Как жить рядом с наркоманом ? 4 страница
Я каждый день только и делал, что ходил на собрания, обсуждал программу с друзьями; стали происходить маленькие открытия. Помню, сидел на собрании, где речь шла о втором шаге, и до меня дошло, что я часто говорил о том, чего не знал и не понимал. Я понял, что других людей вообще не слушаю, не хочу отказываться от своих убеждений, то есть живу по-старому, а хочу каких-то изменений. Тогда я стал поменьше говорить, меньше стал что-либо утверждать, больше слушать других, читать литературу. Я слышал в АА фразу: "Если ты будешь делать то, что делал всегда, ты будешь получать то, что всегда получал". И осознал, что продолжал жить по-старому, а получать хотел по-новому. Я понял, что нужно изменить систему ценностей — будет результат. Каким он будет — не знал, но все говорили, что лучше, чем до этого, и я верил.
В это время у нас с мамой было тяжелое финансовое положение, но я осознанно перестал заниматься делами, отбросил мысль о наживе денег. Деньги "жгли карман". Я знал, как только они появляются, желание уколоться усиливается. Однажды мать предложила мне денег, чтобы я устроился на курсы английского языка, но я отказался и предупредил ее, чтобы она вообще не давала мне денег. Я смирился с идеей "нищей трезвости". Я старался избегать злачных мест, старых знакомых, сами они меня не доставали.
Нельзя сказать, что отказаться от идеи обогащения было легко. Помню, мне предложили совершить квартирную кражу. Хотелось денег; кроме того, отказываться — удар по самолюбию, и я согласился. Как только договорились, мне стало очень плохо, тут же пожалел об этом. Я готов был сам заплатить денег, только чтобы не красть. Я поехал к месту, куда договорились, и уже у двери в квартиру отговорил человека. Когда все миновало, я понял, что красть не буду, даже с мыслями об этом надо завязывать. Еще несколько раз мне делали подобные предложения, и у меня даже были небольшие колебания, но я уже твердо говорил "нет".
|
|
Примерно через четыре месяца тяга к наркотику прошла. Я стал думать о работе. Мне предложили работу в коммерческом магазине. Работать было очень тяжело, трудно вставать утром. Раздражало то, что все время нужно было быть на виду, общаться с людьми. Я понял, что эта работа может довести меня до срыва. Месяц я советовался по этому поводу в АА, слушал мнения других людей, их опыт, и в конце концов уволился: "Первым делом — главное".
Потом устроился работать сторожем. Работа была легкая, людей я не видел. С людьми мне было очень тяжело общаться, потому что я просто не знал как. Я часто испытывал чувство страха. В магазины, где одежда висит на вешалках, я до недавнего времени заходил с опаской, боялся, что примут за вора; если у машины на улице случайно срабатывала сигнализация, боялся, что заберет милиция. Я уже давно не воровал, а страх оставался.
|
|
Примерно через шесть месяцев я понял, что имею хорошие шансы на выздоровление. Сторожем я работал долго, продолжал каждый день ездить на собрания, несколько раз ходил в больницу делать 12-й шаг. Но жизнью на самом деле доволен не был — хотелось деятельной взрослой жизни, но я считал себя неспособным на многие вещи, завидовал энергичным людям. Я считал себя замкнутым, малообщительным человеком, да к тому же еще и лентяем. Общался только с членами АА, других людей боялся, думал, что в общении с ними как-нибудь оплошаю, они будут тыкать в меня пальцем. Хотя все эти страхи были у меня, в основном, в голове. Если все-таки приходилось общаться с людьми, они относились ко мне нормально, и страхи мои были беспочвенными.
Постепенно возникло желание влиться в нормальную жизнь, не быть человеком, который общается только с наркоманами и алкоголиками из АА.
После десяти месяцев трезвости я все-таки решил закончить вечернюю школу (среднего образования у меня не было). Такие попытки делал раньше, относил документы, но этим все и заканчивалось. В школу ходить было страшно, каждый раз думал: "Не дай Бог, чего-нибудь спросят, надо что-то говорить". Я чувствовал себя каким-то не таким, как все. Старался ни с кем не общаться, но двух приятелей все же завел, хотя, скорее, по их инициативе. Школу я закончил.
|
|
С работы пришлось уйти, фирма прогорела. Я встал на биржу труда, ходил в школу, делал вялые попытки устроиться на работу, ничего не получалось. Депрессии периодически появлялись. Однажды в таком состоянии я обратился за помощью к психологу, заполнял какие-то анкеты, тесты. Многого от этого не ждал, но, как ни странно, психолог мне очень помог. Он помог разглядеть мои достоинства, со временем я научился ими пользоваться и развивать их. Я считал себя человеком малообщительным, а оказалось, что могу располагать к себе людей. Выяснилось, что я не такой уж ленивый, энергии — пруд пруди. Кроме того, я стал гораздо более честным. После анкетирования я стал намного лучше к себе относиться. Жизнь вокруг кардинально не менялась, но я понял, что, при определенных усилиях с моей стороны, она может измениться к лучшему.
До лета я не работал, а в августе освободился из тюрьмы один из моих старых друзей, тот самый, с которым я первый раз попробовал опиаты и с которым мы пытались вместе бросить наркотики после моей четвертой больницы. Мы встретились, поговорили. Он искал себе работу. Я тоже давно хотел иметь более квалифицированную работу, которая приносила бы удовлетворение, но духа не хватало. Мы начали устраиваться вместе; он везде звонил, договаривался, был силой, приводящей все в движение. В конце концов нас приняли; я стал ходить на работу, а он нет,— говорил, что нашел что-то поинтереснее. Я рассказывал ему о АА, несколько раз предлагал сходить вместе на собрание. Но он был из тех наркоманов, которые говорят: "Я сам могу бросить, у меня большая сила воли". Через месяц он повесился, при нем нашли шприц с раствором и записку, в которой было написано, что он устал. Его смерть произвела на меня очень сильное впечатление. Это был близкий мне человек, и потом, я уже начал забывать, кем я был раньше и насколько все это серьезно.
|
|
Я работал, жил жизнью, о которой раньше мечтал. Было и тяжело и интересно. Работая, я понял, что могу жить как большинство людей. А философию, что все кругом придурки, я уже давно оставил.
Для меня эта работа — шаг вперед, другое социальное положение, другие деньги. Хотя зарплата — это минимум, раньше я имел еще меньше.
Я продолжаю ходить на собрания АА и АН, использую принципы программы в своей жизни. Раньше приходил на собрания и подробно рассказывал о своей жизни, иногда это был своего рода "душевный стриптиз". Сейчас многие свои проблемы я тоже решаю на собраниях, но на другом уровне. Я уже не хочу, чтобы люди знали все подробности моей жизни, и больше говорю о чувствах, связанных с проблемами, о своем опыте.
АА делает мою жизнь спокойной. Теперь я понимаю, что я мещанин в хорошем смысле этого слова — мне хочется иметь свой дом, семью, детей. Клубы и вечеринки меня не привлекают. Однажды я услышал фразу: "Счастье - это когда утром хочется на работу, а вечером — домой". Я с этим полностью согласен и стремлюсь к этому.
Я не совсем забыл о деньгах, мне они нужны, без них я себя плохо чувствую, но я не хочу денег любой ценой, я хочу получать адекватно затрачиваемым на работе усилиям.
Я продолжаю делать шаги. У меня были попытки делать 8-й и 9-й шаги, но это — долгое дело, и я — в процессе. У меня наладились отношения с матерью, я люблю ее и помню о ней, но мне трудно об этом сказать вслух. Мне очень трудно делать 12-й шаг; сам я в больницы не хожу, но если подворачивается случай, не уклоняюсь.
В начале трезвости мне не верилось, что я смогу нормально жить без наркотиков; я считал себя другим, человеком, которому судьбой предначертано быть наркоманом. Сегодня, через три с лишним года после последнего срыва, мне не верится, что я мог жить другой жизнью, жизнью наркомана."
История вторая
Я знаю, что если прекратить прикладывать "усилия",
все может быстро вернуться назад
С Виталием я познакомилась в 1991 году, когда он поступил на лечение в больницу. Он производил впечатление человека, который просто не хочет смотреть на мир трезвыми глазами. Приходилось лечить много наркоманов. Большинство, по крайней мере в больнице, как-то держались, а если и злоупотребляли транквилизаторами, то эпизодически. Виталий же постоянно что-то доставал, выменивал на сигареты таблетки у больных и т. д. Совсем трезвым я его не видела. Он лечился в нашей больнице трижды. Второй раз не очень-то отличался от первого, и при выписке я сказала ему, что поступать к нам третий раз, очевидно, не имеет смысла. Но третий раз все-таки был, мне хочется рассказать о нем подробнее. Было это в 1992 году.
Так получилось, что меня попросили его навестить мои хорошие знакомые. Честно говоря, идти не очень-то хотелось, тем более я не верила, что это поможет, но все-таки согласилась. Когда я пришла к нему домой, то ужаснулась: на диване лежал сильно истощенный человек, на ногах, руках, ягодицах и даже на лбу были либо зреющие, либо вскрытые абсцессы. Слова, которые я приготовила, застряли у меня в горле. Единственное, что я в первый момент смогла спросить, кто вскрывает ему абсцессы. Он сказал, что вызывает хирурга на дом. Виталий поведал, что после очередной выписки сразу же начал употреблять наркотики. Но вен, пригодных для инъекций, уже не осталось. Он стал вводить себе раствор внутримышечно. Сначала появился один абсцесс, повысилась температура. Он вызвал хирурга, тот вскрыл гнойник, назначил антибиотики. Поскольку Виталий продолжал колоться в мышцу, абсцессы возникали один за другим. Температура уже не повышалась, сопротивляемость организма упала. Когда я пришла, он уже еле ходил. Я посоветовала ему обратиться в поликлинику к хирургу, чтобы тот дал направление в больницу. Виталий еле дошел до поликлиники, но там сказали, что мест в больнице нет, нужно ждать. А ждать уже было нельзя. Он попытался лечь еще в одну больницу, но и в ней ему отказали.
Виталий опять оказался в нашей больнице. Он был очень плох, не было даже уверенности, что он выживет. Но, несмотря на то что он практически не мог себя обслуживать, он и в этот раз ухитрялся объедаться таблетками до психотического состояния. Тем не менее постепенно состояние улучшалось, он окреп, раны зажили. Когда Виталий выписывался из больницы, я предупредила его, что второго шанса не будет, если он опять начнет колоться,— впереди только скорая смерть. Через знакомых я узнала, что Виталий снова начал употреблять наркотики, и тогда я им сказала: "Этот человек никогда не будет трезвым". Я была абсолютно в этом уверена.
Но я ошиблась. И рада этому. Сегодня Виталий уже 4 года не употребляет наркотики, и он любезно согласился рассказать свою историю, которую я здесь привожу.
"Родился я в 1964 году. Первые впечатления детства — ругань отца с матерью. Хотя мне было меньше трех лет, но я почему-то запомнил случай, когда мой будущий отчим провожал мать домой, а отец их случайно встретил,— была драка. Я очень сильно переживал.
Когда начал себя осознавать, мы уже жили с отчимом. Несмотря на то что отчим — человек очень хороший, я никогда не знал, как с ним себя вести, всегда ощущалась какая-то дистанция. Меня настраивали против отца, при редких встречах я был с ним и его матерью, то есть моей бабушкой, подчеркнуто холоден. В более старшем возрасте я даже испытывал чувство вины перед отцом за это.
Еще в детском саду меня отдали заниматься фигурным катанием, где я имел успехи. Вообще, мне очень многие вещи давались легко, без особых усилий, и уже в раннем детстве я привык к тому, что все можно получить, не тратя много сил.
В школе я был младше других, в первом классе отставал в учебе, но всегда очень переживал, если кто-нибудь был лучше меня. Так уж меня воспитывали, что я должен стараться быть лучше других. Плохая отметка или замечание вызывали у меня истерику, несмотря на то что дома меня за это не ругали.
Когда мне было 9 лет, родилась сестра. Я очень испугался, что меня перестанут любить, и стал заботливым братом. В это же время у меня затормозился рост, мои близкие уделяли этому много внимания, без конца таскали меня по врачам. У меня развился комплекс "маленького роста". К тому времени мне уже нравились девочки, но я стеснялся к ним подходить, потому что в глубине души чувствовал себя ущербным. В школьные годы начал заниматься гимнастикой, добился неплохих результатов, но оставался "середнячком". Чтобы быть лучшим, нужно прикладывать усилия, а я не хотел. Бросил гимнастику, начал заниматься борьбой.
Учился я хорошо, но в то же время не хотел, чтобы меня записали в "занудные отличники". Хотя по натуре я, наверное, такой и есть. Поэтому совершал поступки, не свойственные моему характеру: дрался в школе, курил. Я не очень-то умел дружить; если появлялись друзья, стремился их подавлять, иногда доходило даже до издевательств. К 8-му классу все-таки сложилась своя компания. Один из наших пошел учиться в ПТУ, стал там выпивать, слушать рок-музыку. Мне захотелось в своем кругу и в этом стать лидером. Меня уже давно смущало, что многие ребята пробовали алкоголь, а я нет. Но всем говорил, что тоже пробовал. Однако выпить боялся — вдруг родители заметят, хотя отставать от своих сверстников тоже не хотелось. В 15 лет с двоюродным братом на даче я впервые попробовал сухое вино. Сильно опьянел и мало что запомнил.
О наркотиках к этому времени я уже тоже знал. У меня появился еще один круг знакомых, которые были старше. Они вызывали желание подражать. Одеты они были как хиппи, носили длинные волосы, слушали запрещенную музыку. Эта компания манила, но было страшно. Мне все время хотелось выделиться. Быть хорошим учеником в моей среде не считалось чем-то выдающимся, путь "любимца женщин" для меня тоже был закрыт. Наркотики в то время употребляли дети из хороших семей, а все сопутствующие атрибуты — музыка, хиппи — являлись запретным плодом. Сейчас я, наверное, не стал бы наркоманом. Я был хорошим учеником и честолюбивым человеком и мог бы использовать эти качества в другом направлении.
Один человек из той компании производил особенно сильное впечатление. Он умел красочно рассказывать о наркотиках, преподносил это все "со вкусом". Я уже очень хотел попробовать, но все еще боялся. Однажды я его встретил по дороге из школы, он предложил попробовать анаши. Мне стало страшно, но было стыдно отказаться. Эффекта я не почувствовал. Я стал чаще и чаще заходить к этому приятелю, слушал музыку, курил анашу. Эффект от анаши я почувствовал только через несколько месяцев. Оказалось, что анаша — совсем не страшно. С тем человеком я часто ездил на всякие вечеринки, вкусил "романтику" новой жизни, а спорт забросил.
Мне стало нравиться такое времяпровождение. Я всегда трудно сходился с незнакомыми людьми. А тут, в развязной обстановке, да еще под действием анаши, все намного проще. В тот же период я стал чаще выпивать, но алкоголь мне не очень нравился.
В 10-м классе осенью я впервые попробовал опиаты — настойку опиума с ноксироном. Эффект сразу же понравился. Все кругом становилось прекрасным, появлялась легкость в общении. Я заметил, что после приема наркотика исчезала застенчивость и, что для меня было особенно важным, я мог общаться с девушками. К концу 10-го класса я употреблял опиаты уже систематически. В основном ел маковую соломку. Если наркотика не было — становилось уже не по себе. В то время я старался принимать опиаты, если только угощали, денег на них было жалко. Или я мог, купив стакан соломы, съесть треть, а затем продать оставшееся за ту же цену. То есть денег на наркотики в ту пору я не тратил. Но желание принять наркотик появлялось все чаще и чаще. Уже весной я впервые ввел себе опиаты внутривенно. Был момент, когда у торговца не оказалось маковой соломы и он предложил уколоться промедолом. Сначала было страшно, но после инъекции почувствовал эффект, и страх исчез. Пытался приобщить к наркотикам и своих школьных друзей, старался рассчитываться их деньгами. Но, к счастью, наркоманами они не стали.
Для окружающих я продолжал оставаться "примерным мальчиком", хотя на выпускных экзаменах в школе был в состоянии наркотического опьянения.
Затем поступил в технический вуз. На первом курсе я любил студенческие пирушки, много пил, особенно пива, в день выпивал его несколько литров и считал это нормальным. У меня появились свободные деньги, стипендия и зарплата (я устроился работать сторожем); кормила меня мама. К тому же уже в это время я мог поспекулировать. На вырученные деньги мы со школьным приятелем ходили по барам. В то время я употреблял в основном алкоголь, вокруг еще не было такой явной наркоманской среды, даже не всегда удавалось достать наркотики. Тогда я мог до какой-то степени контролировать употребление, но совсем отказываться от них не хотел. Считал, что под рукой всегда должны находиться опиаты, а то вдруг появится "та единственная", а я из-за стеснения ее пропущу. Тем более что в 10-м классе у меня был неудачный опыт: я несколько раз встречался с девушкой, но она, видя мою нерешительность, не стала со мной больше общаться.
Пил я много и часто. У родителей дома был спирт, вот его-то втихаря понемногу попивал. Стали возникать неприятности, связанные с алкоголем. Однажды зимой, после очередной попойки в общежитии, я возвращался домой. Потом ничего не помню. Утром очнулся в милиции. Мне предъявили обвинение в хулиганстве. Дело в конце концов замяли, но я так до сих пор не знаю, виноват я был или нет. Этот случай меня испугал, стали приходить в голову мысли, что больше пить нельзя; начал чаще употреблять опиаты, однако совсем пить не бросил.
После второго курса я должен был ехать на юг, в экспедицию. Меня уже подламывало. Уезжать должен был в субботу. В пятницу со школьным другом решили отметить это событие, выпили. Друг ушел, а я уже не смог остановиться. Пошел к двоюродному брату, там продолжил пить, остался ночевать. Утром, опохмелившись, появился дома. Дел было по горло, но меня преследовала мысль: выпить бы еще. Родители уехали, я дома продолжил пить, да еще ввел себе ханки. Потом поехал на вокзал. Не помню, как очутился в милиции; а поезд тем временем ушел. Ночью из милиции отпустили, но пропал ключ от квартиры, из рюкзака исчезли практически все вещи. Я переночевал у друга. Утром поехал домой, решил влезть в квартиру через окно, но увидел у себя в комнате свет. Оказалось, что я не запер дверь, когда уходил. В квартире был бардак — все измазано краской, которая предназначалась для ремонта; спирт весь был выпит. Мы еле с другом все это оттерли.
В экспедицию я все-таки уехал. Денег у меня с собой было мало, а в поезде очень хотелось выпить. Я пошел в вагон-ресторан, нашел там попутчика, которому всю дорогу что-то про себя врал, а он меня поил. Приехав в пункт назначения, первым делом купил полный рюкзак алкоголя, а уже потом добрался до экспедиции. Пил я там с утра до вечера, хотя пытался планировать выпивку, исходя из количества бутылок. Днем старался пить поменьше, а вечером напивался. Но привезенный портвейн быстро кончился. Стал искать деньги, разослал всем письма: другу — с просьбой что-нибудь продать из моих вещей, брату — с просьбой прислать магнитофонные кассеты. Продал свои часы. В конце концов денег прислала мама. Я снова загудел.
Если в отношении наркотиков я еще понимал, что это нехорошо, то в алкоголе не видел ничего дурного. С этого лета я практически уже не бывал трезвым. Осенью, в начале третьего курса, нас послали в колхоз. Денег на выпивку уже совсем не было. Чтобы купить с собой спиртное, я продал магнитофон. В колхозе на грядку брал с собой рюкзак со спиртным и регулярно опохмелялся. Когда спиртное закончилось, меня послали как самого опытного в этих делах за алкоголем для всех; опять пил.
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 102; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!