ЗНАНИЕ КАК УПОРЯДОЧЕННОСТЬ ФУНКЦИИ
Согласимся, что некоторое значение может быть приписано словам "ключ знает свой замок". У них есть что-то общее с таким предложением как "я знаю свою входную дверь". Когда мы употребляем слово "знать" в таком контексте, идея соответствия недалека от поверхности мысли.. В первом предложении соответствие между паттерном ключа и выемками в замке почти что единственный элемент знания, который здесь есть. Второе более сложно, но в нем, очевидно, есть отнесение к соответствию между паттерном памяти и привычек и конфигурацией домов и улицы, на которой человек живет.
В акте делания нового ключа мы берем болванку и опиливаем ее до тех пор, пока не актуализируется требуемый паттерн. Из неразличимого множества возможностей, содержащихся в болванке, мы выбрали одну и исключили остальные. Подобным образом, рассматривая различные формы знания, встречающиеся в нашем опыте, мы можем увидеть, что всегда есть сходный процесс выбора и организация для достижения соответствия между двумя различными целыми.
Мы таким образом вновь возвращаемся к отношению между знанием и поведением, которое мы уже отметили. В более широком смысле можно сказать, что знание, наличествующее в любом целом, есть набор соответствий между его внутренними паттернами и паттернами других целых, с которыми оно взаимодействует. Если такого соответствия нет, то знание тривиально и неэффективно и не ведет к значимым последствиям.
|
|
|
Противоположное предположение, что знание всегда само по себе гарантирует правильную реакцию, очевидно неверно. Есть три причины, по которым знание может не обеспечить такую реакцию. Во-первых, возможны его собственные функциональные неадекватности, т.е. неправильное соответствие между паттерном познания и паттерном восприятия. Во-вторых, возможен недостаток интенсивности бытия, из-за чего знание может исчезнуть из сознания и потому быть бесполезным. В третьих, возможны дефекты воли, которые могут помешать требуемой форме процесса актуализироваться. Одно знание может дать только автоматическое приспособление, а это далеко не всегда соответствует ситуации.
Нет качественной разницы между знанием, присутствующим в человеке, и знанием, присутствующим в животном или в неодушевленном механизме. Мы можем утверждать, что это так, рассматривая процесс, посредством которого рост знания выходит за пределы простого накопления случайных следов прошлых впечатлений. Мы можем установить, что в каждом целом – живом или неживом – есть более или менее развитая форма памяти. Это было доказано экспериментально Дж. Л. Боузом и впоследствии подтверждено многими другими исследователями. В своем классическом исследовании Боуз показал, что реагирующий механизм неорганических тел имеет общие фундаментальные черты с реагирующим механизмом растений и животных. Среди этих черт – утомление от длительной стимуляции, гистерезис и противоположные изменения реакции под действием стимулянтов и депрессантов.[55]
|
|
|
У позвоночных животных - особенно у человека - регистрация и упорядочивание чувственных впечатлений происходит в сером веществе мозга. Есть два различных пути, которыми это может происходить. В одном случае впечатления накапливаются нейронными структурами только благодаря повторениям одинаковых впечатлений. Оживая в памяти лишь по ассоциации, они не нуждаются в объективном отнесении и потому не имеют значения для эффективного поведения. Процесс упорядочивания в таком случае обычно прекращается в этом пункте, и дальнейшего развития не происходит.[56]
Получаемые впечатления удерживаются как информация и не более того. В другом случае, если впечатления сталкиваются с ранее отмеченным опытом, в особенности если они сопровождаются усилием или вниманием, т.е. рефлексией – они становятся частью связной структуры, пригодной для способствования успешному действию.
|
|
|
Знание в обоих случаях есть порядок, но рефлективное знание имеет особое свойство отнесения внутреннего порядка к внешнему, и поэтому оно может способствовать успешному – хотя и автоматическому – действию. Таким образом становится очевидным, что приобретение знания включает специальное отношение, в котором регистрация чувственных впечатлений является лишь одним компонентом триады. Мы обычно даже не подозреваем, какую незначительную роль играет рефлексия в наших действиях; но человек, который рефлектирует и стремится соотносить новые впечатления со структурой своего прошлого опыта, избавляет себя от хаоса неупорядоченной информации. Даже инстинктивное знание, приобретаемое, как кажется, без борьбы индивидуума, есть тем не менее плод функциональных усилий бесчисленных поколений далеких предков. Именно этот рефлективный характер мы выражаем определением знания как упорядочения функции. Случайность – т.е. неупорядоченность – возникает спонтанно, упорядочивание же требует специального напряжения или усилия.[57]
Потенциальность функций человека далеко выходит за пределы как его ментальных ассоциаций, так и его телесного поведения, и упорядочение функций как целого может превзойти результат тренировки каждой группы функций, взятых по отдельности. Например, мы упражняем наш мозг в ясном и логическом мышлении; мы требуем дисциплины от наших эмоциональных реакций; мы упражняем наше тело, развивая его способности; но по большей части мы не замечаем важности достижения гармонии и равновесия между этими различными функциями, чтобы дать им возможность работать вместе как одному целому. Без такой гармонии и равновесия не может быть действительного знания. Чтобы знать значение нашего опыта, мы должны думать то, что мы чувствуем, и чувствовать то, что мы думаем. Кроме того, мысли и чувства должны быть приведены в гармонию с двигательными функциями, прежде чем мы сможем придти к какой-либо полноте знания.
|
|
|
Есть дальнейшее ограничение знания, а именно, отношение одного и многого. Порядок, наличествующий в одном целом, должен соответствовать бесчисленному количеству других целых, и еще большему числу возможных их комбинаций. Кажется банальным, что мы можем знать лишь небольшую часть того, что познаваемо, но нужно помнить, что это означает также, что наше поведение может соответствовать лишь небольшой части ситуации, представленной в нашем опыте. Даже этот небольшой фрагмент может быть знаем лишь несовершенно, поскольку он схватывается с ограниченной – возможно очень узкой – точки зрения, которая определяется нашим положением в пространстве и времени. Наше знание фрагмента может привести нас к действию, весьма отличному, даже прямо противоположному тому, которое мы считали бы правильным, если бы знали более широкое целое. Например, мы можем отказаться пить горькое лекарство, потому что мы знаем, что это породит немедленное неприятное ощущение, оставаясь в неведении относительно его необходимости для нашего будущего благополучия. Эта картина символична для ситуации человека в целом. Мы не можем обнаружить смысл и значение нашего собственного опыта, пока не можем увидеть его на достаточно большой шкале. Вопрос "что мы собираемся сделать из нашей жизни?" указывает прежде всего на возможность знать степень соответствия, которая может существовать между паттерном личной истории и паттерном великого космического процесса, в котором мы участвуем.[58]
НЕРАЗЛИЧАЮЩЕЕ ЗНАНИЕ
Мы уже отметили, что знание не может экстериоризировать себя с целью соответствия определенному объективному критерию истинности относительно его содержания. Это вполне справедливо лишь в приложении к знанию как регулирующему фактору в автоматическом поведении, т.е. когда оно лишено внутренних различений. Мы должны ослабить это утверждение, принимая в расчет относительность бытия. Рассмотрим несколько примеров, которые покажут, что может быть знание, хотя и примитивного, неразличающего характера, но подлинное. Человек садится в машину, чтобы отправиться в знакомое место. Он выполняет серию сложных координированных действий в течение получаса, включающих отъезд, управление машиной, выбор правильного пути и следование ему, всю последовательность приспособлений к движению пешеходов и машин. Предположим, что человек глубоко занят каким-то вопросом, не связанным с управлением машиной и с дорогой, по которой он едет к месту назначения. Он не уделяет, как говорится, ни единой мысли своей поездке, но тем не менее прибывает благополучно и вовремя к цели. Его ощущательные двигательные функции выполнили задачу, которая, если ее проанализировать с точки зрения всех отдельных приспособлений между внешними и внутренними ситуациями, окажется невероятно сложной. Если мы зададимся вопросом, в каком отношении действия этого человека отличаются от действия кого-нибудь, кто не так хорошо водит машину, или кто не ездил раньше по этой дороге, мы, возможно, ответим, что первый человек "знает" как управлять машиной и "знает" дорогу, в то время как второй не "знает" как управлять машиной и имеет мало "знания" о дороге. Что же такое тогда это "знание"? Мы находим, что оно состоит почти полностью из запаса ранее полученных чувственных впечатлений, организованных и связанных друг с другом определенным образом; более того, что "знание" такого рода подлинно и может быть эффективным без интеллектуальной осведомленности о процессе, посредством которого оно приобретается или употребляется.
Рассмотрение небольшого знакомого эпизода принесет дальнейшие данные. Собаку, спящую на коврике у камина, кусает блоха; собака чешется задней ногой, не просыпаясь. В некотором смысле можно сказать, что собака "знает", что чесательный рефлекс смягчит возбуждение от укуса. Это "знание" не зарегистрировано в ее головном мозге, поскольку рефлекс остается, даже если собака лишена головного мозга, т.е. если его связи перерезаны выше таламуса. Знание такого примитивного рода не зависит от какого бы то ни было предыдущего опыта данного организма; оно передается по наследству и составляет часть внутреннего инстинктивного механизма рефлексов. И действительно, гораздо более сложные паттерны инстинктивного поведения каким-то образом "знаемы" без какого бы то ни было предыдущего чувственного опыта, в котором "знание" могло бы быть приобретено.
Простое подлинное знание, напоминающее инстинкт, может быть также приобретено и в опыте. Ллойд Морган описывал эксперименты с новорожденным цыпленком, которому была предложена смесь приятных на вкус и полезных личинок с горькими и ядовитыми божьими коровками. Цыпленок, после одного или двух неприятных опытов перестает клевать горьких божьих коровок.
В рамках общего определения знания мы должны сказать, что цыпленок "знает" разницу между божьей коровкой и личинкой, и таким образом осуществляет различение вместо одной недифференцированной реакции на любой мелкий блестящий предмет, лежащий на земле.
Нелегко было бы определить знание таким образом, чтобы исключить элементарное различение цыпленка, принимая в то же время сложные различения водителя автомашины в первом примере. Никоим образом не необходимо, чтобы сознание себя, или хотя бы совершенно диффузная самоосведомленность сопровождала это знание. Нетрудно сконструировать механизм обратной связи, который демонстрировал бы такой же паттерн поведения, как цыпленок. Такой механизм не обязательно должен быть заранее запрограммирован на различный ответ на два рода стимулов, он может сам "учиться" различать в повторяющемся опыте удач или неудач. Новая наука кибернетика[59] показала, что обратная связь, посредством которой достигается этот результат, во многом сходна в машинах и в живых организмах. Механизм обратной связи состоит в ослаблении напряжения, которое возникает между данным целым и окружающей его средой. Более того, особое свойство знания состоит в том, что ослабление напряжения не уменьшает, а скорее увеличивает возможности более сложной актуализации в будущем. Цыпленок, переставая клевать ядовитых божьих коровок, не только ослабляет неудовольствие в настоящем, но обеспечивает себе возможность вырасти и откладывать яйца или кукарекать на навозной куче. Эрнст Мах описывал, как открытие того, что казалось ему убедительным объяснением чувственного опыта, привело в результате к освобождению его от величайшего в его жизни интеллектуального беспокойства.[60]
Процесс упорядочения – освобождение от напряжения – есть не само знание, а механизм, посредством которого знание приобретается. Один и тот же механизм присутствует на всех уровнях, и это то, что заставляет нас стремиться – может быть, бессознательно – знать мир, в котором мы живем.
Возможность неразличающего знания не ограничена человеческим опытом или даже опытом животных. Мы можем представить себе хорошо организованную картотеку, содержащую в готовой к употреблению форме знание любого предмета, более детализированное и точное, чем то, каким мог бы похвалиться величайший специалист, которая теоретически могла бы быть снабжена механизмом обратной связи, дающим ей возможность давать ответы на самые разнообразные вопросы.
Последний пример покажет, каким образом слово "знание" может быть определено таким образом, чтобы значение его было универсальным и применимым как к одушевленному, так и к неодушевленному. Когда кристалл растет из раствора, молекулы растворенного вещества определенным образом образуются на поверхности растущего кристалла. Они делают это посредством механизма, который несомненно имеет что-то общее с тем, который порождает чесательный рефлекс собаки, успешное вождение автомобиля или открытие радия. Во всех этих случаях есть переход от беспорядка к порядку в функциональной актуализации. К.Н. Хиншельвуд осознал, что процесс упорядочивания является общим для живой и неживой материи, не отрицая, что жизнь может обладать некоторыми характеристиками, отличными от создания порядка, которое может быть воспроизведено в неживой материи; в другом рассуждении он подчеркивает отсутствие адаптации.[61]
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 224; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!