ТЕМАТИЧЕСКИЕ (СЕМАНТИЧЕСКИЕ) ПОЛЯ
Анализ словаря стихотворения дает возможность определить его тематические (семантические) поля, которые складываются из лексических, синонимических и тематических повторов, а также выявить семантические переклички, образующие своего рода смысловой каркас (тематическую сетку) текста.
При рассмотрении словаря стихотворения будет использована терминология, предложенная в работах Ю.И. Левина.
«Если в тексте имеется несколько элементов (например, слов) с общим семантическим признаком, то этот последний называется темой.
Семантическая перекличка – отношение между семантически связанными словами (т.е. такими, что их значения содержат хотя бы один общий семантический признак)»[49].
Слова, объединенные общей темой (семантическим признаком), образуют тематическое (семантическое) поле.
Рассмотрим в качестве примера словарь стихотворения А.С. Пушкина «К Чаадаеву». Слова приводятся в том порядке, в каком они встречаются в тексте, в словарной форме[50]. Арабская цифра справа от слова обозначает количество его упоминаний.
СЛОВАРЬ ТЕКСТА
Существительные: любовь, надежда, слава, обман, забава, сон – 2, туман, желанье, гнет, власть, душа - 2, отчизна – 2, призыванье, томленье, упованье, минута – 2, вольность, любовник, свиданье, свобода, сердце, честь, друг, порыв, товарищ, звезда, счастье, Россия, обломки, самовластье, имена.
|
|
|
Местоимения: мы – 3, она, мой, наши.
Глаголы: нежить, исчезнуть, гореть –2, внимать, ждать –2, посвятить, верить, взойти, вспрянуть, написать.
Прилагательные и наречия: тихая, недолго, юный, утренний, еще, роковая, нетерпеливая, святая, молодой, верное, живы, прекрасные, пленительное.
В словаре выделяются следующие основные тематические поля:
внутренний мир человека (как целое) – душа, сердце;
любовь – любовь, нежить, желанье, томленье, любовник, свиданье, счастье, гореть[51], пленительный;
надежда – надежда, ждать, упованье, верить;
родина – отчизна, Россия;
свобода – вольность, свобода, звезда, пленительное, счастье;
деспотизм – гнет, власть, самовластье, сон;
слава – слава, честь, имя (в последней строке выражение «напишут наши имена можно рассматривать как перифразу, обозначающую будущую славу);
призрачность – обман, исчезнуть, забавы, сон, туман.
Как видно из словаря, одни и те же слова могут входить одновременно в несколько тематических полей, проявляя в них разные семантические признаки (не забудем, что почти все слова в национальном языке многозначны и имеют целый пучок значений). Так, слово сон входит в тематическое поле «деспотизм» («Россия вспрянет ото сна», т.е. освободится от гнета, станет свободной), обозначая неподвижность, оцепенение, косность, порожденные самовластьем. В то же время оно входит и в семантическое поле «призрачность», обозначая нечто эфемерное, ложное, преходящее (Как сон, как утренний туман). Слово пленительный одновременно входит в тематические поля «любовь» и «свобода» и т.п.
|
|
|
Все выделенные тематические поля, в свою очередь, можно объединить в две большие, противопоставленные друг другу тематические группы: личное, интимное – внеличное, гражданское. Такая оппозиция была типичной для русской гражданской лирики XIX в.[52].
Поверхностное прочтение стихотворения Пушкина может привести к выводу: поэт, называя любовь, надежду, славу «обманом», отвергает личное, интимное как ложные, эфемерные ценности и обращается к ценностям гражданским – отчизне, свободе. Однако реальное соотношение тематических полей в тексте гораздо сложнее и глубже выявленного противопоставления.
Темы «любовь», «надежда», «слава», как будто отвергнутые в первой части текста, не исчезают. О гражданских чувствах в стихотворении говорится: в нас горит еще желанье. Но выражение горит желанье принадлежит тематическому полю «любовь». Ожидание вольности сравнивается далее с чувствами влюбленного (как ждет любовник молодой / Минуту верного свиданья). Выражение звезда пленительного счастья в стихотворении – синоним политического освобождения России, но слова пленительный и счастье тоже входят в тематическое поле «любовь».
|
|
|
В этом же контексте звучат и слова из тематического поля «надежда»: ждем с томленьем упованья. Показателен выбор стилистически более высокого варианта (упованье). Слово надеяться включает в себя семы «ждать» и «верить». Следовательно, и мы ждем, и ждет любовник, и товарищ, верь - все это неявное развитие темы «надежда».
Наконец, в третьей части появляются слова и выражения, входящие в тематическое поле «слава»: честь и напишут наши имена.
Итак, наблюдения над словарным и контекстным значением слов в стихотворении показывают, что слова, входящие в группу «интимное» используются в стихотворении для обозначения гражданских чувств автора и адресата послания: любви к родине, надежды на ее освобождение от деспотизма. Личное, интимное, не отбрасывается, не подавляется, а лишь расширяет свою сферу, трансформируется в другой, гражданский план. Гражданское перестает быть оппозицией к интимному и становится его частью - в этом и заключается своеобразие гражданской позиции Пушкина.
|
|
|
Немного забегая вперед, укажем, что лексика, входящая в тематическое поле «интимное», - это слова из элегического словаря пушкинской эпохи. Лексика, образующая тематическое поле «гражданское» - слова из одического словаря, вполне уместная также и в жанре сатиры. Иными словами, в послании «К Чаадаеву» происходит взаимопроникновение двух жанровых языков, размывание замкнутых жанровых стилей, - это процесс начинается уже во второе десятилетие 19 века и в конце концов приводит к деканонизации поэтических жанров.
Обратим внимание на композиционно-семантическую стройность стихотворения. Оно начинается тремя стержневыми тематическими словами («Любви, надежды, тихой славы»)[53]. Развитие этих тем в дальнейшем организует весь внутренний мир стихотворения. При этом развитие каждой темы происходит в том же порядке, в каком тематические слова появились в первой строке: сначала – любовь, затем, почти сразу – надежда и, в третьей части – слава.
Следует особо подчеркнуть роль семантики глаголов текста. Употребление глаголов внутреннего состояния или внешнего действия указывает на психологическую точку зрения лирического субъекта по отношению к событиям сюжета стихотворения. В первых четырех строках глаголы нежил и исчезли обозначают внешние действия по отношению к героям стихотворения (не случайно и субъект и адресат выступают в этой части стихотворения как пассивные объекты действия: нас). В последующих 13 строках все глаголы передают чувства, состояние автора и адресата (горит желанье, внемлем, ждем, ждет, горим и т.д.). В последних четырех строках глаголы внутреннего состояния вновь сменяются глаголами внешнего действия (взойдет, вспрянет, напишут): в семантической организации текста наблюдается движение от внешнего, внеличного плана описания к внутреннему, личному и затем снова к внешнему, внеличному.
МЕТОДИКА АНАЛИЗА
Анализ стихотворения «К Чаадаеву» показывает, что при рассмотрении словаря текста важно не только выделить лексические, синонимические, тематические повторы, но и определить их композиционную роль в семантической организации текста.
Покажем это на примере стихотворения А. Блока «Осенний день» (цикл «Родина»):
Идем по жнивью, не спеша,
С тобою, друг мой скромный,
И изливается душа,
Как в сельской церкви темной.
Осенний день высок и тих,
Лишь слышно – ворон глухо
Зовет товарищей своих,
Да кашляет старуха.
Овин расстелет низкий дым,
И долго под овином
Мы взором пристальным следим
За летом журавлиным…
Летят, летят косым углом,
Вожак звенит и плачет…
О чем звенит, о чем, о чем?
Что плач осенний значит?
И низких нищих деревень
Не счесть, не смерить оком,
И светит в потемневший день
Костер в лугу далеком…
О, нищая моя страна,
Что ты для сердца значишь?
О, бедная моя жена,
О чем ты горько плачешь?
1 января 1909
СЛОВАРЬ ТЕКСТА
Существительные: день –3, жнивье, друг, душа, церковь, ворон, товарищи, овин – 2, дым, взор, лёт, угол, вожак, плач, деревни, око, костер, луг, страна, сердце, жена.
Местоимения: (личные и притяжательные) – ты –3, мой, свои, мы, моя - 2.
Глаголы: идти, не спеша, изливаться, звать, кашлять, расстелить, следить, лететь – 2 , звенеть –2, плакать – 2, значить – 2, не счесть, не смерить, светить.
Прилагательные и наречия: осенний –3, скромный, сельская, темная, высок, тих, слышно, глухо, низкий, пристальный, журавлиный, косой, нищий - 2, потемневший, далекий, бедная, горько.
В словаре стихотворения количественно преобладают существительные (24) и прилагательные и наречия (20). Среди существительных лишь четыре – с абстрактным значением (душа, лёт, плач, сердце – в значении «душа»). Внутренний мир текста определяется предметами сельского обихода, природы: жнивье, церковь, ворон, овин, дым, костер, луг, деревни.
Стержневым является трижды повторенное слово осенний, причем первый раз оно дано в заглавии, что особенно усиливает его значимость в тексте. Большинство прилагательных и наречий создают общий приглушенный колорит осеннего дня: глухо, тих, темный, потемневший, низкий, нищий. Общий семантический признак всех этих атрибутов с трудом поддается четкому определению, хотя их семантическая близость несомненна. Скорее он может быть охарактеризован отрицательно: отсутствие яркости.
В то же время в тексте есть слова с иной атрибутивной характеристикой. Так, прилагательному низкий противопоставляется наречие высок, «звуковым» эпитетам глухо, тих и примыкающему к этому тематическому полю глаголу кашляет противостоит дважды повторенный глагол звенеть, содержащий положительные коннотации[54]: слова звон, звенеть, звонкий в поэтике Блока связаны с идеей «музыки» как просветленного начала мира[55]. Цветовым эпитетам темный и потемневший противопоставлены глагол светить и существительное костер. Отмеченные значения не являются в тексте господствующими, но тем не менее роль их необычайно важна: они контрастируют с общим фоном стихотворения, делают неабсолютными, неоднозначными негативные характеристики и в потенции содержат в себе возможность создания иного, более светлого облика родины.
Проследим теперь композиционную организацию предметов и атрибутов во внутреннем мире стихотворения.
В первой – четвертой строфах речь идет о единичных предметах – реалиях деревенского пейзажа и быта (жнивье, ворон, овин, дым). В пятой строфе происходит расширение поля зрения[56]: единственное число сменяется множественным – деревни. Это расширение мотивировано движением взгляда вверх (за летом журавлиным) и затем – вниз уже «с высоты птичьего полета» (не счесть, не смерить оком). Именно здесь подготовлено появление в последней строфе самого широкого для этого текста общего понятия – страна.
Однако стихотворение завершается неожиданным сужением пространства: параллелизм О, нищая моя страна – О, бедная моя жена возвращает к прежнему, заданному в первых строках ракурсу (С тобою, друг мой скромный – О, бедная моя жена), к миру личного бытия.
Этот переход от общего к личному может показаться на первый взгляд неожиданным и немотивированным. Однако последовательность действий (глаголов текста) убеждает, что появление личного плана подготовлено всей внутренней структурой стихотворения.
Глаголы первой строфы задают два равнозначных для текста плана: внешний, эмпирический (идем по жнивью), и внутренний, духовный (изливается душа), мир лирического субъекта, раскрывающийся в дальнейшем развитии сюжета. Такая двуплановость организует всю композицию стихотворения.
Во второй и третьей строфах глаголы вначале лишь фиксируют впечатления внешнего мира, постепенно «очеловечивая», одушевляя природные и бытовые реалии. Большинство предикатов здесь антропоморфны (ворон…зовет товарищей своих, овин расстелет). С четвертой строфы описание становится более эмоциональным, что сказывается и в нагнетании повторов (летят, летят) и в семантике глаголов (вожак звенит и плачет). Далее происходит углубление личного плана текста: простая фиксация впечатлений сменяется их напряженным осмыслением (обратим внимание на повторы: что… значит? что… значишь?), внешние реалии становятся реалиями внутреннего мира лирического героя. Параллелизм О, нищая моя страна - О, бедная моя жена подготовлен развитием сюжета: в семантической композиции стихотворения единичное становится общим и в то же время общее осмысляется как часть духовного мира лирического героя. В нерасторжимости интимно-личного и общего – специфика блоковского восприятия родины.
Закономерность появления личного плана в «Осеннем дне» можно было бы обосновать, обратившись к более широкому контексту – к структуре лирического цикла «Родина», в который входит анализируемое стихотворение. Образы жены (невесты) и родины являются сквозными для всего цикла: «О, Русь моя! Жена моя! До боли / Нам ясен долгий путь» («На поле Куликовом»), «А ты все та же – лес, да поле, / Да плат узорный до бровей» («Россия»), «Но не страшен, невеста, Россия, / Голос каменных песен твоих!» («Новая Америка») и др. Однако гораздо важнее увидеть, что финал стихотворения мотивирован прежде всего всей логикой тематического развития текста.
Поэтическая многозначность
Почти все слова национального языка многозначны. Одно и то же слово, реализуя одновременно несколько своих семантических признаков, может принадлежать разным семантическим полям. Это явление поэтической многозначности слова требует особого внимания при анализе лирического стихотворения. Рассмотрим с этой точки зрения стихотворение О. Берггольц «Бабье лето».
(1) Есть время природы особого света,
(2) неяркого солнца, нежнейшего зноя.
(3) Оно называется
бабье лето
(4) и в прелести спорит с самою весною.
(5) Уже на лицо осторожно садится
(6) летучая, легкая паутина…
(7) Как звонко поют запоздалые птицы!
(8) Как пышно и грозно пылают куртины.
(9) Давно отгремели могучие ливни,
(10) все отдано тихой и темною нивой…
(11) Все чаще от взгляда бываю счастливой,
(12) все реже и горше бываю ревнивой.
(13) О мудрость щедрейшего бабьего лета,
(14) с отрадой тебя принимаю… И все же,
(15) любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?
(16) А рощи безмолвны, а звезды все строже…
(17) Вот видишь – проходит пора звездопада
(18) и, кажется, время навек разлучаться…
(19) … А я лишь теперь понимаю, как надо
(20) любить, и жалеть, и прощать, и прощаться…
СЛОВАРЬ ТЕКСТА
Существительные: лето –3, время – 2, природа, свет, солнце, зной, прелесть, весна, лицо, паутина, птицы, куртины, ливни, нива, взгляд, мудрость, отрада, любовь, рощи, звезды, пора, звездопад.
Местоимения: оно, сама, все, ты – 3, моя, я.
Глаголы: быть, называться, спорить, садиться, петь, пылать, отгреметь, отдать, бывать –2, принимать, аукнуться, видеть, проходить, разлучаться, понимать, любить, жалеть, прощать, прощаться.
Прилагательные и наречия: бабье – 3, особый, неяркое, нежнейший, уже, осторожно, летучая, легкая, звонко, запоздалые, пышно, грозно, могучие, тихая, темная, чаще, счастливая, реже, горше, ревнивая, щедрейшее, безмолвны, строже, навек, теперь, надо.
Говорить о заметном количественном преобладании какой-либо знаменательной части речи в словаре стихотворения невозможно. Поэтому более уместно начать анализ словаря текста с выделения основных тематических полей.
Природное - одно из самых важных и обширных тематических полей стихотворения. В него входят существительные: лето, природа, свет, солнце, зной, весна, паутина, птицы, куртины, ливни, нива, рощи, звезды, звездопад, глаголы: петь, пылать, отгреметь, отдать, а также прилагательные и наречия: неяркое, нежнейший, бабье, летучая, легкая, звонко, запоздалые, пышно, грозно, могучие, тихая, темная, щедрейшее, безмолвны, строже. Приведенные слова попадают в это тематическое поле не только по своему словарному значению, но и по контекстуальному, которое они приобретают именно в данном стихотворении, обозначая некоторые природные явления. Так, глагол пылать относится к куртине, глагол отдать - к ниве, прилагательное безмолвны - к рощам и т.п.
Среди существительных с предметным значением лишь одно – лицо – вместе с абстрактными существительными взгляд, мудрость, отрада, любовь, относится ко второму важнейшему тематическому полю текста – человеческое. Наиболее значительную роль здесь играют глаголы: принимать, аукнуться, видеть, разлучаться, понимать, любить, жалеть, прощать, прощаться. Прилагательные и наречия грозно, тихая, счастливая, ревнивая, горше, безмолвны, строже, исходя из их словарных значений, принадлежат этому полю, хотя контекстуально только три из них (счастливая, ревнивая и горше) характеризуют непосредственно лирическую героиню, а остальные – атрибуты природных явлений. Итак, между тематическими полями «человеческое» и «природное» существуют семантические переклички, которые особенно явны на уровне прилагательных и наречий.
Третье, не очень обширное, но важное тематическое поле этого текста – время. К нему относятся слова лето, время, весна, пора, уже, запоздалые, давно, чаще, реже, проходить, навек, теперь. Менее значительные, однако отчетливо выделяемые тематические поля: легкое (нежнейший, осторожно, летучая, легкая); свет (свет, неяркое, солнце, пылать, звезды, звездопад); понимание (мудрость, понимаю).
Рассмотрим теперь реализацию этих тематических полей в композиции стихотворения. Тематическое поле «природное» целиком господствует в первой и второй строфах, которые поначалу могут быть восприняты как пейзажные. Здесь все существительные, кроме слова лицо обозначают природные реалии. Атрибуты текста также воспринимаются как качества явлений природы (лишь слово грозно обнаруживает свою явную антропоморфность). Глаголы есть, называется, садится, поют, пылают тоже (за исключением спорить) относятся к тематическому полю «природное».
В третьей строфе происходит переход к теме «человеческое». Этот переход завершается в строке (12), но уже в строке (11) – все отдано тихой и темною нивой – каждое из слов обнаруживает два плана: внешний, природный, и внутренний, психологический. Так, действие отдано воспринимается как явно антропоморфное. Нива – не только поле, но и – в более широком значении – то, что рождает. Атрибут тихая также обнаруживает потенциальную антропоморфность: это и «звуковой» эпитет, и обозначение человеческих качеств.
В четвертой и пятой строфах полностью побеждает тематическое поле «человеческое». Но тематическая лексика «природное» продолжает играть важную роль в смысловой организации текста, все более обнаруживая двойственную семантику. Теперь все слова (бабье лето, рощи, звезды, звездопад) воспринимаются не только как природный, но и как душевный пейзаж: они даны в сочетании со словами тематического поля «человеческое» (мудрость щедрейшего бабьего лета, рощи безмолвны, звезды все строже). Ретроспективно проясняется и второй план двух первых строф: становится очевидным, что с самого начала речь шла не только о пейзаже, но и об особом психологическом состоянии женской души. Скрытая антропоморфность проступает во всех словах, обозначающих природные явления: лето и весна – это не только времена года, но и определенные этапы человеческой жизни. Так же воспринимается и слово прелесть. И лексика тематического поля «свет» выявляет свои переносные значения: «счастье», «покой», «любовь», «человеческое тепло», «душевная ясность».
Повтор слова время в первой и пятой строфах позволяет увидеть метаморфозу, которую претерпевает это тематическое поле. Если в начале текста говорится именно об определенном времени года (время природы), то в конце имеется в виду даже и не возраст человека, а его психологическое состояние, некая драматическая ситуация (время навек разлучаться): приближение одиночества, старости и смерти, утрата любви.
Наконец, переосмысливается и название стихотворения. Если при первом прочтении оно воспринимается как устойчивое словосочетание (бабье лето – ясные теплые дни ранней осени), то во второй половине текста ощущается разрушение фразеологизма: в слове бабье проявляется его прямое значение, поскольку речь идет именно о женской судьбе, о ярком, но недолгом, последнем, и потому трагическом времени расцвета. Итак, начавшись как «пейзажное», стихотворение обнаруживает второй, психологический план.
Следует отметить особенности сопряжения «человеческого» и «природного» в этом стихотворении. Они не сравниваются друг с другом, а выступают как тождественные явления: природное и есть человеческое. Каков же смысл этого отождествления? Как формулирует Т.И. Сильман, «по сравнению с жизнью отдельного человека, с его индивидуальной биографией, имеющей начало и конец, природа – один из осязаемых символов вечности... Выход в природу лирического героя есть поэтому выход в некую “иносферу”, увеличивающую масштаб за счет сближения с “материей вечности” – с явлениями, которые пишутся с большой буквы: Природа, Земля, Вселенная»[57]. Иными словами, сопряжение человеческого и природного может быть осмыслено как преодоление замкнутости и отчужденности человеческого «я». Именно в этом тождестве, единстве человека и природы – секрет просветленного звучания драматического стихотворения О. Берггольц.
Раздел второй
Историческая семантика
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 1693; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!