Вмешательство в личные чувства 33 страница
- Не получится, - возразил Аларм. – Насколько я понял, она с ними вообще не сильно ладит, и очень рада, что здесь ей можно пожить более свободно. В чём-то их интересы совпадают – они все мечтали бы получить какие-нибудь выгодные должности при дворе, вот только королевского двора как такового у нас нет в принципе. Но больше их ничего не объединяет.
- Понятно, - задумалась Энни.
- Вообще-то меня мало волнует, что и кто там про нас врёт, - сказал Аларм. – До тех пор, пока это не портит нам настроение. Но с другой стороны, не надо создавать у людей настолько превратные понятия о себе, тем более что мы всё-таки не абы кто, а их будущие правители. И все эти дурацкие выдумки нам совсем не на руку. И потом, если сейчас Таису не остановить, то дальше может стать ещё хуже. Уже сейчас она позволяет себе разносить сплетни такого рода о нас с тобой. Что она придумает ещё через неделю?
- Да кошмар, - содрогнулась Энни. – Я окажусь Пакиром, принявшим облик сестрёнки Элли с далёкой целью победить Белого Рыцаря и захватить Волшебную страну?
- Слабенько, - усмехнулся Аларм. – Ты рассуждаешь с точки зрения человека, который впечатлён войной и при этом вращается в высшем обществе. У Таисы мысли не в ту сторону идут. Скорее, она предположит, что Гретхен по ночам купается в крови младенцев, а Юфина ей будет в этом помогать, поэтому и едет на курсы – младенцев-то надо как-то добывать.
- Ну и фантазия у тебя, - замахала руками Энни.
|
|
|
Аларм усмехнулся.
- В любом случае у Таисы она богаче. Но всё-таки, что нам с ней делать?
Энни подпёрла руками подбородок.
- Я бы с ней поговорила. Но она, наверное, меня не послушает. Можно отвести её к Виллине, но ведь она и Виллину не послушает… Проблема в том, что она не понимает, что сплетни – это плохо. Она считает, что так надо и так правильно, и поди её переубеди. Да у неё смысл жизни исчезнет. И ведь истинная сплетница – кто где, кто с кем и кто куда, нет бы о чём-нибудь более серьёзном поговорить.
- К тому же, по сути, она не стремится нарочно придумывать неправду, - добавил Аларм. – Просто любую новость можно преподнести по-разному. И она умеет делать это так, что новости становятся, во-первых, интригующими, а во-вторых, двусмысленными, и их очень хочется раздуть и передать дальше.
Повисло молчание. Каждый напряжённо думал, что делать, а делать надо было как можно скорее и как можно действеннее. Ловить каждую сплетню и опровергать её? Пустить всё на самотёк, делая вид, что ничего не произошло? Объявить Таисе бойкот? Не получится – ведь в нём вряд ли захотят участвовать все поголовно, кому-то до этого просто нет дела. Пытаться убедить всех остальных, чтоб не верили Таисе? Не получится, потому что всех не убедишь.
|
|
|
- Может, ребята сами поймут, что Таиса врёт? – жалобно высказалась Энни.
- В том и дело, что она не всё врёт, - мрачно ответил Аларм. – Она действительно видела нас позавчера. Но дальше уже включилась фантазия, и кстати, не только её. Вот проклятье, - внезапно добавил он эмоционально. – Мне что теперь, из-за Таисы не смотреть в твою сторону? А то вдруг что-нибудь не так истолкуют?
Энни покаянно опустила голову, сама не зная, о чём сожалеет. О собственной излишней демократичности, которая позволила возникнуть первым слухам? Или сердится на Таису? Или на то, что теперь действительно придётся постоянно оглядываться на все углы и кусты, не сидят ли там шпионы? Ведь хочется какой-то свободы в личной жизни, когда твои отношения – это твоё личное дело. А тут далеко не личное. Мало того, что оно не личное из-за того, что оба планируют управлять страной вместе, так ещё и все посторонние лезут, кому не лень.
- Может, посоветоваться с Виллиной? – предложила Энни. – Или ещё можно с Роханом. Он тоже может предложить что-нибудь. Я могу с Элли ещё поговорить.
Аларм поморщился.
- Мы что, маленькие, что ли… Когда-нибудь нам эти проблемы придётся решать самим, Энни. Без Виллины и без твоей сестры.
|
|
|
- Мы впервые столкнулись с такой проблемой, - возразила Энни. – И не зазорно спросить мудрого совета. Как я понимаю, ни Рохан, ни тем более Виллина пока не в курсе, что у нас тут происходит, иначе давно бы уже повлияли.
- Виллина может знать, - ответил Аларм. – Но у неё могут быть причины не вмешиваться, по крайней мере, сейчас. Ладно, пойдём к Рохану, а если он не придумает ничего, тогда уже к Виллине.
Рассказ для Рохана получился эмоциональный и несколько бессвязный, потому что тема была очень уж неловкая. Рохан выслушал молча, внимательно, но в конце задумчиво сказал совсем не то, что от него ожидали:
- Если лживую сплетню нельзя пресечь, можно сделать её истинной…
- Что? – возмущённо воскликнули Аларм и Энни хором, а Энни добавила: - Рохан, ты о чём вообще говоришь? Ты предлагаешь?.. – и она умолкла, с намёком глядя на воина.
- Я пошутил, - усмехнулся он. – Просто, насколько я понимаю, сплетня только тогда расходится, когда ей хотя бы в глубине души кто-то верит. Или хочет верить. Хочет, чтобы это было правдой.
- Только не говори, что полдворца мечтает о том, чтобы… - Аларм тоже умолк, возмущённо взирая на наставника.
- Всё, вопрос исчерпан, - отмахнулся тот. – Ладно, придумаем, что делать с вашей Таисой. Энни, ты иди, а мне с Алармом ещё поговорить надо.
|
|
|
- И это всё? – разочарованно произнесла Энни, направляясь к двери. – Мы думали, что ты дашь нам какой-нибудь дельный совет…
- Мне подумать надо. Дельные советы просто так не даются. Но хорошо, что вы не пошли к Виллине, я ей лучше сам всё расскажу. И не волнуйтесь, справимся мы с вашей сплетницей.
- Она не наша, - буркнула Энни и ушла.
Когда за ней закрылась дверь, Рохан устремил пристальный взгляд на воспитанника, и Аларму срочно захотелось начать оправдываться. Или заползти под сундук с оружием.
- Доигрались? – прервал его мрачные помыслы Рохан.
- Что ты предлагаешь? – вспыхнул Аларм. – Мы с Энни просто друзья! И не намерены… - он умолк.
- «Просто друзья» так себя не ведут. И вообще, ты уж определись, кто вы с ней. То бегаете на свидания, и ты переживаешь из-за того, что она слишком много думает о своей роли принцессы и слишком мало о своих чувствах – а ты что думал, я этого не вижу? То ты отбрыкиваешься от очевидного, потому что – а почему, собственно? Тебе не нравится, что вас считают парой? В глазах большинства вы жених и невеста, ты уж учти.
- Да, мне не нравится! – огрызнулся Аларм. – Большинству делать нечего, как только лезть в наши взаимоотношения?
- Кто тебя таким чудаком воспитал? – вздохнул Рохан.
- Ты же сам и воспитал, - сказал Аларм.
- Угу. Теперь мне же и расхлёбывать. Значит, для самих себя вы – одно, а как дело выходит на публику, так сразу другое. Не пойму я тебя. Неужели за два года нельзя было как-то установить позиции?
- Значит, нельзя, - проворчал Аларм. – Я к тебе совсем не за этим шёл. Что с Таисой делать?
- С Таисой разберёмся. Вы, главное, не давайте новых поводов для сплетен. Просто ведите себя так, как обычно, а всё остальное я беру на себя. Между прочим, если ты ещё не забыл, я здесь охранник и по совместительству дворецкий, и разбираться в инцидентах подобного рода – моя прямая обязанность. Так что обращайтесь без стеснения, - усмехнулся Рохан.
Аларм недовольно фыркнул в ответ и ушёл.
За ужином тем же вечером Таиса обожгла рот настолько большим количеством специй, что не смогла есть. Она минут пять кашляла, давилась и глотала воду со слезами на глазах, а потом убежала. Что произошло, никто не мог понять – у других еда была нормальная, сама Таиса себе тарелку поперчила только совсем чуть-чуть, это видели все, кто сидел рядом. Списали на её манеру влипать в неприятности.
Твигл удовлетворённо отчитался Рохану в том, что смазал тарелку сплетницы горчицей с перцем и хреном ещё до того, как Таиса села за стол. Тарелка была жёлтая в крапинку, и ничего не было заметно.
Рохан, конечно, не был сторонником мелкой мстительности и вредительства исподтишка – по его понятиям, подобное было не по-мужски и вообще недостойно. Он бы, конечно же, предпочёл совсем другие методы. Но все друзья вчетвером посоветовались и поняли, что иногда самый действенный метод – это вышибить клин клином. Никакого определённого плана развития событий у них, разумеется, не было, и они не могли знать, во что это в итоге превратится, но каждый пообещал сделать всё, что от него зависит.
Ночью тот же Твигл видел своими глазами, как Таиса кралась в кухню. Видимо, голод не пощадил. И на следующее утро [А45] повар оживлённо рассказывал всем желающим о том, что видел. Желающих оказалось много. Испорченный телефон заработал, кто-то невзначай его подправил в нужном направлении, и уже к обеду новость звучала так: бедная Таиса страдает – конечно же – от несчастной любви. Доказательства? Пожалуйста: кто караулил в темноте на лестнице два дня назад? Кто за ужином хотел отравиться, но решимости не хватило? Кто плакал за тем же ужином? Кто по ночам крадётся по дворцу? Наконец, кто распускал сплетни о якобы несчастной любви Аларма? Ведь в таком вопросе надо быть специалистом! Досужие умы быстро вычислили, что Аларм – и есть, собственно, та самая несчастная любовь Таисы. А что? Лучше парня во всей Волшебной стране не найти! Далее: Таиса ведь не зря метила во фрейлины принцессы Энни – чтобы быть поближе к Аларму, ведь Энни с ним часто вместе. И как удачно Таиса приехала – как раз тогда, когда Энни была в отъезде! А какой из этого следует вывод? Да такой, что Таиса мечтала бы занять место принцессы Энни если не на престоле, то хотя бы в сердце Белого Рыцаря. С той же целью она и хотела её оболгать в своих сплетнях…
Таиса и опомниться не успела, как оказалась объектом нападок всех без исключения. Как? Она замышляет козни против принцессы Энни?! Ну всё, ей не жить. Таиса уже прославилась тем, что собирала на себя все неприятности, какие могли случиться, но теперь они буквально полились на неё дождём. Если Логон выливал в окно грязное ведро, то там – конечно, по чистой случайности – в этот момент стояла Таиса. Если Салар что-то строгал или пилил своими машинками, то совершенно случайно они зловеще устремлялись в сторону Таисы. И даже отхватили ей кусок платья. Таиса пошла зашивать платье к Адалле, но у той совершенно случайно заела швейная машинка, и подол юбки оказался зацеплен за пояс сзади. Причём выяснилось это только тогда, когда Таиса уже вернулась во дворец. Она долго не понимала, почему мальчики деликатно отводят глаза, а Рен совершенно неприлично показывает пальцем, и наконец, Шетти, проходя мимо, заметила издевательски:
- Я понимаю, конечно, что все средства хороши, но Аларма ты вряд ли заполучишь голыми ногами… Юбочку поправь!
Таиса схватилась за платье. Сзади юбка задиралась, открывая ноги выше колен и держась на грани любых приличий.
Таиса убежала в комнату и разрыдалась, отказавшись выходить до самого вечера. К ней приходила Юфина с успокаивающими каплями, но Таиса только повторяла «Оставьте меня в покое». А ночью повторилась её вылазка в кухню, и Твигл, живущий рядом, снова всё своими глазами видел.
На следующий день [А46] дошло до того, что сплетне поверили даже родители Таисы. Они приходили к дочери и пытались с ней поговорить, она оправдывалась и утверждала, что ничего подобного и в мыслях не имела, но это уже не помогало. Да что там родители! Аларм сам чуть было не поверил, услышав финальную версию. Правдоподобность выдумке придавало ещё и то, что, в общем-то, в Аларма были чуть-чуть влюблены все девушки. Это была вполне невинная влюблённость в знаменитого человека (подобная тому, как в Большом мире влюбляются в артистов или звёзд эстрады), и обусловлена была больше статусом Аларма, чем его личными качествами, хотя и они играли свою роль. И естественно, никому из девушек не могло и в голову прийти «перебежать дорогу» Энни, обратив внимание Аларма на себя – наоборот, его «роман» с принцессой Жёлтой страны был неотъемлемой частью его образа в глазах всех жительниц (а заодно и давал этакое равенство всем девушкам). То, что очередная подруга не удержалась в рамках этого «чуть-чуть», а пала жертвой более сильного чувства, никого бы не удивило – если бы не тот слух, что она хочет любыми средствами добиться взаимности и с этой целью вредит Энни! Вот этого ей уже не могли простить.
Немного придя в себя, Таиса с необычной решимостью пошла к самому Рохану и потребовала прекратить эти сплетни, которые позорят её честное имя. Рохан выслушал требования и развёл руками:
- Таиса, я могу, конечно, ввести наказание за то, что кто-то будет упоминать твоё имя. Но это будет очень грубо и жестоко по отношению к людям. Ты этого хочешь?
- Неужели вы готовы допустить, что ваши подчинённые распускают обо мне всякие лживые слухи? – со слезами на глазах воскликнула Таиса. Рохан спрятал усмешку.
- Ну хорошо, я запрещу им о тебе говорить.
К вечеру никто не говорил не только о Таисе, но и с самой Таисой. Никто не звал её работать. Никто не приглашал в компании. Одним словом, ей был объявлен негласный бойкот, по крайней мере, среди молодёжи. А взрослые сами не хотели разговаривать с той, которая якобы злоумышляла против принцессы – ничего не доказано, но намёки-то есть! Единственной, кого не интересовали ни сплетни, ни злые замыслы, была Инна, но её не интересовало вообще ничего. Когда она в редких случаях что-то говорила, темой для её высказываний был либо будущий ребёнок, либо её собственное самочувствие.
В тот же день Юфина улетела-таки в Розовую страну. Тянуть уже сейчас было рискованно, ведь точного срока для Инны никто не знал. Греан и Скаро с отъездом Юфины приуныли, а приуныв, подрались. Васса, как будто специально подгадав момент, отравилась зелёной черешней. Карото на тренировке по стрельбе попал в Дорамо, и хотя стрела, к счастью, была тупая, всё же остался внушительный синяк. Деондо сорвал спину. На Дэламио упала Милли и расцарапала ему всю руку от плеча до запястья. Таиса через натянутую кем-то верёвочку упала в куст роз. Твигл не справлялся с потоком пациентов. Пока он мазал царапины Дэламио, Леллета чем-то ошпарилась.
Но худшее из происшествий было то, что на следующий день [А47] Аларм, катаясь верхом на Джердане (причём без руководства Энни), неудачно упал и ударился головой. Сотрясения не получил, но в результате у него снова начались проблемы со зрением, к счастью, не настолько серьёзные, как после Золотого леса. Но всё же после этого целую неделю [А48] он по утрам не сразу различал свет, а на яркое солнце вообще не выходил.
А это добавляло сложностей в его взаимоотношения с Энни. После тех сногсшибательных сплетен им и так нелегко стало общаться – и не только потому, что опасались свидетелей. Просто ни один из них не хотел, чтобы другой подумал что-то «такое», на что намекали те глупые слухи, и чтобы невинный поцелуй в щёку не истолковывался как замысел чего-нибудь неприличного – ну мало ли! А в итоге возникла напряжённость. Даже оставаться наедине в комнате стало трудно. А тут опять полуслепота, и опять напряжение для глаз при любой работе, которая требует внимательности. И хотя за руку водить Аларма не требовалось, но помощь нужна была не так уж редко. А оказывала её чаще всего именно Энни. И когда Аларм оставался с ней наедине, то оба чувствовали натянутость в общении, когда, с одной стороны, стремишься к какой-то близости, пусть даже вполне невинной, а с другой – не можешь и боишься себе это позволить. И другому тоже.
Джердан стал каким-то норовистым. По каким причинам это произошло, Энни не могла понять. То ли конь чувствовал приближение весенних месяцев Большого мира, и соответственно сезону мысли у него шли немного не туда, то ли он просто окреп, разгулялся, стал более самоуверенным, и решил теперь, что можно и побузить, если хочется. Энни всё активнее пыталась наладить диалог с Сильвией – если это вообще можно назвать диалогом. Сильвия «разговаривала» эмоциями и образами. В задачу Энни входило правильно их интерпретировать, причём уловить она могла их только тогда, когда надевала серебряный обруч. В большинстве случаев понимание ей вполне удавалось, но чем сложнее было то, что Сильвия хотела передать, тем сложнее, соответственно, было это разобрать. К тому же Энни пыталась наладить и обратный процесс – чтобы Сильвия понимала её. И не только в верховой езде, все эти «прямо-налево-стоп», это уже было давно отработано, - а как любой разумный собеседник, с которым можно поговорить о чём угодно. Энни не могла понять только одного: почему Сильвия никак не может облечь свои высказывания в словесную форму. Или просто не хочет? Собственно, она ведь улавливала то, что говорила Энни. Но вот вопрос – улавливала ли она речевые фразы или те эмоции и образы в мыслях девочки (и других собеседников), которые сопровождались теми самыми словами? Если бы дело происходило в Большом мире, можно было бы провести эксперимент, взяв магнитофон и записав речь на кассету, а потом включив её Сильвии без присутствия рядом человека. Но в Волшебной стране не было ни магнитофонов, ни граммофонов, ни какой бы то ни было звукозаписывающей и звуковоспроизводящей техники.
А ещё Энни было интересно: общается ли Сильвия с Джерданом? А если да, то как это происходит? Так же, мыслеобразами и эмоциями, или у них какой-то свой язык? Энни пыталась спросить об этом у единорожицы, и та даже пыталась в ответ что-то объяснить своим способом, но то ли Сильвия не понимала вопроса, то ли Энни не понимала ответа.
Сильвия знала, что происходило недавно во дворце, и Энни ощущала её сочувствие к ней самой и Аларму, и негодование в адрес Таисы. Единорожица не раз ласково транслировала Энни утешающие эмоции, а порой от неё можно было уловить нечто, что можно было бы перевести примерно так: Сильвия очень хочет, чтобы у Аларма и Энни в личных взаимоотношениях было всё хорошо и счастливо – с намёками на то, что отношения только развиваются, и в будущем возможен крепчайший союз. Чем, по мыслям Сильвии, станет этот союз – понять было трудно. В любом случае, Сильвия была очень заинтересована в том, чтобы у двух самых интересных личностей Жёлтой страны всё было хорошо. Но Энни нередко улавливала от единорожицы и чувства в отношении других людей. Сильвия отлично знала всех жителей дворца и создающегося посёлка, хотя далеко не каждого подпускала к себе. И, видимо, иногда ей хотелось поговорить с Энни о ком-то ещё. И иногда после этих бесед Энни получала шанс посмотреть на поселенцев с совсем неожиданной стороны. Сильвия была наблюдательна.
Например, выяснилось, что Мансио, который теперь был занят уборкой дворца и ближайшей прилегающей территории, внутренне очень гордился тем, что теперь живёт самостоятельно и ничем не связан с братом. Похоже, постоянное присутствие близких родственников его изрядно тяготило. Кроме того, он терпеть не мог, когда за его работой кто-то наблюдал или просто стоял рядом, тогда он подсознательно, но вместе с тем нарочно начинал делать её хуже. Ему нравился дворец, нравились пустые комнаты, где он мог спокойно заниматься своими делами или порученными – это уже не имело значения. Он любил закрытые и безлюдные помещения. Ничем опасным это стремление не являлось, просто такой был у него склад характера. Когда Энни об этом узнала, она потихоньку стала, как бы невзначай, намекать остальным, что не надо отвлекать Мансио, когда он работает, и не надо ему мешать, и не надо стоять у него над душой. Пусть человек спокойно трудится. И Мансио был ей за это очень благодарен.
Выяснилось также, что Дэламио время от времени посматривал в сторону Шетти. К сожалению, их нельзя было бы назвать хорошей парой. Дэламио был старше Шетти на десять лет, и его внешность, и характер, и поведение выдавали в нём человека зрелого, но негибкого психологически, себе на уме и немного зануду. Зрелость ведь бывает разная – для одних это тот пик, когда ум, способности и чувства достигают высшего расцвета и могут остаться такими ещё долго, а для других это пик душевной усталости, когда надоело познавать мир, надоело упражнять мозги, надоело пылать и надоело мечтать. И новые места, и новые люди ему перестают быть захватывающе интересными. Человек перестаёт развиваться и начинает увядать, и его зрелость – просто своеобразная точка перехода между этими двумя состояниями, как конёк крыши между двумя скатами. И вот Дэламио был именно из таких. Он просто плыл, плыл по течению, а теперь присматривал себе место, где бы прислониться и больше уже никуда не плыть. Шетти же, несмотря на свою серьёзность, в двадцать семь оставалась в душе юной, подвижной и любознательной девушкой. Наличие двух младших братьев и одной младшей сестры влияло на неё двояко: с одной стороны, она отлично умела быть строгой наставницей, командиром и примером для подражания, а с другой – никак не могла повзрослеть в негативном смысле этого слова. Не могла стать равнодушной занудой. Внимание Дэламио она привлекала лишь одним: из всех незамужних девушек она оставалась ближе всех к нему по возрасту. Насчёт всего остального Дэламио просто не думал. То есть он понимал, что Шетти ведёт себя как-то не совсем так, как ему хотелось бы. Но он даже не отдавал себе отчёт, а что же в таком случае делать и как эту проблему решить. Сложилась ситуация, когда пара могла быть парой просто потому, что других вариантов не было. Но вот только Шетти никак не рассматривала Дэламио в роли своего спутника жизни. Он ей казался слишком скучным. То же самое видели и все остальные. Кроме Дэламио. Впрочем, он и не собирался настаивать и навязываться. Так, посматривал, и больше ничего. Даже если бы он всё-таки сделал предложение и получил отказ, то вряд ли бы сильно расстроился.
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 114; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!