ПОДСТРОЧНЫЙ КОММЕНТАРИЙ К НАРОДНИЧЕСКОЙ PROFESSION DE FOI 30 страница

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 289

которая шла в народ, поднять крестьян на революцию, — не потому ли, что она исхо­дила из ошибочного представления, будто именно «крестьянство» является представи­телем трудящегося и эксплуатируемого населения, тогда как на самом деле крестьянст­во не представляет из себя особого класса (— иллюзия, объяснимая разве только отра­женным влиянием эпохи падения крепостного права, когда крестьянство действительно выступало как класс,  но только как класс крепостнического общества), так как внутри его самого складываются классы буржуазии и пролетариата, — одним словом, нужно было разобрать старые социалистические теории и критику их социал-демократами. А г. Кривенко из кожи лезет, вместо этого, доказывая, что дело «господина Шмидта» — «дело несомненно жизненное». Да помилуйте, почтеннейший г. «друг народа», к чему вы ломитесь в отворенную дверь? кто же сомневается в этом? Устроить виноградник и получать с него 75—100 руб. дохода — что может быть в самом деле жизненнее?

И автор принимается разъяснять, что если один хозяин устроит у себя виноградник, — то это будет разрозненная деятельность, а если несколько хозяев — то обобщенная и распространенная деятельность, превращающая маленькое дело в настоящее, правиль­ное, как, например,  А. Н. Энгельгардт не только у себя применял фосфориты, а и у других ввел фосфоритное производство.

Не правда ли, как этот демократ великолепен!

Еще пример возьмем из области суждений о крестьянской реформе. Как относился к ней демократ вышеуказанной эпохи нераздельности демократизма и социализма, Чер­нышевский? Не будучи в состоянии открыто заявлять свои мнения, он молчал,  а обиня­ками характеризовал подготовлявшуюся реформу таким образом:

Попробовали бы с предложением этого «жизненного» дела сунуться к той  молодежи, которая рас­сказывала мужику о европейских ассоциациях! Как бы они вас встретили, какую бы дали вам прекрас­ную отповедь! Вы бы так же стали смертельно бояться их идей, как теперь боитесь материализма и диа­лектики!

290   В. И. ЛЕНИН

«Предположим, что я был заинтересован принятием средств для сохранения прови­зии, из запаса которой составляется ваш обед. Само собой разумеется, что если я это делал собственно из расположения к вам, то моя ревность основывалась на пред­положении, что провизия принадлежит вам и что приготовляемый из нее обед здоров и выгоден для вас. Представьте же себе мои чувства, когда я узнаю, что провизия во­все не принадлежит вам и что за каждый обед, приготовленный из нее, берутся с вас деньги, которых не только не стоит самый обед  (это писано до рефор­мы. А гг. Южаковы теперь уверяют, что основной принцип ее обеспечить крестьян!!), но которых вы вообще не можете платить без крайнего стес­нения. Какие мысли приходят мне в голову при этих столь странных открытиях?.. Как я был глуп, что хлопотал о деле, для полезности которого не обеспечены условия! Кто кроме глупца может хлопотать о сохранении собственности в известных руках, не удостоверившись предварительно, что собственность достанется в эти руки и достанется на выгодных условиях? ... Лучше пропадай вся эта провизия, которая приносит только вред любимому мною человеку! Лучше пропадай все дело, которое приносит вам только разорение !»

Я  подчеркиваю те места, которые рельефнее показывают глубокое и превосходное понимание Чернышевским современной ему действительности, понимание того, что такое крестьянские платежи, понимание антагонистичности русских общественных классов. Важно отметить также, что подобные чисто революционные идеи он умел из­лагать в подцензурной печати. В нелегальных своих произведениях он писал то же са­мое, но только без обиняков. В «Прологе к прологу» Волгин (в уста которого Черны­шевский вкладывает свои мысли) говорит:

{{Пусть дело освобождения крестьян будет передано в руки помещичьей партии. Разница не велика»  , и

Цитирую по статье Плеханова: «Н. Г. Чернышевский» в «Социаль-Демократе»⁸⁷.

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»      291

на замечание собеседника, что, напротив, разница колоссальная, так как помещичья партия против наделения крестьян землей, он решительно отвечает:

«Нет, не колоссальная, а ничтожная. Была бы колоссальная, если бы крестьяне по­лучили землю без выкупа. Взять у человека вещь или оставить ее человеку  — разница, но взять с него плату за нее  — все равно. План помещичьей партии разнится от плана прогрессистов только тем, что проще, короче. Поэтому он даже лучше. Меньше про­волочек, вероятно, меньше и обременения для крестьян. У кого из крестьян есть деньги, тот купит себе землю. У кого их нет  — так нече­го и обязывать покупать ее. Это будет только разорять их. Выкуп  — та же покупка».

Нужна была именно гениальность Чернышевского, чтобы тогда, в эпоху самого со­вершения крестьянской реформы (когда еще не была достаточно освещена она даже на Западе), понимать с такой ясностью ее основной буржуазный характер, — чтобы пони­мать, что уже тогда в русском «обществе» и «государстве» царили и правили общест­венные классы, бесповоротно враждебные трудящемуся и безусловно предопределяв­шие разорение и экспроприацию крестьянства. И при этом Чернышевский понимал, что существование правительства, прикрывающего наши антагонистические общественные отношения, является страшным злом, особенно ухудшающим положение трудящихся.

«Если сказать правду,  — продолжает Волгин, — пусть лучше будут освобождены без земли».  (То есть если так сильны у нас крепостники-помещики, пусть лучше высту­пают они открыто, прямо и договаривают до конца, чем прятать эти же крепостниче­ские интересы под компромиссами лицемерного абсолютного правительства.)

«Вопрос поставлен так, что я не нахожу причин горячиться даже из-за того, бу­дут или не будут освобождены крестьяне; тем меньше из-за того, кто станет осво­бождать их, либералы или помещики. По-моему, все равно. Помещики даже лучше».

292   В. И. ЛЕНИН

Из «Писем без адреса»: «Толкуют: освободить крестьян... Где силы на такое дело? Еще нет сил. Нельзя приниматься за дело, когда нет сил на него. А видите, к чему идет: станут освобождать. Что выйдет  — судите сами, что выходит, когда бе­решься за дело, которого не можешь сделать. Испортишь дело  — выйдет мер-зостъу> ^ш .

Чернышевский понимал, что русское крепостническо-бюрократическое государство не в силах освободить крестьян, т. е. ниспровергнуть крепостников, что оно только и в состоянии произвести «мерзость», жалкий компромисс интересов либералов (выкуп — та же покупка) и помещиков, компромисс, надувающий крестьян призраком обеспече­ния и свободы, а на деле разоряющий их и выдающий с головой помещикам. И он про­тестовал, проклинал реформу, желая ей неуспеха, желая, чтобы правительство запута­лось в своей эквилибристике между либералами и помещиками и получился крах, ко­торый бы вывел Россию на дорогу открытой борьбы классов.

А наши современные «демократы» теперь  — когда гениальные провидения Черны­шевского стали фактом, когда 30-летняя история беспощадно опровергла всяческие экономические и политические иллюзии — славословят по поводу реформы, усматри­вают в ней санкцию «народного» производства, ухитряются почерпать из нее доказа­тельство возможности какого-то такого пути, который бы обошел  враждебные трудя­щемуся общественные классы. Повторяю, отношение к крестьянской реформе — самое наглядное доказательство того, как наши демократы глубоко обуржуазились. Эти гос­пода ничему не научились, а забыли они очень и очень многое.

Для параллели возьму «Отечественные Записки» за 1872 г. Я приводил уже выше выписки из статьи «Плутократия и ее основы» насчет тех успехов по части либерализ­ма (прикрывавшего собой плутократические интересы), которые сделало русское об­щество в первое же десятилетие после «великой освободительной» реформы.

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»      293

Если раньше часто попадались люди, — писал тот же автор в той же статье, — хны­кавшие по поводу реформ и оплакивавшие старину, то теперь уж таких нет. «Всем по­нравились новые порядки, все смотрят весело и спокойно», и автор показывает далее, как и литература «сама делается органом плутократии», проводя плутократические ин­тересы и вожделения «под покровом демократизма». Всмотритесь повнимательнее в это рассуждение. Автор недоволен тем, что «все» довольны новыми порядками, соз­данными реформой, что «все» (представители «общества» и «интеллигенции», конечно, а не трудящиеся) веселы и спокойны, несмотря на очевидные, антагонистические, бур­жуазные свойства этих новых порядков: публика не замечает, что либерализм прикры­вает только «свободу приобретения», и, разумеется, приобретения на счет массы тру­дящихся и в ущерб ей. И он протестует. Именно этот протест, характерный для социа­листа, и ценен в его рассуждении. Заметьте, что этот протест против прикрытого демо­кратизмом плутократизма противоречит общей теории журнала: они ведь отрицают ка­кие бы то ни было буржуазные моменты, элементы и интересы в крестьянской рефор­ме, отрицают классовый характер русской интеллигенции и русского государства, от­рицают существование почвы для капитализма в России — и тем не менее не могут не чувствовать, не осязать капитализма и буржуазности. И поскольку «Отечественные За­писки», чувствуя антагонистичность русского общества, воевали с буржуазными либе­рализмом и демократизмом, — постольку они делали дело, общее всем нашим первым социалистам, которые хотя и не умели понять этой антагонистичности, но сознавали ее и хотели бороться против самой организации общества, порождавшей антагонистич­ность; — постольку «Отечественные Записки» были прогрессивны (разумеется, с точки зрения пролетариата). «Друзья народа» забыли об этой антагонистичности, утратили всякое чутье того, как «под покровом демократизма» и у нас, на святой Руси, прячутся чистокровные буржуа; и потому теперь они реакционны (по отношению к пролетариа­ту), так

294   В. И. ЛЕНИН

как замазывают антагонизм, толкуют не о борьбе, а о примирительной культурниче­ской деятельности.

Неужели, однако, господа, российский яснолобый либерал, демократический пред­ставитель плутократии в 60-х годах, перестал быть идеологом буржуазии в 90-х годах только оттого, что его чело подернулось дымкой гражданской скорби?

Неужели «свобода приобретения» в крупных размерах, свобода приобретения круп­ного кредита, крупных капиталов, крупных технических улучшений перестает быть ли­беральной, т. е. буржуазной, при неизменности данных общественно-экономических отношений, только оттого, что она заменяется свободой приобретения мелкого кредита, мелких капиталов, мелких технических улучшений?

Повторяю, они не то чтобы перешли к другому мнению под влиянием радикальной перемены взглядов или радикального переворота наших порядков. Нет, они просто за­были.

Утратив эту единственную черту, которая делала некогда их предшественников про­грессивными, несмотря на всю несостоятельность их теорий, несмотря на наивно-утопическое воззрение на действительность, «друзья народа» за весь этот промежуток времени ровно ничему не научились. А между тем, даже независимо от политико-экономического анализа русской действительности, одна уже политическая история России за эти 30 лет должна бы научить их многому.

Тогда, в эпоху 60-х годов,  сила крепостников была надломлена: они потерпели, правда, не окончательное, но все же такое решительное поражение, что должны были стушеваться со сцены. Либералы, напротив, подняли голову. Полились либеральные фразы о прогрессе, науке, добре, борьбе с неправдой, о народных интересах, народной совести, народных силах и т. д., и т. д. — те самые фразы, которыми и теперь, в минуты особого уныния, тошнит наших радикальных нытиков в их салонах, наших либераль­ных фразеров на их юбилейных обедах, на страницах их журналов и газет.

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»      295

Либералы оказались настолько сильны, что переделали «новые порядки» по-своему, — далеко не совсем, конечно, но в изрядной мере. Хотя и тогда не было на Руси «ясного света открытой классовой борьбы», но все-таки было посветлее теперешнего, так что даже те идеологи трудящегося класса, которые понятия не имели об этой классовой борьбе, которые предпочитали мечтать о лучшем будущем, чем объяснять  мерзкое на­стоящее, даже они не могли не видеть, что за либерализмом прячется плутократия, что эти новые порядки — порядки буржуазные. Именно устранение со сцены крепостни­ков, не отвлекавших внимание на еще более вопиющие злобы дня, не мешавших рас­сматривать новые порядки в чистом (сравнительно) виде, и позволяло рассмотреть это. Но тогдашние наши демократы, умея осуждать плутократический либерализм, не уме­ли, однако, понять и научно объяснить его, не умели понять его необходимости при ка­питалистической организации нашего общественного хозяйства, не умели понять про­грессивности этого нового уклада жизни сравнительно со старым, крепостническим, не умели понять революционной роли порождаемого им пролетариата — и ограничива­лись «фырканьем» на эти порядки «свободы» и «гуманности», считали буржуазность какой-то случайностью, ждали, что должны еще в «народном строе» открыться другие какие-то общественные отношения.

И вот, история показала им эти другие общественные отношения. Крепостники, не совсем добитые реформой, так безобразно изуродованной их интересами, ожили (на час) и показали наглядно, каковы эти другие наши общественные отношения, помимо буржуазных, показали в форме такой разнузданной, невероятно бессмысленной и звер­ской реакции, что наши демократы струсили, присели, вместо того, чтобы идти вперед, перерабатывая свой наивный демократизм, умевший чувствовать буржуазность, но не умевший понять ее, в социал-демократизм, — пошли назад, к либералам, и гордятся теперь тем, что их нытье.., т. е., я хотел сказать, их теории и программы разделяет «вся серьезная

296   В. И. ЛЕНИН

и порядочная печать». Казалось бы, урок был очень внушительный: становилась слиш­ком очевидной иллюзия старых социалистов об особом укладе народной жизни, о со­циалистических инстинктах народа, о случайности капитализма и буржуазии, казалось бы, можно уже прямо взглянуть на действительность и открыто признать, что никаких других общественно-экономических отношений кроме буржуазных и отживающих крепостнических в России не было и нет, что поэтому не может быть и иного пути к социализму, как через рабочее движение. Но эти демократы ничему не научились, и наивные иллюзии мещанского социализма уступили место практичной трезвенности мещанских прогрессов.

Теперь теории этих идеологов мещанства, когда они выступают в качестве предста­вителей интересов трудящихся, прямо реакционны. Они замазывают антагонизм со­временных русских общественно-экономических отношений, рассуждая так, как будто бы делу можно помочь общими, на всех рассчитанными мероприятиями по «подъему», «улучшению» и т. д., как будто бы можно было примирить и объединить. Они — реак­ционны, изображая наше государство чем-то над классами стоящим и потому годным и способным оказать какую-нибудь серьезную и честную помощь эксплуатируемому на­селению.

Они реакционны потому, наконец, что абсолютно не понимают необходимости борьбы и борьбы отчаянной самих трудящихся для их освобождения. У «друзей наро­да», например, так выходит, что они и сами всё, пожалуй, устроить могут. Рабочие мо­гут быть спокойны. Вон в редакцию «Р. Б—ва» уж и техник пришел, и они чуть было совсем не разработали одну из «комбинаций» по «введению капитализма в народную жизнь». Социалисты должны РЕШИТЕЛЬНО и ОКОНЧАТЕЛЬНО  разорвать со всеми мещанскими идеями И теориями — ВОТ ГЛАВНЫЙ ПОЛЕЗНЫЙ УРОК,  ко­торый должен быть извлечен из этого похода.

Прошу заметить, что я говорю о разрыве с мещанскими идеями, а не с «друзьями на­рода» и не с их иде-

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»      297

ями — потому что не может быть разрыва с тем, с чем не было никогда связи. «Друзья народа» — только одни из представителей одного из направлений этого сорта мещан-ско-социалистических идей. И если я по поводу данного случая делаю вывод о необхо­димости разрыва с мещанско-социалистическими идеями, с идеями старого русского крестьянского социализма вообще,  то это потому, что настоящий поход против мар­ксистов представителей старых идей, напуганных ростом марксизма, побудил их осо­бенно полно и рельефно обрисовать мещанские идеи. Сопоставляя эти идеи с совре­менным социализмом, с современными данными о русской действительности, мы с по­разительной наглядностью видим, до какой степени выдохлись эти идеи, как потеряли они всякую цельную теоретическую основу, спустившись до жалкого эклектизма, до самой дюжинной культурническо-оппортунистской программы. Могут сказать, что это — вина не старых идей социализма вообще, а только данных господ, которых никто ведь и не причисляет к социалистам; но подобное возражение кажется мне совершенно несостоятельным. Я везде старался показать необходимость такого вырождения старых теорий, везде старался уделять возможно меньше места критике этих господ в частно­сти и возможно больше — общим и основным положениям старого русского социализ­ма. И если социалисты нашли бы, что эти положения изложены мною неверно или не­точно или недоговорены, то я могу ответить только покорнейшей просьбой: пожалуй­ста, господа, изложите их сами, договорите их как следует!

Право, никто более социал-демократов не был бы рад возможности вести полемику с социалистами.

Неужели вы думаете, что нам приятно отвечать на «полемику» подобных господ и что мы взялись бы за это, не будь с их стороны прямого, настоятельного и резкого вы­зова?

Неужели вы думаете, что нам не приходится делать над собой усилий, чтобы читать, перечитывать и вчитываться в это отвратительное соединение казенно-либеральных фраз с мещанской моралью?

298   В. И. ЛЕНИН

Но ведь не мы же виноваты в том, что за обоснование и изложение таких идей бе­рутся теперь лишь подобные господа. Прошу заметить также, что я говорю о необхо­димости разрыва с мещанскими идеями социализма.  Разобранные мелкобуржуазные теории являются БЕЗУСЛОВНО реакционными, ПОСКОЛЬКУ они выступают в ка­честве социалистических теорий.

Но если мы поймем, что на самом деле ровно ничего социалистического тут нет, т. е. все эти теории безусловно не объясняют эксплуатации трудящегося и потому абсолют­но не способны послужить для его освобождения, что на самом деле все эти теории от­ражают и проводят интересы мелкой буржуазии, — тогда мы должны будем иначе от­нестись к ним, должны будем поставить вопрос: как следует отнестись рабочему классу к мелкой буржуазии и ее программам?  И на этот вопрос нельзя ответить, не приняв во внимание двойственный характер этого класса (у нас в России эта двойст­венность особенно сильна вследствие меньшей развитости антагонизма мелкой и круп­ной буржуазии). Он является прогрессивным, поскольку выставляет общедемократиче­ские требования, т. е. борется против каких бы то ни было остатков средневековой эпо­хи и крепостничества; он является реакционным, поскольку борется за сохранение сво­его положения, как мелкой буржуазии, стараясь задержать, повернуть назад общее раз­витие страны в буржуазном направлении. Подобные реакционные требования, вроде, например, пресловутой неотчуждаемости наделов, как и многие другие прожекты опе­ки над крестьянством, прячутся обыкновенно под благовидный предлог защиты трудя­щихся; но на деле они, разумеется, только ухудшают их положение, затрудняя в то же время борьбу их за свое освобождение. Эти две стороны мелкобуржуазной программы следует строго различать и, отрицая какой бы то ни было социалистический характер этих теорий, борясь против их реакционных сторон, не следует забывать об их демо­кратической части. Поясню на примере, каким образом полное отрицание мещанских теорий марксистами

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 132; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!