ГИЛЬДИИ СТРОИТЕЛЕЙ ВО ФРАНЦИИ

 

В настоящем и последующем разделах мы представим читателю краткий обзор становления и распада строительных гильдий Франции. Объединив разрозненные фрагменты в цельное повествование, дадим краткое описание наиболее примечательного ответвления Братства.

Основатель французской монархии Хлодвиг в 486 году начал свою победоносную карьеру с победы над Сивагрием, правителем того, что еще оставалось от Римской Галлии[4]. Это закончилось признанием власти императоpa, но вовсе не имперской цивилизации. Рим прежде всего считался воплощением военной силы, хотя в его истории имелись уникальные примеры политического развития и прогресса. Многие годы он не только усиливал свою власть над покоренными районами, но и продвигал туда свои социальные институты, развивая самостоятельность завоеванных городов, знакомя с античной литературой, а через нее с культурами и обрядами Египта и Фригии.

Похоже, что после ухода легионов в городах образовалось нечто вроде муниципального правительства. Избранные чиновники из разных торговых гильдий вместе с высшим духовенством составляли Совет. Очевидно, что вплоть до смерти Пипина, первого из династии Каролингов, в 768 году французские города фактически были республиками. Следовательно, происхождение ремесленных гильдий можно отнести к весьма отдаленным временам.

Литература по данной теме весьма обширна, но большинство французских ученых сходятся во мнении, что, скорее всего, гильдии и коммуны средневековой Франции являлись прямыми потомками римских корпораций.

По мере становления централизованного государства Каролингов и усиления феодальной системы города утратили большую часть своей независимости. Однако в XIII веке они вернули большинство своих привилегий, хотя и должны были проявлять их в строгой субординации по отношению к королевской власти.

Следует также иметь в виду, что до сравнительно недавнего времени Франция не была однородным государством. Соответственно, признаки, свидетельствующие о подъеме и прогрессе ремесленных гильдий, можно заметить на севере, где доминировало немецкое влияние, но не в Нормандии, которая дольше, чем другие районы, управлялась варварами.

В Париже чиновники одной (хотя и многочисленной) гильдии Ганзы контролировали все муниципалитеты.

Сначала данная ассоциация упоминается под именем «Торговцы водой в Париже», со временем она стала монополистом торговли на всей Сене.

Обязанности мэра города исполнял ведущий чиновник, вплоть до конца XIII века именовавшийся провостом (начальником) купцов. Сохранились свидетельства, подтверждающие, что эта гильдия продолжала оставаться доминирующей вплоть до 1121 года, когда правивший монарх даровал ей особенные привилегии, которые были подтверждены его преемниками в 1170 и 1192 годах.

Тогда она стала именоваться «Купцы четырех сообществ в Париже», однако строительство и другие ремесла метрополии не входили в эти четыре объединения. Возможно, они существовали в том же самом формате, как и в провинциальных городах.

Во времена Людовика IX, в 1258 году, Этьен Буало стал провостом Парижа, и муниципальное правительство города наряду с контролем за торговлей и ремесленными гильдиями перешло в его руки. Провост продолжал осуществлять свои полномочия над шестью сообществами в Париже (золотых дел мастерами, портными, скорняками, бакалейщиками, шляпниками и торговцами тканями). Отчасти он осуществлял контроль над торговлей по Сене.

Однако в 1383 году у него отобрали полномочия провоста Парижа, пытаясь в то же время подавить торговые братства и даже сам муниципалитет. Но шаги, предпринятые в этом направлении Карлом VI, оказались безуспешными. Гильдии продолжали существовать, и муниципалитет снова получил свои полномочия в 1411 году.

Была восстановлена также должность провоста, ему вернули всю прежнюю полноту власти, провост же Парижа исчез со сцены, а шесть городских объединений продолжали сохранять свою власть вплоть до конца XVIII века.

В 1258 году парижский провост Этьен Буало собрал правила и предписания, касающиеся различных сторон торговли в городе, и систематизировал их в рукописи под заглавием «Правила по поводу искусств и ремесел в Париже». По воле короля они были обозначены в виде закона, которому подчинялись все механические гильдии в Париже. Всего в этой книге были обобщены обычаи почти сотни ремесленных гильдий. В каждой отрасли ремесла или торговли учреждались Мастера и Подмастерья, а также обозначались правила перехода в категорию Мастера. Подмастерьем мог стать любой, а переход в категорию Мастера требовал признания квалификации. Согласно «Книге ремесел», каждому Мастеру дозволялось иметь столько Подмастерьев, сколько он хотел. Особенно подчеркивалось, что им передавались секреты ремесла, а также говорилось о том, что тот подмастерье, кто надлежащим образом прослужил положенное время, обязан поклясться на Священном Писании, что он не раскроет их.

Обстоятельно проговаривалась необходимость учреждения новых классов, промежуточных между Подмастерьем и Мастером, а также между Мастером и наемным работником. Определялось, какой свободой может пользоваться Подмастерье, а также кем он будет, компаньоном, помощником, слугой или мальчиком. Не всегда точно обговаривались путешествия. Однако наемный работник на некоторое время обычно становился странником и обычно работал все то время, что находился в «путешествии по Франции». Из этого обычая и родился уникальный институт Братства, о котором мы поговорим в следующем разделе.

Необходимым условием для принятия в Мастера являлось достижение мастерства, которое во всех случаях удостоверялось коллегией Мастеров. Обычно для этого выбиралось испытание, требовавшее большого труда и затрат. Без успешного прохождения испытания молодой рабочий не мог полностью заниматься своим ремеслом.

Конечно, существовал и «низший уровень мастерства», где условия были менее строгими, но после их преодоления претендент становился только «товарищем по работе». Ему разрешалось работать без вмешательства Мастера в его дела, но запрещалось держать магазин или нанимать помощников для своего дела.

Однако подобные ограничения не распространялись на родственников Мастера, которым не требовалось проходить через ступени помощника и наемного работника и добиваться признания мастерства. В некоторых видах торговли мастерство передавалось только посредством наследования потомкам по мужской линии.

Формы принятия новых Мастеров отличались. В большинстве случаев они обставлялись определенным церемониалом, иногда оживлявшимся добродушным увеселением, в ряде случаев – бурлеском. Так, во время приема Мастера по жерновам готовили праздник. Пока Мастера пировали внизу,  кандидата вели на чердак наверх,  его сопровождающим был последний из принятых Мастеров, вооруженный метлой. Затем сверху следовала серия громких и продолжительных вскриков, как будто кого-то забивали до смерти.

В «Книге ремесел» каменотесы, каменщики, штукатуры и укладчики камня (бутовщики) помещены под знамена святого Блеза. Существуют и другие сочинения, в которых раскрывается тот факт, что в тот же ряд поставлены и изготовители жерновов, кровельщики и работники каменоломен.

Параллельно с ремесленными гильдиями существовали и часто смешивались с ними товарищества, появлявшиеся под разными наименованиями, обычно на основе слова «братство», иногда «свеча» или «милосердие». Однако гильдия и Братство являлись различными институтами, хотя часто состояли из одних и тех же членов. Некоторые Братства состояли из представителей одной профессии, а в других могли объединяться работники нескольких ремесел. Как и социальные гильдии Англии, основная деятельность Братства сводилась к созыву членов по определенному поводу, совместным молитвам, пиршествам, благотворительности и помощи бедствующим братьям и их семьям.

Подмастерья и наемные работники считались неподходящими для членства, поскольку оно требовало внесения взносов в общественную кассу. Иногда последним помогали из фондов Братства, когда они были вынуждены путешествовать по Франции. Талисманом ремесел был стяг, Братства – свеча.

Во Франции, как и в Германии, основная деятельность ремесленных гильдий сводилась к обеспечению ее членов независимым, цельным и постоянным источником зарабатывания хлеба насущного. Однако в первой стране эти объединения, как и английские гильдии, стали стремиться к утверждению своих прав (замечательным подтверждением чего является Лондонский гражданский закон, уменьшенный во времена короля Ательстана), посредством специальных законов, обеспечивавших нормальную торговлю, что потребовало признания права гильдий на контроль за их выполнением, то есть некоторую власть.

В установленные периоды французские Мастера выбирали из своей среды нескольких человек, которые именовались Блюстителями нравов, Инспекторами или Хранителями. Они председательствовали на всех собраниях ремеслеников, обладая некоторой властью для решения небольших споров. Прежде всего это касалось фиксации нарушений правил торговли и сообщения о них провосту. Им же доверялось хранение общественной печати гильдии. Вместе с тем практически каждый Мастер имел свой собственный знак, который он был обязан ставить на свои изделия.

В Кодексе говорилось: «Каменщики и штукатуры должны дежурить» – и далее: «Бутовщики освобождаются от дежурств, а также все каменщики со времен Карла Великого являются хранителями, и это передается от отца к сыну».

Из вышеприведенного очевидно, что начиная с XIII века считалось, что Карл Великий наделил каменотесов особыми привилегиями. Данное обстоятельство следует рассматривать как имевшее значение. В «Легенде о британских ремесленниках» он описан как великий покровитель строительного искусства. Чрезвычайно важно отметить общность традиций, характерную для средневековых каменщиков Галлии и Британии, их влияние мы рассмотрим ниже, при описании Братств.

В Монпелье слова «выполняет работы по камню» сопровождает слово «работник» в документе 1201 года и «Мастер камня», означающее «Мастер-каменщик» в рукописи 1244 года. «С начала XVII века и до сих пор, – пишет Самуэль Уэр в „Археологии“, – искусство резьбы по камню держится в секрете, а те, кто владеют этим таинством, называются резчиками». Как мы покажем в следующем разделе, те, кого звали этим именем, пользовались особым почетом у каменорезов.

Попытки подавить Братства предпринимались Симоном, графом де Монфором в 1212 году и Филиппом Красивым в 1308-м. Ряд более суровых законов был издан под юрисдикцией короля в 1350 году.

 

БРАТСТВА ФРАНЦИИ

 

Понятие «Братство» является наиболее всеобъемлющим, оно включает три типа Братств, образованных французскими наемными рабочими (или Подмастерьями, отслужившими свое время) ради того, чтобы получать помощь во время так называемого «путешествия по Франции».

Братство признавало трех основных основателей, Соломона, мэтра Жака и мэтра (или отца) Субиза, каждый из этих мифологических покровителей якобы оставил «задание»  (то есть Правило, как святой Бенедикт, или ритуал для руководства учениками). Следовательно, товарищество состояло из трех явных ассоциаций, детей Соломона, мэтра Жака и мэтра Субиза. Первые две первоначально состояли из каменотесов, последние же именовались плотниками (столярами). Впоследствии дети Соломона приняли в свое Братство плотников и слесарей (специалистов по замкам), ряды сынов мэтра Жака укрепились допуском работников разных профессий, а Братство сынов мэтра Субиза включило маляров и штукатуров. Добавим, что через некоторое время часть плотников отделились от братства Субиза и заявили, что образуют четвертую группу под знаменем Соломона, но остальные три ассоциации их не признали в качестве самостоятельного объединения.

Предполагают, что происхождение трех отделений Братства следовало порядку, описанному выше. Весьма вольно признается, путем сравнения сохранивших подразделений, что с точки зрения давности каменотесы сынов Соломона должны считаться высшими по рангу. Каменщики (их следует отличать от каменотесов) и несколько других ремесел никогда не включались в товарищество. В Братство Соломона допускались наемные работники всех религиозных исповеданий, а от кандидатов в сообщества Жака и Субиза требовалась принадлежность к католикам.

В каждом французском городе, где действовало обязательство,  путешествующий наемный работник получал прибежище. В большинстве южных городов имелись специальные дома приюта. В других населенных пунктах они назывались «дома бродяг», хотя там и не существовало никаких обязательств, пришельцу также оказывали помощь, правда не в полном объеме.

Уже упоминалось, что ремесленники, принадлежавшие к разным Братствам, клялись в верности соответствующему покровителю – каменотесы, наемные рабочие и слесари строились под знаменами Соломона и Жака, плотники – Соломона и Субиза, остальные составляли часть Братства, группировавшуюся внутри системы мэтра Жака.

Однако каждое сообщество в трех семействах образовывало отдельное и независимое Братство, часто допускавшее свободное слияние с одним или двумя из оставшихся объединений под теми же знаменами. Одно общество находилось в постоянном состоянии вражды с другими двумя. Иногда различие оказывалось весьма значительным, и все три семейства втягивались в конфликт. Сами дети Соломона обнаруживали, что сталкиваются с союзом различных объединений под объединенными знаменами Жака и Субиза. Однако все они выступали единым фронтом перед общим врагом.

Из «Книги Братства» Агриколя Пердигье мы знаем, что вступающему в Братство «детей Соломона» прежде всего зачитывали Постановления, после чего он допускался ко второй степени, то есть приему в члены. Остальные шаги относились к «принятым», «оформившимся» и «инициированным» товарищам. Соответственно обстоятельствам вновь допущенным членам предписывалось «хранить в тайне формы инициации и способы узнавания», отсюда делаем вывод, что каждый из «шагов», или степеней, сопровождался соответствующей церемонией.

О каменотесах (детях Соломона) сохранилась скудная информация, тем не менее известно, что компаньоны были модными «молодыми» людьми и что они достигали ранга компаньона за один шаг (ступень).

Наличие титулов претендентов и Высшего Компаньона отличает систему мэтра Жака от компаньонов и «лисиц» мэтра Субиза. Во всех братствах встречается вера в предполагаемую связь каменотесов с Хайрамом, всегда носились белые перчатки для того, чтобы отличать его членов. Кроме того, все члены Братств носили длинные или короткие трости обычно с металлическими наконечниками, а также шелковые ленты цветов своих сообществ. Палки и ленты часто меняли владельцев, как результат отчаянных попыток противостоять своим соперничающим товарищам и как трофей в поединке. Все ассоциации использовали в качестве эмблемы квадрат и компас.

У каждого Братства существовали постоянные чиновники, также имевшие ранги (или степени) во всех городах, входивших в «Путь по Франции».

Как и у штейнметценов, в каждом французском сообществе имелся собственный дом приюта, обитатели которого связывались между собой сходным образом – отец, мать, брат, сестра, а сам дом в соответствии с французской традицией именовался Домом Матери. Известно, что и в германских и французских братствах наемных работников «существовали сходные церемонии при вступлении в гостиницу», а пренебрежение к формальностям сурово наказывалось.

При допущении (инициации) каждый компаньон принимал прозвище, по которому становилось ясно, к какому сообществу он относился.

Все носили титул Компаньон Братства, но в Братство Общества Свободы (или, короче, Братство Свободы) принимались только дети Соломона. В самых древних сообществах каждой семьи или системы существовали и другие отличия. Так, каменотесы Соломона назывались «иностранные братья» на том основании, что в Иудее они являлись чужеземцами. Каменотесы Жака и плотники Субиза носили имена «проходящих братьев», потому что они никогда не рассматривались иначе, как временно проживающие, когда оказывались в Иерусалиме.

Добавим, что в своей среде каменотесы Соломона носили прозвище «волки», те, кто принадлежал к мэтру Жаку, были «волчицами», а плотники – «добрыми малыми».

Термин «гаво», обозначающий жителей горной страны, относился к плотникам и слесарям (детям Соломона). В системах Жака и Субиза членов обоих сообществ, кроме каменотесов, называли «собаками» и «пожирателями», последнее выражение выросло из конкретного обычая, приписывающего нахождение останков Хайрама собаками. Последнее явно представляет собой искаженный вариант «пожирателей».

Бранд в «Народных древностях» пишет, что обычай выть на похоронах известен с весьма древних времен. Использовался он и при погребении членов Братства. Установлено, что в подобных случаях бормотались определенные слова, знакомые только членам Братства. Обычай, правда, не пользовался поддержкой среди каменотесов.

В разговорах между собой употребляли термин «кружок», как обозначение группы каменотесов, и «страна» в других сообществах, наряду с добавлением в каждом конкретном случае прозвища компаньона (если оно было известно) вместо его настоящего имени.

Когда два брата встречались во время своих путешествий, один обращался к другому с определенным текстом. Он представлял собой формулу из слов, условный ответ на которую позволял узнать, что другой являлся членом того же самого Братства. Если все случалось именно так, следовали дружеские приветствия, но если из разговора становилось ясно, что они относились к соперничающим ассоциациям, то происходила стычка, обычно заканчивавшаяся поединком. Часто ее результатом становилась смерть одного из борцов, поэтому подобные стычки велись множеством товарищей с каждой стороны.

Рукопожатие практиковалось только в системах Жака и Субиза, а каменщики Соломона прибегали к нему только при общении с членами других союзов. В Париже между двумя сообществами сохранялись в общем мирные отношения, но в провинциях они продолжали враждовать между собой.

Извлекавшаяся путешествующими наемными рабочими выгода оказывалась весьма значительной. Поэтому их размещали на постой, кормили, предоставляли работу или давали заем.

Когда наемный рабочий отправлялся в дальнейший путь по Франции, его сопровождали до границ города, чтобы он поспешил, ему пелись песни другими братьями, маршировавшими в процессии. Перед тем как он окончательно уходил, следовала церемония прощания.

Ежегодно каждое сообщество собиралось на великую ассамблею, она проходила в день памяти святого – покровителя сообщества. Каменотесы являлись исключением из общего правила, поскольку отмечали день Вознесения.

С большой торжественностью проводились похороны умершего товарища. Вокруг могилы образовывался круг, плакальщики преклоняли колени, произносилась молитва, гроб опускали, и следовало общее объятие. Эта церемония проходила следующим образом. Два товарища вступали на крест, составленный из пары скрещенных посохов, клали друг другу на плечи правые руки и шептались на ухо, затем расходились. Это действие проделывалось всеми Братствами по очереди, после чего они снова преклоняли колена, произносили молитву и трижды бросали землю в могилу. В некоторых случаях на могилу клали покрывало, склонившийся над ним товарищ издавал звуки плача и сожаления. Пердигье пишет, что именно так хоронили плотника из Братства Субиза.

Возможно, что каменщики и представители других Братств (столяры, слесари и плотники) приносили двойную клятву. Однако в городах, где прочно утвердилось влияние одной системы, любое вторжение на территорию членов соперничающих Братств было редкостью.

Подобная монополия, правда, иногда сопровождалась успехом в соперничестве в мастерстве между братьями противоположных кланов. Победу присуждали путем сравнения двух произведений, победившая сторона получала право доминировать в городе.

Поединок подобного рода между двумя Братствами каменотесов состоялся в Лионе в 1726 году. В соответствии с правилами потерпевшие, сторонники Жака, покинули город. Спустя столетие они вернулись, и снова случилась кровопролитная стычка, где победителями стали дети Соломона. Однако дело этим не закончилось.

Победители прилагали все усилия, чтобы подальше прогнать противника, в результате произошла новая кровавая стычка.

Самый примечательный из отмеченных конфликтов произошел в 1730 году, местом действия стали равнины Грау в Провансе. Тогда противостояли дети Соломона с одной стороны и объединившиеся силы мэтра Жака и Субиза с другой. Хотя широко применялось оружие, ни одна из сторон так и не могла победить. Число убитых в сражении и смертельно раненных братьев оказалось настолько значительным, что активное вторжение военизированных отрядов положило конец неутихавшей битве.

Обычно во всех Братствах, за исключением детей Соломона, по истечении срока пребывания Подмастерьем член Братства получал статус Мастера.

Мифологическая история Братства начинается со строительства Храма Соломона. Каменотесы (дети Соломона), называвшиеся чужеземными странниками и волками, а вместе с плотниками и слесарями – поборниками свободы, заявляли, что Мудрый король даровал им свободу и объединил их по-братски под сенью Храма, построенного их руками.

Каменотесы (дети святого Жака), называвшиеся вместе с плотниками и слесарями оборотнями (волкодлаками), или пожирающими, также утверждали, что происходят от Храма и что мэтр Жак, представитель царя Соломона, объединил их. Плотники, братья странники, или бродяги, также заявляли о схожих связях с Храмом, как и последняя группа. Они также говорили о том, что мэтр (или отец) Субиз, искусный в плотницком деле, являлся их основателем.

История о детях Соломона носит фрагментарный характер, хотя каменотесы этой ассоциации обычно признаются самым древним из всех товариществ.

За детьми Соломона следующими по старшинству следуют последователи мэтра Жака, самой известной личности в легендарной истории. Возможно, описание его деятельности – единственный источник, которым пользовался Пердигье, составляя первое издание «Книги Братства» (1839).

Из самой полной и завершенной истории легендарного основателя Братства, переведенной на английский язык У. Райлендсом (1888), мне удалось узнать следующее: «Мэтр Жак, каменотес, в возрасте пятнадцати лет покинул юг Франции и отправился в Грецию, где приобрел известность как скульптор и архитектор. Оттуда он направился в Египет, затем в Иерусалим, где стал известен как главный Мастер царя Соломона и коллега Хайрама. После завершения строительства Храма мэтр Жак и мэтр Субиз вознамерились вернуться в Галлию. Они поклялись не расставаться, однако последний из ревности оставил своего друга и образовал собственную группу учеников. Жак высадился в Марселе, а Субиз – в Бордо».

Соперничавшая фракция попыталась убить мэтра Жака, но он укрылся в болоте. Затем он скрывался в Сент-Беме, но вскоре один из учеников предал его, поцеловав. На него набросилось пять негодяев и нанесли пять смертельных ран. Его ученики прибыли вовремя, чтобы проститься с ним.

Он дал им последнее целование, обязав собрать новых товарищей. Мэтр Жак умер на сорок седьмой год жизни, с последним вздохом простив своих убийц. На нем нашли небольшой кусочек камыша, который тот носил в память о своем пребывании в болоте, с тех пор камыш стал эмблемой его последователей.

Неизвестно, был ли Субиз причастен к убийству Жака. Он проливал слезы на гробнице, велел организовать преследование убийц, что снимало в некотором роде с него подозрение.

Что касается предателя, то, испытывая раскаяние, он бросился в колодец, который его товарищи затем наполнили камнями.

Как полагает один из авторов, раскол в обществе произошел в Арле в 800 году до н. э. Известно также предание, которое связывает появление Братства Доброжелателей с Орлеаном, а Братство Поборников Свободы с Шартром. Теория находит своих сторонников, ведь в XIII или XIV веках между рабочими этих городов, занятыми в строительстве соборов, стала нарастать враждебность, приведшая к образованию двух соперничавших между собой обществ.

Существует и разновидность орлеанской легенды, где заявляется, что «те, кто не соглашался с первоначальным основанием двух ассоциаций, попали под защиту Жака де Молэ, Великого Магистра тамплиеров, что именно тамплиеры ввели мистические формы во Францию, в их церемониях отразились Соломон и его храм, сам Жак де Молэ собрал тех, кто расходился во мнениях, и сформировал из них три новые ассоциации».

В 1803 году делегаты из каждого города, входившего в «Путь по Франции», собрались на конференцию. Было ясно, что многие старые обычаи устарели и необходимо обновление самого Братства. Одним из делегатов оказался вольный каменщик, его предложение, что следует ввести высший класс, третий ранг посвященных, было принято.

Новая степень, инициат, или третий ранг, хотя и был упразднен в 1843 году, все же сразу не исчез, в течение почти сорока лет оказывал влияние на товарищество, которое только с этого времени явно поддерживалось франкмасонами.

Необходимо подчеркнуть, что многие мои замечания высказаны в прошедшем времени, поскольку нарисованная мною картина в основном относится примерно к 1840 году. Несомненно, развитие железных дорог стало одной из важных причин исчезновения этой ассоциации.

Мы не можем составить точное представление о церемониях, связанных с приемом новых членов в Братства Соломона и Субиза, то немногое, что мы знаем, относится к братству мэтра Жака. Некоторое представление об этих обычаях дают восходящие к середине XVII века данные о ритуалах приема новичков, принятых среди седельных мастеров, сапожников, портных, ножовщиков и шляпников. Они мало различались по форме, их основой была имитация обряда крещения и наречение нового имени, а также сообщение пароля, который полагалось хранить в тайне. В Братстве Странствующих Портных принимаемому рассказывалась история первых трех Братств. Описание церемоний свободных плотников находится в 27-м томе «Четырех венценосных искусств».

Из описаний видно, что многие церемонии, которые встречаются еще в недавние времена, практиковались (и это действительно бесспорно) главными отделениями товарищества. Скажем, обычай называния таверны (или дома для нуждающихся) «матерью», привычка «образования повсюду защитной лиги, способствующей молодым людям не их сообщества, страдающим от побоев, дурного обращения, вступить в их общество».

Длинная цепочка вопросов по вышеприведенным действиям адресовалась докторам Сорбонны, которые обвиняли товарищества в «совокупном грехе святотатства, нечистоты и богохульства, направленном против таинств нашей веры». Из «Наблюдений» над «нечестивостью» братьев и «резолюций» ученых докторов «священного факультета теологии в Париже» я вынес следующее: «Имитация таинства крещения является большим грехом, нежели забвение священных слов». Аналогичное обвинение в использовании отдельными братьями библейских имен в качестве паролей содержится и в достаточно обширном документе о воздаянии (1651).

Нигде не зафиксировано, когда мастера как класс перестали быть членами Братства. В 1651 году они еще упоминаются, поэтому, скорее всего, их отставка состоялась вскоре после того, как в том же году епископ Тулузы запретил деятельность Братств под угрозой отлучения.

Существование по крайней мере двух крупнейших отделений Братств, то есть Соломона и Жака, подтверждается кратким свидетельством 1640 года, однако достаточно давно существовало и третье, на что указывает легенда о трех первых товариществах, упоминаемая в показаниях 1651 года, а также другие свидетельства. В частности, это использование членами Братств таких устаревших и давно забытых наименований, как гавоты, габорты и им подобные, о которых мы уже говорили.

Мы можем лишь приблизительно установить, что около 1840 года эти легенды о Братствах были подхвачены вольными каменщиками. Для того, чтобы показать взаимосвязи товариществ и франкмасонов, нам потребуется вернуться назад на пару столетий и внимательно изучить те свидетельства, которые уже существовали к этому времени.

Известно, что в Братстве Портных по собственной инициативе изучали «Истории первых трех Братств», соотнося себя, и в этом не приходится сомневаться, с деятельностью их трех предполагаемых основоположников. Предположение о том, что некогда существовали три лидера, имена которых были со временем вытеснены Соломоном, Жаком и Субизом, явно не заслуживает внимания.

Замечено, что откровения XVII века ограничивались последователями мэтра Жака. Каменотесы также не раскрывали секреты своего сообщества. Однако из рассказов шорников, портных, ножовщиков и шляпников становится очевидным, что не было единой формы приема в Братство, на что указывают и аналогичные ритуалы у каменотесов.

Следующим шагом станет обращение к таинствам их последователей, то есть Соломона и Субиза, а также каменотесов Жака и Соломона (странников и волков). Последних (поборников свободы) другие отделения признавали старейшим отделением и родоначальником товариществ. Традиционное признание их первыми по времени возникновения особенно важно, поскольку большинство товариществ, руководствуясь здравым смыслом, считали своим родоначальником именно Соломона.

В известных нам легендах о Соломоне нет никакой связи его с мэтром Жаком. Однако с уверенностью можем утверждать, что в «Истории первых трех Братств» (1648–1655) ведущей фигурой из всех стал главный основатель товарищества.

Задолго до 1840 года легенда о Хайраме (или Адонхайраме) получила распространение среди каменотесов отделения поборников свободы. На это указывает неясный намек Пердигье: «Что же касается истории о Хайраме, то я должен воспринимать ее в свете масонского изобретения, введенного в сообщество личностями, инициированными в обоих тайных обществах». На самом деле, и это следует иметь в виду, Пердигье не был ни франкмасоном, ни каменотесом Соломона. Факт свидетельствует, что та легенда, на которую он ссылается, бытовала среди поборников свободы в 1839–1841 годах.

Невероятно, даже скажем невозможно, чтобы сообщество не располагало никакой историей в начале настоящего столетия и тем более неожиданно отказалось от нее, чтобы освободить место для мифа о Хайраме по воле некоторых товарищей, оказавшихся франкмасонами.

В другом месте Пердигье действительно пишет, «что присоединившиеся к мэтру Жаку носили белые перчатки, потому что, как они сами говорили, они не обагряли свои руки кровью Хайрама». Также, по поводу именования всех братьев псами, он замечает: «Некоторые верят, исходя из факта, что была собака, обнаружившая то место, где находилось тело Хайрама, строителя Храма, лежавшее под мусором, отсюда и все товарищи, которые разделились после убийства Хайрама, стали называться псами или собаками».

Он также пишет: «Имя „иностранец“, вероятно, вытекает из того факта, что почти все каменотесы, занятые на строительстве Храма, не были иудеями, а происходили из Тира и других соседних стран и что сообщество состояло из тех, кто в древние времена был одиноким».

Из легенды об убийстве Хайрама становится ясно, что порицанию подвергались соответственно сторонники Жака и Субиза, наряду с детьми Соломона. Само же преступление возлагалось на ту особую группу, которая была не из этих мест, а происходила из страны, откуда Соломон заручился помощью Хайрама, погибшего тем не менее от рук соотечественников. Происхождение же легенды прослеживается от самых древних отделов Братства, каменотесов Соломона, соответственно называвшихся иностранными Братствами, или свободными, или волками.

Вероятно, что в то время, когда сообщество было запрещено церковью, новую роль в легенде придали мэтру Жаку, отразив тем самым обвинения в богохульстве, выдвигаемые против некоторых товариществ.

Субиза представляют как монаха-бенедиктинца, само имя явно французского происхождения. Полагают, что он родился в хорошо известной и благородной семье. Существовал также Шарль Роэн, князь Субиза, чей брат, кардинал, носивший то же имя, на самом деле и являлся отцом Субизом.

В различных масонских источниках содержатся многочисленные версии данной легенды. Некоторые из них сохранились лишь в разбросанных отсылках. Поэтому необходимо тщательно собрать правдоподобные сведения, сохраняя пиетет по отношению к их совершенным формам.

Тексты о мэтре Жаке и Орлеанские легенды бесспорно позднего происхождения, но дошли до нас в современной передаче. Легенда о Хайраме также сохранилась только в множестве отсылок и упоминаний. Вот почему в 1839–1841 годах не существовало единого мнения о древности или современности ее происхождения.

Мистерии Египта и Греции, в форме более или менее близкой к первоначальной, проводились римлянами в Галлии. Римские институты сохранились в Галлии и после ухода римлян. В искаженном виде мистерии продолжали существовать в Галлии в течение долгого времени после ухода римлян и введения христианства, наше знание о них или церемониях недостаточны, чтобы отметить точки соприкосновения. Римские корпорации и коллегии со временем трансформировались во французские торговые гильдии. Последние породили товарищества.

 

РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ

 

«Истинное происхождение Братства розенкрейцеров, – замечает Уайт, – породило множество гипотез. Романтики, приписывавшие своим адептам всевозможные качества, привнесенные из алхимии, каббалистики и досужих разговоров о магии, немало потрудились в этом направлении, всячески интерпретировав мистику.

Однако только легковерные или просто невежественные люди относили его к глубокой древности, связывая с различными вероучениями, например с солярной мифологией, фаллическими культами, символизм которых распространен и на Востоке и на Западе. Он представлен и в индуизме, проник в Египет, Грецию и Скандинавию в разные эпохи прошлого» («Оккультные науки»).

Тот же самый автор говорит в более позднем труде, что «изучавших теории розенкрейцеров можно в широком смысле разделить на три группы. Одни верили, что история христианских розенкрейцеров действительно правдива, что общество возникло в виде формы, обозначаемой как Fama Fraternitatis.

Вторые, вслед за Лейбницем, считают, что „все, относящееся к братьям креста и розы, является чистым вымыслом и уделом невежественных людей“. Третьи, не принимая исторического допущения, связанного с историей розенкрейцеров, верят в существование розенкрейцеров как тайного общества, которое привлекает внимание к нему необыкновенным и завлекательным вымыслом» («Истинная история розенкрейцеров»).

К концу XVI века каббала, теософия и алхимия распространились по всей Западной Европе, особенно в Германии. Все это произошло благодаря сочинениям Парацельса (чьи работы имели широкое распространение)[5]. Особый интерес вызвало его пророчество следующего свойства.

Он сказал, что после смерти императора Рудольфа II – он сам глубоко верил в широко разраставшиеся слухи – найдут три сокровища, которые до этого не удавалось обнаружить. Так оно и случилось. Вскоре после его кончины, примерно в 1612–1614 годах благодаря случаю удалось опубликовать три фантастических отрывка.

Первый, «Всеобщая реформация мира», представляла собой рассказ, не лишенный юмора, который якобы перевел с итальянского Боккалини. Второй представлял собой «Fama fraternitatis, или Открытие достойнейшего Братства священного Креста и Розы». Третий фрагмент, озаглавленный «Исповедь Братства розенкрейцеров, обращенная к просвещенным в Европе», являлся его дополнением.

Возможно, первые остроумные шутки, бытовавшие в свое время, давно забылись, сегодня они интересны как предшественники более известной, из которой я приведу следующий отрывок:

«В XIV веке немецкий дворянин Кристиан Розенкрейц отправился в паломничество в Святую землю. Из Дамаска он проследовал в Дамкар, где его приняли мудрецы, обучившие оккультным наукам. Через три года он перебрался в Египет, затем направился в город Фес, где пробыл два года, ознакомившись под руководством новых наставников с тайнами Невидимого мира.

Прием в Испании, куда он дальше направился, не оказался благоприятным, такое же пренебрежительное отношение ожидало его и в других странах. Вернувшись в Германию, он стал размышлять над многими вещами, особенно над великим искусством превращения, а также способах продления жизни.

Кристиан решил, что ни эти, ни другие чудеса не должны быть утрачены, и по истечении трех лет отправился в монастырь, где он воспитывался, и вместе с его обитателями основал Братство розенкрейцеров.

Четверо членов Братства изобрели магический язык и письмо, огромный словарь заполнился возвышенной мудростью, таковой стала и первая часть „Книги М“. Деятельность Братства постепенно расширялась, прибывало и количество больных, был выстроен Дом Святого Духа. Братство увеличилось, доведя общее число членов до восьми, все они поклялись хранить девственность. Объединив усилия, они составили книгу (том) всего, чего человек может пожелать или на что надеяться.

Тогда они решили разделиться, поклявшись соблюдать шесть правил: все члены должны были безвозмездно исцелять больных, никому не подчиняться и ничем не выдавать своей принадлежности к Братству. Они решили встречаться ежегодно в Доме Братства или объяснять причину своего отсутствия.

Каждый брат должен был найти себе достойного преемника. Буквы RC стали их печатью, отметкой и паролем. Именно благодаря предпринятым шагам Братство оставалось никому не известным в течение ста лет.

Только пятеро тем не менее тотчас отправились в путь, двое всегда оставались с отцом Кристианом Розенкрейцем, который спустя много лет оставил все труды и передал свой посвященный дух Господу. Вовсе не потому, что силы оставили его, но потому, что устал от жизни.

В течение ста двадцати лет место его погребения оставалось неизвестным, однако специалисты третьего поколения сделали великое и полезное открытие. Таковым оказалась тайная дверь, на которой было написано большими буквами: „Post СХХ annos patebo“ („Спустя сто двадцать лет я восстану“).

Дверь вела к входу в семиугольную усыпальницу (построенную отчасти в манере пещер, посвященных Митре), которая освещалась искусственным светом. В различных хранилищах усыпальницы обнаружили таинства Братства, наряду с множеством любопытных надписей и магическими инструментами. Отодвинув алтарь и сдвинув медную плиту, обнаружили прекрасно сохранившееся тело основателя».

Фрагмент завершается обращением к ученым умам отринуть претензии и присоединиться к Братству, став обладателями тысячи секретов, последним из которых было искусство получения золота.

Памфлет вызвал всеобщее оживление, которое усилилось через двенадцать месяцев, когда опубликовали Confessio, где снова содержалось обращение к ученому сообществу Европы и предложение воспользоваться привилегиями инициации, а также последовательная инструкция, как воспользоваться значимыми тайнами общества.

Коротко следует упомянуть о четвертом сокровище – «Химической женитьбе Кристиана Розенкрейца». Ее впервые опубликовали в 1616 году, но предполагают (на весьма шатких основаниях), что она существовала в виде рукописи до 1601 года. Автором назывался богослов Иоганн Валентин Андреа.

Как замечает Арнольд, его бесспорно подлинные сочинения в Манифестах розенкрейцеров 1614–1615 годов, в «Истории церкви» отличаются таким оригинальным стилем, что становится совершенно ясно, что они написаны одной рукой. Все же недавно Уайт высказал серьезные сомнения в связи с теорией Андреа, то есть по поводу доводов о своеобразии стиля, который вряд ли можно считать немецким.

Почитателям сочинений розенкрейцеров будет любопытно узнать, что их количество увеличилось произведением, вышедшем из-под пера доктора Бегеманна, где он стремился показать, что именно Иоганн Валентин Андреа является автором Fama и Confessio.

Гербом семьи Андреа являлся крест Святого Андрея и четыре розы, что привнесло дополнительные краски в теорию, согласно которой выпуск манифестов розенкрейцеров 1614 и 1615 годов связывается с его именем. Однако толкование символики герба отличается от разъяснения его действительной истории Братством, носившим его в качестве своего знака.

Как отмечают некоторые авторы, имя состоит из розы и креста. Крест якобы представляет LVX (свет), потому что изображение креста представляет собой три буквы слова. Свет, с точки зрения алхимиков, являлся мощным растворителем.

Другие воспринимали розу как символ тайны, отсюда sub rosa (заменитель розы). И крест как обозначение значимости клятвы, с помощью которого ратифицировался тайный обет. Исключительно с религиозной точки зрения объясняет символ Роберт Фладд, утверждая, что он означал «крест, обрызганный красной кровью Христа».

Роберт Фладд (1574–1637) – английский врач, в лице которого манифесты розенкрейцеров нашли защитника. Его первая печатная работа появилась в 1616 году, примерно в то же время его навестил Михаэль Майер. Он напечатал несколько работ под псевдонимами Роберт Флактибус, Алитофил, Иоахим Фризиус. Вот что писал об этом замечательном человеке Уайт: «Центральной фигурой в литературе о розенкрейцерах является Роберт де Флактибус, великий английский философ XVII века, человек необычайной эрудиции, высокого ума и, если судить о его сочинениях, невероятной личной набожности». Работы Фладда читали во всей Европе, просвещенный Селден высоко оценил его труды и самого автора.

В 1623 году на стены Парижа прикрепили Манифест, имевший по крайней мере четыре версии. В нем открыто заявлялось, исходя из обязанностей Братства Красного Креста, видимо и невидимо пребывавшего в городе, как следует обучать всяким наукам.

В 1626 году аналогичное объявление появилось в Лондоне. В форме предложения от посланника Президента Братства розенкрейцеров говорилось, что если Карл I последует его совету, то королевские сундуки обогатятся на три миллиона стерлингов и сам король получит совет, как одолеть папу, продвинуть свою религию во всем христианском мире и обратить евреев и турок в христианскую веру.

Немного позже, в 1638 году, Генри Адамсон из Перта, Мастер искусств, опубликовал свои «Размышления о погребальных песнях», хорошо известные своим рифмованным описанием «Прекрасного города» и его окрестностей. В третьем куплете он весело поет:

 

Мы Братство розенкрейцеров,

Мы обладаем словом масонов и вторым светом.

 

Отсюда можно сделать вывод, что свет масонства ярко горел в Перте в то время и что среди братьев ремесла встречались те, кто, по крайней мере, заявлял, что является членом Братства розенкрейцеров.

Элиас Эшмол, «известный философ, химик и антиквар», как его описывают в самой полной биографии, сделался масоном в 1646 году. Среди его алхимических трудов «Путь к блаженству» (1658) есть трактат в прозе, посвященный философскому камню. Существует расхожее мнение, что он стал связующей нитью между масонством и почитателями алхимии и астрологии.

Теперь перейду к 1652 году, когда было опубликован первый английский перевод Fama («Фамы») и Confessio Fraternitatis («Исповеди»). Он был сделан Томасом Воэном, о котором Вуд писал: «Он был великим химиком, выдающимся сыном огня, практическим философом и рьяным членом Братства розенкрейцеров».

В занятиях химией Воэн был ассистентом сэра Роберта Морея, первого президента Королевского общества.

О нем Вуд писал: «Он был одиноким, сторонился женщин, считался самым известным химиком, великим покровителем розенкрейцеров и превосходным математиком». Роберт Морей также был масоном, в соответствующей главе мы расскажем об особых обстоятельствах, сопутствовавших его инициации.

Издатель «Оксфордского атенеума» также пишет, что в 1659 году некий Питер Штаэль из Страсбурга, «известный химик и розенкрейцер, также оказавшийся лютеранином и великим ненавистником женщин», начал читать лекции в Оксфорде. Среди его учеников оказались известный философ и педагог Джон Локк, а также будущий сэр Кристофер Рен.

Вполне естественно, что дальше я перейду к широко распространенному убеждению, что розенкрейцеры, то есть Братство приверженцев алхимии (или герметической философии), способствовали развитию движения масонов.

Начнем с Братства розенкрейцеров. В 1782 году Кристоф Фридрих Николай, образованный библиотекарь из Берлина, высказал предположение, что английское масонство вытекает из «Новой Атлантиды» Байрона, на которого оказали влияние сочинения Андреа, основателя секты розенкрейцеров, а также его английского ученика Фладда.

Последователи Бэкона взрастили плоды в виде Королевского, Герметического Братств и Братства розенкрейцеров, состоявших из Эшмола и его соратников, искавших путь достижения истины через изучение алхимии и астрологии. Последнее Братство обосновалось в Уоррингтоне в 1646 году, и, чтобы скрыть свои мистические намерения, его членов допустили в общество масонов. В результате, как лондонские каменщики, они и стали называться масонами, приняв в качестве символов принадлежности этого ремесла.

Другой немецкий автор, профессор Иоганн Готлиб Бюхле, попытался доказать, сначала на латинском, в 1803 году, затем на своем родном языке, в 1804 году, что Братство розенкрейцеров основал Андреа, а Фладд был лишь его ревностным последователем. В результате секта, которая нигде за границей не приняла отчетливую форму, образовалась в Англии под новым именем масонов. Первая формально учрежденная масонская ложа начала собираться в Мэзон-Холле в Уоррингтоне с 1646 года. Именно в эту ложу и вступил Эшмол.

Теории Николая и Бюхле уже в прошлом, и я не собираюсь вызывать их меланхолические призраки. Однако труд последнего, являвшегося профессором Гёттингенского университета, содержит множество интересных документов, включая тексты Fama и «Исповеди». Он является единственным источником, содержащим достоверную информацию о раннем этапе истории розенкрейцеров. Его краткое изложение опубликовал Квинси в «Лондонском журнале», он был опубликован в 61-м томе избранных трудов данного автора.

В «Дневнике» Эшмола рассказывается, как он «был принят вольным масоном в Уоррингтоне» в 1646 году, а затем посещал ложу в Масонском зале в Лондоне в 1682 году, об этом мы расскажем в следующей главе.

Чтобы положить конец предположениям, высказанным в настоящей главе, приведем одно из писем известного ученого и масона Альберта Пика:

«Вступление Эшмола в масоны определялось не только интересом, но и преследовало вполне определенную цель. На это указывает его полное молчание по поводу предмета, происхождения, обычаев и деятельности этой институции. В ней было Нечто, существовавшее уже несколько столетий и привлекавшее его.  Именно поэтому он оказался более молчаливым по этому поводу, чем Геродот в отношении мистерий египетских жрецов.

В течение некоторого времени я собирал старые алхимические и герметические труды, чтобы выяснить их связь с масонством. Совершенно точно я установил, что это квадрат и компас, треугольник, прямоугольник, Три Beликих Мастера, воплощение идеи в слове, а также Солнце, Луна, Мастер ложи и другие [включены в реестр].

Символы, о которых я говорю, возможно, унаследованы у алхимиков, поскольку мне неизвестно, где они использовались, кроме алхимии, пока не проявились в масонстве.

Полагаю, что философы, ставшие вольными каменщиками, ввели в масонство тайную символику Средневековья, известную только им, еще до того, как начался упадок масонства.

Именно философы-герметики наделили масонов символами, мне известно, что они означали для французских, немецких и английских авторов. Полагаю, что Эшмол стал масоном, потому что до него туда вступили другие философы».

Преподобный А. Вудворд придерживался сходного мнения: «Значение герметизма в истинной истории масонства велико». С точки зрения этого автора, сохранившиеся в мистериях остатки древних культов, которыми занимаются богословы, философы и мистики, обнаруживаются в алхимии, астрологии, мистическом учении, обращении  к Востоку, что повторяется в древнееврейской каббале.

Основные выводы автора сводятся к следующим:

«Герметизм, возможно, является тем каналом, где остатки архаических мистерий и мистического знания сохранялись для последующих веков.

Во всех своих разновидностях франкмасонство получило весомую часть новейших формул и эмблемных знаков от обществ герметиков.

Тесно соприкасаясь, франкмасонство и герметизм помогали, защищали и оберегали друг друга, вполне вероятно, что тайные знания отразились в масонских обрядах и церемониале, учении о потусторонней жизни на протяжении множества столетий. Их приписывали, с одной стороны, влиянию легенд древних гильдий, а с другой – современному герметизму».

Очевидно, что Вудворд и Пайк сходятся в том, что основная часть масонской символики заимствована из средневековой мистики. В частности, Пайк указал некоторые общие для них символы. К этому можно добавить слова из последней лекции Вудворда «Франкмасонство и мистицизм», прочитанной им перед своей безвременной кончиной: «Линейка и ватерпас, тесаный камень, две колонны, круг внутри параллельных линий, точка внутри круга и священная фигура, по внешнему виду напоминающая треугольник. Или пятиконечная звезда, которую Пифагор забрал из Египта в Кротону, сделав мистическим символом братства. Наконец, это и гексальфа (шестиконечная звезда), иначе называемая печатью Соломона или щитом Давида. Она использовалась на всем Древнем и средневековом Востоке как мистический, племенной и религиозный знак, но в то же время стала главным символом и эмблемой масонов».

Очевидно, что многие символы, которыми пользуются масоны, были заимствованы из средневековой мистики. Однако невозможно точно сказать из-за отсутствия реальных свидетельств, в какой именно период это произошло. В данной связи позвольте мне напомнить слова Альберта Пайка, писавшего об Эшмоле, что «в масонстве, возможно, существует нечто происходящее из глубокой древности, что побудило его вступить туда».

В «Биографии» Эшмола, написанной преподобным Уильямом Стакли, отмечается, что в январе 1721 года «к посвящению в таинства масонства привело его любопытство, а также убеждение, что оно является остатками таинств древних». Вполне возможно, что Эшмол действительно руководствовался этими чувствами и удовлетворил таким образом свое любопытство. Стакли вступил в масоны в 1717 году, вскоре после образования Великой Ложи Англии, самой первой организации масонов в этой стране.

Теперь мы несколько отвлечемся и закончим наши выводы о деятельности розенкрейцеров. Вначале приведу одно сравнение. В отличие от других наций цивилизация Египта отражает процесс постепенного упадка. Чем более совершенным является искусство, тем более сложным оказывается управление механическими процессами и приспособлениями, применяемыми цивилизацией. Иначе говоря, расцвет древнеегипетской цивилизации произошел незадолго до заката ее письменной истории.

Если для Египта механические приемы строительства пирамид были естественны, то для последующих цивилизаций они во многом становились необъяснимой реальностью.

Одновременно не приходится сомневаться в том, что символизм масонства, значительную часть которого даже и в наши дни, без сомнения, можно найти у просвещенных умов, должен был «достичь кульминации еще до малейшего даже намека на закат письменной истории». Он также претерпел величайший процесс угасания, который обозначается тем, что масонство перешло под контроль Великой Ложи Англии в 1717 году.

Иначе говоря, значение большей части масонского символизма было забыто. С уверенностью можем сказать, что подобное частичное забвение его заимствованности произошло до эпохи Великих Лож. Наши выводы основаны на единичном исследовании, но, допуская, что символизм (или церемониал) масонства старше 1717 года, время его формирования остается неопределенным.

После образования Великой Ложи наступил период централизации, до него ничего подобного не было, каждая ложа была независимой. В них вполне мог применяться различный церемониал, поскольку отсутствовал высший орган, с помощью авторитета которого эти инновации внедрялись бы в другие ложи.

Приходится согласиться, что большая часть современной символики пришла к нам из весьма отдаленных эпох, впитав великолепие средневекового масонства. Сам же я придерживаюсь мнения, что связь масонства с средневековой мистикой неоспорима и относится к тому периоду, когда в Англию проникли мистические учения Востока, и именно данный период мы и должны рассматривать.

Теперь представлю удивительный отрывок из анонимного сочинения, озаглавленного «О связи с средневековой мистикой», появившегося в 1850 году. Правда, вскоре по неизвестной причине оно было изъято из продажи.

«Получается, что современная наука до сих пор никак не прояснила древнюю мудрость… Причем древние не только осветили путь, та же самая мудрость проявилась во многих непревзойденных результатах оккультной химии, например в известном чуде Философского Камня. Бок о бок с ней развивалась алхимия. Именно она вдохновила Альберта Великого, Фому Аквинского, Роджера Бэкона, пламенного Луллия, Пико дела Мирандолу, Спинозу, Рейхлина, Корнелиуса Агриппу и последующих представителей школы Парацельса. Именно ее, под другим именем, возвеличивал Платон во всех существовавших искусствах, называя ее теургией и поклонением богам. Ее же практиковал в своей школе Пифагор, а „Халдейские оракулы“ открыто заявляли об уподоблении божеству посредством ритуалов. Александрийские платоники, постоянно преследуемые за свои мистерии, о которых писали Прокл, Плотин, Ямвлих и Синесий, видели их главный источник в архаических культах Древнего Египта».

 

 

Глава II

 

Некоторые приписывают Братству франкмасонов функции церкви как хранителя сокровенного знания. Возможно, для этого имеются некоторые основания, древние архивы этих мистических объединений, если они существуют, могут проиллюстрировать прогресс готической архитектуры и, возможно, откроют их происхождение.

Генри Халлам

 

СРЕДНЕВЕКОВОЕ МАСОНСТВО

 

О происхождении готической архитектуры существует такое же множество противоречивых мнений, как и о корнях масонства. Одним из первых в Англии понятие «готический» ввел в употребление Джон Эвелин в 1697 году. Благодаря авторитету сэра Кристофера Рена оно вошло в широкое употребление всеми, кто писал на данную тему в течение XVIII века.

Однако, используя понятие «готический», Рен не считал, что оно обозначает происхождение способа строительства. Он приписывал это изобретение сарацинам, от которых, как он считал, его восприняли западные крестоносцы.

Как полагают издатели «Паренталии, или Записок членов семьи Рен», «он [сэр Кристофер] придерживался мнения, что то, что мы сегодня называем „готическим“, возможно, правильнее и точнее называть сарацинской архитектурой, облагороженной христианами. Священная война одарила христиан, оказавшихся там, идеями сарацинских творений. Впоследствии они и были сымитированы ими на Западе.

Итальянцы (среди которых было немало выходцев из Греции), а также французы, немцы и фламандцы объединились в Братство Архитекторов, заручившись в качестве одобрения папскими буллами и особыми привилегиями. Дистанцируясь от своих наций, они определяли себя как франкмасоны, когда приходилось возводить храмы. Ведь в те времена строительство храмов считалось проявлением набожности и благочестия.

Их Правительство было постоянным, и рядом с возводимым храмом они строили свой палаточный лагерь. Всеми управлял землемер, каждого десятого называли смотрителем, он приглядывал за остальными девятью».

Отсюда идет известная история, в течение столетия владевшая умами наших энциклопедистов о Братстве Архитекторов, путешествующих с папскими буллами и называвших себя франкмасонами. Однако, если мы зайдем так далеко и поверим, что Рен действительно говорил все то, что ему приписывают издатели (я еще затрону этот вопрос), то легко придем к мнению, что это предание приобрело вес на основании общественного заблуждения, будто Великий Архитектор в течение многих лет являлся Великим Мастером Братства.

Позже мы подробно исследуем любопытное заявление, что папские буллы были дарованы первым франкмасонам. Влияние монахов, которые составляли всего лишь часть духовенства, я считаю преувеличенным. Однако доминировала теория, что нации Западной Европы находились в спячке вплоть до конца X века, веря, что конец мира близок.

Только после того, как пришел и ушел без последствий ужасный 1000 год и мир остался таким же, нации пробудились от оцепенения и оживились, проявив необычайную набожность. Повсюду начали строить церкви, аббатства и соборы под присмотром монахов. Будучи космополитами, они имели единого руководителя и работали, преследуя одни и те же цели в каждой стране.

Так и случилось, что эти монахи воспитали сообщество людей, нечто вроде мирского братства, строившего для них и называвшегося каменщиками. Они, как и их Мастера (или высшее Братство), также оказались космополитами, вот почему церкви и другие церковные структуры воздвигались столь удивительно похожими по замыслу.

Влияние крестоносцев на архитектуру как Востока, так и Запада тщательно изучено в прошлом Мастером ложи Четырех корон профессором Т. Хайтером Льюисом, чьи слова я воспроизвожу:

«Нормандский и англосаксонский стиль кажется совершенным, его главные центры размещены на севере Франции, и, хотя романская архитектура на Рейне обладает многими сходными чертами с нормандской, последняя явно и отчетливо выделяется.

В середине XII века признаки перемены стали очевидными в общих формах стиля, уступив место более легким пропорциям, менее выраженным нормандцами. Кроме того, очевиден быстрый переход от круглых к остроконечным аркам. Он имел место не только во Франции, но также в Англии и других странах. Таким образом перемененный стиль хорошо известен как традиционный. В то время Палестина находилась в руках крестоносцев (в основном они пришли из различных провинций Англии), вступивших в Иерусалим в 1099 году и остававшихся там вплоть до 1187 года. Период охватывает большую часть Нормандского завоевания Британии.

Крестоносцы владели Иерусалимом почти три четверти столетия, однако количество строений, возведенных ими по всей Палестине, было огромным, и их влияние на восточную цивилизацию оказалось огромным и продолжительным. В каждой части страны находим свидетельства гигантской энергии западных цивилизаций, огромные форты, церкви и гостиницы строились так, будто они должны были сохраниться на века.

Палестина до сих пор красуется церквами в английском стиле, настолько мощным оказалась животворящая сила западного мира 700 лет тому назад. Лично я не сомневаюсь в том, что обученные архитекторы, Мастера своего дела, и ведущие масоны были отправлены туда великими религиозными орденами Европы. Однако вся ручная работа была осуществлена в основном местными умельцами и христианами и мусульманами, привычными работать под влиянием персов, чья столица, Багдад, считалась центром восточного искусства с IX по XIII век.

Вначале палестинские работники находились в подчинении у крестоносцев, однако с течением времени многие из них смогли достичь больших высот в своей деятельности, подпав под влияние западного искусства своих Мастеров. Что именно так и произошло, могу совершенно точно подтвердить, указав на остроконечную арку, которая, благодаря тому же самому восточному влиянию, уже появилась в Южной Франции.

К концу XII века крестоносцам было все труднее удерживать Палестину. В 1187 году Иерусалим захватил Саладин, и вскоре христиан изгнали почти со всей территории Палестины, хотя Антиохию не удавалось освободить вплоть до 1268 года, а Аккру до 1291 года. Высылка коснулась каждого христианина, не обратившегося в мусульманство, в противном случае он становился рабом. Таким образом массу людей вынуждали уехать в Германию, Францию и Британию, где тысячам искусных работников пришлось трудиться под контролем монашеских орденов, приняв более или менее строгие обеты.

После выдворения христиан из Иерусалима в архитектуре Европы произошли огромные перемены. До этого архитектура Франции и Англии прекрасно развивались рука об руку, но потом они пошли в некотором роде разными путями. В Англии мы наблюдаем подъем прекрасного раннего английского стиля, такого же особенного по своим орнаментальным деталям, каким был поздний перпендикулярный».

Тот же самый автор более осторожно заявляет: «Я вовсе никоим образом не собираюсь выдвинуть предположение, что наши прекрасные строения, относящиеся к раннему английскому стилю, были созданы в результате восточного влияния. Ведь ни на одном из изданий крестоносцев в Палестине, которые мне довелось увидеть сегодня, я не смог найти отчетливых следов наших прекрасных украшений или других деталей. Я только позволю себе предположить, что влияние нормандского стиля очевидно проявилось в облегчении деталей. Скажем, его круглые арки восходят к остроконечным формам, содержат масонские знаки и символы».

«Совершенно отказываюсь поверить, – продолжает профессор Льюис, – что такие огромные перемены, как переход от нормандского к стрельчатому стилю, произошедшие за столь короткий срок, оказались результатом последовательного развития. В равной степени не поверю, что они оказались результатом духовного сотрудничества монахов, светских людей, монастырей или гильдий.

До настоящего времени ни одно выдающееся издание в мире не создавалось без талантливого ума. Разве что когда-либо монастырь или гильдия выявят свою уникальность для нас, но и в том приходится сомневаться. Однако я верю, что изучение знаков, которые старые масоны оставили нам, начатое Джорджем Гудвином, но находящееся пока в начальной стадии, возможно, в конечном счете приведет нас к определению того места, откуда началось влияние мысли Мастера».

Тем не менее Фергюсон сообщает: «Ни одной личности, насколько нам известно, не удалось когда-либо изобрести свой стиль в какой-либо части света. Невозможно назвать того, кто благодаря доминированию настоящего стиля в искусстве смог продвинуть его или благодаря собственным усилиям способствовал этому. В архитектуре достоинства конкретного восхитительного здания или высшего состояния национального искусства вытекают вовсе не из чьего-то созидательного ума, а только благодаря сосредоточению опыта, множественных интеллектуальных усилий, которые сами по себе способны привести к любому практическому великому результату. Когда же мы видим какое-нибудь произведение человека, действительно достойное восхищения, мы совершенно уверены в том, что похвалы заслуживает не конкретный человек, но тысяча работников, трудившихся вместе на протяжении долгой череды лет» («История архитектуры»).

Мы еще поговорим о масонских знаках. Теперь, прежде чем оставить разговор о Палестине и Востоке, только отмечу, что готическая архитектура еще не полностью проявилась в золотой период крестоносцев, на что указывают существенные различия между готическим и сарацинским стилями. Что явствует (среди прочих вещей) в отсутствии величия и высоты зданий в прошлом. Однако не приходится сомневаться в том, что благодаря влиянию крестоносцев и контактам с более цивилизованным Востоком на Западе начали активно изучать исламское искусство.

Такие путешественники, как Ателар из Бата, принесли с собой первые зачатки физической и математической наук из школ Багдада или Кордовы. Если масонство раньше называли «геометрией», как об этом говорится в рукописной Конституции нашего общества, то заслугу их привнесения в Англию действительно следует приписать ученому и философу из Бата. Причиной почти одновременного появления настоящей готики во Франции и в Англии является большая протяженность их общей границы.

Ранний стрельчатый стиль простых и строгих пропорций был в ходу приблизительно с конца XII до конца XIV века. Английский стрельчатый стиль образовался независимо от него. Однострельчатый, или ланцетовидный, стиль раннего периода известен как раннеанглийский архитектурный стиль. Сохранились его прекрасные образцы: западный фронтон и неф собора в Уэльсе, построенный епископом той же епархии Джослином Тротманом.

Средний, или совершенный ланцетовидный, известный в Англии как декоративный, стиль считается вершиной готической архитектуры. Среди шедевров отметим также пресвитерию в Линкольне, полагают, что в ней нет ни одного изъяна, и личфильдский собор (целиком укладывающийся в этот период), который оказался единственным в этой стране храмом с тремя шпилями и единственным примером настоящей английской апсиды. Выделим хоры Бристоля и Карлайла, большой портик Йоркского кафедрального собора. Возможно, самое красивое творение в ряду готической архитектуры – это известный восьмиугольник Алана де Вальсингема в Иле.

Отметим, что в архитектуре средневековых английских храмов всегда преобладают местные особенности, почти в каждом районе Англии сложился собственный архитектурный стиль. Различия заметны не только между северными и восточными графствами. Существование местных школ отчетливо прослеживается в Девоне, Сомерсете, Корнуолле и Нортгемптоншире, в то время как в Глостершире, похоже, находилось нечто вроде архитектурного колледжа, где теория, соответственно, соединялась с практикой.

Как замечает Дж. Стрит о храмах раннего Средневековья, «лучше всего их классифицировать по группам, в зависимости от особенностей конкретного архитектора, работавшего в собственной области или епархии». Возможно, что каждый собор имел свою собственную ложу масонов.

Воспользуемся мнением сэра Гильберта Скотта: «Истории о франкмасонах вызвали естественную реакцию отторжения, однако не приходится сомневаться в том, что каждый из наших великих соборов был построен группой работников, нанятых на условиях постоянной платы».

Последняя стадия готической архитектуры связывается с английским перпендикулярным и европейским «пламенеющим» стилями. Он датируется концом XIV и серединой XVI века.

Только в Англии встречается ребристый свод с нервюрами, полагают, что он является достойной «лебединой» песней готической архитектуры. Эта главная особенность перпендикулярного, или тюдоровского, стиля, похоже, разработана строительной школой масонов Глостершира. В ее ранних образцах, например часовне в Глостерском соборе, это огромные крылья с круглыми очертаниями, широко распростершимися и явно выходящими из узкой настенной колонны с каждой стороны и сходящимися в центре. В Петерборо величина нервюр меняется, однако в капелле Кингс-колледжа в Кембридже и в более поздней церкви Святого Георгия в Виндзоре наблюдается возвращение к тому стилю, что в Глостершире, хотя форма нервюр меняется.

Однако средневековая архитектура давно пришла в упадок. Реформация нанесла свой смертельный удар, и, когда королевская часовня Святого Георгия в Виндзоре, Кинге-колледж в Кембридже, собор Генри VII в Вестминстере и другие выдающиеся веерные строения были завершены, золотой век истинной английской готики при Тюдорах закончился.

Однако она продолжала встречаться, хотя ее законы (о которых я буду говорить и в дальнейшем) наряду с созидательными принципами и достижениями в равной степени оказались забытыми. Следы старого стиля все же различимы в длинной череде зданий, различных по времени – между закатом готической архитектуры в конце перпендикулярного периода и началом возрождения при Б. Ленгли и X. Уолполе.

Особым стилем обладала архитектура Шотландии. Кроме Мелроуза, здесь ничто не напоминает перпендикулярный стиль, однако встречаются частые следы «пламенеющего», что объясняется длительными контактами с Францией. Необычайно интересны руины аббатств в Келсо (1128), Мелроузе (1136) и Килвиннинге (1140). Отдельного разговора заслуживает история о последней колыбели шотландского масонства.

Рослин, считающийся жемчужиной шотландской архитектуры, не похож на другие строения ни в Северной, ни в Южной Британии. Его проектировал явно иностранный архитектор, из документов следует, что каменщиков и других работников собирал со всей страны сэр Уильям Сент-Клер. В капелле находится прекрасная желобчатая колонна, с которой и связана эта история. Рассказывают, что главный строитель храма отправился в Рим, а вернувшись и увидев, что его превзошел собственный ученик, убил его топором.

Историю эту относят к раннему и не отмеченному в анналах периоду франкмасонства, когда строительное искусство в Шотландии, а также титул Великого Мастера, передаваемые по наследству, традиционно связывались с семейством Сент-Клер. Похожая легенда бытует в Страсбурге и Руане. Возможно, во всех трех случаях она имела общий источник.

В настоящее время распространилось совершенно нелепое представление, что в начале XIII века Коллегия масонов в каждой стране Европы получила благословение Святого престола, приняв на себя обязательство посвятить свое искусство сооружению церковных зданий.

В соответствии с хорошо известным и необычайно выразительным «Историческим эссе об архитектуре» (1835) Хоупа, который во многом расширяет значение труда Муратори, нельзя забывать о корпусе путешествующих архитекторов, бродивших по Европе в Средние века. Обычно всех представителей этой профессии называли маэстро Комачини (Мастера из Комо).

Современные исследователи поддержали идею, что эти Мастера были выходцами из Римской коллегии, поселившимися в Комо, а затем нанятыми правителями Ломбардии. Под их покровительством они развились в могущественную и хорошо организованную гильдию, оказавшую решающее влияние на всю архитектуру Средних веков (так называемые строители соборов).

Хотя данная теория имеет право на существование, она не проясняет многие особенности в истории средневековой архитектуры. Взаимовлияния были весьма распространены, однако творения местных школ сильно отличаются самобытностью, что дает возможность предположить, что они многим (если не всем) обязаны влиянию какой-либо центральной гильдии. Тогда возникает вопрос: кем были те люди, что воздвигли величественные строения Средних веков?

В документах Йоркского кафедрального собора, составленных в 1352 году, говорится: «Первые и вторые Каменщики, именуемые Мастерами, а также плотники должны принести клятву, что они будут тщательно соблюдать древние дописьменные обычаи. Летом они должны начинать работать тотчас после восхода солнца вплоть до звона колокола Святой Марии. Затем завтракать в домике строения (logium fabrice). Потом один из мастеров должен постучать в дверь домика, и тогда все должны вернуться и трудиться до полудня.

Между апрелем и августом после обеда им надлежит спать в домике, затем работать, пока не услышат первый колокол к вечерне. Потом сесть и пить до того времени, как прозвонит третий колокол, тогда вернуться к работе и трудиться, пока не погаснет дневной свет. Зимой им полагается начинать работу, когда только посветлеет, и продолжать ее до полудня, пообедав, вернуться к работе, пока дневной свет не погаснет. В канун праздника и в субботу им полагается работать до полудня».

Правила продолжали действовать вплоть до 1370 года, когда их заменили аналогичные, но написанные на местном диалекте. Выполнявшиеся в ложе обязанности во многом оставались теми же, что и раньше, добавилось лишь заключение.

«Вдобавок, приступая к работе над вышеназванным храмом, каменщик (масон) обязуется прилежно трудиться, получая помощь от Мастера и заказчика, а также от главного Мастера, и приложить все свои силы к тому, чтобы выполнить их указания и возвести постройку наилучшим образом».

Из того же рукописного свитка нам становится известно, что существовал в должное время назначавшийся обетный день, когда наемные работники присягали соблюдать правила, которые назначала хартия. Они были обязаны это делать по крайней мере раз в году. Тогда они надевали мантии, фартуки, перчатки и клумпсы, получали выпивку и вознаграждение за дополнительную работу. Перчатки дали плотникам в 1371 году, а монтажникам в 1403-м. Последние из перечисленных работников получили также фартуки и перчатки в 1404 году.

Ложа (мастерская, или резиденция), возможно, обозначается как tabulatum domicialem, как написано на фронтоне храма Святого Олбина в 1200 году. В документе 1321 года упоминается покупка соломы за 2 шиллинга 6 пенсов, предназначенной для покрытия мастерской масонов в Карнарвоне.

В 1330 году к обязанностям уборщика в часовне Святого Стефана в Вестминстере добавилась уборка масонского дома. В городских записях Лондона говорится, что в 1337 году некоторые камни перенесли в ратушу из домика, находившегося в саду.

Ложа упоминается в Йоркских бумажных свитках, относящихся к 1352 и 1370 годам, а в перечне 1399 года говорится о «хранилище в доме на кладбище». В 1395 году в Вестминстерском аббатстве выплатили 15 шиллингов 6 пенсов за штукатурные работы, сделанные в доме для каменщиков.

Рукописные конституции франкмасонов являются предметом специального изучения, однако следует сослаться на ранние сочинения, сохранившие «легенду о ремесле». Все, что относится к обязанностям и обычаям масонского ремесла конца XIV века, объединили в Агticulus quartus, где говорилось, что крестьян можно было принимать в ложу только с разрешения их господина, если же его брали в «ремесло», то это вызывало волнения. В Tercius punctus говорится, что

 

Они собираются тайно,

Только по доброй воле

В особом зале,

Никто не знает где.

Что делают там,

Не говорят никому.

 

Сказанное, очевидно, относится к сокрытию торговых мистерий, – в документе из Эксетера 1405–1406 годов говорится о таком же доме: «Один засов для двери ложи за 5 ш.». В 1421 году каменщиков из церкви в Кетрике полагалось обеспечить «приютом» из четырех комнат. Для тех, кто был нанят на строительство храма в Уолбервик-Степле в 1426 году, арендовали дом, где они могли есть, пить и спать. «Приют для штукатуров» в 1429 году был приписан к Крайстчерчу в Кентербери. В 1432 году в Дареме соорудили «приют» на кладбище за оградой церкви. В 1470 году упоминается «Смотритель ложи каменщиков» Йоркского собора. Дом для Вольных Каменщиков и каменотесов упоминается в 1553 году, а в 1542–1543 годах говорится, что Вольные Каменщики, нанятые для строительства собора в Ковентри, должны были за свой счет найти и оборудовать «дом или приют для каменщиков на все время строительства».

В Шотландии самое раннее использование слова «ложа» (приют) связывается с Абердином, городом, имевшим самоуправление, где в 1483 году находим бесчисленные упоминания штрафов, выплачивавшихся «масонами из ложи», из которых их исключали после третьего проступка. Работа и отдых в общей ложе определяются в статуте «Мастера, масона, строителя храма в колледже Св. Жиля в Эдинбурге от 1491».

Необычайно интересен договор, заключенный между «Данди и масонами в 1536 году», в нем содержится самое раннее свидетельство существования шотландской ложи, принявшей имя святого и именовавшейся «Ложа нашей Леди [то есть Девы Марии] из Данди». Возможно, сведения о статуте этой масонской ложи появляются и в главе о «Ложе из Данди», включенной в Хартию Сент-Клера от 1628 года.

Происхождение масонских гильдий окутано пеленой. Одна гильдия – современное масонское Братство города Лондона – действительно существовала в 1375 году, но, бесспорно, появилась гораздо раньше. В другом месте мы дадим ее более полное описание. Два любопытных совпадения, возможно, связаны с вышеупомянутым годом.

Первое: в самой ранней по времени рукописи Конституций упоминаются обычаи того периода. Второе: общество образовалось благодаря объединению каменщиков, не желавших работать без предварительной оплаты, когда указом короля Эдуарда III собрали мастеров из нескольких стран для перестройки и расширения Виндзорского замка под руководством Уильяма Уайкхема. Упоминание помещено под той же самой датой.

Также говорят, что масоны придумали некие знаки и символы, с помощью которых они могли распознать друг друга для взаимной поддержки против давления. Далее, они постановили работать только за предоплату и на своих собственных условиях. Тогда же они назвали себя свободными каменщиками.  Тот же самый автор добавляет: «Ранние из подобных отмеченных привычек в моих записях датируются 1333 годом. Стоит упомянуть еще один документ, он датируется примерно 1353 годом и предоставляет специальную защиту работникам – десяти каменщикам (масонам), десяти плотникам и их слугам, нанятым для сооружения церкви в Стратфорд-он-Эйвоне, пока здание не будет завершено».

В отчете У. Молаша, приора Крайстчерча, поданного архиепископу Кентерберийскому Чичли в 1429 году, указывается, что Мастеру, надзирателям, шестнадцати каменщикам и трем помощникам «из ложи в Лэтеме» дали форменные ливреи из коричневого бархата. Возможно, здесь идет речь о гильдии масонов, но вполне вероятно, что это просто работники, прикрепленные к монастырю за постоянную плату.

«Очевидно, – замечает Папворт, – что к началу XIV века существовали Братства, или гильдии, масонов, но неясно, были ли они связаны с главной ложей в Лондоне и с другими гильдиями, существовавшими тогда в других городах (в 1887 году).

Документы не подтверждают существования в Англии какой-либо высшей гильдии, хотя существование подобного объединения вполне возможно. Так, распоряжения, применявшиеся к масонам, трудившимся в Йоркском соборе в 1352 году, позволяют сделать вывод, что в этом городе было нечто вроде гильдии или товарищества, заявлявшего о своих полномочиях, якобы пожалованных королем Ательстаном в 926 году и действовавших не только в городе, но и во всей Англии».

Масонская ложа Лондона была представлена в общегородском совете в 1375 году, что отмечено в Постановлениях для торговли масонов, подписанных мэром, старейшиной и шерифом Лондона в начале 1356 года. Позже двенадцать самых опытных членов якобы должны были информировать мэра и его чиновников о законах торговли. Весьма невероятно, чтобы масоны сами предложили, что, если масон не мог выполнить свой контракт, другие члены его отрасли были обязаны завершить его задачу. Или что масоны и плотники (в связи с различными случаями) вызывались принести клятву перед майором и членом совета Лондона, что они выполнят свои обязанности в своей отрасли.

О существовании гильдии масонов в Норвиче в 1389 году, как я полагаю, явно свидетельствуют некоторые отрывки, хранящиеся в коллекции мистера Смита.

Далеко не всегда Мастера различных ремесленных гильдий и Братств собирались по доброй воле. Если масоны Лондона уже имели гильдию компании в 1356 году, вовсе не факт, что предписания торговли начали действовать в том же году. Вот почему я не могу согласиться с Папвортом, что существование масонских гильдий до середины XIV века является неопровержимым фактом. Хотя я соглашаюсь с ним, веря, что здесь дело не только в отсутствии доказательств, относящихся к высшей гильдии, но все свидетельства, которыми мы располагаем, говорят об обратном.

Что же касается тайн (не говоря о любом возможном символизме), которыми были наделены метафизические масоны Средних веков, то ими обладают все ремесла даже сегодняшнего времени. Само слово «мистерии» используется чрезвычайно часто, указывая на ревностное стремление, с каким каждое ремесло охраняло свои секреты.

Высший авторитет говорит нам следующее: «Я склонен поверить, что овладевшее кем-либо чувство всегда проявляется с особой остротой, так и в те времена, о которых мы ведем речь, когда практически не было литературы и научиться чему-либо можно было только посредством напряженных и усиленных занятий, так что сосредоточенность приводила к таким результатам, которые вряд ли будут превзойдены нами при столь обширном поле приложения своих способностей».

Можно указать по крайней мере две причины, по которым средневековые масоны столь ревностно хранили свои тайны. Кроме того, что тайна всегда вызывает интерес, они действительно имели то, чему могли обучить и что хотели скрыть. Большинству тех, кто изучает архитектуру, появившуюся после Реформации, незнакомы принципы, на которых основывалось их строительство.

В то же время установлено, что знание «законов мастерства» было достоянием немногих даже в Средние века, они строго охранялись, как глубокий секрет, которым обладали только самые выдающиеся, почитавшиеся главными Мастера. Действительно, в «Истории искусств» профессор Куглер пишет, что однажды в Утрехте, в Нидерландах, епископ был убит Мастером-масоном, потому что сын последнего раскрыл тому архитектурный секрет Мастера.

Об этом происшествии также рассказывает и местный историк, датировавший свое сообщение 1099 годом и установивший, что прелату удалось узнать у молодого человека таинство (arcanum magisterium) заложения основания храма.

С тайнами штайметценов следует сравнить гротескную символику первых британских масонов. Эти общие для скульптуры, живописи и резьбы символы нередко встречаются в резных страстях монастырских храмов. Олицетворяемая ими сатира в основном относится к зависти мирян и духовенства, направленных друг против друга и вместе против нищенствующих монахов. Символы встречаются во все времена и во всех формах искусства.

 

Руководители строительства храмов в Англии нередко скрывали себя под условными наименованиями. Термин «архитектор» практически не использовался, скорее всего, его ввели в английские книги примерно в конце правления королевы Елизаветы. В предписании, датируемом 1199 годом, Элиас Дерхэм именуется «ингениатором», которому полагалось выделить десять марок для ремонта королевских домов в Вестминстере. Хотя это слово нередко переводили как «архитектор», возможно, точнее было бы перевести как его «инженер».

Элиас был каноником из Солсбери и проходит по документам как пастор, возводивший новый храм 25 лет, а затем передавший это строительство некоему Роберту, названному каменщиком. Связь между этими двоими людьми, один из которых был пастором, а другой каменщиком, очевидно указывает не на профессию, а на положение второго, поскольку трудно представить, что каноника мог сменить бетонщик.

Через несколько лет после завоевания вошел в употребление термин «смотритель», или чаще употребляемое – наблюдающий. Однако сама должность не аналогична ее современному смыслу, поскольку в реальности очень немногие духовные лица и даже дворяне могли претендовать на то, чтобы стать архитекторами зданий, сооружавшихся под их присмотром.

В 1356 году Уильяма Уайкхема назначили смотрителем королевских работ в Виндзоре, в следующем году его жалованье увеличили на 2 шиллинга в день, указав, что так и будет «до тех пор, пока он не получит продвижение по духовной службе». Согласно первому патенту Уайкхем должен был обеспечивать транспорт и все виды ремесленных работ, доставку камня, дерева и прочих материалов.

По второму патенту его полномочия расширились, он должен был следить не только за поставками плотникам, каменщикам и другим ремесленникам камня, леса и тому подобного материала, но и за организацией самих работ, а также защищать работников от злоумышленников и мелких преступлений, быть на страже королевских свобод, прав и подобных вещей.

Из вышесказанного предположим, что настоящее значение термина «надзиратель», в том значении, как он использовался в этом и других старых описаниях, дошло до нас благодаря понятию «управляющий», что подтверждают цитаты из Шекспира.

Заметим также, что существовала традиционная порука, когда каждый кандидат в придворные, достигший двенадцати лет, был обязан поклясться в верности королю перед управляющим двором. Необходимость соблюдения подобного обычая масонами подкреплялась в их рукописных Конституциях, где мы также встречаемся с традиционным выражением, что «святой Албан оказался достойным рыцарем и управляющим хозяйством короля, в его ведении оказался собственный штат и он смог построить городские стены, пользуясь любовью каменщиков».

В Кройленде Мастер работ был первым из шести высших чиновников. Эту должность обычно исполнял ризничий (иногда он именовался казначеем). Кроме должности Мастера работ часто упоминаются хранитель материала или хранитель работ. В Шотландии сэр Уильям Брюс из Бел каски упоминается как королевский смотритель или как Мастер королевских работ (1670–1679). Понятия «Мастер-плотник» и «Мастер работ» встречаются в парламентских актах Шотландии. Титулование директора или Мастера, как Элиаса Дерхэма, королевского инженера, встречается редко.

В придворном хозяйстве существовала специальная должность производителя королевских работ, и известны всего три случая, когда его обязанности исполняли другие лица. В 1241 году наняли первого управляющего работами, затем следует длинный перечень чиновников. 12 июля 1389 года на этот пост был назначен поэт Джеффри Чосер. Видимо, речь идет о титуле надзирающего, но этот чиновник получал такое же вознаграждение, как и управляющий работами.

По мнению У. Папворта, «в средневековый период Мастерами-масонами обычно являлись архитекторы. Мастер работ мог быть управляющим работами, как в последующие времена».

Весьма примечательно, что Мастер-масон, хотя и существовал в данном месте, скорее всего был дистанцирован от строителей, аналогично современным архитекторам. Об этом свидетельствует история каменщика Дуранда, нанятого с 1214 по 1251 год для постройки собора в Руане. Известно, что его послали получить распоряжения аббата Больи, находившегося в Гемпшире.

Похоже, что многие Мастера-масоны были достаточно состоятельны и являлись обладателями земель. Они стремились иметь комфортное жилье на время работы. Вплоть до 1321 года ничего не говорится о получении ими одежды, меховых изделий или чего-то подобного. В Средние века натуральное вознаграждение слуг, постоянно живущих в доме, плащами, перчаткамии и обувью было обычным для работников более низкого уровня.

С 1400 по 1415 год Мастером-масоном на строительстве последней части нефа Вестминстерского аббатства был Уильям Колчестер, после его отправили с той же задачей в Йоркский собор, «по распоряжению, подписанному самим королем». В предписании 1415 года он именуется «вольным или свободным каменщиком».

Томас Хайнли, бетонщик, заключил контракт на работу в монастыре в Дареме в 1416 году. Существует запись о гильдии бетонщиков, относящаяся к 1422 году. В 1421 году Джон Лонг был Мастером-масоном в Йорке, в 1423 году Уильяма Уодсвика назначили стражем (хранителем), или вторым Мастером-масоном.

В пергаментном свитке из эксетерского собора под 1426 годом значатся записи:

«Джону Харри, Вольному Каменщику, – оплата за неделю 7 ф. 3 ш.».

«Джону Хэмфри, Вольному Каменщику, – оплата за неделю – возвращено».

В 1427 году Джон Уолсон (представитель заказчика) и Джон Харри, франкмасон, были отправлены из Эксетера в Вир для покупки камня. В храме Святого Албана на надгробном камне отмечена дата смерти – 1430 год – Мастера-каменщика, который также был эсквайром во времена Ричарда II. В 1435 году Джон Вуд, каменщик, по контракту должен был построить башню аббатской церкви в Сент-Эдмундсбери. «В той манере, в какой обычно это делают свободные каменщики». В том же самом году Уильям Хорвуд, каменщик, подрядился построить церковь в Фотерингее «под контролем Мастеров того же самого Братства» и «под присмотром Мастера масонов того графства».

Жалованье свободных масонов определялось статутом 1444–1445 годов. По акту о возобновлении 1464 года пристав королевского масонства освобождался от налогов внутри Англии. В 1470 году Джон Стовел, Вольный Каменщик, подрядился изготовить торцовую часть алтаря в Уэльсе.

Обычно в Йорке тот человек, кто находился следующим по чину после Мастера-масона, принимал его дело, когда освобождалось место. Так, некий Уильям Хиндли, Смотритель ложи масонов в 1472 году, стал со временем Мастером. А, например, на «пришельца» Уильяма Колчестера было совершено нападение, и его чуть не убили некие «резчики по камню», которых определили под его начало.

В 1485–1488 годах каменщики изготовили крест для церковного погоста в Виглофте в Линкольншире. В статутах Уэльского собора от 23 октября 1490 года отмечено назначение жалованья «У. Атвуду, каменщику, нанятому для хорошей и прилежной службы в деле, связанном с камнестроительством».

В 1494 году Уильяма Эсте, франкмасона из Оксфорда, наняли для работы в Вудсток-Холле. В следующем, 1495 году свободный каменщик, Мастер-плотник и масон-подмастерье были наняты с подневной платой в 4 шиллинга с едой на время от Пасхи до Михайлова дня. В то время как управлявшие работой и имевшие под своим началом шесть человек Мастер-каменщик и Мастер-плотник должны были получать 5 шиллингов.

Само же слово «масон» появилось впервые в Королевском статуте и имело то же значение, что и масон «французского отца» в актах 1350 и 1360 годов, или «франкмасон» в статуте 1444–1445 годов, или соединив оба значения.

В XVI веке термин «франкмасон» стал более распространенным. Джон Хилмер и Уильям Вертю, франкмасоны, в 1507 году подрядились выполнить крестовые своды для хора часовни Святого Георга в Виндзоре за 700 фунтов. Затем, в 1512 году Вертю помог Уильяму Эсте построить здание Крайст-колледжа в Оксфорде.

Примерно в 1509 году Роберт Дженнинс, Роберт Вертю и Джон Лоббинс названы «Мастерами-каменщиками его величества» за то, что возвели гробницу для Генриха VII. Во время сооружения Крайст-колледжа в Оксфорде в 1512–1517 годах Мастером и смотрителем работ были священники. Джон Адаме был франкмасоном, Том Волтингтон – смотрителем плотников.

Во время строительства часовни в Кингс-колледже в Кембридже примерно около 1513 года Джон Уостелл, Мастер-каменщик, вместе с Генри Семеском, одним из Смотрителей работ, заключили контракт на изготовление некоего свода. В соответствии с соглашением того же времени было оговорено, что упомянутый выше «станет постоянно следить за работой свободных каменщиков». Записи «о достойном Сеффорде, свободном каменщике, нанятом для работ по дереву, камню и стеклу для храмов», встречаются в приходских книгах лондонской епархии, датируемые 1535 годом.

В них говорится, что настоятель монастыря в Бате доверил в 1536 году Джону Малтону «должность Мастера всех работ, обычно называемых каменными», когда эта должность стала вакантной. Во время строительства Большого зала в Хэмптон-Корте в 1531 году Малтон являлся Мастером-каменщиком, получавшим ежедневно 1 шиллинг, Уильям Рейнольде, Смотритель, получал 5 шиллингов, брусчатник – 3 шиллинга 6 пенсов и Привратник (любопытное название) – 3 шиллинга 4 пенса в неделю.

В 1537 году существовавшая лондонская масонская ложа описана как «Братство Свободных Масонов», за ней сохранялся этот титул вплоть до 1656 года. Упоминается также, что Том Филипс из Бристоля, каменщик (и не только), получил контракт в 1543 году, чтобы перестроить собор в Ковентри за 187 фунтов 6 шиллингов и 8 пенсов. Мы видим, что во время строительства корпуса Крайст-колледжа в Кембридже в 1578 году оплата труда простых каменщиков и масонов существенно отличалась.

В расходных книгах Генриха VII и его преемников часто употребляется слово «масон», так же как и «Мастеркаменщик» в Виндзоре и «каменщик для изготовления изваяний». Последний термин, как выше упоминалось, встречается и в статуте 1495 года. Он также появляется и документах 1515 и 1548 годов. Хотя в последнем акте 1562–1563 годов все виды рабочих, занятых ремеслом каменщика, именуются «кустарями» и «работниками». Впоследствии уже постоянно использовались, вплоть до настоящего времени, термины «масон» и «каменщик», что делает ненужным приведение новых, более поздних примеров.

Перевод сертификата «Джона Винчестера, Вольного Мастера-каменщика, 1581» дается в рукописи Мелроуза 1674 года. Однако самая ранняя из существующих легенд о сообществе (или рукописных Конституций масонских организаций), содержащая слово «франкмасон», представляет собой Йоркский список 1600 года (или около того). В более старых транскрипциях или чтениях использовалось понятие «истинный» или «настоящий каменщик (масон)».

Разрешение объединения в Братство Вольных Каменщиков плотников, слесарей и кровельщиков города Оксфорда датируется 31 октября 1604 года. В 1610 году по распоряжению мирового судьи «Вольный Каменщик, который может обрисовать свой замысел, вести работы и руководить остальными» считался достойным получать 12 шиллингов в день до Михайлова дня и 10 после него, в то время как «чернорабочий каменщик, который мог управлять остальными» удостаивался 10 и 8 соответственно во время этих сезонов. «Вольный масон», без сомнения, означал вольнонаемного рабочего. Указание «Эдинб.» относилось к протоколу ложи Эдинбурга от 27 декабря 1636 года. Ложа в Скуне обозначена в Хартии как «свободная ложа» 24 декабря 1658 года.

Ложа и франкмасонство упоминаются в последней редакции предписаний Слоана (1659 года). Харлеевская рукопись, 2054 (около 1660 года) озаглавлена «Распоряжения и установления свободных масонов», где мы находим нечто вроде клятвы, относящейся к «словам и знакам свободного масона». В мелроузской рукописи 1674 года (уже упоминавшейся ранее) термин «свободный масон» встречается очень часто. Очевидно, он использовался как синоним к «франкмасону» или как эквивалент «свободного человека».

Видно, что слова «вольный каменщик» или аналог по-французски или на латинском применялся начиная с XIII века (1212 года). Отсюда делается вывод, что само понятие «франкмасон» обозначало масона, работавшего с камнем, в отличие от масона, занятого грубой работой.

Как уже отмечено, первое использование английского слова «франкмасон» (из известных нам к настоящему времени) ассоциируется со свободой Лондонской компании (1376 года) и образовано из схожего (или частично схожего) класса личностей, а вовсе не от обозначения масона, который работал со строительным камнем. Так что я считаю, что существующий термин «франкмасон» заимствован.

Следовательно, английские средневековые строители работали тремя способами. При первом проектировщиком оказывался бетонщик или каменщик, в поздние времена – франкмасон. При втором архитектор или суперинтендант был духовным лицом. В третьем случае проводился двойной контроль, когда план работ составлялся совместно представителем духовенства и Мастером-масоном.

В континентальной Европе Виоле ле Дюк показал, что примером первого способа было строительство Клюни, определившее развитие отрасли в XI веке. Другие значительные авторы придерживаются той же точки зрения, веря, что первоначальный замысел великих зданий, построенных в XII и XIII веках, сложился под влиянием аббатства Клюни или людей, обучавшихся в том монастыре.

Обычно во Франции использовался термин «руководитель работ», который можно часто встретить на гробницах. Нередко изображались и фигуры мэтров-творцов (magistri operum), обычно в лежащем положении с квадратом и компасом. Гробницы мэтров Александра де Берневаля (святого Оуэна) и Хью Либерже (Реймсского) очень красивы.

Этот же термин использовался и в Италии, где в длинном списке (в 127 имен) испанских архитекторов, то есть строителей или подрядчиков, составленном Стритом, он обнаружил только трех, являвшихся духовными лицами.

Из Страсбургской конституции 1459 года (Германия) известно: «Если любой Мастер примется за работу по контракту, он должен представить эскиз и выполнить работу точно по нему, без каких-либо изменений». Тем не менее рисунок служил только для подтверждения квалификации. Однако совершенно очевидно, что в большинстве случаев архитекторами крупнейших церковных строений на континенте были мирские строители, а не духовные лица.

В Италии, после вторжения готов, архитектуре практически не уделяли внимания на протяжении почти восьмисот лет, пока в конце XIV века во Флоренции не основали академию, откуда вышли многие великие и благородные гениальные люди, возродившие это искусство.

Итальянские архитекторы явно составляли профессиональный класс, перечень имен великих мастеров искусства, большинство которых сохранилось, можно завершить именем Бернини, находившегося на вершине славы в XVII веке.

Уроженцев или жителей Комо именовали комачине. Так, в тексте двух законов из Ломбардского кодекса упоминается Мастер Комачини 65 лет, как строитель того периода.

В целом мы должны быть осторожны, утверждая, что символизм, который мы сегодня воспринимаем как франкмасонский, дошел до нас в своих основных чертах с весьма ранних времен величия средневекового масонства, заката которого не было.

 

 

Глава III

 

Сначала этот длинный ряд статутов и постановлений кажется самой хорошей вещью в мире, совершенно лишенной жизни. Однако они вовсе не мумии или скелеты, ничего более собой не представляющие, кроме праха. Все же мы вскоре привыкнем к их языку и под явно холодной пылью найдем искорки жизни.

Джосренд

 

---

Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 235; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!