Проблема соотношения мозга и психики   

Тема 1.1. Предмет и задачи психофизиологии

Психофизиология – наука о физиологических (нейронных) механизмах психических процессов и состояний. Исследование физиологических механизмов психических процессов на системном, нейронном, синаптическом и молекулярном уровнях как основная задача психофизиологии. Связь с другими науками.

Основные направления теоретической психофизиологии. Прикладные области психофизиологии.

Основные проблемы в связи с научным решением вопроса о взаимодействии идеального с материальным, психики с телом. Проблема соотношения психики и мозга. Современные варианты решения психофизиологической проблемы.

Основные концептуальные подходы к проблеме «сознание и мозг» на современном этапе: физикалистский, бихевиоральный и функционалистский (Д.И. Дубровский).

Перспективы решения вопроса в связи с новым пониманием механизмов работы мозга, новыми междисциплинарными науками: теория информации, кибернетика, теория систем, синергетика.

 

 

Предмет и задачи психофизиологии

Психофизиология (психологическая физиология) — научная ди­сциплина, возникшая на стыке психологии и физиологии, предме­том ее изучения являются физиологические основы психической деятельности и поведения человека.

Термин «психофизиология» был предложен в начале XIX века французским философом Н.Массиасом и первоначально исполь­зовался для обозначения широкого круга исследований психики, опиравшихся на точные объективные физиологические методы (оп­ределение сенсорных порогов, времени реакции и т.д.)

Психофизиология — естественнонаучная ветвь психологиче­ского знания, поэтому необходимо определить ее положение по отношению к другим дисциплинам той же ориентации: физиологической психологии, физиологии высшей нервной деятельности и нейропсихологии.

Предметом психофизиологии, как подчеркивал А. Р. Лурия, служит поведение человека или животного. С этой точки зрения психофизиология — это физиология целостных форм психической деятельности, возникшая для объяснения психических явлений с помощью физиоло­гических процессов.

Истоки этих представлений можно найти в трудах Л.С. Выгот­ского, который первым сформулировал необходимость исследовать проблему соотношения психологических и физиологических сис­тем, предвосхитив, таким образом, основную перспективу развития психофизиологии.

Теоретико-экспериментальную основу этого направления соста­вляет теория функциональных систем П.К. Анохина (1968), бази­рующаяся на понимании психических и физиологических процес­сов как сложнейших функциональных систем, в которых отдельные механизмы объединены общей задачей в целые, совместно дейст­вующие комплексы, направленные на достижение полезного при­способительного результата. С идеей функциональных систем не­посредственно связан и принцип саморегуляции физиологических процессов, сформулированный в отечественной физиологии Н.А. Бернштейном задолго до появления кибернетики и открыв­ший совершенно новый подход к изучению физиологических меха­низмов отдельных психических процессов. В итоге развитие этого направления в психофизиологии привело к возникновению но­вой области исследований, именуемой системной психофизиоло­гией.

Эволюция представлений о предмете психофизиологии в отече­ственной науке связана также с именем Е.Н. Соколова. Его по­зиция, основанная на большом экспериментальном и теоретическом опыте, состоит в том, что предметом психофизиологии должно яв­ляться «изучение нейронных механизмов психических процессов и состояний» При всем различии этих подходов психофизиология существует как самостоятельная область исследований, поэтому необходимо обсудить ее положение среди других нейронаук.В этой связи особый интерес представляет соотношение психо­физиологии и нейропсихологии. В.С. Мерлин детально охарактеризовал специфику системно­го подхода к исследованию интегральной индивидуальности. Осо­бое внимание он уделил принципу детерминизма, подчеркивая, что каузальной, причинно-следственной детерминации недостаточно, чтобы объяснить функционирование большой системы, включа­ющей в себя уровни: биохимический, нервной системы, темпера­мента, личности, метаиндивидуальности (личностных статусов).

В последние десятилетия появились новые психофизиологиче­ские методы (например, позитронно-эмиссионная томография, ядер­но-магнитный резонанс и др.), которые позволяют исследовать моз­говую локализацию динамики высших психических функций у здо­ровых людей. Таким образом, современная нейропсихология, взя­тая в полном объеме своей проблематики, ориентирована на изуче­ние мозговой организации психической деятельности не только в патологии, но и в норме. Соответственно этому круг исследова­ний нейропсихологии расширился; появились такие направления, как нейропсихология индивидуальных различий, возрастная нейроп­сихология. Послед­нее фактически приводит к стиранию границ между нейропсихоло­гией и психофизиологией.

Наконец, следует указать на соотношение физиологии ВНД и психофизиологии. Высшая нервная деятельность (ВНД) — поня­тие, введенное И.П.Павловым, в течение многих лет отождествля­лось с понятием психическая деятельность. Таким образом, физио­логия высшей нервной деятельности представляла собой физио­логию психической деятельности или психофизиологию.

Хорошо обоснованная методология и богатство эксперименталь­ных приемов физиологии ВНД оказали решающее влияние на иссле­дования в области физиологических основ поведения человека, за­тормозив, однако, развитие тех исследований, которые не укладыва­лись в «прокрустово» ложе физиологии ВНД. В 1950 году состоялась так называемая «Павловская сессия», посвященная проблемам пси­хологии и физиологии. На этой сессии речь шла о необходимости воз­рождения павловского учения. За уклонение в сторону от этого уче­ния резкой критике подвергся создатель теории функциональных си­стем П.К. Анохин и некоторые другие видные ученые.

Последствия Павловской сессии оказались весьма драматичны и для психологии. В начале 50-х годов XX века имело место насиль­ственное внедрение павловского учения в психологию. По утвер­ждению А.В. Петровского, фактически наблюдалась тен­денция к ликвидации психологии и замене ее павловской физиоло­гией ВНД. Официально положение дел изменилось в 1962 году, когда состо­ялось Всесоюзное совещание по философским вопросам физиоло­гии высшей нервной деятельности и психологии. Оно было вынуждено констатировать существенные изменения, которые произошли в науке в послевоенные годы. Кратко характе­ризуя эти изменения, необходимо подчеркнуть следующее.

В связи с интенсивным развитием новой техники физиологиче­ского эксперимента и, прежде всего с появлением электроэнцефа­лографии стал расширяться фронт экспериментальных исследо­ваний мозговых механизмов психики и поведения человека и живот­ных. Метод ЭЭГ дал возможность заглянуть в тонкие физиологи­ческие механизмы, лежащие в основе психических процессов и по­ведения. Развитие микроэлектродной техники, эксперименты с элек­трической стимуляцией различных образований головного мозга с помощью вживленных электродов открыли новое направление ис­следований в изучении мозга. Возрастающее значение вычисли­тельной техники, теории информации, требова­ли переосмысления традиционных положений физиологии ВНД и разработки новых теоретических и экспериментальных парадигм.

Благодаря послевоенным новациям, существенно преобразилась и зарубежная психофизиология, которая до этого на протяжении многих лет занималась исследованием физиологических процессов и функций человека при различных психических состояниях. В 1982 году в Канаде состоялся Первый международ­ный психофизиологический конгресс, на котором была создана Ме­ждународная психофизиологическая ассоциация и учрежден жур­нал «Международный журнал психофизиологии».

Интенсивному развитию психофизиологии способствовал и тот факт, что Международная организация по исследованию мозга про­возгласила последнее десятилетие XX века «Десятилетием мозга». В рамках этой международной программы проводились комп­лексные исследования, направленные на интеграцию всех аспектов знания о мозге и принципах его работы. Например, в 1993г. при Ин­ституте ВНД и НФ РАН был создан Международный исследова­тельский центр нейробиологии сознания «Светлое пятно».

Переживая на этой основе период интенсивного роста, науки о мозге, и в том числе психофизиология, вплотную подошли к реше­нию таких проблем, которые ранее были недоступны для исследо­ваний. К их числу относятся, например, физиологические механиз­мы и закономерности кодирования информации в мозге человека и животных, хронометрия процессов познавательной деятельности и изучение кодов мыслительной деятельности человека и др.

Пытаясь представить облик современной психофизиологии, Б.И. Кочубей выделяет три новых характеристики: активизм, селективизм и информативизм. Активизм предполагает отказ от пред­ставлений о человеке как существе, пассивно реагирующем на внеш­ние воздействия, и переход к новой «модели» человека — актив­ной личности, направляемой внутренне заданными целями, спо­собной к произвольной саморегуляции. Селективизм характеризу­ет возрастающую дифференцированность в анализе физиологиче­ских процессов и явлений, которая позволяет ставить их в один ряд с тонкими психологическими процессами. Информативизм отража­ет переориентацию физиологии с изучения энергетического обмена со средой на обмен информацией. Понятие информации, войдя в пси­хофизиологию в 60-е годы, стало одним из главных при описании фи­зиологических механизмов познавательной деятельности человека.

Таким образом, современная психофизиология как наука о фи­зиологических основах психической деятельности и поведения, пре­доставляет собой область знания, которая объединяет физиологиче­скую психологию, физиологию ВНД, «нормальную» нейропсихоло­гию и системную психофизиологию. Взятая в полном объеме своих задач психофизиология включает три относительно самостоятельных части: общую, возрастную и дифференциальную. Каждая из них име­ет собственный предмет изучения, задачи и методические приемы.

Предмет общей психофизиологии — физиологические основы (корреляты, механизмы, закономерности) психической деятельности и поведения человека. Общая психофизиология изучает физиологические основы познавательных процессов (когнитивная психофи­зиология), эмоционально-потребностной сферы человека и функци­ональных состояний. Предмет возрастной психофизиологии — он­тогенетические изменения физиологических основ психической де­ятельности человека. Дифференциальная психофизиология — раз­дел, изучающий естественнонаучные основы и предпосылки инди­видуальных различий в психике и поведении человека.

Различные подходы к структуре индивидуальности приводят к вы­делению разных, нередко достаточно дробных уровней и подуровней. Предметом особой детализации является зона между физиологиче­ским и психологическим уровнями. Так, например, широко принято (хотя и с некоторыми терминологическими различиями) разделение психодинамического и психосодержательного уровней.

Логично считать, что динамические характеристики, т.е. фор­мальные параметры поведения в большей степени должны зависеть от особенностей функционирования нервного субстрата и соответ­ственно в иерархии индивидуальности занимать подчиненное место по отношению к психосодержательному уровню. Наряду с пси­ходинамическим в литературе фигурирует еще один уровень — нейродинамический. Его отделение от психодинамического базирует­ся на представлении о существовании особой категории нервных процессов, не связанных непосредственно с обеспечением психи­ческого. Однако критерии разделения указанных категорий нерв­ных процессов не всегда могут быть использованы при оценке эм­пирических методик, которые применяются для дифференцирован­ной диагностики этих уровней.

Избежать этого, на наш взгляд, можно, выделяя отдельно пси­хофизиологический и психологический уровни. В этом случае нейродинамический и психодинамический уровни фактически входят в психофизиологический, но сфера проявлений последнего шире, поскольку этот уровень характеризует не только формально-ди­намические процессы работы головного мозга и психики, но и ка­чественное своеобразие их протекания.

Межуровневые связи. Описанные выше уровни в структуре ин­дивидуальности существуют в тесном взаимодействии друг с дру­гом. По утверждению В.С. Мерлина между уровнями имеются не только однооднозначные, но и много-многозначные связи, когда каждая характеристика одного уровня связана с многими характе­ристиками другого и наоборот. Изучение межуровневых связей в структуре индивидуально­сти сопряжено с рядом проблем, и среди них, в первую очередь, оп­ределение их направленности и установление причинно-следствен­ных отношений. Одним из широко распространенных в психофи­зиологии исследовательских приемов является установление свя­зей путем вычисления корреляций между физиологическими ха­рактеристиками (например, параметры энцефалограммы) и психо­логическими (например, показатели умственного развития). В этом случае, как правило, говорят о поиске «коррелятов» психических функций и процессов на уровне биоэлектрической активности моз­га. Исследования такого типа настолько распространены, что В.Б. Швырков выделил их в особое направление, назвав его «корреля­тивной» психофизиологией.

Поиск коррелятов в большинстве случаев можно расценивать как своеобразный психофизиологический «пилотаж»: результаты таких исследований, как правило, очерчивают зону для более уг­лубленного поиска. Суть в том, что наличие корреляционной свя­зи не дает основания для установления причинно-следственных от­ношений. Например, наличие значимого коэффициента корреля­ции между показателем интеллекта и параметром ЭЭГ не дает от­вета на вопрос, за счет чего возникает такая связь: интеллект ли оп­ределяет характер энцефалограммы, или наоборот. Для ответа на подобный вопрос требуются иные приемы и способы анализа.

Методологически это решается путем анализа способов организации уровней. Большинство исследователей считают, что уров­ни в структуре индивидуальности организованы иерархически.

Понятие иерархии предусматривает расположение частей или элементов целого в порядке от низшего к высшему. При этом пред­полагается, что каждый вышележащий уровень наделен особыми полномочиями по отношению к нижележащим. Применительно к человеческой индивидуальности такое понимание иерархии требу­ет установления отношений доминирования — подчинения и выде­ления управляющих и управляемых уровней. По этой логике пси­хологический уровень, будучи вышележащим, выступает как упра­вляющий по отношению к процессам, происходящим на нижеле­жащих — психофизиологическом, физиологическом и других уров­нях. Следовательно, в приведенном выше примере именно интел­лект должен определять параметры энцефалограммы.

Однако, возможен и другой альтернативный принцип взаимо­действия уровней — гетерархия, в соответствии с которым, ни за одним из уровней не зафиксирована постоянная роль ведущего и до­пускается коалиционное объединение высших и низших уровней в единую систему действия. При этом считается возможным совме­стное или поочередное управление процессами, происходящими в живой системе на том или ином этапе ее жизнедеятельности. При­менительно к индивидуальности человека это означает, что физио­логический и психологический (а также все другие) уровни дейст­вуют в тесной взаимосвязи, совместно определяя специфические особенности каждого уровня.

Значение системной модели индивидуальности. Множество фактов свиде­тельствует о том, что между психическим и соматическим суще­ствуют причинно-следственные связи, которые имеют двухсторон­нюю направленность: психическое влияет на физиологическое и наоборот.

Подобная взаимосвязь приобретает логическую обоснованность в том случае, если рассматривать индивидуальность как систему (включающую физиологический, психологический и другие уров­ни) с гетерархическим типом межуровневого взаимодействия. Толь­ко при таком подходе получают объяснение феномены измене­ния физиологических показателей под влиянием психических из­менений, и напротив, изменения в психике человека под влияни­ем воздействий на его тело. Некоторые из конкретных механиз­мов такого взаимосодействия изучены достаточно хорошо.

Итак, целостность индивидуальности лежит в основе того фа­кта, что любое воздействие (например, прием химического препа­рата, изменение атмосферного давления, шум на улице, неприятные известия и т.п.) хотя бы на один из уровней (биохимический, физио­логический, психологический и др.) неизбежно приводит к откли­кам на всех других уровнях и изменяет текущее состояние организ­ма человека, его психическое состояние, а, возможно, и поведение. Реализация принципа целостности обязывает исследователей рас­сматривать различные аспекты индивидуальности во всем много­образии их взаимосвязей и взаимодействия.

Информационная парадигма

Практически одновременно с внедрением системного подхода в психофизиологию, началась ее интенсивная компьютеризация. Этот процесс имел далеко идущие последствия. Кроме техниче­ских новшеств, выразившихся в возможности резко расширять объ­емы экспериментальных исследований и разнообразить способы статистической обработки данных, она привела к возникновению феномена «компьютерной метафоры».

Значение компьютерной метафоры. Смысл метафоры состо­ит в том, что человек рассматривается как активный преобразова­тель информации, и его главным аналогом считается компьютер. Значение метафоры в изучении психологических и мозговых меха­низмов переработки информации выходит за рамки удачной анало­гии. Фактически она создала новые исходные посылки для изучения этих механизмов, заменив, по образному утверждению одного пси­холога, «представление об энергетическом обмене со средой на представление об информационном обмене». Этот шаг явился весь­ма прогрессивным, поскольку раннее в физиологических исследованиях основной упор делался на изучение энергетического обмена со средой.

Информационная парадигма. Впервые в отечественной психо­логии понятие информации для изучения строения когнитивной сфе­ры и анализа психофизиологической проблемы привлек Л.М. Веккер (1976). Он исходил из того, что психические процессы можно рассматривать как частные формы информации, и считал необхо­димым использовать кибернетический понятийный аппарат для построения единой теории психических процессов. По Веккеру все виды образов — элементарные сенсорные, сенсорно-перцептив­ные, собственно перцептивные и вторичные (представления) — организованы в соответствии с иерархической матрицей частных форм пространственно-временного изоморфизма сигналов по от­ношению к источнику. Инвариантное воспроизведение в сигналах-образах пространственно-временной структуры их объектов и де­лает образы частной формой кодов. Л.М. Веккер полагал, что ин­формационный подход может стать общей концептуальной осно­вой для построения единой теории психических процессов, охваты­вающей разные уровни и формы их организации.

Фундаментальную разработку идеи информационного подхода получили в философских трудах Д.И. Дубровского. Он не ограничивает теоретические аспекты применения информаци­онной парадигмы изучением природы когнитивного функциониро­вания. С его точки зрения информационная парадигма приобре­тает определяющее значение в анализе психофизиологической про­блемы. Он подчеркивает, что понятие информации, условно гово­ря, является двумерным, поскольку фиксирует и содержание ин­формации, и ее кодовую форму. Это дает возможность в едином концептуальном плане отразить как специфику содержания (се­мантические и прагматические аспекты информации), так и свой­ства того материального носителя, в котором воплощена данная ин­формация. Хотя информация не существует вне своего материаль­ного носителя, она всегда выступает в качестве его свойства и не зависит от субстратно-энергетических и пространственно-времен­ных свойств своего носителя. Последнее обстоятельство позво­ляет некоторым исследователям говорить об «информационном сня­тии» психофизиологической проблемы.

 Когнитивная психофизиология. Экспериментальное воплоще­ние информационной парадигмы осуществляется в многочисленных исследованиях, выполненных в русле когнитивной психологии, ко­торая изучает закономерности переработки информации челове­ком.

В этой же логике действует направление, именуемое когнитив­ной психофизиологией, предметом исследования которого являют­ся мозговые механизмы переработки информации. Принципиаль­ным является тот факт, что информационный подход позволяет ана­лизировать мозговые процессы и психические явления, т.е. явле­ния двух разных уровней, в едином концептуальном плане.

Как известно, физиология ВНД оперирует такими понятиями, как временная связь, возбуждение, торможение и т.д. Они мало со­вместимы с психологическими категориями (такими, как воспри­ятие, память, мышление). Именно поэтому психофизиологический анализ на основе подобных физиологических понятий малопро­дуктивен. Использование терминов и понятий информационного подхода (например, сенсорный анализ, принятие решения и др.) применительно к физиологическим процессам открывает путь для более содержательной их интерпретации, ориентированной на выявление физиологических механизмов познавательной деятель­ности человека.

Последнее оказалось возможным благодаря появлению новых электрофизиологических методов. Эти методы по­зволили вплотную подойти к изучению физиологических механиз­мов отдельных стадий процесса переработки информации: сенсор­ного анализа, мобилизации внимания, формирования образа, извле­чения эталонов памяти, принятия решения и т.д. Изучение времен­ных параметров электрофизиологических реакций на стимулы раз­ного типа и в различающихся условиях впервые сделало возмож­ным хронометрирование, т.е. оценку длительности протекания от­дельных стадий процесса переработки информации непосредствен­но на уровне мозгового субстрата. И как следствие возникла область исследований, получившая названия хронометрия процессов пе­реработки информации.

Наряду с когнитивной психофизиологией возник новый раздел нейробиологии — нейроинформатика. Как и когнитивная психофи­зиология, нейроинформатика фактически представляет собой при­менение компьютерной метафоры для анализа механизмов пере­работки информации в мозге человека и животных. Она опреде­ляется как наука, изучающая теоретические принципы переработ­ки информации в нейронных сетях мозга человека и животных.

Проблема соотношения мозга и психики   

Представим себе мозг живого человека: он выглядит как не­большое овальное тело с неровной поверхностью, состоящее из податливого желатиноподобного вещества. Каким образом это тело (средний вес которого составляет 1500 г) продуцирует мысли и чувства, управляет тонкими движениями руки художника? Каким образом возникающие в нем процессы связываются с мировой куль­турой: философией и религией, поэзией и прозой, добротой и нена­вистью? Каким способом эта серовато-белая желеподобная масса постоянно накапливает идеи и знания, заставляя тело совершать разнообразные по сложности действия — от простого поднятия ру­ки до виртуозных движений гимнаста или хирурга?

В этих вопросах в предельно заостренной метафорической фор­ме можно выразить суть основной проблемы психофизиологии — проблемы соотношения мозга и психики, психического и физиоло­гического.

История проблемы и варианты решения. Проблема соотно­шения психики и мозга, души и тела, разведение их по разным уров­ням бытия имеет глубокие исторические традиции и, прежде всего, традиции европейского мышления, существенно отличающегося от многих восточных систем миросозерцания.

В европейской традиции термины «душа» и «тело» впервые стал рассматривать с научных позиций выдающийся философ и врач Рене Декарт, живший в XVII веке. По Декарту тело — это автомат, действующий по законам механики, и только при наличии внеш­них стимулов. Именно Декарт выдвинул идею рефлекса как машинообразного ответного поведенческого акта (хотя сам термин реф­лекс был предложен спустя столетие). Душа, напротив, — особая сущность (субстанция), состоящая из непротяженных явлений со­знания — «мыслей». Именно мысль представляет наиболее дос­тупный объект самонаблюдения. Отсюда знаменитое утверждение: «Я мыслю, следовательно, я существую».

Итак, Декарт рассматривал душу и телу как две самостоятель­ные, независимые субстанции. Однако как душа может влиять на деятельность тела, так и тело в свою очередь способно сообщать душе сведения о внешнем мире. Для объяснения этого взаимодей­ствия Декарт предположил, что в мозгу человека имеется спе­циальный орган — шишковидная железа — посредник между душой и телом. Воздействие внешнего мира вначале передается посредст­вом нервной системы, а затем тем или иным способом «некто» (го­мункулус) расшифровывает содержащуюся в нервной деятельно­сти информацию.

Таким образом, Декарт, четко разделив тело и душу человека, впервые поставил проблему их соотношения и дал первый вариант ее решения, получившей название психофизического параллелиз­ма. Учение Декарта, исходящее в объяснении сущего из наличия двух противоположных начал — материального и духовного, — получило название дуализма Декарта.

Сходных взглядов придерживались многие современники и по­следователи Декарта, например, выдающийся философ и матема­тик Лейбниц. Согласно его представлениям душа и тело действуют независимо и автоматически в силу своего внутреннего устройства, но действуют удивительно согласованно и гармонично, подобно па­ре точных часов, всегда показывающих одно и то же время.

Психофизиологическая проблема. Как подчеркивает извест­ный отечественный историк психологии М.Г. Ярошевский, Декарт, Лейбниц и другие философы анализировали в основном психофизическую проблему. При решении психофизической про­блемы речь шла о включении души (сознания, мышления) в общую механику мироздания, о ее связи с Богом. Иными словами, для фи­лософов, решающих эту проблему, важно было собственно мес­то психического (сознания, мышления) в целостной картине мира. Таким образом, психофизическая проблема, связывая индивидуаль­ное сознание с общим контекстом его существования, имеет, преж­де всего, философский характер.

Психофизиологическая проблема заключается в решении воп­роса о соотношении между психическими и нервными процессами в конкретном организме (теле). В такой формулировке она соста­вляет основное содержание предмета психофизиологии. Первое решение этой проблемы можно обозначить как психофизиоло­гический параллелизм. Суть его заключается в противопоставле­нии независимо существующих психики и мозга (души и тела). В соответствии с этим подходом психика и мозг признаются как не­зависимые явления, не связанные между собой причинно-следст­венными отношениями.

В то же время наряду с параллелизмом сформировались еще два подхода к решению этой проблемы: психофизиологическая иден­тичность и психофизиологическое взаимодействие. Первое пред­ставляет собой вариант крайнего физиологического редукциониз­ма, при котором психическое, утрачивая свою сущность, полностью отождествляется с физиологическим. Примером такого подхода служит известная метафора: «Мозг вырабатывает мысль как пе­чень желчь». Психологическое взаимодействие представляет со­бой вариант паллиативного, т.е. частичного решения проблемы. Предполагая, что психическое и физиологическое имеют разные сущности, этот подход допускает определенную степень их взаимо­действия и взаимовлияния.

Эволюция представлений о рефлексе. Высказанная Декартом идея о рефлекторном принципе организации простейших поведен­ческих актов нашла свое плодотворное развитие в дальнейших ис­следованиях, в том числе направленных на преодоление психофи­зиологического параллелизма. Большую роль в этом сыграл выда­ющийся физиолог И.М. Сеченов. Он обосновал возмож­ность распространения понятия рефлекса как детерминистическо­го принципа организации поведения на всю работу головного моз­га. Сеченов утверждал, что психические акты носят такой же стро­го закономерный и детерминированный характер, как и акты, счи­тающиеся чисто нервными.

Он ввел представление об иерархии рефлексов, доказав, что на­ряду с элементарными имеется множество сложных рефлексов. Это рефлексы с усеченным и задержанным концом, при которых происходит актуализация прошлого опыта.        

Мысль по Сеченову — это психический рефлекс с задержанным окончанием, развивающийся по внутренней цепи ассоциированных рефлексов, а психический рефлекс с усиленным окончанием — это аффект или эмоция. Он ввел также представление о психическом эле­менте — интегральной части рефлекторного процесса, благодаря ко­торому организм может активно приспосабливаться к среде.

Рассматривая психическое чувствование как неотъемлемый элемент внутренней структуры рефлекса, Сеченов прочно связал по­нятие психического с рефлексом, обосновал невозможность отры­ва психического от рефлекторной деятельности.

Как пишет М.Г. Ярошевский: «Новая сравнительно с созданной Декартом, сеченовская модель рефлекса, воплотившая, взамен сти­ля механики, биологический стиль мышления, открывала перспе­ктивы построения новой системы знаний об отношениях между ор­ганизмом и средой. Именно эта система получила имя поведение» В дальнейшем в работах И.П.Павлова и его школы исследования рефлекторных основ поведения получили глубокое теоретико-экс­периментальное обоснование.

 Современные представления о соотношении психического и физиологического

Несмотря на многие достижения психофизиологии, особенно в последние десятилетия, психофизиологический параллелизм как си­стема взглядов не отошел в прошлое. Известно, что выдающиеся физиологи XX века, такие как Шерингтон, Эдриан, Пенфилд, Экклс и ряд других, придерживались дуалистического решения психофи­зиологической проблемы. Согласно их мнению, при изучении нер­вной деятельности не надо принимать во внимание психические яв­ления, а мозг можно рассматривать как механизм, деятельность оп­ределенных частей которого, в крайнем случае, параллельна раз­ным формам психической деятельности. Целью психофизиологи­ческого исследования, согласно их мнению, должно являться выяв­ление закономерностей параллельности протекания психических и физиологических процессов.

Взаимосвязь психики и мозга. Многочисленные клинические и экспериментальные данные, накопленные в науке в последние деся­тилетия, свидетельствуют, однако, что между психикой и мозгом су­ществует тесная и диалектическая взаимосвязь. Воздействуя на мозг, можно изменить и даже уничтожить дух (самосознание) челове­ка, стереть личность, превратив человека в зомби. Сделать это мож­но химически, используя психоделические вещества (в том числе нар­котики), «электрически» (с помощью вживленных электродов); ана­томически, прооперировав мозг. В настоящее время с помощью элек­трических или химических манипуляций с определенными участка­ми головного мозга человека изменяют состояния сознания, вызы­вая различные ощущения, галлюцинации и эмоции.

Все вышесказанное неопровержимо доказывает прямое подчи­нение психики внешним физико-химическим воздействиям. Более того, в последнее время все больше и больше накапливается дан­ных о том, что психологические состояния человека тесно связа­ны с наличием или отсутствием того или иного химического веще­ства в мозге.

С другой стороны, все, что глубоко затрагивает психику, отра­жается также на мозге и на всем организме. Известно, что горе или сильная депрессия могут привести к телесным (психосоматическим) заболеваниям. Гипноз может вызвать различные соматические расстройства и наоборот, способствовать излечению. Широко из­вестны поразительные эксперименты, которые осуществляют йо­ги со своим организмом. Более того, такие психокультурные явле­ния как нарушение «табу» или колдовство у примитивных народов могут вызвать смерть даже у здорового человека. Есть свидетель­ства, что религиозные чудеса (явления Богоматери, Святых икон и т.п.) способствовали исцелению больных с различной симптомати­кой. В этой связи интересно, что эффект плацебо, т.е. эффект ней­трального вещества, которое применяется вместо «ультрасовре­менного» лекарства, действенен для одной трети больных, незави­симо от их социального статуса, культурного уровня, вероиспове­дания или национальности.

В целом приведенные выше факты однозначно свидетельствуют о том, что столь тесную взаимосвязь между мозгом и психикой нель­зя объяснить с позиций физиологического параллелизма. Однако важно подчеркнуть и другое. Отношение психики к мозгу нельзя пони­мать как отношение продукта к производителю, следствия к причине, поскольку продукт (психика) может и часто очень эффективно воз­действует на своего производителя — на мозг. Таким образом, ме­жду психикой и мозгом, психическим и физиологическим, по-види­мому, существует диалектическая, причинно-следственная связь, еще не получившая, однако, полного и окончательного объяснения.

Исследователи не оставляют попыток проникнуть в суть проб­лемы, предлагая иногда в высшей степени необычные варианты ре­шения. Например, такие выдающиеся физиологи как Экллс и Барт считают, что мозг не «продуцирует дух», но «обнаруживает его». Получаемая органами чувств информация «материализуется» в хи­мические субстанции и изменения в состоянии нейронов, которые физически накапливают символические значения чувственных ощу­щений. Так происходит взаимодействие внешней материальной ре­альности с духовным субстратом мозга. При этом, однако, возни­кают новые вопросы: что является «носителем» духа вне мозга, с помощью каких именно рецепторов воспринимается организмом человека внешний «дух» и т.д.

Наряду с такими «экстравагантными» решениями новые подхо­ды к изучению соотношения физиологического и психологиче­ского разрабатываются и в отечественной науке.

Современные варианты решения психофизиологической проб­лемы можно систематизировать следующим образом:

1) Психическое тождественно физиологическому, представляя собой не что иное, как физиологическую деятельность мозга. В на­стоящее время эта точка зрения формулируется как тождествен­ность психического не любой физиологической деятельности, но только процессам высшей нервной деятельности.

В этой логике психическое выступает как особая сторона, свой­ство физиологических процессов мозга или процессов высшей не­равной деятельности.

2) Психическое — это особый (высший класс) или вид нервных процессов, обладающий свойствами, не присущими всем осталь­ным процессам в нервной системе, в том числе процессам ВНД. Психическое — это такие особые (психонервные) процессы, ко­торые связаны с отражением объективной реальности и отличаются субъективным компонентом (наличием внутренних образов и их переживанием).

3) Психическое, хотя и обусловлено физиологической (высшей нервной) деятельностью мозга, тем не менее не тождественно ей. Психическое не сводимо к физиологическому как идеальное к ма­териальному или как социальное к биологическому.

Ни одно из приведенных решений не получило общего признания, и работа в этом направлении продолжается. Наиболее существенные изменения в логике анализа проблемы «мозг — психика» повлекло за собой внедрение в психофизиологию системного подхода.

Дубровский Д.И. ПСИХИКА И МОЗГ: РЕЗУЛЬТАТЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЙ

Обсуждаются три подхода к проблеме "психика и мозг": физикалистский , бихевиоральный и функционалистский; выясняются их теоретические особенности и методологические возможности. Автор показывает преимущества последнего и на этой основе разрабатывает свой подход к указанной проблеме - информационный. Отношение между психическим явлением и мозговыми процессами рассматривается как отношение между информацией и ее носителем (определенной мозговой нейродинамической системой). Исследование этого отношения предполагает расшифровку мозговых кодов психических явлений. Формулируются два типа задач расшифровки кодов (прямая и обратная). Психическая причинность интерпретируется как информационная причинность, что служит объяснению психического управления телесными изменениями. Вводится понятие мозговой эго-структуры; рассматриваются возможности психического управления собственными мозговыми процессами, способы нейрофизиологической интерпретации произвольного действия и феномена свободы воли.

 Весьма важно видеть единство и различие философского истолкования проблемы материи и сознания, духовного и телесного, с одной стороны, и собственно научных или общенаучных подходов к исследованию связи психики и мозга - с другой. Отождествление философского уровня анализа с конкретно- и общенаучным, равно как и полный их отрыв, чреваты многими отрицательными последствиями.

 Главные трудности проблемы "психика и мозг" встают перед нами, когда психическое берется в качестве явлений сознания и речь идет о выяснении двух основных вопросов: как связаны явления сознания с мозговыми процессами? Каким образом явления сознания способны управлять телесными изменениями?

Одна из этих трудностей состоит в том, что явления сознания могут адекватно описываться лишь средствами естественного языка, художественной литературы или с помощью философских и психологических терминов, выражающих понятия ценности, интенциональности, смысла. Однако эти понятия не имеют прямых логических связей с основными понятиями естествознания, посредством которых описываются нейрофизиологические процессы, функционирование отдельных структур и целостная деятельность головного мозга как материальной системы. Сюда относятся понятия массы и энергии, всевозможные пространственные характеристики, понятия физической причинности и химического взаимодействия, которые не могут служить для описания феномена сознания.

Однако сознание есть функция головного мозга, функциональное свойство высокоорганизованной материальной системы, Впрочем, и для сторонника дуализма, вынужденного считаться с общепринятыми положениями науки и медицинской практики, остается вопрос о связи явлений сознания с деятельностью мозга. Решается он им сравнительно "легко": ведь позиция дуализма означает постулирование не только двух разнокачественных субстанций - духовной и материальной, но и возможности их взаимодействия.

Проблема "сознание и мозг" является научной, а не философской, хотя для ее постановки и разработки привлекаются понятия и принципы философии. Это - широкая комплексная проблема, объединяющая усилия многих научных дисциплин (психологии, нейрофизиологии, нейроморфологии, биофизики, биохимии, нейрокибернетики, психонейрологии, психофармакологии и др.). Суть рассматриваемой проблемы может быть выражена словами И.П. Павлова: "каким образом материя мозга производит субъективное явление?" Попытки ответа на этот вопрос требуют соотнесения и интеграции результатов исследований разноплановых дисциплин.

Можно выделить три главные парадигмы и соответственно три разных концептуальных подхода к проблеме "сознание и мозг", обозначив их как физикалистский , бихевиоральный и функционалистский.

ФИЗИКАЛИСТСКИЙ ПОДХОД

парадигме физикализма. трактует мир как совокупность физических процессов и сводит всякое знание к физическому. Отсюда - редукционистская программа сторонников данного подхода.

 Подобная программа символизирует позицию крайнего сциентизма и имеет свои истоки в воззрениях Ламетри и Кабаниса. Отсюда стремление видеть психические явления в качестве физических или рассматривать, скажем, психический образ как объективно существующую в головном мозгу химическую копию соответствующего предмета.

 В такого рода объяснительных моделях то, что именуется психическим и явлениями сознания, выступает в крайне упрощенном виде, ибо уникальные свойства психического как бы заранее элиминированы. Речь идет о субъективности, смысле, интенциональности. Все это свидетельствует о несостоятельности парадигмы физикализма в качестве методологической основы разработки проблемы "сознание и мозг".

БИХЕВИОРАЛЬНЫЙ ПОДХОД

Особенность его состоит в том, что явления сознания и мозговые процессы берутся нерасчлененно, как бы в их изначальном единстве, и описываются в поведенческих терминах. Действительно, всякий поведенческий акт характеризуется единством психического и физиологического, поэтому данный подход в общем виде имеет, конечно, существенный смысл. Но в такой весьма общей и абстрактной форме он вряд ли пригоден для решения психофизиологической проблемы. Сознание сводится к поведению), попытки отождествления феномена сознания с рефлексом, до сих пор встречающиеся среди некоторых сторонников учения Павлова.

 Другие варианты этого подхода исключают жесткий редукционизм; акцент делается на единстве психического и физиологического, но вместе с тем в качестве объекта исследования полагается именно поведенческая реакция в ее обусловленности соответствующими физиологическими процессами, протекающими в головном мозгу и нервной системе в целом. Такая методологическая программа характерна для концепции высшей нервной деятельности. Исходя из того что рефлекс есть единство физиологического и психического, другие последователи Павлова истолковывают психическую деятельность как высшую нервную деятельность и стремятся описывать психические явления в терминах высшей нервной, т.е. рефлекторной, деятельности. Категориальная структура такого описания образует синтез бихевиорального (ибо рефлекс есть реакция, поведенческий акт) и собственно нейрофизиологического (так как рефлекс означает вместе с тем и нервную связь).

Впечатление о "снятии" психофизиологической проблемы возникает в связи с тем, что при попытках теоретически реализовать бихевиоральный подход в "снятом" виде и берутся явления субъективной реальности, которые не выделяются в качестве особых объектов описания и исследования, соотносимых, с одной стороны, с объективно фиксируемым поведенческим актом, а с другой - с определенным мозговым нейрофизиологическим процессом.

Тенденция к отрицанию психофизиологической проблемы проявилась у ряда сторонников "деятельностного подхода" в советской психологии (А.Н. Леонтьев, В.В. Давыдов, В.П. Зинченко и др.), а также у некоторых близких к ним по образу мысли философов (Э.В. Ильенков, Ф.Т. Михайлов, и др.).

 На этом запросе важно остановиться подробнее, ибо сторонники "деятельностного подхода" зачастую отрицали роль природных, в том числе генетических, факторов в формировании личности, делая акцент на роли социальных факторов, что приводило к социологизаторству.

Социологизаторство выступало за последние десятилетия в разных формах, его адепты стремились вынести психику и сознание за пределы человеческого индивида, изобразить сознание как сугубо надличностное качество. Это характерно для статьи В.П. Зинченко и М.К. Мамардашвили, в которой авторы настаивали на особом статусе "психических событий", которые, по их мнению, "происходят не в голове как нейрофизиологические события", а, скорее, где-то между головами людей.

В последнее время Мамардашвили считает, что "термин "сознание" в принципе означает какую-то связь или соотнесенность человека с иной реальностью поверх или через голову окружающей реальности". Далее: "И вот это место перехода, или место связности, и есть сознание, которое у нас есть или нет. То есть сознание - это место. В топологическом смысле этого слова"... И продолжает: "То есть, вводя сознание как место соотнесенности и связности того, что мы не можем соотнести естественным образом, мы только так и можем определить сознание".

Аналогичные исходные посылки видны в программной статье Е.П. Велихова, В.П. Зинченко и В.А. Лекторского, ставящей целью сформулировать методологические основы междисциплинарных исследований сознания: "...сознание выступает в качестве связки, посредствующего звена между деятельностью и личностью". Сознание - "самый сложный функциональный орган индивида и социума". Трактуя его как суперорган, орган органов, авторы используют представление К. Маркса о функциональных органах индивида.

Трактовка сознания как самого сложного функционального органа, органа органов, имеющего своей "клеточкой" действие, базируется на бихевиоральной парадигме. Концептуальные построения, возводимые на ее основе, помимо того, что они крайне упрощают или вовсе игнорируют естественнонаучные (и многие пограничные с ними) аспекты проблемы сознания, в такой же мере редуцируют и ключевые области данной проблемы - личностно-экзистенциальные, смысло-жизненные ее аспекты, входящие в компетенцию психологии личности, социальной психологии, психоанализа, психиатрии, многих гуманитарных дисциплин. Вряд ли нужно доказывать неадекватность истолкования, например, любви и надежды в качестве деятельности или органов индивида.

Исследования сознания как функции мозга, согласно авторам, фактически не имеют прямого отношения к проблеме сознания. Но как быть, если эта абстрактная схема противоречит реальным и весьма перспективным исследованиям, в которых "информационно-содержательные отношения" ищутся именно в мозговых процессах? В качестве примера можно указать на плодотворные исследования школы Н.П. Бехтеревой, в которых ставится задача расшифровки мозговых кодов психических явлений человека.

За последнюю четверть века успешно развивались нейрокибернетические модели мозговой деятельности, психофармакологических исследований измененных состояний сознания, стереотаксической семиологии (существенно обогатившей наши представления о локализации психических функций), а также выдающихся результатов, полученных в области изучения функциональной асимметрии мозга и психофизиологии чувственного отображения. Возникли новые направления исследований, комплексные подходы, в которых существенную роль играют данные нейроморфологии, позволившие существенно обогатить наши представления о функциях головного мозга.

Несомненное возрастание роли современных исследований мозга как органа психики в развитии медицины, педагогики, проблематики искусственного интеллекта, многих других жизненно важных областей общественной практики. И вряд ли выглядит слишком преувеличенной следующая оценка Ф. Крика: "Нет области науки более жизненно важной для человека, чем исследование его собственного мозга. От нее зависит все наше представление о Вселенной". Эти слова контрастируют с позицией Е.П. Велихова, В.П. Зинченко и В.А. Лекторского, которые, на мой взгляд, склонны принижать значение исследований сознания как функции мозга.

Трактовка сознания как органа, функционального органа, органа деятельности и т.п. вряд ли вносит серьезный вклад в "онтологию сознания", она не может служить основанием для междисциплинарного подхода к проблеме сознания. Такая трактовка, как отмечалось, является одним из выражений бихевиорального подхода. Концептуальные средства последнего плохо приспособлены для описания мозговых процессов, преимущественно выносят их за скобки, что создает видимость несущественности связей сознания и мозга для понимания сознания.

Если учесть все сказанное, то можно прийти к выводу о неадекватности бихевиорального подхода задачам разработки психофизиологической проблемы. Особенно ясно это проявляется, когда главной целью исследования становится отношение феномена сознания к мозговым процессам. Ведь явления сознания не могут быть достаточно полно и адекватно описаны в поведенческих терминах и тем более, конечно, в терминах рефлекторной теории. Попытки же такого рода описаний ведут к чрезмерно упрощенным моделям соотношения психического и физиологического, ибо в них не находят адекватного отражения такие кардинальные свойства субъективной реальности, как содержание, смысл, ценностное отношение, интенциональность.

ФУНКЦИОНАЛИСТСКИЙ ПОДХОД

В отличие от предыдущих он дает, на мой взгляд, гораздо более широкие методологические возможности для разработки проблемы, поскольку здесь психические явления рассматриваются в качестве функциональных состояний мозга, как функциональные свойства протекающих в нем нейрофизиологических процессов. Такой подход логически противостоит парадигме физикализма и служит основанием для развития весьма влиятельного в западной философии "функционального материализма" (X. Патнэм, Дж. Фодор, Д. Льюис, Д. Деннет и др.), выступающего как альтернативный всем разновидностям "физикалистского материализма".

Функционалистский подход связан с развитием кибернетики, теории информации, семиотики, системных и структуральных исследований. Средства функционалистского описания дают широкие возможности для охвата в единой концептуальной модели психических и нейрофизиологических явлений. Они позволяют логически корректно выражать такие свойства психического, как смысл, ценностное отношение и интенциональность.

Разумеется, существуют различные способы интерпретации парадигмы функционализма (которую можно так именовать по аналогии с парадигмой физикализма), а соответственно и разнообразные пути решения в ее рамках вопроса о соотношении психических явлений с мозговыми процессами. Наряду с попытками прямого представления "ментальных состояний" в качестве функциональных нейрофизиологических состояний головного мозга встречаются, например, попытки рассматривать психические явления как идентичные некоторым мозговым лингвистическим структурам, несущим значения. Как полагает А. Данто, "ментальные состояния" допустимо идентифицировать с мозговыми лингвистическими структурами, которые представляют собой разновидность знаковых систем. Будучи сами по себе физическими, они функционируют согласно лингвистическим правилам. "Ментальные состояния" суть значения этих знаковых систем...

Среди советских нейрофизиологов, уделявших значительное внимание психофизиологической проблеме, идеи функционалистского подхода использовали и развивали П.К. Анохин, Н.А. Бернштейн. Значительный вклад в разработку функционалистской модели соотношения психических явлений и мозговой нейродинамики внесен работами Бехтеревой и ее сотрудников, где ставится задача расшифровки мозговых кодов психических явлений. Последние рассматриваются в качестве информационных процессов. Это создает плодотворную перспективу исследований, что может обогатить функционалистский подход в целом.

трактовка психических явлений как информационных процессов, осуществляемых головным мозгом, открывает широкие возможности для разработки проблемы "сознание и мозг" и выступает как вариант конкретизации функционалистской парадигмы. В свою очередь понимание психических процессов и состояний как информационных допускает разные интерпретации и ведет к различным концептуальным решениям.

 Одним из таких решений является предложенный нами четверть века тому назад информационный подход к проблеме "психика и мозг", получивший затем развитие в ряде работ. Суть информационного подхода (как разновидности функционального подхода) определяется общей теоретической идеей самоорганизующейся системы и связанным с ней комплексом общенаучных понятий, раскрывающих существенные свойства самоорганизации. Центральное место среди этих понятий занимает взятое в широком смысле понятие информации. Последнее является двумерным, ибо фиксирует и семантический (а также прагматический) аспект информации, и ее кодовую форму, т.е. позволяет отобразить в едином концептуальном плане свойства и "содержания" информации, и ее материального носителя, и ее кодовой организации (пространственные, энергетические и другие физические характеристики).

информация по необходимости не существует вне и помимо своего материального носителя; если в качестве информации интерпретируются явления сознания, то носителем выступает определенный мозговой процесс (некоторая мозговая нейродинамическая система). Рассмотрим подробнее следствия, вытекающие из посылок информационного подхода.

Итак, если отношение между психическим состоянием (явлением сознания) и соответствующим мозговым процессом допустимо рассматривать как отношение между информацией и ее носителем, тогда всякое поддающееся дискретизации и осознанию психическое явление (обозначим его А), переживаемое в данном интервале (ti) определенным человеком, имеет своим материальным носителем некоторый мозговой процесс (обозначим его Х0), который правомерно описывать как сложную мозговую нейродинамическую систему. Связь между А и Ati является функциональной, это явления одновременные и однопричинные. Будучи носителем информации, Ati является кодом А, ибо информация не существует вне своей кодовой формы, которая может быть различна

Отсюда видно, что связь А и Xi относится к тому типу связи, который именуется кодовой зависимостью. Ее исследование предполагает решение задачи расшифровки кода. Это - центральная задача познания объектов живой природы, психики и культуры.

Можно выделить два типа такой познавательной задачи: 1) когда имеется кодовый объект и требуется выяснить его информационное содержание; 2) когда нам дана некоторая информация, но ее конкретный носитель, т.е. кодовый объект, неизвестен, требуется найти его - установить соответствие между ней и свойствами ее носителя (первый тип задач мы называем прямыми, второй - обратными). Обратная задача является, как правило, более трудной, чем прямая. Это важно отметить, поскольку расшифровка мозговых кодов психических явлений является обратной задачей.

Разумеется, в реальном процессе исследования кодовых зависимостей прямая и обратная задачи обнаруживают тесную связь. Эта связь способна содействовать преодолению трудностей при расшифровке мозговых кодов психических явлений. На этом пути достигнуты уже некоторые успехи.

человеческая культура не знает абсолютно оригинальных кодов. Любой код, в какой бы форме он ни выступал - будь то уникальный предмет или неизвестное изображение, найденное археологами, либо, скажем, хитроумный шифр, изобретенный для сохранения тайны, - всегда имеет некоторые аналоги, которые могут быть установлены исследователем. Правда, человеческая культура не знает вместе с тем и абсолютно неизбыточных кодов, а это ставит вопрос о степени понимания содержания кода, когда он полагается расшифрованным.

      Единство всего живого на земле проявляется в едином генетическом коде. У всех животных, имеющих нервную систему, передача в ней информации осуществляется на основе частотно-импульсного кода. Кроме того, наука имеет немалый опыт изучения оригинальных и уникальных объектов. Все это говорит в пользу принципиальной возможности расшифровки уникальных кодов, а значит, и мозговых нейродинамических кодов психических явлений.

      Однако, признав это, необходимо со всей ответственностью проанализировать те последствия, к которым могут привести успехи в расшифровке мозговых кодов психических явлений. Необходимо своевременно разработать и осуществить меры, способные предупредить или нейтрализовать отрицательные последствия. Ведь расшифровка нейродинамического кода будет вести к повышению степени "открытости" субъективного мира личности и тем самым к существенным изменениям способов общения и механизмов социальной самоорганизации. Успехи исследования головного мозга, более глубокое понимание процессов переработки информации в мозгу и способов ее кодирования создадут качественно новые возможности самосовершенствования человека. Но эти же завоевания науки могут быть использованы для создания средств психического контроля над личностью и обращены во вред человечеству.

Рассмотрим теперь с позиций информационного подхода вопросы психического управления. Психическую причинность допустимо квалифицировать как вид информационной причинности. Последняя качественно отличается по своему механизму от физической причинности. Хотя информация по необходимости воплощена в своем носителе, обладающем физическими свойствами, однако не эти свойства определяют в случае психического причинения процесс и результат телесных изменений. Физические свойства носителя данной информации могут быть разными (в силу принципа инвариантности информации по отношению к физическим свойствам ее носителя). А это значит, что детерминирующим фактором тут выступает именно информация как таковая (взятая в ее конкретных семантических и прагматических характеристиках), а не физические свойства ее носителя, которые непременно входят в механизм причинения, но не определяют производимое следствие. Психическое и вообще информационное причинение носит кодовый характер. Психическое причинение осуществляется посредством цепи кодовых преобразований, которые определяются содержательными, ценностными и оперативными характеристиками той информации, которая воплощена в мозговом коде Х (Х1, Х2 и т.д.). Если программируемым результатом выступает, например, какое-либо телесное изменение, сравнительно простое действие (скажем, я хочу взять лежащий передо мной на столе карандаш и беру его), то цепь кодовых преобразований построена, как правило, по иерархическому принципу и является хорошо отработанной в филогенезе и онтогенезе (имеется в виду последовательное и параллельное включение "нижестоящих" кодовых программ движения руки и сопутствующих ему других телесных изменений, а также кодовых программ энергетического обеспечения всего комплекса этих изменений).

Вопросы психического управления предполагают рассмотрение ряда других аспектов соотношения явлений сознания и мозговых процессов. Среди них наиболее важное место занимает проблематика свободы выбора и воли. Для того чтобы подойти к ее обсуждению, необходимо осмыслить тот факт, что в наших сознательных психических состояниях нам дана информация как таковая и способность оперировать ею, т.е. информация дана личности как бы в "чистом" виде, ибо ее мозговой носитель для нее элиминирован: я не знаю, что происходит в нейронных системах моего мозга в то время, когда я мыслю, переживаю образы, эмоционально окрашенные воспоминания и т.п. Человек способен отображать собственные психические состояния, но не способен непосредственно отображать собственные мозговые процессы, субъективным проявлением которых и выступают эти психические состояния. Способность же оперировать информацией как бы в "чистом" виде сразу же ставит вопрос о включенности всякого психического явления, подобного А, в единую систему нашего "Я", которому приписываются свойства активности, волеизъявления, свободы выбора. Другими словами, всякое отдельное явление субъективной реальности, вычленяемое нами тем или иным способом, принадлежит данному уникальному "Я" и несет на себе его печать. Оно есть момент целостной субъективной реальности, существующей только в конкретной и неповторимой личностной форме. Соответственно можно говорить об эго-структуре мозговой самоорганизации данного человека.

примем тезис, что в некоторых случаях человек способен по своей собственной воле (желанию, решению и т.п.) совершать выбор, производить то или иное действие. Например, переключать внимание с одного предмета на другой и тем самым намеренно изменять содержание переживаемых субъективных образов. Но если я могу по своей воле оперировать своими субъективными образами и т.п., переводить А1 в А2 и т.д., то это равносильно тому, что я могу по своей воле оперировать их кодами Х1, Х2 и т.д., которые представляют собой мозговые нейродинамические системы, организованные определенным образом.

Следовательно, я могу по своей воле оперировать некоторым классом собственных мозговых нейродинамических систем, т.е. управлять ими в определенном диапазоне. Более того, это означает, что я могу оперировать не только некоторым наличным множеством мозговых нейродинамических систем, их наличной последовательностью, но сформировав саму направленность кодовых преобразований (в тех или иных пределах) и, наконец, новые кодовые паттерны типа X, существенно перестраивать функциональную структуру мозга посредством психической саморегуляции.

Поскольку способность новообразований и преобразований в психической, субъективной реальности равнозначна способности к новообразованиям и преобразованиям на соответствующем уровне мозговой нейродинамики то это дает основание говорить о постоянном расширении диапазона возможностей саморегуляции, самосовершенствования, творчества. Это относится не только к моральному самосовершенствованию и управлению своими психическими процессами, но и к области управления телесными процессами, к изменению существующих контуров психосоматической регуляции (о чем свидетельствуют опыт йогов, способности ряда выдающихся личностей).

Когда человек, действуя на основе медитативной практики или другими способами, добивается выдающегося результата в психосоматической регуляции, это означает, что он по своей воле формирует у себя новые паттерны мозговой нейродинамики, цепь кодовых преобразований в своем головном мозгу, которые "пробивают" новый эффекторный путь и захватывают вегетативный и другие нижележащие уровни регуляции, обычно закрытые для произвольного сознательного управления.

Способность управлять собственной мозговой нейродинамикой может быть истолкована в том смысле, что нейродинамические системы типа X являются самоуправляемыми, самоорганизующимся, образуют в системе человеческого индивида личностный уровень мозговой самоорганизации, интегрированный мозговой самоорганизующейся эго-структурой. Другими словами, наше "Я" со всеми его гностическими, ценностными и волевыми особенностями представлено в функционировании мозговых нейродинамических систем типа как самоорганизующихся систем. Следовательно, акт свободы воли (как в плане произвольного выбора, так и в плане генерации внутреннего усилия для достижения цели) есть акт самодетерминации.

Отсюда особая актуальность проблемы генерирования психической (духовной) энергии, достаточной для достижения целей управления, в том числе для производства творческих новообразований в сфере высших смыслов и ценностей, которые, будучи актуализованы в сознании, способны служить источником доброй воли.

Наша цивилизация, переживающая кризис традиционных идеалов (высших смыслов, ценностей и целей), остро нуждается в раскрытии эффективных способов сознательной реализации потенциала самосовершенствования личности, ибо нельзя изменить мир к лучшему, не меняя к лучшему отдельных людей, а последнее немыслимо вне и помимо самосовершенствования. Этой цели должны быть подчинены ресурсы психического управления как процесса сознательного творчества себя, включающего творчество новых ресурсов энергии доброй воли в самом себе.

 Возникает острая необходимость концептуальной увязки различных плоскостей и результатов исследований, касающихся психической причинности и свободы воли, с одной стороны, и деятельности головного мозга (в том числе и в аспекте управления телесными изменениями) - с другой. Информационный подход, как было показано выше, позволяет наметить перспективные направления теоретической разработки проблемы психического управления, дополнительные пути осмысления вопросов самоценности и самополагания личности.

Важно отметить, что в русле информационной интерпретации парадигмы функционализма на Западе развиваются разнообразные концепции искусственного интеллекта. Обнаруживается существенная связь между общим теоретическим решением проблемы "психика и мозг" и конкретными разработками проблематики искусственного интеллекта. Все это позволяет сделать вывод о том, что в современных условиях парадигма функционализма формирует адекватные общетеоретические и методологические предпосылки для разработки проблемы "психика и мозг", в частности позволяет оптимальным образом организовывать комплексные исследования в этой области и создавать единое концептуальное основание для осмысления результатов различных научных дисциплин.

 

 

---

Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 3109; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!