Основные мифологические константы в романе
Возможности представления, сокрытые в глубине человеческой психики, наиболее очевидно актуализируются в мифологии различных стран и народов: «Мифология была изначальным способом обработки архетипических образов» [15]. Сходство сюжетов, мотивов, образов мифологии позволяет рассматривать ее обобщенно, как общечеловеческое культурное явление, обладающее строгой упорядоченностью компонентов. Мифопоэтическую модель мира составляют мифопоэтические константы, сформировавшиеся из базисных архетипов: если бы не было неких общих первообразов глубоко в психике человека, не было бы и бесчисленного множества сквозных мифологических образов и сюжетов, которые образуют структурный костяк мировой мифологии вообще. В число подобных сюжетов входят ключевые образы (культурного героя, архаичного чудовища, жертвы, плута, чудесного помощника) и связанные с ними мотивы (драконоборство, инициация).
Проблема идентификации понятия «мифологема» и его отношений с понятием «архетип» в настоящее время очень актуальна. Несмотря на то, что нарастает тенденция разграничить эти два понятия, литературоведение активно занимается поиском мифологем в художественных текстах и попутно решает вопрос о сущности «мифологемы». Нередко ей дается определение, крайне похожее на определение архетипа: это «изначальный первообраз, “семя”, из которого вырастает конкретный образ или сюжет. <…> Мифологема — первичная идея-форма мифологического образа» [16, c. 15]. Мы воспользуемся данным термином для определения рассматриваемых нами в рамках этого раздела констант.
|
|
|
Художественное произведение — это, в свою очередь, «модель мира» автора. И в модели мира крупного художника отражаются архетипические основы мироздания, то есть сформированные до него представления об устройстве мира и действующих в нем законах. Мифопоэтические универсалии прошлого впитываются художником (даже если это не осознается им), преображаются им в свете нового исторического опыта и в обновленном виде встраиваются в обширный контекст культуры, где все явления оказываются связанными между собой. Художественное сознание этим универсалиям придает форму — образ. То есть архетип — это явление большого «исторического времени».
Таким образом, в модели мира Пастернака находим архетипические универсалии, пронизывающие художественное сознание человека со времен глубокой древности. Некоторые из них представлены в романе «Доктор Живаго», хотя нельзя утверждать, что актуализация данной группы архетипов являлась первостепенной задачей писателя. Однако нельзя и умолчать о них. Более того, некоторые исследователи утверждают: «Роман отличается мифологической структурой: он организован по принципу циклических кругов, и в основе его лежит сквозное противопоставление <…>. В нем наблюдается отражение поэтических мифологем <…>, а также “проекция” на мифологические и более ранние литературные тексты» [18, c. 186]. В российской науке вопрос о мифопоэтических константах и их преломлении в произведениях художественной литературы подробно рассмотрен Е.М. Мелетинским в его работе «О литературных архетипах», а также в составленном им «Мифологическом словаре». В этих трудах автор осветил наиболее значимые исследования мифологических архетипов (включая труды Дж. Кэмпбелла, Э. Ноймана, Ш. Бодуэна, М. Бодкин, Н. Фрая, Ж. Дюрана, В.Я. Проппа и др.), описал наиболее яркие мифологемы и собрал массу примеров, иллюстрирующих теоретические основы исследования.
|
|
|
Архетип культурного героя
В основе любой мифологии лежит творение, будь то творение внешнего мира или творение личности героя. Первое характерно для ранних этапов формирования мифологии; второе — для более поздних, героических этапов. Культурный герой, возникающий в комплексе мифов творения, — это герой, тесно взаимодействующий с окружающей средой и «добывающий» природные и культурные объекты [10, c. 17]. Безусловно, наивысшим воплощением данного архетипа явился Прометей.
|
|
|
В романе «Доктор Живаго» нет подобных персонажей. Однако автор намеренно выстраивает жизнеописание некоторых главных героев таким образом, что в ранней юности их мировоззрение несет в себе явно пантеистические черты. В первую очередь, это сам главный герой романа Юрий: вспомним еще раз событие из его детства, когда, находясь в лесу, мальчик падает в обморок от яркого впечатления, полученного от олицетворенной им природы. Герою не только в детстве свойственно ощущение сопричастности к природному началу; напротив, это одна из его наиболее ярких особенностей. Однако именно детское сознание склонно «оживлять» и олицетворять безличное. Как уже было сказано, в архетипическом смысле природа — это мать, рождающая стихия; соответственно, архетипический тандем «мать — маленький сын»можно перенести и на пару «архетип — мифология». По отношению к системе архаических первообразов (своеобразной праматери культуры) мифология играет роль архетипического дитяти.
Акцент на пантеистическое восприятие окружающего мира у героев делается автором неслучайно. Архетип природной стихии на протяжении всего романа не только не утрачивает своей значимости, а даже обуславливает некоторые существенные черты личности данных персонажей (вспомним, как остро воспринимают магическую красоту природы главные герои Юрий и Лара); в то же время происходящая по ходу действия романа эволюция их миропонимания от детски-наивного обожествления природы до более высокого ее понимания дает читателю динамику духовного развития образов, что, в свою очередь, служит общей идее автора — дать развернутую панораму становления личности от самых ее истоков. Тем не менее, архетип остается архетипом, какую бы образную форму он ни принял, и сам Юрий осознает: любовь и острое восприятие природы — это не просто восхищение образом, а глубинное ощущение родства, слияния: «Тот юношеский первообраз, который на всю жизнь складывается у каждого и потом навсегда служит и кажется ему его внутренним лицом, его личностью, во всей первоначальной силе пробуждался в нем и заставлял природу, лес, вечернюю зарю и все видимое преображаться в такое же первоначальное и всеохватывающее подобие девочки. “Лара!” — закрыв глаза, полушептал или мысленно обращался он ко всей своей жизни» [13, c. 339]. Знаково, что Пастернак употребляет тут слова «первообраз», «первоначальный», как бы выуживая из переживаний Юрия архетипическое начало; важно и то, что природа на этом уровне сливается для героя с обобщенным архетипом женского начала, который воплотила для героя Лара. Уже было сказано о том, что женские архетипы тесно связаны с природной стихией и процессом самопознания главного героя романа.
|
|
|
Наряду с Юрием главная героиня романа Лара также имеет пантеистический взгляд на природу в ранней юности, хотя и не столь явно выраженный. Упоминается о ее сильной привязанности к деревне, где воздух был «роднее отца и матери, лучше возлюбленного и умнее книги» [13, c. 77]. Подобно Юрию, она олицетворяет все виденное и в этом видит для себя путь к самоопределению: «На одно мгновение смысл существования на земле опять открывался Ларе. Она тут, - постигала она, - для того, чтобы разобраться в сумасшедшей прелести земли и все назвать по имени» [13, c. 77]. Ей даже однажды снится сон, в котором она телом врастает в землю [13, c. 51].
Пожалуй, наиболее отчетливо пантеистические черты несет сознание тринадцатилетнего Ники Дудорова. Если у главных героев они не до конца осознанны, то Ника в своих размышлениях вплотную подходит к загадке одушевленности природы. Во время прогулки по парку он всматривается в каждое дерево и всюду чувствует присутствие магических сил; объекты, окружающие его, кажутся ему совсем не тем, чем они являются: в воображении мальчика змея становится бегущей струйкой ртути, листья осины как будто нарезаны из жести, а тени от крон деревьев напоминают пальцы девочки. Тропическое дерево, увиденное как-то в Тифлисе, запомнилось ему «разлапистым великаном», охраняющим двор от солнца: «Ника не мог привыкнуть к мысли, что это дерево — растение, а не животное» [13, c. 22].
Однако в образе Ники автор не только следует общей идее показать пантеизм детского бессознательного, а демонстрирует уже принципиально новую ступень развития архетипа культурного героя. Если Юрий и Лара охотно отдают себя во власть олицетворенных сил природы, то Ника, сын бунтаря и террориста, не довольствуется ролью подчиненного и берет на себя функцию преображения окружающей действительности и, таким образом, отождествляет себя с божественным началом: «Бог, конечно, есть. Но если Он есть, то Он — это я. Вот я велю ей, - подумал он, взглянув на осину <…> “Замри!” — и дерево тотчас же послушно застыло в неподвижности» [13, c. 21]. Автор намеренно вводит этот фантастический элемент, чтобы подчеркнуть глубину и серьезность представлений ребенка о том, что он действительно властвует в этом магическом мире: «Ника вспомнил волшебную приподнятость ночи, рассвет и свое утреннее всемогущество, когда он по своему произволу повелевал природой» [13, c. 23].
Функция, которой наделил себя Ника, — преображение окружающей действительности — выводит в ряд рассматриваемых нами мифологических архетипов образ более высокой формации — героя-борца за упорядочивание мироустройства, который не принимает мир таким, в какой он входит, и вступает на путь борьбы с чуждыми ему и хаотическими силами. «В культурном герое в значительной мере воплощен пафос борьбы человека с природой…», - утверждает Е.М. Мелетинский [9, c. 9]. Данная ипостась культурного героя — квинтэссенция сущности архетипа героя вообще, именно он в различных вариациях воплотился в бесчисленном множестве культурных архетипических образов: это и шумеро-аккадский Гильгамеш, и античный Ахилл, и русские богатыри, и египетский Гор, и множество других. Герой-личность, приходящий, чтобы хаос превратить в порядок, — центральная фигура всего культурного поля в архетипическом его осмыслении. Это — ядро архетипа Спасителя, Христа, Мессии, который играет в романе ключевую роль и который будет подробно рассмотрен в связи с христианскими архетипами. Однако уже данный эпизод неявно отсылает нас к образу Христа, во-первых, отождествлением Ники себя с Богом (это как мифологический архетипический мотив божественного происхождения, так и Богочеловеческая природа Христа), во-вторых, упоминанием в отрывке таких рождественских и пасхальных символов, как конец ночи (с сопутствующей ему «приподнятостью») и наступающий рассвет (и его «утреннее всемогущество»).
Таким образом, в тринадцатилетнем Нике нам впервые открываются черты культурного героя-борца. В дальнейшем их отчасти отразит главный герой романа Юрий Живаго.
Возникает вопрос: почему подобные размышления о преображении действительности автор не вложил в уста Юрия? Ответ, скорее всего, кроется в том, что в целом Юрия никак нельзя отождествить с прямым воплощением архетипа борца: активным борцом героя явно не назовешь. Тем не менее, нельзя и отрицать то, что Юрий является воплощением архетипа культурного героя, главная черта которого — умение, более того, внутренняя необходимость противостоять жизненным обстоятельствам, среде, с которой он вступает в непримиримое противоречие. Юрий — носитель комплекса ценностей и принципов, которые не сумела погасить никакая отчужденность и вражда общества. М.М. Бахтин в статье «Эпос и роман (о методологии исследования романа)» дает очень похожее определение героя романа. Согласно ему, романный герой — не статичная, а развивающаяся личность, находящаяся в постоянном конфликте с окружением, отношения с которым для него — это «живой контакт с неготовой, становящейся современностью» [1, c. 395]. Излагая позицию М.М. Бахтина, В.Е. Хализев вслед за ним отмечает, что роман возможен лишь там, где «наличествует интерес к человеку, которой обладает хотя бы относительной независимостью от установлений социальной среды и ее императивами и которому не свойственна “стадная” включенность в социум» [20, c. 339]. Это и есть суть архетипа культурного героя, вступающего в разлад с окружающим хаосом. То есть, даже сам жанр романа есть воплощенная архетипическая модель бытия.
Е.М. Мелетинский, рассматривая архетип героя, утверждает две его ипостаси: свойственная мифологическому эпосу фигура активного героя, обладающего строптивым характером и изрядной долей авантюризма, и формирующийся в волшебной сказке образ пассивного героя [10, c. 26], причем очевидно, что активный герой более архаичен, нежели пассивный. Безусловно, Юрий — не активный герой. Соответственно, он стоит чуть в стороне от сугубо мифологических представлений о данном архетипе. Поэтому и рассуждения о переустройстве мира «по своему произволу» (следует обратить внимание на данное выражение, слово «произвол» тут не случайно) не отданы автором Юрию.
Очевидно, наиболее яркое воплощение активного героя в романе — Антипов-Стрельников. Этот герой, сознательно и охотно взявший на себя впоследствии, как это назовет Лара, «перекройку земного шара», появится в романе несколько позже, чем Юра, Ника и Лара; однако как много общего у Ники с Пашей: у обоих отцы — бунтари, отбывающие срок, оба примерно одного возраста. По сути, это две схожих личности. Но если Ника со временем отказывается от роли героя, то Паша, напротив, не горя желанием быть им изначально, в конечном счете отдает жизнь борьбе с окружающим миром. В понимании Стрельникова чудовище и хаос, от которых нужно избавиться, — это старый мир, по его выражению, «Тверских-Ямских». Стрельников берется его изменить, реализуя своей борьбой ключевой мотив, сопутствующий архетипу героя, - драконоборство (о нем подробнее ниже), который обусловлен двумя архетипическими целями: спасение жертвы-женщины и упорядочивание хаоса. Обе задачи пытается решить герой. «Поруганной» женщиной-жертвой, соответственно, становится Лара: ради нее Стрельников «весь ушел в революцию, чтобы полностью отплатить за все, что она выстрадала, чтобы отмыть начисто эти печальные воспоминания» [13, c. 456]. Вожделенным космосомдля него становится новый мир, построенный на идеалах социализма.
Активный культурный герой отличается строптивым и крутым нравом, хотя изначально его личность несет позитивные черты. Так же и Стрельников: будучи в детстве и юности спокойным и мягким юношей Пашей Антиповым, он со временем превратился в жесткого военкома Стрельникова, который «судил, приговаривал, приводил приговоры в исполнение, быстро, сурово, бестрепетно» [13, c. 250]. Однако ближе к концу романа, когда герой появляется в Варыкине, мы видим, что он все тот же Антипов с «мягким и податливым характером», который в юности «был смешлив до слез и очень наблюдателен» [13, c. 37]. Любопытно, что уже тогда автор подчеркивает существенную черту Пашиного характера: «Он с большим сходством и комизмом передразнивал все, что видел и слышал» [13, c. 37]. Это ли не объяснение причин трагической судьбы героя, который в силу своей склонности к подражанию завертелся в вихре происходящего вокруг и растерял то, что ему принадлежало.
Вернемся к архетипу пассивного героя. Уже было сказано, что его воплощает Юрий. Как писал А.К. Жолковский, для Пастернака характерна ситуация, когда «героем оказывается не-герой» [5, c. 283]. Вряд ли Юрия можно считать носителем архетипа пассивного героя в том контексте, в каком он присутствует в сказке. Безусловно, трудное детство Юрия, его неприкаянность, потеря родителей отдаленно напоминают основной признак сказочного пассивного героя — обездоленность, некую ущербность. К тому же, в отличие от активного героя, наделенного сверхъестественными способностями, герою пассивному приходится приобретать, а затем и доказывать свою силу,а это уже динамика развития внутри самого героя. И в том, и в другом героях есть изначально заложенная в них избранность, однако, если активный герой отличается монолитностью и отсутствием какого-либо личностного развития, то пассивный герой — это герой развивающийся. Это делает его гораздо ближе представлениям о герое-человеке, совмещающем в себе как сверхъестественные, так и вполне земные черты. Неслучайно автор романа прослеживает всю жизнь Юрия: его развитие и постепенное восхождение к осознанию своей интеллектуальной и нравственной силы и в конечном счете — к реализации себя в творчестве.
Таким образом, архетип мифологического культурного героя в образе Юрия выражен не столь ярко, чтобы можно было всесторонне рассмотреть данный феномен. Скорее всего, можно зафиксировать лишь отдельные присущие ему черты. Связано это с тем, что архетипически Юрий гораздо более сложен и многогранен, его архетипичность лежит скорее в области христианской и художественной культур.
Дата добавления: 2019-02-13; просмотров: 480; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!