Ситуация Кевина: пробуждающее переживание

На нашем последнем сеансе Кевин, 40-летний инже­нер, чьи приступы страха смерти практически исчезли за 14 месяцев терапии, рассказал о таком сне:

Я бегу по длинному зданию, меня кто-то преследу­ет, но я не знаю кто. Мне очень страшно, я сбегаю по ступенькам в какой-то подвал. Я вижу, что с потолка сыплется песок — тонкой струйкой, будто в песочных часах. Вокруг темно; я иду дальше и не могу найти вы­ход, а потом, в конце коридора, вижу, как медленно от­крываются двери огромного склада. Хотя мне и страш­но, я вхожу в них.

Чувства в этом сне? Страх и тяжесть. Я попросил Ке­вина рассказать мне свои ассоциации, но их было мало: сон казался ему абсолютно пустым. С экзистенциальной точки зрения мне было понятно, что окончание наших сеансов и прощание со мной могло вызватьу него мысли о других потерях и смерти. Два образа из его сна осо­бенно привлекли мое внимание:тонкая струйка песка, как в песочных часах, и двери склада. Я не стал озвучи­вать свои идеи, а вместо этого попросил Кевина найти ассоциации с этими образами.

— Какие мысли вызывают у вас песочные часы?

— Мысли о времени. О том, что оно уходит. Полжизни уже прошло...

— А склад?

— Склад тел. Морг.

— Это наш последний сеанс, Кевин, и он подходит к концу.

— Да, я тоже об этом подумал.

— Кроме того, морг, склад тел... Вы уже несколько недель не говорили о смерти. А ведь изначально вы об­ратились ко мне именно из-за этого. Такое ощущение, что окончание терапии воскрешает в вас старые страхи.

— Видимо, да. И я задаю себе вопрос: действительно ли я готов закончить терапию?

Опытные терапевты знают, что такие вопросы нельзя считать достаточным основанием для продолжения те­рапии. Пациенты, прошедшие серьезный курс лечения, обычно воспринимают его окончание очень двойствен­но. Часто случаются обострения изначальных симпто­мов. Один человек отозвался о психотерапии как о «циклотерапии»: человек снова и снова решает одни и те же проблемы, с каждым разом все укрепляясь в но­вом, измененном качестве. Я предложил Кевину все-та­ки закончить нашу работу, как мы и планировали, но встретиться еще раз спустя два месяца. На этом сеансе Кевин чувствовал себя отлично, и я увидел, что он с ус­пехом применяет в жизни то, чего мы с ним добились.

Итак, пробуждающие переживания могут быть самы­ми разными: от тех, что испытал на смертном одре Иван Ильич, или тех, которые переживают больные раком, го­товясь к смерти, до менее острых конфронтации, проис­ходящих в повседневности (дни рождения, вечера встречи одноклассников, сны,ощущение пустого гнезда, горе). Их объединяет одно — они становятся началом «пробуждения». Часто процессу осознания способству­ет помощь другого человека, будь то специалист или просто друг, восприимчивый к подобным вопросам (смею надеяться, не без помощи этой книги).

Не надо забывать о том, что все эти переживания не­сут с собой один смысл: конфронтация со смертью про­ воцирует страх, но в то же время может сделать жизнь значительно богаче. В главе 4 я расскажу о сле­дующем шаге на пути преодоления страха и обогащения жизни. Мы поговорим о роли идей.

ГЛАВА 4

СИЛА ИДЕЙ

 

Идеи, даже если они кажутся просто словами, имеют силу. Озарения многих великих мыслителей и писателей разных эпох помогают нам справиться со страхом смер­ти и придать смысл нашей жизни. В этой главе я поде­люсь с вами идеями, которые оказались особенно по­лезны при работе с пациентами, страдающими присту­пами страха смерти.

ВЕЧНАЯ МУДРОСТЬ ЭПИКУРА

Как я уже говорил, мне очень близки идеи этого гре­ческого философа, и я нахожу их исключительно полез­ными для целей психотерапии. Эпикур считал, что ис­тинная цель философии — облегчать человеческие не­счастья. Но в чем их корень? Эпикур не сомневался в ответе: это вездесущий страх смерти.

Эпикур повторяет, что пугающая мысль о неизбежной смерти проникает в нашу жизнь и омрачает все до единого удовольствия. Поскольку никакая деятельность не может удовлетворить нашу жажду вечной жизни, всякая деятельность, по сути, бессмысленна. Эпикур писал, что некоторые люди настолько ненавидят жизнь, что идут на самоубийство, тогда как другие развивают лихорадоч­ную и бесцельную активность, единственный смысл ко­торой — попытка скрыться от экзистенциальной реаль­ности и от ожидающей нас всех судьбы. Эпикур объяс­нял бесконечный и не насыщающий поиск новых видов деятельности тем, что мы храним и периодически вызы­ваем в памяти глубоко хранящиеся приятные воспоми­нания. Если бы мы научились снова и снова воскрешать их, не было бы нужды постоянно искать новых удоволь­ствий, считал Эпикур.

Легенда гласит, что Эпикур последовал собственному совету и даже на смертном одре (он умер от осложнений после заболевания почек) сохранял спокойствие, не­смотря на жуткую боль. Ему помогало воспоминание о приятных беседах в кругу друзей и учеников.

Гениальность Эпикура заключается в том, что он предвосхитил современный взгляд на бессознательное, отметив, что большинство людей не осознает страха смерти. Эпикур писал, что этот страх обычно проявляет­ся совсем в другом: у кого-то — в чрезмерной набожно­сти, у кого-то — во всепоглощающем накопительстве денег или слепом стремлении к почестям и власти. Все это представляет собой некий суррогат бессмертия.

Каким образом Эпикур пытался облегчить страх смерти? Он сформулировал ряд четких аргументов и предлагал своим ученикам заучивать их как таблицу ум­ножения. Многие из этих аргументов активно обсужда­лись за прошедшие 23 века и до сих пор помогают лю­дям преодолеть страх смерти. В этой главе я расскажу вам о трех самых известных аргументах Эпикура, кото­рые помогли преодолеть страх смерти лично мне и мно­гим моим пациентам:

• смертность души;

• смерть есть ничто;

• аргумент симметрии.

Смертность души

Эпикур учил, что душа — смертна и исчезает вместе с телом. Это суждение диаметрально противоположно воззрениям Сократа, который незадолго до своей казни нашел утешение в идее бессмертия души и в ожидании вечной жизни в обществе единомышленников, разде­ляющих его стремление к мудрости. Позиция Сократа, подробно изложенная в диалоге Платона «Федон», была воспринята и сохранена неоплатониками, оказав значительное влияние на христианскую концепцию загроб­ной жизни.

Эпикур яростно порицал современных ему религиоз­ных лидеров, которые в попытке укрепить свою власть разжигали в своих последователях страх смерти. Они грозили наказаниями, которые ожидают после смерти тех людей, которые в земной жизни отказываются вы­полнять установленные ими правила и нормы. (В после­дующих веках страх смерти подогревался христианской иконографией, живописующей наказания, ждущие грешников в аду, например, сцены Страшного Суда, при­надлежащие кисти Босха, мастера в изображении ужа­сов ада.)

Если мы — смертны, и душа не переживает тело, нам нечего бояться загробной жизни, настаивал Эпи­кур. Мы не будем ничего осознавать, не будем сожа­леть о потерянной жизни, и нам не нужно бояться гне­ва богов. Эпикур не отрицал существования богов (что было бы попросту опасно, ибо менее ста лет на­зад Сократ был приговорен к смертной казни по обви­нению вереей), однако утверждал, что боги не вмеши­ваются в человеческую жизнь и служат лишь эталона­ми спокойствия и блаженства, к которым все мы должны стремиться.

 

Смерть есть ничто

Рассматривая второй аргумент, Эпикур утверждает, что, поскольку душа смертна и рассеивается после на­шей смерти, то смерть в конечном итоге есть ничто. То, что рассеялось, не может ощущаться, а все, что не ощу­щается, не имеет значения. Иными словами, когда мы су­ществуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, не существуем мы. В таком случае, решает Эпикур, зачем бояться смерти, если мы не можем почув­ствовать ее?

Позиция Эпикура — решительный противовес афо­ризму Вуди Аллена: «Я не боюсь смерти, я просто не хо­чу быть там, куда она придет». Эпикур утверждает, что мы не можем знать, когда и куда она придет, потому что «Я» и смерть никоим образом не могут сосуществовать. Если мы мертвы, то не можем осознавать, что мертвы, а в таком случае бояться нечего.

Аргумент симметрии

Третий аргумент Эпикура гласит, что состояние небы­тия, в которое мы попадаем после смерти, — это то же самое состояние, в котором мы пребывали до рождения. Несмотря на то что этот аргумент оспаривался многими философами, я считаю, что в нем содержится сила, спо­собная утешить умирающих.

 

Среди многих, кто за долгие века повторял данное су­ждение Эпикура, прекраснее всех сделал это великий русский писатель Владимир Набоков. Эти строки откры­вают его автобиографический роман «Другие берега»:

Колыбель качается над бездной. Заглушая шепот вдохновенных суеверий, здравый смысл говорит нам, что жизнь — только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями. Разницы в их черноте нет никакой, но в бездну преджизненную нам свойст­венно вглядываться с меньшим смятением, чем в ту, в которой летим со скоростью четырех тысяч пятисот ударов сердца в час (1).

Лично я часто находил утешение в мысли, что два со­стояния небытия — до нашего рождения и после смер­ти — совершенно одинаковы, но мы тем не менее так бо­имся второй черной вечности и так мало думаем о пер­вой...

Важные мысли по этому поводу высказал в своем письме один мой читатель:

Теперь я почти примирился с идеей забвения. Это единственный логический вывод. С раннего детства я думал, что после смерти человек возвращается в то состояние, в котором пребывал до рождения. Идеи за гробной жизни казались мне очень сложными и плохо со­ четались с простотой этого вывода. Я не мог успоко­иться на мысли о загробной жизни: идея вечного суще­ ствования, все равно — приятного или нет, для меня гораздо ужаснее, чем конечность бытия.

Обычно я знакомлю своих пациентов с идеями Эпику­ра в самом начале нашей работы.

Я преследую две цели: подготовить пациента к идей­ной составляющей терапии и выразить мою готовность установить с ним глубокий контакт, т. е. дать ему понять, что я согласен проникнуть во внутренние убежища его страхов и владею способами сделать это путешествие не таким трудным.

Хотя некоторые пациенты считают идеи Эпикура несущественными и бесполезными, многие все же нахо­дят в них поддержку и утешение. Возможно, они начина­ют ощущать всеобщность своих страхов и видят, что и такие великие люди, как Эпикур, мучались теми же про­блемами.

«ВОЛНОВОЙ ЭФФЕКТ»

Из всех идей, возникших за годы моей работы со страхом смерти и страданиями, которые причиняет людям осознание конечности жизни, особенно эффектив­ной мне представляется идея «волнового эффекта».

Речь здесь идет о том, что каждый человек, не зная и не думая об этом, распространяет вокруг себя концен­трические круги влияния, которое может затрагивать других людей на протяжении многих лет, из поколения в поколение. Это влияние в свою очередь передается от одних людей к другим, как рябь на поверхности пруда. Колебания продолжаются и продолжаются, и даже ко­гда мы уже не можем их видеть, они идут на наноуровне. Мысль, что мы можем, пусть и без нашего ведома, оста­вить где-то частичку самих себя, — это хороший ответ всем тем, кто жалуется на неизбежную бессмысленность ограниченного во времени существования.

«Волновой эффект» вовсе необязательно означает, что после нас останется имя или образ. Бессмыслен­ность этого подхода знакома многим из нас еще со школьной скамьи. Вспомните строки из поэмы Шелли о надписи на разрушенной статуе фараона, которая гла­сит:

«Я — Озимандиас. Отчайтесь, исполины! Взгляните на мой труд, владыки всей Земли!»¹

¹ Перевод В. Николаева.

 

Попытки сохранить собственную личность всегда бесплодны. Мимолетность вечна. «Волновой эффект», в моем понимании, относится к тому, чтобы оставить что-то из нашего жизненного опыта, какие-то особенности, крупицы мудрости, опыта, утешения, которые перейдут другим людям — неважно, знакомым или нет. Хорошим примером может служить история Барбары.

История Барбары:

Ищите меня в моих друзьях

Барбару много лет мучил страх смерти. Она рассказа­ла о двух событиях, которые заметно его снизили.

Первое событие произошло на вечере встречи одно­классников, где впервые за 30 лет она встретила Элисон, подругу отрочества, женщину, немного моложе ее. Она подбежала к ней, обняла и поцеловала и поблагодарила за все то, чему Барбара научила ее, когда обе они были подростками.

Задолго до этого Барбара интуитивно постигла об­щий смысл «волнового эффекта». Работая школьной учительницей, она принимала как должное тот факт, что ее влияние на студентов распространяется за пределы их воспоминаний о ней. Однако встреча с забытой под­ругой детства сделала «волновой эффект» гораздо более ощутимым. Барбара была рада и несколько удивле­на, узнав, как много ее советов и подсказок осталось в памяти Элисон. Однако настоящий шок Барбара испыта­ла на следующий день, когда познакомилась с 13-летней дочерью Элисон, которая была заметно взволнована встречей с легендарной подругой своей матери.

Размышляя о встрече одноклассников в самолете по дороге домой, Барбара сделала открытие, которое по­могло ей взглянуть на смерть другими глазами. Может быть, смерть — не полное уничтожение, как она думала раньше. Может быть, не так важно, будет ли жить ее лич­ность или даже воспоминания о ее личности. Возможно, важно то, что останутся «волны», идущие от ее действий или мыслей, которые даруют другим людям радость и силу, наполнят их чувством собственного достоинства и помогут противостоять аморальности, ужасу и насилию, которые царят в средствах массовой информации и в окружающем мире.

Все эти мысли обрели еще большую отчетливость два месяца спустя, когда произошло другое событие. Умер­ла ее мать, и на похоронах Барбара произнесла неболь­шую речь. Ей вспомнилась одна из любимых фраз мате­ри: «Ищите меня в моих друзьях».

Эта фраза имела силу: Барбара знала, что заботли­вость, мягкость и любовь к жизни, присущие ее матери, жили теперь в ней, единственной дочери. Произнося свою речь и оглядывая собравшихся, Барбара физиче­ски ощущала те или иные качества матери, которые пе­редались ее друзьям. Те, в свою очередь, передадут их своим детям, а те — своим...

С самого детства ничто не ужасало Барбару сильнее, чем мысль о небытии. Аргументы Эпикура, которыми я с ней поделился, не подействовали. Например, Барбара не почувствовала облегчения, когда я отметил, что ей не придется ощутить ужас от небытия, так как после смерти исчезнет способность к ощущениям. Однако идея «вол­нового эффекта» — продолжения своего существа, воз­можное благодаря заботе, помощи и любви, которую мы даруем другим людям, — значительно смягчила ее страх.

«Ищите меня в моих друзьях» — какое утешение, ка­кой надежный фундамент смысла жизни заключен в этой мысли! Вот извечное послание любому человеку: добрые дела остаются с нами до конца жизни и отзыва­ются в последующих поколениях.

Год спустя Барбара пришла на могилу матери, где ус­тановили памятник, и испытала разновидность «волно­вого эффекта». Вместо скорби при взгляде на могилы матери и отца, расположенные рядом с могилами других родственников, она ощутила чувство необыкновенного облегчения и просветления духа. Почему? Барбаре бы­ло трудно выразить это словами, но можно сказать и так: «Если они смогли сделать это, то смогу и я». Даже своей смертью ее предки смогли что-то ей передать.

---

Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 148; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!