Так, очевидно, решили те, НАВЕРХУ, КОТОРЫЕ УЖЕ СНЯЛИ КИНО НА ЗЕМЛЕ И КРУТЯТ ЕГО ИЗ БУДУЩЕГО. 33 страница
Но будущий сын Миша у Саввелия ещё далеко впереди, а сейчас возница, лучший друг Саввелия Грицько, кричит: – Давай пальнем по этой богатой хате!
А хата между тем – моих будущих прадеда и прабабки по матери. И надо полагать, что «хата» действительно выглядела богатой на фоне других, ибо мои прапредки имели мельницу, маслобойку, землю, лошадей, постоянных работников, а в сезоны уборки нанимали еще несколько десятков временных!
Что же касается Махно, то известно, что его политические взгляды (если вообще уместно говорить о каких-то политических взглядах бандита-анархиста!) периодически менялись: то он за красных, от которых одним из первых получает знаменитый в будущем СССР орден «Красного знамени», то за белых, то встречается с Лениным, то воюет против него...
Махно неоднократно терпел поражения и его армия полностью уничтожалась, однако ему удавалось возрождать из пепла новые многотысячные банды-отряды из народных добровольцев.
И не только потому, что гражданская война, разруха, голод, безработица подталкивали многих его рекрутов к авантюризму, к единственно возможному способу существования – бандитизму, когда с помощью оружия забиралось материальное у тех, кто всё-таки предпочитал трудиться, а не грабить и убивать.
Но большинство крестьян примыкало к нему все-таки потому, что не желали быть батраками и холуями у богатеев и разделяли нелюбовь атамана к эксплуататорам.
И мой будущий дед, Савка, уже разворачивает пулемёт, чтобы пальнуть по крыше (черепице, оцинкованному железу?) богатого дома, но тут всё тот же лучший друг Грицько кричит: – Ой, дэвись, яка гарна дивчина у плетня стоит!
Действительно, у плетня этого богатого дома стоит юная красавица: высокая, стройная – породистая, по последней моде тех сельских времен одета – яркие ленты, бусы, вышитый сарафан... И самое поразительное – стоит эта черноокая с длинной, тоже чёрной косой, и эдак спокойно-равнодушно лузгает подсолнух, модно и элегантно (по тем представлениям), сплевывая шелуху. А мимо-то проносятся горячие парубки на горячих конях, и палят из наганов и винтовок в воздух, и сверкают наголо шашки...
Но мать, отец, сестра и шесть старших братьев сидят в хате и сквозь щелки закрытых ставень со страхом смотрят на улицу. А ее нарядили и послали сюда – может, отведет грозу от дома: так курица отводит хищника от своих циплят...
В те времена женщина в народной массе не считалась полноценным человеком, братья её были намного ценнее – как работники – для сохранения рода. Эта красавица до конца дней своих так и осталась неграмотна, не учили её, хотя имелись все возможности. Когда ее старшие братья выполняли дома уроки, она помогала им решать задачи и подсказывала правильные ответы – не зная арифметики.
Скачут мимо молодые махновцы, косятся на красотку, но никто не смеет прихватить ее с собой, ибо сие дозволено только либо самому атаману, либо его особо приближенным. А за самоуправство можно получить пулю в лоб или быть порубленному в капусту...
– Тпру! Стой! – Горячие кони, хрипя и закусывая удила, как вкопанные останавливаются рядом с красавицей, и спрыгивает с тачанки Савка – один из приближенных батьки Махно.
Он молод, ростом пониже красавицы, но очень ладно скроен, щеголевато и дорого по тем временам одет, а самое главное – красив необычайно! Очень правильные, утонченные некрестьянские черты лица, соломенного цвета волосы, но чёрные брови и усики!
А девица-то что в жизни видела? Всего-то ей шестнадцать лет, хотя, по тем временам – девушка на выданье. И смотрит она во все свои огромные глазищи на красавца блондина, а он на неё. Искра, из которой загораются костры, промелькнула...
– Да чья ж такая будешь? – спрашивает блондин на чистом русском языке.
– Матэрина да батькова, – отвечает она ему на чистой украинской
мове.
Они знакомятся. Саввелий запрыгивает в тачанку и уезжает: все-таки начальник, нужно помочь «батьке» с расквартированием, выпивкой и закуской.
В богатую усадьбу вернулся Саввелий со своим другом Грицько под вечер. Один из выживших братьев моей будущей бабушки, дядя Андрей, был тогда подростком, но хорошо запомнил этот эпизод: «Они зашли слегка навеселе, обвешанные оружием. Савка обратился к родителям, чтоб они отпустили с ним на гулянье Пелагею Тарасовну. Так уважительно он назвал шестнадцатилетнюю Полю! И он клянется, что ни один волос Пелагеи Тарасовны не упадет, и всё будет очень-очень пристойно и т. д.
Но родители были против. И у Савки в руках оказалась бомба, он поднял её над головой и стал орать, что взорвет к чертовой матери это кулацкое гнездо!
Что остаётся делать родителям? Только что «Пелагея Тарасовна» спасла их сыновей от возможной смерти, а дом – от разорения. Но спасла ли?
И они отпускают Полю, она уходит и возвращается только рано утром...
И находит ворота своего дома обмазанные дёгтем. Блюстители сельской нравственности не дремали! Но они ошиблись. Поля действительно всю ночь провела с Саввелием: они сидели рядом за обильным столом, рекой лилась горилка, поедалась колорийная украинская закусь, но парочка почти не пила и не ела. Всю ночь они смотрели друг на друга и говорили, говорили. О чём?
О чём мог говорить молодой красавец-бандит, человеческая сущность которого – душа, уже тонула в крови других жизней, зверски им прерванных? И молодая неграмотная шестнадцатилетняя девушка?
В сущности, каждое их слово было объяснением в любви. К утру они поклялись ждать друг друга, а когда закончится гражданская война, и пожениться.
Через три года Махно разгромили, он бежал в Париж. А Саввелий еще раньше вернулся и выполнил свое обещание, женился.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
ЛЮДИ ДЕЛАЮТ ИСТОРИЮ ТАК, КАК ОНА ПОЗВОЛЯЕТ
СЕБЯ ДЕЛАТЬ.
Белые пятна истории – всегда красные.
Гражданская война, как, впрочем, и любая другая – массовый психоз, когда люди возвращаются в своё дикарское каннибальское состояние, когда убить человека, изрубить его «в капусту» – удовольствие...
Жена Махно, Галина Кузьменко, в своём дневнике свидетельствовала: весной 1920 года только за одну неделю махновцы беспощадно расправились с пленными красноармейцами, потом сожгли немецкий хутор и порубили колонистов, убивших одного из махновцев. Затем постреляли по разным причинам и своих: один грабил население в своем селе, другой растратил казенные деньги.
Махно, анархист-коммунист, собирал под своими знаменами бедноту и его основные лозунги: «Свобода! Никакой власти! Грабь награбленное!» Естественно, что под такие принципы стекались и определенного сорта люди.
В начале своего пути Махно пытался поддерживать дисциплину и строго наказывал за самовольные грабежи и реквизиции. Взятые в боях трофеи шли в общий котел, иногда половина раздавалась бедному населению. Но поскольку отряды Махно, как и все остальные, жили на самообеспечении – изъятиях у многочисленных еще украинских помещиков и зажиточных крестьян, то дисциплина – вещь весьма условная!
«И чем внушительнее победа, чем мощнее и вооружённее становились армии Махно, тем бесшабашнее и разгульнее носились они по Украине – с грабежами, пьянством, буйством. Рядом с пулеметами, на тачанках, покрытыми дорогими коврами, ставили бочки с вином или самогоном. Вечно пьяные, немытые, нечёсанные, махновцы врывались в любой двор, захватывали живность, начинали дикий кутёж, открывали пулемётную стрельбу». (Из книги: «Нестор Махно. Воспоминания»).
По мере своих «подвигов» изменялся и сам Махно, в соответствии с как всегда точными наблюдениями древних римлян: Tempora mutantur et nos mutamur in ilis. – Времена меняются и мы меняемся вместе с ними. Он напивался и частенько лично расстреливал из маузера своих провинившихся бойцов.
Да и постоянные метания от красных к белым и обратно – дисциплине не способствовали. Официальные идеи Махно: борьба с помещиками, кулаками и очищение Украины от немецко-австрийских войск.
Действительность: пьянство, грабежи, убийства.
Большевикам не удалось победить Махно в бою, и они пошли на хитрость: так же, как они пообещали крестьянам землю (вот уже скоро сто лет, но не земли, ни крестьян!), объявили они амнистию для всех рядовых бандитов многочисленных банд, в том числе и для армии Махно. И бойцы побежали по домам, поверили, наивные, обещаниям коммунистов! А под знамёна Махно стали собираться те, с кем он только что боролся – богатые, которым советская власть уже не давала жить.
В результате Махно проиграл и весь израненный, больной туберкулёзом, оказался в Париже, с женой и дочерью, где стал сапожничать и писать мемуары на уровне своего образования – трёх классов церковноприходской школы...
Анархисты всех стран скинулись и организовали ему пенсион, позволявший скромно жить. В 1934 году батько Махно в возрасте сорока шести лет умер, урна с его прахом захоронена на кладбище Пер-Лашез.
Во время оккупации Франции гитлеровскими войсками жена Махно была арестована (фашистам, как и коммунистам, анархизм не нравился!) и отправлена в концлагерь в Германии. После войны она и её дочь Елена попали в СССР, где жена Махно провела еще восемь лет в сталинском концлагере. Дочь получила пять лет ссылки...
А миллионы наших дедов и прадедов – бойцов различных армий и банд, поверивших большевистской амнистии и вернувшихся к мирной жизни, впоследствии были расстреляны судами-тройками и уничтожены в сталинских концлагерях...
САВКА.
Каждый человек – это целый мир. Или – антимир...
Вернувшийся с гражданской войны Саввелий заключал в одном себе целый античеловеческий мир.
Он остался жив только потому, что очень хорошо научился убивать. На его теле не было свободного места от шрамов – всё исколото и исстреляно. Каким-то чудом ему удалось сохранить лишь своё красивое лицо. «Курице негде клюнуть!» – Так говорила о его шрамах на теле жена Поля, впоследствии моя бабушка по матери.
И еще она говорила – и это, практически, всё, что я слышал от своей бабушки про своего дедушку: «Ну и сволочь Савка был! Гад, какого свет не видел!»
Но так она будет говорить потом, в старости, а тогда, восемнадцатилетняя, она была рада, счастлива и польщена, что ОН её не забыл, вернулся такой возмужавший, закалённый... Тем более, что мужское население повыбивало друг друга на гражданской войне и выбора, собственно, не было.
Саввелий вернулся и выполнил свое обещание – женился на девушке, которую два с лишним года назад видел лишь несколько часов. Что-то еще человеческое сохранялось в его душе: инстинкт размножения, семьи, желания любить.
Но сама его душа, как и тело, была вся исколота и исстреляна. И эти шрамы на душе от сотен зверских убийств, совершенных им лично, никак нельзя было вытравить из памяти, и психика его была уже больна, с молодости он страдал алкоголизмом.
А между тем природа наградила его талантами, которые ему не суждено было развить и реализовать. Саввелий обладал необычайным темпераментом и такими телесными физическими возможностями, которые даны далеко не каждому. Он не мог пройти спокойно, например, мимо скамейки, чтоб не перепрыгнуть через нее. А любимое развлечение – прыжки с крыши с сальто в воздухе и приземлением на ноги! Если бы Саввелию повезло и он жил бы в другое время или в другой стране, то, возможно, стал бы он великолепным циркачем-акробатом, или бесстрашным каскадером, или знаменитым артистом – с его-то внешностью! А может, писателем или журналистом – очевидно, именно его гены «писательские» передались мне, а его дочь – моя мать, тоже всю жизнь пыталась писать и в семьдесят четыре года выпустила первую книжечку стихов...
Но то дикое время, та страна и гражданская война-бойня обнажили и развили в нём две врожденные черты: садизм и алкоголизм.
Итак, Саввелий вернулся и пришел в дом, где его появление встретили без восторга, но перечить побоялись: кто знает этих бандитов – вдруг опять придут к власти?
К тому времени отец Полины, т. е. мой прадед Тарас, разбогател настолько, что скупал по Украине живность – коров, лошадей, свиней, и отправлял в Германию. Коммунисты на Украине еще не набрали такой силы, чтобы уничтожить свободную торговлю и капитализм. А может быть, село Старая Осота, где проживали мои украинские предки, еще находилось в юрисдикции Украинской Рады.
Саввелий не пожелал жить в доме тестя-богатея, потому что воевал он в армии Махно все-таки по идейным соображениям: за то, чтобы не было нищих батраков, доведенных до уровня скота, и паразитирующих на их рабском труде эксплуататоров.
А «эксплуататоры» – мои прадед и прабабка, сами в рабстве провели детство, будучи крепостными крестьянами. А потом, каторжно трудясь, вырастив сыновей, вместе с ними вкалывали от зари до зари, отказывая себе во всём, сэкономили какие-то жалкие гроши, и уже природная смекалка, ловкость, золотые руки позволили развиться и разбогатеть. Но имея десятки наёмных работников и большие деньги, они продолжали почти также тяжело трудиться, не слишком отличаясь от своих рабочих – то ли в силу привычки, то ли имея такие представления о правилах жизни.
Саввелий забрал молодую к себе – его деревня была в нескольких километрах. Родственники Саввелия помогли построить небольшой домик, там и зажила молодая пара. Но недолго и несчастливо.
Да и мог ли быть счастливым человек с искалеченной психикой, душой и телом? Пьянство, нищета. Пришлось идти работать чуть ли ни батраком. Неопытная юная неграмотная жена стала рожать детей.
Садистские наклонности Саввелия проявлялись не только по отношению к жене, но и к собственным детям: он мог сунуть в рот ребенку дуло нагана и щелкать курком... или дать закурить годовалому сыну...
Первые двое детей умерли, не дожив и до двух лет. Родилась еще девочка, Наташа.
А нищета наступала, другого батьки Махно, к которому Саввелию захотелось бы примкнуть, не нашлось, да и воевать ему конечно же надоело. А впереди лишь тяжелый, унизительный бессмысленный труд, голод.
Вот одно из сохранившихся мгновений-эпизодов: он пришел с каторжной работы – усталый, голодный. Жена сварила борщ – без мяса. «Что ж, ты не могла сходить к своему куркулю и взять кусок мяса?!» – возмутился Саввелий, имея ввиду тестя, у которого к тому времени уже работали скотобойня и коптильни.
Классовая борьба приходит и уходит, а кушать хочется всегда!
И Саввелий насобирал взаймы денег у своих родственников и ушел в Польшу. Купить партию кожи, чтобы открыть сапожную мастерскую. Но вот чего Бог не дал моему деду – так это практически-коммерческой жилки...
Такая же наследственность, очевидно, и у его сына Миши, и у меня, его правнука: умею работать, но не умею выгодно себя пристроить. Имею рукописи, которые стоят миллионы долларов, но не умею найти умных талантливых издателей.
А сейчас немного в сторону и несколько слов о популярном в России вопросе – национальном.
Не знаю – какой национальности был Саввелий. Но когда мне исполнилось сорок пять, моя мама поведала мне с т р а ш н у ю тайну: предки наши по её материнской линии имели польскую и еврейскую кровь. Какой из них больше или меньше – выяснить сейчас уже невозможно. Известно, что прабабушкины родители выкрещивались из католицизма в христианство, значит, были поляками. А предки прадеда – из иудаизма в христианство...
В те времена, которые здесь описываются, в России еще случались погромы и массовые убийства евреев. Даже великие русские писатели в своих произведениях иначе как жидами евреев не называли. Для русского в те времена жениться на девушке с еврейской кровью было совершенно нереально. И хотя ни мои прадеды, ни, тем более, молодая Полина, не знали уже языка и обычаев своего племени израильского, но внешность-то не выкрестишь...
По некоторым семейным отголоскам известно, что Саввелий имел
частично польскую кровь. Какую еще – не знаю, но знаю, что «голос крови» порой очень сильно себя проявляет...
Итак, ориентировочно в 1924 году Саввелий перешел украинско-польскую границу, оставив молодую жену с грудной дочерью Наташей.
Прошел год, был наисходе второй, а от мужа – ни слуху, ни духу. Природа взяла своё, и Поля загуляла... Однажды, возле её дома, в овраге, в зарослях бурьяна, нашли труп. Труп её постоянного любовника, еврея по национальности. Он был заколот вилами.
«Какой хороший был чиловик!» – до старости вспоминала Пелагея, так и не освоив полностью русский язык, перемежая его украинским, хотя в последствии большую часть жизни прожила в России.
А через два дня после страшной находки появился Савка...
Ни денег, ни кожи для мастерской. Где он пропадал два года и с кем – Поля так никогда и не узнала.
Жену он не убил, простил. Некоторое время они прожили вместе, но жизнь уже не ладилась совсем. Может быть, потому, что Саввелий подсознательно чувствовал тот сквознячок судьбы – 3 А П Л А Н И Р О В А Н Н О С Т И: он пришел в этот мир, в этот с ц е н а р и й, в этот ф и л ь м, чтобы в ДРУГОМ месте с ДРУГИМИ людьми сыграть свою о с н о в н у ю роль, для коей и был п о с л а н сюда: породить человека, который замкнёт круг, и вернётся «батько Махно» – преображённый, многоликий, с армией головорезов и их холуёв-чиновников, но не на конях, а на джипах. И воевать они будут не за справедливость, а против своего народа, не за свободу, а за кусок золота, за коттедж, за свинскую, халявную, преступную животную жизнь...
Стали сгущаться тучи над такими, как Саввелий, и он понял: надо уходить туда, где его никто не знает. И однажды он ушел. Оставив жену с двухлетней дочерью и месячной беременностью, о которой он не подозревал...
БЫВШАЯ СЕМЬЯ.
Самое временное в жизни – жизнь, а всё остальное – постоянно.
А Поля собрала узелок с вещами, заколотила досками, накрест, двери хаты и с дочерью вернулась к родителям.
В положенное время – 17 ноября 1926 года родилась еще одна девочка. Её назвали Анной, но ее имя претерпело в последствии метаморфозы: на Украине её называли Ганной, а в России она стала Галиной.
А сколько метаморфоз еще предстоит пройти этой девочке-женщине-бабушке! При её жизни появятся: радио, телевидение, самолеты, космонавты, компьютеры... И сама она, выйдя из совершенно дикой первобытной среды, в которой неизвестно было постельное бельё и спали вповалку на полу – превратится в учительницу, жену офицера, в парторга большой школы, в директора...
А в глубокой старости вновь окажется в дикой разрушенной бандитской стране, на грани выживания, с нищенской пенсией, а её преуспевший брат Миша, всемирно известный «перестройщик» и «демократ», лауреат Нобелевской премии за мир...
Впрочем, не буду забегать вперед, и пока на планете нет машины времени, пожалуй, стоит придерживаться хронологического повествования.
Через двадцать два года Галина родит сына, это буду я. А в 1988 году она вдруг узнает, что ее брат по отцу – генеральный секретарь ЦК КПСС, он же – главнокомандующий, он же... В общем, император империи с населением в 300 миллионов человек, которую боится весь земной мир...
Ж и з н ь – и л л ю з и я: к т о и л л ю з и о н и с т – н е и з в е с т н о, н о и з в е с т н о, ч т о м ы – л и ш ь к р о л и к и и з ЕГО ш л я п ы...
Прошло около восьмидесяти лет, большинство участников этой истории умерли и трудно хронологически точно вести повествование. В России не принято хранить память о предках – это не цивилизованные Англия с Шотландией, где по тысяче лет берегут различные записи, по которым можно добраться до истоков рода и узнать много любопытных подробностей. Но несколько эпизодов из первой семьи р о д н о г о отца Горбачёва сохранились, и я их вкратце расскажу, ибо, как убедится читатель, эти мгновения прошлого в дальнейшем соприкоснутся с жизнью человека, с т р а н н о е п о в е д е н и е которого изменило политическую карту планеты и судьбы сотен миллионов людей, а может быть, и всего населения Земли...
Итак, Саввелий канул в неизвестность. Полина с детьми не бедствовала, поскольку её отец продолжал экономически развиваться. Его процветанию способствовала Новая Экономическая Политика (НЭП) большевиков, которым в силу полнейшей разрухи, массового голода и экономической безграмотности пришлось вернуться к старым проверенным капиталистическим методам.
Но недолго процветал мой прадед Тарас, гениальный экономист-самоучка. Началось так называемое р а с к у л а ч и в а н и е – уничтожение класса самых трудолюбивых крестьян, наивно поверивших новой власти и поддержавших её своим тяжелым трудом в самый трудный момент.
Искусственный массовый голод унёс десятки миллионов наших сограждан и окончательно добил деревню и настоящее крестьянство.
Но моему талантливому прадеду в очередной раз удалось опередить время и чекистов и спасти от гибели свою семью. Тарас потерял всё: все свои предприятия, земли, усадьбу и даже крынку (кувшин) с золотом нашли и забрали у него коммунисты. Но он успел избежать высылки в Сибирь. Со всем семейством он уехал на Дальний Восток.
Осели они в Приморье, в селе Лесозаводское. Место тогда благодатнейшее, просто фантастическое, с первозданной райской природой: сотни озёр, кишащие рыбой, глубоководной широкой рекой Уссури – с двухметровыми сазанами и сомами, с пресноводными черепахами, с первобытной тайгой со зверьём. Сейчас это загаженный голый дикий городишко с дебильным уголовным населением.
Мой прадед Тарас оказался и талантливым столяром. Он и шестеро его сыновей трудились так, что в короткое время стали передовиками советского производства, т. н. «стахановцами», получали почетные грамоты и премии, их фотографии вывесили на «доске почёта».
Полина тоже жила здесь же, но не одна. Еще на Украине она вступила в гражданский брак со своим конюхом Пахомом.
Пахом не обладал утонченной внешностью и интеллектом, хотя от природы, очевидно, не был глупым. Но одновариантная жизнь, из границ которой никаким образом невозможно вырваться, производит в своей специфической субстанции и специфических существ. В диких обществах они делятся на: кланы, касты, мафии, рабов, бойцов, паханов, олигархов, нищих...
Пахом, несомненно, принадлежал к касте крестьян-рабов – с рабским мышлением, хотя его далекие предки, татаро-монголы, пытались некогда покорить этот призрачный земной мир.
Высокий, физически очень крепкий, с широкими монгольскими скулами, славился Пахом необыкновенным мощнейшим басом. В то время люди веселили себя сами, все праздничные застолья заканчивались хоровым пением, вели солисты с более музыкальным слухом и крепкими голосами. Пахома всегда приглашали к хозяйским столам и когда доходило до пения, Пахом запевал и гасла от мощи его баса керосиновая лампа!
Саввелий появился через три года. В Приморье! За десять тысяч километров от Украины! Сколько он добирался на тех древних поездах?! Два месяца? Три? Сквозь чекистские патрули, которые могли схватить его и расстрелять на месте...
Что такое человек? Его психика, чувства? Когда мы сможем объяснить себя на том уровне, на котором нас придумали наши Создатели – мы сами станем богами...
Саввелий нашел свою жену с огромным животом. Беременна.
Он внешне спокойно принял потерю. Научился владеть собой. Уехал. А еще через два года в хату Пахома и Полины зашел мужчина: небольшого роста, в вышитой украинской рубашке и очень красив лицом. Хозяев дома не было.
– Кто из вас Наташа? – спросил он Полиных детей.
– Я – Вышла вперед Наташа. И он погладил её по голове. А на Аню даже не взглянул. И еще попросил он у них и взял бутылку самогона, причём, точно указал место, где находились запасы спиртного.
– И кто это был? – недоумевал наивный Пахом.
А Полина помалкивала – она-то прекрасно знала – кто это был... Савка! Ведь именно она устроила ему свидание с детьми. А на Анюту Саввелий не посмотрел, считая её не своей. Он ошибался.
На что надеялся Саввелий, вторично преодолевая тысячи километров на допотопном поезде?! Или не давали покоя еще две врожденные черты: непоследовательность и непоседливость?
Это было последнее свидание Саввелия и Полины в этой жизни, на этом свете... Через несколько месяцев, на Украине, от другой женщины у Саввелия родится сын, которого он назовёт Мишей и который унаследует от отца многие черты и самую главную – н е п о с л е д о в а т е л ь н о с т ь, граничащую или даже переходящую в шизофрению..
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 113; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!