство,
что ядерная война несет в себе опасность для всего человечества, можно сказать, что более
мощных средств достижения своих целей у противоборствующих на мировой арене
политических общностей никогда не было.
Что же касается целей США и СССР, которые они провозглашали, участвуя в мировой
политике, то в официально декларируемом виде они были если не идентичны, то весьма близки.Оба государства настойчиво и постоянно заявляли о своей приверженности идеалам мира,
равноправия, свободы, независимости, процветания всех народов и их сотрудничества. Не менее
энергично каждым из этих государств провозглашалось стремление к обеспечению
международной безопасности, соблюдению норм и принципов международного права, решению
всех проблем международной жизни мирным путем. Конечно, риторическое и идеологическое
оформление всех этих целей отличалось и по словам, и по колориту. Если в одном случае
благородство намерений доказывалось ссылками на верность божественным установлениям и
демократическим традициям, то вдругом - в качестве гаранта чистоты помыслов выступали
преданность марксизму-ленинизму и интересам всех трудящихся.
Тем не менее, трезво мыслящие аналитики, специалисты-политологи, даже повторяя на
разные лады официальные, часто едва ли не сакральные формулы, легко обнаруживали
подлинные цели внешней политики СССР и США - обеспечение приоритета интересов
национального развития и безопасности, расширение и укрепление своего международного
влияния, упрочение доминирующего положения в "своей" мировой социально-экономической
системе и ее самой, а также противодействия аналогичным намерениям противника. Конечно,
помимо этих, так сказать, "общих" целей и СССР, и США имели более конкретные
внешнеполитические цели, вытекающие из особенностей их экономического и географического
положения, взаимоотношений с союзниками, из политической ситуации внутри страны и т.д. и
т.п. Но все эти цели так или иначе (и, как показала жизнь, не всегда правильно) соотносились со
средствами их достижения, с силой.
Опыт проведения стратегии сдерживания в ядерный век доказал, что баланс сил,
стратегический паритет, необходимый для возможного сдерживания, отнюдь не предполагает
равенства сил между сторонами конфликта. Сдерживание может осуществляться и на основе
асимметрии в наличии, количестве или эффективности отдельных видов оружия. Но всегда и
всюду эффективность сдерживания определяется величиной, значением ущерба, который может
быть нанесен противнику.
Понятно, что выработать оптимальную, пригодную для всех участников всех
конфликтов стратегию невозможно: их цели и те средства, ресурсы, которые могут быть
использованы для достижения этих целей в громадном большинстве случаев не совпадают.
Отсюда стремление выработать и классифицировать набор стратегий, используемых в различных не похожих друг на друга конфликтных ситуациях. Среди такого рода попыток
обращает на себя внимание комплекс стратегий, который можно было бы назвать птичьим. Он
включает в себя "стратегию страуса", "стратегию голубя" и "стратегию ястреба".
"Стратегию страуса" характеризует стремление ее последователей уйти от конфликта.
Они предпочитают не замечать даже предельно острых столкновений интересов
противоборствующих сторон, призывают не драматизировать ситуацию, полагая, что их
призывы к мирному решению проблем, действительно могут решить их полюбовно. Самое
большое на что способны "страусы" - признать существование конфликта, но это видимое
признание для них не является основанием для реальных действий, изменения своего
поведения, статуса и, соответственно, смены стратегии, превращения в другую более склонную
к полетам птицу.
Суть "стратегии голубя" состоит в стремлении завершить конфликт любыми
средствами, даже ценой односторонних уступок и значительных потерь. "Голубь" легко
подчиняется воле соперника и под его влиянием склонен отказываться от собственных
интересов, определяющих его позицию. Стратегия голубя часто используется в случае
поражения и как правило, бывает вынужденной, продиктованной неблагоприятно
складывающими обстоятельствами. Не удивительно, что завершившийся конфликт при
изменении ситуации часто вспыхивает вновь, разгорается с новой силой.
"Стратегия ястреба" заключается в окончательном разгроме противника, безусловной
победе над ним. Ястреб твердо придерживается своей позиции и постоянно требует от
противоположной стороны уступок и удовлетворения его требований. Для него характерны
насильственные методы разрешения конфликтов, частое использование таких средств как
угрозы и давление. Психологически "ястреб" не доверяет своим противникам, он исключает
сотрудничество с ними, более того: склонен вводить в заблуждение относительно своих
подлинных намерений. Единственно приемлемый для него вариант разрешения конфликта - это
его собственный.
Предложивший эту живую и образную типологию стратегий поведения в конфликтной
ситуации В.Н.Амелин на этом останавливается. Но продолжить начатый им типологический
ряд не составляет особого труда. Можно сформулировать, например, стратегию попугая,
бездумно повторяющего любые звуки, каков бы ни был источник их происхождения: друг, враг
или нейтрал. Общеизвестны стратегии участия в конфликте, которые приписываются грифу,
вороне, цыпленку и т.д.
Однако, все это скорее иллюстрации, образы тех реальных стратегий, которых
придерживаются, обновляя и сменяя их, участники различных, в том числе и политических,
конфликтов. Именно поэтому сегодня такие большие ожидания связываются с научной,
рационально осуществляемой, технологически совершенной деятельностью, основанной на
оптимизации соотношения политических целей и средств их достижения.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 282; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!