Глава VI . Памятники до славянского населения южного побережья Финского залива (междуречье бассейнов рр. Нарвы и Коваши)
В Северном и Северо-Восточном Причудье большую часть площади занимали низменности и болота, а территории пригодные для развития производящего хозяйства были весьма ограничены. Это отразилось в характере освоения древним населением региона.
Памятники каменного века расположены исключительно по побережью Финского залива и в низовьях р. Нарвы. Основой хозяйства обитателей была промысловая морская охота. Картина не меняется и в эпоху раннего металла. В отличие от прибрежной полосы Эстонии, где в этот период известны городища, территории Северного и Северо-Восточного Причудья, нижнего Полужье и Ижорского плато характеризуются полным отсутствием укрепленных поселений. А ведь именно эпоха раннего железа стала временем появления многочисленных городищ в лесной зоне Восточной Европы.
Население в раннем железном веке, очевидно, размещалось здесь также как в каменном веке. Только в отличие от Эстонии, памятники этой группы прибалтийско-финского населения выявлены хуже. Вероятно, оно было редким, но два важных открытия, сделанные в одном небольшом микрорегионе (примерно на середине расстояния между Копорьем и Усть-Лугой) показывают, что эти территории не пустовали. Первое открытие связано с озерной стоянкой эпохи раннего металла на берегу Хабаловского озера (В.И. Тимофеев). По характеру керамического комплекса М.А. Юшкова относит данное поселение к кругу памятников волховского типа (VIII-VI вв. до н.э.).
|
|
|
Важным открытием явилось обнаружение Е.А. Рябининым в нескольких километрах северо-восточнее Хабаловского озера у дд. Великино и Валговицы каменных могильников, первой половины I тыс. н. э. Данный тип памятников был выявлен случайно при раскопках позднесредневековых грунтовых кладбищ. Каменные кладки находились в их центре, а по характеру и структуре они близки каменным могильникам Эстонии первой половины I тыс. н. э. В их основе лежат прямоугольные кладки. В Великино кальцинированные кости, как и в эстонских могильниках рассыпаны между камней. Среди них найдена железная булавка и коса-горбуша. Е.А. Рябинин датирует Великино III-IV вв. н. э. Валговицы, судя по находке втульчатого железного кельта с ушком и трех браслетов, относится к I-II вв. н. э.
Открытые могильники близкие эстонским не единственные памятники подобного типа в данном регионе. Х.А. Моора указывал ссылаясь на П.П. Ефименко, что один каменный могильник находился в районе Нижнего Полужья (видимо, в окрестностях Котлов). В 2006 г. при случайных обстоятельствах северо-западнее Копорья у д. Кирсино на пашне найдены пять арбалетовидных бронзовых фибул (сообщение П.П. Сорокина). В 2007 г. значительное количество подобных фибул (целых и обломков) встречено на поле в районе Кингисеппа. При осмотре этого места М.А. Юшковой найдены россыпи кальцинированных костей. Начиная со II в. н. э. арбалетовидные фибулы составляют основную часть инвентаря в эстонских каменных могильниках с оградками. Компактное нахождение столь значительного числа этих редких предметов и наличие кальцинированных костей свидетельствует о том, что здесь находились могильники II-III вв. н. э. Итак, по побережью Финского залива восточнее Нарвы в I тыс. н. э., судя по археологическим памятникам, жило близкое эстам прибалтийско-финское население – предки води. Не случайно, здесь же Е.А. Рябининым были найдены и позднесредневековые могильники води (Валговицы, Великино, Вердия, Рассия, Понделово и Маттия). На Ижорском плато ничего подобного не известно, как нет на нём и древностей второй половины I тыс. н. э – длинных курганов или сопок. В главе рассмотрен вопрос о хорошо известных в литературе «каменных фигурах» в имении Извары и д. Лисино, которые никакого отношения к археологии не имеют.
|
|
|
Глава VII . Археологические древности Северо-Запада Новгородской земли в начале II тыс. н. э.
На Северо-Западе Новгородской земли в начале II тыс. н. э. были представлены три главные этнические группы – чудь (эсты), водь и славяне, появившиеся здесь во второй половине XI в. На сравнительно маленькой территории переплелись культурные и погребальные традиции трех народов, а несколько позже, к ним присоединилась ижора. Местами, где проживали замкнутые коллективы (подобно залахтовскому) черты самобытных культур сохранялись дольше, в других же районах постоянное взаимоотношение этих народов выражалось в причудливых этнокультурных симбиозах.
|
|
|
Начиная с XI в. и в течение XII в. Новгород выстраивает даннические отношения с чудью (эстами). В результате ряда успешных походов, значительная часть материковой Эстонии оказалась под влиянием древнерусского государства. Непосредственный сбор дани находился в руках местной знати, которая неоднократно привлекалась на службу князьями Древней Руси. Аналогичным образом строились отношения Новгорода с водью. С проникновением во второй половины XI в. славян в зону проживания води, сюда распространяются и новгородские дани. И когда в 1240 г. немцы захватили Копорье и Тесово, Новгород болезненно реагирует на поход, считая эти земли зоной своего влияния. Многообразные взаимоотношения древнерусского населения с местными финнами нашли свое отражение в сложении своеобразной материальной культуры на окраине Новгородской земли. В одних микрорегионах это культура достаточно однородна и в своей основе сходна с древнерусской культурой центрального Приильменья, в других она явно свидетельствует о сохранении обособленных островков финского населения, в-третьих, имеет смешанный характер. Стремление выработать единую модель культурного взаимодействия не представляется продуктивным. В каждом конкретном случае ситуация должна рассматриваться индивидуально.
|
|
|
Грунтовые могильники води.
По этнографическим сведениям XVIII в. центром расселения води являлся приход Каттила (нынешние Котлы). Здесь Е.А. Рябининым были найдены и исследованы древние захоронения води (Валговицы, Великино, Вердия). Это – захоронения по обряду ингумации, часто в неглубоких ямах, иногда выделенных на поверхности камнями, с доминирующей западной ориентировкой. Могильники датируются от XII-XIII вв. до XVIII в. В Валговицах и Великино более древние погребения непосредственно примыкали к кладкам эпохи римского времени. Все три могильника оставлены одной культурно-исторической группой населения. В погребальном обряде проглядывают архаические традиции каменных могильников (поверхностные погребения XII-XIII вв., ритуальная порча орудий труда). Специфичен женский этнографический убор. По сравнению с эстами в нем отсутствуют фибулы, ожерелья из бус, браслеты, крайне редко встречаются перстни. Зато в более чем 70% всех инвентарных женских захоронений представлен набор нагрудных украшений, состоящий из одной или двух булавок и цепочки. Большинство булавок изготовлено из железа, были оригинальны и разнообразны по форме, чем отличались от булавок других прибалтийских финнов. В местной среде булавки были популярны вплоть до XVI в. К числу прибалтийско-финских элементов следует отнести широкое использование для оконтуривания деталей одежды небольших бронзовых спиралек и оловянных бляшек.
По вещественным, письменным и изобразительным источникам конца XVIII – XIX вв. нам хорошо известен этнографический водский женский костюм. Он изменялся на протяжении столетий, а поэтому его сопоставление с одеждой, известной по данным археологии, крайне сложно. Однако особые детали в уборе, которые сохранялись неизменно на протяжении длительного времени помогают нам проследить приемственность. К таким специфическим элементам одежды водских женщин относятся нагрудные украшения из двух кусков красного сукна в форме серпа или полумесяца. Одно, более широкое, - мюэци (müätsi) – надевалось пониже, другое, более узкое, - риссико (rissiko) – ближе к шее. Эти украшения хорошо видны на гравюре Фр.-Л. Трефурта. Точно такие же нагрудники были обнаружены Е.А. Рябининым в девяти женских погребениях XII-XV вв. Они были покрыты с обеих сторон оловянными бляшками и декорированны по краю спиральками. В более позднее время войлочные нагрудники расшивались бисером, «кораллами» и раковинами каури. Подобный элемент костюма имеет семантическое значение и не был известен ни у одного из прибалтийско-финских народов, кроме води.
Памятники местной чуди (эстов)
Письменные источники, как русские, так и западноевропейские фиксируют эстов в XII-XIV вв. в Северном Причудье, Понаровье и восточнее Нарвы вплоть до Копорья. Встает вопрос о характере их памятников. На большей части территорий, занятых эстами в начале II тыс. н. э. обряд кремации сменяется обрядом ингумации. Сначала первые трупоположения появляются в поздних каменных могильниках, а затем умерших начинают хоронить в грунтовых ямах. Иная ситуация прослеживается на западном побережье Чудского озера вне ареала каменных могильников. Здесь на рубеже X-XI вв. фиксируются могильники, где грунтовым погребениям по обряду ингумации предшествуют захоронения по обряду кремации, также помещенные в материковые ямки (Раатвере, Веду). Данные памятники полностью соотносятся с ранним этапом захоронений в Залахтовье. Такие же захоронения выявлены и в Северном Причудье (Йыуга), в Понаровье (Кунингакюля, Ольгин Крест), на северо-восточном побережье Чудского озера (Городище, Сторожинец) и северо-восточнее Кингисеппа (Ополье). В тех случаях, когда захоронения зафиксированы в не потревоженном виде представляли собой остатки кремации на стороне, помещенные в грунтовые ямки. П. Лиги полагал, что часть из них были поверхностные. В состав инвентаря обычно входило оружие и украшения. Вещи прокалены и оплавлены, часто поломаны и воткнуты в землю. Украшения в данных захоронениях являются типично эстонскими и отличными от известных нам древностей води. Погребения отражают проникновение отдельных групп эстов на территории к востоку от Чудского озера.
Курганная культура древнерусского населения.
Во второй половине XI в. в Северо-Восточном Причудье на полстолетия раньше, чем на Ижорском плато появляются многочисленные курганы с погребениями по обряду трупоположения. В отличие от более южных районов, где древнерусская курганная культура формируется на основе культуры длинных курганов, здесь это было пришлое население, поскольку более ранних курганных древностей нет. Новое население осваивает побережье Чудского озера, берега Нарвы и нижнее течение р. Плюссы. Первые курганы, относящиеся ко второй половине XI в., немногочисленны. Из нескольких сотен исследованных курганов и жальников 58 датируются второй половиной XI – XII вв. (подсчеты Ю.М. Лесмана). Для 16 насыпей можно сузить дату до второй половины XI – начала или первой трети XII в. Такие ранние могильники тяготеют к озеру и к р. Нарве (Калихновщина, Верхоляны, Павлов Погост, Ольгин Крест, Скарятина Гора, Криуши) и только два – расположены в бассейне Плюссы (Засторонье, Куклина Гора). На территории эстонского Причудья к этому времени относятся отдельные погребения в Кунигакюля, Куремяэ и в Йыуга. П. Лиги отмечал, что это пришлое население с восточного берега р. Нарвы.
Главным привнесенным элементом курганной культуры явился сам обычай сооружать насыпи. Представленный обряд характерен для древнерусской культуры в целом. Курганы содержали по одному захоронению головой на запад. Половина насыпей окружена венцами из валунов.
В главе проведено детальное сравнение женского костюма населения Северо-Восточного Причудья и обитателей центра Новгородской земли. Характерными примерами для обоих районов являются хорошо раскопанные могильники, соответственно Калихновщина в Причудье и Деревяницы близ Новгорода. Убор женщин в Деревяницах составляли височные кольца, ожерелья из бус, нагрудные и поясные цепочки с привесками. Находки перстей и браслетов редки. Металлическое убранство костюма женщин Калихновщины было значительно богаче, но основа его состояла из тех же элементов (височные кольца, ожерелья из бус, подвески). До сих пор остается справедливым заключение А.А. Спицына, о том что важнейшим индикатором славянского костюма являлись височные кольца, а именно они присутствуют как основной элемент в уборе женщин Причудья. В отличие от центрального Приильменья в костюме населения Причудья шире использовались фибулы, гривны, браслеты, перстни. Иногда убор дополнялся цепочками, либо висящими на шее, либо прикрепленными к цепедержателю и украшавшими одну половину груди. Славянки, живущие на пограничье с финским миром, охотно заимствовали у соседей отдельные типы украшений, но приспосабливали их к своему традиционному костюму. Так, нагрудные цепочки использовались иначе, чем у прибалтийских финнов, что объясняется различным покроем одежды. Древнерусской женщине не нужны были булавки. Она вполне довольствовалась красивой бляхой-цепедержателем по которой спускалась цепочка. Финская женщина не использовала цепедержатели без булавок. Они являлись лишь промежуточным звеном в наборе нагрудных украшений, а поэтому иногда вовсе отсутствовали, так как основными деталями финского костюма были именно булавки (или парные фибулы), служившие для скрепления на плечах полотен одежды. На материалах XI-XIII вв. наличие височных колец и отсутствие булавок служит признаком древнерусского костюма, отсутствие колец и наличие булавок – финского.
Возникновение курганной культуры в Северном и Северо-Восточном Причудье и на средней Плюссе связано с продвижением сюда древнерусского населения. Поскольку зона нижнего Полужья и районы Котлов оказались вне ареала курганов, то здесь финское население сумело сохранить свою самобытность и продолжало хоронить в грунтовых могильниках. В свою очередь в области распространения курганов выявить островки финского населения много сложнее. С конца XIX в. внимание исследователей привлекли памятники, которые выбивались из общего контекста (Мануйлово – XII – первая половина XIII вв., Войносолово – XIII – конец XV вв.). Правы были А.А. Спицын и Е.А. Рябинин, считая Мануйлово памятником, оставленной группой эстов, воспринявшей, как в Залахтовье курганный обряд. Войносолово памятник другого рода, и оставлен он был, видимо, водским населением, перешедшим к курганному обряду.
Заключение.
Северо-Западный регион Северной Руси представляет собой зону активного взаимодействия трех основных групп населения – эстов (летописной чуди), родственной им води и продвинувшихся сюда с юга славян. В диссертации показана консолидация эстов к рубежу I – II тыс. н. э., чья археологическая культура характеризуется своеобразными погребальными памятниками – каменными могильниками. На протяжении всего этого времени прослеживается развитие одной материальной культуры. Ко второй половине I тыс н э. складывается основа самобытной средневековой культуры эстов, отличной от других финских народов Балтийского региона. Распространение древних поселений и связанных с ними погребальных памятников показывает, что население первоначально концентрировалось по побережью Западной и Северной Эстонии, в гораздо меньшей степени проникая в ее континентальную часть. С ростом плотности населения и развитием агрокультуры, началось более интенсивное освоение новых возвышенных районов.
В восточной части территории Эстонии каменные могильники единичны. Здесь было более редкое население, и несколько иной погребальный обряд. На рубеже X-XI вв. тут фиксируются погребения по обряду кремации в грунтовых ямках, которые сменяются грунтовыми ингумациями. Погребальный инвентарь захоронений типично эстонский.
В слабозаселенные районы Юго-Восточной Эстонии продвигаются носители культуру длинных курганов. Никакой связи с традициями прибалтийских каменных могильников данная культура не имеет и отражает инфильтрацию в Причудье славянского населения. Хронологически этот период может быть определен в рамках VI-X вв.
Группы эстов с запада и с севера от Чудского озера, проникали восточнее него. Некоторые из них уже в XI в. восприняли курганный обряд. Так сформировался уникальный погребальный комплекс у д. Залахтовье. В диссертации показано, что на рубеже I-II тыс. н. э. здесь обитала община из 50-70 человек, материальная культура которой полностью отличалась от культуры населения близлежащих территорий восточного побережья Чудского озера. Прослежена эволюция погребального обряда и его особенности, охарактеризована материальная культура, особое внимание уделено деталям богато расшитой бронзовыми элементами одежды. Обитатели Залахтовья пересекли Чудское озера с запада. Ближайшие аналогии Залахтовью представляют собой могильники Лахепера и Раатвере. К XIII в. яркая залахтовская культура теряет свою самобытность, что свидетельствует о постепенной ассимиляции эстов древнерусским населением.
Родственное эстам прибалтийско-финское племя водь заселяло территории от Северного Причудья и р. Нарвы на западе до окрестностей Копорья на востоке. Его центр находился в районе погоста Катилла (Котлы). Для води в начале I тыс. н. э. были характерны типологически близкие эстонским каменные могильники, для XII-XIII вв. и последующего времени – грунтовые захоронения. В работе выделены присущие только води в сравнении с другими прибалтийско-финскими племенами детали женской одежды – серповидные войлочные нагрудники.
В XI в. в Северо-Восточное Причудье и в бассейн нижней Плюссы из более южных и юго-восточных районов проникает славянское население, потомки носителей длинных курганов. Последние во второй половине I тыс. н. э. заселяли Юго-Восточную Эстонию, бассейны рек Желчи, Черной, среднее и верхнее течение Плюссы и Луги. Курганная культура Северо-Восточного Причудья характеризуется наличием ярких славянских индикаторов – височных колец и полным отсутствием, характерных для прибалтийских финнов парных нагрудных украшений. Основу женского убора составляли те же украшения, что и в самом центре Новгородской земли, хотя он был несколько усложнен включением прибалтийско-финских элементов.
В работе выделены древности, которые можно рассматривать как свидетельства восприятия отдельными группами финского населения (эстами и водью) курганного обряда захоронения (Залахтовье, Мануйлово, Войносолово). Предположение некоторых исследователей, основанное на созвучии загадочного летописного племени «нарова» с рекой Нарвой, не подтверждается археологическими материалами и анализом летописных текстов. Всестороннее изучение материальной культуры населения Северо-Запада Новгородской земли позволяет прояснить процесс интеграции иноязычных племен в многонациональное Древнерусское государство на фоне сложных взаимоотношений между Древней Русью и прибалтийскими финнами, которые нашли свое отражение в русских летописях.
Монография
1. Хвощинская , Н.В. Финны на западе Новгородской земли (по материалам могильника Залахтовье) /Н.В. Хвощинская. – СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2004. – 290 с. (30 п.л.)
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 155; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!