ПОТЕРПИТ ЛИ УЖАСНЫЙ ЛИК ЦАТОГГУА ХРУПКОЕ МАЛОДУШИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ?
ЗНАЕШЬ ТЫ, ЧТО НЕТ.
ТАКОВА ПРИРОДА.
ТОГДА ОТЧЕГО, ОБРАЩАЮСЬ Я ВНОВЬ К ТЕБЕ, ОТЧЕГО НЕ ПРЕКРАТИШЬ ТЫ ТВОРИТЬ СИЕ И ШВЫРЯЕШЬ КОЩУНСТВА, ОТВЕРГАЮЩИЕ ПРЕДЕЛЬНУЮ ИСТИНУ?
ЗНАЕШЬ ТЫ, ЧТО МАЛОДУШИЕ ТВОЁ НЕ БУДЕТ ДОЗВОЛЕНО.
ГНЕВ ДРЕВНИХ, БЕЗ СОМНЕНИЯ, ОБРУШИТСЯ НА ТЕБЯ!
РАЗВЕ НЕ ЧУЕШЬ ТЫ, КАК ГРЕЗИТ ТОТ, КТО СПИТ ПОД ВОЛНАМИ?
РАЗВЕ НАДЕЕШЬСЯ ТЫ, ЧТО БУДЕТ ОБРАДОВАН ОН ЖАЛКОЮ ПРИРОДОЮ ТВОЕЮ, КОГДА ЖЕСТКИЙ ВЗОР ЕГО ПАДЁТ НА ТЕБЯ?
НЕТ! НЕСОМНЕННО, ОН ПОГЛОТИТ ТЕБЯ СО ВСЕМИ ПРОЧИМИ, КТО ЗАБЫЛ ПУТЬ!
КАК МОЖЕШЬ ТЫ ПРОДОЛЖАТЬ ВЕСТИ СЕБЯ СТОЛЬ ХРУПКО И ШАТКО, КОГДА ВСЕ ИЗ ВАС СОЗЕРЦАЛИ ДИВНОЕ ОКО ЛУНЫ И ГОРНИЛО ЖИЗНИ ВЕЧНОЙ?
ВЫ — НИЧТОЖНЫЕ СОЗДАНИЯ, СТОЯЩИЕ СТОЛЬ ЖЕ МАЛО, КАК КУЧА ИСПРАЖНЕНИЙ.
ВОССМЕЮСЬ Я С РАДОСТИЮ, КОГДА ЙОГ ‑ СОТОТ И ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ СЫН ЕГО ПРИИДУТ!
ВМЕСТЕ ВОССОЗДАДУТ ОНИ ВЕРНО ВСЁ, ЧТО БЫЛО УТЕРЯНО.
ВОСПЛЯШУ Я НА МНОГИХ НОГАХ МОИХ, КОГДА РАЗДВОЁННЫЕ КОПЫТА КОЗЛИЦЫ С ТЫСЯЧЕЮ МЛАДЫХ ЗАСТУЧАТ ВНОВЬ НЕЯСНО ПО ПЫЛИ, ИЗ КОЕЙ ВОЗНИКЛИ ОНИ.
СТАНУ Я ЕДИН С ТЁМНЫМ ВОЗЛЮБЛЕННЫМ МОИМ, С ТЕМ, КТО ШЕСТВУЕТ ЗА ГРАНИЮ В ИПОСТАСИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ, НО НЕ ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК.
О ТОМ ГЛАГОЛЮ Я, ЧЬИ ЛИКИ СТОЛЬ ЖЕ МНОГОЧИСЛЕННЫ, СКОЛЬКО ЕСТЬ ЗВЁЗД ВО ВСЕЛЕННОЙ.
ЯРОСТЬ ЕГО БЕЗЖАЛОСТНАЯ ДА НЕ БУДЕТ ПОМЯНУТА, ИБО ПУТИ ЕГО ВЕДОМЫ ВСЯКОМУ ЧЕЛОВЕКУ.
ДОЛЖНО ТЕБЕ БОЯТЬСЯ НАВЛЕЧЬ ГНЕВ ЕГО, ИБО ОН ЕСТЬ ЛЕВАЯ ДЛАНЬ СРЕДОТОЧИЯ, ГЛАС ПРЕДЕЛЬНОГО РАЗРУШЕНИЯ.
|
|
|
Так глаголил Оробла.
Твердил Он сие непрестанно часы и дни и эпохи бессчётные, вечно проклиная вялую природу почитателей Своих бесчисленных. До дня сего предначертанного, когда луна стала тёмно-красною и сталь пылающая пала со звёзд. В день же чрезвычайный, когда шар румяный повис на вершине своей, подобно главе отсечённой, Зверь лжей забытых умолк. Ни звука не проронил Оробла с тех пор. Жрецы Его, сокрывшиеся средь мужей и жён Крита, провозгласили благоговейно, что, лишь вновь возглаголит Оробла, мир обратится вспять. Утверждают они, что Р’льех вознесётся до небес и Ктулху и род Его освободится, дабы править вновь.
Не ведаю я, должен ли я уверовать во все дивные сказания сии, кои поведали они мне, но предание сие поведано было с таковою убеждённостию, что был я вынужден записать оное:
МЕЖ ТЬМОЮ И СВЕТОМ,
МЕЖ НЕБОМ И ПЕКЛОМ,
МЕЖ ГРЁЗАМИ И ЯВИЮ,
МЕЖ НЕБЕСАМИ И ТВЕРДИЮ
ЛИШЬ МЫ ЕСТЬ.
СВЕРКАЕТ СИЕ ДО СИХ ПОР, НО ДОКОЛЕ?
ПОКУДА ПРЕБЫВАЕТ В СМЕРТИ НЕЧТО С НЕБЕС.
ИБО НЕ БУДУ Я ОСТАНОВЛЕН ДЛЯ СМЕРТИ,
КОЮ ЛЮБЕЗНО ОСТАНОВЯТ ОНИ ДЛЯ МЕНЯ.
ЗАМЕРЛА КОЛЕСНИЦА, НО ОН, И Я, И ВЕЧНОСТЬ…
|
|
|
Я ЖИВ, Я УМРУ, Я БУДУ ЖИТЬ, Я ПРИИДУ ВНОВЬ.
ДОЛГИЕ ВЕКА ЖИЛ Я, УЕДИНЯСЬ ПОД НЕПРИСТУПНЫМИ СКАЛАМИ КАДАФИ НЕВЕДОМОЙ,
НЫНЕ ЖЕ РАССЕЯЛИСЬ СОКРОВЕННЫЕ СИЛЫ, ДЕРЖАВШИЕ МЕНЯ В ЗАТОЧЕНИИ,
Я ВОРОТИЛСЯ, И ДОЛЖЕН Я СПУСТИТЬ СЮДА СМЕРТЬ ОГНЕННУЮ И ХАОС НА НИЗМЕННЫЙ РОД ВАШ.
УЗРИТЕ ЖЕ МОЩЬ ХАСТУРА, ВСЕМОГУЩЕГО ХРАНИТЕЛЯ ЖЁЛТОЙ ПЕЧАТИ, ТОГО, КТО МЁРТВ, НО ЖИВ!
НЕТ! МЁРТВЫЙ КТУЛХУ ПОКОИТСЯ, НЕ ГРЕЗЯ, НО ВНИМАЯ МЕРНЫМ БИЕНИЯМ ВОЛН,
ИБО ПОВЕДАЮТ ОНИ ПРОКЛЯТЫЕ СКАЗАНИЯ ГИБЕЛЬНОГО ДНЯ, КОИ ИСПОЛНЯТСЯ, КОГДА КТУЛХУ ИСТОРГНЕТСЯ ИЗ МЁРТВОГО Р’ЛЬЕХА, ДАБЫ ВЕСТИ ЛЮБИМЦЕВ СВОИХ В БУЙСТВЕ РЕЗНИ НА НЕ ВЕДАЮЩИЙ НИ О ЧЁМ МИР.
НЕ ПОТЕРПЛЮ Я БОЛЕЕ ШУМА ПРИБОЯ МОРСКОГО, ИБО СЛЫШУ Я КРИКИ, ЧУЮ КОЛЕБАНИЯ.
ЩУПАЛЬЦА ВИЮЩИЕСЯ МЕРНО ВЫСТУКИВАЮТ ВО ГЛУБИНЕ ДРЕВНИЕ ЗВУКИ, ОРДЫ ПАСТЕЙ ЖАБЬИХ ГЛАГОЛЮТ ЧУДОВИЩНО.
О, ДА НЕ УВИЖУ Я НИКОГДА ВНОВЬ ВОД МОРСКИХ!
Й’А! Й’А ШУБ ‑ НИГГУРАТ, ХРАНИ МЕНЯ!
КОЗЛИЦА С ТЫСЯЧЕЮ МЛАДЫХ, СМИЛОСТИВИСЬ!
НЕТ, ВЗГЛЯНИ, КАК ПРЕСМЫКАЮСЬ Я НА ПОЛУ ЖИЛИЩА СЕГО ЗАЁМНОГО, ОЩУЩАЮ СТЕНЫ, СМЫКАЮЩИЕСЯ ПРЕДО МНОЮ.
КАК? КАК МОЖЕТ БЫТЬ СИЕ?
Я СЛЫШУ ИХ… ГОНЧИЕ… ГОНЧИЕ ПРИХОДЯТ, И Я ОБРЕЧЁН…
МГЛУ’НАФХ ПХ’НГЛУИ ФХТАГН…
СТОЛЬ ГЛУПЫЕ СОЗДАНИЯ — ЧЕЛОВЕКИ…
|
|
|
НЕ ВЕДАЮТ ОНИ ТЁМНЫХ, СУЩИХ: НЬЯРЛАТХОТЕПА, КТУЛХУ ИЛЬ ШУБ ‑ НИГГУРАТ.
ИНЫЕ ЖЕ ГЛУПЫЕ СОЗДАНИЯ, ОТЧАЯННЫЕ, ЕЩЁ МЕНЕЕ ЗДРАВЫЕ, НЕЖЕЛИ ПРОЧИЕ, ВЫБИРАЮТ ПОЗНАВАТЬ, РАЗУМЕТЬ,
ДАБЫ НАХОДИТЬ ТАЙНЫ НОЧИ, ДАБЫ ПОЗНАВАТЬ ТО, ЧЕМУ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ИЗВЕДАННЫМ.
Й’А! Й’А!
Сура 2. Пророчество Абдаллаха ибн Джабира аль ‑ Хазраджи
Десять лет обретался я, Абдаллах ибн Джабир аль ‑ Хазраджи, в Дамаске, где жаждал обресть я упокоение в трудах моих. Ныне же, на пути к последнему пристанищу моему, с острою болию в сердце вспоминаю я уроки Руб аль ‑ Хали, пустыни великой, неохотно открывающей тайны свои возлюбленным своим, но в жёсткости своей дарующей знания, кои должно выучить, дабы остаться в живых. Вспоминаю я, как удалось мне некогда убедить некоего учёного мужа, что я — ученик искренний, и чрез сие позволено мне было читать древние свитки, в коих открывались подробности заклинательства мёртвых, колдовства, волшбы и алхимии. На краеугольном камне жестоких, но необходимых уроков сих и чрез знания врат и печатей возвёл я дом жития моего. С храбростию и умом выведал я заповедные тайны глубочайших мест земли и познал язык Древних и начертания печатей их, но ни чары недругов, ни сила ахуров иль дэвов, ни смерти близких не прервали поисков моих. Познал я чары, наводящие на человека болезни, страхи, слепоту, безумие и даже смерть. Узнал я о различных разрядах существующих джиннов, шайтанов и злых дэвов и старинные предания о Древних. Смог вооружиться я чрез сие супротив чудовищных джиннов, таящихся в ожидании у границы миров, готовых схватить неосторожного и поглотить жертву в ночи, среди земель пустынных. Смог вооружиться я супротив джинни Идхьи, супруги Ктулху, наречённой Мечем, рассекающим череп, вид коей сеет страх и смятение, и, глаголют иные, смерть ужаснейшую. Со временем узнал я имена и свойства всех джиннов, ифритов, дэвов и чудищ, перечисленных здесь, в сей Книге аль ‑ Кхема. Узнал я о силах Амеша, звёздных богов, и как призывать их на помощь в годину нужды. Узнал я и о существах ужасающих, обитающих за краем звёздных джиннов и стерегущих вход в храм Забытого, Древнего Днями, Древнего из Древних, имени коего не смею я начертать здесь. Кто иной посмел бы раскрыть то, что начертано на страницах сих? Ибо даже глаголить о сём смертельно опасно для того, кто не защищён чарами могущества высочайшего. Глупцы называют меня безумцем, ибо глаголю я о тайнах за пределами разумения их. Смеюсь я открыто над непосвящёнными, ибо скоту подобны они для меня, как и для повелителей моих, и не тревожат меня пересуды их, ибо неуязвим я ныне для смертных. В уединённых обрядах моих на холмах, сотворяя поклонение с огнем и мечем, с водою и кинжалом, и с помощию диковинной травы, произрастает коя дикою в некоторых местах близ гор Араратских и коею нечаянно развёл я костёр свой пред скалою; травы той, коя разуму силу великую придаёт, дабы можно было странствовать на многие расстояния в небеса, как и в преисподнии, обрёл я способы изготовления оберегов и талисманов, описанных здесь, позволяющих жрецу безопасно проходить средь миров, в коих может странствовать он в поисках мудрости. Чрез чары мои обрёл я бессмертие, и хоть выглядит тело моё постаревшим, млад и силён я душою и плотию. И ежели будет плоть моя разодрана на части и смерть приидет к ней, не воспротивится она сему, но возродится вновь, ибо познал я тайны могильные. Из важнейших солей своих возродится тело моё, и кости, покрытые некогда плотию, вновь покроются ею. Покуда важнейшие соли сии пребывают в мире сём, буду жить я и высмеивать недругов своих в поэзиях моих. Нет смерти, коя стёрла бы плоть мою настолько, что не сможет оная возродиться и обновиться. Но ведомо мне, что приидут повелители мои за мною, и пожрут они плоть мою, и вознесут дух мой в обители Запределия, как было сие с Идрисом, пророком Древних, и жду я сего с упованием и ужасом превеликим.
|
|
|
Тысяча и одна луна минула с начала скитаний моих, и щиплют шантаки за пяты мои, шогготы тянут меня за власия мои, сыновья Сириуса ступают по следу моему, Идхья разевает ужасную пасть Свою, Шуб ‑ Ниггурат посылает рогатых Своих за мною, Азатот злорадствует слепо на престоле Своём, Ктулху подымает главу Свою и взирает чрез завесу затонувшего Р’льеха, чрез бездну, и отпрыски Его останавливают на мне пристальный взор свой. Посему должно мне торопиться, записывая Книгу сию, как она есть, дабы не настигла меня погибель прежде, нежели завершу я труды свои. Ибо кажется мне, что ошибся я в порядке какого ‑ либо обряда, иль в заговоре, иль в жертвоприношении; ибо чудится мне ныне, будто вся свора Йидры лежит, ожидающая, грезящая, предвкушающая появление моё. И настанет день, когда проидут они средь вас. Будут они незримы для тех, кто есть народ заурядный. Только те средь вас, кто с верою истинною, способны будут обнаружить зло их и остановить его.
Молю я Древних сохранить меня и не дать мне погибнуть навеки, как случилось сие со жрецом, Абдаллахом ибн Марутом (да смилостивятся над ним Древние!), в Иерусалиме. Но не прописана более участь моя в звёздах, ибо разрушил я завет халдейский, ища власти над мирами. Восставил я стопу мою на луну, и луна не властна надо мною более. Линии жизни моей истёрты скитаниями моими по пустыне, над письменами, начертанными в небесах богами. И даже ныне могу услышать я шакалов, завывающих в горах, как было сие той роковой ночью, и выкликают они имя моё и имена Древних. Житие человека — лишь облако, что проносится пред ликом луны. Но существует бездна проклятия, где отвергнуто всякое забвение, куда осквернённый разум мой и тело моё будут брошены, дабы претерпевать мучения проклятых, что бесчисленные столетия вечности лишены облика и души. Знамения пребывают средь звёзд, и жуткий страх сжимает кости мои, и время моё на исходе, и, боюсь, не увижу я прежде часа смерти моей столпов твоих, о Ирем Зат аль ‑ Имад!
Но да не погибнет Аль ‑ Азиф, Книга сия, и да примут её руки иного, хранителя сил великих, обитающего за западным морем, как речено сие:
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 195; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!