Предмет, структура, цели и задачи эпистемологии.
Направления современной эпистемологии: ориентация на науку.
Определение и классификация знания. Специфика научного знания.
1. Слово «эпистемология» получило распространение после публикации сочинения шотландца Дж. Ферье «Основы метафизики: теория знания и бытия» в 1854 г. «Episteme», чаще всего, переводят с греческого как «знание», «достоверное знание» (в отличие от doxa – мнение), реже – убеждение, знание сущности своих верований. «Эпистемология» – «философия знания», учение о знании (убеждении), достоверном знании. Некоторые современные авторы, например, Л. Микешина, рассматривают как разнозначные понятия «эпистемология» и «философия познания». В англоязычной литературе термин «эпистемология» используется вместо более известных у нас «гносеология» и «теория познания». К. Поппер считает эти три понятия равнообъемными (тождественными). Они используются для обозначения «наиболее абстрактной и совершенно лишенной практического интереса области чистой философии». Столь критическая оценка не мешала Попперу плодотворно заниматься этой областью, правда, приоритет отдавался эпистемологии научной. В Европе и США нередко этот термин трактуют как науковедение, т. е. эпистемология – учение о научном знании. У эпистемологии есть молодой «конкурент» – когнитивистика. В формате когнитивных наук ставятся и решаются проблемы порождения и передачи знаний, изучаются мыслительные процессы и «ментальные пространства» на основе данных, полученных в области нейрофизиологии, высшей математики, кибернетики, психолингвистики, компьютерных технологий.
|
|
Ситуацию можно рассматривать следующим образом: эпистемология является понятием большим по объему, т. к. гносеология, особенно в своем классическом, или как часто говорят «декартовском» виде, игнорировала многие аспекты освоения человеком мира. Современная философия познания наполняется новым содержанием за счет расширения проблем теорий сознания и коммуникации, философии религии и языка, многозначной логики, феноменологии и аналитической философии.
В аналитической философии науки философия делится на три раздела: эпистемология, логика, моральная философия. Эпистемология включает в себя онтологию, логика – методологию. Но, соответствующий подход строится на основе некоторых априорных элементов и эмпирических данных, т. е. неких исходных знаниевых конструкций (они же, наряду с прагматикой продуцируют цели). Поэтому эпистемология имеет основания для «поглощения» методологии. Если символическую (математическую) логику допустимо рассматривать как автономную область знаний, то философская логика, несомненно, ближе к эпистемологии как философии познания. Любая модификация учения о сущем, явно или неявно определяет возможности, формы и характер знания, поэтому включение онтологии (возможно, частичное) в теоретико-познавательную область – оправдано. Подробнее эту проблему мы осветим в следующей теме.
|
|
Рассмотрим несколько подходов к определению эпистемологии, трактовке ее целей и задач. Н. Мулуд считает, что эпистемология изучает «перспективу временных формообразований» в контексте генезиса и применения понятий, контролирует переход от «прогнозов и догадок к описаниям и утверждениям». Системы знаний анализируются на предмет стабильности и преемственности. Эпистемология «неявно ставит вопрос и о степени семантической насыщенности: ведь она вынуждена рассматривать потенциальный «осадок» утверждений, приспособленных к той или иной области объектов; следить за процессом совершенствования теорий от их зачаточной формы к форме более развитой и полной».
Предмет эпистемологии, согласно К. Попперу, двойственный – обыденное знание и его «расширенный вариант» – знание научное. Причем, обыденное знание, ошибочно понимают как более доступное для интерпретации, считает Поппер. Когда «идол достоверности» оказался поверженным речь может идти только о «подкреплении» научных высказываний. Поэтому эпистемология трансформируется в теорию роста знаний. Основным компонентом эпистемологии Поппер считает методологию. Он пишет: «Эпистемологию или, иначе говоря, логику научного исследования следует отождествить с теорией научного метода. Теория метода, поскольку она выходит за рамки чисто логического анализа отношений между научными высказываниями, имеет дело с выбором методов, то есть с решениями относительно способов рассмотрения научных высказываний». Итак, влиятельный представитель постпозитивизма объединяет в единое целое эпистемологию, логику научного исследования и методологию. К. Гемпель также делает ударение на методологической составляющей теории познания и выработке «стандартов рациональной веры или критериев оправданного утверждения». Однако «оправданное» утверждение далеко не всегда принимается как тождественное «истинностному».
|
|
По У. Куайну, эпистемология, занятая постижением «оснований науки», состоит из концептуальной части (осваивает проблему значения) и доктринальной (ее интересует истинность высказываний). Куайн сторонник союза психологии и лингвистики: «Старая эпистемология пыталась включить в себя естественную науку; она строила ее из чувственных данных. Напротив, эпистемология в ее новом облике сама включена в естественную науку как раздел психологии». Позиция такого авторитетного философа как Куайн свидетельствует: антипсихологизм Рассела и Венского кружка ушел в прошлое и задачей эпистемологии признается не столько изучение алгоритмов отражения реальности, сколько объяснении того, как сама реальность форматируется в программе постнеклассического познания. И. Меркулов, терминам «гносеология» и «теория познания» предпочитает понятие «эпистемология». Первые два, с его точки зрения, являются идеологически нагруженными и не используются в двух- и многоместных именах для обозначения какого-либо раздела или направления (действительно, понятия «компьютерная теория познания» или «гносеология культуры» – не являются удачными). Российский автор ограничивается «классическим определением»: «Эпистемология – область традиционно философских исследований, в которой предметом анализа выступают проблемы природы, предпосылок и эволюции познания (в том числе и научного), вопросы об отношении знания к действительности и условиях его истинности»
|
|
К. Манхейм – сторонник структурного подхода: различные знаниевые конструкции нельзя исчерпывающе интерпретировать исходя из них самих; необходимо объяснить их место в общей «структуре». Эпистемология и есть то общее, что позволяет объяснить специфику частных теорий познания – онтологическую, психологическую, логическую. Эпистемология постигает знание, как таковое, но вынуждена опираться на вспомогательные эпистемологии. По Манхейму, наибольший потенциал у логического способа познания. Логика, по сути, универсальна, так как любая наука есть «структура логическая». Манхеймом вопрос о приоритете не теряет своей актуальности. Центральная проблема эпистемологии, по Манхейму, в том, как преодолеть разрыв между объективностью и субъектом с его «реальностью». Опираясь на Лейбница, Манхейм предлагает три пути. Первый: субъект познания приобретает знания, моделируя объект, т. е. создает «символизирующую или копирующую теорию». Второй: объективный мир, а именно его познанные сегменты, так сказать, «раздвигается самопроизвольным усилием познающего субъекта», что ведет к созданию «спонтанных теорий». Третий: знание – результат следования человеком правилам предустановленной свыше гармонии.
Таким образом, термин «эпистемология» допустимо использовать как синоним гносеологии, теории познания, философии познания. Семантические отличия, конечно, можно обнаружить, но подобная игра понятиями не дает прирост нового знания. Эпистемологии фундируется тремя положениями: 1) междисциплинарное взаимодействие (при гегемонии философии) 2) логико-методологический контроль, 3) конкуренция теорий (тем, парадигм, научно-исследовательских программ).
Эпистемология имеет своим предметом знание и познание (как специфическую логико-методологической процедуру). В этом узком смысле эпистемологию отождествляем с традиционной гносеологией, так называемой, классической науки. В широком, – философско-методологическая дисциплина, в которой исследуется основания, пределы, генезис, структура и функционирование знания, его социокультурная и экзистенциальная релевантность, а также способы адекватной артикуляции результатов познания человеком действительного и возможных миров. Эпистемология разрабатывает логически и прагматически релевантные принципы, операции, методы, формы познания. В этом смысле, содержание понятия «эпистемология», превосходит содержание понятия «классическая гносеология». Эпистемологическая стратегия более гибкая, подвижная, эвристически динамичная. Эпистемология рассматривает знание как результат «работы» разноорганизованных, в том числе, вненаучных дискурсов. Ее основными «союзниками», исходя из вышесказанного, являются онтология, логика, методология и психология.
2. В зависимости от задач исследования, эпистемологию подразделяют на нормативную (традиционную) – выявление стандартов и норм познавательного процесса, нацеленных на его совершенствование, и дескриптивную – описание и исследование реального познавательного процесса. В ХХ в. Сформировался ряд относительно самостоятельных направлений эпистемологии: эволюционная, имеющая целью исследование биологических предпосылок познания в филогенезе и объяснение познавательного процесса на основе теории эволюции, развиваемой в биологии (имеет два значения: исследование эволюции органов познания и познавательных способностей – К. Лоренц, Г. Фоллмер и др.; модель роста знания и развития научного знания – К. Поппер, С. Тулмин, Т. Кун и др.), генетическая, анализирующая специфику когнитивных структур человеческого интеллекта в его индивидуальном развитии (Ж. Пиаже, Р. Гарсиа и др.); натуралистическая, исследующая и объясняющая человеческое познание в онтогенезе, исходя из методологических идей психологии, естествознания и онтологии (У. Куайн); аналитическая, отличающейся усиленным акцентом: 1) на логическом исследовании языка (Б. Рассел, Л. Витгенштейн, М. Шлик, Венский кружок), философии обыденного языка (поздний Л. Витгенштейн, Дж. Остин, П. Стросон и др.), философии науки, где знание исследовалось таким, каким оно зафиксировано в языке (Д. Дэвидсон); 2) на анализе биологических и психологических механизмов формирования, обработки и получения знания; на анализе пропозиционального и процедурного знания и пр. (Г. Фейгл, X. Патнем, Дж. Серль); компьютерная, основанная на исследовании и адаптации к решению проблем познания различных моделей обработки информации (П. Таггард); социальная, исследующая знание с точки зрения ценностей, традиций, форм коммуникации и пр. (Д. Блур, С. Фуллер, Э. Голдман).
Теперь обратимся к трактовкам данной проблемы некоторыми представителями философии науки. Б. Рассел выделяет два вида теории познания. В теории первого вида, пишет он, «мы принимаем научное истолкование мира не в качестве безусловно истинного, а в качестве наилучшего из того, что у нас есть. Мир, представляемый наукой, включает в себя некоторый феномен, называемый «знанием», и теория познания в ее первой форме старается понять, что это за феномен». Теория второго вида появляется в результате сомнения и научной критики наивного реализма и наивного бихевиоризма, а также борьбе за объективность знания. Такой критический анализ и есть, собственно, цель эпистемологии. Основные ее элементы – логика и психология. Мы не разделяем оптимизма Рассела на предмет победы «объективности знания». К. Поппер на основе веритистского критерия условно делит эпистемологию на «оптимистическую» (истинное знание достижимо) и «пессимистическую» (человек не может покинуть пещеру Платона). Причем, они в равной степени ошибочны. Работы Поппера свидетельствуют, что он сторонник компромиссной эпистемологии. Ее черты: фаллибилизм, гипотетичность, логическая связность (не тождественная лингвистической точности), признание «референциальной пропасти», скептицизм, фальсифицируемость, опровержимость, проверяемость. Поппер пишет: «Ясность и отчетливость не являются критериями истины, но такие вещи, как неясность или путаница, могут указывать на ошибку. Точно так же и непротиворечивость не может свидетельствовать об истинности, но противоречия и бессвязность говорят о ложности. А когда наши ошибки осознаются, они бросают слабый луч света, помогающий нам выбраться из темноты нашей пещеры». Российский философ С. Никоненко позитивно оценивает неореалистическую эпистемологию (ее целесообразно рассматривать как разновидность эпистемологии аналитической). Она противостоит трем другим влиятельным теориям. Он пишет: «Неореалистическая эпистемология не признает «мыслимого» существования реальности, как это делают абсолютные идеалисты; она не признает и положений трансцендентальной эстетики Канта, согласно которой чувственность ограничена сферой явлений и вещь в себе ей недоступна; не признает она и материалистической теории отражения, согласно которой сознание, равно как и вещи, воспринимаемые им, и есть форма материи». И. Меркулов выделяет в современной эпистемологии три относительно самостоятельных направления: аналитическая, социальная, натуралистическая, (включает эволюционную и компьютерную эпистемологию). Не будем обращаться к так называемому «сильному» унификационистскому варианту эволюционного направления (здесь проблемы знания и познания рассматриваются в контексте биологической эволюции). Эта эпистемология, по словам Л. Микешиной, «предстает, по существу, только в качестве естественно-научной концепции эволюции познавательных способностей и никак не может рассматриваться в роли философской теории познания, тем более что развитие познавательных способностей – это коэволюционный процесс, в котором культура с момента ее возникновения играет не менее фундаментальную роль в развитии человеческих способностей адекватно воспринимать мир». Хотя, например, у К. Лоренца можно найти интересные аналогии, выходящие за пределы биологии как строгой науки.
Как видим, современные трактовки эпистемологии разворачиваются исключительно в сциентистском пространстве. Наука предъявляет весомые аргументы в пользу «лидерства» в области теории познания.
3. Определение знания видится не менее сложной задачей, чем раскрытие содержания понятий «бытие», «время» или «истина». Н. Малкольм, проведя анализ двенадцати различных контекстов употребления словосочетания «я знаю», сокрушается: «Должен заявить, что не совсем понимаю, что имеется в виду под «истинным значением» выражения «Я знаю». Как можно выявить «истинное значение»? Как оно связано с теми различными функциями, которые выполняет выражение «Я знаю» в реальных ситуациях?». «Я знаю» и «есть знание» – не тождественные, в том числе, и формально. Первая конструкция – эпистемическая, ее «патронирует» модальная логика. Вторая – экзистенциальная (находится под «протекторатом» логики классической).
Что же такое знание в объективном смысле? На сциентистской позиции стоит А. Л. Никифоров: «Знание есть то, что выражается обоснованным, общезначимым, интерсубъективным предложением или системой таких предложений». С точки зрения В. П. Филатова, «знание–соответствующее реальному положению дел, оправданное фактами и рациональными аргументами убеждение субъекта». В идеале, высказывания, претендующие на статус знания, должны обосновываться только достоверными и безошибочными посылками. Однако, предостерегает Филатов, такой подход приводит к эпистемологическому фундаментализму. Он различает донаучное, научное и вненаучное знание; знание-умение – «знанием-как», и знание-информацию – «знание-что». Исследователи определяют знание как «концептуализированый опыт оперирования с объектами» (Е. Г. Виноградов), «форму презентации бытия для сознания» и «рефлексивное поле отношения к действительности» (В. Л. Петрушенко), «описание образцов деятельности» и множество «операционных эстафет» (М. А. Розов), «отображение объективной, от знания не зависящей, реальности» (Б. И. Пружинин), информацию, имеющую такие атрибуты как селективность, метод получения, оформленность, общепризнанность, значимость (В. Л. Абушенко).
«Истинностный» подхода разделяет Э. Голдман, однако его теория корреспонденции имеет специфику: наши знания могут «соответствовать» любым «сущностям», которые позволяют адекватно трактовать реальность. Можно сказать, что речь идет о возможных мирах как сценариях-соответствиях, которые связывают наши знания и мнения с миром действительности, помогая успешно описывать его. При этом прагматическая теория Э. Голдмана индифферентна к референту понятия «реальность». Предлагается либеральный принцип «истины в очевидности». Под таковой не обязательно понимается эмпирическая верификация или логическая стройность. Скорее – правильная интерпретируемость как нежесткая процедура оценки. Э. Голдман обнаруживает два значения понятия «знание» – сильное и слабое. Первое требует логической обоснованности, но не предполагает элиминации всех альтернатив, а только некоторых. Второе представляет собой апробированное убеждение, здесь достаточно верить (believe) в истинность. Другими словами, недоказанные и необоснованные знания могут претендовать на витальную достоверность и значимость, но только если они имеют надежные основания (релайабилизм).
В сциентистских дефинициях знания присутствуют предикаты, выраженные прилагательными «истинное», «общезначимое», «достоверное», «фактуальное», «аргументированное», «обоснованное». Наличие (отсутствие) и конъюнкции этих предикатов позволяют классифицировать формы научного познания. Незнание, о котором мы знаем и/или осмысленный вопрос, пока не имеющий алгоритма разрешения, продуцирует проблематичное знание (научная проблема). Общезначимое, но тривиальное знание, входит в состав первичных допущений в качестве аксиом и постулатов. Сингулярное достоверное знание именуется научным фактом. Теория представляет собой целостный, системный и исчерпывающий массив обоснованного и аргументированного знания. Таким массивом, в случае обоснования и доказательства, может стать гипотеза. До своего принятия гипотеза остается знанием вероятностным. Ложному знанию (в т. ч. заблуждению) можно найти истинные альтернативы, бессмысленному – нельзя, так как оно не имеет пресуппозиции.
В современной эпистемологии (Д. Блур, П. Герденфорс, М. Полани, Г. Райл, П. Стросон, П. Фейерабенд, С. Фуллер) звучат призывы придать знанию социально-культурное, экзистенциальное звучание, легитимировать эпистемические состояния (веру, не подкрепленное мнение, убеждение), социолингвистические структуры и дискурсивные практики. Знание можно интерпретировать, в зависимости от ситуации, как опыт оперирования с объектами, память, полезные умения (часть знания уместно рассматривать как инструментальное и/или рецептурное), «закодированную» деятельность, совокупность матриц, фреймов, позволяющих обрабатывать и передавать имплицитную информацию. Анализ рефлексивного и нерефлексивного, явного и латентного, действительного и возможного – одна из черт неклассической эпистемологии. Она ставит под сомнение неопозитивистский тезис о том, что наиболее значимым является научное знание, предстающее в двух формах – формализм и фактуализм. Веритистское «знание-что» уступает место «знанию-как», которое рождается из глубин жизненного опыта. Г. Райл убежден, что знание является диспозицией, а его реализации включают следование канонам, правилам, привычкам и критериям. Эти знаниевые реализации могут быть явными или скрытыми, могут быть реальными или воображаемыми. Субъект сначала «узнает», а потом «знает», обнаруживая подтверждение своим знаниям, прежде всего, в обыденной языковой практике. Человек склонен отождествлять «мыслимое» и «воображаемое», причем, «разумное не может быть определено в терминах «интеллектуального», а «знание-как» – в терминах «знание-что». Скептик Райл не видит насущной необходимости в верификации, «протокольных предложениях» или «базисных суждениях», он ставит под сомнение саму необходимость некой основополагающей «рациональной субстанции». С. Фуллер вообще предлагает понимать знание не более чем «манеру речи» и считает ошибочной редукцию знания к какому-либо варианту обоснованного, истинного убеждения.
С точки зрения К. Р. Поппера, понятие «знание» семантически двояко. Есть «(1) знание или мышление в субъективном смысле, состоящее из состояний ума, сознания или диспозиций действовать определенным образом; (2) знание или мышление в объек тивном смысле, состоящее из проблем, теорий и рассуждений, аргументов как таковых. Знание в этом объективном смысле в целом не зависит от чьего-либо требования нечто знать; оно также не зависит от чьей-либо веры или диспозиции соглашаться, утверждать или действовать». Знание во втором смысле не может быть «неявным», оно всегда незамкнуто и очевидно, состоит из открытых вопросов и принципиально разрешимых проблемных ситуаций, подвержено опровержению. В современной аналитической философии, с подачи Д. Дэвидсона, предлагается рассматривать три класса знаний: личностное – «то, что происходит в нас самих», знания внешнего – физического мира, основной вид – «знание другого лица».
Эпистемология, считает И. Т. Касавин, должна делать акцент не на внешнем (реальность, поставляющая информацию), а на внутреннем (человек, осмысливающий информацию) аспекте. Он пишет: «Знание – форма социальной и индивидуальной памяти, свернутая схема деятельности и общения, результат обозначения, структурирования и осмысления объекта в процессе познания». Он отстаивает приоритет плюралистической эпистемологии, постигающей целостные структуры. Предметом анализа являются не только отдельные концепты и их референты, но и когнитивно-исторические системы – научные парадигмы, программы религиозной, нравственной, повседневной ментальности. Действительно, философия – это не только аналитически-критическое преломление бытия в сознании людей и концептуальное моделирование миров, но и решение фундаментальных мировоззренческих проблем. Опираясь на исследованные темы «исторические типы мировоззрения» и «формы общественного сознания», конструируем следующую идеализацию: мифология и искусство имплицируют символически-образное знание, обыденность – традиционно-рецептурное, религия – догматическое, философия – концептуальное, наука – номологическое. По способу передачи информации, знания допустимо делить на языковые и внеязыковые. Если под языком понимать любую – естественную или искусственную – знаковую систему, к внеязыковым относятся немногие разновидности «знания-как». И. Т. Касавин, классифицируют знания по типам деятельности. В результате получаем практическое, духовно-практическое и теоретическое знание. «Если практическое знание говорит о том, как действовать в ходе преобразования природного и социального мира, то духовно-практическое знание, рисуя образ мира сквозь призму человеческих потребностей и интересов, учит тому, как следует относиться к этому миру, другим людям и самому себе». Можно констатировать, что присутствие внеязыкового знания убывает от первого уровня к третьему.
Знание – система-программа, в которой действительность и ее альтернативы предстают как явленные в сознании. Эта программа наиболее эффективно функционирует в режиме соответствия (приближения) к внешнему миру. Однако знание не ограничивается отражением внешней реальности, допускаются «переключения» на инобытийные объекты и возможные миры. Познание – процесс осмысления информации благодаря упорядочиванию «внутренних репрезентаций» (Р. Рорти) и на основе коррекции «наличного состояние знания» (Л. Флек). Познание – конструктивно. Мы познаем мир, моделируя его по созданным стандартам, соответствующим нашим когнитивным способностям и витальным потребностям. Познание – не только отражение мира, но и процесс поиска конечных онтологических оснований, финальных экзистенциальных смыслов. Допустимо говорить о двух базисных типах знания. Первое разворачивается в социально-историческом и физическом времени, находится под юрисдикцией фактуального базиса и формальной логики, является номотетическим. Второе – эйдетическое, софийное, металогическое и метафизическое. Однако и оно может быть помещено в нормативную матрицу. Например, ведущим положением средневековой эпистемологии был тезис: по благодати человек получает более совершенное знание, чем с помощью разума. Менее категоричны В. С. Соловьев и П. Тиллих. Первый фиксирует знания, ориентированные на достижение истинности материальной (фактической) и/или формальной (логической), и/или абсолютной. У Тиллиха «откровенное знание» не противоречит знанию «ординарному». Первое нельзя включить в контекст второго и, наоборот.
Если рассматривать веру (belief) и знание как перекрещивающиеся понятия, область их пересечения превосходит автономные сегменты. Вера (belief) и вера (faith) не только субъективные ментальные феномены, они успешно вписывается в «третий мир» самостоятельных эпистемических конструкций К. Р. Поппера. То, что вера (faith) – основание для религиозного знания, не нуждается в подкреплении. Было бы серьезной ошибкой, говорить о подчинении знания вере (faith). Без знания вера теряет связь с миром, трансформируясь в ожидание невозможного. Вера совершенствует реального человека, обладающего знаниями о действительном мире, который подлежит преображению. Веру не укрепить «изнеможением разума»; нельзя спасти те религиозные положения, которые разум не в состоянии принять и оправдать. Вера дает разуму меру глубины, любви и окончательности; а разум дает вере энергию чистоты, очевидности и предметности. Разум, разрушающий веру, – не разум, а плоский рассудок; вера, восстающая против разума, – не вера, а пугливое и блудливое суеверие.
Несколько слов о виртуальной «реальности» и соответствующем типе знания. Это потенциально-декларативное, надэмпирическое, промежуточное, бессистемное, релятивно-ускользающее знание. Тем не менее, оно претендует на нормативность. Общезначимость такого знания – фиктивная, не апробированная, а эмпирика сводима к сумме образов и моделей, тиражируемых при помощи СМИ и социальных сетей. Наверное, поэтому, «компьютерное» значение виртуальности и выражается с помощью таких понятий как «симуляция», «моделирование», «сеть». Погружение в виртуальную ирреальность выключает» человека из выделенной (основной) реальности, нивелирует референтность и фактуальность знания. Е. Е. Таратута говорит об «онтологической безответственности виртуальной реальности», т. к. она не возводится в систему, пренебрегает причинно-следственными связями, допускает «избирательную «симулякризацию» регулярного социального смыслового континуума», освобождает человека от общества; это проект «свободы без ответственности». Она не конвертируется не только в категории социального как такового, но и в категории устоявшейся социальной теории, всегда ускользая от этого определения, реализуясь в виде случайного, единичного.
Итак, с помощью концепта «знание» фиксируется некоторым способом полученный, структурированный и когерентный, селективный и незамкнутый, преимущественно семиотически оформленный и полифункциональный информационно-смысловой ресурс. Концепт «знание отличается экстенсиональной неопределенностью и интенсиональной насыщенностью. «Знать» – индексикально, стандарты и шкалы знания конвенциональны и зависят от контекста. Поэтому целесообразно вести речь не о классификации, но о типологии знания, т. к. классы формируются исключительно с помощью обобщенных идеализированных моделей. Кроме того, отсутствуют многие признаки естественной классификации, – системность, объективность, эмпирическая верифицируемость, темпоральная устойчивость, предсказательная сила, следование формально-логическим правилам и т. д.
В силу тривиальности, не рассматривались дихотомические деления объема понятия «знание» на обыденное и специализированное, теоретическое и эмпирическое, научное и ненаучное. Фиксируем следующие таксономические группы (ТГ). ТГ- 1 (подход неопозитивистов) на первом этапе деления включает знание научное (1а) и метафизическое (1б). ТГ- 2 – знание в субъективном смысле – «я знаю» (2а), знание в объективном смысле – «есть знания» (2б). ТГ- 3 включает личностное знание (3а), знание о внешней физической реальности (3б), «знание другого лица» (3в). ТГ- 4 (расширенный вариант типологии Э. Голдмана) включает знание сверхсильное – логически (эмпирически) обоснованное, не допускающее альтернатив (4а), сильное – обоснованное, но допускающее альтернативы (4б), слабое – онтологически и логически проблемное, но квалифицируемое как достоверное надежное убеждение, подкрепленное объективированной верой (4в), сверхслабое – субъективное, не подкрепленное убеждение (4г). ТГ- 5 – знание практическое (5а), духовно-практическое (5б), теоретическое (5в). ТГ- 6 включает знания, имеющие истинность материальную или фактическую (6а), формально-логическую (6б), абсолютную (6в). ТГ- 7 – знания о Боге (7а), о мире (7б), о человеке (7в). ТГ- 8 включает откровенное знание (8а) и ординарное (8б). ТГ- 9 включает знание-что (9а) и знание-как (9б). ТГ- 10 – знание «о …» (10а) и знание «свидетельств о …» (10б). ТГ- 11 – достоверное (11а), проблематичное (11б), вероятностное (11в), аксиоматическое (11г), виртуальное (11д), ложное (11ж), бессмысленное (11з). ТГ- 12 – символически-образное (12а), традиционно-рецептурное (12б), догматическое (12в), концептуальное (12г), номологическое (12д).
Соответственно, научное знание имеет ряд существенных признаков: предметность, объективность, общезначимость, необходимость, системность, обоснованность.
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 995; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!