Общая характеристика периодов развития геронтологии (на примере ее медико-социальных аспектов)

⇐ ПредыдущаяСтр 9 из 51Следующая ⇒

№ п/п	Период развития	Проводимые мероприятия (ожидаемый результат)
1	Период предпосылок (1880-1927)	Получение и обработка статистических данных о состоянии здоровья, об уровне заболеваемости населения с учетом возраста. Накопление знаний и опыта в области диагностики, лечения и профилактики возрастной патологии
2	Период возникновения (1927-1957)	Обоснование необходимости изучения процессов старения населения и создания соответствующих условий в жизни общества
3	Период формирования (1957-1977)	Принятие управленческого решения о создании сети региональных научных обществ геронтологии и гериатрии; НИИ геронтологии АМН СССР; научных Советов АМН СССР и АН СССР; сети гериатрических организационно-методических кабинетов (цели, задачи, структура, порядок взаимодействия, объем оказания помощи, способы контроля)
4	Период развития и совершенствования (1977-1991)	Принятие решения о создании медико-социальной службы для пожилых . Создание в Ленинграде, Днепропетровске и др. регионах центров, кабинетов. Открытие кафедры гериатрии в Ленинградском ГИДУВе (МАПО Минздрава). Проведение III, IV и V Всесоюзных съездов; научные публикации; выпуск первого всесоюзного (впоследствии украинского) журнала «Проблемы старения и долголетия»
5	Переходный период (1991+)	Дезинтеграция всесоюзных структур. Обобщение отечественного, российского опыта. Проведение всероссийской учредительной конференции геронтологов и гериатров. Создание Геронтологического общества РАН, ассоциации «Геронтология и гериатрия». Первые шаги преддипломной подготовки специалистов

Все сказанное не дает, однако, оснований для утверждения, что предпринятое 3. Г. Френкелем и продолженное его последователями и учениками дело оптимизации социального статуса пожилых в России разрешило все стоящие перед обществом проблемы в этом направлении. Прежде всего речь идет о противоречии между накоплением историко-культурного, социального и профессионального опыта пожилого человека и возможностями его реализации на протяжении индивидуальной его жизни. Вопрос, поднятый З.Г.Френкелем с такой остротой и жесткостью, с какой он говорил об этом при жизни и оставил нам в своей книге, остается открытым для дальнейших поисков и свершений не только для геронтологов нашей страны, но и других стран, как бы ни были велики их достижения на поприще забот о людях, находящихся на завершающем этапе их жизненного цикла.

ФИЛОСОФИЯ СТАРОСТИ И СТАРЕНИЯ

Т. В. Карсаевская [СТАРОСТЬ: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ]'

Демографическая ситуация последних десятилетий характеризуется значительным увеличением доли пожилых людей в структуре населения экономически развитых стран. Если в прошлые века до пожилого возраста доживали немногие, то на данном этапе истории человечества большинство людей может дожить до старости.

Увеличение численности и тем самым удельного веса старых людей в возрастной структуре населения индустриально развитых стран получило название «демографического старения», или «старения населения». К демографически старым относятся те страны, в которых доля населения старше 60 лет превышает 12 % по шкале демографической старости отечественных демографов, а по шкале ООН, в которой за исходный пункт принимается численность лиц старше 65 лет, — 7 % и более.

Демографическое старение как глобальная тенденция развития современной цивилизации привлекает внимание к положению пожилых в современном мире. Эта демографическая ситуация обусловливает не только формирование новых потребностей и способностей пожилых людей, но и отказ от изживших себя представлений о старости только как об инволюции. Единство и противоречие социального и биологического на завершающем этапе жизни приводят к кризисам, но вместе с тем и к приобретениям людей пожилого возраста. Проблема ценности старости, идеала старости и идеалов пожилых становится существенным элементом психологического климата общества, создающего психологический комфорт или дискомфорт пожилых.

В обществе к старым людям относятся двояко: негативно и позитивно. Первое имеет место при сравнении старости с живой Могилой (М.Лютер), второе — при оценке старости как желанно-

¹ Карсаевская Т. В. Этапы жизненного цикла человека: зрелость, старость: Социально-философский аспект// Психология зрелости и старения. — 1997. — № 1. — С. 8—12. (Здесь и далее заголовки в квадратных скобках даны составителями хрестоматии.)

Краснова

го возраста, периода опыта и мудрости. Негативные установки по отношению к старым людям, возникшие на ранних этапах прогресса общества в условиях скудости существования и сохраняющиеся в известной мере в западном сознании, оказывают существенное влияние на мотивы поведения, самочувствие и даже состояние здоровья пожилых людей, считающих себя лишними в обществе. Этим вызвана необходимость критики гетерофобных установок. С общечеловеческой, гуманистической позиции большое значение приобретают признание общественной ценности старых людей как носителей традиций и культурного наследия наций, пропаганда современных научных знаний о психологической наполненности и красоте поздних лет жизни, о путях достижения «благополучного» старения.

Противоположные точки зрения на образ старого человека представляют собой социокультурный феномен, имеющий корни в реальных противоречиях общества. Геронтофобные установки по отношению к старости и старым людям нуждаются в критике, так как на уровне обыденного сознания их влияние еще нередко сохраняется. Повышение в общественном мнении «ценности» юности в западной культуре привело и к эволюции представлений о старости: как пишет Ф.Ариес, старик «исчез». Слово «старость» выпало из разговорного языка, ибо понятие «старик» стало резать слух, приобрело презрительный или покровительственный смысловой оттенок и сменилось подвижным «очень хорошо сохранившиеся дамы и господа» [Ариес Ф., 1977].

Обращение к интегральной концепции жизненного цикла человека позволяет осмыслить старость как противоречивый процесс, в котором наряду с инволюционными, деструктивными изменениями действуют «противостарческие» адаптационные механизмы. Именно с ними наука связывает стратегию продления жизни. Значительные резервы гармонизации этого процесса содержатся в духовной составляющей. Формирование позитивного образа старого человека средствами науки и искусства — существенная предпосылка укрепления милосердных отношений между людьми и стабилизации жизни общества в условиях кризиса. Важным условием выживания граждан в российском обществе становится преодоление деформаций в общественном сознании, связанных со статусом различных поколений, спецификой отношений между ними.

На данном этапе почти не разработана проблема ценностей разных возрастных групп общества и влияния этих ценностей на жизнедеятельность этих групп. Отсутствует интеркультурный идеал детства, старости и отношений между поколениями. Высокий статус пожилых в традиционных цивилизациях ведет к их большей социальной защищенности, чем в западной, ориентирует на более гармоничное взаимодействие всех поколений. Исследова-

ние отношений между поколениями, проведенное М.Коллером в рамках социальной геронтологии, обнаружило в качестве теоретически возможных семь способов взаимодействия между поколениями. Шесть из них характеризуются тем, что благополучие одного поколения зиждется на ущемлении интересов других. Вариант, предполагающий сотрудничество и взаимное уважение между ними, представляется Коллеру совершенно утопическим. Симптомом западной культуры стали такие типы противоречий между поколениями, как «возрастизм» (Б.Ньюгартен), контркультура пожилых, «серые пантеры». Западная модель отношений между поколениями содержит в себе значительный деструктивный компонент, в связи с чем она была подвергнута критике на Всемирной Ассамблее ООН по старению (Вена, 1982). Модель межпоколенных отношений в традиционных цивилизациях сохраняет высокий статус пожилых и находит адекватное место каждому поколению, в результате чего содержит в себе значительный запас устойчивости. Учет различных ценностных ориентации в европейской, евразийской и восточной ментальностях среди детей, молодежи и пожилых людей может служить некоторым стимулом к размышлениям о себе и о том, что такое человеческий возраст.

Н. Ф. Шахматов

СТАРЕНИЕ - ВРЕМЯ ЛИЧНОГО ПОЗНАНИЯ ВЕЧНЫХ ВОПРОСОВ И ИСТИННЫХ ЦЕННОСТЕЙ¹

Частота, с которой встречаются болезненные нарушения психики в старости, зачастую тяжелый их характер, трудность содержания таких больных в обществе, жалкий и неприглядный внешний облик психически больного старика привели к широкому распространению негативного психосоциального стереотипа старого человека. Этому способствует и то, что старение практически всегда сопровождается физической немощностью и болезненностью. По существу, старость болезненна всегда. Однако и при плохом здоровье, скромном материальном достатке, относительном одиночестве пожилой человек может находиться в согласии со своим возрастом, оказаться в состоянии выделить положительные стороны своего нового старческого бытия, испытывать высокие радости. Обычно при этом можно наблюдать пересмотр прошлых жизненных установок и взглядов, что сопровождается выработкой новой, созерцательной, спокойной и самодостаточной жизненной позиции, удовлетворенностью настоящим, самоудовлетворенностью.

¹ Шахматов N. Ф. Старение — время личного познания вечных вопросов и истинных ценностей // Психология зрелости и старения. — 1998. — № 2. — С. 14—20.

Соображения, которые высказаны в этой статье, опираются на многолетний опыт исследования пожилых лиц, в первую очередь — пожилых с различного рода психическими отклонениями, но также и людей со здоровой психикой. Исследовались пожилые, находящиеся на лечении в психиатрических больницах, домах-интернатах для престарелых общего типа, а также старики, проживающие в сельских районах и в условиях большого города. Из общего числа пожилых, не обнаруживающих признаков психических отклонений, можно выделить группу лиц, спокойно относящихся к тем изменениям, которые привнесло в их жизнь старение, положительно оценивающих свое старческое существование.

Прежде чем перейти к характеристике этой группы, остановимся на том главном, что определяет отношение к старению со стороны самого пожилого человека и его окружения.

Положение пожилого человека в обществе в основном определяется состоянием его здоровья, физической активностью. Приспособление к новому положению в старости, предполагаемые приемы адаптации и реабилитации, направленные на улучшение этого приспособления, связаны в первую очередь с физическими возможностями старика.

Соматическое неблагополучие, недомогание, болезненные ощущения составляют содержание старческого существования. Осознание факта начала возрастных изменений определяется ограничением физических возможностей, а уже затем ощущением недомогания, недужными и болезненными переживаниями. Особое внимание к своему физическому состоянию типично для первых этапов старения. Они обычно характеризуются неприятными и тревожащими переживаниями. Стремление увидеть в естественных признаках старения какие-то конкретные соматические заболевания, переоценка значения медикаментозных средств — типичные симптомы первых этапов старения. Старость отражается в сознании пожилого человека как преимущественный физический недуг, и очень скоро проблемы, тревожащие пожилого человека, начинают приводить к тому, что его физическое состояние ухудшается.

В дальнейшем, по мере старения, отношения к собственному физическому состоянию бывает разным. У пожилых, особенно в глубокой старости, можно наблюдать снижение уровня подобных переживаний, у них появляется терпимое или безразличное отношение к своим физическим недугам. Близка к этому и динамика отношения к собственной смерти. Исследуя пожилых старше 60 лет, не обнаруживающих признаков невротических и психических расстройств, мы отмечали у них отсутствие истинного интереса к вопросам, связанным с приближением смерти. Создавалось впечатление, что чем старше человек, тем менее актуален для него данный вопрос. На этих этапах Отношение к продолжаю-

щим выявляться и утяжеляться физическим изменениям определяется утвердившейся к времени позднего возраста позицией, отражающей приятие или неприятие старческого бытия.

Отношение к собственному старению — активный элемент психической жизни в позднем возрасте. По сути это тот принцип, по которому можно разграничить благоприятные и неблагоприятные формы психического старения. Хорошее здоровье, умеренный характер возрастных изменений, сохранение деятельного образа жизни, наличие семьи, материального достатка, так же как и прошлые заслуги, награды и звания, не являются залогом осознания старости как интересного, полноценного периода жизни. И при наличии всего перечисленного человек в старости может считать себя ущербным, обделенным, больным, убогим и несчастным. Приятие собственного старения есть результат активной творческой работы по переосмыслению жизненных установок и позиций, переоценке жизненных ценностей.

Представление о жизни в старости как жизни полноценной в значительной степени определяется установившимся к этому времени характером деятельности старого человека. В возрасте деятельной «молодой» (60 — 70 лет) старости человек приходит к мысли, что к той форме деятельности, которой он занимался до этого, существенного уже ничего добавиться не может. Привычным делом можно заниматься и дальше, доставляя удовольствие себе и другим, но, по выражению Моэма, «дом уже построен». Именно этот возраст и есть то время, когда утверждается мысль завершить жизненную программу каким-то обобщением, подведением итогов. Если повседневная деятельность в какой-то степени отвечает этой задаче, налицо и удовлетворение своей старческой жизнью. Положительная оценка предусматривает установление приемлемых рамок и объема повседневной новой деятельности, а удовлетворение жизнью связано с положительным отношением к собственному старению как времени, когда возможно, в силу внутренних потребностей, переосмыслить свою прошлую жизнь с учетом того, что нового в ней, по старым меркам, уже ничего не будет. Новое открывается именно за счет переосмысления, и это, несомненно, несет в себе положительный эмоциональный заряд.

В основе стремления к занятости в старости лежит врожденная человеческая потребность целенаправленной деятельности. Однако старость — это время, когда занятость выбирается не в силу внешних потребностей, определяемых коллективным образом жизни, а сугубо личными интересами и стремлениями, важным из которых оказывается стремление привести все в какой-то логически-смысловой порядок, найти ответ на вопросы, которые ранее отодвигались самим характером повседневности. Подобное стремление может принимать в старости различные формы. «В моих глазах приобретает ценность тот час, который сам же я наполнил

содержанием, который именно я сделал ценным» (Д. Ййешь). Стремлением к деятельности объясняется проявляющееся в старости повышенное чувство порядка, стремление к чистоте, пунктуальное выполнение установленных для себя правил. Выполнение нового режима, новых жизненных правил и установок определяет и характер занятости, укрепляет чувство самоудовлетворения — одной из самых важных сторон психической жизни в старости. Стремление к деятельности и сама деятельность — это то, что наполняет смыслом жизнь в старости.

Однако обратимся к ключевому положению Сомерсета Моэма — он пишет: «Спросите меня, в чем смысл или польза такого подведения итогов, и я должен буду ответить, что ни пользы, ни смысла в этом нет. Это то, что противопоставляется бессмысленности жизни, то, что делается для развлечения и чтобы удовлетворить то, что ощущалось как органическая потребность».

Органическая потребность решить вопрос о смысле своей жизни и формах собственной деятельности на стадии, когда она уже не приносит ничего нового в ощущениях, — естественная потребность пожилого человека. Он следует ей сознательно или бессознательно на основе личного опыта.

Обратимся к исследуемой нами группе с благоприятными формами психического старения. Следующая возрастная группа — люди 70 — 80 лет («вторая жизнь»). Это время, когда становятся значимыми такие недуги старости, как ослабление и ограничение двигательной активности, снижение зрения и слуха, затрудняющие привычные формы деятельности. Однако доля лиц с положительным отношением к старению и здесь по существу не меняется, несмотря на более значимый для этой группы фактор физической слабости, большую глубину физического упадка.

Давая характеристику представителям этой группы, в первую очередь следует подчеркнуть их жизненную ориентацию только на настоящее. У этих пожилых людей не выявляется ретроспективной проекции на счастливое прошлое, нет планов деятельной жизни на будущее. Созерцательная, самодостаточная жизненная установка на настоящее — основное, что определяет весь строй их психической жизни. Окружающая жизнь, состояние собственного здоровья, физические немощи и недуги принимаются ими без желания что-либо изменить и от чего-то избавиться. Именно у этих лиц можно выявить стремление переосмыслить свой жизненный опыт, прошлую деятельность с позиции сегодняшнего дня и положения старого человека. В этом случае прошлые успехи в приобретении знаний, почетных должностей и званий теряют былую привлекательность и кажутся малозначащими. Крепость семейных и родственных отношений представляется иллюзорной, исчезает чувство устойчивости внутрисемейных связей.

Материальные ценности, приобретенные в течение жизни, лишаются прежнего смысла. Общая оценка своей прошлой деятельности и прошлой системы ценностей приближается к известному тезису Екклесиаста: «...и оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их, и вот все суета и нет от них пользы под солнцем». Подобная коренная переоценка ценностей, определяющих смысл и цель прошлой жизни, находит практическое выражение в утверждающемся в старости спокойном, созерцательном и самодостаточном образе жизни. К этому времени обнаруживаются и новые интересы. Среди них первое место занимают обращение к природе, стремление довольствоваться малым. Укрепляются различного рода морально-нравственные ценности. Нередко это впервые появляющееся стремление оказаться полезным физически слабым и больным людям, брошенным животным. Довольно часто пожилые люди открывают для себя новые интересы, имеющие отношение к общим проблемам естествознания, философии, религии, искусства. Подобный феномен известен давно и объясняется по-разному. В данном случае сами пожилые люди отмечают, что именно старость дает им возможность творчески переосмыслить прошлый жизненный опыт.

Описанная здесь картина появляющегося в старости нового отношения к себе, окружающему в известной степени «идеальна». Зачастую выражены лишь отдельные ее стороны. Однако постоянной оказывается общая тенденция направления изменений в указанную сторону. Выявляющаяся в старости новая жизненная установка, отвергающая прошлые жизненные ценности, требует исключения предположения о психотической природе подобного явления. Однако разбор каждого из перечисленных выше положений даст возможность отказаться от предположения о психотической, и в частности аффективной, основе подобного состояния. Весь строй сегодняшних переживаний пожилых выгодно высвечивает настоящий период жизни. У них нет депрессивной проекции на прошлое, ретроспективного разматывания собственных переживаний с идеями самообвинения. Нет также попыток найти виновного в «неправильной» с сегодняшней позиции жизни в прошлом. Если при депрессии характер переживаний не выходит за пределы круга повторяющихся и застывших представлений, то [здесь] имеет место активная мыслительная работа, направленная в сторону решения вопросов «познания смысла собственного существования», «познания самого себя», т.е. тех вопросов, которые составляют содержание высших форм психической и нравственной жизни.

Появившийся впервые в старости созерцательный взгляд на самого себя, на окружающее отражает активную позицию, поскольку он определяет характер, форму деятельности и поведения. Созидаемая в старости новая жизненная философия служит

для пожилого человека продолжением и завершением его собственного жизненного опыта. Ее значение и ценность с общечеловеческих позиций не может быть преуменьшена, они выходят за пределы индивидуального опыта и носят характер широкого философского обобщения. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, что представление о наилучшем способе жизни как жизни созерцательной, спокойной и самодостаточной составляет основу многих философских и религиозных систем — как восточных, так и западных. Коснемся кратко некоторых сторон этой проблемы, имеющих, на наш взгляд, отношение к сегодняшней теме.

Идея о бренности существующего, относительном характере ценностей, определяющих жизненные устремления, иллюзорности существующих представлений составляет содержание большинства философий и религий. Эта идея существует или в чистом виде, или в сочетании с идеями о божественном начале. В чистом виде эта идея развивалась уже у античных философов. Демокритовское «проживи незаметно», призыв к спокойной, уравновешенной жизни проходит красной нитью через положения стоиков, эпикурейцев, скептиков. Установка «проживи незаметно» составляет содержание восточной традиции, находит активное выражение в самоизоляции, аскетизме, монашестве. Подобная установка отражает философское содержание таких восточных религий, как буддизм, индуизм, синтоизм, даоизм. Действительно, буддизм, индуизм призывают отказаться от гордости, лишиться всех желаний, покончить со всеми иллюзиями. Синтоизм, обожествляя природу, находит в ней все, что составляет смысл и содержание человеческого бытия. Даоизм исповедует созерцательность и пассивность, когда лучше ничего не делать, ничего не производить. Окружающие события и вещи изменяются сами по себе, и человеку остается только их наблюдать.

Не вызывает сомнений, что подобная философская установка, факт коллективного самосознания есть форма отражения существующего мира и составляет продукт высших форм мыслительной и нравственной работы. Но именно такая жизненная установка появляется у некоторых старых людей.

Предпринятое краткое изложение философских положений о созерцательной и самодостаточной жизненной позиции пожилых имело несколько целей. Во-первых, показать, что новая жизненная установка, появляющаяся в старости, в период снижения физической силы, физических возможностей, постоянного ощущения физического недомогания в преддверии завершения жизни, сродни взглядам, отражающим основные вопросы о смысле человеческого существования, познании самого себя. Это уже само по себе исключает предположение о том, что коренное изменение жизненных позиций в старости, «вторая жизнь» имеет психопатологическую, в частности аффективную, основу.

Во-вторых, задачей... было показать, что формирование в старости подобной системы взглядов, которую можно свести к формуле «жить пока живется», происходит, по-видимому, только за счет особого возрастного биологического фона, который находит выражение в ограниченности физических возможностей, снижении физической силы, постоянном ощущении физического недомогания. Такой поворот психической жизни в старости оказывается для человека счастливой формой психического старения, обеспечивающей «согласие» со старческими изменениями физического и психического состояния, удовлетворенность сегодняшней жизнью, полное приятие окружающего.

Хотелось бы отметить, что агитация или принудительное внедрение созерцательного образа жизни, будь они обращены к молодым, людям среднего возраста или пожилым, едва ли могут найти полное понимание. Насильственное насаждение отказа от активной деятельности входит в противоречие в данном случае с физиологией. При этом следует ждать различного рода осложнений, лицемерия или прямых трагедий. Пожилой человек более., чем люди других возрастных групп, физически готов к восприятию такого образа жизни. В этом можно увидеть то сомато-психи-ческое единство, которое оказывается основным условием достижения самоудовлетворения. В указанных случаях психического старения изменения физического статуса составляют единство с созерцательной непротивленческой жизненной установкой, и это создает гармонию физического и психического, которая определяет описанное выше отношение к прошлому, настоящему и позволяет спокойно относиться к будущему.

В. П. Козырьков ПОЖИЛОЙ ЧЕЛОВЕК КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ТИП¹

Возрастная философия появилась тогда, когда возникли проблемы в определении возраста человека («игра» со своим возрастом, утаивание его от себя и других и др.), когда человек научился в определенной мере управлять своим возрастным сотоянием (за счет медицины, физической культуры, здорового образа жизни), расширять пространство своего жизненного пути, прибавляя к себе ряд этапов в начале жизни (отрочество, подростковость и Др.) и в конце (пожилой возраст, старость, преклонный возраст, Долгожитель). В целом — это та область проблем, которую М. Мид

' Козырьков В. П. Пожилой человек как социокультурный тип // Пожилые люди — взгляд в XXI век / Под ред. З.М.Саралиевой. — Н. Новгород: НИСОЦ, 2000.-С. 140-143.

называет «миграция во времени». Пожилой возраст как особое состояние человека впервые теоретически описал Цицерон, определяя этот возраст как «общее бремя наше — старость, уже либо надвигающуюся на нас, либо, во всяком случае, приближающуюся к нам» [Цицерон, 1975, с. 7]. Следовательно, согласно утверждению римского философа, пожилой человек — это человек, который начинает чувствовать приближение старости, пристально наблюдая за изменениями, которые происходят с другими людьми, и сравнивает их с собственными. Пожилой человек постоянно чувствует возрастной дискомфорт, некоторую ущербность своего возраста. Он начинает сопротивляться своему новому состоянию, ищет средства борьбы с надвигающейся старостью или сдается на милость победителя. Римский философ, которому во время написания своего сочинения было 62 года, в качестве борьбы с приближающейся старостью избрал мужество. Но в это же время другой философ, Сенека, развивает идею о самоубийстве как о мужественном завершении пожилого возраста, предотвращении безобразной и беспомощной старости (своего рода геронтоэвтаназия, или геронтоицид). И тот, и другой варианты опираются на идею о возможности активного отношения к возрасту. <...>

Пожилой человек — это не столько возрастная, сколько социокультурная категория. Возрастной подход к выделению форм культуры имеет под собой определенную логику, но вряд ли, например, можно говорить о культуре пожилых людей. Существует одна культура, но в ее различных формах и состояниях. Пожилые люди являются носителями доминирующей формы культуры, поэтому они более всего страдают при резкой перемене системы ценностей. Их жизненный опыт становится не только невостребованным, морально устаревшим, но и вызывает негативное отношение у молодых людей. Однако пожилой, поясняет толковый словарь С.И.Ожегова, — значит, «начинающий стареть». Следовательно, это еще не старость, но уже и не стабильная зрелость, а флукта-ционное возрастное состояние. В этом состоянии происходят сложные, нелинейные процессы, выражающие не только переход человека к завершающему этапу зрелости, но и специфические внутренние процессы, которые позволяют говорить о пожилом человеке как о социокультурном типе. Стареть начинает не тело человека, а его дух, приобретающий в одночасье такую жесткую структуру, что не может «вписаться» в повседневную жизйь человека и отторгается формирующимся новым обыденным миром.

В традиционном обществе пожилой возраст — это возраст «мужа», «большого мужчины», в котором человек приобретал достойное общественное положение, нравственный авторитет, необходимый жизненный и профессиональный опыт для передачи его молодому поколению. В частности, без своей семьи, собственного дома и хозяйства русский человек мог оставаться отроком и в 50 лет.

В средние века пожилой человек — это апостольский возраст, возраст святых и великомучеников. В социальном отношении — это возраст бояр, хранителей традиций, династических прав, корпоративных и сословных привилегий, поэтому и возникает геронтократия. В эпоху Возрождения — возраст «портретного человека». Возникают идеи (Фурье, Штирнер, Шпенглер и др.) о возрастах в истории. Но для основной массы народа данная проблема решалась традиционно. Пожилой возраст — это начало утомления жизнью.

В понятии пожилого человека скрыт внутренний конфликт. С одной стороны, это тот, кто уже достаточно пожил в этом мире, испытал все положенные для человека радости, обрел ожидаемые жизненные блага и начинает задумываться о достойном уходе в мир иной. С другой стороны, пожилой человек достигает вершины в своем жизненном пути, приобретая все необходимое для больших свершений, которые невозможны в более раннем возрасте. Отсюда две противоположные позиции в отношении к пожилому возрасту: финалистская и акмеистская. Иначе говоря, пожилой возраст можно рассматривать как начальный этап старости или как высшую стадию зрелости. Такой напряженный внутренний конфликт пожилого возраста делает жизнь человека трагичной, трансформируя в определенном направлении его духовную структуру: осознание невозвратной утраты нужного для важного дела времени; крушение жизненных планов, корректировка которых и составление новых на данном этапе уже невозможны; тоска по несбывшемуся.

Пожилой недоволен стремительной утратой состояния полноценной зрелости и стремится задержать приход старости, отсюда продление возраста выхода на пенсию, старики в джинсах, эйд-жизм (неприязнь к пожилому возрасту) и т.д.

Каждое поколение начинает с нуля и опробует новый ряд развертывания жизненного пути. Каждое новое поколение находит сочетание базовых элементов культуры и формирует новую систему хронотопов, которая исчерпывает свои возможности, и человек их безжалостно отбрасывает для того, чтобы могли вырасти новые, но уже без помощи отживших свой век. Пожилой возраст, как и любой этап жизненного пути, связан с моментами рождения и смерти, с перерождением. Перерождение рассматриваемого возраста происходит в двух отношениях: 1) рождение и становление старости как этапа, завершающего жизнь человека, предвестника смерти; 2) рождение молодой семьи, внуков, которые своим появлением знаменуют становление нового жизненного ряда, несущего источник смерти предыдущему во времени, но разрывающему социокультурное пространство. Таким образом, современный пожилой человек характеризуется расколотостью хронотопа, разведением времени и пространства его жизненного пути.

Проблемы пожилого человека появляются тогда, когда созданный человеком жизненный мир начинает рассыпаться. Причины могут быть всякие, но чаще всего под влиянием возраста. Отсюда делается неоправданный вывод, что быть пожилым человеком, значит находиться в определенном возрасте, а именно в том, когда начинается старение организма.

Пожилой человек — это человек, сконструировавший и освоивший свой жизненный мир в соответствии с собственной индивидуальностью. Быть пожилым — значит прожить столько, сколько необходимо для обретения житейского опыта и осторожности в принятии важных для жизни решений. Еще Ф.Бэкон писал: «Ошибки молодых людей означают гибель всего дела; ошибки пожилых людей лишь означают, что можно было бы сделать больше или скорее» [Бэкон Ф., 1978, с. 446]. Пожилой возраст необходим для глубокого освоения своей профессии, создания своей взрослой семьи и для прохождения всех других жизненных испытаний, выпадающих на судьбу человека в данную историческую эпоху. М.Лермонтов погиб в возрасте 28 лет, но его произведения по своей духовной структуре во многом становятся близки и понятны только после 40 лет. А. Чехов умер в 44 года, но почитайте его повесть «Скучная история»: такое произведение мог написать только человек, который сам является пожилым. Л.Толстой последние 30 лет своей жизни страдал геронтофобией, приходил к мысли о самоубийстве, но за несколько лет до своей смерти создал повесть «Хаджи Мурат», которая поражает свежестью чувств, жизнерадостным восприятием мира и полным отсутствием какого-либо страха перед старостью и смертью: такое ощущение, что произведение написано писателем в молодые годы.

Пожилой человек научился прочно держать свое время в руках и укоренился в окружающем пространстве: как говорят в народе, — «остепенился». Это человек, способный ценить время, отпущенное ему природой, ощутивший его вес и зависимость от собственных возможностей на своей родине, в кругу своей взрослой семьи: он отказывается от желания менять место жительства, семью, профессию, друзей.

Пожилой человек — это возрастной брюзга, он часто самоуверенно решает, что нужно делать, так как якобы заранее знает о возможных результатах. Так вести себя может только пожилой человек, у которого уже нет времени для поиска истины и все, что он узнал в жизни, для него становится пределом познания. В пожилом возрасте появляется если не мудрость, то ощущение ее: всех хочется учить, всегда выглядеть умным и все испытавшим. Пожилой человек ничему не удивляется. Но есть и такие пожилые люди, которые начинают замечать, что сейчас молодые люди в своем возрасте знают о жизни нечто такое, что было неизвестно в свое время пожилому человеку и он никогда об этом уже не узна-

ет, поскольку годы ушли безвозвратно. Пожилым человек ощущает себя тогда, когда почувствует груз жизненного опыта и его качественное отличие от того опыта, который требуется& настоящее время. В этом смысле пожилой возраст всегда трагичен: если нет антагонизма в развитии опыта, то нет и пожилого возраста.

Пожилой человек — это категория нравственная. Человек, достаточно поживший, становится более терпеливым к недостаткам других людей; делается расчетливым в планах и скромным в оценках своих достижений. Пожилым человек становится благодаря своему прошлому опыту.

Пожилым человек становится тогда, когда воспитает взрослых детей, которые способны сами создать собственную семью. Пожилой — это человек, передавший жизненный опыт своим детям. Пожилой человек способен иметь учеников, поэтому любой учитель по своей профессии вынужден быть пожилым и уметь играть соответствующую роль.

Пожилым человек становится тогда, когда приобретает уверенность в обретенном смысле жизни. В пожилом возрасте рождаются философы и наоборот: возникновение философской веры говорит о переходе к пожилому состоянию человека.

В.Л.Калькова СТАРОСТЬ: РЕФЕРАТИВНЫЙ ОБЗОР¹

Симона де Бовуар осуществила всестороннее исследование проблем старости в медицинском, биологическом, психологическом, социальном аспектах.

Несмотря на привлеченный материал, автору не удалось дать однозначного определения старости. Напротив, она констатирует, что «старость принимает множество обличий, непохожих одно на другое», и «должна рассматриваться как совокупность ряда факторов, ведь это не только явление биологическое, но и момент культуры» [с. 19]. Геронтология как наука не способна разносторонне представить данную проблему: развиваясь по трем направлениям — биологическому, психологическому и социальному, она всегда сохраняла верность позитивистским принципам. «Речь шла не о причинах возникновения тех или иных феноменов, а о точной регистрации и подробном описании их проявлений» [с. 31]. В самом общем виде Бовуар выделяет два достаточно схожих понятия «старость» — «оно относится к определенной социальной ка-

¹ Калькова В. Л. Бовуар С. де. Старость (Эссе) // Социальная геронтология: Современные исследования. — М: ИНИОН РАН, 1994. — С. 17 — 40. ( Beauvoir S . La vieillesse: / Essai /. - P.: Gallimard, 1970.)

тегории, представляющей различную ценность в различных условиях, и оно же означает личную участь каждого человека» [с. 97].

Старость — это в первую очередь биологический феномен, который сопровождается серьезными психологическими изменениями. Современные биомедицинские исследования доказали, что старение представляет собой биологический процесс, присущий живым существам, возникающий не в результате истощения энергетического потенциала организма, как считалось ранее, но как логический этап реализации программы его роста и развития. Перефразируя слова Рильке о смерти, можно утверждать: «Подобно косточке, изначально содержащейся в плоде, старость с рождения заложена в каждом человеке», определяя закономерный ход его жизни [с. 31]. По определению американского геронтолога Ласинга, старость — это необратимый процесс, в ходе которого происходят регрессивные изменения. Но понятие регресса — это оценочная категория, предполагающая достижение определенной цели. Однако в данном случае регрессивным изменениям однозначно подвержен только биологический организм, тогда как другая сторона человеческого существа — его нравственный, интеллектуальный потенциал, напротив, может совершенствоваться. Не случайно издавна отмечается вопиющее несоответствие духовной и физической эволюции человека. Монтескье с горечью воскликнул: «Несчастна судьба человека! Если дух достигает зрелости, тело начинает ослабевать» [с. 38]. Следовательно, невозможно оценить процесс старения — каждое общество создает собственную систему ценностей, и только в социальном контексте открывается истинный смысл понятия «регресс». Отношение к старшим в животном мире и в человеческом обществе во многом тождественны. Зоологи отмечают присущую большинству млекопитающих и даже птиц иерархическую структуру, во главе которой стоят старые опытные особи, подчиняющие молодых и передающие им свои «знания». По мере физического ослабления вожака он теряет авторитет, вытесняется более сильным противником, отторгается общностью и погибает в одиночестве. В социуме основную роль играет не физический фактор: «Стариком становится тот, кто не может зарабатывать деньги, и поэтому становится «лишним ртом» [с. 46]. Очевидно, что традиции и уровень культуры могут смягчить ситуацию, однако полностью устранить ее не удалось ни одному типу обществ в историческом развитии. Общество всегда стремится к жизни и воспроизводству, «опираясь на силу и творческий потенциал юности и отвергая немощь и бесплодие старости» [с. 47]. С тем чтобы подтвердить или опровергнуть этот тезис, Бовуар рассматривает вопрос об отношении к старикам в различных этнических группах, в различные исторические эпохи и в современном обществе.

Многочисленные этнографические работы западноевропейских и американских ученых, повествующие о том, как поступали со

стариками первобытные якуты, эскимосы, японцы, народности эйню, австралийские туземцы, индейцы навахо, конголезские племена, позволяют сделать вывод, что условия жизни стариков прочно зависят от социального контекста. Физическое истощение организма неминуемо влечет за собой экономические последствия. Тогда важную роль способны сыграть имущественное положение индивида и его общественная значимость, а также система социальных ценностей. Ориентация на сиюминутные, сугубо материальные ценности ведут общность к закату, тогда как мистическая связь с предками, стремление к воспроизводству и духовному возрождению обуславливает ее развитие. <...>

К факторам, детерминирующим условия жизни стариков и отношение общества, и в частности родственников к ним, этнологи относят социальную организацию, уровень экономического развития и фиксированность на определенной территории. В обще- * ствах с развитой культурой старики символизируют непрерывность их истории и стабильность социокультурных ценностей. Поддержка и уважение со стороны молодых могут рассматриваться и как превентивная мера, стремление последнего гарантировать себе аналогичное положение в будущем. <...>

В примитивных обществах старик воспринимался как «иной» со всей двусмысленностью, которую содержит это понятие: «он одновременно и недочеловек, и сверхчеловек, и идол, и ненужная, изношенная вещь» [с. 94]. Многие традиции и обычаи примитивных обществ могут показаться жестокими и безнравственными, однако при их анализе необходимо основываться на культурных особенностях и ценностных системах данных обществ, а не экстраполировать на них современные оценочные категории, что присуще многим этнологическим исследованиям. Так, например, в ряде обществ практиковалось умерщвление вождей (как правило, добровольно ими принимаемое), проявлявших признаки старения, или просто стариков, с тем, чтобы избежать «истощения природы и институтов и обеспечить бесконечное ритуальное возрождение благословенного прошлого, служащего моделью построения настоящего» [с. 50]. Этнологи считают, что старики соглашаются на такую смерть под влиянием культурных традиций, собственного опыта умерщвления старших, в том числе родителей, желания почувствовать себя в центре празднества, организуемого По этому поводу.

Следует отметить значительное расхождение реальной практики в отношении к старикам и мифологических описаний их социальной роли. В эскимосских легендах старики представляются носителями магической власти, наделенными богоподобной способностью творения и исцеления. Но реальные условия существования — суровый климат, недостаток ресурсов, бедность, тираническая патриархальная семья — определили маргинальное поло-

жение стариков, игнорируемых, превращенных в рабов или обреченных на голодную смерть. В обществах, испытавших влияние западной культуры и переживающих переходный период от традиционных обычаев к христианской этике, признается декларативная власть стариков, формирующих политические советы. Но в условиях миграционного образа жизни и бесконечных войн реальную власть приобретают молодые, возглавляющие переселения и военные действия. В небогатых племенах (например, сибирские чукчи, населявшие внутренние районы) старики до самой смерти могут оставаться собственниками всего семейного имущества и владений и обладать правом их распределения между членами семьи, что обуславливает престиж стариков и социальную стабильность. В обществах с более развитой экономикой, обеспечивающей достаточный уровень жизни, значительное место занимают религиозные и мистические верования, и соответственно усиливается роль стариков, наделенных достаточной властью и авторитетом, которые самореализуются в религиозных функциях, или являются носителями аккумулированных знаний и практических сведений, ценностей и традиций.

Чрезвычайно сложно написать историю старости, так как история — это всегда движение, а старики как социальная категория не способны воздействовать на историческое событие. Сохраняя дееспособность, они входят в соответствующие социальные группы, а затем становятся «иными» и их проблемы решаются активными членами общества. <...>

Исторические свидетельства в основном рассматривают проблему борьбы за власть между старыми и молодыми, принадлежащими к господствующему классу. Старые владеют знаниями, памятью, однако им не достает силы, здоровья, адаптационных способностей и инновационных стремлений. Исторический анализ показывает, что старики могли играть заметную роль в стабильных, организованных обществах с институализированной собственностью, тогда как в обществах, раздираемых противоречиями, верх брали молодые. <...>

В античных мифах о богах и героях среди множества разночтений можно выявить общую закономерность: старея, боги становятся злыми, мстительными, порочными, их тираническая власть кажется все невыносимее и в конечном счете приводит к восстанию и устранению старого властителя. Аристотель, подробно изучавший проблему старости, считал, что опыт стариков способствует не прогрессивному развитию, а бесконечным повторениям. «Старики всю свою долгую жизнь совершали ошибки», поэтому они не должны «чувствовать никакого превосходства перед молодыми, не успевшими столько раз поступить неправильно» [с. 121].

В древнегреческих трагедиях старики наделены почти сверхъестественной аурой, тогда как древние римляне, как правило, изоб-

ражали стариков в сатирических или комических произведениях, подчеркивавших «резкий контраст их экономических или политических привилегий с физической немощью», заставлявших публику негодовать, что «эти человеческие отбросы обладают правом принимать решения, судить, управлять обществом и тиранить свои семьи» [с. 134]. Уже с III в. н.э. христианской церкви удалось ассимилировать классическую культуру путем ее распыления и деформации. В некоторой степени церковь внесла позитивный вклад в решение проблемы старости, создавая госпитали и дома для престарелых, поддерживая больных и одиноких. <...>

Во второй половине средних веков можно вычленить два противоположных идеологических течения, по-своему интерпретировавших проблему старости — религиозное и спиритуалистическое направление, с одной стороны, и пессимистическую и материалистическую традицию — с другой. В русле первого Данте в поэме «Пир» описывал старость, сравнивая человеческую жизнь с гигантской аркой, в верхней точке соединяющей землю и небо. «Зенит жизни приходится на 35-летний возраст, затем человек начинает постепенно угасать. 45 — 70 лет — это пора старости, позже наступает полная старость. Мудрую старость ожидает спокойный конец. Поскольку сущность человека принадлежи>»по-тустороннему миру, он должен без страха встречать последний час, ведь жизнь — это лишь краткое мгновенье в сравнении с вечностью» [с. 153].

Технический прогресс XVIII в. обеспечил улучшение условий жизни, соответственно увеличилась ее продолжительность, 60-летние стали активными участниками жизни своих социальных групп.

В XIX в. европейские общества претерпели радикальные трансформации. Под влиянием промышленной революции, урбанизации, сокращения сельского населения, формирования класса пролетариев произошел первый демографический взрыв: в 1870 г. население Европы достигло 300 млн и соответственно увеличился процент старых людей в общем объеме населения. XIX в. поставил стариков из низших слоев общества в жесткие условия тяжелого, непосильного для физически слабых труда, распада патриархальной крестьянской семьи, зависимости от экономически самостоятельных детей и усугубил контраст в положении стариков, принадлежавших к различным социальным группам. Промышленная революция отдала бразды управления производством молодым, более решительным и восприимчивым к инновациям. <...>

Начиная с Древнего Египта и включая эпоху Возрождения изображение старости обнаруживает стереотипный характер — одинаковые сравнения, одинаковые описания, касающиеся только внешних признаков старости и оставляющие в стороне внутренний мир старых людей. Старость рассматривают только в сравнении с

молодостью и зрелостью, акцентируя их преимущества и выводя старость за грань человеческой жизни, наделяя ее специфическими, отталкивающими качествами. XX в. унаследовал стереотипный образ старика, сформировавшийся в ходе исторического развития. Исследования позволили расширить представления о старости в социальном, психологическом аспектах, но отправные идеи — часто весьма противоречивые — сохранились. <...>

Вторая часть книги посвящена внутреннему миру престарелых, их чувствам и переживаниям, отношению к старости, видению окружающего мира. «Понять, что переживает человек в старости, особенно трудно, ведь ни одна из существующих концепций не способна охватить все многообразие личных ощущений, объяснить неповторимый индивидуальный опыт старения» [с. 299]. Старость иногда сравнивают с тяжелой болезнью, выделяя как общий признак нарушение нормального функционирования организма. Однако этот «биологический» подход односторонен, поскольку в психологическом состоянии, несмотря на ряд некоторых идентичных проявлений — ощущения отстраненности, «взгляда со стороны» на самого себя, чувства дискомфорта, неуверенности в своих силах, страха смерти, — отмечаются и значительные расхождения. Пожалуй, можно согласиться с Гальеном, размещающим старость «в середине» между болезнью и здоровьем. Удивительным образом она оказывается «нормальной аномалией». Она нормальна с точки зрения соответствия биологическим законам угасания жизни. Она аномальна, проявляясь в самых нелепых формах: постоянных жалобах на недомогание при объективно хорошем самочувствии, отрицании старости и акцентировании своей дееспособности, ссылках на преклонный возраст для устранения от активной жизни и оправдания своей бездеятельности. Своеобразие болезни заключается в том, что она очевидна для самого человека, всеми силами пытающегося справиться с ней и вернуться к здоровому состоянию, но для окружающих она может остаться незамеченной. Напротив, «старость скорее осознается окружающими, чем самим субъектом, она может проявляться как новое биологическое равновесие организма; если старение идет постепенно, его можно и не заметить» [с. 302]. Часто осознание своего возраста происходит только тогда, когда вас однажды называют стариком, и это осознание бывает неожиданным и мучительным. Затем наступает период, в течение которого необходимо примириться с очевидным и признать свою старость. Внешне похожая на подростковый кризис, старость намного трагичнее. Подросток ощущает внутренние физические и душевные преобразования своего существа и воспринимает их как переходный период к более совершенному, привлекательному для него образу взрослого человека. Стареющий человек испытывает давление окружающих, навязывающих ему новый образ, не соответ-

ствующий его внутренним ощущениям, чужеродный, непреодолимый и бесперспективный. Сопротивляясь безнадежному будущему, теряя ориентацию, старики «просто перестают понимать, кто же они есть на самом деле» [с. 310].

Старики реже обращаются к врачам, чем люди среднего возраста, относя свои болезни к возрастным особенностям. Но это лишь напускное безразличие, в глубине души старики всегда обеспокоены возникающими недомоганиями, расценивая их как признаки приближающейся смерти, или же гипертрофируют свою немощность и болезненность из эгоистических соображений. Физическое состояние стариков в значительной степени зависит от их психологического самочувствия: оптимистически настроенные, погруженные в свои дела старики чувствуют себя намного лучше, чем отчаявшиеся, мнительные, сосредоточенные на своих несчастьях люди. Безусловно, творческие люди легче переживают старение — с ними остается любимое дело, накопленный опыт, приобретенная мудрость. История знает немало примеров активности писателей, поэтов, художников, музыкантов, доживших до глубокой старости и сохранивших ясность ума, вкус к жизни, творческие способности даже вопреки физической немощи или болезням. Гете, Вольтер, Жид, Л.Толстой, Свифт, Папини, Мике-ланджело, Ренуар, Моне, Верди, Бетховен черпали силы для борьбы со старостью в безмерной увлеченности своим делом; другие, же, менее известные, но также вызывающие уважение, держатся из чувства собственного достоинства. Ежедневно в свои последние годы они бросают вызов старости: стараются не оставлять свои прежние увлечения (это могут быть спорт, рыбалка, охота, посещение клубов) или найти новые, посильные. Но не всегда старикам удается следовать свои желаниям: «Если жизнь молодого человека идет сама по себе, то жизнь старика — это непрерывная борьба со старостью» [с. 322]. Некоторые моралисты придерживаются идеи о том, что старость знаменует высвобождение духа, физическое ослабление компенсируется духовным подъемом. В этой связи можно вспомнить Платона, Сенеку, Жуандо. Очищение духа от плоти связывается с затуханием сексуальной активности, «старый человек освобождается от сексуального рабства» [с. 330].

Понять, что такое сексуальность в старости, можно только поняв, как изменяется отношение человека к самому себе, к другим, к окружающему миру с исчезновением примата половой сферы. Сексуальная активность направлена на достижение множества разноплановых и содержательно насыщенных целей — получение удовольствия, трансформацию мира через взаимное соединение в мир желания, осуществление своего «Я», подчинение себе партнера. Утратив собственные половые влечения, старики инстинктивно ощущают их отсутствие и «желают желать», чтобы воссоздать таким путем тот эротический мир, который они сконструи-

ровали в юности или в зрелости и частью которого они остаются. Поэтому те, кто имел позитивный сексуальный опыт, пытаются в разных формах сохранить сексуальность. Если же сексуальный опыт был сопряжен с отрицательными эмоциями (что чаще присуще женщинам), то старость действительно приносит освобождение. <...>

Вопреки утверждениям моралистов отсутствие сексуальных стремлений в старости нельзя считать позитивным фактором: сексуальность, жизнеспособность и активность неразрывно связаны. Исключение одного из компонентов затрагивает и другие. Установлена и взаимная зависимость сексуальности и творческой активности: она проявлялась у Гюго, Пикассо и многих других.

Рассматривая своеобразие проблемы времени в старости, Бо-вуар отмечает следующую особенность: «В старости движение времени ускоряется: по мере того как удлиняется прошлое, настоящее сокращается» [с. 383]. Сартр показал, что значит воспринимать свою жизнь в прошлом: только будущее может показать, насколько живо прошлое. Устремленный в будущее, человек отрывается от прошлого и вспоминает свое прошлое «Я» как уже не существующее и несущественное. В противном случае происходит отрицание времени и тесное слияние с прошлым. Прошлое, которое в свое время переживалось для себя, затем многократно возрождается мысленно, становясь «прошлым в себе». Прошлое в себе для пожилых людей имеет особое значение, помогает им вернуть молодость; ведь именно они больше живут воспоминаниями, чем надеждой, как говорил Аристотель.

Даже если старикам удается пережить кризис идентичности и обрести новый образ — «доброй бабушки, пенсионера, маститого писателя», — в глубине души они считают себя прежними, неизменными, и воспоминания подкрепляют эту уверенность. Обычно мысленно воссоздается период жизни, который определил дальнейшую судьбу, в которой произошло осознание себя как личности. <...>

Характерной особенностью психологического состояния в старости является постоянно действующее подсознательное предчувствие близкой кончины. Проявление этого ощущения в значительной степени зависит от социального контекста. В традиционных обществах одного типа смерть считается естественным выходом из состояния физической немощи и недееспособности и воспринимается как должное. В другом социальном типе смерть окружается специальным ритуалом, что придает ей особую привлекательность и желанность. <...> Сопоставляя описания смерти с античных времен до наших дней, можно выявить общие черты.

Восприятие смерти также зависит от возраста субъекта. Ребенка страшит сама мысль о смерти; юноша презирает смерть и готов вступить с ней в единоборство; человек среднего возраста более

осторожен — его привязывают к жизни профессиональные занятия, семья, планы на будущее. В старости смерть теряет свой неопределенный и абстрактный характер и становится близким и глубоко личным явлением. <...>

Сама же мысль о смерти глубоко индивидуальна и вызывает разное отношение в зависимости от психологического настроя и социального положения субъекта. Пожилой человек, не ощущающий своего возраста, противится приближению смерти, как и 40-летний, узнав о своей неизлечимой болезни. Страх смерти, как утверждают психиатры, не является типичным возрастным признаком, а представляет собой разновидность невроза, формирующегося в детском и подростковом возрасте и обостряющегося в старости. <...>

Образ жизни в старости построен на привычках, повторяющихся действиях, которые дают старикам ощущение стабильности, некоторую онтологическую гарантию. Старики страшатся любых изменений, так как они не уверены, что смогут адаптироваться к новым условиям, и видят в них «только разрыв с прошлым, а не устремленность в будущее» [с. 493].

Привычки проявляются в привязанности к определенным вещам и предметам, олицетворяющим возможность поддерживать сложившийся жизненный уклад. Собственность тоже, в свою очередь, представляет собой онтологическую гарантию: владелец придает смысл ее существованию и устанавливает с ней магическую связь. Абстрактным эквивалентом собственности выступают деньги, в которых старики видят источник власти и доказательство плодотворности их деятельности. <...>

Опыт показывает, что образ мудрого старика далек от реальности. Доктор Раверси, наблюдавший своих пожилых пациентов, отмечал: «Счастливая старость — это плод воображения писателей, талантливо или бездарно изображающих ее. У старости всегда одна судьба — будь то прикованная к постели больная в общей палате или богатая вдова в удобном кресле. Почти окаменевшие, эти человеческие существа кажутся нелепыми окружающим и чужими собственным детям. Часто они стоят того. Их не покидает жажда жизни с ее желаниями, чувствами, капризами. Ни одного из виденных мной стариков годы не наделили мудростью и спокойствием, присущим их книжным образам» [с. 510 —511]. Во многом то, как человек проявляет себя, когда он становится в старости жертвой экономических трудностей или болезни, в большой степени зависит от зрелости его взглядов на жизнь. Так, старость Вольтера и Уитмена была прекрасной, тогда как старость Шатоб-риана и Свифта — ужасной.

Подводя итоги своего рассмотрения, Бовуар отмечает, что старость нельзя рассматривать как необходимый этап существования Живых организмов. В развитии некоторых животных отсутствует

деградационная стадия, они погибают сразу после воспроизводства. Но в развитии человека с определенного возраста проявляются инволюционные признаки — уменьшение физической активности, падение мыслительных способностей и изменение отношения к окружающему миру. «Именно старость, а не смерть должна быть противопоставлена жизни, потому что старость — пародия жизни» [с. 565]. Уничтожая время, смерть переводит жизнь в абсолютное измерение и превращает ее в судьбу. Старость же делает человека карикатурным изображением самого себя.

Существует мнение, что основное предназначение старости — терпеливо сносить боль и страдания. Хотя подобное мужество высоко оценивается и считается глубоко нравственным, в действительности оно противоестественно. Только активность, направленная на достижение жизненных целей — социальная или политическая деятельность, интеллектуальные, творческие искания, общение с друзьями, близкими, молодежью, — может наполнить старость смыслом. <...> В идеальном обществе понятие старости вообще исчезнет, пожилой возраст станет «определенным этапом зрелости, приобретающим собственное равновесие и открывающим перед индивидом новые многочисленные возможности» [с. 569].

СОЦИОЛОГИЯ СТАРОСТИ И СТАРЕНИЯ

В.Анурин НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОЦИОЛОГИИ СТАРОСТИ¹

Вряд ли кто-то возьмется утверждать и доказывать, что социологическая наука уделяла достаточно много внимания старости как особому социальному феномену. Во всяком случае, это внимание ни в какое сравнение не идет с заинтересованностью социологов самыми разнообразными аспектами юности: здесь можно уверенно констатировать, что социология молодежи конституировалась как весьма обширная и разветвленная теория среднего уровня. Правда, можно было бы сослаться на развитие такой научной дисциплины, как социальная геронтология, если бы представители этой научной дисциплины не проявляли в большей степени интерес к чисто социальным (озабоченность проблемами благосостояния пожилых в рамках социальной политики), нежели к социологическим вопросам. При этом, разумеется, необходимо проводить различие между геронтологией как таковой и социальной геронтологией: первая, будучи, по сути, отраслью биологии (или медицины), трактует старение как генетически запрограммированный процесс живых организмов; социальная же геронтология имеет дело со старением в иных аспектах: 1) как процессом, зависящим от социальных условий и связанным с общей социальной и демографической структурой человеческих групп; 2) аспектом изменения личностного статуса в жизненном цикле; 3) динамическим компонентом стратификации с точки зрения генерационного членства. То, что находится в центре возрастной социологии, является не хронологическим возрастом индивида, а скорее критерием с точки зрения социальных экс-пектаций и культурных ценностей, с помощью которых индивид обозначается как «молодой», «средних лет» или «пожилой».

Между тем целый ряд тенденций развития тех обществ, которые принято называть «современными», настоятельно подталки-

¹ Анурин В. Некоторые проблемы социологии старости // Пожилые люди — взгляд в XXI век / Под ред. З.М.Саралиевой. — Н. Новгород: НИСОЦ, 2000. — С 114-117.

вают к необходимости создания особой отраслевой социологической теории — социологии старости. Нам представляется, что если бы кто-то из социологов предпринял попытку разработать такую научную дисциплину как отдельную теорию среднего уровня, ему неизбежно пришлось бы проделывать это в русле трех основных структурных направлений социологической теории — социальной структуры, социального взаимодействия и социальной динамики. Здесь мы попытаемся пунктиром обозначить некоторые из проблем, которые выделяются наиболее отчетливо в каждом из трех этих направлений.

Рассуждая с позиций концепций социальной структуры, мы бы должны были попытаться рассмотреть пожилых как особую социальную группу, и это первым делом поставило бы перед нами вопрос об особом их социальном статусе. Скажем, в до-письменных обществах старики были объектом уважения и почитания, потому что, в отсутствие иных материальных носителей информации, они являлись живыми хранилищами мудрости, обычаев, имущественных и иных прав. К тому же доля их в общем объеме населения была незначительной в силу низкого уровня средней продолжительности жизни; и когда кто-то доживал до старого возраста, это само по себе выделяло его среди соплеменников. Хотя, конечно, в нашем представлении о более благоприятном положении пожилых в прежние периоды истории человеческого общества присутствует изрядная доля романтизма. Этот романтизм рисует идиллическую картину седовласых старцев, сидящих у очага и рассказывающих детям чудесные истории. Такая картинка все же закрывает глаза на жестокость, с которой очень часто обращались со стариками в прошлом. Нынешний интерес социологии к старению и геронтологии стимулируется прежде всего возрастанием удельного веса пожилых в популяции индустриальных обществ и необходимостью наращивания объема государственной заботы о стариках.

Старость в современном обществе означает неизбежное понижение социального статуса — и в филогенетическом (в сравнении с прежними обществами), и в онтогенетическом (сравнительно с прежними возрастными периодами жизни индивида) ракурсах. Прежде всего, это связано с невозможностью продолжения экономической активности с прежней интенсивностью. Это влечет за собой падение таких параметров экономического статуса, как активное распоряжение собственностью (у тех, кто ее имел) и место в системе организации труда (у наемных работников). Постепенный или резкий, в связи с выходом на пенсию, уход с рынка труда означает одновременно снижение всех параметров в системе профессиональной стратификации. Эта потеря статуса становится особенно болезненной вследствие того, что она обычно совпадает со снижением доходов и уровня здоровья.

В аспекте изучения особенностей социального взаимодействия проблема старого возраста в современных обществах является продуктом инерционного возрастания жизненных экспектаций в драматическом сочетании с культурными и социальными изменениями ценностей, связанными с возрастом. В индустриальном обществе, где акцент делается скорее на достижениях ... относительно ранний выход на пенсию и усиление значимости юности как главного критерия личных и эстетических ценностей существенно изменили социальный статус пожилых. Эти изменения привели к возникновению дискуссии о старом возрасте как таком этапе жизненного цикла, который связан с освобождением не только от работы, но и вообще от многих нормативных обязательств и соответственно — со снижением общей социабельности.

Проблемы институционального содержания в современном обществе вообще непросты, и особенно трудны они в динамичных индустриальных обществах, ориентированных на достижения. Здесь утверждается культ юности, здоровья и жизни. Быть молодым, здоровым и преисполненным жизненной энергии — на это начинают смотреть уже не просто как на везение или природный дар, а некоторым образом — как на моральную обязанность каждого члена общества. Следовательно, старение и болезнь нередко рассматриваются не только как печальная неизбежность, но и в некотором роде моральный проступок. Распространение в обществе таких взглядов оказывает серьезное психологическое давление не только на пожилых, но и на тех членов общества, которые приближаются к соответствующему возрастному пределу. Не случайно в западной социологии, социальной психологии и психоанализе все чаще ставится проблема так называемого кризиса среднего возраста (midlife crisis). Под этим понимают комплекс сомнений и тревог, испытываемых многими людьми на пятом десятилетии своей жизни; сорокалетие рассматривается как пропускной пункт в категорию среднего возраста. Люди начинают все чаще размышлять о своей жизни, подвергать переоценке свои отношения с окружающими и обдумывать перспективы биологического износа, связанного со старением. С точки зрения занятости это включает в себя осознание достижения пределов личных успехов и Достижений, а с точки зрения домашних дел — отход от активного исполнения родительских функций по мере того, как дети оставляют дом, чтобы основывать свои собственные взрослые связи.

Социальная динамика, главными вопросами которой со времен Конта являются природа, содержание и направленность социального изменения, сосредоточит свое внимание на тех трансформациях социального статуса пожилых, которые имеют место при переходе от одного типа общества к другому. На передний План здесь выдвигаются две важных проблемы старения. Во-первых, развертывается дискуссия об общем изменении социального

статуса пожилых в ходе процессов модернизации и индустриализации. Эта проблема связана, в частности, с вопросом о том, не приводит ли господство нуклеарной семьи в эпоху модернизма — и соответственно упадок расширенной — к тому, что пожилые все чаще остаются без родственной поддержки — не только экономической, но и эмоционально-психологической. Историческая очевидность наводит на мысль, что домашние хозяйства с более чем двумя поколениями становятся все более редкими в индустриальном обществе, и, кроме того, социальная изоляция пожилых может изменяться в зависимости от факторов места жительства, социального класса и культуры. В современной семье остается значительно меньше места для пожилых, нежели в прежних формах родственной организации. Во-вторых, коммерциализация феномена личности в тех обществах, где престижна юность, дала толчок к росту исследований уже упоминавшегося «кризиса середины жизни», сексуальной активности в старом возрасте, социальных вовлеченностей в менопаузе и общих движений за здоровье и социальную пригодность пожилых.

Таким Образом, возрастание общей доли стариков в населении и распространение сравнительно раннего ухода на пенсию приводят к восприятию самого возраста как социальной проблемы. Старики подвержены негативному стереотипированию и снижению социального статуса. Даже академический дискурс продвигает негативный образ старости через такие, скажем, понятия как «бремя зависимости» (burden of dependency). (Коэффициент «бремени зависимости» рассчитывается как отношение числа тех, кто еще не пригоден к работе (молодые люди в возрасте ниже рабочего плюс те, кто уже перевалил пенсионный возраст), к численности работающей популяции. Некоторые исследователи считают, что по мере возрастания «бремени зависимости» пожилые будут составлять серьезный тормоз для экономического развития индустриальных обществ.) В Соединенных Штатах, например, политический аспект проблемы старения находит свое выражение в возникновении таких движений, как Серые Пантеры, предназначенных для защиты гражданских прав стариков и противостояния негативному образу старого возраста, продвигаемому коммерциализацией юности.

Разумеется, процесс старения — это универсальный биологический факт. Однако кого именно рассматривать в качестве старого или стареющего — это все чаще становится скорее делом соии-етального определения. Сегодня люди живут дольше, чем когда бы то ни было в человеческой истории. Последствием этого становится повышение порогового возраста, в котором люди оцениваются окружающими или сами себя рассматривают как стариков. Сегодня, когда ожидаемая продолжительность жизни устойчиво продвинулась к семидесяти, никто не рассмеется, когда, напри-

мер, мужчину сорока лет описывают как «молодого политика» или «молодого администратора». Важно осознавать эту историческую реальность в социетальном определении старости.

3. М. Саралиева, С. С. Балобанов ПОЖИЛОЙ ЧЕЛОВЕК В ЦЕНТРАЛЬНОЙ РОССИИ¹

Всматриваясь в XXI век, мы пытаемся увидеть наше будущее и подготовиться к встрече с ним так, чтобы эта встреча не оказалась шоком. То, что [наступивший] век принесет нам больше изменений, чем прошедшие тысячелетия, — прописная истина. По мнению некоторых авторитетных ученых, например, профессора П.Дракера, в начале [III] тысячелетия «наиболее значительные изменения будут обусловлены не научными и технологическими достижениями и даже не трансформирующимся внутренним миром человека. Основные события ожидают нас в демографической сфере» [Переосмысливая грядущее (перспективы и противоречия современного развития в ответах ведущих американских социологов), 1998, с. 9]. Снижение рождаемости в индустриально развитых странах и постарение населения в [XXI] веке приведет к тому, что обеспечение всем необходимым быстро растущего числа граждан старшего поколения станет одной из наиболее острых социальных проблем. «За последние четверть века мы фактически вдвое урезали долю национального дохода, направляемую в пользу граждан в возрасте от 18 до 35 лет, и вдвое увеличили ту его долю, которую получают люди старше 65 лет», — такую статистику приводит американский ученый Л.К.Туроу [там же, с. 10].

В России прогнозы демографического развития до 2010 г. обещают также сохранение высокой доли пожилых людей. По мнению президента Геронтологического общества профессора В. М. Аниси-мова, демографический взрыв — увеличение числа лиц старше 75 лет — ожидает в ближайшие 10 лет и нашу страну. [Психология зрелости и старения. — 1998. — № 1. — С. 98].

Рост пожилых людей в населении цивилизованных стран привлек внимание общественности к вопросам их положения в обществе и стимулировал социально-психологические, социологические и иные исследования пожилых. В 1994 г. Комиссией по пожилым людям при Совете Европы сформулированы принципы, Которыми следует руководствоваться при разработке программ, касающихся пожилых людей. <...>

¹ Саралиева З.М., Балобанов С. С. Пожилой человек в Центральной России // Социологические исследования. — 1999. — № 12. — С. 54 — 65.

В последние годы и в России заметно активизировались в изучении проблем пожилых людей представители медицинской науки, психологи, геронтологи, социологи, правоведы и другие специалисты (В.М. Анисимов, Н.Ф.Дементьева, Л.Б.Лазебник, Н.К.Корсакова, О.В.Краснова, Б.Ю.Шапиро и др.).

Результаты инвентаризации социальных фактов о положении пожилых людей вступают в противоречие с традициями российского общества, с официальной пропагандой необходимости чуткого и внимательного отношения общества к пожилым людям. Беглый обзор роли пожилых людей в экономической, социальной и даже в политической сферах жизни общества не дает оснований утверждать, что они играют важную роль в современном обществе. Об этом свидетельствует и наше исследование.

В Международный год пожилого человека [1999] проведен опрос 527 пожилых людей в возрасте от 60 до 90 лет в Нижнем Новгороде и 13 районах области. Сегодня в регионе, который можно считать моделью Российской Федерации по основным социально-экономическим показателям, пятая часть населения (786 тыс. человек) в возрасте 60 лет и старше. По классификации ООН старым называют население, в составе которого свыше 7 % жителей в возрасте 65 лет и старше. В Нижегородской области таких жителей 15,2 %. Причины постарения населения региона лежат не столько в увеличении продолжительности жизни (за годы реформ она даже снизилась!), сколько в снижении рождаемости и уменьшении доли младших возрастов.

Вступление в пожилой возраст сопровождается для одних резким, для других плавным изменением рода занятий, образа и стиля жизни, материального положения и других условий жизнедеятельности. Самое главное (рубежное) событие для большинства пожилых людей, коренным образом меняющее их образ жизни и положение в обществе, — выход на пенсию. Собственно, для многих именно этот факт знаменует наступление старости — очередного жизненного цикла. Прекращение работы как тягостной и неприятной обязанности воспринималось с облегчением только 9 % опрошенных, тогда как во всех возрастных когортах и мужчины и женщины (в среднем по 70 %) отмечают, что им нравилось работать и расставание с привычным и любимым делом, с коллективом — вынужденная необходимость.

Резкую смену привычного образа жизни многие не переносят, и смерть вскоре после выхода на пенсию — явление достаточно распространенное, особенно среди мужчин. В силах отдельных людей (при содействии общества) отдалить от себя этот период и продолжать трудиться. Среди респондентов в активном пожилом возрасте 60 — 69 лет 40 % мужчин и 25 % женщин заявляют, что у них есть желание и силы трудиться. <...>

Выход на пенсию сопровождается нисходящей социальной мобильностью. Респондентам предлагалось по девятибалльной шка-

_ле социального положения обозначить то место (ступень социальной лестницы), которое они занимали в разные годы жизни. <...>

Результаты опроса показали, что в зрелом возрасте доля респондентов, причисляющих себя к средним стратам (из любой когорты), составляла примерно 60 — 65 %, т.е. у людей было ощущение, что они жили в социально однородном обществе («как все»), и менее 20 % видели себя в социальных стратах ниже среднего слоя. На момент опроса во всех возрастных когортах пожилые люди оказались практически полностью вымыты из высоких страт; рас-.тет доля пожилых людей в низших слоях нижегородского общества: во всех возрастных когортах каждый второй пенсионер видит свое место в основании социальной пирамиды. За этим фактом нисходящей мобильности кроются падение доходов, престижа, самоуважения, отчуждение от власти... В самой старшей когорте ощутима доля ветеранов и инвалидов ВОВ с относительно высокими пенсиями, с самоощущением «почетного гражданина», что и обусловливает самоидентификацию этой части пенсионеров (2 %) с высокими стратами нижегородского общества.

Интенсивная нисходящая социальная мобильность пожилых людей частично объясняется также увеличением в их демографической структуре доли женщин, традиционно и неизменно находящихся на низких ступеньках социальной лестницы. Тендерная дискриминация и сегрегация с возрастом только усиливается.

Фактором, смягчающим (тормозящим) нисходящую мобильность пенсионеров, является то обстоятельство, что раньше всех из жизни уходят низшие слои населения, повышая статус продолжающих жить. Основание для такого серьезного заявления — относительно малая доля пенсионеров — выходцев из низкоквалифицированных рабочих и крестьян, сравнительно невысокая доля лиц с неполным средним и начальным образованием.

Материальное положение следует отнести к самым важным индикаторам социального положения человека. <...> Самая распространенная самооценка пенсионерами своего материального положения — денег хватает только на еду (66 %), еще 5 % утверждают, что живут впроголодь. Однако о нивелировании материального положения пожилых говорить не приходится: оно достаточно дифференцировано, хотя и на очень низком уровне.

Совместное проживание с детьми, родственная помощь играет существенную роль в выживании стариков. В этой связи семейное положение является еще одним важнейшим индикатором положения пожилого человека в обществе. <...> Тендерные различия в семейном положении не просто велики, но огромны. Вдовы — самое массовое семейное положение пожилых нижегородцев, вдовцов значительно меньше.

Супружеские пары без детей («пустое гнездо») составляют 38 % выборки, супружеские пары с взрослыми детьми (семья из трех

поколений) — редкость — в сумме 10 %. Несколько чаще встречаются случаи, когда пожилой человек (без супруги) живет с детьми или с другими родственниками. Чаще всего это бабушки. Как минимум половина пожилых женщин живут в подобных семьях.

42 % пенсионеров живут одни, причем проживающий в одиночестве мужчина — редкость. Например, одинокие мужчины составляют в выборке 4 %, тогда как одиноких пожилых женщин в 9 (!) раз больше.

Интересно распределение власти в пожилых семьях. Там, где семейная пожилая пара без детей, 53 % мужей считают себя главами семей, 45 % — равными с супругой. Мнение супруги по поводу властных отношений в таком семейном ковчеге редко совпадает с мнением мужа: 76 % считают свою семью семьей эгалитарного типа.

Когда пожилая пара живет вместе с взрослыми детьми и внуками, то три четверти стариков мнят себя главой дома. Возрастают претензии на власть у пожилых женщин (пресловутая проблема тещ!). В семьях, где вдова живет с родственниками (или у родственников), 36 % пожилых женщин считают себя вправе диктовать семейному окружению свою волю (либо вынуждены взять на себя бремя лидерства не по своей воле).

У 75 % пожилых людей есть дети — опора в старости. У трех четвертей пенсионеров дети живут вместе с ними, либо в другом месте того же населенного пункта. Близость местожительства играет большую роль в облегчении жизни престарелых, особенно теряющих способность к самообслуживанию. Среди нуждающихся в помощи со стороны каждый второй получает ее постоянно или время от времени, 22 % имеют родственников, но не имеют от них никакой помощи. Наконец, 15% не ждут помощи по этим родственным каналам в силу полного одиночества.

Не остаются в долгу и пенсионеры, хотя свой отцовский или материнский долг перед детьми они давно выполнили: 37 % пожилых людей иногда помогают родственникам деньгами, продуктами, услугами, а еще 17 % делают это систематически. <...>

С возрастом резко сужается круг общения пожилых людей. Чаще всего остается только узкий семейный круг. С точки зрения молодого поколения — ситуация, близкая к домашнему аресту или самоизоляции. Но сами пожилые не воспринимают данное положение столь трагически. 70 % пожилых утверждают, что общения с детьми для них достаточно, четверть сетует, что видятся с детьм.и реже, чем хотелось бы. Есть и противоположное суждение (3 %) — общения слишком много, надоедают и мешают друг другу.

82 % респондентов, имеющих детей, охарактеризовали свои отношения с ними как хорошие, 14 % — не очень хорошие и только 1 % — как плохие. Учитывая, что люди не склонны афишировать внутрисемейные конфликты, можно с уверенностью сказать, что

проблема взаимоотношений лиц разных поколений в семье существует. <...>

Жилищно-бытовые условия пожилых мало отличаются от жилья лиц зрелого возраста. Большинство пожилых нижегородцев (88 % мужчин и 83 % женщин) являются собственниками жилья или ответственными квартиросъемщиками, и данное обстоятельство выгодно отличает их от молодого и даже среднего поколения людей, порою не имеющего своей крыши над головой.

В целом жилищно-бытовые условия пожилых людей можно охарактеризовать как сносные по российским меркам, по крайней мере только 8 % опрошенных заявили, что жилищные условия плохие или очень плохие. Большинство семей пожилых людей малочисленны и им не тесно в своих квартирах. У 78 — 82 % пожилых людей, даже если они живут с детьми и другими родственниками, есть отдельная комната в квартире, доме. Массовой проблемой, связанной с жильем (более чем для половины опрошенных пожилых нижегородцев), является поддержание дома или квартиры в пригодном для жилья состоянии.

Велики различия в показателях коммунальных удобств пожилого населения города и деревни. По всем позициям пожилые жители сельской местности уступают горожанам и более всего — старикам из областного центра. Единственное «утешение» для деревенских бабушек состоит в том, что комфорт большого города привнес в образ жизни горожан гиподинамию, значительно уменьшил физиологически необходимые физические нагрузки, обрушил на городских стариков болезни цивилизации. Сельские же старушки обречены на активный, следовательно, более здоровый образ жизни, благодаря чему они и сохраняют свое долголетие.

Для подавляющего числа людей старость и болезни неразрывно связаны. В выборке не встретилось пенсионеров, назвавших состояние здоровья хорошим или отличным. 70 % респондентов отмечают, что в молодом и зрелом возрасте, скажем, в 40 лет, они не обращали внимание на здоровье. Но жизнь заставила изменить взгляды, в результате среди пожилых только 25 % продолжают халатно или варварски относиться к своему организму, остальные предпринимают профилактические меры либо следят за здоровьем постоянно. Фанатичных приверженцев здоровья, подчинивших всю жизнь, все привычки интересам здоровья, практически не было и нет. Отметим, что мы имеем дело с наиболее здоровой частью пожилых людей, сумевших дожить до преклонных лет. Менее здоровые уже отошли в мир иной, не познав горестей и радостей третьего возраста.

Как реагируют пожилые нижегородцы на условия своего бытия? Естественно, по-разному, даже если эти условия одинаковы. Каждый смотрит на объективную реальность сквозь призму своих потребностей, интересов, ценностей и со своей колокольни. Со-

циальное самочувствие пенсионера — это субъективная оценка уровня и степени благополучия непосредственно окружающей его микросреды. <...>

Неизменный блок вопросов в опросах, посвященных исследованию различных сторон повседневной жизни людей, — это выявление насущных проблем, которые более всего беспокоят население.

В первом десятке собрались проблемы, общие практически для всего взрослого населения, нерешенность которых подрывает не просто социальные, но и биологические основы существования человека как живого существа. Спецификой же тревожности пожилых людей является понятная озабоченность стариков состоянием здоровья, недоступностью лекарств и переживание проблем детей и внуков (в интервью рефреном идут слова «я свое отжила, а им еще жить да жить»!). Болезни, физическая немощь и неспособность обслужить себя заставляют все чаще задумываться о смерти. Однако фразы типа «жить невмоготу, скорее бы отмучиться», некоторые добавляют «...и других не мучить», в большинстве случаев — кокетство или минутная дань слабости и не отражают истинного отношения пожилого человека к жизни и смерти...

8 % респондентов в опросе повторили фразу «жизнь в тягость, скорее бы отмучиться». Такие пожелания увеличиваются с возрастом и фиксируются у каждой четвертой женщины старше 80 лет. Мужчины, как правило, цепляются за жизнь, какой бы тяжелой она ни была. Большинство пожилых нижегородцев свое отношение к жизни и смерти высказали твердо и кратко: «хочу жить!» А оглядываясь на прожитое, 92 % пенсионеров заявляют: «Жизнь прожита не зря!»

Спецификой пожилого возраста является краткосрочность жизненных планов, ощущение, что жизнь в любой момент может угаснуть. 53 % живут только сегодняшним днем, 30 % планируют не более чем на год, у 15 % более длительные планы. У нижегородских бабушек с годами возрастает доля краткосрочных планов, которые можно интерпретировать как «досрочное завершение всех дел на земле», как «социальное умирание раньше смерти». У мужчин принципиально иная картина. Доля имеющих долгосрочные планы одинакова как у шестидесятилетних, так и у восьмидесятилетних представителей некогда сильного пола. Один из секретов такого долголетия — в новых начинаниях старого человека, продолжении творческих занятий, в наличии далеко идущих жизненных планов, в силу чего пожилой человек мобилизует энергию на их претворение, а не сидит сложа руки в ожидании «старухи с косой».

Пожилые люди представляют собой большую и внутренне неоднородную общность. Всегда стоит научная и практическая задача попытаться типологизировать эту общность. Половозрастные

критерии интересны, но узки и неполно отражают явления сходства и различия пожилых людей. Мы пошли следующим путем.

Достаточно большой опросник эмпирического исследования охватывал все существенные стороны жизни пожилого человека. Из анкеты размерностью 245 признаков выделено 35 вопросов с порядковыми шкалами и осуществлен переход к пятимерному факторному пространству с объясненной дисперсией 41,5 %. По доминирующим нагрузкам оси новой системы координат существования человека получили следующие названия.

Фактор 1. Самообслуживание человека (F1).

Фактор 2. Положение пожилого человека в семье (F2).

Фактор 3. Образование. Интерес к жизни (F3).

Фактор 4. Социальный статус. Радости жизни (F4).

Фактор 5. Интегрированность в социум (F5).

С помощью кластерного анализа в пятимерном социальном пространстве выявлены внутренне однородные группы пенсионеров, близкие по многим признакам. <...>

Обратим внимание на тендерный срез: три четверти всех опрошенных пожилых людей — женщины. Относительно благополучный кластер тот, где более всего мужчин, тогда как все остальные женские кластеры можно и нужно отнести к разряду неблагополучных. Социальное неравенство мужчин и женщин продолжается до глубокой старости. Опишем особенности полученных типов пенсионеров. <...>

Тип 7. Умиротворенные верующие. Сравнительно небольшой по численности.

Представлен почти полностью женщинами, причем верующими. Большинство относится к низкостатусным группам населения. Проживают в основном в сельской местности и райцентрах. Низкий образовательный уровень, тяжелое материальное положение. Но рефлексия по поводу своего незавидного положения неожиданна — спокойная, без озлобленности, без стенаний по поводу несложившейся, тяжелой и проклятой жизни. Эти женщины глубоко прониклись христианскими ценностями, мирская жизнь для них второстепенна, они живут по законам Божьим и, соответственно, с любовью относятся к другим людям. Примирились с несправедливостью земной жизни, полагая, что все напасти — это испытания, которые посылает им Всевышний. Несколько упрощенная интерпретация, но в целом именно ее они выбрали и играют свою социальную роль.

Очень удобный тип пенсионеров для управления и манипулирования: довольствуются минимумом, покорные и смиренные, не требуют положенного, не протестуют, «не качают права», не Жалуются в вышестоящие инстанции.

Тип 2 Обеспокоенная интеллигенция. Тип также преимущественно женский. Но по отношению к жизни противополо-

Краснона

жен первому. Этот кластер собрал весьма специфическую, но достаточно распространенную группу людей преклонного возраста, интеллигенции, преимущественно из областного центра (66 % из Н. Новгорода). Здесь самый высокий уровень образования, в прошлом этих людей можно было отнести к средним слоям общества. Несмотря на тяжелейшее материальное положение, они сохранили чувство собственного достоинства, не смирились со своим деп-ривированным положением, активно возмущаются и протестуют против обнищания, против социальной несправедливости. Больше всех обеспокоены социальным и имущественным расслоением общества, нравственной деградацией современников. Острее реагируют на другие общественные проблемы.

Это духовно богатая (развитая культурно) часть пенсионеров, это почти единственная группа (!), имеющая домашние библиотеки. Интересуются жизнью. Теряют веру во взаимопомощь и солидарность поколений; считают, что старики могут рассчитывать только на себя. Сталкиваясь со стеной непонимания и безразличия в поисках правды в коридорах власти, стали озлобленными; так же, как и большинство людей, перестают доверять окружающим.

Самооценки состояния здоровья несколько лучше, чем в среднем по массиву, хотя чаще жалуются на страдания от болей. Эти женщины стойко переносят немощь в старческом возрасте. Острее других пожилых людей переживают нисходящую социальную мобильность (половина самоидентифицируется с низшими слоями общества, порою делая это с мазохизмом) и не хотят мириться с существующим отношением общества и государства к пенсионерам.

Тип 3. Депривированные и больные. Здесь самая большая доля женщин (90 %). Самый небольшой, к счастью, по объему из рассматриваемых типов. Классический пример того, как люди лишены практически всего: семейного счастья, денег, здоровья, радостей жизни. Их рефлексия по поводу условий своего существования, по-видимому, адекватна условиям бытия.

Особенность объединенных в этом кластере — плохое состояние здоровья, необходимость постоянного лечения, страдания от большого букета болезней.

Считают себя обиженными, изгоями и в собственной семье, и в обществе. Не верят ничему и никому. Считают, что в семье их обижают и унижают. Их не любили, и они, по-видимому, не испытали большого чувства. Горестей хлебнули, по их словам, больше, чем радостей. Так сложились обстоятельства или они сами обладают несчастным даром притягивать к себе страдания и горькие испытания. 72% из них имеют низкий образовательный уровень. В большинстве это бывшие малоквалифицированные работницы и колхозницы. Жить с ними в семье психологически трудно. Они в тягость для окружающих родственников не только потому,

что требуют ухода, но из-за их отношения к жизни, поскольку данная категория или тип людей постоянно всем недовольна, они генерируют флюиды тоски, озлобленности, недоверия, ненависти к миру, в котором они задержались. Похоже, что окружающие им платят той же монетой. В этом кластере максимальные показатели насилия в семье.

Тип 4. Благополучные пожилые люди. Самый большой кластер. В этом кластере объединились пенсионеры, которые на фоне остальных групп имеют несколько больший доступ к простейшим благам человеческого существования. Все остальные кластеры можно назвать разновидностями неблагополучия.

Здесь в полтора раза больше мужчин по сравнению со средней долей по выборке и в два-три раза больше представителей сильного пола по сравнению с другими кластерами. Одно это уже говорит о многом. Кроме того, это самый молодой тип пенсионеров, здесь 58 % пожилых не достигли возраста 70 лет.

Преимущества лиц, оказавшихся в этом кластере, многочисленны. Кластер объединил вместе людей, имеющих полноценную семью, здесь самая высокая материальная обеспеченность: денег хватает только на питание «всего» у 42 % молодых пенсионеров. У этих лиц активный интерес к жизни за порогом дома.

Здесь минимальное число лиц с плохими медицинскими показаниями, минимальное число нуждается в помощи окружающих и социальных работников в обслуживании и ведении домашнего хозяйства. Здесь максимальная доля лиц с положительным итогом жизни, с хорошим социальным самочувствием, с ощущением бодрости не только духа, но и тела.

Соответственно тому, что им дает государство и общество, так они и относятся к социуму. Достаточно благожелательны, меньше критикуют, проблемность повседневной жизни не вопиет, а констатируется без лишних негативных эмоций. В кластере минимальная доля верующих, что вполне объяснимо: мужчины как представители сильного пола реже ищут опоры и поддержки на небесах, предпочитая обустроить себя и свою семью на земле.

Тип 5. Одинокие. Разрушенная семья вследствие смерти супруга, факт проживания в одиночестве (80 %) и отсутствие детей у 37 % — главные особенности лиц, собранных в данном кластере. Другие характеристики, отличающиеся от средних локазателей по выборке, состоят в плохом состоянии здоровья, но в сохраняющейся способности к самообслуживанию и ведению домашнего хозяйства. Достаточно высоко эти лица оценивают свое былое положение в обществе, хотя ничто не говорит в пользу обоснованности подобной самоидентификации социальной структуре нижегородского общества.

81 % женщин данного типа живут только сегодняшним днем и не строят долгосрочных планов. Умерли раньше смерти? Социаль-

но-психологическое самочувствие — одно из самых скверных. Меньше веры в людей.

По объективным показателям большое сходство с первым кластером. Но рефлексия по поводу своего бытия различна.

Думается, что многомерная классификация и типология пожилых людей дает больше информации для понимания положения и роли этой общности в современном российском обществе.

Один из основных вопросов исследования — взаимоотношение поколений. Глазами пожилых людей эта проблема видится следующим образом. По мнению трети, большинство лиц в молодом и зрелом возрастах относятся к старикам в целом с уважением, 56% — безразлично, 12% — неприязненно.

Неприязненное отношение к старикам в обществе, даже на уровне бытового общения, не столь велико, как могло бы быть в наше не самое милосердное время, когда обостряется борьба за ограниченные ресурсы общества между сильными и слабыми. В современном российском обществе, хотя и в меньшей степени, чем в западных странах, вступивших в эпоху модернизации, формируется отношение к пожилым людям, как ненужным обществу людям. Наш европейский менталитет смягчает это утилитарное отношение к пожилым людям как отработавшим свой ресурс, которым место — на свалке. Правда, и на Западе культура полезности людей с ограниченными возможностями, к каким относится и большинство стариков, эволюционирует в сторону культуры достоинства.

<...> В развитых странах есть... опыт защиты или помощи пожилым людям, но ни в одной стране победа над бедностью не одержана, пожилые люди не заняли равного с другими поколениями места в обществе. Социальное неравенство неискоренимо, но надо стремиться сгладить несовершенство общественного устройства соответствующей социальной политикой. Следует не только молодежи, но и старикам предоставлять «равные возможности полноценного участия во всех сферах жизни и видах активности. При этом люди с ограниченными возможностями должны быть интегрированы в обществе на их собственных условиях, а не приспособлены к правилам мира здоровых людей» [Шапиро Б.Ю., 1996, с. 414].

Проведенное исследование в контексте демографического прогноза позволяет сделать некоторые выводы:

- социально-психологическое тендерное неравенство до глубокой старости будет сопровождать еще не одно поколение пожилых;

- нисходящая социальная мобильность (по объективным показателям и самооценке), связанная с утратой приписанного статуса, для большинства пожилых людей не оставляет надежд для возможности обретения нового достижительного статуса;

100

- с феминизацией старости возрастает эмоциональный фон поведения пожилых, предрасположенность к манипулированию, одиночество пожилых женщин превращает их в социальных сирот, отягчая психологическую жизнь всего общества;

- имущественная, социокультурная, эмоционально-психологическая, ментальная стратификация пожилых осложняет (при скудости экономической ресурсной базы и слабой мотивированности среднего и младшего поколений на сочувствие и понимание их жизненных проблем) выработку и реализацию оптимальной социальной политики.

Пока в общественном сознании современного российского общества преобладает парадигма «доживания», которая, на наш взгляд, несправедлива, малопродуктивна, недальновидна. Нельзя почти третьей части населения внушать, что она является лишь объектом вспомоществования и почти не подкрепляемой практической помощью жалости. Социальная политика должна не только защищать и поддерживать, но и ориентировать пожилых людей на сохранение и развитие их социальной субъектности.

Л. С. Шилова

ФАКТОРЫ СОЦИАЛЬНОЙ АДАПТАЦИИ ПОЖИЛЫХ В УСЛОВИЯХ РЕФОРМ¹

Россия, в соответствии со шкалой ООН, уже с 60-х годов XX в. относится к странам с интенсивным демографическим старением населения. <...> По мнению специалистов, в ближайшей перспективе, к 2006 году, показатель нагрузки на работающее население со стороны неработающего должен понизиться [Пенсионная реформа в России, 1998, с. 13 — 14], однако до этого еще предстоит дожить, а возможности улучшить положение населения за счет наращивания социальных расходов в бюджете государства исчерпаны в 1995 г. [Дмитриев М.Э., 1996]. Поэтому на первый план стали выдвигаться задачи не наращивания финансирования, а повышения эффективности имеющихся средств и социальных программ. Это, в свою очередь, требует оценки существующих направлений социальных программ.

Положение пожилых людей в нашей стране усугубляется тем, что нерешенные проблемы накапливаются. Проблемами пожилых и людей преклонного возраста занимались в основном в двух направлениях: изучение возможности привлечения людей послепен-сионного возраста как трудового ресурса при дефиците последне-

¹ Шилова Л. С. Факторы социальной адаптации пожилых в условиях реформ // Психология зрелости и старения. — 1998. — № 3. — С. 60 — 74.

101

го по законам высокозатратной экономики социализма и разработка финансовых моделей пенсионного обеспечения.

В русле этих направлений социальной политики для продления трудовой и профессиональной деятельности требовалось, с одной стороны, создавать специализированные рабочие места, улучшать условия труда, а с другой стороны, создавать систему медико-социального и бытового обслуживания пожилых людей для поддержания здоровья и сохранения их функциональной дееспособности. Хотя эти задачи ставились уже в 60-х годах [XX века] они так и не были решены.

Последние 10 лет в стране идет пенсионная реформа, но окончательная модель еще не выработана. Однако очевидно, что пенсионная реформа в настоящее время исчерпывает все направления социальной политики в отношении пожилых. Такая односторонняя социальная политика на протяжении вот уже нескольких десятилетий объясняется тем, что социальные программы развивались прежде всего исходя из интересов, а в последнее время и возможностей государства, а не из потребностей пожилых людей.

Если же обратиться к проблемам пожилых людей, то старение и выход на пенсию всегда были и будут наиболее кризисным периодом жизни для всех социально-демографических групп. Кризис обусловлен резкими и одновременными изменениями в жизни: потерей социального статуса, ухудшением материального положения, появлением материальной зависимости от государства и своей семьи, сужением социальных связей, ухудшением состояния здоровья и, наконец, ухудшением психологического самочувствия. Эти факторы кризисного состояния и должны определять основные направления социальной политики в отношении пожилых людей. Но сегодня необходимо учитывать те изменения, которые произошли в обществе и еще более обострили проблемы пожилых людей.

Экономическое положение пенсионеров до перестройки никогда не было удовлетворительным, но оно носило стабильный характер и к тому же им предоставлялась возможность на тех или иных условиях продолжить трудовую деятельность. Кроме того, в ряде отраслей народного хозяйства практиковалась частичная, гибкая или эпизодическая занятость пенсионеров.

Доля работающих пенсионеров среди пенсионеров по старости с 60-х по 80-е годы [XX века] даже выросла с 10 до 30 % [Щенникова Л., 1984]. С 1969 по 1980 г. почти 65% пенсионеров могли работать с одновременным сохранением пенсии [Захаров С, Рахманова Г., 1997].

В годы реформирования основным источником доходов пожилых стала пенсия, которая составляла менее половины средней заработной платы. Отпуск цен в 1992 г. лишил пенсионеров сбережений, а размер пенсионных выплат упал более чем в два раза [Захаров С, Рахманова Г., 1997]. Реформы лишили большинство пенсионеров возможности продолжить работу, а значит, и воз-

102

можности самостоятельно улучшить свое материальное положение. Распространилась практика первоочередного сокращения и досрочного отправления на пенсию сотрудников бюджетной сферы (за пять и менее лет до наступления пенсионного возраста). Особенно часто это практиковалось в отношении женщин.

Сейчас пожилые люди не могут конкурировать на рынке занятости из-за ограничений, связанных с состоянием здоровья и в еще большей степени из-за возросшей конкуренции со стороны молодежи. <...> Пожилые люди оттеснены в основном на временную или эпизодическую занятость, а качество их трудовых мест ухудшилось. Трудовая самозанятость, когда пенсионеры зарабатывают перепродажей продуктов и товаров повседневного спроса, стоя на улицах, представляет собой тяжелый физический труд. Физически тяжел и другой источник дополнительных материальных средств — сдача в аренду жилья, если есть такая возможность, и продажа дачного урожая. Менее всех остальных категорий реализуется трудовой потенциал пенсионеров с высшим образованием.

По данным Госкомстата, в 1995 г. удельный вес работающих пенсионеров по старости составлял всего 25 %. Вместе с тем, по данным Санкт-Петербургского института экспертизы трудоспособности, около 80 % неработающих пенсионеров по состоянию своего здоровья могли бы продолжать трудиться: треть из них могла бы оставаться на своих предпенсионных рабочих местах, а остальные — в облегченных условиях [Осколкова О.Б., Белоконь О.В., 1997].

Таким образом, в настоящее время у большинства людей нет возможности продолжать трудовую деятельность, которая смягчала бы потерю социального статуса и ухудшение материального положения, а также сохраняла социальные связи.

В оценке целесообразности работы людей в послепенсионном возрасте нет единого мнения. Одни авторы считают, что работающих пенсионеров было бы намного меньше, если бы они были материально обеспечены. Доказательством служат ссылки на исследования, в которых 60 % пожилых основным мотивом продолжения работы после выхода на пенсию называют материальную заинтересованность, а также на то, что среди одиноких пенсионеров доля работающих обычно больше [Никитенко В. В., 1996]. Другие считают, что наряду с материальной заинтересованностью мотивом продолжения работы от 30 до 50 % пожилых является стремление сохранить связи с коллективом, улучшить физическое состояние [Вишневский А., Школьников В., 1997].

Данные социологического исследования, проведенного нами в 1995—1997 гг. в Нижнем Новгороде', подтверждают наличие

¹ На базе Нижегородского геронтологического центра во время приема у врача около больницы были проинтервьюированы пожилые люди. В обработку вошло 632 анкеты. Сбором материала руководила И. И. Введенская, заведующая кафедрой социальной гигиены Медицинского института в Нижнем Новгороде.

103

высокой потребности у пожилых людей в продолжении трудовой деятельности, мотивация которой не ограничивается только желанием улучшить свое материальное положение. Так, 25 % работающих пенсионеров среди мотивов продолжения трудовой деятельности указывают, что работа приносит им удовлетворение, еще 25 % видят в работе средство для поддержания общего тонуса и 37 % работают ради заработка. На вопрос «Как работа влияет на Ваше здоровье?» 49 % ответили, что, продолжая работать, они поддерживают тонус и здоровье; у 19% работа ухудшает здоровье, у 17,7 % не влияет на здоровье, остальные затруднились с ответом. Около 70 % работающих пенсионеров не стали бы менять свою работу на более легкую, 24 % — согласились бы.

Итак, в нашем исследовании меньше половины работающих пенсионеров трудятся ради заработка и менее чем у пятой части работа отрицательно влияет на здоровье. Работающих пенсионеров в выборке 22 %, и еще около 30 % хотели бы иметь работу с неполной занятостью и недалеко от дома.

Высокая обеспокоенность пенсионеров возможностью потери работы отмечена в другом нашем исследовании — проведенном в 1986—1995 гг. среди жителей Москвы скрининге, выявляющем группы риска хронических заболеваний на основе измерения уровня стресса¹. На протяжении девяти лет реформ, с которыми совпали годы тестирования, у пожилых людей уровень стресса постоянно повышался. Самый высокий уровень стресса из семи шкал теста отмечен именно по шкале «Я очень беспокоюсь о своей работе». Бесспорно, что трудовая деятельность является важным фактором адаптации пожилых людей в период выхода на пенсию, и значение этого фактора стало особенно возрастать в условиях социально-экономических реформ.

Проблема медико-социального обслуживания пожилых за годы реформирования также обострилась. Это связано со многими факторами: система обслуживания и до реформ не удовлетворяла растущие в ней потребности, с приходом рыночных отношений изменился баланс бесплатных и платных услуг в пользу последних, ухудшилось материальное положение пожилых.

Неблагоприятные демографические тенденции, которые наметились еще два десятилетия назад, а в годы реформирования еще более резко выразились, усугубили проблемы пожилых людей. К этим тенденциям прежде всего следует отнести так называемое демографическое одиночество пожилых. На протяжении послед-

¹ В обработку вошли 2168 человек в возрасте от 24 до 69 лет. По случайной выборке по почте респондентов приглашали посетить ГНИЦ профилактической медицины МЗМП РФ, где наряду с медицинским осмотром они заполняли социологическую анкету. Обследование проводилось группой психопрофилактики пол руководством кандидата психологических наук О.С.Копиной.

104

него десятилетия разрыв в средней продолжительности жизни мужчин и женщин составлял около 10 лет и в 1994 г. достиг 14 лет [Численность населения Российской Федерации, 1993, с. 5].

С другой стороны, вследствие роста нуклеаризации семей (в России около 70 % семей — нуклеарные) большинство пожилых людей проживают одиноко, без семьи. Демографическое одиночество обостряет проблемы бытового и медико-социального обслуживания одиноких пожилых людей. В то же время почти вдвое сократились объемы потребляемых бытовых услуг.

В годы реформ наметилась еще одна негативная демографическая тенденция — темпы роста численности людей старше 80 лет опережают соответствующие показатели для более молодых людей нетрудоспособного возраста, т.е. женщин от 55 и мужчин от 60 до 79 лет [Шилова Л.С, 1996]. Медицинское обслуживание этой категории людей в три раза дороже, чем обслуживание остальных пожилых людей.

Статистические данные по потребностям пожилых людей в структуре и объеме медико-социальных услуг противоречивы, поэтому обратимся к социологическим данным. По данным нижегородского исследования, 62 % пожилых могут себя обслуживать полностью, 12% — частично, 26 % — не могут обходиться без посторонней помощи. Из тех, кто нуждается в бытовом обслуживании и одновременно проживает в семьях, обеспечены уходом 70%, а среди проживающих одиноко — только 48 %. За проживающими в семьях в 98 % случаев ухаживают родственники, а в 2 % случаев — посторонние люди (за плату). За одиноко проживающими и нуждающимися в обслуживании в половине случаев ухаживают отдельно проживающие родственники, в 20 % случаев — соседи (беря на себя функции социальных работников), в 12 % случаев одинокие люди сами платят за свое обслуживание.

Структура потребностей в видах помощи имеет свои особенности. Для пожилых женщин более характерна приспособленность к быту при ограниченной двигательной активности, а у мужчин двигательная активность выше, но больше потребность в бытовом обслуживании.

В структуре мер социальной поддержки наиболее развиты меры Материальной помощи, но из тех, кому эта помощь положена, реально ее получают, по данным того ж~е исследования, 4,6 % — от органов социальной защиты, 2,8 % — от внуков, 28 % — от Детей, 62,4 % — ни от кого не получают помощи.

Мы видим, что потребности в бытовой и материальной помоги превышают предоставляемые реально услуги. Однако если бы Параллельно с государственными структурами оказание помощи пожилым людям было повсеместно развито в частном секторе, то более обеспеченные материально пенсионеры смогли бы себе по-

105

мочь. Так, 8 % опрошенных согласились оплачивать медицинские услуги и 26 % согласны на платные бытовые услуги.

Медико-социальное обслуживание одиноко проживающих пожилых людей, число которых постоянно растет, становится все более сложной проблемой. У одиноких пожилых людей раньше, чем у их семейных ровесников, возникают потребности в медико-социальных услугах, и они нуждаются в гораздо большем их объеме. Наконец, у одиноких людей раньше возникает потеря физической дееспособности. Из этой ситуации выход один — проживание в домах престарелых.

По данным опроса, только 2,5 % одиноко проживающих пожилых людей согласны с этой перспективой. Идея проживания в современных домах для престарелых воспринимается очень негативно, и это социальная норма. По мнению самих престарелых людей и экспертов, работающих в этой сфере, к самым негативным факторам при оценке проживания в таких домах можно отнести отсутствие возможности выбора соседей при ограниченной практике отдельного проживания, большую численность проживающих, постоянное соседство с людьми, имеющими плохое состояние здоровья, и регулярную высокую смертность, которая производит удручающее впечатление на живущих там.

Интересно, что 67 % опрошенных нравится идея о новом типе пансионатов для пожилых, состоящих не более чем из 10 отдельных квартир, в которых могли бы жить и супруги, а государство предоставляло бы им льготные медицинское и бытовое обслуживание и досуг. Однако только 15 % пожилых согласились бы жить в таких пансионатах. Престарелые люди до полного исчерпания своей дееспособности предпочитают оставаться в своих домах — так им легче переживать жизненные невзгоды и стрессы.

Состояние здоровья пожилых наиболее наглядно иллюстрирует средняя продолжительность жизни, которая к 1994 году достигла самого низкого уровня для экономически развитых стран как по величине (63,88 года для обоих полов), так и по скорости падения (за пять предшествующих лет снижение на 5,84 года) [Вишневский А., Школьников В., 1997].

Наряду с ростом хронических заболеваний в годы реформ началась интенсивная реставрация эпидемиологических заболеваний (инфекционных и паразитарных). Наложение одного типа заболеваемости на другой особенно характерно для пожилых людей. Выросла «сочетанность» хронических заболеваний. По данным социологического опроса, в Нижнем Новгороде сочетанность хронических заболеваний у пожилых и престарелых в среднем достигла 7,9 заболеваний на человека и зависит от возраста: 8,7 заболеваний в возрасте 60 — 64 года, 9,9 — в 70 —74 года, 7,7 — в возрасте 80 лет и старше.

106

С возрастом респондентов растет значение субъективной оценки здоровья, которая отражает не только субъективное ощущение человека, но и наличие у него психологических ресурсов. В нашем исследовании по самооценкам группа с «хорошим» здоровьем составляет 4 %, с «нормальным для своего возраста» — 40 %, с «плохим» - 56% О < 0,001).

Самооценка здоровья коррелирует с возрастом. Если взять оценку здоровья «нормальное для своего возраста», то чем выше возраст респондентов, тем больше доля тех, кто ее выбрал. Так, оценили свое здоровье как нормальное для своего возраста 20,3 % респондентов в возрасте 60 — 64 года, 34,7 % — в возрасте 85 лет и старше (р < 0,001). Соответственно с возрастом уменьшается доля тех, кто оценил здоровье как «плохое».

С ухудшением функциональной дееспособности пожилых людей ухудшается и самооценка здоровья. Вместе с тем, у респондентов с возрастом также происходит улучшение самооценки здоровья при различных уровнях дееспособности. Например, у пожилых с удовлетворительными показателями дееспособности «плохое» здоровье отмечается в возрасте 60 — 64" года в 51,5 % случаев, а в возрасте 75 лет и старше — всего лишь в 26,6 % случаев.

Та же тенденция прослеживается и в группах с ограниченной и неудовлетворительной дееспособностью. Что касается распределения пожилых людей по уровню функциональной дееспособности, то и по данному показателю отмечается, что 60 —64-летние респонденты с удовлетворительной дееспособностью (их 14 %) считают, что они нуждаются в предоставлении социальной помощи на дому, в то время как респонденты с удовлетворительной дееспособностью в возрасте 75 лет и старше (8,2 %) не высказывают потребности в обслуживании на дому.

Таким образом, и в отношении объективной характеристики здоровья (сочетанность заболеваний, которая прослеживается по амбулаторным картам пожилых людей), и в отношении субъективных показателей здоровья (самооценка здоровья у людей с разным уровнем функциональной дееспособности) обнаруживается общая связь с возрастом респондентов: у пожилых людей первого послепенсионного пятилетия состояние здоровья хуже, чем у людей последующих возрастов. Это находит свое объяснение в том, что выход на пенсию сопровождается стрессовым состоянием, которое и становится пусковым механизмом заболеваемости.^г

С возрастом у пожилых людей происходит адаптация к переменам в жизни, вызывающая снижение заболеваемости. Эта же тен-

¹ Женщины выходят на пенсию в 55 лет, но большинство из них продолжают работать. Мужчины выходят на пенсию в 60 лет, но в выборке их значительно меньше. Поэтому здесь и далее мы объединили в возрастную группу 60—64 года мужчин и женшин, имея в виду не формальный возраст выхода на пенсию, а Фактический.

107

денция отмечается и по статистическим показателям заболеваемости людей старших возрастных групп. Повышение заболеваемости отмечается также в предпенсионном пятилетии.

Среди факторов, которые наиболее негативно влияют на состояние здоровья, пожилые люди в перечне из 15 параметров отобрали следующие (в порядке значимости):

1) плохой уровень медицинского обслуживания;

2) нервные перегрузки;

3) накопившаяся усталость;

4) недоступность нужных медикаментов;

5) плохое материальное положение.

Обращаем внимание на то, что «материальное положение» вопреки сложившимся стандартам в нашем исследовании оказалось на пятом месте. Но следует иметь в виду, что в скрытом виде этот фактор присутствует и в «плохом медицинском обслуживании», и в «недоступности нужных медикаментов», если учитывать соотношение и качество платных и бесплатных услуг и лекарств.

Фактор «материальное положение» у одиноко проживающих пенсионеров занимает второе место в рейтинге. У одиноких также повышается ранг фактора «одиночество». На вопрос: «Чувствуете ли вы себя одиноким человеком?» — положительно ответили 40 % одиноко проживающих пожилых людей и 8 % семейных. Женщины почти в три раза чаще испытывают чувство одиночества, чем мужчины.

В этом же исследовании в оценке уровня удовлетворенности разными сферами жизни по 10 показателям выяснилось, что общий уровень удовлетворенности достаточно высокий: около 80 % удовлетворены жилищными условиями, отношениями с родными и близкими, отношениями с окружающими (первое, второе и третье места в рейтинге удовлетворенности), 70% — медицинским обслуживанием (четвертое место), 60% — питанием (пятое место). В рейтинге неудовлетворенности 53 % не удовлетворены своим здоровьем (первое место), 40 % — материальным положением (второе место), 39 % — отдыхом (третье место). Показатели удовлетворенности разными сферами жизни у семейных пожилых людей намного выше, чем у одиноких. Но различия исчезают, если респонденты продолжают трудиться после выхода на пенсию.

Сравнение субъективной оценки материального положения жителей России, по данным Всероссийского опроса 1995 г., с оценками своего материального состояния пожилыми в Нижнем Новгороде в том же году (формулировки вопросов были абсолютно схожи) показало полное совпадение при более высоких доходах у жителей России {Шилова Л. С, 1996]. Это позволяет сделать вывод, что пожилые легче адаптируются к материальным трудностям, чем другие категории населения, и они в меньшей степени влияют на состояние их здоровья, чем плохое медицинское обслуживание,

108

нервные перегрузки и накопившаяся усталость (последнее можно обозначить в совокупности как нервное напряжение).

Итак, нервное напряжение — еще один фактор проблемной ситуации пожилых людей и пусковой механизм развития хронических заболеваний. Уровень удовлетворенности — показатель, характеризующий характер адаптации и выявляющий те сферы, по которым адаптация затруднена или не осуществляется. Среди всех возрастных групп пожилые люди в силу накопленного жизненного опыта и навыков должны обладать наибольшими адаптационными ресурсами. Более сильное влияние на здоровье пожилых стрессов, а не материальных трудностей, которые приравнены к условиям выживания, естественно для поколения, которое имеет опыт адаптации в условиях войны и послевоенной разрухи. <...>

По данным вышеупомянутого скрининга, проведенного в 1986— 1995 годах в Москве, уровень стресса у людей старших возрастных групп на протяжении девяти лет исследования был самым высоким в сравнении с остальными группами населения и постоянно повышался, особенно в группе 60 —70-летних, после 70 лет уровень стресса незначительно снижался, что не отразилось на средних показателях стресса по всей группе пожилых. В то же время по существующим стандартам динамики уровня стресса населения в развитых странах пик стресса приходится на 30 — 40 лет, а в последующих возрастах его уровень снижается [ Crown S ., Crisp A . H ., 1979].

В России у пожилых людей за годы реформ возросло число стрессоров, среди которых наиболее сильным являются переживания по поводу потери работы. Эти данные совпадают с данными о психологическом самочувствии в мониторинге ВЦИОМа, по данным которого старшее поколение характеризуется самым высоким уровнем тревожности и нервного напряжения [Экономические и социальные перемены, 1993, с. 11 — 13].

По данным нижегородского исследования, психологическое состояние пожилых представлено такими данными: 78,5 % респондентов отметили, что ощущают постоянное бессилие перед различными обстоятельствами, 58 % считают себя нервными и раздражительными, 53 % пожаловались на бессонницу и прерывание сна кошмарами, 51 % — тяжело переносят трудности, 34 % — потеряли способность что-либо решать, 30 % — спорят, зная, что они неправы. Психически здоровыми среди опрошенных можно считать 37 %, у 39 % имеется астеноневротическая симптоматика, У 12 % — невротические депрессии, у 10 % — алкоголизм, у 2 % — психозы. У женщин самооценки психического состояния хуже, чем у мужчин (р < 0,001). Психическое состояние одиноких также намного хуже, чем семейных пожилых, но опять же, если пожилые люди продолжают работать, то различия в семейном положении сглаживаются.

109

Состояние психологической дезадаптации усиливается потерей социального статуса, сужением круга социальных связей. Переживания по поводу реформирования духовных ценностей, распада Союза, потери сплоченности между поколениями и среди всего населения, по поводу преступности — столь велики, что эти моменты общественной жизни последних лет перечисляются пенсионерами в ответ на вопросы о том, что произошло в их жизни за последние пять лет, как факты личной биографии. Оценка политической ситуации в стране у большинства опрошенных вызывает агрессивность и волнение.

Важным показателем социального самочувствия и здоровья пожилых людей является отношение к срокам продолжительности жизни. Поскольку у каждого человека одновременно есть мотивация и желание прожить как можно дольше и нежелание этого, мы предоставили респондентам возможность самим сформулировать мотивы положительного и отрицательного отношения к срокам максимальной продолжительности жизни. Число мотивов нежелания жить как можно дольше оказалось больше, чем число позитивных мотивов максимальной продолжительности жизни.

Основной мотив желания прожить как можно дольше — «сделать как можно больше для родных и близких». Мнение, что «жить как можно дольше — это естественное стремление каждого человека» высказали треть опрошенных. Еще треть среди мотивов максимальной продолжительности жизни указали совсем не оптимистическое обоснование — «умирать страшно», в этом мотиве скрыты не только неподготовленность к умиранию атеистов, но и все та же боязнь беспомощности и болезней.

Воля к жизни, которая, по мнению психологов, является определяющим фактором роста сроков продолжительности жизни, у одиноких выражена заметно слабее, чем у семейных пожилых. Среди мотивов жить как можно дольше они в три раза реже выбирают «многое в жизни не успел» и в два раза чаще семейных выбирают мотив нежелания жить как можно дольше — «с некоторого возраста жить неинтересно». Примечательно, что в отношении желаемых сроков продолжительности жизни разница между одинокими и семейными невелика. Так, практически одинаковое число респондентов из обеих групп указали, что не хотят жить как можно дольше из-за боязни болезней и беспомощности (соответственно, 73 % одиноких и 68 % семейных), «не хочу быть обузой родным» — 57 и 54%, «жить стало трудно и страшно» — 38 и 35 %. Как видим, статус долгожителя одинаково непривлекателен и для семейных, и для одиноких людей.

Если в обществе низка ценность долголетия, то снижается и ценность здоровья. Поэтому среди пожилых — той части населения, которая более других обременена болезнями, — около 60% считают, что «здоровье — это, конечно, важно, но иногда прихо-

110

дится забывать об этом ради, например, дополнительного заработка», а 76 % пожилых признались, что о здоровье они не заботятся. Остальные ответили, что заботятся тогда, когда здоровье ухудшается.

Главная цена реформ, которую заплатило все население, но в большей степени пожилые люди, — потеря здоровья и постоянное состояние нервного напряжения. Максимальная продолжительность жизни, статус пожилого человека в нашем обществе перестали быть социальной ценностью.

* * *

В начале 90-х годов [XX века] в экономически развитых странах поднимался вопрос о преодолении неравенства пожилых в показателях здоровья и удовлетворении основных жизненных потребностей. В 1994 г. ВОЗ обратилась к исследователям с рекомендациями изучить факторы качества жизни пожилых, возможности повышения мобильности и улучшения психологического и психического состояния, перестройки структуры и формы оказания медико-социальной помощи на дому [ Hermanova H . M ., 1995]. ВОЗ призвала также изучить влияние политики на состояние психологического напряжения, возможности для сохранения человеческого достоинства и повышения роли пожилых в обществе.

Эти задачи в той же степени актуальны и для нашей страны. Нам кажется, что развитие в социальной политике таких направлений, как обеспечение пожилых соответствующими рабочими местами, удовлетворение их потребностей в объеме и структуре медико-социальной помощи на дому, расширение служб психологической помощи, которые способствуют адаптации людей позднего возраста к условиям рыночной экономики, должно осуществляться за счет рыночной экономики. В экономически развитых странах для преодоления дефицита средств на социальные программы стимулируется привлечение частного сектора к участию в социальной политике. С этой целью разработано множество моделей сотрудничества государства и частного сектора. Кроме того, практика расширения субъектов социальных программ способствует росту сопереживания общества проблемам пожилых людей и росту их авторитета.

Сегодня в решении проблем пожилых людей все усилия направлены в основном на поддержание экономического положения, тогда как развитие перечисленных выше направлений могло бы одновременно оптимизировать средства, выделяемые на социальные программы, и преодолеть запаздывающую модернизацию нашего общества в сфере социальной политики.

ПСИХОЛОГИЯ СТАРОСТИ И СТАРЕНИЯ

Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 271; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!