Часть, в которой мы видим внутренности Изабеллы
Декларация независимости или Чувства без названия.
Ауттейк 8. Принчипесса.
Принцесса
(от лица Эдварда)
От автора: Это было написано исключительно для удовольствия, и не следует воспринимать это серьезно. У меня есть авторское право на отдельные детали, так что имейте это в виду. Действие происходит после эпилога ДН (Новеллу от Алека я писала про это же самое время). При всем сказанном, я надеюсь, что вам понравится, и спасибо всем за помощь в этом достойном деле.
Часть, в Которой Я не Могу Держать Мой Чертов Рот на Замке
(что еще нового?)
Я беспокойно ерзал на жестком коричневом стуле, меняя положение в попытке устроиться поудобнее.
Воздух в помещении был тяжелым, словно надвигался чертов туман, и было трудно сделать глубокий вдох. У меня появилось нелепое желание вскочить и бежать, чтобы свалить оттуда, но я знал, что не мог.
Я должен был остаться.
Когда я был подростком, где-то около семнадцати лет, у меня был этот кошмар, будто я загнан в ловушку в комнате. Меня окружали все девушки, с которыми у меня был секс, и некуда было деваться, все выходы заблокированы.
Я был загнан в угол, а они наступали, злясь на меня, что я их трахал, а потом бросал без всякого сожаления. Чем ближе они подступали, тем больше они росли, их животы увеличивались с каждым шагом, что они делали. Я был в ужасе, поскольку они кричали мое имя, звук детского плача наполнял воздух. И как бы я ни старался, я не мог проснуться. Я съежился в углу, закрыл глаза и завопил, чтобы они прекратили, но эти суки не хотели уходить.
|
|
|
Они продолжали умножаться, и с ними их дети. Там их было гребаное множество, заполняя комнату и удушая меня.
Я, наконец, проснулся, с криком, обливаясь потом и в панике. Мне потребовалось какое-то время, чтобы успокоиться, и я обещал себе, что утром... нет, я обещал себе три раза.
Во-первых, я никогда – и я имею в виду вообще никогда – не буду заниматься сексом без презерватива. Это дерьмо было опасным.
Во-вторых, я не хочу иметь детей. Они были чертовски страшными.
И, в-третьих, я хотел бы держаться как можно дальше от беременных сучек, если это в человеческих силах. Они были сумасшедшими.
Но так как я, волнуясь, сидел в этом кресле, то понял, что нарушил их все для нее. Мало того, что у нас был секс без презерватива и она ждала ребенка, так теперь еще... теперь я был окружен беременными сучками.
Какого хрена я допустил это?
Рука крепко схватила руку на моем колене, останавливая ногу от подпрыгивая. Я взглянул на Изабеллу и увидел, что она разглядывает меня, как ни странно, почти так, будто я был сумасшедшим. Я, однако, таким не был. Нет, я знал одну сумасшедшую. Я жил с такой. Это она была чертовой сумасшедшей.
|
|
|
- Ты в порядке? - спросила она. - У тебя что, приступ паники?
- Нет, - оправдывался я. Я лгал. Я был на грани гипервентиляции легких, кровь перемещалась по всему моему телу так быстро, что было такое ощущение, будто что-то ползет по мне. Я хотел сорвать свою гребаную шкуру, чтобы остановить эту хрень.
Мы сидели в приемной Women's Clinic в Лас-Вегасе, ожидая своей очереди на прием к врачу Изабеллы для обследования на 20-ой неделе беременности. Это был первый раз, когда я пошел, но не из-за отсутствия попыток.
Между сраной работой и ее настояниями, что она не нуждается, чтобы ее держали за руку и проходили с ней через все это, я действительно не проходил через большую часть этого технического дерьма.
Техническое дерьмо... Я даже не знаю, что, черт возьми, это означает. Там было даже техническое дерьмо?
Женщины рожают детей с незапамятных времен, без фантазий о дерьме, как и о врачах, больницах и наркотиках.
Наркотики... Я мог бы использовать некоторые чертовы наркотики.
Valium. Xanax. Ativan. Percocet. Percodan. Percowhatever – чертовски-бы-меня-успокоили-нахрен. То, что я действительно хотел – немного травки, но, зная мою удачу, Алек проверяет меня на наркотики, как какой-нибудь гребаный офицер по надзору, отслеживающий дегенератов. В такие моменты я жалел, что не переехал в Калифорнию. Медицинская марихуана спасла бы мою задницу. Он ничего не сказал бы об этом дерьме, если бы у меня был рецепт.
|
|
|
Кого я обманываю? Да, он сказал бы.
Жаль, что у них нет рецепта на водку. Я готов убить за глоток Grey Goose. Наверно, чертовски буквально, даже слишком, из-за моего состояния. Я был в таком отчаянии, что капля хоть чего-нибудь… чего угодно, лишь бы успокоить боль и уменьшить панику.
Типично, как сказали бы люди в АА (п.п.: общество анонимных алкоголиков). Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Алкоголик выпил бы флакон с жидкостью для полоскания рта, если бы он был у него, чтобы получить временное облегчение. Именно поэтому такого не было в моем доме. Не было и сиропа от кашля. Когда я простудился, я прошел через это дерьмо. Я сказал Изабелле, что это немного чертовская крайность, но она настояла на своем, и я быстро понял, что лучше не спорить с беременной женщиной.
А теперь мы опять вернулись к гребаным беременным женщинам. Я оглядел комнату, подсчитав, что их больше десятка. Некоторые глядели в мою сторону с выражением любопытства на их лицах. Я был единственным мужчиной здесь – одинокая, бедная, мужская душа в море гормональных сучек.
|
|
|
Да, я облажался, и не в лучшую сторону.
- Опять, не так ли? - спросила Изабелла шепотом. - У тебя точно будет приступ.
Я хотел это отрицать, но даже не мог ей ответить. Я терял контроль над ситуацией... быстро.
Они не были частыми, но приступы паники всегда были частью моего мира. Я полагаю, это был побочный эффект, после того, как ты видишь, что твоих родителей убивают прямо на твоих глазах. Это оставляет тебя частично оттраханным изнутри.
Изабелла начал поглаживать мне спину, когда я положил голову и закрыл глаза. Я пытался делать глубокие вдохи, в то время как она тихо говорила со мной, звук ее голоса омывал меня. Я чувствовал себя из-за этого киской, но она, как никто другой, могла меня успокоить. Она была лекарством от всего, что беспокоило меня, средством от этого нескончаемо-утомляющего-дерьма. Я даже не слышал, что она говорила, но это не имело большого значения. Она могла бы сказать мне, что я – чертов слабак, и я все равно бы почувствовал себя лучше, потому что это исходило от нее.
Острота ощущений, в конце концов, спала, мое желание сбежать – уменьшилось. Я открыл глаза, чтобы смотреть на Изабеллу, и она мягко улыбнулась – всегда так чертовски понимающе, даже если она сошла с ума. Ладно, сумасшедшая звучит немного грубо. Я знал, что она ничего не могла поделать. Ее эмоции напоминали американские гонки, сменяясь от крика до смеха или плача за считанные секунды. Гормоны беременности, догадывался я. Я не поспевал за ней большую часть времени.
- Лучше? - спросила она.
- Да, - ответил я. - Спасибо, tesoro.
- Конечно.
Я взглянул на часы и увидел, что уже половина второго дня. А нам было назначено на час.
- Господи, ну почему так долго? - пробормотал я. - Чем они там занимаются, принимая гребаных детей?
- Они всегда задерживают, - сказала она, пожимая плечами.
- Не могу сказать, что удивлен, поскольку это женская консультация, - сказал я. - Вы все всегда должны опаздывать на разное дерьмо.
Я должен знать лучше. Я должен держать свой рот на замке, но, как обычно... не сделал этого. В тот момент, когда я произнес эти слова, они, казалось, эхом раздались по всему помещению, и все головы повернулись в мою сторону. Изабелла покачала головой, с досадой вздохнув, а дюжина, или около того, других просто таращились на меня. Враждебность в их глазах заставила мой пульс участиться еще раз. Я был беззащитен перед ними. Я бы ударил мужчину, не раздумывая, но не женщину... никогда женщину.
Тем более не беременную женщину.
Я уже говорил, что они все сумасшедшие?
Я откинулся на спинку стула и сложил руки на коленях, глядя в пол. Заткнись, Каллен, подумал я. Просто заткнись.
После того как, казалось, прошел еще один чертов час, двери снова открылись и вышла женщина в ярко-розовой униформе.
- Изабелла Каллен, - объявила она, читая из списка в своих руках. Мы встали, и я последовал за Изабеллой через приемную. Я чувствовал на себе взгляды женщин, но избегал контакта глаз. Может быть, если я не буду смотреть на них, они не будут нападать на меня.
- Как вы сегодня, Изабелла? - спросила медсестра.
- Прекрасно, спасибо, - вежливо ответила Изабелла. - А вы?
- Замечательно, - ответила женщина. Она посмотрела на меня краем глаза и улыбнулась. -Я вижу, ты кого-то привела на этот раз.
- Да, мой муж, - ответила Изабелла. Она подчеркнула последнее слово, и женщина кивнула с разочарованным видом. Не могу сказать, что винил ее. Меня уже тошнит, блядь, от попыток встретить в женской клинике хоть одного мужика.
Медсестра ничего не сказала, когда подвела Изабеллу к весам, жестом приглашая ее встать на них. Она заколебалась, глядя на меня с опаской. Единственная чертова женщина в мире, которая никогда не стеснялась рядом со мной, внезапно замешкалась при виде чего-то столь незначительного как цифры.
Я отвел взгляд, чтобы ей было легче, когда она взобралась на весы. Я мог видеть как медсестра вручную перемещает гири, и мне захотелось посмотреть из чистого любопытства, но, после моей вспышки в приемной, предположил, что это вряд ли будет благоразумно.
Медсестра записала вес в карту, прежде чем вручить Изабелле небольшой пластмассовый стаканчик, и она, не говоря ни слова, быстро исчезла в небольшой ванной.
- Писать в стаканчик? - спросил я в замешательстве, глядя на медсестру. Она засмеялась над моим выражением лица и кивнула.
- Походит на допинг-контроль или что-то типа этого?
- Или что-то типа этого, - ответила она. - Предосторожность. Мы проверяем гормональный уровень, ищем бактерии, проверяем на наличие белка или следов крови. Такого рода вещи.
- А, - сказал я. - И вы это делаете на каждом приеме?
- Да.
- Тогда вы имеете дело с большим количеством мочи, - сказал я. - Не та работа, которую я хотел бы делать.
У нее был вид что-то между оскорблением и покорностью. Она тоже не хотела делать эту гребаную работу.
- А что вы делаете? - спросила она, странно взглянув на меня.
Это был сложный вопрос. Что же я делал? Я не был уверен. Я лгал, обманывал и воровал, но, согласно IRS, ничего из этого дерьма не делал. (п.п.: IRS является агентством правительства США, ответственным за сбор налогов и обеспечение соблюдения налогового законодательства). Фактически, я не заработал за год... ни гребаного пенса... хотя в действительности вложил около ста тысяч.
Я превратил свою жизнь в ад из-за большей суммы, чем эта, но более крупные суммы я у себя не хранил. Дядюшка Сэм не брал мои деньги, но у меня был другой дядя, который с гребаной самоуверенностью это делал.
Я испытывал желание поприкалываться и сказать ей, что работаю в управлении по утилизации отходов, посмотрев несколько серий из «клана Сопрано», чему Алек был бы рад, но, опять же полагаю, что должен держать свой рот на замке.
- Я – студент, - пробормотал я. - Музыкант.
Это был обобщенный ответ. «Я – студент», «я в поисках работы», «я уволился». Правда это или нет, но у всего этого был один смысл – «Я не получаю зарплату каждую неделю».
И тут, без всякой причины, вся привлекательность этой идеи пропала. У меня скоро будет ребенок, а я не выполнял свою долю работы.
Автоматически я препятствовал сам себе.
Не то, что я фактически пожаловался ей, как она думала, но все же...
Дверь ванной комнаты открылась, и Изабелла вышла, украдкой передав стаканчик, ожидавшей ее медсестре. Она повернулась ко мне, смущенно улыбнувшись, и я только покачал головой. Можно подумать, я ни разу не видел, как писают.
Медсестра провела нас в заднюю комнату для осмотра и попросила располагаться.
- Врач подойдет к вам в ближайшее время, - сказала она, вставляя карту в контейнер рядом с дверью.
Изабелла кивнула, садясь на стул для осмотра, когда медсестра закрыла дверь.
- Ты не должна раздеться? - спросил я.
Она покачала головой.
- Нет, как правило, нет.
- Черт, а я с таким нетерпением ждал этого, - сказал я игриво.
- Ты действительно становишься знатоком в акушерстве и гинекологии? - спросила она.
Я усмехнулся, сокращая расстояние между нами.
- Да, почему бы и нет? - спросил я, проводя руками по ее обтянутым джинсами бедрам. - Поскольку эти люди все делают не спеша, я думаю, у нас есть время перепихнуться.
- Ты шутишь.
- Разве похоже, что я шучу? - спросил я. - Давай, я всегда это хотел сделать в кабинете врача.
- А ты не делал этого раньше? - спросила она, как будто бы на самом деле рассматривала эту возможность. Ее вопрос заставил меня колебаться слишком долго. Я подумал, что ей могла понравиться эта мысль, и она закатила глаза, убирая мои руки.
- Делал.
- Я бы так не сказал.
- А что бы ты сказал?
- Что я не могу вспомнить.
- У тебя проблемы, - сказала она, качая головой.
- Это для тебя новость? - спросил я. - Я всегда полагал, что это половина всех причин, по которым ты меня любишь.
Она улыбнулась, глядя на меня.
- Я бы не назвала это половиной.
- А как бы ты это назвала?
- Одной из многих, - ответила она. - Может быть, первой из десятка.
- А какие остальные девять?
- Ты действительно нуждаешься во мне, чтобы погладить свое эго?
Я ухмыльнулся.
- Ну да, с тех пор как ты не гладила кое-что еще.
Она покраснела, когда рассмеялась. Как бы смешно это ни было, она до сих пор вела себя так чертовски невинно, когда упоминался секс.
- Ну вот, как раз одна из причин, - сказала она.
- Что, потому что я – извращенец?
- Ну, вообще-то да, но я имела в виду твой юмор.
- Я не пытался быть смешным, Белла. Я серьезно.
Она улыбнулась.
- Я не говорила, что это было преднамеренно, но получилось смешно.
Я ничего не успел придумать в ответ, потому что прямо за дверью раздались шаги. Я увидел, как дверь открылась, и женщина с кудрявыми рыжими волосами зашла в кабинет.
Она была действительно чертовски молода и одета в костюм с белым халатом, в ее руках была карта.
- Миссис Каллен, приятно снова вас видеть, - сказала она, ее глаза обратились ко мне. - А вы, должны быть, мистер Каллен.
Я кивнул.
- Эдвард.
Она улыбнулась и пожала мне руку.
- Рада познакомиться с вами, Эдвард. Я – доктор Кэти Маршалл.
- Доктор, - сказал я. Она выглядела настолько взрослой, чтобы все еще играть в доктора, а не практиковать в области гребаной медицины.
- Сколько вам лет?
Изабелла вздохнула:
- Эдвард...
- Все в порядке, - сказала доктор Маршалл. - Это правомерный вопрос. В следующем месяце мне будет тридцать один год.
- Значит, вам тридцать лет, - произнес я. - Не слишком ли вы молоды, чтобы принимать роды?
- Не совсем, - ответила она. - Скоро будет уже год, как я этим занимаюсь.
- Год, - проговорил я. - А сколько детей вы приняли? Пять? Шесть?
- Почти угадали, - сказала она с улыбкой. - Сто четыре.
Я в шоке уставился на нее. Это было чертовски много детей.
- Серьезно, так много?
- Да. Около двух в неделю, - ответила она. - У вас еще есть вопросы?
- Где вы учились?
- В медицинской школе университета Невады.
- И ординатуру вы там же проходили?
- В филиале больницы, да.
- И это лучшее, что вы могли сделать? - спросил я. - То есть, не в обиду вам будет сказано, но есть много школ с лучшей репутацией. Гарвард, Колумбийский, Джона Хопкинса, Университет Дьюка…
Она посмотрела на меня с удивлением.
- Вы проходили медицинские курсы?
Я рассмеялся. Да уж, точно.
- Нет, но мой отец был врачом.
- О, и что он посещал?
- Чикагский университет, - ответил я. - Медицинская школа Притцкера.
- Хорошая школа, вероятно, одна из десятка лучших в стране, - сказала она. - Чтобы ответить на ваш вопрос, я на самом деле должна была учиться в Стэнфорде, – который тоже находится в этой десятке – но я решила переехать ближе к дому, чтобы быть рядом с моей семьей. Что, по-моему, самое главное. Вот почему я выбрала именно эту профессию – потому что все начинается с семьи.
- Ты закончил? - спросила Изабелла, прежде чем я смог задать еще какие-нибудь вопросы. - Мы можем просто покончить с этим?
Я пожал плечами, отступая от них.
- Как бы то ни было. Я думаю, она справится.
Изабелла фыркнула, но врач только рассмеялась, будто ее совсем не беспокоил мой допрос. Я не позволю всяким неопытным выскочкам-докторам заботиться о моей жене, если она даже не в состоянии, черт возьми, позаботиться о себе самой.
- Я рада, что вы одобряете, - сказала доктор Маршалл, схватила стул и приставила к смотровому стулу. Я остался стоять с краю, когда она села, открыла карту Изабеллы и заглянула в нее.
- У вас еще бывает головокружение? Тошнота?
- Нет, больше нет, - ответила Изабелла.
- Спасибо, Господи, - пробормотал я.
Ее постоянно тошнило первые несколько месяцев, а организм принимал только крекеры, от них ее рвало гораздо меньше, чем от любой другой настоящей еды. Я, вероятно, потерял чертовых двадцать фунтов из-за отсутствия аппетита.
Я терпеть не мог видеть ее больной, не будучи в состоянии как-то ей помочь. Это раздражало меня и заставляло чувствовать себя виноватым, полагая, что в ее состоянии была половина и моей вины. И беременная Изабелла без проблем гребано напоминала мне об этом.
- Какие-нибудь проблемы? Никаких спазмов или выделений? Никаких сокращений?
- Нет.
- Вы уже чувствовали шевеление ребенка?
Изабелла заволновалась с оттенком паники на ее лице, что почти вывело меня из себя. Если она гребано запаникует, мы ничем не сможем помочь друг другу.
- А должна? - спросила она.
- Не обязательно, - ответила она. - Но, возможно, скоро. Это ваша первая беременность, поэтому вы начнете ощущать его где-то между 18 и 22 неделями. Сейчас у вас 20 недель, значит, это может произойти в любой момент.
- О, хорошо, - сказала Изабелла с явным облегчением в голосе.
Врач сделала несколько записей в карту, и я пытался рассмотреть их через ее плечо и прочитать, но было слишком далеко, и было бы очевидно, если бы я подошел ближе.
Через несколько минут она закрыла файл, убрала его в сторону и встала. Она попросила Изабеллу лечь на стул, и я увидел, как она растянула маленькую рулетку, измеряя ее туловище. Она немного надавила на живот, делая Бог знает что, прежде чем отойти назад с улыбкой.
- Правильное положение, - проговорила она, кажется, удовлетворенно. - У вас ведь запланировано УЗИ сегодня, не так ли?
Изабелла кивнула.
- На два.
Я взглянул на часы и увидел, что уже десять минут третьего. Чертовски поздно, как и ожидалось.
- Ну, пока что все замечательно, - заявила доктор Маршалл, взяв карту Изабеллы еще раз. - У вас есть какие-нибудь вопросы ко мне?
Они обе повернулись ко мне в ожидании, но я только ухмыльнулся и покачал головой.
- Нет, думаю, что я узнал достаточно.
- Отлично, - сказала доктор Маршалл. - Я посмотрю, готово ли УЗИ, чтобы принять вас.
Она вышла, и Изабелла расслабилась, поправляя рубашку.
- Так это то, что ты делаешь здесь каждый раз? - спросил я.
- Почти, - ответила она. - Иногда они берут кровь, а в другой раз более глубокий осмотр, но в основном это все. Только технические вещи.
Техническое дерьмо – взвешивание, тыкание, щупание, писание. Я только что насмотрелся.
- Знаешь, мы, вероятно, еще какое-то время будем ждать это УЗИ, - сказал я, присаживаясь на стул, который раньше использовала врач. - У нас еще есть время перепихнуться.
Она только закатила глаза. Снова облом.
Часть, в которой мы видим внутренности Изабеллы
(Это и есть гребаный ребенок?!)
После того, как, казалось, прошел еще один час, хотя в действительности всего лишь несколько минут, дверь в смотровой кабинет открылась, и появилась медсестра в ярко-розовой униформе.
- В кабинете УЗИ готовы принять вас.
Мы оба встали, и медсестра провела нас по коридору в небольшую комнату. Она была тускло освещена, и там был смотровой стол с установленным рядом компьютером в задней части комнаты, почти как в обычном офисе. Дама, встретившая нас, выглядела примерно на тот же возраст, что и доктор, ее темные волосы были забраны в тугой пучок. На ней красовалась пара очков в красной оправе и ярко-красная губная помада под цвет, ее черты были резкими и угловатыми. Она представилась нам как Бемби Фоксворт, и я сразу же ощутил себя попавшим в очень плохой порно-фильм.
Она сказала Изабелле лечь на стол и поднять свою рубашку. Я встал рядом с ней, держа за руку, в то время как дама схватила пластиковую бутылку из соседнего ящика.
- Будет холодно, - предупредила она, прежде чем выдавить немного клейкого прозрачного дерьма на живот.
Изабелла напряглась, и я предположил, что это было, по-видимому, чертовски холодно. Дама взяла какую-то белую штуку, присоединенную к компьютеру с помощью шнура. Это выглядело наподобие сканирующего устройства, одним из тех, которым гребаные сучки на кассе в магазине считывают цены по штрих-кодам. Она прижала его к животу Изабеллы, размазывая повсюду клейкое дерьмо. На мониторе мгновенно засветилось видео и дама улыбнулась.
- Вот ваш ребенок.
Я посмотрел на него и нахмурился в замешательстве – ничего похожего на меня, и еще меньше на ребенка. Дама, должно быть, заметила выражение моего лица, потому что засмеялась и продолжала указывать на различные части тела. Через мгновение части зашевелились все вместе, и я в шоке уставился на то, как он двигался, покачиваясь внутри нее.
Ребенок. Это действительно был ребенок.
Дама говорила что-то еще, но я не понимал ни одного проклятого слова, что она сказала. Все, что я слышал – это фоновый слабый свистящий звук, будто меня запихнули в подводную огромную гребаную волну. Что-то стучало в моих ушах, раздавался шум стремительного движения крови, и все, что было за пределами этого, звучало искаженно. Внутри нее был ребенок – жизнь, которую мы создали вместе.
Я засунул в нее член, и эти маленькие барахтающиеся ублюдки нашли дорогу домой, а в результате появился маленький человек, который был сейчас на мониторе.
- Tesoro, там гребаный человечек внутри тебя.
Узист резко замолчала, глядя на меня с удивлением, но Изабелла только рассмеялась.
- Ты только сейчас это выяснил?
- Нет. Ну да. Христос, посмотри на это, - сказал я, указывая на экран. - Это реально.
- Это реально.
- Нет, я имею в виду, что это действительно реально. Это дерьмо просто не выразить словами. Гребаная штука на самом деле там.
Она рассмеялась. Снова. Какого хрена ей было так смешно? Мне было все труднее и труднее дышать, мою грудь сдавило, а она просто смеялась надо мной.
- Это, - сказала она. - Наш ребенок.
- Наш ребенок, - повторил я. - У нас будет ребенок.
Я знал, что звучу как чертов идиот, но ничего не мог с собой поделать. Я был ошеломлен. Это больше не были просто какие-то неопределенные мечты – это было на самом деле.
Мы собирались стать родителями.
- Сильное сердцебиение, - проговорила узист, указывая на маленькое круглое пятно на мониторе, мигающее как вспышка стробоскопа. - Это сердце. Вы так же можете его слышать. Это тот быстрый звук на общем фоне.
- Дерьмо, вы это слышите? - спросил я. - Я думал, что только я.
- Нет, не только вы, - сказала она с улыбкой. - Это у вашего ребенка.
- Моего ребенка, - пробормотал я.
Мой ребенок. Изабелла носила моего ребенка. Что, черт возьми, я буду делать с ребенком? Я снова был на грани паники, мое дыхание участилось. Изабелла сжала мою руку, и я посмотрел на нее, заметив беспокойство в ее глазах.
- Ты в порядке? – спросила она одними губами.
Я нерешительно кивнул, хотя не был в этом уверен. Я собирался стать отцом. В порядке ли я? В данный момент, я ни хрена так не думал.
- Вы хотите знать, кто у вас будет? - спросила дама, казалось, не обращая внимания на тот факт, что я собирался свалить оттуда.
- Нет, - выпалил я в то же самое время, как Изабелла сказала «да».
Она посмотрела на меня в замешательстве.
- Я думала, что ты хочешь знать.
- Я хотел, - ответил я. - Или я думал, что хотел. Я просто... ебать... Я не знаю. Должен ли я?
Она мягко улыбнулась.
- Я оставляю это на твое усмотрение. Если ты не хочешь знать, пусть это будет сюрпризом.
Сюрпризом. От нее много гребаной помощи. У меня было достаточно сюрпризов в жизни, и я не очень хорошо справлялся с любым из них. Я ненавидел, когда не знал, что должно произойти, будто вслепую кружа над дерьмом. Вот почему я так любил пианино. Я точно знал, что случится, когда я нажму клавишу, что раздастся именно тот звук, который я хотел извлечь, комбинируя их вместе. Музыка была в той же степени наукой, как и искусством. Она требовала намного больше точности, поскольку затрагивалось сердце, чтобы создать шедевр, и если вы не знаете этих проклятых клавиш, то у вас нет никакой возможности разобраться хоть в чем-нибудь. Поэтому мне пришлось очень много заниматься. Мне нужно было знать, какие клавиши какие звуки производят, подобно тому как мне необходимо знать, какого черта я должен был чувствовать себя готовым.
Было ли вообще возможным быть готовым к этому? Как я собираюсь готовиться к тому, о чем я не знал абсолютно ничего? Что, если это похоже на автомобильную аварию, и заранее знать об этом только хуже? Вы видите, что машина едет прямо на вас и, дерьмо, кажется, все происходит как в замедленной съемке, мир вокруг вас как в тумане. Вы напрягаетесь, ожидая столкновения, и вас травмирует сильнее, из-за того, что это оказало воздействие. Это больнее, чертовски намного больнее, чем если бы все случилось неожиданно. К кое-какому дерьму вы просто не можете быть готовыми, независимо от того, какого хрена вы сделали. Это как раз то самое? Был ли наш ребенок гребаной автомобильной аварией?
И почему, черт возьми, я сравниваю нашего ребенка с несчастным случаем? Что, черт возьми, со мной не так?
- Я нихера не знаю.
Изабелла рассмеялась наверно уже десятый чертовый раз, в то время как я только покачал головой. Я был так растерян, как никогда.
- Тогда я это напишу и вложу в конверт, - предложила дама. - Если вы решите, что хотите знать, то вы сможете посмотреть, а если нет, то ничего страшного. Вы узнаете в день родов.
- Это было бы здорово, - сказала Изабелла, а я просто кивнул. Это было все, что я мог сделать. Кивнуть.
Изабелла снова сжала мою руку, когда узист нацарапала что-то на листе бумаги и достала небольшой конверт из ящика. Она запечатала бумагу в конверт и протянула его нам. Я схватил его, прежде чем Изабелла смогла это сделать, и с тревогой сунул в карман. Меня начинало трясти, и я испытывал необходимость в свежем воздухе. Я чувствовал себя так, будто стены этой крошечной комнаты пытались проглотить мою задницу.
Я не был уверен, было ли что-нибудь еще сказано. Я был чертовски дерганным и начал задыхаться. Изабелла, казалось, почувствовала мое затруднительное положение, как обычно, и как можно быстрее закончила разговор.
Дама сложила оборудование, распечатала какое-то дерьмо и отпустила нас.
Я направился к выходу, в то время как Изабелла привела себя в порядок и заплатила за то, что, черт возьми, мы должны были заплатить, и записалась на свой следующий визит. Я чувствовал на себе взгляды в приемной, когда пробирался через толпу этих придурков, словно это была комната, кишащая стервятниками, а я – куском тухлого мяса.
Это было слишком буквально, но я на самом деле чувствовал себя так, будто они могли добраться до меня...
Я вздохнул с облегчением, когда вышел на вечерний воздух. Здесь, в Лас-Вегасе, было жарковато, но приличный ветерок сделал жару терпимой. Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и сунул руки в карманы, прохаживаясь перед зданием. Я нащупал конверт и сжал бумагу пальцами, внезапно начиная снова потеть. Знание того, что ожидает нас впереди, было тут, буквально в моих гребаных руках, но я был слишком трусливым сукиным сыном для этого.
Я уверен, что многие люди удивлялись, что произошло с Эдвардом Калленом, который когда-то жил в Форксе в 2005 году. Бесстрашным ублюдком, который не знал забот, который ходил по лезвию ножа и никогда не отказывался от вызова. Я дрался, прыгал со скал, выходил из-под контроля и употреблял любое гребаное дерьмо, что попадало мне в руки. Я незамедлительно получал то, что хотел, в тот момент, когда я, черт возьми, хотел этого. Так что же с ним случилось? Он сам себя загнал в яму, из которой теперь не мог выбраться. Почти. И то, что от меня осталось – это сломанный человек, все еще порой балансирующий по краю, когда пытается управлять той жизнью, которую ему дали.
Это не означало, что я не был счастлив, потому что я был. У меня была Изабелла, и это означало для меня все.
Она была моим миром... но любить – не означало, что нет всего остального. Это была борьба в какие-то дни, и она была моей опорой, той, на кого я всегда мог рассчитывать. Она была моей константой. Я знал, чего мог ожидать от нее.
Я шел туда и проводил дни, погружаясь в тот нелегальный мир, который так жесток, и где ублюдки пытаются делать вид, что его даже не существует, потому что им нравится спать ночью, не думая о том, что происходит за пределами их дома. Но я не мог притворяться. Я не мог отрицать это, потому что не мог избежать этого. И я каждый вечер возвращался домой к моей жене, надеясь и гребано молясь, чтобы ничего из этой мерзости не последовало за мной.
В надежде, что это останется там, на улицах и не прорвется через мою дверь, отравляя все в моей жизни, которая была на самом деле хорошей. Я поклялся защищать Изабеллу от этого и того, что будет, но теперь все изменилось. Теперь это касалось не только ее, и я должен присматривать лучше. У нас будет ребенок.
Ребенок, чей пол определит многое. В том мире, где я живу, слово, написанное в конверте, не просто диктует купим ли мы розовое или голубое. Существовали надежды, права первородства. Это одно слово будет решать, как ребенка будут рассматривать, как они его воспримут, и это одно простое гребаное слово вполне может решить все их будущее.
Я знал это, потому что так произошло со мной, и я был чертовски испуган, что так же произойдет с моим ребенком. Я бы препятствовал проникновению этого мира в мой дом как можно дольше, но если у нас будет мальчик, то не знаю, насколько бы мог добиться успеха.
В конце концов, мои родители сражались до смерти, чтобы держать меня подальше от этого дерьма и чертовски хорошо это делали. Когда она хочет тебя, она тебя получает – мафия не принимает ответа «нет».
Я был настолько погружен в свои мысли, что даже не слышал, как Изабелла подошла сзади меня, пока я почти не сбил ее, шагнув в сторону.
- Черт, tesoro, я не видел тебя там.
- Я заметила, - ответила она, нахмурив брови и пристально глядя на меня. - Ты в порядке?
- Сколько раз ты собираешься спрашивать меня об этом?
- Пока ты не скажешь мне правду, - ответила она.
Я вздохнул, вытащив руку из кармана и запуская ее в волосы.
- Я буду в порядке, - сказал я. - Просто у меня стресс. Я не знаю, какого черта должен делать.
- Никто не знает, Эдвард, - сказала она, мягко улыбаясь.
- Не понимаю, как это может быть, - ответил я. - Там очень много гребаных людишек повсюду и никто не знает, что делать. Кто-то же должен был что-то знать, или никто из нас не был бы здесь, чтобы узнать что-нибудь!
Иисусе, имело ли это чертов смысл? Я сомневался в этом.
- Это приходит естественно, - ответила она, видимо понимая, какого хрена я имел в виду, хотя я сам совсем не был в этом уверен. - Это инстинкт.
- Ну, значит, этого инстинкта у меня нет.
- Есть, конечно, - сказала она со смехом. - Даже у обезьян он есть, Эдвард. Просто он еще не проявился. Пока.
Я покачал головой.
- Ты слишком веришь в меня, Белла.
- Нет, это не так, - сказала она. - Я верю в тебя, потому что ты этого заслуживаешь. И я не единственная, кто так думает. Знаешь, ты будешь хорошим отцом. Эммет и Розали не сделали бы тебя крестным маленького Карлайла, если бы не считали, что у тебя есть этот инстинкт.
- Да уж, я все еще не могу понять, зачем они сделали это дерьмо, если честно. Почему они доверили, черт побери, ребенка такому как я?
- Потому что у тебя доброе сердце, - сказала она. - Ты защищающий. И у тебя отличное чувство юмора. Ты лояльный, понимающий, принимающий. Ты сильный, умный и талантливый. Ты хотел знать причины, почему я люблю тебя? Это в значительной степени ответ для тебя. И я не единственная, кто видит эти качества в тебе – твоя семья их видит тоже. Ты способен на многое, Эдвард, так почему, ради всего святого, ты думаешь, что не справишься с этим?
Я уставился на нее, чертовски ошеломленный. Девушки одаривали меня комплиментами всю мою жизнь, но они всегда были поверхностными – какой большой у меня член или как хорошо я выгляжу. И было поразительно, когда есть кто-то, кто скажет дерьмо, насколько хорошее мое сердце и каким понимающим я могу быть. Это были определенно те вещи, которые Эдвард Каллен 2005 года просто не услышал бы, эгоистичный ублюдок.
- Их только девять, - сказал я после минутного неловкого молчания.
- А?
- Ранее ты сказала, что причин десять, но перечислила только девять, - ответил я. - Что последнее?
Она смущенно улыбнулась.
- Ну, ты очень красивый.
Так значит... даже она не защищена от этого дерьма. Я рассмеялся, когда она покраснела, напряжение в воздухе уменьшилось.
- Кто бы говорил, tesoro.
Дата добавления: 2019-02-13; просмотров: 140; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!