Напряжение и страх быть брошенным
Напряженность – отличительная черта открыто-нарциссической семьи. Дети всегда отчаянно пытаются привлечь внимание и заслужить одобрение, и/или стараются «не раскачивать лодку», чтобы не ухудшить положение дел – все это ради того, чтобы попытаться приобести некоторый контроль над ситуацией и улучшить ее. Детский страх быть брошенным заставляет их идти на все, лишь бы отрицать – перед другими людьми, и часто перед собой – действительность их домашней ситуации. Этот страх быть покинутым часто переносится во взрослую жизнь, делая раскрытие фактов о родной семье трудным и болезненным процессом в терапии.
Скрыто-нарциссические семьи
Скрыто-нарциссическую семью труднее распознать, поскольку дисфункциональное поведение родительской системы здесь проявляется более тонко. Мы можем вспомнить много случаев, когда раз за разом рассматривали историю пациента, кажущуюся весьма нормальной, в поисках злоупотребления, которое, судя по симптомам пациента, должно было присутствовать в анамнезе. Но не находили ничего. Однажды во время коллегиального рассмотрения одного случая, один из коллег, завершив блестящее и детальное изложение трудного случая, воскликнул в сердцах: “Кто был алкоголиком? Я знаю, что кто-то в этой семье пил!” Но это было не так.
Проблема состояла в том, что пациент проявлял все признаки, которые мы связываем с семьей с алкогольными проблемами, но не было никакого свидетельства об употреблении алкоголя или наркотиков в этой семье; фактически, не было свидетельств ни о каком виде злоупотреблений или жестокого обхождения. Как Король Сиама сказал Анне: «Это замешательство». Решение загадки часто крылось в том, что пациент вырос в скрыто-нарциссической семье. Семья такого типа прекрасно выглядит снаружи, и также довольно хорошо выглядит изнутри. Как показывает опыт, люди, выросшие в таких семьях, бывают абсолютно сбиты с толку предположением врача, что какие-то из их проблем могут иметь корни в их родительских семьях.
|
|
|
Ну в самом деле, никто не пил, не принимал наркотики, никто никого не бил, никто не имел серьезных психических заболеваний, и так далее. Папа, возможно, работал «с девяти до пяти», а мама была домохозяйкой, пекла печенье для ассоциации «Родители-Учителя».
Не было просто никаких проблем.
В ходе лечения, однако, станет очевидно, что потребности родителей были центром семьи, и что от детей в некотором роде ожидали, что они должны соответствовать этим потребностям. Очевидно, если от детей ждут соответствия потребностям родителей, то дети не получают удовлетворения свои собственных потребностей, и не научаются, как выражать свои потребности и чувства должным образом. Совсем наоборот: дети учатся маскировать свои чувства, учатся притворно изображать чувства, которых нет, и усваивают, как избежать переживания своих настоящих чувств. Бекки в первой главе была примером этого.
|
|
|
История Брэда.
«Мы не будем углубляться далеко, говоря о моей семье; слово «нормальная» придумано как раз для моей семьи», - сказал Брэд, по-мальчишески привлекательный руководитель фирмы тридцати одного года. Брэд обратился за помощью к специалистам из-за своей неспособности поддерживать отношения с женщинами. Брэд был очень успешным бизнесменом, источавший уверенность в себе и энтузиазм; его низкая самооценка была успешно замаскирована в деловом мире. Он посвящал большую часть часов своего бодрствания своей работе. Это положительно повлияло на его быстрое повышение по служебной лестнице, но отрицательно сказалось на его межличностных отношениях.
Он был трудоголиком, что первоначально служило защитой против плохих отношений, а теперь превращалось в проблему при попытке завязать какие-либо отношения.
Брэд вырос в скрыто-нарцисстической семье, которая может послужить образцом семьи такого типа. Его родители оба были школьными учителями и вели активную общественную жизнь. Брэд и его сестра были хорошими учениками, одаренными в легкой атлетике и в музыке, к ним хорошо относились одноклассники.
|
|
|
Когда дети были дома, родители тоже были дома, семья ужинала вместе шесть вечеров в неделю, и никто не выпивал лишнего, не принимал наркотики, не курил, не ругался и никого не бил.
Они были обычны как яблочный пирог, и внутри, и снаружи.
«Я обычно задавался вопросом, почему я так боялся, почему я чувствовал себя настолько неуклюжим, неспособным», говорил Брэд. «Я приглядывался к семьям других детей, я действительно внимательно присматривался. Наша не отличалась ничем. Она была обычная. Я подразумеваю, мои родители, случалось, ссорились, и все такое. Но ничего чрезмерного. Совсем наоборот. Ни один из них не позволил бы вам сказать что-нибудь плохое о другом! Мама бывала немного властной время от времени, любила покритиковать. Но это была любящая семья, и они всегда говорили, насколько важна семья. Это было хорошо. Все дело было только во мне, и до сих пор это так. Я не могу вынести возвращения туда. Хотя они, в принципе, не возражают.
На вопрос, пробовали ли родители когда-либо говорить с Брэдом о его чувствах, он ответил: «Нет, не могу припомнить такого. Никто у нас не говорил о чувствах. Ты просто знал то, что должен был делать, чего от тебя ожидали. Если ты не делал этого, тебе доставалось на орехи. Возможно, они говорили о чувствах с Бетси [его сестра]; она была паинькой».
|
|
|
Сестра Брэда, старше его на два с половиной года, была профессиональным музыкантом. Хотя они были близки в детстве, необходимость работать в разных концах страны подточила их отношения. В ходе курса лечения Брэду предложили возобновить контакт с его сестрой, чтобы узнать ее впечатления об их воспитании. Он был удивлен, узнав, что ее детские ощущения были очень похожи на его собственные. Кроме того, ее восприятие было острее. Последующая выдержка из письма, которое она написала ему, иллюстрирует это: «Я всегда чувствовала, что мама и папа жили совсем для других вещей…
«Они были столь захвачены друг другом, что мы не имели значения.... Они были одержимы друг другом в сексуальном плане, ревновали друг друга. Я помню, что не говорила о чувствах, когда мне хотелось о них поговорить. Казалось, эмоциональная напряженность между ними двоими была настолько сильна, что они не смогли бы выдержать, если бы мы проявляли индивидуальность, не укладывались в картонный шаблон успешных детей. В том доме напряженность держалась постоянно. Я не могла дождаться окончания школы, чтобы уехать учиться в колледж».
Когда Брэд получил письмо от своей сестры, он смог взглянуть на свою семью новыми глазами, и убедился, что ее восприятие было точным. Хотя он не знал, почему это было так, но он тоже подтвердил, что обстановка в доме оставалась нормальной, пока кто-то из детей не обращался к родителям с той или иной проблемой эмоционального характера. Тогда в воздухе повисало напряжение. Он сказал, что научился «всегда выглядеть счастливым». Брэд и его сестра научились соответствовать запросам родителей, а самим не просить у них какой бы то ни было эмоциональной поддержки. Короче говоря, они выросли в скрыто-нарциссической семье.
Позже в этой главе вы прочитаете историю Триши. Родительская семья Триши – еще один хороший пример скрыто-нарцисстической семьи.
Не было никакого физического или сексуального насилия, все физические нужды Триши полностью удовлетворялись, и она не росла в обстанове пьянства или упобления наркотиков, не подвергалась половому принуждению и физическому насилию. Родительский «танец» просто не включал в себя Тришу. В возрасте приблизительно семи лет она перестала отвечать эмоциональным запросам родителей, и они больше не желали удовлетворять ее эмоцинальные нужды.
Вопрос степени
Независимо от того, является ли семья скрыто-нарциссической или открыто-нарциссической, степень ее дисфункции может быть разной не только в целом, но и в отношении отдельных детей в семье. Пациенты происходят из семей, варьирующих от стандартно-нормальных до чрезвычайно необычных, и даже в самых необычных семьях детские потребности и чувства могут считаться важными, и родители могут прикладывать все усилия, чтобы уделить им максимум внимания. Поэтому, даже если в семье случались периоды нестабильности, у детей сохранялось здоровое самоощущение и чувство своей значимости. Они знали, что их чувства имеют значение, и что к тем чувствам будет проявлено внимание, насколько способны их родители.
Наоборот, у каждого из нас были пациенты, выросшие в семьях с алкогольными проблемами (в семьях с другим классическим видом дисфункции), но эти пациенты, тем не менее, были замечательно сложившимся личностями. У них довольно здоровая самооценка, они способны выбирать подходящих спутников для жизни, быть заботливыми родителями, заводить тесные дружеские отношения и иметь приличную карьеру. Семьи с некоторой степенью дисфункции могут произвести одного ребенка, который сформируется правильно, в то время как другие его братья и сестры вырастут несложившимся в психологическом отношении. Почему одному из детей удается вырасти и покинуть неблагополучную семью относительно невредимым? Мы считаем, что потребности этого ребенка удовлетворялись лучше, чем нужды других детей в семье. Мы знаем, что не существует двух родных братьев или сестер, которые бы выросли в совершенно одинаковых условиях; родители взаимодействуют с каждым ребенком по-разному, что определяется индивидуальными особенностями родителя и ребенка в каждом случае. Один ребенок может иметь такое же странное чувство юмора как мать, другой может разделять любовь папы к рыбалке, а третий может быть очень ласковым. Отношение родителей к этим трем детям будет разным, потому что сами дети разные, а также потому, что чувства родителей (в отношении самих себя, главным образом), также различны в разных ситуациях общения. Поэтому возможно, что один ребенок в семье будет находить в семье эмоциональную поддержку более регулярно, чем другие.
Одна пациентка, которая поменяла лечащего врача (из-за переезда в другую местность) вспоминала, как ее предыдущий врач неоднократно говорил, «мне понятно, как ваши сестры оказались в своем нынешнем положении, (вышли замуж за алкоголиков и сами стали пьющими); мне непонятно другое: как вам удалось так хорошо устроить свою жизнь!» Ответ заключался в том, что, хотя пациентка и ее сестры выросли в нарциссической семье, но степень, в которой удовлетворялись их потребности, была очень различна.
Проблемы доверия
Мы обнаружили в большинстве нарциссических семей ряд особенностей, которые позволили нам выявить ключевые области, определяющие динамику развития отношений. Доверие - и развитие недоверия - являются самыми существенными из них.
Мы обнаружили, что люди, выросшие в нарциссических семьях, с трудом доверяют другим, но не обязательно из-за того, что их самые насущные потребности не удовлетворялись в раннем детстве. Напротив, многих из тех, кто вырос в скрыто-нарциссических семьях, по-видимому, хорошо кормили, их физические нужды и психологические запросы удовлетворялись вполне здоровым образом, пока им было один-два годика (иногда дольше). По крайней мере, элементарный уровень доверия должен был быть заложен тот период времени.
Как указывалось в первой главе, проблемы в нарциссических семьях часто начинаются, когда дети начинают пытаться утверждать себя и выдвигать эмоциональные требования к родителям. Родительская система может быть искренне неспособна удовлетворить эти требования, и может отнестись к ним с негодованием или воспринять их как угрозу. Как отмечалось выше, в этом случае ребенок скорее учится не доверять, или разучивается доверять, нежели не учится доверять.
История Триши. Отец Триши был военным офицером со многими наградами, а ее мать была хорошей хозяйкой и верной женой военного. Триша помнит свою семью как «прекрасную», когда она была маленькой девочкой. Это была прекрасная семья. Папа был красивым военно-морским офицером, мама его была красивой и элегантной женой, а я была прелестным ребенком. Жизнь была бесконечной вереницей приемов гостей на открытом воздухе и чаепитий, со мной в центре внимания. Они всюду меня брали с собой. Люди всегда говорили, что я «как куколка». Я думала, вся моя жизнь будет такой – сплошные объятия, похвалы и смех. Когда я оглядываюсь на это, мне хочется плакать; это было так прекрасно. С тех пор я уже никогда не чувствовала себя такой любимой».
Однако когда Триша стала старше, ситуация в семье изменилась. “Я помню ощущение, когда мне было семь лет. Я проснулась в панике. Я пошла в ванную и уставилась на себя в зеркало. Я пыталась понять, что изменилось во мне - почему я была неправа. Что я сделала такого, что мои родители больше не любят меня? Я плакала и плакала. Я не могла понять этого. На следующий день я решила, что это все из-та того, что я становилась больше [ее мать была миниатюрной, с «идеальной» фигурой], поэтому я решила не есть. Папа был во Вьетнаме в то время, так что нас было только двое - мама и я. Мать не заметила, что я старалась не есть, и ее отношение ко мне тоже не изменилось. Она была очень занята, всегда занята. Мы жили в Вирджинии, чтобы быть ближе к бабушке с дедушкой. У нас всегда было много гостей, маме нравилось это. Когда приходили гости, мама одевала меня и говорила мне, что сказать. Она всегда была недовольна мной, хотя я изо всех сил пыталась быть хорошенькой. Раньше мама и папа всегда говорили, что я была «такая хорошенькая, такая лапочка», поэтому я еще сильнее старалась вести себя так, как тогда. Но теперь мама лишь говорила: «Веди себя по возрасту, Триша!» или говорила что-нибудь еще, показывавшее ее презрение. Она отсылала меня наверх в мою комнату почти сразу, как только приходили гости, и со мной сидела наша домработница. Я чувствовала, что всем мешаю, что я некрасивая. Когда папа вернулся, я думала, что все снова станет как прежде, но этого не произошло. Почему-то я стала его тоже раздражать. Он сказал маме, что я выгляжу больной, и та отвела к меня врачу. Врач прописал мне лекарства и велел пить три раза в день что-то наподобие молочного коктейля. Папа записал меня на гимнастику, чтобы я «подтянулась», а мать теперь сильно ругала меня, если я не хотела есть.
Думаю, она хотела угодить папе. Я снова начала есть; не было смысла изводить себя голодом, я все равно продолжала расти. Но я была сломана. Я пыталась вновь и вновь, делала то и это, чтобы они снова стали меня любить меня как раньше, чтобы снова стали моими мамочкой и папочкой, и чтобы я опять была собой, как прежде.
Дойдя до этого момента, Триша расплакалась. «В-общем, в то время я и начала выдергивать ресницы... Взрослея, я много чего делала. Я делала все, что только могла придумать, чтобы привлечь их внимание - любое внимание, одобрение или осуждение, мне было все равно. Я хорошела собой, и когда стала уже действительно симпатичной, они, похоже, перестали возражать, чтобы я присутствовала при гостях. Но я больше не могла доверять им. Как бы мне ни хотелось их одобрения, а я отчаянно хотела их одобрения, я боялась этого. У меня это однажды было, и потом этого не стало. Поэтому я делала много чего, чтобы задеть их, смутить. Я вела себя очень кокетливо, из кожи вон лезла, чтобы соблазнять молодых офицеров, служивших под началом отца. Думаю, мои поступки можно было описать словами: «Эй ты, посмотри на меня! Да катись ты!». Я теперь не доверяла никому. Особенно себе».
Пока проходила юность и первая молодость Триши, ее нежелание и неумение доверять приводили ее ко многим травмирующим отношениям и разрушительному образу действий. Она испытывала всепоглощающую жажду мужского внимания и одобрения, но когда получала желаемое, то это начинало пугать ее, и Триша предпринимала шаги, чтобы поскорее прекратить отношения. Она ненавидела женщин и не доверяла им, поэтому не имела подруг. (Первоначальной целью лечения была ее неспособность найти общий язык с женщиной-врачом.) В ранней юности она обнаружила способ причинения себе боли, который приносил некое удовлетворение (выдергивание всех ресниц щипчиками), и, несмотря на возникавшие из-за этого косметические сложности, Триша продолжала выдергивать себе ресницы, поскольку теперь это стало укоренившейся потребностью.
Вполне очевидно, что в случае Триши присутствует ряд факторов. Ее родительская семья – хороший пример нарциссической семьи, где ребенок вначале отвечает потребностям родителей, и потому в ответ его потребности также удовлетворяются. (См. «Перевернутая родительская модель» ниже.) Для карьеры ее отца было выгодно, чтобы их считали бы красивой парой с прелестным ребенком, а карьера отца одновременно была и карьерой матери. Но по мере того как девочка взрослела, вытягиваясь в нескладного подростка, а ее запросы росли и возникали собственные цели, она становилась все менее полезным приобретением для родителей. Физические потребности Триши удовлетворяли домработницы и служанки, а эмоциональные нужды – никто. Мать становилась все более жестокой, ее слова становились все обиднее, а отец держался то холодно и отстраненно, то тепло и даже заигрывал. Триша рассказывала, что время от времени в родителях просыпалась нужда окружить Тришу родительской заботой, и тогда они неожиданно и непонятно почему приближали ее к себе, проявляли внимание и выражали любовь. Такое спорадическое и непредсказуемое усиление родительских чувств – типичное явление в нарциссических семьях. Оно держит детей «на крючке» у родителей, так как дети надеются вызвать этот всплеск любви вновь, что вынуждает их еще больше не доверять себе (поскольку, как детям кажется, они не способны вызвать положительное взаимодействие) и другим («Они как бы всасывали меня через трубочку и в последний момент отпускали, чтобы не дать мне проскользнуть внутрь»).
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 159; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!