Код Мира - часть пятая - Девальвация рая 2 страница

А суть в том, что я понял, что мог бы не возвращаться в том же Берлине в будущее, желая его изменить, поскольку всё равно дожил бы до тех лет, и мог бы многое менять с меньшими затратами с помощью информационного поля, которое у меня отнимают при въезде в будущее.
Но, доживу ли я до тех лет? В том будущем в котором я бывал – я доживал, но парадоксы незначительных перемен очень значительно отражаются на общей картине и общем порядке вещей. Гарантий, что вернись я сейчас в 2016 год, я доживу до 70-ти лет – у меня нет и быть не может. То будущее, в котором я сейчас нахожусь, лишь одна из вариаций. Так же, как было одним из вариаций будущего будущее Германии, которое я изменил. Но, я его изменил на 100%, то есть, в Германии всё может быть ещё хуже, чем видел это я. Но, так как я видел, уже точно не будет, поскольку я убрал из прошлого те элементы, которые в будущем должны сложиться в увиденную мной картину.

Идём дальше. Если бы я узнав о смерти дочери Канцлера, просто вернулся в прошлое, ничего в нём не меняя, и просто жил бы до дня, когда дочку должны похитить, я не знал бы о том, что она не дочь Канцлера, и что за её похищением и убийством стоит Канцлер. Да, я бы мог это узнать посредством информационного поля, но, будущее, которое видел я, не имело в себе информационного поля, либо моя связь с ним была запрещена.
В связи с этим вопрос: Точна ли мысль о том, что если я просто из прошлого доживу до будущего, информационное поле никуда не денется?
Или быть может, в беге лет земных, я повредил голову, и знание о кодах, в очередной раз стерлось из моей головы, но на этот раз окончательно? А если так, то повлиять на будущее я не смогу ни при каком раскладе. И главное, пережив эти годы от и до, уже не буду иметь возможности вернуться обратно к точке изначального исхода, в которой ещё возможны коррективы и изменения.

Далее, если есть вероятность того, что за годы, я всё же забыл про коды, не является ли эта возможность результатом моих постоянных ударов головой о всякую твердую всячину?
И если так, то не пора ли мне перестать биться головой об стену, причем не в переносном, а вполне прямом и буквальном смысле.

Но, если я забыл о кодах за годы, то почему попадая в будущее, я знаю о них и помню их, но они не работают? Это рушит теорию о травме головы и потере памяти.

Далее, я не создавал систему перемещения во времени, я лишь разгадал её механизм, и подстроил настроенные против меня обстоятельства под меня.
Я не выбирал себе такого развлечения или такой миссии. Миссия выбрала меня. И моё пребывание в будущем, действительно заканчивается тогда, когда я нахожу ключи и разгадки к тому, как предотвратить стрёмное будущее. Значит, это всё же миссия, и не мною придуманная, но опять же – мною разгаданная.

Хорошо, задам себе вопрос ещё раз: могу ли я получить травму головы и потерю памяти, при столь частых ударах головой об всякую всячину? И ответ – нет.
Нет, не могу. Не могу, поскольку кодами и внушением запрограммировал свой мозг не позволять травмам и увечьям наносить вред работе мозга и всему подвластному ему организму. Сделал я это сразу после падения с обрыва в Хайфе.

Хорошо. Что будет, если я сейчас покончу с собой, и вернусь в своё время?
С вероятностью 99%, в скором времени, я получу по голове, и вновь попаду сюда. И буду попадать бесконечное количество раз, до тех пор, пока не сделаю то, что от меня требуется.
Это игра, в которой играю я, но играю лишь потому, что кто-то или что-то играет мной.
Да, именно так. Я «бегущий человек», который вынужден играть в бегущую игру, не потому, что я этого хочу, а потому, что я вынужден, и меня заставляют.
И отчего-то кажется мне, что чем больше я буду возвращаться в 2016 год отсюда, тем больнее будет удар по голове, как наказание за отступление от миссии.
И ещё, в моих же интересах делать всё четко и за один раз, не только потому, что это шанс вернуться навсегда или на время в обычный и понятный мир, но и потому, что умирать, даже не насовсем – совсем не прикольно. Более того, больно и страшно. И много раз спустя, всё ещё страшно. Никто не отменял во мне не болевой порог, не инстинкт самосохранения.

Кстати да, почему умея залечивать раны, и защищать свой организм, я не нейтрализовал в себе чувство боли?
Потому, что лишиться боли невозможно не лишившись всех прочих чувств. Лишиться боли, значит лишиться удовольствия от секса и объятий, перестать чувствовать холод и тепло. То есть, перестать жить. Стоит ли это того?

Что я выиграю, вернувшись в 2016-й год сейчас? Наверное, ничего. Всё, что я знаю, это три точки. И больше ничего. Вариантов с тремя точками может быть масса, и тот человек, который придумает новый мировой порядок, о котором я еще ничего толком не знаю – возможно, еще не придумал три точки, а возможно ещё и не родился. И может погибнуть масса невинных людей, когда я возомнив себя орудием в руках Бога, начну видеть то что хочу видеть, там где мне это удобно видеть.
Где-то это всё уже было… В каком-то сериале.. Не помню…

 

 

7

 

 

Я лёг спать на свою койку, и как это часто бывает, пропустил момент, когда я уснул, и когда сон перемешавшись с моими мыслями, победил меня. Мысли затихли, остался сон. Во сне ты не знаешь, что спишь, хотя бы потому, что не помнишь когда уснул. Забываешь и то, что ты засыпал.

Я шёл по коридору. Коридор очень старого образца, который казался мне очень знакомым. Но, вспомнить, где я мог его видеть, у меня не получалось. Возможно, это был коридор моего детского садика, ведущий видимо в кабинет заведующего.
Я шёл и не мог остановиться. Ноги сами несли меня, и я ими совсем не управлял. А остановиться мне хотелось. Хотелось понять, где я, и что я тут делаю. Но, я не мог.
И вот моя не подчиняющаяся мне рука открывает массивную дверь в кабинет. Я вхожу, и меня одолевает ледяной ужас. Словно душу выбросили из тела и поколотив бросили на мороз. Она стоит среди снега и минусовой температуры, голая и совсем беззащитная.
В кабинете сидел тот, при чьем появлении в театре у двух-трёх человек случался сердечный приступ.
Человек, который был живым полубогом для сотен миллионов людей.
Человек, с чьим именем люди шли на смерть.
Человек, глядя на чей портрет, почти два поколения людей начинали свой день и проживали свою жизнь.
За длинным столом сидели Иосиф Сталин и Лаврентий Берия. И да, я чувствовал ледяной страх.
Я не чувствовал и толики подобного страха, когда разговаривал с австралийским диктатором. Австралиец был для меня обычным человеком, и несмотря на его возможности и некое величие, прошло не так много времени к моменту нашего знакомства, чтобы я писался при виде его глаз.
Но, человек, который сидел передо мной сейчас, был настолько хорошо мне знаком, что не содрогаться при его виде было физически невозможно.
Я не мог остановить свои чувства, и понять, что всё происходящее не может быть реальностью, в силу того, что этого человека давно нет в живых. Да, и жизнь его и смерть, были понятиями весьма относительными. Он, вроде бы умер, но продолжал жить вместе с огромной страной, заботливо любя её и немножко расстреливая в подвалах Лубянки.
Страх и трепет, который он вызывал, передавался через поколения, стоило хоть немножко вникнуть в его биографию, или послушать рассказы о нём.
Это был великий злодей и убийца, это был тиран и спаситель. Он был меньшее из зол, но всё же зло. При этом, я чувствовал, что готов умереть за него, так же, как готов умереть за Джулию. (Джулия и Джугашвили). Я готов быть его жалким рабом, и терпеть удары его жестокой плети, лишь бы его усы шевелились иногда от улыбки на изрубцованном оспой лице.
За это хотелось презирать себя.

Мы так легко обвинили его в том, что он сделал из нашей страны – страну рабов, забыв, что всего за 60-70 лет до его прихода к власти, мы все были крепостными, то есть все теми же рабами. Крепостные лишившись своего рабства, лишились и работы, и кнута, и пряника и хозяина, и обидевшись на подарившего свободу царя, задумали убить его, и аплодировали тому, кому это удалось с седьмой попытки.
Чем же нам так не угодил Сталин? Да просто он сделал из нас новый тип рабов, дав нам работу и смысл жизни, за такой маленький временной отрезок, за который прошлым царям не удавалось сделать из нас свободных людей.
В основе всего нашего богатства, которое не связано с природными ископаемыми – его заслуга.
Зло ли он? Зло. Но, мы ходим по дорожкам построенными по его заказу, из костей наших родителей и дедушек, радуемся этим дорогам, не вспоминаем наших родителей и дедушек, но виним и вспоминаем недобрым словом ЕГО.
И нет, перед нами он виноват не в миллионных убийствах, не в том, что сделал из нас страну рабов, виноват он в том, что умер раньше, чем смог исполнить свой последний план. Мы ненавидим его за то, что не стало явью «И только советская нация будет, и только советской нации люди». Он виноват перед нами за то, что Америка жива и здорова, загнивающий запад не загнил, а его империю мы разрушили после его смерти, чтобы носить китайское барахло американских компаний. Мы все хотим того же, чего хотел он «Чтобы русский Ваня поставил весь мир раком», и ненавидим его за то, что он так и не поставил мир раком, а без него у нас не получается. Мы празднуем его день победы, и мы хотим, чтобы наш новый главнокомандующий, был похож на него. Мы не хотим его, но мы хотим похожего. Что с нами не так?
Мы хитрые, и мы больше не хотим кнут без пряника. И мы голосовали и голосуем за того, кто обещает пряник, или хотя бы кнут с ароматом пряника.
Мы ненавидим Его не за жертвы, а за то, что они были напрасны, и мы не смогли без него закончить его дело.
Мы всё забыли, и этим мы обречены. Мы идеализируем прошлое, и стыдимся настоящего. Мы любим тиранов больше чем творцов, и мы сочувствуем трагедиям тиранов больше, чем трагедиям их жертв. Тиран один, а безликих жертв миллионы, их смерть лишь статистика, пока не умрет кто-то кого мы любили.

 

Я смотрел на него, становясь к нему всю ближе, и понимая, что ни он, ни Берия меня не видят. Значит, это всё не взаправду. Или взаправду, и всё это было на самом деле, но в не взаправду здесь только я. Всё это было, только не было меня здесь.

-Если мы к 54-му году не перегоним Америку в ядерном вооружении, они ударят первыми. Они уже упустили момент в 45-ом, и всё сильнее пропагандируют возможность нашего нападения. Мы со своими космополитами разобрались, и ещё разберемся. А вот с «ихними» нам не совладать. И бить мы должны первыми, и бить мы должны сильней. Правительство эвакуировать, но естественно не всех. Всех тех, кого репрессировали бы, оставить в Москве и Ленинграде, в первую очередь американцы-засранцы будут бить туда. Пусть наши «нежелательные правительственные элементы» погибнут, как герои в ядерном замесе. Столицу сделаем в другом месте. И да, Лаврентий, место для эвакуации нужно выбрать такое, чтобы американцы туда ни в коем случае не додумались ударить. Поедем в один город, но по туннелям переедем в другой. За 4 оставшихся года, ты силами ГУЛАГа должен построить надежные пути. Сколько у тебя сейчас людей?
-2 миллиона.
-Прибавь 500 тысяч в течение года. Весь социалистический лагерь нужно подготовить. И помни, война неизбежна, и либо мы выиграем, либо от нас ничего не останется. Ступай.

Берия вышел, а Сталин стал расхаживать по комнате.

-Только бы дожить. И только советская нация будет, и только советской нации люди. Если этот мингрел не убежит к американцам, как Рудольф Гесс в Англию от Гитлера, то мы победим, обязательно победим. У нас вариантов нет, как в октябре 17-го, как в гражданскую, как в отечественную.
-У нас никогда вариантов нет. – вдруг сказал я вслух.
-И тут ты прав. – ответил Сталин.
-Вы меня слышите? – ошарашено спросил я, почему-то на Вы. Хотя, что значит почему-то? По возрасту он мне в дедушки годится, да и не повернется язык назвать его на Ты, даже спустя 63 года после его смерти, особенно, когда он перед тобой живой.
-Слышу, слышу. Много вас уродцев из небытия, и каждого слышу. – ответил Сталин.
-То есть вас посещают голоса?
-Вы уродцы знаете, что вас не расстрелять, не репрессировать, вот и глумитесь над сыном сапожника. Всё не можете мне простить, что бросил духовную семинарию, и Бога вашего скинул и заменил. Всю страну могу заткнуть и репрессировать, а вас уродцев не могу.
-Тиран душой, сапожник родом, воздвиг себя на пьедестал, и стал народ «врагом народа», а он один народом стал. – я понял свою безнаказанность и бессмертие в рамках этого мира, и бессилие самого Сталина перед моим присутствием. Я был страшнее Гитлера и сильнее ядерной бомбы. Он ничего не мог мне сделать, и у меня было куда больше власти над ним и его чувствами, чем у него надо мной. Это словно алкоголь, сделало меня смелым и беспричинно борзым. Но, так ли беспричинно? Он заслужил отдельного котла в аду, но мне сразу же сделалось не по себе оттого, что я глумлюсь над 70-ти летним стариком, которому жить осталось три года, и которого прокляли и еще миллион раз проклянут. Которого выставят в мавзолее, как когда-то он выставил своего учителя Ленина, а потом вынесут из мавзолея, оставив Ленина скучать одного. Закопают в землю, накрыв огромной бетонной плитой, чтобы не восстал в сговоре с Дьяволом в стране атеистов.
-Да, чтоб ты сдох пёс юродивый. – жалобно прохрипел Сталин.
-А это, я так понимаю, закос под вашего учителя Ивана Грозного?
-Когда вы меня оставите в покое?
-Вам сказать правду? Сказать, что все ваши старания зря? Сказать, что все смерти ваших друзей, все смерти миллионов людей – всё зря. И страну продадут и распилят, и только в Грузии будут продолжать почитать, и только потому, что грузин впервые в истории стал повелителем трети мира. Сказать вам, что вашего сына посадят почти на десять лет, и он став инвалидом умрёт спустя несколько лет после вашей смерти? Сказать, что дочь ваша сбежит в Америку, которая конечно же останется, поскольку умрете вы через три года, и не будет никакой новой большой войны. И Берия с Хрущевым и Маленковым займут ваше место на троих, а Берию расстреляют в том же году, а Меленкова снимут, а Хрущев останется, а потом его снимет Брежнев, да да, тот самый юнец, которого вы должны скоро включить в высшую власть, его правда быстро уберут, чтобы вскоре вспомнить о нём. А потом будет череда правителей одногодок, а потом придет Горбачев, развалит страну за 6 лет, в противовес вам со старой Ленинской партией, которая создала СССР за 5 лет, только вы на костях и крови, а он на пустом месте. А потом будет Ельцин, а потом Путин. Медведев скажет учителям, что учитель это призвание, и объяснит, что за призвание не должны много платить. Это вы хотите узнать?
-Когда вы меня оставите в покое? – в пространстве произошло что-то странное, словно всё отмоталось назад. Сталин меняющийся на глазах с выступающим ужасом на лице, вдруг вернулся в состояние, в котором был минуту назад.
-В смысле? – спросил я проверяя.
-Когда вам надоест меня доставать?
-Вы умрете через три года.
-Когда вам надоест меня доставать? – спросил Сталин перемотавшись. Да, была информация, которую я не мог ему передать. Это был реальный Сталин в своем реальном времени, страдающий голосами в голове, но не имеющий права и возможности получить историческую информацию из будущего, которая может изменить это будущее. То есть, он состоявшаяся версия истории, и менять что-либо я не мог.
-Я немного отличаюсь от тех голосов, которые вы обычно слышите. Я могу вам помочь и избавить от прочих голосов. Но, мне нужна ваша помощь. Я должен понять, что такое коллегия трех, три точки, религия. О чем вам это говорит?

Сталин, молча начал расхаживать по комнате, озираясь подозрительно. Он не видел меня, я был всего лишь голосом для него, но он знал куда смотреть, и несмотря на его старость, потерлись зубы, а взгляд остался прежним, и долго его выдерживать было сложно.

-В начале 20-х годов, когда власть моя была весьма сомнительна, меня сделали генеральным секретарем, естественно не понимая, что дают мне ту власть, которая бесполезна только в руках идиота, а в руках нужного человека сделает нужное для этого человека дело. Тогда мы с Молотовым и …. И…. как же его.. забыл. Старею, подводит меня моя дьявольская память. Хотя какая сейчас разница, я, Молотов и некто, втроём решали в кабинете судьбу всего будущего правительства СССР, ставя на нужные места нужным нам людей. Нас было трое, и на каждую должность мы ставили трёх человек, чтобы все следили за всеми, и ни у кого не было единоличной власти. Что еще? Еще было трио я, Зиновьев и Каменев, которые объединились со мной против Троцкого, и которые удумали после объединиться против меня с Троцким. Мудаки. Еще было трио я, Рузвельт и Черчилль, когда мы нагнули Гитлера и Европу, а затем недолгое трио – я, Черчилль и Трумэн. Во всем что я перечислил много религии, если смотреть на это под правильным углом.
-То есть, по сути только информационный мусор из истории. Нет никаких коллегий трех или религиозных движений связанных с троеточием?
-Опять на духовную семинарию намекаете. Опять мучаете старика.
-Старик сам замучил весь мир.

И сон оборвался. Я проснулся в камере. Грузин Сосо, сменился негром Джо.

 

8

 

К счастью, долго любоваться сокамерником мне не пришлось, и я вновь быстро уснул. То что происходило дальше, меня очень удивило, хотя с чего бы мне удивляться.
Я опять был на Ближней Даче Сталина. Опять плыл по коридору. Опять моя рука открыла священную дверь, за которой жил земной полубог.
Сталин мирно спал. Хотя, кто знает, что снилось этому старику, который задумал утопить полмира в ядерной войне. Возможно, ему снились его ранние года, в которых было мало радостных эпизодов, как было их мало и в его поздней жизни, которая была самой роскошной среди жителей СССР и всего социалистического лагеря. Любой подпольный миллионер не мог позволить себе и одной сотой того, что мог позволить себе старый горец. И пусть у старого горца не было миллиона ни наличными ни на банковских счетах, у него была власть над третью мира, и фактически власть над счетом каждого из жителей этой трети мира. И совсем недавно, при нашей прошлой встрече, он отдал приказ своему мингрелу, лишить личных счетов и личного имущества ещё 500 тысяч советских граждан, чтобы те стали новыми безвольными рабами на его великих стройках социализма в одной конкретно взятой стране, чтобы потом, одна конкретно взятая страна, конкретно поставила раком весь остальной почти абстрактный мир. И чтобы только советской нации люди, и только советская нация будет. Кстати насчет будет. Пора бы разбудить вождя, коль я уснув оказался у него.

Ещё недавно, я слышал разговоры о том, что Гитлер лучше Сталина, и говорил это неглупый старый человек. Нет, уже прошло много времени, и старого человека давно нет в живых, но слова его живы во мне.

-Сталин редкостная сука. Гитлер тоже. Но, Сталин… Ты только вдумайся. Он убивал людей без разбору. Гитлер убивал определенные нации, а Сталин убивал без оглядки на нацию. И своих и чужих. Но, в основном своих. Гитлер же в основном чужих. В этом разница.
-Да, вы правы. В этом разница. Но, сколько евреев служили в армии и воевали за Германию в первой мировой. У скольких немецких солдат второй мировой родители или жены были полностью или частично евреями. Сколько потерял третий рейх от того, что Гитлер уничтожал евреев, которые считали себя немцами, и готовы были умереть за великую Германию и лично за фюрера. Гитлер уничтожал бездумно, у Сталина же была система, и уничтожал он тех, кто был неверен или тех, кто мог быть неверен. Уничтожал тех, кто был больше не нужен и опасен. И уничтожая выборочно, так или иначе продержался у власти в два с половиной раза больше времени чем Гитлер. Построил страну, которая победила Гитлера. Построил империю, которая просуществовала еще 38 лет после его смерти, и за счет обломков которой, мы все до сих пор живем.
А еще, короля судят по свите, и у Сталина много разных поклонников, от детей до стариков, от умных до идиотов. Поклонники Гитлера же, в основном моральные уроды, и место каждого из них на виселице или на нарах возле пораши.

---

Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 148; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!