Глава 5 - ПОСЛЕ УБИЙСТВА АЛЕКСАНДРА II 9 страница
Сильное движение евреев к современному просвещению началось со 2-й половины XVIII в. в Пруссии и получило название Гаскала (Просвещение). Это было движение умственного пробуждения, стремление усвоить европейское образование, поднять престиж еврейства, униженного в глазах других народов. Вместе с критическим исследованием исторического прошлого евреев, деятели Гаскалы - «маскилим» («прозревшие, просвещённые») хотели гармонически сочетать с еврейской культурой европейское знание[267]. Первоначально они намеревались остаться в традиционном иудаизме, но, увлекшись, стали жертвовать иудейской традицией и склоняться к ассимиляции, при том выказывая «презрительнее отношение... к народному языку»[268] (т. е. идишу). В Пруссии это движение длилось всего одно поколение, но быстро перебросилось на славянские провинции Австрийской империи - Богемию, Галицию. В Галиции поборники Гаскалы, с ещё большим ассимиляционным уклоном, уже готовы были и насильно внедрить просвещение в еврейскую массу, и даже «нередко прибегали к помощи властей» для этого[269]. - Граница же Галиции с западными губерниями России довольно легко просачивалась и людьми и влияниями. Так, с опозданием почти на столетие, это движение проникло и в Россию.
В России уже с начала XIX в. правительство как раз и «стремил[о]сь побороть... еврейскую «обособленность» за пределами религии и культа», - эвфемистически выражается еврейский автор[270], тем не менее подтвердив, что правительство ни в чём не нарушало религию евреев и их религиозную жизнь. - Мы уже видели, что Положение 1804 распахивало, без ограничения и без оговорок, всем еврейским детям дорогу в училища, гимназии и университеты. Но! - «в зародыше погубить намеченную культурно-просветительную реформу - к этому направились старания господствовавшего еврейского класса»[271], «кагал напрягал усилия, чтобы погасить малейшие проблески просвещения»[272]. Чтобы «сохранить в неприкосновенности исстари сложившийся религиозно-общественный быт... раввинизм и хасидизм в одинаковой мере силились в корне затоптать молодые побеги светского образования»[273].
|
|
|
И вот, «широкие массы «черты» взирали «с ужасом и подозрением» на русскую школу, не желая и слышать о ней»[274]. - в 1817, затем в 1821 отмечены случаи в разных губерниях, когда кагалы не допускали еврейских детей до обучения русскому языку и в каких-либо общих училищах. Еврейские депутаты в Петербурге настаивали, что «не считают за нужное учреждение [таких] еврейских школ», где преподавались бы какие-либо языки, кроме еврейского[275]. Они признавали только хедер (начальную школу на еврейском языке) и ешибот (повышенную, для углубления знаний по Талмуду); существовал свой ешибот «почти в каждой крупной общине»[276].
|
|
|
Еврейская масса в России находилась как бы в состоянии заколоженном, из которого не могла выйти сама.
Но вот из её среды выступали и первые просветители, однако бессильные что-либо сдвинуть без поддержки российских властей. Это, во-первых, Исаак-Бер Левинзон, учёный, поживший и в Галиции, в соприкосновении там с деятелями Гаскалы, считавший не только раввинат, но и хасидов виновниками многих народных бед. Опираясь на Талмуд же и раввинскую литературу, он доказывал в своей книге «Поучение Израилю», что никак не запрещено еврею знать иноплеменные языки, а особенно государственный где живут, столь необходимый в личной и общественной жизни; что знакомство со светскими науками тоже не угрожает опасностью религиозно-национальному чувству; и что преобладание торговых занятий противоречит и Торе, и разуму, а необходимо развивать производительный труд. - Но для издания этой книги Левинзону пришлось использовать субсидию от министерства просвещения, да он и убеждён был, что культурная реформа в еврействе не может осуществиться без поддержки высших властей[277].
|
|
|
Это, затем, варшавский учитель Гезеановский, который в докладной записке властям, наоборот, не опирался на Талмуд, а решительно выступил против него, приписывая кагалу и раввинату тот «духовн[ый] засто[й], в котором народ словно окаменел»; что только умалением их власти может быть введена светская школа; меламедов (учителей в хедерах) проверять и допускать к преподаванию только пригодных педагогически и морально; устранить кагал от финансового управления; и повысить допустимый брачный возраст.
Ещё ранее их обоих уже упомянутый Гиллер Маркевич в докладной записке министру финансов также писал, что для спасения еврейского народа от духовного и экономического упадка надо уничтожить кагалы; надо обучать евреев языкам, организовать их фабричный труд, но и - разрешить свободно торговать по всей стране и пользоваться услугами христиан.
А позже, уже в 30-х годах, во многом то же повторил и Литман Фейгин, черниговский купец, крупный поставщик, повторил более настойчиво, через Бенкендорфа и в руки Николая I (Фейгин пользовался поддержкой в бюрократических кругах). Он - защищал Талмуд, но винил меламедов, что они «последние невежды»... преподают богословие, «основанное на фанатизме», и «внушают детям презрение к прочим наукам, а также ненависть к иноверцам». Он тоже считал необходимым упразднить кагалы. (Гессен, последовательный враг кагальной системы, выражает, что кагал «своим деспотизмом» вызывал «туп[ое] озлобление» в еврейском народе[278].)
|
|
|
Однако ещё долог и долог был путь для прорыва светского образования в еврейскую среду. Исключением были пока только Вильна, где под влиянием связей с Германией укрепилась группа интеллигентов-«маскилим», да Одесса - молодая столица Новороссии, со многими еврейскими выходцами из Галиции (проницаемость границ), но населённая и пестротой национальностей, полная торговым движением, - здесь кагал не чувствовал себя сильным, а интеллигенция, напротив, ощущала себя независимой и культурно (и в одежде, во внешнем виде) сливалась с окружающим населением[279]. Хотя даже «большинство одесских евреев противилось учреждению школы» общеобразовательной[280]. - во многом усилиями местной администрации в 30-х годах и в Одессе и в Кишинёве возникли светские частные еврейские школы и имели успех[281].
А дальше, через XIX век, этот порыв и прорыв российского еврейства к образованию всё нарастал и имел исторические последствия и для России и для всего человечества в XX веке. Российское еврейство большой концентрацией воли сумело выбраться из этого опасно-закоснелого состояния, подняться в рост к живой и многообразной жизни. Уже к середине XIX века зримо проступили близкое возрождение и расцвет российского еврейства - движение всеисторического масштаба, ещё никем тогда не прозреваемого.
Глава 3 - ПРИ НИКОЛАЕ I
Николай I был по отношению к российским евреям весьма энергичен. Источники отмечают, что при нём была издана половина всех законодательных актов о евреях, совершённых от Алексея Михайловича и до смерти Александра II, притом Государь сам вникал в это законодательство и руководил им[282].
В еврейской историографии устойчиво утвердилось, что его политика была исключительно жестокой и мрачной. Однако личное вмешательство Николая I сказывалось далеко не всегда вредно для евреев. Так, одно из ближайших дел по доставшемуся ему наследству было возобновлённое Александром I перед самой его смертью (уже по пути в Таганрог) «Велижское дело» - обвинение местных евреев в ритуальном убийстве христианского мальчика. Оно затем потянулось 10 лет. И, пишет Еврейская энциклопедия, «несомненно, что оправдательным приговор[ом]... евреи были обязаны в значительной степени Государю, добивавшемуся правды, несмотря на противодействие со стороны лиц, которым он доверял». И ещё в другом известном деле, связанном с обвинением евреев («мстиславльское буйство»), «Государь охотно шёл навстречу правде; в минуту гнева наложивший кару на местное еврейское население, он не отказался от признания своей ошибки»[283]. Постановляя оправдательный вердикт по велижскому делу, Николай написал, что делает это «по неясности законных доводов, другого решения последовать не может», но прибавил: «внутреннего убеждения, что убийство евреями произведено не было, не имею и иметь не могу. Неоднократные примеры подобных умерщвлений с теми же признаками», но всегда недостатком доказательств, наводят его на подозрение, что существует среди евреев какая-то изуверская секта, «к несчастью и среди нас, христиан, существуют иногда такие секты, которые не менее ужасны и непонятны»[284]. «Николай I и многие его приближённые продолжали считать, что некоторые группы евреев практикуют ритуальные убийства»[285]. И «благодаря тому, что в течение ряда лет Государь находился под тяжёлым впечатлением кровавого навета... в нём утвердилось предубеждение, будто еврейское вероучение представляет опасность для христианского населения»[286].
Опасность Николай видел в том, что евреи будут обращать христиан в иудейскую веру. С XVIII в. ещё сохранялась память о громком случае обращения в еврейство капитана императорской службы Возницына. В России «со 2-й половины 18 в. группы «жидовствующих» получают весьма широкое распространение». В 1823 министр внутренних дел докладывал о «широко[м] распространении ереси «жидовствующих» в России, оценивая число её приверженцев в 20 тыс. чел.». Начались преследования, под которыми «многие сектанты формально возвратились в лоно православной церкви, продолжая, однако, тайно соблюдать обычаи своих сект»[287].
«Всё это привело к тому, что законодательство о евреях в эпоху Николая I получило... религиозную окраску»[288], и это наложило отпечаток на решения и действия Николая I относительно евреев, как и на настойчивый его мотив в запрете евреям пользоваться христианской прислугой, в частности христианками-кормилицами, ибо «служба у евреев оскорбляет и ослабляет в женщинах христианскую веру». (Но несмотря и на повторные запреты - эти распоряжения никогда «не осуществлялись полностью... услужение продолжалось»)[289].
И первая энергичная мера относительно евреев, которою Николай занялся от начала царствования, - уравнять евреев с русским населением в несении всех государственных повинностей, а именно: привлечь их и ко всеобщей личной рекрутской повинности, которой они не знали от самого присоединения к России, евреи-мещане заменяли рекрута уплатой 500 рублей[290], - эта мера движима была не одним государственным соображением уравнения тягот населения (подати всё равно затяжно не уплачивались еврейскими общинами, а ещё перетекали в Россию евреи из Галиции, где они подлежали воинской повинности). Не только тем, что рекрутская повинность «уменьшит число евреев, не занимавшихся производительным трудом» (а в солдаты брали тогда на 25 лет), но и мыслью, что оторванность рекрута от густой еврейской среды будет способствовать приобщению его к общегосударственному порядку жизни, а то и к православию[291]. - Именно развитие этих соображений и привело к значительному утягощению для евреев вводимой повинности - постепенно расширяя и численность призываемых, и их возраст к более раннему.
Нельзя сказать, чтобы указ о еврейском рекрутстве Николаю удалось ввести без сопротивления. Напротив, сразу обнаружилась медлительность во всех звеньях исполнения. В совете министров шли споры, этично ли принять такую меру «к ограничению многолюдства евреев», «по признанному неприличию брать людьми за деньги», как выразился министр финансов Е. Ф. Канкрин. Кагалы прилагали все возможные старания, чтоб оградить еврейское население от этой грозящей меры или как-то отсрочить её. И когда раздражённый медлительностью Николай повелел в кратчайший срок представить ему окончательный доклад - «это распоряжение побудило, как видно, кагалы напрячь свою закулисную работу, чтобы задержать ход дела. И, как кажется, им удалось склонить кое-кого из чиновников на свою сторону». И... - «доклад не дошёл по назначению». В самой верхушке имперского аппарата «этот таинственный эпизод», заключает Ю. И. Гессен, «вряд ли [произошёл] без участия кагала». Доклад так не нашёлся и позже, и Николай, не дождавшись его, своим указом ввёл рекрутчину для евреев в 1827[292]. (А с 1836 - равенство в получении орденов отличившимися евреями-солдатами[293].)
От рекрутства полностью освобождались «купцы всех гильдий, жители сельскохозяйственных колоний, цеховые мастера, механики на фабриках, раввины и все евреи, имевшие среднее или высшее образование»[294]. От того последовало стремление многих евреев-мещан постараться перевестись в купцы - а мещанское общество препятствовало уходу своих сочленов, «ибо это истощало податные и рекрутские силы общины». Купцы же старались уменьшить свою материальную ответственность за податные; уплаты мещан. Это обострило отношения между еврейским купечеством и еврейским мещанством - а «в ту пору: купечество, размножившееся и разбогатевшее, имело уже прочные связи в столичных кругах». Гродненский кагал возбудил ходатайство в Петербург о разделении еврейского народа на 4 «класса» - купцов, мещан, ремесленников и земледельцев, и чтобы каждый класс не отвечал за другой[295]. (В этой идее, поданной в начале 30-х годов от самих же кагалов, можно увидеть толчок к будущему николаевскому «разбору» 1840 года, столь угрозно воспринятому евреями.)
Проведение рекрутского набора в этой, для правительства безучётной и бесконтурной, еврейской массе было поручено - кагалам же. А кагал «обруши[л] всю тяжесть рекрутчины на спины неимущих», так как «уход из общины беднейших членов представлялся желательным, напротив, убыль состоятельных лиц - грозила общим разорением». И многие кагалы ходатайствовали перед губернскими властями (но получали отказы) о праве «не считаться с правилами об очередях», чтобы можно было сдавать «праздношатающихся», не платящих податей, нетерпимых за производимые беспорядки», с тем, чтобы «хозяева... несущие по обществу все тягости, [не] отдавали рекрут[ов] из своих семейств», - но и тем самым кагалы получали бы средство против членов общины[296].
Однако при введении среди евреев регулярной рекрутской повинности - подлежащие призыву мужчины стали утекать и не давались в полном числе. А тут ещё обнаружилось, что даже со значительным снижением требуемой с еврейских обществ денежной подати она всё равно продолжала поступать с большими недоимками. И в 1829 Николай I согласился с гродненским ходатайством, чтобы в некоторых губерниях брали еврейских рекрутов сверх развёрстки, в покрытие податных недоимок. («В 1830 был принят сенатский указ, по которому при призыве дополнительного рекрута-взрослого с кагала списывалась 1 тыс. рублей, ребёнка - 500 рублей»[297].) Правда, по причине чрезмерной в том ретивости губернаторов, мера была вскоре остановлена, - хотя и сами «еврейские общества стали просить правительство брать рекрут[ов] в погашение недоимок». В правительственных кругах «это предложение было встречено несочувственно, так как легко было предвидеть, что [оно] откроет перед кагалами новое поле для злоупотреблений»[298]. - Однако идея как бы зрела с обеих сторон.
Об усилении рекрутской повинности для евреев сравнительно с остальным населением Гессен пишет, что это было «кричащ[ей] аномали[ей]» в российском законодательстве, ибо вообще в России «законодательство о евреях было чуждо тенденции возлагать на них большие повинности, чем на остальных подданных»[299].
А прямолинейный ум Николая I, склонный к начертанию легко проглядываемых перспектив (как, по легенде, и железная дорога Петербург-Москва проведена линейкою), всё в том же настоянии преобразовывать обособленных евреев в обычных российских подданных, а если удалось бы - то и в православных, - продолжил идею еврейского рекрутства в идею еврейских кантонистов. «Кантонисты» (название с 1805) был институт содержания несовершеннолетних солдатских сыновей (в облегчение 25-летней службы отцов), он продолжал «военно-сиротские отделения», созданные при Петре, - своего рода школы, содержимые государством и дающие воспитанникам знания для Дальнейшей технической службы в армии (что теперь показалось чиновному мышлению вполне пригодным и для еврейских мальчиков, желательным - для раннего и долгого их отрыва от еврейского окружения). Имея в виду путь через кантонисты, указом 1827 года «еврейским обществами было предоставлено по своему усмотрению сдавать вместо одного взрослого - одного малолетнего», с 12 лет[300] (то есть ещё не брачного еврейского возраста). Новая Еврейская энциклопедия называет эту меру «самым тяжёлым ударом». Но разрешено - вовсе не значило обязательного призыва от 12-летнего возраста, это именно не было «введение[м] рекрутской повинности для еврейских мальчиков»[301], как неверно пишет Энциклопедия и как утвердилось в литературе о евреях в России, затем и в общественной памяти. Кагалы нашли такую замену удобной для себя и пользовались ею, широко сдавая - «сирот, детей вдов (порой в обход закона - единственных сыновей), бедняков» - часто «в счёт семьи богача»[302].
Дальше, с 18 лет, кантонисты переходили в обычную солдатскую службу, столь долголетнюю тогда, - но не следует забывать, что она не была чисто-казарменной, солдаты женились, жили с семьями, приобретали и иные занятия, а по окончании воинской службы, где оно застанет, получали право на оседлость во внутренних губерниях Империи. Однако, несомненно, для солдат-евреев, сохраняющих верность иудейскому вероисповеданию, его обрядам, мучительно было нарушение субботы и законов о пище.
Евреям же малолетним, попавшим в кантонисты, оторванным от родной среды, разумеется, нелегко было устоять под давлением воспитателей (ещё и наградами заинтересованных в успешном обращении воспитанников), при уроках, кроме русской грамоты и счёта, - «закона Божьего», при наградах и самим обратившимся, и при обиде подростков на свою общину, сдавшую их в рекруты. Но в противовес выстаивали упорство еврейского характера и природная верность своей религии с малолетства. - Нечего и говорить, что такие меры обращения в христианство были нехристианскими, да и не вели к цели. Однако и рассказы о жестоко насильственных обращениях в православие, с угрозами смерти кантонисту, и даже с массовым потоплением в реке отказавшихся креститься, - рассказы, получившие хождение в публичности последующих десятилетий, - принадлежат к числу выдумок. Как пишет старая Еврейская энциклопедия, эта «народная легенда» о якобы потоплении нескольких сотен евреев-кантонистов родилась из сообщения немецкой газеты, «что когда однажды 800 кантонистов были погнаны в воду для крещения, двое из них утопились»[303].
По статистическим данным военно-учётного архива Главного штаба[304], в 1847-1854, годах наибольшего набора евреев-кантонистов, они составляли в среднем 2,4% ото всех кантонистов в России, то есть доля их не превышала пропорциональной доли еврейского населения в стране, даже по заниженным кагалами данным для тогдашних переписей.
Очевидно, был расчёт и самим крестившимся, позже, в оправдание перед соплеменниками, преувеличить степень испытанного ими насилия при обращении в христианство, тем более, что после перехода они получали некоторые льготы по службе. Впрочем, «многие из обращённых кантонистов [оставались] втайне верными прежней религии, а некоторые позже вновь перешли в еврейство»[305].
В последние годы Александра I, после новой волны белорусского голода (1822), послан был туда в командировку ещё один сенатор, и он вернулся с тем же выводом, что и Державин за четверть века перед ним. Тогда учреждённый в 1823 из четырёх министров «Еврейский комитет» предложил заняться вопросом: «на каком основании удобнее и полезнее было бы учредить пребывание [евреев] в государстве» и «начертать вообще всё, что может принадлежать к лучшему устройству гражданского положения сего народа». Затем они убедились, что поставленная задача им не по силам, и в 1825 «Еврейский комитет» из министров был заменён «директорским комитетом» (пятым по счёту) - из директоров департаментов, которые и занялись разработкой проблемы в течение ещё 8 лет[306].
Николай I в нетерпении обгонял работы комитета своими решениями. Так ввёл он рекрутскую повинность для евреев. Так - назначил новый трёхгодичный срок выселения евреев из деревень западных губерний, дабы пресечь их винный промысел, - но мера тормозилась, останавливалась, затем отменялась, как и у его предшественника. - Позже был запрет евреям, содержащим корчмы и харчевни, самим в них проживать и лично заниматься распивочной продажей спиртных напитков, - однако не состоялось и это[307].
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 142; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!