Военная деятельность моего сына

Когда я отправился в Германию в июне, я слышал, что моя жена жива. Я послал ей деньги с надежным человеком, а в сентябре мне сказали, что деньги ей передать не удалось. В октябре появилась возможность переправить ее в Финляндию. Дни шли, ничего не происходило. Но наконец пришла счастливая телеграмма, что моя жена благополучно добралась до Териок.

Я приведу здесь несколько писем, которые получил от нее из Финляндии, где она провела три месяца, прежде чем добраться до Дрездена[460]. Ей удалось получить разрешение приехать в Германию спустя три месяца.

***

Я провела в разлуке с тобой два с половиной года, но мне кажется, что прошло много тяжелых десятилетий. Прожив в Санкт-Петербурге с 1918 года до конца 1920 года, я, несмотря на все ужасы моей жизни там и несмотря на особенно щекотливое личное мое положение, уцелела каким-то чудом. Жила я под своей фамилией, переменить нельзя было, так как очень многие меня знали. Но по трудовой книжке, заменившей паспорт, я значилась девица Врангель, конторщица. А служила я в Музее города, в Аничковском дворце, два года, состояла одним из хранителей его — место “ответственного работника”, как говорят в Советском Союзе. Ежедневно, как требовалось (так как за пропущенные дни не выдавалось хлеба по трудовым карточкам), я расписывалась моим крупным почерком в служебной книге. В дни подхода Юденича к Петербургу Троцкий и Зиновьев устроили в Аничковском дворце военный лагерь, расставив пулеметы со стороны Фонтанки; военные власти шныряли во дворце повсюду, а служебная книга с фамилиями, раскрытая, как всегда, лежала на виду в швейцарской.

Был у меня и обыск-налет, а в дни появления на горизонте крымского Главнокомандующего Русской Армией генерала Врангеля все стены домов Петрограда пестрели воззваниями:

Смерть псу фон-Врангелю, немецкому барону!

Смерть лакею и наймиту Антанты Врангелю!

Смерть врагу Рабоче-Крестьянской Республики Врангелю!

Позже, в другом месте моего жительства, я была прописана как вдова Веронелли, художница. Письма я писала под третьим именем. И вот, как ни непонятно, я выскочила благополучно, тогда как другие несчастные матери, жены, сестры, дочери военных белогвардейцев были заточены во вшивые казематы и томились там по месяцам: старуха М.П. Родзянко, семья Звягинцевых, баронесса Варвара Ивановна Икскуль[461], Хрулевы, наши племянники, Таня Куракина, бар. Е.А. Корф, баронесса Тизенгаузен, графиня Бенигсен, М.В. Винберг, мать совсем юного конногвардейца Таптыкова, да всех не перечтешь. Упоминаю только своих знакомых.

Ты просил меня написать о том, что мне довелось пережить, об ужасах моей жизни. Должна прежде всего оговориться, что все ужасы моей жизни — ничего исключительного из себя не представляли, так же жили три четверти из породы буржуев, разве что были помоложе и не столь одиноки.

После того как я проводила тебя в Ревель, я переехала в нашу маленькую квартиру, где, как ты помнишь, я намеревалась жить после возвращения из Крыма. Когда мы расстались, казалось, что это ненадолго, что либо ты скоро приедешь в Крым, либо я приеду к тебе в Ревель. В те дни мы все еще могли строить такие воздушные замки. Моя хозяйка была милая старая женщина, мне удалось найти очень хорошую горничную, и я начала привыкать к трудностям моей новой жизни.

Из Ревеля я получила от тебя четыре письма; я также писала тебе, но похоже, что письма не дошли. После твоего отъезда я начала собирать необходимые документы для выезда; я писала бесконечно детям в Крым, потому что они сообщили мне, что устроят мне через Скоропадского проезд на Украину. Я бомбардировала их телеграммами, но не получила ни одного ответа, мне казалось, будто на свете никого в живых не осталось[462]. Я ходила по бесчисленным конторам и собрала необходимые для выезда документы, кроме самого важного, — паспорт выдать мне отказались. Вскоре закрыли границы, и я осталась в плену. За исключением мебели, постельного белья и моей шубы у меня оставалось только 10 000 рублей царскими деньгами, и я решила поступить на какую-нибудь “чистую” работу. Сперва я работала нештатной служащей в музее Александра III, но вскоре устроилась на лучшее место в Музей города, в Аничковском дворце. Учреждение это по духу было особое. Ни начальство, ни служащие политикой не занимались, страстно любили свое дело и работали не за страх, а за совесть.

Сперва я состояла эмиссаром с жалованьем 950 рублей в месяц, затем меня превратили в научного сотрудника, я получала 4 тысячи, позже 6 тысяч, и, наконец, как хранителю музея, мне было назначено 18 тысяч в месяц, да беда была в том, что пайка в нашем учреждении не полагалось. Жизнь безумно дорожала не по дням, а по часам.

Вскоре я получила из Финляндии от тебя письмо, дошедшее до меня каким-то таинственным способом. Ты написал, что болен, и в конце было написано: “Будь наготове, за тобой приедет человек, доверься ему”. Я немедленно распродала почти все оптом, так как второпях, по сравнительно грошовой цене; даже продала шубу и одежду, так как ты писал, что надо ехать без всякого багажа. Но потом я ни слова не слыхала ни о тебе, ни о каком человеке. И не знала даже — жив ли ты, поправился ли.

Проедая помаленечку вдвоем с прислугой деньги, вырученные за продажу вещей, жутко делалось, а что же дальше? Цены все лезли и лезли — один фунт отвратительного хлеба на рынке продавался в то время за 500 рублей, мясо 1700 рублей, яйцо одно 400 рублей, масло 12 тысяч, сахар 10 тысяч, соль 350 рублей, сапоги 150 тысяч, пара чулок 6 тысяч, иголка и та стоила 100 рублей, мыло для стирки 5 тысяч т.д. Старушка хозяйка моя сбежала за город, но вскоре умерла там от голода. Прислуга моя то и дело теряла сознание от утомления, стоя в хвостах полуголодная за советским хлебом и селедками. Я видела, что она чахнет, и, как ни грустно было с ней расстаться, нашла ей хлебное место.

Вот когда начались мои мытарства. В 7 часов утра я бежала в чайную за кипятком. Напившись ржаного кофе без сахара, конечно, и без молока, с кусочком ужасного черного хлеба, мчалась на службу, в стужу и непогоду, в рваных башмаках, без чулок, ноги обматывала тряпкой. Вскоре мне посчастливилось купить у моей сослуживицы “исторические” галоши покойного ее отца, известного архитектора графа Сюзора[463]. Но, впрочем, сапоги у меня тоже были мужские — я выменяла их как-то за клочок серого солдатского сукна. Такими “гешефтами” все тогда занимались. Вначале это было как-то стыдно, а потом все так привыкли, будто всю жизнь только это и делали.

Питалась я в общественной столовой с рабочими, курьерами, метельщицами, ела темную бурду с нечищеной гнилой картофелью, сухую, как камень, воблу или селедку, иногда табачного вида чечевицу или прежуткую пшеничную бурду, хлеба один фунт в день. Но какого ужасного хлеба! Он был из дуранды, опилок, высевок[464] и только 15 % ржаной муки.

Что за потрясающие сцены видела я в этой столовой! Они до сих пор стоят у меня перед глазами. Сидя за крашеными черными столами, липкими от грязи, люди ели эту тошнотворную отраву из оловянной чашки, оловянными ложками. С улицы прибегали в лохмотьях синие от холода, умирающие от голода женщины и дети. Они облипали наш стол и, жадно глядя помертвелыми белыми глазами вам в рот, шептали: “Тетенька, тетенька, оставьте ложечку”, и только вы отодвигали тарелку, они, как шакалы, набрасывались на нее, вырывая друг у друга, и вылизывали ее дочиста.

В пять часов я возвращалась домой. Я убирала комнаты, топила печь, варила ежедневно на дымящей печурке все тот же картофель. Он стоил тогда за один фунт, шесть штук, 250 рублей, и я ела его с солью, а в праздничные дни с редькой и луком. После “ужина” я чинила свое тряпье, по субботам мыла пол, в воскресенье стирала. Это было для меня самое мучительное — полоскать белье с примороженными больными руками, адовая мука, а не стирать самой было невозможно. Белье брали только с нашим мылом, стоило оно 5 тысяч за фунт, за стирку рубашки брали 150 рублей, за простыни— 200 рублей, за полотенца — 50 рублей и т.д. Когда убрали дворников из домов (большинство из них переименовалось председателями домовых комитетов), то пришлось и дрова таскать, и помои выносить самой. А когда была объявлена повинность дежурить у ворот, то, сколько я ни протестовала, доказывая, что по возрасту я от повинности избавлена, председатель уверял, что, раз я служу, стало быть, работоспособна и от повинности уклоняться не смею. И вот с десяти до часу ночи я сидела на тумбе у ворот, опрашивая всех входивших и выходивших из дома.

Одна из моих соседок, очень жизнерадостная, на всякое дежурство облачалась для потехи в оставшееся от былого великолепия вечернее платье, шикарную, еще сохранившуюся шляпу и в белые перчатки, чтобы иметь возможность “себя показать”. Сидя на службе в грязи или стирая дома, она такой наряд на себя надеть не могла, а в театры или в кинематографы ей ходить было не по карману.

Должна отметить, что, несмотря на все глумления над “буржуями” и истязания, как ни странно, за все время моего пребывания в Петрограде желания буржуев отомстить угнетателям я не видела, подчас их “повинности” принимались, конечно, теми, кого жизнь еще не повалила, даже с юмором; они же оставались неприязненны и жестоки к нам, хотя “кровушки”-то и у нас ими было попито немало.

Так как я боялась ночевать одна в квартире (кругом меня несколько квартир было очищено), я сговорилась с одним заводским рабочим, бывшим шофером Гурко, чтобы он ночевал у меня. За 1500 рублей в месяц он еще колол дрова и выносил помои, но я его не кормила.

Председатель домового комитета все время заходил к жильцам, проверяя, надо думать, все ли в порядке. Явившись как-то ко мне, он увидел на стенах портреты нашего сына в военных доспехах, приказал немедленно все их убрать, предупреждая, что, если зайдет и увидит и в следующий раз генералов, без разговоров отправит меня с портретами в Чека. Я немедленно переслала их на хранение к нашему знакомому присяжному поверенному.

Дни шли, положение мое становилось все более и более критическим. Придирки и наблюдения домового комитета, изнурительная физическая работа, недоедание, отсутствие известий о всех вас измучили меня, и я слабела с каждым днем. Так как у меня закончились вещи, чтобы продавать и пополнять мой бюджет, я должна была отказаться от услуг моего рабочего. Я опять осталась одна и ужасно боялась, как бы не слечь и не очутиться в больнице, где больные замерзали, где не было ни медикаментов, ни места и больные валялись вповалку на полу. Хирурги не делали операции, так как от стужи не могли держать инструмента в руках.

А народ мер и мер, как мухи. Тридцати тысяч гробов в месяц не хватало, брали на прокат. <...> Но про себя должна сказать, что Бог меня хранил. Правда, я потеряла два пуда весу и от вечно мокрых, никогда не просыхающих ног была желта, как воск. Мне свело пальцы на ногах, руки от стирки и стужи были приморожены, от дыма печурки, недоедания и усиленной непрерывной письменной работы сильно ослабли глаза, но я за два года ни разу больна не была. Постичь не могу, как в шестьдесят лет может так ко всему приспособиться человеческий организм.

Однажды, когда я исполняла одну из тяжелых очередных моих работ, зашла ко мне моя приятельница, известная общественная деятельница, очень душевный человек, и пришла в ужас от условий моей жизни. Она предложила переехать к ней; у нее была большая, от ее эмигрировавших друзей, квартира и прислуга, я была безумно счастлива. Наконец не быть одинокой!

На новоселье я блаженствовала десять дней. Пошли аресты, особые гонения на партию кадетов. Моя приятельница состояла председательницей комитета кадетов в одном из районов, ее убедили скрыться, прислуга меня немедленно бросила, поступила в богатый еврейский дом, и опять я осталась одна в большой квартире — я да еще черный кот, неумолчно мяукавший с голоду, да и я сама была не лучше его. Зачастую я вставала ночью проглотить хоть стакан воды или погрызть сырой морковки, чтобы заглушить щемящий голод. Тысяч назначенного мне жалованья я не видела три месяца за отсутствием в государстве денежных знаков. Я уже разгуливала в сапогах с отставшею подошвою, привязанною веревкою, но это ничуть меня не смущало, так как таких франтих, как я, было много.

Тоскливо было отсутствие освещения в темные зимние вечера. Электричества частным лицам часто совсем не давали, обыкновенно оно горело с 10 до 12 вечера, когда мы все полумертвые от усталости валились спать. Впрочем, были ночи, когда электричество не гасили — это было в те зловещие ночи, когда производились обыски и аресты. Все это знали, все трепетали, измученные и издерганные, в ожидании приятного визита. Но в дни мрака тоже было жутко. Не имея ни керосина, ни свечей, совсем одинокая, с обуревавшими меня печальными мыслями о близких, оторванных судьбой от меня, я коротала мои вечера, изредка зажигая драгоценные спички, чтобы посмотреть, который час.

И вот в одну из освещенных электричеством ночей в три часа раздались на черной лестнице оглушительные звонки, нетерпеливые удары в дверь и крики. Вскочив с кровати, я догадалась— обыск!

Так как у меня температура в комнате была на нуле, я спала одетая, да еще прикрытая разным тряпьем. Около меня всегда лежали мои драгоценности, письма и фотографии нашего сына, которые были перевязаны. В одну минуту я схватила их, бросилась в уборную и с сокрушенным сердцем утопила. Направилась к дверям, а удары становились все свирепее и свирепее, того и гляди двери снесут. Открыла дверь, а за ней — пять громадного роста матросов, “краса и гордость революции”, двое с ружьями, тут же и председатель домового комитета — “салонный танцор”, как он называл себя, а также и управляющий домом: все по закону, все честь честью. Потребовали документ, я им дала мой советский “волчий” паспорт, который был у меня наготове. Убедились, что я нахожусь на советской службе, да еще “ответственная работница”. Потом направились в комнаты, шарили везде, все перевернули, читали письма, рвали, отбирали бумаги, взяли телефонный список с фамилиями — новыми жертвами. Найдя хороший сафьяновый портфель, хотя и пустой, — забрали. После много из хороших хозяйских вещей, оказалось, “экспроприировали” (это новомодное у нас слово). Они курили, острили и только в пять часов утра закончили все операции, пообещав прийти еще раз — какое утешение!

Через два часа после этого приятного ночного отдыха я уже бежала за кипятком в чайную, а оттуда на работу, на службу до пяти вечера.

Для душевного моего успокоения до меня то и дело доходили вести о смерти кого-либо из оставшихся в Петрограде друзей и знакомых <...> — общее число жертв подсчитать невозможно. А сколько сидело по тюрьмам. Порою казалось, вернулись времена Иоанна Грозного, людей изводили и в одиночку, и скопом, со всевозможными муками и терзаниями. Я все время отвлекаюсь, но воспоминания так еще болезненно живы и напряженны, так напирают, кажется, что еще не вполне обрисовала “коммунистический рай”, и все новым и новым примером, новым штрихом хочется дорисовать эту картину.

Вскоре хозяйка дома дала мне знать, к большому моему огорчению, что она не вернется в свою квартиру. Немедленно меня уплотнили. Со мной теперь жили еврейка, два еврея, счетчица Народного банка — бывшая горничная у одной моей хорошей знакомой; жила еще хоть и ворчливая, но хорошая старушка, бывшая няня, но она вскоре перебралась в деревню, а на ее место поселился рядом со мной ужаснейший красноармеец. Горничная в былое время получала от меня на чай, именовала меня “Ваше Сиятельство”, а теперь стала так важна, что и приступа к ней не было. Однажды я попросила ее о незначительной услуге и положила перед ней сто рублей, что для меня в то время было много, а она швырнула мне их: “Ну да, буду я с вами валандаться. А дрянь-то эту уберите, что я на нее купить могу, ведь это даже не гривенник”. Положим, она была права, да большего-то дать ей у меня самой не имелось. Девица эта с трудом подписывала свою фамилию, но жалованье получала такое же, как и я, да в придачу громадный паек, и еще подкармливалась из деревни, и находила, что жизнь теперь была прекрасна. Все они разместились в лучших комнатах, я же жила в самой маленькой, которую взяла ради экономии моего крошечного запаса дров. Евреи топили у себя дважды в день.

Комнаты были очень хорошо меблированы — но что сделали с этой мебелью скоро новые обитатели! На столах из карельской березы ставили самовары, на креслах сушили мокрое белье. Красноармеец, мой ближайший сосед, по дому расхаживал в белых подштанниках, в туфлях на босу ногу, с трубкой в зубах, горланил на всю квартиру неприличные песни, бесцеремонно на моих глазах любезничал с горничною, зачастую ночью собирал у себя “общество”. Что они там делали — не знаю, но гогот, гам и песни не давали мне не раз заснуть до утра. Впрочем, все это было только беспокойно, но не страшно, возраст мой и видимая нищета спасали меня от худшего.

Вся эта компания жила припеваючи, ни в чем сравнительно себе не отказывала, меня же третировала и за нищету презирала. Зачастую, вдыхая в себя аромат жарившегося у них гуся или баранины, мне от раздражавшего мой аппетит запаха делалось дурно.

С февраля 1920 года в моей жизни началось новое осложнение. В газетах промелькнула фамилия Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России генерала Врангеля[465], потом стала упоминаться все чаще и чаще. Все стены домов оклеивались воззваниями и карикатурами на него. То призывали всех к единению против немецкого пса, лакея и наймита Антанты — врага рабоче-крестьянской республики Врангеля, то изображали его в виде типа Союза русского народа. Облака, скалы, над ними носится старик с нависшими бровями, одутловатыми щеками, сизым носом, одетый в мундир с густыми эполетами, внизу подпись: “Белогвардейский демон” и поэма:

Печальный Врангель, дух изгнанья,

Витал над Крымскою землей...[466]

В ушах имя Врангеля звучало тогда повсюду, на улице, в трамваях — разве не чудо, что я, мать этого демона, уцелела? Каждую ночь я меняла мой ночлег, находила приют то у одних, то у других.

Мои доброжелатели заволновались. Некоторые предлагали мне переменить паспорт, другие переехать в окрестности. Одна организация предложила ежемесячно меня субсидировать из каких-то сумм Колчака, чтобы я оставила службу; два других больших учреждения в память Коки[467] также предложили свою помощь. Но в инвалиды записываться не хотелось, да и служба была моя единственная отрада, в ней я находила забвение от всех ужасов жизни. От денег я с признательностью отказалась, а воспользовалась предложением устроить меня в общежитие в окрестностях Петрограда, подальше от властей. “С глаз долой, из сердца вон”, как, смеясь, говорили мне мои друзья.

Прописали меня там вдова Веронелли, художница. На службу надобно было ездить ежедневно чуть свет. Но, что бы мне ни предстояло, я бы все приняла, лишь бы мне избавиться от моих городских мучителей, да ведь и горничная отлично знала, кто я, и каждую минуту могла меня предать. А разве не счастье было избавиться от глумлений и унижений? Помню один из таких случаев. От отсутствия топлива зимой лопнули водопроводные трубы, мы должны были сами себе добывать воду, из соседнего дома тащить на третий этаж по грязной, примерзшей, скользкой лестнице. Красноармеец принес для горничной, еврей для еврейки, мне принести было некому. Попробовала было вежливо попросить один кувшин у еврейки. Она начала на меня кричать: “Вода моя, моя”. Что поделать, взяла мое ведро, отправилась по воду. Изнемогая, обливаясь потом, несмотря на мороз, с трудом удерживая струившиеся по щекам слезы, я приплелась с моим ведром в кухню, где сидела вся компания. Увидя мой жалкий вид, они покатились со смеху, а девица задорно мне крикнула: “Что, бывшая барынька, тяжело! Ничего, потрудитесь, много на нашей шее-то понаездились!”

И вот теперь мне предстояла радость уйти от этих зверей. Поселившись в общежитии, я сразу почувствовала себя в раю. Рай, конечно, был своеобразный. Жила я там на четвертушке. Это была четвертая часть комнаты, как в пьесе Горького “На дне”, отделенная ситцевыми занавесками. В каждой четвертушке стояла железная кровать с соломой вместо тюфяка, шкап, стол, два стула, умывальник на ножках и ведро. Две обитательницы на своей стороне имели окна, две — двери, мне досталась — без окна. Две жилицы были милые образованные девушки, а моя соседка, голова в голову, была истеричная старая дева, учительница. В былое время она частенько забегала ко мне, ходила передо мной на задних лапках, а теперь, когда я роняла впотьмах ложку или близко подвигала стул к ее занавеске, она кричала на меня, как на собаку: “Что ты себя ведешь как крымская ханша?! Крым еще не ваш!” — и т.д.

Но, по счастью, тут, в общежитии, были целые десятки приятных, образованных, душевных людей, как бы тени прошлого, чудом уцелевшие. Все очень известные фамилии, но, зная, что коммунисты распоясались, то, чтобы не подвести тех лиц, от наименований воздержусь. Одним словом, это был какой-то оазис в дьявольской совдепской пустыне.

Но мы жили настороже, с опаской. Ежедневно, чуть свет, во всякую непогоду я тащилась к трамваю, чтобы ехать на службу. Все чаще и чаще трамваи опаздывали или останавливались посреди дороги из-за отсутствия электрической тяги; тогда приходилось шлепать пешком. Все чаще и чаще стали поговаривать, что нам грозит быть выброшенными, комиссары уже посетили нас и собираются здание реквизировать. Боже! Неужели еще скитаться?

К счастью, на меня напало равнодушие, а не отчаяние. Буду ли я заточена в тюрьму или умру с голода, не все ли равно? Я уже ничего не ждала, плыла по течению и тупо доживала. И вдруг... в конце октября 1920 года, однажды, когда я уходила со службы, швейцар мне сказал: вас спрашивают. Смотрю — незнакомая девица, финка. Она просила меня выйти с ней на улицу, чтобы поговорить по очень важному делу. Мы вышли. Она сунула мне клочок бумаги со знакомым характерным почерком моей самой близкой приятельницы, жившей со дня революции в Финляндии. Она писала: “Ваш муж жив. Буду счастлива видеть вас у себя, умоляю, воспользуйтесь случаем, доверьтесь подателю записки вполне. О подробностях не беспокойтесь, все устроено”[468].

На мой вопрос, когда ехать и куда, девица сказала, что завтра, без всякого багажа, одеться потеплее, надо будет ехать по морю на рыбачьей парусной лодке. Как ни труден мне казался путь — я согласилась.

Как всегда, в пять часов я направилась в мое дачное убежище, никому не сказала ни слова. Промаявшись ночь под обуревавшими меня мыслями, в семь утра была уже у трамвая, отправилась на службу. Так как у меня был отдельный служебный кабинет, я незаметно собрала все мои работы, положила на видное место. Чтобы не подвести мое служебное учреждение, ни в чем не повинное, я на самый вид положила прошение, что из-за переутомления прошу о двухмесячном отпуске, и с щемящим сердцем, ни с кем не простившись, покинула мой милый Аничковский дворец.

Трамваи по Невскому не ходили, и мне пришлось идти пешком на Тучкову набережную, где мне было назначено свидание. Меня угостили жидкой теплой кашицей и ржаным кофе с черным хлебом. Подкрепившись, двинулись с финкой на Балтийский вокзал. Куда после этого — она не говорит. День был субботний, на этот день была назначена дровяная повинность. Все трамвайные пути заняты платформами с дровами. Пришлось ждать два часа. Народу у трамваев скопилось множество, вагоны брали с боя. Не попав в несколько вагонов, мы, наконец, вцепились в один, вися почти в воздухе, пока не удалось протиснуться в вагон.

Финка, меня провожавшая до места отбытия, отвела меня в сторону, просила с ней не говорить, ни о чем не спрашивать, сообщила, что брат моей приятельницы тоже бежит. Этот господин уже раз за неудачный побег просидел несколько месяцев в тюрьме, очень трусит, а узнав, что и я еду, хотел сейчас же вернуться, с трудом его уговорили, просил меня не подавать вида, что с ним знакома, и предупреждает, что, если нагрянет опасность, он побежит, мне же советует бежать в противоположную сторону. Смерть от расстрела во имя сына, думалось мне, я приняла бы спокойно, — это был бы мученический венец для меня, но дать большевикам законный повод меня уничтожить как-то казалось мне зазорным. Положилась на волю Божью!

Подали теплушки; за износом вагонов на пригородных дорогах передвигаются только в теплушках. По случаю субботнего дня ехало по дачам много разного народу, много красноармейцев. На станции Мартышкино моя спутница потянула меня за локоть — пора выходить.

Уже смеркалось. Долго мы брели вразброд; мои спутники, видимо, во всякую критическую минуту готовы были бежать, но я бежать не могла. Когда мы дошли до спуска к морю, мы увидели какую-то фигуру, направлявшуюся прямо на нас. Сердце защемило, но финка, моя спутница, бросилась к нему, что-то пошептала и велела нам следовать за ним. Мы спускались молча к шоссе, по которому были разбросаны хатки, вдали слышался плеск моря, которое или погубит нас, или спасет.

Мы направились к одной из хат. Нас встретили хозяева — он русский, она финка. С большими предосторожностями нас впустили, и хозяева тут же бросились закрывать ставни, потом зажгли ночник. Нас просили громко не говорить, не выходить, так как мимо проходят патрули красноармейцев.

Мы попросили поесть. Дали все тот же вареный картофель и ржаной кофе с черным хлебом. Мы стали с нетерпением ждать рыбака. Наша финская спутница была в ажитации, все время о чем-то шепталась с хозяевами, спорила с ними по-фински. Вот уже и 11 часов вечера. Девица, очень огорченная, сообщает, что сегодня ехать нельзя: “Рыбак мертвецки пьян”.

Что делать? Возвращаться обратно? Невозможно — только что отошел последний поезд. Вернуться завтра в Петроград, делать новую попытку побега, опять переживать пережитое казалось непосильным!.. Но выхода другого не было. Остались ночевать.

Мы с девицей улеглись на широкую подозрительного вида кровать, брат приятельницы тут же на полу, хозяева в кухне. Измученные и физически, и нравственно, мы заснули как мертвые. И вдруг у дверей послышались тяжелые шаги, голоса возбужденных хозяев — мне вспомнился матросский налет, мы вскочили как ошпаренные; слышно было, что что-то тащили, ступени лестниц скрипели, видимо, направлялись на чердак. Оставаться в неведении я больше не могла и бросилась к дверям, девица за мной, а спутник наш спал как убитый.

В полуоткрытую дверь мы увидели людей, которые тащили ящики и мешки на чердак. Ночью? В чем дело? Финка на мои вопросы только махала рукой, чтобы я молчала. Наконец, проводив людей, хозяева вернулись радостные и возбужденные и сообщили, что “дело сегодня вышло важное: двадцать пять бутылок спирту, табаку, много мешков муки привезли и заработок будет хороший, на заре придут и покупатели, товар уже запродан”. Нас просили не шевелиться и не выходить.

Ясно — мы находились в гнезде контрабандистов. Не хватало еще этого! Попасться матери Главнокомандующего Белой армией в такой компании. Вот бы злорадствовали!

Промаялись остаток ночи. Чуть свет явились покупатели, то же шептание, препирательства, таскание кулей и ящиков. Я потребовала, чтобы мне ответили определенно, еду ли я сегодня, иначе я с первым же поездом вернусь в город. Финка поклялась, что в сумерки мы выедем. Пьяница заперт, и до вечера его не выпустят, чтобы не напился.

Мы должны были пуститься в путь с темнотой. Нас накормили черными макаронами и простоквашей, что было несколько получше совдеповского пойла. Прошел томительный день в унынии и молчании. В щелочку окна видели в течение дня несколько прошедших мимо красноармейских патрулей. Сердце екало, что скрывать.

Но вот стемнело. Появился наш долгожданный рыбак с двумя товарищами, и хотя пьяны вполне не были, но, видимо, хозяева наши из своей добычи спиртом их угостили, и они были навеселе. Раздумывать было некогда. Перекрестились — и пошли.

Ночь была морозная, мрачная, беззвездная. Подошли к берегу; все время озираясь, перешептываясь и нервируя нас, финны вытащили из амбара лодку и спустили ее на воду. Она откатилась далеко.

Подойти к ней по воде было немыслимо, рыбаку вода была до пояса; и вот не успела я опомниться, как финн подхватил меня, как узел, и возложил на спину стоявшему в воде. Тот в свою очередь, дойдя до лодки, свалил меня, как мешок, в лодку. Наконец готовимся в путь. Целую вечность не могли сдвинуть лодку с мели. Она была маленькая, рыбачья, парусная. Нас ехало пятеро — три рыбака, брат моей приятельницы, все время молчавший, как немой, и я. Холод пронизывал до костей.

Но вот лодка сдвинулась с места. Мы перекрестились. Лодка то поднималась, то опускалась. Изредка налетала волна, обдавая нас ледяной струей. Рыбаки то и дело черпали ковшами воду со дна лодки, а вода все накапливалась и накапливалась. Ноги мои промокли насквозь. Посмотрела на ручные часы — ровно восемь часов вечера.

Но вот переменился ветер. Финны зашептались, заволновались, стали переменять парус. Нам сказали, что ветер не попутный, придется направляться на Толбуховский маяк, огибать Кронштадт, где все время море освещается рефлекторами. Меня ткнули, иначе я не могу сказать, на дно лодки, прося, пока проедем, лежать и не двигаться. Теперь уже на мне нигде не было сухой нитки, меня точно обволакивала ледяная кора. Зуб на зуб не попадал. Холод убил во мне всякий страх. Меня не страшило больше ни море, ни большевики, ни Чека — лишь бы чем-нибудь прикрыться. Но ни у кого ничего лишнего из одежды не было.

Рефлекторы снопами света освещали море: затаив дыхание, финны управляли лодкой... Наконец миновали страшное пугало Кронштадт, вокруг только безбрежное море, небо все так же мрачно, ни луна не светит, ни звезд не видно. Ноги, кажется, окостенели, трясет, как в лихорадке, часы бегут, обещанные три с половиной часа путешествия давно прошли. Время показывает третий час ночи, а мы все носимся и носимся по волнам.

Сильный порыв ветра сорвал парус. Мачта обломалась. Финны поднялись во весь рост и начали налаживать мачту и натягивать парус. Лодку бросает то вверх, то вниз... вокруг волнующееся море, того гляди захлестнет лодку, которая накреняется то направо, то налево. Дух замирает... Но покрывающая меня ледяная кора и мучительные боли моих еще ранее отмороженных рук и ног отвлекают мое внимание. Ведь как-никак 25 октября, ночь, заморозки, промокли мы до костей — сижу полуживая! Наконец парус налажен. Путешествие продолжается. Но конца нашим приключениям нет. Повалил густейший снег, белой пеленой закрыл горизонт, ледяные капли струятся по шее, за спину, вся шляпа мокра, голова стынет. Финны с трудом направляют лодку. Мотались мы, мотались, взглянула на часы — половина пятого утра. Уже восемь часов нашего странствования!

Потом снегопад стал стихать. Вдали показалась серая полоса; финны оживились; мой молчавший все время спутник радостно закивал головой. Вот и спасительный берег. Парус сняли и пошли на веслах. Я пока радости спасения не ощущала, душа точно тоже оледенела. Финны, опасаясь патрулей, видимо трусили, торопили меня выходить, но я не только идти, встать на ноги сил не имела. Один из них подхватил меня под руки, другой за ноги, потащили и бросили меня на берег, как утопленницу. На наш вопрос “где мы?” замахали руками и подхватили свои пустые из-под товара мешки, ползком, крадучись скрылись за деревьями. Я осталась вдвоем с моим спутником. Я продолжала лежать, он же совсем преобразился, оживился, помог мне встать, торопил меня идти. Но куда?.. Начало светать; мы побрели, еле передвигая ноги, шли по лесу, теряясь в догадках, где мы.

От ходьбы я понемногу стала оттаивать и физически, и душевно. Вдруг ноги запутались в какой-то проволоке; внимательно приглядевшись, мы увидели, что это колючая проволока и рядом пушки.

— Там находится форт Ино, — сказал мой спутник, который хорошо знал Финляндию. — Нам надо идти по направлению к Териокам[469], в обратную сторону.

Мы повернулись и вошли опять в лес. Изредка нам попадались заколоченные наглухо дачи. Когда-то здесь жило много русских дачников, теперь тишина мертвая, ни одной живой души.

Наконец мы дошли до более населенной местности. Постучались в два дома; нам ответили, но внутрь не пустили. Вот засветился огонек в одной хате; видимо, хозяева уже начинают свой день. Постучались. Вышел очень симпатичный финн с женой. Понимает по-русски; мы объяснили, что мы русские беженцы и попросили дать обогреться. Он радушно пригласил нас внутрь — и о Боже! какое счастье! передо мной жарко горящая печь.

Понемногу моя ледяная кора начала оттаивать, вокруг меня текли потоки воды. Хозяйка стащила с меня мои рваные башмаки с подвязанными веревками подошвами, сняла пальто и повесила его сушиться, посадила у печки, накинув на меня какое-то свое ватное одеяло. Боже! Боже! Какое блаженство! Мне кажется, что я никогда не испытала более приятного ощущения, точно от смерти я возвращалась к жизни!

Я почувствовала сильный голод, но, к сожалению, в кармане на двоих у нас было только 16 финских марок. Я стала советоваться с моим спутником, как быть.

— Знаете что, — сказал он, — я сообщу ему, кто вы (это было еще до крымской катастрофы[470]), наверно, он знает о вашем сыне, поверит нам и нас накормит, а затем мы дадим ему записку к сестре, и она за нас все, что следует, ему заплатит.

И действительно не ошибся. Как только он объяснил финну, тот очень заинтересовался, позвал старуху мать, детишки обступили нас. Финн этот, оказалось, рыбак, прежде часто бывал в Петрограде и сочувственно относился к русским белым, имея сведения об ужасах петроградской жизни.

Скоро стол, покрытый скатертью, нам уставили разными чудесами, которых я не видела два года: вареные яйца, сыр, масло, простокваша и белый хлеб. Наверно, вид у нас был очень дикий, с таким вниманием мы все рассматривали.

Подали горячий, дымящийся кофе и с сахаром!., и с молоком! Ну и наелись же мы.

Кровь по жилам клокотала, стало даже жарко... Одежды просохли, я натянула свое тряпье, — пальто торчало как накрахмаленное, — подвязала веревками башмаки, голову украсила сморщенной, съежившейся от печки шляпою.

Пора двигаться дальше; карантина нельзя миновать. Финн сказал, что у него есть экипаж и он довезет нас до Териок.

—А далеко? — спросила я.

—Да, двадцать верст, — сказал он. Но что это значило после всего пережитого?

Подали экипаж — телегу с соломой, но другого у него не было, но и это пустяки, жизнь закалила. Горячо поблагодарив радушных финнов, мы влезли на телегу и помчались, подскакивая на каждом ухабе. Три бессонных ночи, мучительная стужа, страх быть пойманным и арестованным или вероятность очутиться на дне морском — все, все было забыто, все осталось позади!

Около девяти утра мы прибыли в карантин. Опросы, формальности. И что значит нервный подъем! Несмотря на мои шестьдесят лет, я даже не схватила насморка после всего, что пришлось пережить. Только человеческая пища после совдеповских отбросов оказалась во вред моему желудку, пока я свыклась.

Во время моего пребывания здесь, а я здесь, как ты знаешь, уже десять дней, я получила массу сочувственных писем от знакомых и незнакомых людей в ответ на заметку, появившуюся в местной газете об отважной путешественнице, матери генерала Врангеля, спасшейся в Финляндии, и особенно тронувший меня адрес от многих финских семейств, выражавших удовольствие, что я нашла приют именно у них в Финляндии, и массу лестных слов о нашем сыне.

Американская миссия так заботливо и внимательно отнеслась ко мне, снабжает меня всякими яствами и большим количеством теплой одежды. Такое общее человеческое отношение ко мне и уважение, от которого я за два года отвыкла, умиляют меня до глубины души. Я чувствую себя как бы в сказке вроде Царевны-лягушки, сбросившей свою оболочку и обратившейся в Царь-девицу.

Но я заканчиваю на сегодня. Дни, которые я должна буду провести в карантине, я собираюсь использовать, чтобы ответить на твои вопросы об общем положении в России. Пока я написала тебе только о том, что произошло со мной.

***

Ниже я помещаю несколько отрывков из второго письма моей жены.

***

Внешний вид Петрограда принял налет слегка буколический. По Невскому, за исключением автомобилей с комиссарами и изредка грохочущих грузовиков, другого движения, кроме пешего, нет. Многие улицы, даже Невский у Александровского театра, покрыты лужайками, и если их не использовали для коров, то только потому, что коровы были так же редки, как и слоны.

Воздух стал чище и прозрачнее, чем прежде, так как фабрики и заводы бездействуют. Большая часть обывателей двигается по дороге, а не по тротуарам. У многих за плечами котомки с пайками. Многие жуют тут же на улице только что полученный в городской лавке по карточке хлеб. Осенью, перед моим отъездом, голодных обывателей порадовали. В Петроград прибыли громадные партии яблок. Выдавали помногу и на пайки, и по карточкам. Яблоки жевали повсюду — на улице, в трамваях и на службе. По этому поводу рассказывали остроумное замечание одного прибывшего в Петроград иностранца: “Что же это такое, — недоумевает он. — Все русские жалуются, что им нехорошо живется, а сами живут как в раю — ходят голые и целыми днями жуют яблоки”.

То и дело летом на улицах попадаются дамы, донашивающие бывшие элегантные платья и шляпы, а ноги в вязаных веревочных туфлях с голыми икрами ä l'enfant[471], поскольку нет ни чулок, ни сапог. Зимой единственный экипаж, очень распространенный — салазки: на них перевозят домашний скарб, дорожные вещи с вокзалов — извозчиков давно нет, — добытый паек и купленный у мешочников картофель; утомленные матери возят на них своих полуголодных детей. Магазины все закрыты и наглухо заколочены, так как товары все реквизированы, а предприятия национализированы.

Вид обывателей помимо фантастического облачения обращает на себя внимание болезненным отпечатком на лицах. Лица у всех одутловатые, с мешками под глазами, с восковым налетом. В духовном смысле положительно опустились, вопросы желудка на первом месте. Я была на службе среди самого цвета интеллигенции, и мы замечали за собой, о чем бы ни говорили, обязательно перейдем на вопросы продуктов, о трудности их добывания и т.д.

Большинство людей стали раздражительными, издерганными и затравленными. Все поголовно страдают беспамятством. Масса выдающихся общественных и научных деятелей погибли от расстрелов и голода. О расстреле скопом всем известных видных деятелей кадетской партии, объявленных вне закона, повторять не буду, это отошло уже в историю. Знаю, что умерли от истощения академики Лаппо-Данилевский и A.A. Шахматов, профессор В.М. Гессен[472] и другие, целый список имен. Были расстреляны великие князья Николай и Георгий Михайловичи, Павел Александрович и Дмитрий Константинович[473].

Профессора и студенчество живут, как и другие лица интеллигентных профессий, в таком же подозрении, как и былая аристократия, вечно в ожидании ареста и обыска. Они, как и остальные, стоят в “хвостах” у лавок за селедками и ужасным хлебом, несут трудовые повинности. Ради заработка служат одновременно в нескольких учреждениях, и, конечно, наука отходит на второй план. Ни учебников, ни учебных пособий нет, научные журналы не издаются, заграничные не получаются, школы значатся более на бумаге; в действительности же сокращены до минимума, так как нет помещений, топлива, учителей, пособий и т.д.[474]

Газеты полны издевательств и самой неприличной ругани по адресу священнослужителей. В “Красной газете” появился даже специальный отдел “О попах”. Тем не менее замечается, несомненно, большой религиозный подъем. Крестные ходы, изредка допускаемые по настоянию части рабочих, привлекают сотню тысяч народа, таких грандиозных прежде никогда не бывало. Церкви переполнены молящимися... Появился совсем новый тип священника, молодые, образованные, подчас с университетским образованием[475].

Говорить о финансовом и экономическом положении страны не берусь, ты ведь знаешь, что для меня это всегда было закрытой книгой. Оригинальная внешняя сторона в большинстве учреждений, причины которой я так и не поняла, это то, что они все объяты perpetuum mobile[476]. Все учреждения то и дело переезжают из улицы в улицу, из здания в здание, из одного этажа на другой, из одной комнаты в другую.

Улицы переименованы. Невский — теперь проспект 25-го Октября, Литейный — улица Володарского, Морская — улица Халтурина. Есть проспекты.Карла Либкнехта и Карла Маркса. Есть просветительское учреждение Розы Люксембург. Царское Село переименовано в Детское Село. В память коммунистки Веры Слуцкой Павловск назван Слуцк. Таврический дворец, так много видевший в своих стенах, именуется Дворец Урицкого. Дворец вел. кн. Сергея Александровича называется Дворцом Нахамкеса, и много превращений в том же роде.

Понаставлено множество памятников великих деятелей, отцов революции, из глины — Лассаля, Карла Либкнехта, Розы Люксембург, Володарского. Поставили Перовской — пришлось убрать. Изображение было в виде не то громадной летучей мыши, не то сталактита, стояло у Николаевского вокзала; все, проходя, невольно останавливались и вместо почтения покатывались со смеха.

Появились новые придворные художники и скульпторы — футуристы. Придворные поэты — Маяковский, Демьян Бедный, слесарь Герасимов, матросы — Кириллов, Клюев и Есенин[477].

Пантеон современный — Марсово поле, где хоронят великих усопших коммунистов, — нечто вроде свалочного места, ну да это повсюду.

Санитарное состояние города ужасающее. Дома за отсутствием ремонта, по неимению нужного материала и рук, накануне полного разрушения. Ни фановых, ни водопроводных труб нет, гвоздей и то достать трудно. Вследствие недостатка топлива все деревянные дома, барки и окрестные леса снесены. Водопроводные и канализационные трубы полопались. Нечистоты, мусор, грязная вода выбрасываются куда попало — на лестницу, во двор, через форточку на улицу. Все это накапливается и превращает город в клоаку, несмотря на устройство всевозможных санитарных “дней” и “недель” — повинностей для ис-терзания буржуев. Дворники же упразднены как буржуазный пережиток.

Температура как в частных квартирах, так и в большинстве учреждений на нуле, все и на службе и дома сидят в шубах и шапках. Спят не раздеваясь. Многие не моются до воскресенья, белья не меняют за отсутствием мыла и, конечно, вшивеют. Вши повсюду: в вагонах, больницах, трамваях, школах. А вошь, как говорят, главный проводник заразы.

Не могу умолчать об оригинальной спекуляции этим продуктом. Красноармейцев сильно тянет в деревню, а отпуск дают только как отдых после перенесенного сыпного тифа, и вот солдатики задумали делать себе прививки тифа посредством вшей. Сейчас же нашлись и поставщики. За коробку с пятью вшами с сыпного больного брали 250 рублей, и дело пошло к общему удовольствию.

Смертность в Петрограде ужасающая, эпидемии возвратного сыпного тифа, испанки, дизентерии и холеры. Население в 1917 году было 2 440 000 в Петрограде, а в 1920 году насчитывают всего 705 000; конечно, расстрелы, эмиграцию тоже надо иметь в виду. Состояние больниц не поддается описанию. Все больницы и эвакуационные пункты забиты людьми. Мне говорил известный врач Николаевского госпиталя: целые партии в десяток тысяч красноармейцев, прибывших больными с фронта, держали в вагонах под Петроградом за невозможностью принять их в госпиталя. Врачебный персонал сам повально болен. Больные отмораживали себе руки и ноги и умирали от замерзания.

В больницах в палатах на 200 больных один-два термометра. Медикаментов самых необходимых: касторовое масло, сода, не говоря уже о наркотиках, — нет. В операционных комнатах мороз, у операторов коченеют руки. Они не могут держать инструментов в руках. Ванны не действуют, уборные — клоака. В мертвецких груда скопившихся трупов, так как ни гробов нет, ни перевозить не на чем. Сиделки понятия об уходе за больными не имеют; грубы, обирают больных. Сестры милосердия новой формации флиртуют, а не занимаются делом.

Путешествие теперь — мучение ада. Вагоны забиты людьми, никаких подразделений на классы нет, хотя комиссары и прочие важные чины государства имеют не только особые отделения, но и целые вагоны в своем распоряжении. Двигаются поезда черепашьим шагом. Достать питание в дороге немыслимо. В лесу поезда часто останавливаются. Пассажиров заставляют выходить из вагонов, им дают топоры, и вместе с рабочими поезда они валят деревья, а потом пилят их.

После этого дрова относят к топке, пассажиры расходятся по вагонам, и путешествие продолжается, пока дрова не заканчиваются.

Износ вагонов страшный. Товарищи забираются даже в сетки для ручного багажа, ездят на крышах вагонов, на паровозах, на подвесных прутьях пульмановских вагонов. Внутри все кишит вшами. Такая же картина в трамваях. Катастрофы то и дело, за недостатком смазочных средств вагоны горят, люди в панике выскакивают, выбивают стекла, калечат друг друга.

Приезжавшие из провинции уверяли меня, что в таком же положении вся совдеповская страна, эта обезумевшая большевистская империя, империя зла и разрухи.

Вот таковы мои впечатления о коммунистическом рае, которыми я хотела с тобой поделиться.

Конец

Но достаточно. Пора эти воспоминания кончить. Мой сын с остатками своей армии находится в Константинополе, его дети во Франции, а мы, старые люди, сами по себе. Печально глядим мы на гибель нашей родины, с горестью смотрим, как зарубежная Русь грызется между собою за будущую, более чем гадательную власть. Впереди одна смерть-избавительница. Серо, однообразно, бесполезно тянутся дни за днями, но жизнь окончена.

Остается подвести итоги.

России больше нет... Миллионы людей убиты, миллионы умерли от голода, миллионы скитаются на чужбине. Жизнь заглохла. Поля зарастают бурьяном, фабрики не работают, поезда не ходят, города вымирают, на улицах столицы растет трава. Недавняя житница Европы уже не в силах прокормить себя. Голодные, озверелые люди, как волки, покидают свои логовища и в поисках за пищей набрасываются на соседей.

А в активе?

В активе общественные силы — все те же слишком (увы!) знакомые лица, алчущие сыграть роль, на которую они не способны.

Заветы революции? Какие? “Грабь награбленное”? “Смерть буржуям”? “Диктатура пролетариата”? или “Закон и равноправие”? Чтобы определить ценность заветов, нужно предварительно сговориться, в чем именно они заключаются.

Остатки русской армии? Хранители русской чести. Одними забытые, другими оплеванные?!

Или легенда, красивый миф о богатыре Илье Муромце, который после вековой спячки воспрянет и будет творить чудеса?

Увы! С таким активом едва ли Россию восстановить.

Правда, остается еще одно — долг чести бывших союзников. Но сведущие люди утверждают, что в наше время долги чести платят лишь чудаки с устарелыми взглядами, а не просвещенные нации.

А тем не менее — вопреки очевидности, вопреки здравому смыслу — верую... Россия будет!

[1] Врангели фон — баронский род датского (по другой версии — шведского) происхождения, переселившийся в XII в. в Эстляндию. Ведет свое начало от Доминика Туку Вранге, начальника ревельского гарнизона в 1219 г. В XVI в. род распался на 20 самостоятельных ветвей (в том числе в Германии, Швеции, Испании). К концу XIX в. в России насчитывалось около 40 самостоятельных ветвей. Основатель ветви рода, к которой принадлежал Н.Е. Врангель, барон Георг (Юрген) Густав фон Врангель (1662—1733), был внесен в матрикул эстляндского дворянства 20 июня 1746 г. На русскую службу вступили его внук Ханс Георг (1727—1774) и правнук Карл Германн (1773—1821), лейтенант, инспектор пакгауза в Риге. Мемуарист приходился последнему внуком. См.: Geschichte der Familie von Wrangel. Bd. l, 2. Berlin; Dresden, 1887; Genealogisches Handbuch Der Freiherrlichen Häuser. Bd IV. Limburg a. d. Lahn, 1962; Мурашев A.A. “Простая русская семья...”: (Семейный портрет Врангелей по мотивам писем Ф.М. Достоевского) // Русский родословец. Черноголовка, 2001. Вып. 1. С. 38—40.

[2] Речь идет о графе Карле-Густаве Врангеле (1613—1676), шведском адми рале и фельдмаршале. Генеалогические источники не подтверждают прямого родства Н.Е. Врангеля с ним.

[3] Тюренн Анри де Ла Тур д'Овернь (1611 — 1675), виконт — маршал Франции.

[4] Тридцатилетняя война между габсбургским блоком и антигабсбургской коалицией длилась с перерывами с 1618 по 1648 г. Окончилась Вестфальским миром 1648 г.

[5] Врангель неточен. Речь идет о Софье Абрамовне Ганнибал, младшей дочери А.П. Ганнибала (при крещении получил имя Петр); мать мемуариста была ее внучкой и приходилась троюродной сестрой A.C. Пушкину. См.: Телетова Н.К. К “Немецкой биографии” А.П. Ганнибала // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1982. Т. 10. С. 280—284; Мурашев A.A. “Потомок негров безобразный”: (Штрихи к портрету барона H.H. Врангеля) // Отечественная история. 1999. № 3. С. 180. Ср. описание внешности Н.Е. Врангеля: “Это был высокого роста господин с крупными чертами лица, с едва начинавшей седеть бородой, недостаточно скрывавшей его некрасивый рот. Мясистые губы его сразу же бросались в глаза своим сероватым цветом и сразу выдавали арабское или негритянское происхождение. Но таким происхождением Врангели только гордились, ведь в них была та же кровь, которая текла в жилах Пушкина...” (Бенуа. Т. 2. С. 334).

[6] Егор (Георгий) Ермолаевич фон Врангель (Hans Georg Hermann von Wrangell; 10 октября 1803, Рига— 2 октября 1868, Терпилицы Ямбургского уезда С.-Петербургской губ., по другим сведениям Петербург), барон (с 1855) — землевладелец, владел имениями Рудник, Лопец (Лапцы), Терпилицы и Торосово в С.-Петербургской губ. По окончании кадетского корпуса служил в лейб-гвардии Гренадерском полку, участвовал в Русско-турецкой войне 1828—1829 гг. и взятии Варшавы в 1831 г. До середины 1840-х гг. служил в Провиантском департаменте Военного министерства. С середины 1850-х гг. предводитель дворянства Ямбургского уезда. Дослужился до чина действительного статского советника.

[7] Имя Е.Е. Врангеля встречается в “Воспоминаниях” Александра Егоровича Врангеля и его письмах Ф.М. Достоевскому. В частности, в письме от 25 октября 1859 г. А.Е. Врангель повествует о некоторой неразборчивости отца в ведении дел: “Настает зима — трудное для меня ради многих обстоятельств время; с отцом пока так себе хорош, но все это до первой вспышки, до первого столкновения — а это так легко. Старик мой пустился в дела более прежнего, поручает все чужим людям, действует наобум, а ко мне ни на грош доверия и внимательности — бог знает, чем все это еще кончится”. Кончилось это тем, что примерно год спустя, через пять дней после свадьбы Александра, отец потерял 300 000 рублей серебром, что в течение многих лет тяжело отзывалось на жизни А.Е. Врангеля: “...материальная обстановка моя очень незавидна. Я работаю, отказываю себе во многом и стараюсь забыть, заглушить черные мысли” (Письма Врангеля. С. 269, 275).

[8] Вера Егоровна (Георгиевна) Врангель (1836—1915, Петербург) в течение 35 лет была сестрой милосердия, потом сестрой-настоятельницей в Общине сестер милосердия св. Георгия. На обороте ее фотографии (Государственный Русский музей. Ф. 96. № 184) надпись: “Отбыла войны Русско-турецкую, Болгарскую. В Русско-японскую ездила в Ташкент устраивать там общину. Состояла старшей сестриц Мариинской больницы, а после смерти Е.П. Каразиной в Общине С. Георгия”. Материальное положение ее, похоже, обеспечено не было: в завещании брата Михаила Георгиевича сделано распоряжение “предоставить сестре Вере Георгиевне Врангель право проживать в господском доме когда и сколько ей будет угодно, отведя ей для этой цели три в верхнем этаже комнаты по ее выбору” (Дело о духовном завещании Генерального штаба ге нерал-майора барона Михаила Георгиевича Врангеля // РГИА. Ф. 759. Оп. 61. № 258).

[9] Проявления самовластности и деспотизма — едва ли не обязательные мотивы при описании мемуаристами людей николаевского времени. К. Головин, к примеру, рассказывает о своем деде, который не допускал к обеду опоздавшего на одну минуту. Как-то отец Головина, дивизионный генерал, был на приеме у цесаревича и задержался на 4 минуты. Сцена эта описана так: “Вошел мой отец, извиняясь, что его задержал Наследник. — Мой друг, — тихо сказал дедушка, — не знаю, кто тебя там задержал, а мои привычки ты знаешь. Коль не приехал в пору, значит — нет аппетита. А коли так, зачем же торопиться обедать” (Головин. С. 8). Как и у отца Врангеля, самовластность и нетерпимость у деда Головина сочетались с великодушием, щедростью, добротой по отношению к нижестоящим и готовностью помогать даже чужим. В.И. Танеев следует этой же модели, описывая своего отца, в котором доброта, честность соединялись со вспыльчивостью в мелочах, требованием безусловного подчинения его воле, нетерпимостью и произволом (Танеев. С. 63—69).

[10] Михаил Николаевич (1832—1909), великий князь— сын Николая I, генерал-фельдмаршал, генерал-фельдцейхмейстер, наместник на Кавказе и главнокомандующий Кавказской армией с 1862 по 1881 г., председатель Государственного совета (1881-1905).

[11] Николай Михайлович (1859—1919), великий князь — генерал от инфантерии, историк, в 1909—1917 гг. председатель Русского исторического общества, автор многих трудов, в том числе “Дипломатические сношения России с Францией по донесениям послов императоров Александра I и Наполеона I” (Т. 1 — 7. М., 1905), “Император Александр I: Опыт исторического исследования” (Т. 1 — 2. СПб., 1912).

[12] Философов Алексей Илларионович (1799—1874) — генерал от артиллерии, генерал-адъютант; с 1838 г. воспитатель великих князей Николая и Михаила Николаевичей.

[13] Об ужасе, внушаемом императором Николаем I своим подданным, свидетельствует множество историй, запомнившихся его современникам. Одну из них воспроизводит Б.В. Геруа, описывая надгробный памятник из бронзы на Волковом кладбище в Петербурге, представляющий собой фигуру молодого и красивого офицера лейб-гвардии Семеновского полка, лежащего в позе спящего: голова офицера покоится на ведрообразном кивере первой половины николаевского царствования, воротник мундира расстегнут, тело покрыто плащом. “Отец мой рассказал историю этого памятника. Офицер прилег в карауле отдохнуть и расстегнул крючки своего огромного стоячего воротничка, резавшего шею. Это запрещалось. Услышав сквозь сон какой-то шум, открыл глаза и увидел над собой Государя! Офицер так и не встал. Он умер от разрыва сердца” (Геруа. С. 77).

[14] Информацией об этом случае мы не располагаем. Известно другое происшествие. В начале сентября 1843 г. Николай I находился в Берлине в гостях у своего зятя Фридриха-Вильгельма IV. На обратном пути, по дороге из Берлина в Познань, на мосту, перекинутом через Варту, в один из экипажей императорского поезда, занятый двумя чиновниками походной канцелярии, был сделан выстрел, оставивший след на покрытии коляски. Стрелявший обнаружен не был; подозревали, что покушение было совершено одним из членов тайной польской революционной организации в Пруссии (см.: Татищев С.С. Император Николай и иностранные дворы: Исторические очерки. СПб., 1889. С. 268).

[15] Чихачев Николай Матвеевич (1830—1917) — адмирал, морской министр в 1888—1896 гг.; председатель Департамента промышленности и торговли (1901— 1905).

[16] Ср. в русском издании после этого абзаца: “Как человек, покойный го сударь и теперь мне лично несимпатичен. Но что поборники самодержавия видят в нем идеал самодержца — это мне понятно. Самодержцем он не только умел быть, но и был. Более того, он олицетворял всю суть самодержавия: казаться непосредственным началом и вершителем судеб своего народа и заставить народ уверовать, что он этим действительно был” (С. 6—7).

[17] История похищения в 1851 г. князем Сергеем Васильевичем Трубецким (1815—1859) “жены коммерции советника” Лавинии Александровны Жадимировской, повлекшая вмешательство III отделения и лично Николая I, легла в основу романа Б.Ш. Окуджавы “Путешествие дилетантов”. См. также: Щеголев П.Е. Любовь в равелине // Алексеевский равелин. М., 1990. Кн. 1. С. 357—377.

[18] Крымская война началась 10 апреля 1854 г. с объявления Англией и Францией войны России.

[19] До Крымской войны офицеры носили широкий плащ, что явно не годилось для строя. Поэтому офицеры пехоты в холодную погоду вместо мундиров или поверх мундиров надевали двубортные сюртуки с длинными полами. Таким образом, в строю, на сером фоне солдатских шинелей, офицеры резко выделялись заметными издалека темными пятнами и являли собой отличную мишень. Последовавшие вследствие этого большие потери в офицерском составе привлекли внимание к их форме, и им было приказано одеться в солдатские шинели (подробнее см.: Геруа. С. 76—-77).

[20] Дарья (Dorothea) Александровна Врангель (урожд. Рауш фон Траубенберг (Raush von Traubenberg); 1807, Нарва— 21 августа 1851, Дрезден)— жена Е.Е. Врангеля с ноября 1831 г. Есть предположение, что одним из ее прадедов был генерал-майор М.М. Траубенберг, погибший во время казацкого бунта в январе 1772 г. в Яицком городке (подробнее см.: Телешова Н.К. Указ. соч. С. 284)

[21] Александр Егорович Врангель (23 июня 1833, Верино Ямбургского уезда С.-Петербургской губ. — 25 сентября 1915, Дрезден) — дипломат, в 1897—1906 гг. посланник в Саксонии. Он известен благодаря своей дружбе с Ф.М. Достоевским, а также книге “Воспоминания о Ф.М. Достоевском в Сибири” (СПб., 1912). Видной дипломатической карьеры Александр Егорович не сделал. В письме Достоевскому от 23 апреля (5 мая) 1865 г. из Копенгагена он пишет об этом так: “Настоящая деятельность моя служебная — нуль... Подвигаюсь я туго, ибо не привык гнуть спину перед Горчаковым, льстить сильным мира сего, торчать в передней и пресмыкаться в министерстве, в Петербурге, в сей клоаке интриг, мерзостей и непотизма” (Письма Врангеля. С. 275). Михаил Егорович (Георгиевич) Врангель (29 декабря 1836, С.-Петербург— 2 октября 1899, там же) в 1860-е гг. служил при Генеральном штабе, в дальнейшем был губернатором Плоцкой губернии, затем — Лифляндии, в 1875 г. вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта. Георгий Егорович Врангель (3 сентября 1842, Лапцы Ямбургского уезда С.-Петербургской губ. — 31 декабря 1901, Ницца) вышел в отставку в чине ротмистра. Анастасия Егоровна (Георгиевна) Врангель (17 марта 1838, Царское Село— 1899, Варшава) вышла замуж в 1859 г. за Алексея фон Мандерштерна, предводителя дворянства Полтавской губернии. Дарья Егоровна Врангель (2 марта 1844, Царское Село — ?) вышла замуж за Петра Обухова. О В.Е. Врангель см. в примеч. 8.

[22] Мария Федоровна (1759—1828) — императрица, мать Александра I и Николая I, много сделавшая для расширения и упорядочения системы благотворительных учреждений; с 1796 г. “начальствовала” над Воспитательным обществом благородных девиц (Смольным институтом).

[23] Имеется в виду привилегированное Училище правоведения в Петербурге, созданное в 1835 г. и дававшее высшее образование; в училище принимались только дети потомственных дворян, внесенных в пятую или шестую часть родословной книги, и дети, родители которых дослужились до чина полковника или статского советника.

[24] Бекешка, бекеша — верхняя мужская зимняя одежда в виде сюртука со сборками сзади по талии и меховой отделкой, в середине XIX в. широко распространенная.

[25] Рубинштейн — скорее всего, имеется в виду Антон Григорьевич Рубинштейн (1829—1894), композитор и виртуоз-исполнитель; основатель Русского музыкального общества и Петербургской консерватории.

[26] Мандерштерн Карл Егорович (1785—1862) — генерал-лейтенант, генерал от инфантерии; участник Отечественной войны 1812 г., награжден орденами Георгия 3-й степени и Анны 1-й степени. Занимал должность коменданта Риги; с 1852 по 1861 г. комендант Петропавловской крепости. В последний год жизни был назначен директором Чесменской военной богадельни. Характеристика его как человека “на редкость мягкой души” подтверждается отзывом, составленным в 1831 г. генерал-адъютантом графом К.Ф. Толем: “Отличный дивизионный командир, имеет хорошие военные познания. Любим подчиненными, блистательной храбрости; может командовать авангардом; но слаб к подчиненным по особенному добродушию” (Записка К.Ф. Толя 1831 г. / Публ. М.В. Сидоровой, В.М. Безотосного // Российский архив. М., 1995. Т. 6. С. 101).

[27] Описания балаганов встречаются во многих мемуарах XX в. Вспоминаемые в совершенно другую эпоху, при советской власти (Кони А.Ф. Собр. соч. М., 1966. Т. 7. С. 49, 431; Бенуа. Т. 1. С. 289-296) или в обстановке эмиграции (Оболенский В.А. Моя жизнь, мои современники. Париж, 1988. С. 11 — 14), балаганы воспринимались как неотъемлемая часть ушедшего “золотого века”. Подробнее см.: Петербургские балаганы. СПб., 2000. У Врангеля были дополнительные причины для подобных воспоминаний, поскольку его младший сын, Николай Николаевич, работал над проектом возрождения балаганов в Петербурге; осуществлению его планов помешала Первая мировая война.

[28] Балаганы устраивались на Адмиралтейской площади по 1872 г., затем переместились на Царицын луг (Марсово поле), где просуществовали по 1897 г.

[29] Шугай — короткая и широкая женская кофта с просторными рукавами.

[30] Ведомство императрицы Марии (точнее — Ведомство учреждений императрицы Марии, ведшее свою историю от Канцелярии императрицы Марии Федоровны) — высший государственный орган, в ведении которого находились благотворительные учреждения и женские учебные заведения.

[31] Елена Павловна (урожд. Фредерика-Шарлотта-Мария, принцесса Вюртембергская; 1806—1873), великая княгиня — вдова великого князя Михаила Павловича.

[32] Ферт — старое название буквы “ф” в русском алфавите.

[33] Возможно, речь идет о прабабушке Н.Е. Врангеля С.А. Ганнибал (1759- 1802) и ее муже А.К. Роткирхе (1746-1797).

[34] Орловский Александр Осипович (1777—1832) — художник, график, карикатурист; был в дружеских отношениях с Пушкиным. В исследованной литературе (Ацаркина Э.Н. Александр Осипович Орловский. М., 1971; Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Л., 1989. С. 312-313) карикатура на А.С. Пушкина не упомянута.

[35] Сморгонская академия — особая школа в местечке Сморгоно (Сморгонь) Виленской губ., где дрессировали медведей. О ее широкой известности свидетельствует, в частности, тот факт, что революционный кружок молодежи в Петербурге (1867—1869) принял шутливое название “Сморгонская академия”.

[36] Роман “Хижина дяди Тома” Гарриет Бичер-Стоу (1811-1896) был опубликован в 1852 г. и быстро получил известность не только в США, но и в Европе; на русский язык был переведен в 1855 г.

[37] Потемкина Татьяна Борисовна (урожд. княжна Голицына; 1797, по другим сведениям 1801 — 1869) — жена предводителя дворянства Петербургской губернии действительного тайного советника А.М. Потемкина, председательница Попечительного о тюрьмах комитета, славилась благочестием, добрыми делами и радением о распространении православия. Ее салон посещали Александр II и большинство высокопоставленных чиновников империи.

[38] Петушиные бои считались русской забавой, в первой половине XIX в. устраивались в обеих столицах России. У этого развлечения был свой покровитель, граф А.Г. Орлов-Чесменский, выведший особую породу бойцовых петухов.

[39] Княгиня с шестью дочерьми — эпизодические действующие лица в комедии А.С. Грибоедова “Горе от ума”. Миша цитирует начало монолога Фамусова (действие II, явление 1), открывающегося обращением к слуге Петрушке: “Петрушка, вечно ты с обновкой, // с разодранным локтем...”.

[40] Гензельт Адольф Львович (1814—1889) — известный в свое время пианист, чье имя ставили рядом с именами Антона Рубинштейна и Листа.

[41] Чайковский Петр Ильич (1840—1893) — композитор.

[42] Ср.: “Осенью 1860 г. я был объявлен женихом и все свободное время проводил у своей невесты...” (Врангель А.Е. Воспоминания о Ф.М. Достоевском в Сибири. СПб., 1912. С. 203).

[43] Меттерних Полина (урожд. Сандор; 1836—1921), княгиня — внучка князя Клеменса фон Меттерниха, министра иностранных дел и канцлера Австрии, жена австрийского посла в Париже князя Ричарда фон Меттерниха (1829—1870). Считалась душой общества, законодательницей мод; любила ходить в мужском платье, появляться одна в общественных местах, была неистощима на выдумки при устройстве балов и празднеств. Благодаря ей при французском дворе стали приняты свободные, непринужденные отношения дам с мужчинами. Полине Меттерних был обязан началом своей карьеры творец моды второй половины XIX в. Чарльз Фредерик Ворт; 1825—1895). Она дружила с композиторами и художниками (Эдгар Дега в 1865 г. написал ее портрет). Оставила две книги воспоминаний

[44] Наполеон III (Шарль-Луи-Наполеон; 1808—1873) — французский император с 1852 по 1870 г.

[45] Евгения (урожд. Монтихо; 1826—1920) — французская императрица, жена Наполеона III с 1853 г.

[46] На свете только один имперский город,

На свете только одна Вена,

В Вене только одна красотка,

Это Полина Меттерних (нем.).

[47] Ср.: “Руководящую роль в венском обществе играла тогда известная княгиня Полина Меттерних, удивительно злая на язык и бесцеремонная на двусмысленные остроты” (Головин. С. 276).

[48] Языков Александр Петрович (1802—1878) — генерал-лейтенант, директор Училища правоведения с 1849 по 1877 г.; многократно описан в мемуарах, и коллективный его образ близок нарисованному Врангелем. Так, В.И. Танеев, выпускник училища, пишет: “Ему было приказано подтянуть училище. Рижский полицмейстер, как и всякий другой, получал по праздникам подарки от обывателей. Назначение Языкова в директоры Училища правоведения состоялось незадолго до Рождества. Он явился к губернатору и просил, нельзя ли оставить его полицмейстером до нового года, что иначе он не получит рождественских приношений” (Танеев. С. 155).

[49] Лассалъ Фердинанд (1825—1864) — немецкий социалист, философ и публицист; Бокль Генри Томас (1821 — 1862) — английский историк и социолог-позитивист.

[50] Фаланстерия, правильнее фаланстер — коллективное поселение общины в утопических планах Фурье.

[51] Бакунин Михаил Александрович (1814—1876) — революционер, теоретик анархизма. В описываемые годы жил за границей и часто бывал в Женеве. А.Е. Врангель, познакомившийся с Бакуниным на Амуре в 1858 г., замечал: “Мое личное впечатление о нем, что Бакунин был анархист-революционером не по убеждению, а просто по своей природе. Он любил революцию ради процесса революции” (Врангель А.Е. Воспоминания о Ф.М. Достоевском в Сибири. СПб., 1912. С. 33).

[52] Денежная необязательность Бакунина— факт, хорошо известный, который, казалось, должен был бы поддаваться однозначной интерпретации. Е.М. Феоктистов называет Бакунина “порядочной скотиной” за его способность “делать долги, не помышляя об уплате их, <...> бесцеремонно тратить деньги, вручаемые ему для передачи кому-нибудь...” (Феоктистов. С. 85). Для комментатора Феоктистова процитированная характеристика становится поводом для своеобразной апологии Бакунина, поскольку, с его точки зрения, он был “человек, если встать на эстетическую точку зрения, какого-то грандиозного художественного беспорядка” (Оксман Ю.Г. Феоктистов и его воспоминания // Феоктистов. С. XXVII).

[53] “охранную грамоту” (фр.)

[54] Нанка — грубая хлопчатобумажная ткань обычно желтого цвета.

[55] Мировой суд был создан в 1864 г. для рассмотрения незначительных гражданских исков и мелких уголовных преступлений. Мировой съезд, состоявший из мировых судей уезда, утверждал решения мирового суда по наиболее важным делам и рассматривал жалобы на его приговоры.

[56] Натычанка — легкая плетеная бричка.

[57] В русском издании далее следует: “И невольно зарождался мучительный вопрос — начало ли это возрождения или начало агонии? Возрождения? — едва ли.

После великих реформ самодержавие стало немыслимо; оно неминуемо должно было или эволюционировать к конституционной монархии, или рухнуть. Длительной неподвижности история не знает. Русские самодержавны этого не поняли. После реформ Александр II и особенно его преемники забыли о благе народа; их единственной целью, святыней святых стало сохранение во что бы то ни стало самодержавия, и Россия опять, как при Иване, была поделена на опричнину и земщину, на "мы" и ''они". "Мы" — правительство, немногие его честные слуги, и бесчисленные его холопы — "они" — вся остальная Русь. "Мы" все знали, все могли, были непогрешимы; "они" — были опасны, все, что они делали, говорили и особенно думали, во всем подозревалась крамола; к этим крамольникам были причислены огулом и судьи, и профессора, и земские деятели; о молодежи и не говорилось. Единственная реальная ценность были "мы". Неминуемым результатом этого ослепления было, что часть "их" действительно начала подкапываться под правительство, остальная часть, прибавлю — самая полезная, отошла в сторону от общественных дел и была заменена людьми, желающими не блага страны, а преследующими лишь свои собственные интересы. И после минутного расцвета начался период застоя и разложения, длившийся вплоть до наших дней. В течение почти полстолетия Россия обратилась вновь в разлагающееся болото неподвижно стоящих вод” (С. 78).

[58] Милюков Павел Николаевич (1859—1943) — историк, публицист, политический деятель. Один из организаторов и активнейших членов кадетской партии. По убеждениям — конституционный монархист. Во Временном правительстве — министр иностранных дел (до 2 мая 1917 г.). После большевистского переворота сотрудничал с Добровольческой армией. Не свойственный общему тону “Воспоминаний” злой выпад против Милюкова объясняется его позицией после поражения врангелевской армии в Крыму в декабре 1920 г.: Милюков заявил о необходимости “новой тактики”, то есть об отказе от борьбы с большевиками и ставке на “эволюцию” режима. Помимо этого, с момента появления генерала П.Н. Врангеля на политическом горизонте Милюков занял по отношению к нему активно-враждебную позицию.

[59] Царевококшайск — название г. Йошкар-Ола до 1919 г.

[60] Шарлотенбург и Тиргартен — с 1920 г. районы “большого” Берлина. Тиргартен — один из самых знаменитых парков города. Шарлотенбург знаменит королевским замком XVII—XVIII вв. Упоминаемые мемуаристом богатые особняки начали появляться в Шарлотенбурге в 1860-е гг., когда городок привлек внимание быстро богатевшей новой буржуазии.

[61] Имеется в виду Франко-прусская война 1870—1871 гг.

[62] Имеется в виду крупная сталелитейная фирма, основанная в 1811 г. Фридрихом Крупном (1787—1826) и с 1848 г. принадлежавшая Альфреду Крупу (1812-1887).

[63] Грюндерами (от нем. Grunder — основатель, учредитель) называли предпринимателей и биржевых дельцов, склонных к биржевым спекуляциям и жульническим махинациям. Наиболее широкое распространение грюндерство получило в 1850-1870-х гг.

[64] Эспадрон (от фр. espadon) — вид сабли.

[65] По-видимому, речь идет о Федоре Евпловиче Орлове (1843—1892) и Александре Ивановиче Воейкове (1842—1916), в 1860-х гг. слушавших лекции в Берлинском университете; Орлов впоследствии преподавал в Московском университете начертательную геометрию, теорию механизмов и гидравлику, а Воейков — в Петербургском метеорологию и климатологию.

[66] Пирогов Николай Иванович (1810—1881) — хирург, педагог, общественный деятель. С 1862 по 1866 г. был руководителем группы русских студентов, обучающихся в Германии, и регулярно бывал в Берлинском университете.

[67] Ершов Николай Григорьевич (1837—1896) — энтомолог; Зайковский Дмитрий Дмитриевич (1838—1867) — врач; о ком из многочисленных представителей рода Корфов идет речь, установить не удалось.

[68] Муравьев Михаил Николаевич (1845—1900), граф — с 1893 по 1897 г. чрезвычайный посланник и полномочный министр при дворе датского короля; с 1897 по 1900 г. министр иностранных дел. Сын генерал-майора Николая Михайловича Муравьева (1819—1867), ковенского военного губернатора в 1863 г. и рязанского губернатора с 1864 г.

[69] Муравьев (Муравьев-Виленский) Михаил Николаевич (1796—1866), граф (с 1865 г.) — генерал от инфантерии. В 1856—1861 гг. министр государственных имуществ; в 1863—1865 гг. генерал-губернатор Северо-Западного края; за жестокость, проявленную при подавлении Польского восстания, был прозван “вешателем”. Председатель верховной следственной комиссии по делу Д.В. Каракозова (1866).

[70] События в Северо-Западном крае и деятельность Муравьева освещались в “Московских ведомостях” регулярно. Катковым был создан образ человека, заслуга которого состояла “в усмирении мятежа и прочном водворении там русского элемента”; с появлением Муравьева на край спустились порядок и благоденствие: “Восстановлено значение русского правительства и уважение к нему <...> крестьянскому делу дан твердый ход <...> в губернских городах учреждены русские двуклассные училища; по деревням и селам постоянно открываются новые школы...” (Московские ведомости. 1864. 28 апреля).

[71] В известном высказывании (более точная формулировка: “Я не из тех Муравьевых, которых вешают, а из тех, которые вешают”) Муравьев-Виленский имел в виду своего троюродного брата Сергея Ивановича Муравьева-Апостола (1796—1826), стоявшего у истоков Союза спасения и Союза благоденствия, члена Южного общества, одного из пяти казненных декабристов. Участниками тайных обществ были многие члены обширной семьи Муравьевых. В частности, сам Муравьев-Виленский состоял в преддекабристской организации “Священная артель”, а также в Союзе спасения и Союзе благоденствия. Привлеченный по делу декабристов, был оправдан как “не участвовавший в обществах с 1821 г.”.

[72] Муравьев-Амурский Николай Николаевич (1809—1881), граф — генерал-губернатор Восточной Сибири, исследователь Амура; его жена — Екатерина Николаевна, урожд. де Ришемон.

[73] Николай Валерьянович Муравьев (1850—1908) — юрист, служебную карьеру начавший в прокуратуре, где обратил на себя внимание, обвиняя “чрезвычайно талантливо <...> убийц Александра II” (Витте. Т. 1. С. 320); министр юстиции (1894-1905).

[74] Хелен Доннигес, баронесса, дочь баварского дипломата, познакомилась с Лассалем в 1864 г., будучи невестой валахского князя Янко Раковица. Бурный роман с Лассалем был причиной резко отрицательной реакции ее родителей; Лассаль вызвал на дуэль отца Хелен, но драться ему пришлось с Раковицем, который его смертельно ранил. Хелен вышла замуж за Раковица, после развода с которым стала женой С.Е. Щевича, российского дворянина, уехавшего в Америку. В 1879 г. опубликовала воспоминания “Мои отношения с Фердинандом Лассалем”.

[75] В воспоминаниях человека сходных с мемуаристом взглядов, воспитания и сословного положения в образе Лассаля отмечены те же черты деятеля, “хорошо умевшего совмещать в себе посетителя гостиных и клубов с апостолом революции” (Головин. Т. 1. С. 319). В 1863—1864 гг. для обсуждения вопросов реформирования общества Лассаль встречался с Бисмарком, который спустя 14 лет после его смерти сказал, что Лассаль “был одним из наиболее умных и дружелюбных людей, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело, он был человеком громадного честолюбия и ни в коем случае не республиканец” (цит. по: Britannica CD. Version 97. Статья “Lassalle Ferdinand”).

[76] Мольтке Гельмут Карл (1800—1891), граф (с 1870) - генерал-фельдмаршал германской армии (1871), военный теоретик, в 1858-1888 гг. начальник Генерального штаба.

[77] Бисмарк Отто Эдуард Леопольд (1815—1898), князь — германский канцлер с 1871 по 1890 г. Сходное отношение к Бисмарку встречается в воспоминаниях Ф.И. Родичева, который писал в 1934 г.: “Цинизм Бисмарка наложил печать на историю Европы на 50 лет почти. Всякий насильник, презирающий право, находил себе оправдание в принципе реальной политики силы вместо права. Милитаризм сделался законом жизни народов. Война была тем концом, который сам собой разумеется, к которому шла вся жизнь” (Родичев. С. 13).

[78] Убри Павел Петрович (1820-1896) - дипломат; с 1862 по 1879 г. посол в Пруссии, с 1879 по 1882 г. — в Австро-Венгрии.

[79] Гризингер Вильгельм (1817—1868) — немецкий врач, один из основоположников научной психиатрии. Профессор медицины, невропатологии и психиатрии в университетах Цюриха, Тюбингена и Берлина; занимался активной пропагандой лечения больных ненасильственными методами. В 1845 г. вышла его книга “Патология и терапия психических болезней”, оказавшая громадное влияние на развитие психиатрии; была переведена почти на все европейские языки (в том числе и на русский, см.: Гризингер В. Душевные болезни / Пер. Овсянникова. СПб., 1881). См. о нем: Каннабих Ю. История психиатрии. М., 1994. С. 277-284.

[80] Дюринг Евгений (1833—1921)— немецкий философ и политэконом; преподавал в Берлинском университете с 1863 по 1877 г. Защищал идею протекционных тарифов как средства развития культуры и нравственности всех граждан в государстве. Согласно его теории, эта цель могла быть достигнута только при условии самодостаточности экономики нации.

[81] Экстраординарный профессор Михаил Петрович Рубалкин преподавал не в Томском университете, а в Томском технологическом институте, а в 1911 г. был уволен за оппозиционные взгляды.

[82] См.: Etudes sur la protection et son influence sur l'industrie manufacturiere en general et sur celle de la Russsie en particulier, par le baron N. Wrangeil. Berlin, 1867.

[83] Имеретинский Александр Константинович (1837—1900), князь— генерал, член Государственного совета. В 1863 г. принимал участие в подавлении Польского восстания; затем был начальником штаба командующего войсками, собранными в Варшаве, с 1873 г. — начальник штаба Варшавского военного округа; с 1881 по 1892 г. главный военный прокурор и начальник военно-судебного управления, с 1897 г. варшавский генерал-губернатор.

[84] Дохтуров Дмитрий Петрович (1838—1906) - генерал от кавалерии, член Военного совета, участник войн на Кавказе и Русско-турецкой войны 1877— 1878 гг.

[85] Скобелев Михаил Дмитриевич (1843-1882) — генерал-адъютант, генерал от инфантерии. Участвовал в завоевании Средней Азии: в 1873 г. отличился в Хивинской экспедиции, в 1876 г. руководил подавлением Кокандского восстания и был назначен военным губернатором Ферганы; в 1880 г. возглавил Ахалтекинский поход, в 1881 г. взял штурмом крепость Геок-Тепе, в результате чего часть Туркмении была присоединена к России. С Русско-турецкой войны 1877— 1878 гг. вернулся национальным героем. Произнесенные им в 1882 г. две публичные речи — в Петербурге и Париже — с яркой антигерманской окраской создали Скобелеву дополнительный ореол и превратили в культовую фигуру.

[86] Излер Иван Иванович (1811-1877) - с 1848 г. возглавлял заведение искусственных минеральных вод, находившееся в Новой деревне, с 1867 г. оно стало театром оперетты, шансонеток и канкана, а в 1876 г. погибло в результате пожара. Подробнее см.: Алянский Ю. Увеселительные заведения старого Петербурга. СПб., 1996. С. 94-95.

[87] Горемыкин Иван Логгинович (1839-1917)- государственный деятель. Вице-губернатор Плоцкой (с 1866) и Келецкой (1869-1873) губерний Царства Польского. С 1895 по 1899 г. министр внутренних дел; дважды — председатель Совета министров (апрель-ноябрь 1906; январь 1914 - январь 1916).

[88] Щербатов Александр Петрович, князь- губернатор Калишской губернии с января 1867 г., один из создателей, наряду с И.И. Воронцовым-Дашковым, П.П. Шуваловым и др., “Святой дружины” (1881 — 1882).

[89] Берг Федор Федорович (1793-1874), граф (с 1856) - генерал-фельдмар шал (с 1865), член Государственного совета (с 1852), сенатор (с 1863). В 1823 и 1825 гг. совершил две экспедиции по Закавказью, собирая сведения военного, экономического и географического характера; участник Русско-турецкой войны 1828—1829 гг. Принимал участие в подавлении Польского восстания в 1831 г. Генерал-квартирмейстер Главного штаба (с 1843), занимался статистикой и руководил работой по составлению военно-топографической карты России; в 1853 г. командовал войсками в Эстляндии, с 1855 по 1863 г. генерал-губернатор Финляндии; в 1863—1874 гг. наместник Царства Польского.

[90] См.: Русский губернатор в Польше: Из записок отставного губернатора // Рус. старина. 1884. № 6, 8.

[91] В связи с назначением Щербатова в 1871 г. на пост заведующего водяными и шоссейными сообщениями А.И. Дельвиг писал: “Щербатов был большой говорун, сплетник и интриган, а служебными делами занимался настолько, насколько они могли ему лично принести выгоду <...> разбирая прежнюю службу Щербатова, выводили из нее самые неутешительные результаты. Говорили, что он величайший взяточник, мот, много должен, не платит своих долговых обязательств, употребляет для этого всякие обманы и подлоги и известен в Калише, где был губернатором, за грабителя” (Дельвиг А.И. Полвека русской жизни. М.; Л., 1930. Т. 2. С. 383-384).

[92] желанная личность (лат.) — лицо, пользующееся особым расположением где-либо, у кого-либо.

[93] Лемберг— официальное название Львова в 1772—1918 гг.

[94] макао — карточная игра.

[95] Дома для умалишенных находились в ведении Министерства внутренних дел, к 1860 г. их число достигло сорока трех.

[96] Фредерикc Владимир Борисович (1838—1927), барон, граф (с 1913) — генерал-адъютант, генерал от кавалерии (1900). Министр императорского двора и уделов (1897—1917). После 1917 г. в эмиграции.

[97] Потапов Александр Львович (1818—1886) — генерал-адъютант, генерал от кавалерии (1874). В 1865—1868 гг. наказной атаман Войска Донского. С 1868 по 1874 г. генерал-губернатор Северо-Западного края. С 1874 по 1876 г. шеф жандармов и главный начальник III отделения.

[98] Дохтуров воспитывался в Пажеском корпусе до 1855 г., в 1857—1859 гг. находился в Академии Генерального штаба; в 1861 г. произведен в капитаны, служил в Кавказском военном округе и в составе Шабарского отряда участвовал в покорении Западного Кавказа, в деле 26 августа 1862 г. ранен в ногу (см. главку “Недобрая судьба”); в 1868 г., спустя шесть лет, сменив шесть разных должностей, Дохтуров, уже в чине полковника, был определен в распоряжение командующего войсками Виленского округа с назначением исправляющим должность управляющего канцелярией по водворению русских землевладельцев в Северо-Западном крае и управляющим общей канцелярией генерал-губернатора.

[99] Кауфман Константин Петрович фон (1818—1882)— инженер-генерал (1874), генерал-майор свиты; с 1861 г. директор канцелярии Военного министерства. В 1865—1867 гг. генерал-губернатор Северо-Западного края и командующий войсками Виленского военного округа. По словам П.А. Валуева, “он не знает ни края, ни администрации, но он может быть в одно время и начальником военного округа, и генералом-губернатором...” (Валуев. Т. 2. С. 33). С 1867 по 1882 г. туркестанский генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа, руководил завоеванием Средней Азии.

[100] Павел Александрович (1860—1919), великий князь — сын Александра II.

[101] Ванновский Петр Семенович (1822—1904) — генерал от инфантерии (1883), военный министр с 1881 по 1897 г.; министр народного просвещения (1901 — 1902).

[102] Н.П. Игнатьев, посол в Константинополе, в своих письмах жене охарактеризовал Дохтурова как “лучшего офицера Генерального штаба” (Игнатьев Н.П. Походные письма 1877 года. Письма Е.Л. Игнатьевой с балканского театра военных действий. М., 1999. С. 72).

[103] Дохтуров Дмитрий Сергеевич (1759—1816) — генерал от инфантерии, участник Отечественной войны 1812 г. (сражения под Смоленском, Бородином, Малоярославцем) и заграничных походов 1813—1814 гг.; дядя Д.П. Дохтурова.

[104] Врангель Александр Евстафьевич (Астафьевич) (1804—1880), барон — генерал от инфантерии, генерал-адъютант, член Военного совета (с 1862); участник Кавказской войны (с 1831), в 1840—1850-е гг. управлял различными областями Кавказа.

[105] Куропаткин Алексей Николаевич (1848—1925) — генерал от инфантерии (1901), в 1898—1904 гг. военный министр; в Русско-японскую войну командовал русскими войсками в Маньчжурии, потерпевшими под его началом поражение в Ляоянском (август 1904 г.) и Мукденском (февраль 1905 г.) сражениях.

[106] Драгомиров Михаил Иванович (1830—1905) — генерал-адъютант, генерал от инфантерии (1891), известный военный писатель и педагог. Участник Русско-турецкой войны. С 1878 по 1889 г. начальник Академии Генерального штаба; в 1898—1903 гг. киевский, подольский и волынский генерал-губернатор.

[107] Кропоткин Дмитрий Николаевич (1836—1879), князь— генерал-лейтенант, генерал-адъютант, харьковский губернатор с 1870 г.; был убит членом “Народной воли” Г.Д. Гольденбергом.

[108] Тимашев Александр Егорович (1818—1893) — генерал от кавалерии (1872). генерал-адъютант. С 1868 по 1878 г. министр внутренних дел.

[109] Имеется в виду закон 10 декабря 1865 г. “О воспрещении лицам польского происхождения вновь приобретать помещичьи имения в девяти западных губерниях и о предоставлении высланным из Западного края владельцам секвестрованных имений права продавать или променять в двухгодичный срок свои имения в этом крае лицам русского происхождения и вообще о порядке совершения актов на переход имений в Западном крае к русским владельцам”.

[110] Ср. оценку деятельности Потапова близко знавшим его Головиным:“Когда <...> Потапова назначили в Вильну — генерал-губернатором на место Кауфмана, он круто повернул в сторону от Муравьевской политики, стал неблагосклонно относиться к некоторым из русских мировых посредников и задумал искать примирения с поляками. Его образ действия встречал открытую оппозицию не только со стороны Каткова, громившего эту, якобы, измену русскому делу <...> Но <...> нельзя было сохранять вечно сухой формальный гнет и глядеть на целые миллионы своих подданных как на постоянных заговорщиков, показывать польским окраинам, что им не доверяют, и в то же время от них ожидать верноподданнических чувств,— это была наивность, равносильная надеждам поляков свергнуть русское иго. Понимая это прекрасно, Потапов твердил, что русификация края — совершенно безнадежная цель. Не без основания Потапов думал, что в пылу репрессии Муравьев навез в Западный край таких русских деятелей, которым интересы России кажутся очень близкими с интересами революции. Мы почему-то вообразили, что русское дело может упрочиться в Западном крае, как скоро мы станем там искусственно возбуждать крестьян против помещиков. С этой целью нам пригодными казались там люди, которых в России не стали бы на службе терпеть, и мы, со спокойной совестью, принялись на окраинах насаждать демократизм, который мы дома считали для себя неудобным” (Головин. С. 99—102). Деятельность Потапова неоднозначно оценивалась в воспоминаниях его современников. Феоктистов называет Потапова “негодяем”, который “исказил все мероприятия Муравьева и выгнал <...> всех сотрудников” (Феоктистов. С. 319).

[111] Шувалов Петр Андреевич (1827—1889), граф — генерал от кавалерии (1872). Начальник штаба Корпуса жандармов (1861 — 1864); шеф Корпуса жандармов и начальник III отделения (1866—1874). С 1874 г. посол в Лондоне, участвовал в работе Берлинского конгресса 1878 г.; в 1879 г. вышел в отставку. Распространенный в русском обществе взгляд на Шувалова нашел отражение в эпиграмме Ф.И. Тютчева (1866—1867), в которой он обозначен как Петр четвертый и Аракчеев второй.

[112] Ср. запись в “Дневнике” Валуева от 29 августа 1876 г.: “...Потапов в безнадежном состоянии. С ним приключился ряд так называемых нервических ударов на переезде из Одессы в Крым. Разжижение мозга, давно прелиминар-но себя предвозвещавшее, теперь налицо” (Валуев. Т. 2. С. 387).

[113] Дохтуров был назначен командиром Владимирского уланского полка в 1870 г.

[114] Валуев Петр Петрович (1841-1886), граф - сын П.А. Валуева от первого брака.

[115] Граббе Николай Павлович (1832—1896), граф.

[116] Всеобщая воинская повинность в России была введена в 1874 г., институт вольноопределяющихся— в 1871 г. (см.: Зайончковский П.А. Военные реформы 1860-1870 годов в России. М., 1972. С. 308).

[117] Супервест — род суконного жилета, надевался офицерами лейб-гвардии Конного полка поверх белого мундира, заменял в пешем строю кирасу.

[118] Чикчиры — узкие кавалерийские штаны из цветного сукна, отделанные шнуром.

[119] Ср. рассказ великого князя Александра Михайловича о том, как, уже будучи государем, Александр III в присутствии представителей нескольких посольств во время обеда согнул вилку в качестве демонстрации своего отношения к угрозам Англии (Александр Михайлович, великий князь. Книга воспоминаний. Париж, 1933. С. 67—68).

[120] Владимир Александрович (1847—1909), великий князь — третий сын Александра II, генерал-адъютант, главнокомандующий войсками гвардии и петербургского военного округа, член Государственного совета; президент Академии художеств (с 1876).

[121] Фредерикс — см. о нем в примеч. .57; Максимович Константин Клавдие-вич (1849—1917?) — генерал-губернатор Варшавы с февраля по август 1905 г.; Одоевский-Мжпоъ Николай Николаевич, князь — заведующий придворной частью в Москве; Васильчиков Сергей Илларионович (1849—1926), князь — генерал от кавалерии (1910), генерал-адъютант (1902); в 1902—1906 гг. командовал Гвардейским корпусом; Штакелъберг Константин Карлович, барон — начальник придворного оркестра.

[122] Всеволожский Никита Никитич (1846-1896) - сын основателя общества “Зеленая лампа”, второй муж М.Г. Савиной.

[123] Николай Константинович (1850—1894), великий князь— сын великого князя Константина Николаевича, внук Николая I. Записи в “Дневнике” Д.А. Милютина свидетельствуют, что решение объявить великого князя сумасшедшим было вызвано тем, что он “обвенчался тайно с некою девицей Дрейер (дочерью оренбургского полицмейстера) обманным образом, сделав подложную подпись и выдав себя за какого-то отставного полковника”; после многочисленных заседаний решено было “смотреть на великого князя как на человека психически больного <...> уволить от службы и поставить в положение больного, требующего ухода и лечения” (Милютин. Т. 3. С. 67, 74).

[124] Балинский Иван Михайлович (1827-1902) - психиатр, профессор Медико-хирургической академии в Петербурге (1860—1884). Основатель первой в России клиники психических болезней.

[125] Ростовцев Николай Яковлевич (1831 — 1897), граф— полковник Генерального штаба, состоявший при великом князе Николае Константиновиче с 1877 по 1882 г.

[126] Речь идет о члене Адмиралтейского Совета Иване Ивановиче фон Шанце.

[127] Горчаков Александр Михайлович (1798—1883), светлейший князь (с 1871) — возглавлял Министерство иностранных дел с 1855 до 1882 г., с 1867 г. канцлер. Ср. характеристику Горчакова, данную Ю.С. Карцевым и суммирующую отзывы многих современников канцлера: “Несомненно, князь А.М. Горчаков был человек высокоталантливый, огромного политического опыта. Но годы его были преклонные. Физические силы, а с ними и духовные, с каждым днем ему изменяли. Голова оставалась свежею, но бороться со старческими наклонностями ослабевшая воля была не в состоянии. Эгоизм, мания величия, страсть к рекламе, скаредность, похотливость — эти черты были всегда присущи князю. Теперь, более не сдерживаемые нравственною уздою, они им завладели и затемнили прирожденную ему ясность взгляда” (Карцев Ю.С. За кулисами дипломатии. Пг., 1916. С. 4).

[128] Мейндорф (Мейендорф) Эрнест Петрович (1836—1902), барон — секретарь Горчакова, советник русского посольства в Риме. Ср. у A.A. Половцова: “...Мой старинный приятель Мейендорф назначен советником посольства в Риме. Он очень отстал по службе вследствие ненависти кн. Горчакова, который однажды у себя за столом, глумясь над Мейендорфом, спросил его, почему он, Мейендорф, так отстал по службе от сына кн. Горчакова, презренного Михаила (ныне посланника в Испании). “Я имел неосмотрительность потерять несколько лет в стенах университета”, — не запинаясь отвечал Мейендорф” (Половцов. Т. 1. С. 385).

[129] Горчаков Михаил Александрович (1839—1897), светлейший князь — дипломат, сын А.М. Горчакова; с 1879 по 1893 г. русский посланник в Мадриде.

[130] Штиглиц Александр Людвигович (1814—1884), барон — банкир, меценат. Управляющий Государственным банком (1860—1866). Председатель Петербургского биржевого комитета. На его средства в Петербурге в 1879 г. было открыто Училище технического рисования А.Л. Штиглица.

[131] Материал этой главы, за исключением эпизодов об Александре, конокрадах, крестьянах и Сущеве, в русском издании отсутствует.

[132] Николай Николаевич Врангель (2 июля 1880, Головковка Чигиринского уезда Киевской губ.— 15 июня 1915, Варшава; похоронен в Петербурге на Никольском кладбище Александро-Невской лавры) — историк искусства, художественный критик; постоянный сотрудник и член редакционного комитета журнала “Старые годы”, соредактор (вместе с С.К. Маковским) журнала “Аполлон” (1910—1912), сотрудник Эрмитажа (1906—1914, с перерывом в 1908—1910 гг.), один из создателей Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины (1909), в котором был секретарем, организатор нескольких значительных художественных выставок. Среди многочисленных работ Врангеля— “Забытые могилы” (1907), “Очерки по истории миниатюры в России” (1909), “Помещичья Россия” (1910), “Иностранцы в России” (1911), “История скульптуры” (1911), “Иностранцы XIX века в России” (1912; статьи вошли в сборник: Венок мертвым: Художественно-исторические статьи. СПб., 1913); около 50 статей для “Нового энциклопедического словаря”. Особое место занимают подготовленные им каталоги выставок, в том числе путеводитель по выставке “Ломоносов и Елизаветинское время” (СПб., 1912), являющийся ценным источником для изучения XVIII в. (см. также: Врангель H.H. Старые усадьбы: Очерки истории русской дворянской культуры. СПб., 1999; Он же. Свойства века: Статьи по истории русского искусства. СПб., 2001; Он же. Дни скорби: Дневники 1914-1915 гг. СПб., 2001). О H.H. Врангеле см.: Мурашев A.A. “Потомок негров безобразный”: (Штрихи к портрету барона H.H. Врангеля) // Отечественная история. 1999. № 3; Злочевский Г.Д. “С беспристрастием судьи и изяществом художника”: (H.H. Врангель) // Русская усадьба. М., 2000.

[133] Толкучий рынок (Александровский) располагался по нечетной стороне Вознесенского проспекта, от Садовой ул. до Фонтанки. М.В. Добужинский встречал на толкучке “длинного с моноклем старика — барона Врангеля-отца”, копающегося в старом хламе в поисках “жемчужин” (Добужинский М.В. Воспоминания. М., 1987. С. 181).

[134] См.: Венок Врангелю. Пг., 1916. В книгу вошли речи друзей и коллег Николая Николаевича, произнесенные на вечере, посвященном его памяти, 15 декабря 1915 г. Среди выступавших были П.П. Вейнер, С.Л. Бертенсон, А.Ф. Кони, В.А. Верещагин, Александр Бенуа, С.Ф. Ольденбург, князь С.М. Волконский.

[135] “Старые годы” — ежемесячный журнал по вопросам истории искусства, выходивший в Петербурге с 1907 по 1916 г. Редактор В.А. Верещагин, с 1908 г. — П.П. Вейнер. В числе сотрудников— А.Н. Бенуа, Н.К. Рерих, В.А. Верещагин, H.H. Врангель. О публиковавшихся там материалах, посвященных H.H. Врангелю, см. в примеч. 38 к гл. 6.

[136] Атава— псевдоним прозаика Сергея Николаевича Терпигорева (1841 — 1895). Речь идет о цикле очерков, опубликованных в 1880 г. в “Отечественных записках” под заглавием “Оскудение: Очерки, заметки и размышления тамбовского помещика” (отдельное издание — СПб., 1881).

[137] Ср. в очерке H.H. Врангеля “Помещичья Россия”: “Одно за другим гибли пригородные имения, но еще худшее делалось в глухих углах. Получив выкупные деньги, помещики быстро проматывали их либо в губернских городах, либо в Петербурге. И деревенские кулаки <...> так ярко зарисованные Щедриным и Атавой, скупали имение за имением, вырубали сад за садом, перестраивали дома в фабрики. Мебель и предметы убранства просто продавали на слом. Обезумевшие помещики пустились в спекуляции, занялись устройством заводов, коллекционированием канареек или разведением зайцев” (Врангель H.H. Помещичья Россия // Врангель H.H. Венок мертвым. СПб., 1913. С. 85).

[138] О собирательской страсти Екатерины II см.: Левинсон-Лессинг В.Ф. История картинной галереи Эрмитажа. 1764—1917. Л., 1985. С. 54—55.

[139] Кумберг — владелец популярного во второй половине XIX в. Петербургского магазина, который, по мнению современника, “правильнее было бы назвать мануфактурным Ноевым ковчегом, так как у Кумберга можно найти почти все, что касается домашней обстановки, от роскошных зеркал и английских ковров до сапожной щетки и кухонной чумички <...> Жаль только, что трудно найти у него что-нибудь сходное по цене” (Михневич. С. 118)

[140] Имеется в виду Владимир Петрович Клейнмихель, командир лейб-гвардии 4-го стрелкового императорской фамилии батальона.

[141] Имеется в виду Георгий Михайлович Врангель.

[142] Ср.: “Большинство помещиков или увезли лучшие вещи в город, или, что чаще, продали их заезжим скупщикам. Множество вещей просто погибло: переделано "на новый стиль", изломано и даже, как ни дико сказать, — сожжено. Одна пожилая помещица Калужской губернии рассказывала мне, как в молодости, лет 40 назад, ею было получено в наследство старинное имение, битком набитое мебелью. Но "старая" обстановка не нравилась новой владелице, которая хотела иметь более "модную". Таковая была заказана в соседнем городе и привезена. Но так как помещичий дом был невелик, то не знали, куда девать старую мебель. Дом от железной дороги находился на расстоянии 60 верст, и нашли, что так далеко везти для продажи рухлядь не стоит. Ее просто сожгли, устроив огромный костер, где долго горели и не хотели сгорать старинные диваны, столы, шкафы, бюро и ширмы” (Врангель H.H. Помещичья Россия. С. 55-56).

[143] Ср. в воспоминаниях князя С.М. Волконского: “Другой брат моей прабабки (речь идет о Захаржевском, брате жены А.Х. Бенкендорфа. — А.З.) жил холостяком в деревне в Харьковской области и был ночью зарезан в своей постели. Его родной племянник Николай Похвостнев был заподозрен и умер под этим подозрением. Но на суде выяснилась его непричастность— камердинер покаялся в преступлении” (Волконский С.М. Мои воспоминания. М., 1992. Т. 2 . С. 19).

[144] См. каталог выставки: O.A. Кипренский в частных собраниях / Сост. H.H. Врангель. СПб., 1912. Выставка, одним из организаторов которой был H.H. Врангель, проходила в декабре 1911 — феврале 1912 г.; на ней кроме портрета К.Н. Батюшкова (1815) были представлены еще две работы Кипренского из коллекции Н.Е. Врангеля — “Портрет” (1813) и “Пейзаж” (1827).

[145] Речь идет о кн.: Русские портреты XVIII и XIX столетий: В 5 т. Издание великого князя Николая Михайловича. СПб., 1905—1909.

[146] Портрет A.A. Беклешева (1810) в настоящее время находится в Русском музее.

[147] Лампи-старший Иоганн Баптист (1751 — 1830) — австрийский портретист, провел в России шесть лет; оказал значительное влияние на русскую портретную школу. “Лампи типичный придворный портретист XVIII века. Он понимает, как надо создать из простого смертного — Монарха, из вульгарного выскочки-parvenu — элегантного царедворца. Лампи знает секрет, как, не нарушая кажущего сходства, сделать старых — молодыми, а уродов — красивыми, как самому обыденному лицу придать вдохновение поэта или ум государственного деятеля <...>. Живопись Лампи — это официальная летопись, написанная по Высочайшему повелению и не позволяющая разгадать скрытую неприятную правду” (Врангель H.H. Иностранцы в России // Врангель H.H. Венок мертвым. СПб., 1913. С. 144—146). Репродукцию портрета A.A. Аракчеева см.: Старые годы. 1911. Июль—сентябрь. С. 48—49.

[148] Людерс Давид (1710—1759)— немецкий художник, “известный своими протокольно точными и "ядовитыми" по краскам портретами” (Врангель H.H. Указ. соч. С. 141). В конце 1750-х гг. работал в России. Репродукцию “Женского портрета” см.: Старые годы. 1911. Июль—сентябрь. С. 42—43.

[149] Голицын Сергей Григорьевич (1803—1868), князь— отставной штабс-капитан, поэт-дилетант, меломан. “Роста и сложения атлетического, веселости неистощимой, куплетист, певец, рассказчик, балагур, — куда он только ни являлся, начинался смех, и он становился душой общества” (Соллогуб В.А. Повести. Воспоминания. Л., 1988. С. 565).

[150] Румянцев-Задунайский Петр Александрович (1725—1796), граф— полководец, генерал-фельдмаршал (с 1770).

[151] Возможно, речь идет о портрете, представленном в 1912 г. на выставке “Ломоносов и Елизаветинское время”, в подготовке которой принимал участие H.H. Врангель. В каталоге значилось: “Врангель, барон Иван Иванович (р. 1727, ум. 1774г.). Ротмистр Лейб-Кирасирского полка; полковой адъютант, отличившийся в битве при Кунесдорфе. Работы Бухгольца” (Путеводитель по состоящей под Высочайшим Его Императорского Величества Государя Императора покровительством выставке “Ломоносов и Елизаветинское время”. Отдел 3. СПб., 1912. № 36).

[152] Уиверман (Вуверман) Филипп (1619—1668)— голландский живописец, известный своими пейзажами и жанровыми военными сценами, непременным элементом которых была белая лошадь.

[153] Лепренс Жан-Батист (1733—1781) — французский живописец, ученик Буше. В 1758—1762 гг. работал в России; рисовал много, зарисовывая типы простолюдинов, рыбную ловлю на Неве, крестьянские избы, танцы, качели и русские кабаки.

[154] “Пир Валтасара”. Всего на этой выставке было представлено восемь произведений портретной живописи и 17 миниатюр из коллекции Н.Е. Врангеля.

[155] Ср.: “Отличный мужской портрет, прекрасной эпохи и безукоризненной сохранности. Принадлежит он барону Н.Е. Врангелю” (Липгарт Э. фон. Итальянская школа // Старые годы. 1908. Декабрь. С. 711).

[156] Гойен Ян ван (1596—1659) — голландский живописец.

[157] Александр Сергеевич Долгоруков (1841 — 1912) — обер-гофмаршал (с 1899), член Государственного совета (с 1905). О его собирательской деятельности см.: Вейнер П. Несколько художественных предметов у князя A.C. Долгорукова в С.-Петербурге // Старые годы. 1908. Январь. С. 15—37.

[158] Деларов Павел Викторович, “известный в Петербурге коллекционер и большой знаток искусства” (Добужинский М.В. Воспоминания. М., 1987. С. 181), служил юрисконсультом в Министерстве путей сообщения. “Это был невысокого роста, коренастого сложения человек с густой рыжей бородой и рыжим же клочком волос среди высокого лба, что придавало ему сходство с античным сатиром. При этом острые, очень злые голубовато-зеленые глаза и яркий румянец на щеках”. Коллекция Деларова, по количеству картин напоминавшая собой “настоящий музей”, представляла собой “мешанину школ, эпох и достоинств” (Бенуа. Т. 2. С. 320—321; см. также: Врангель Н. Продажа собрания Н.В. Деларова // Старые годы. 1913. Ноябрь). Некролог Деларову, написанный H.H. Врангелем, см.: Старые годы. 1913. Март.

[159] Охочинский Петр Владимирович (? — 1909).

[160] Сеген (Seguin) умер в 1908 г. “Человек со средствами, Сеген жил уединенно, не показываясь на аукционах и не общаясь с коллекционерами”; оставшаяся после его смерти коллекция живописи, скульптуры и редких ковров была громадна; часть ее он завещал Лувру, распорядившись в своем завещании, чтобы сотрудники Лувра сами выбрали из его коллекции то, что посчитают полезным, на сумму в миллион франков, за что был охарактеризован как “скромный, но щедро-просвещенный коллекционер” (Обогащения Лувра за 1908 г. — “завещательные распоряжения” // Старые годы. 1908. Октябрь—декабрь. С. 749-750).

[161] Неточность: в 1866 г. формальности для посещения Эрмитажа были отменены. К 1880 г. число его посетителей достигло пятидесяти тысяч за год.

[162] Вааген Густав Фридрих (1794—1868) — директор Картинной галереи Берлинского музея, один из выдающихся европейских знатоков старой живописи. Ваагена дважды приглашали В Петербург для редактирования каталога Картинной галереи Эрмитажа— в 1860 и 1861 гг. О нем см.: ßickendorf Gabriele. Der Beginn der Kunstgeschichtsschreibung unter dem Paradigma “Geschichte”: Gustav Friedrich Waagens Frühschrift “Üeber Hubert und Johann van Eyck”. Worms, 1985.

[163] Сведения, сообщаемые Врангелем, не совсем точны. Согласно личному делу, хранящемуся в архиве Эрмитажа, Сидоров Александр Иссидорович (1835— 1906)— из крестьян Костромской губернии, работал в Эрмитаже с 1855 по 1906 г. В 1863 г. “столяр Сидоров по повелению Императора за снятие с опасностью для жизни плафона, икон и др. в церкви Б. Царскосельского дворца во время пожара” был награжден медалью за усердие. В 1873 г. переведен реставратором по механической части и получил личное дворянство. В 1878 г. назначен младшим помощником хранителя Эрмитажа, в 1886 г. — хранителем Эрмитажа. Переводил с дерева на холст картины, в том числе “Мадонну Кон-нестабиле” Рафаэля и “Мадонну Литту” Леонардо да Винчи. См. также: Левин-сон-Лессинг В.Ф. Указ. соч. С. 296.

[164] Граф Петр Александрович Бенкендорф погиб 6 августа 1914 г., о нем см. в гл. 6.

[165] Бенуа Александр Николаевич (1870—1960) — художник, историк и теоретик искусства, основатель движения “Мир искусства”; автор мемуаров. Эмигрировал во Францию в 1926 г.

[166] Каракозов Дмитрий Владимирович (1840—1866) — член Московского революционного кружка H.A. Ишутина; стрелял в Александра II 4 апреля 1866 г., был задержан на месте покушения, казнен.

[167] Трепов Федор Федорович (1812—1889)— генерал от кавалерии (1878); варшавский обер-полицмейстер (1863—1866). После выстрела Каракозова стал петербургским обер-полицмейстером, с 1873 г. петербургским градоначальником (до 1878 г.).

[168] Толстой Дмитрий Андреевич (1823—1889), граф — обер-прокурор Синода (1864—1880) и министр народного просвещения (1865—1880); был смещен в период лорис-меликовской “диктатуры сердца”. После прихода к власти Александра III назначен министром внутренних дел (с 1882).

[169] Плеве Вячеслав Константинович (1846—1904) — директор Департамента полиции с 1881 по 1884 г., сенатор и товарищ министра внутренних дел с 1885 по 1894 г., министр внутренних дел и шеф Отдельного корпуса жандармов с 1902 г. Сторонник жестких мер по отношению к оппозиции. Поощрял политику русификации российских окраин.

[170] Неточная цитата из романа “Дым”. Главный герой романа, Потугин, прогуливаясь по Хрустальному дворцу и рассматривая выставленные там экспонаты, размышляет о “самобытности” России: “Если бы такой вышел приказ, что вместе с исчезновением какого-либо народа с лица земли немедленно должно было бы исчезнуть из Хрустального дворца все то, что тот народ выдумал, — наша матушка, Русь православная, провалиться бы могла в тартарары и ни одного гвоздика, ни одной булавочки не потревожила бы, родная: все бы пре спокойно осталось на своем месте, потому что даже самовар, и лапти, и дуга, и кнут — эти наши знаменитые продукты — не нами выдуманы” (Тургенев И. С. Соч.: В 12т. М., 1981. Т. 7. С. 326).

[171] Заведение для запрещенной игры в рулетку В.М. Колемин содержал в своей квартире с 1872 по 1874 г. Ср.: “В 1874 году сильное впечатление в Петербурге произвело возбуждение мною, по должности прокурора, дело о штабс-ротмистре Колемине, содержавшем игорный дом и завлекавшем к себе роскошным угощением обыгрываемую им молодежь...” (Кони Л.Ф. Николай Алексеевич Некрасов // Кони А.Ф. Собр. соч. М., 1966. Т. 6. С. 266). Колемин был приговорен к штрафу в 2000 рублей.

[172] Фшитеус К.-Ф. в конце 1860-х гг. был начальником секретной экспедиции III отделения, заведовал секретной агентурой.

[173] При выходе крестьян из крепостной зависимости во время крестьянской реформы 1861 г. они осуществляли выкуп земельного надела за счет ссуды, предоставляемой правительством. Выкупная сумма выдавалась помещику специальными 5-процентными бумагами и выкупными свидетельствами, которые принимались казначейством в уплату по платежам.

[174] Сущев Николай Николаевич (1830—1908) — обер-прокурор Сената (1863— 1872), учредитель Московского купеческого банка; крупный делец. В мемуарной литературе о нем сохранилось множество историй. В частности, хорошо знавший его Танеев описал, как Сущев играл в карты, пьянствовал и давал взятки. “Тонкие эстетические и умственные наслаждения были ему недоступны. Инстинкты влекли его к самым простым удовольствиям. Хорошее шампанское, хороший обед, красивые женщины — эти наслаждения понятны каждому, развитому и неразвитому человеку. Готы, которые разрушили Рим, не усвоили себе римской цивилизации, науки и искусства, но сразу поняли, что хорошо лежать в роскошных садах Италии под тенью роскошных деревьев и заставлять красивых, стройных дочерей римских сенаторов подносить в золотых кубках тонкие итальянские вина. Таков был Сущев” (Танеев. С. 406). См. также: Витте. Т. 1. С. 338-344.

[175] Сущев выведен в романе Петра Дмитриевича Боборыкина (1836—1921) “Дельцы” (1872—1873). Автор писал: “Мне как романисту открылся новый мир тогдашнего делячества. Я лично не принимал, конечно, участия в тогдашней лихорадке концессий и всяких грюндерских спекуляций, но многое я помнил еще из первых 60-х годов”. Одним из главных персонажей романа стал делец Саламатов, “моделью которого <...> послужил уже тогда знаменитый Н.И. С-щев” (Боборыкин П.А. Воспоминания. М., 1965. Т. 2. С. 164). С.Н. Терпигорев описывал Сущева в цикле очерков “Оскудение” (1881) и сборнике рассказов “Желтая книга. Сказание о новых княгинях и старых князьях” (1885), но, как и Боборыкин, под фамилией Саламатов. Ср., например: “Николай Николаич — это все. Если он взялся за дело — значит, оно наверно удастся. Без него ни одно дело в Петербурге не обходится. В двадцати двух компаниях директором служит. Три содержанки содержит...” (Терпигорев С.Н. Оскудение. М., 1958. Т. 1. С. 122). Орел в “Оскудении” — помещик, которому Саламатов помогает нечестным путем получить концессию на постройку железной дороги.

[176] В публицистике 1860—1870-х гг. слово “дикий” приобрело значение не столько бездуховного существования, сколько забвения культурной памяти, обитания вне культурной традиции. Именно с этой позиции описывает Сущева Танеев (см. примеч. 44). Анализ процесса выпадения из “культурной одежды” содержится, к примеру, в работах такого влиятельного публициста второй половины XIX в., как А.Д. Градовский, для которого корни одичания образованного поколения, его обращения “в первобытное состояние” — в преждевременно принесенных в Россию идеях социализма, приведших к “призрачности и лживости” общественных идеалов (Градовский А.Д. Социализм на Западе Европы и в России // Градовский А.Д. Трудные годы (1876—1880): Очерки и опыты. СПб., 1880. С. 273).

[177] Замятнин Дмитрий Николаевич (1805—1881) — сенатор, член Государственного совета, товарищ министра юстиции (1858—1862), министр юстиции с 1862 по 1867 г. Описываемый Врангелем эпизод относится к 1865—1866 гг.

[178] Танеев излагает эту историю иначе: “...Сущев, будучи обер-прокурором в Сенате, стал уже слишком явно ходатайствовать по делам. В его департаменте было решено дело, но против этого решения он написал всеподданнейшую жалобу. Министр позвал его к себе. Он отделался шуткой. "Если бы я писал, жалоба была бы лучше написана". Ему дали тайного советника, и он сделался приватным человеком” (Танеев. С. 407).

[179] Комиссаров (Костромской) Осип Иванович (1832—1892) — картузник из крестьян, по официальной версии, спасший Александра II от выстрела Каракозова в 1866 г.

[180] Каракозов Дмитрий Владимирович (1840—1866) — член Московского революционного кружка H.A. Ишутина; стрелял в Александра II 4 апреля 1866 г., был задержан на месте покушения, казнен.

[181] Тотлебен Эдуард Иванович (1818—1884)— генерал-адъютант, военный инженер, участник Севастопольской обороны. В Русско-турецкую войну 1877— 1878 гг. руководил осадными работами под Плевной. В 1879—1880 гг. — временный генерал-губернатор Одессы, с 1880 г. — виленский, ковенский и гродненский генерал-губернатор. Знакомый семьи Врангелей.

[182] “Der Kladderadatsch” — сатирический берлинский еженедельник, основанный Альбертом Гофманом и Давидом Калишем в 1848 г. Журнал просуществовал до 1944 г. (см.: Allen A.T. Satire and Society in Wilhelmine Germany: Kladderadatsch and Simplicissimus, 1890—1914. Lexington, Kentucky, 1948).

[183] В мемуарной литературе много свидетельств энтузиазма по отношению к Комиссарову, охватившего разные слои населения и принимавшего самые неожиданные формы. Так, H.H. Страхов вспоминал, как “в 1866 г. литераторы вздумали сделать подарок Комиссарову, спасшему Государя от смерти, именно подарить ему коллекцию лучших русских книг. Образовался маленький коми-тет, чтобы составить список лучших книг <...>” (Страхов H.H. Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском // Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников. М., 1990. Т. 1. С. 401).

[184] Имеются в виду: Потемкин-Таврический Григорий Александрович (1739— 1791), светлейший князь, генерал-фельдмаршал, фаворит Екатерины II; Разумовский Алексей Кириллович (1748—1822), граф, камергер (с 1775), сенатор (1786—1795), в 1810—1816 гг. министр народного просвещения, член Государственного совета, племянник А.Г. Разумовского, состоявшего в морганатическом браке с императрицей Елизаветой Петровной; Мамонов (Дмитриев-Мамонов) Александр Матвеевич (1758—1803), граф (с 1788) — фаворит Екатерины II, генерал-адъютант с 1788 г.; Платон Александрович Зубов (1767—1822), граф (с 1793), светлейший князь (с 1796), фаворит Екатерины II, генерал от инфантерии, а также его братья Валериан (1771—1804), Николай (1763—1805) и Дмитрий (1764—1836), имевшие генеральские звания и тоже возведенные в графское достоинство.

[185] Имеется в виду граф Валентин Платонович Зубов (1885—1969), знаток искусства итальянского Возрождения, который в 1912 г. основал Институт истории искусств в своем особняке в Петербурге. После Октябрьской революции он отказался от графского титула, вступил в коммунистическую партию и стал директором основанного им института, но в 1922 г. попал в тюрьму, был исключен из партии, в 1925 г. снят с директорства и получил разрешение выехать за рубеж. Жил в Германии. См. его воспоминания: Зубов В.П. Институт истории искусств // Вопросы литературы. 1996. Вып. 4. С. 284—306.

[186] Пс. 102: 15-16,

[187] Больница Штейна (Лечебное заведение доктора Штейна) — одно из первых частных заведений в Петербурге, рассчитанное на 15 больных. Приобретено Ф.А. Штейном у известного психиатра доктора Лейдесдорфа в 1853 г. (см.: Роте А.И. История психиатрии в России и Польше. Харьков, 1893. С. 63). Больница находилась по адресу: Тверская ул., у Таврического сада, д. 10.

[188] Крафт-Эббинг Рихард фон (1840—1902) — австрийский психиатр, профессор психиатрии Венского университета, один из основателей сексопатологии, автор известного исследования “Psychopathia Sexualis” (1886, русский пер. 1903). В годы, когда заболел М.Е. Врангель, Крафт-Эббинг находился в Граце.

[189] См.: Врангель Н.Е. Петр Федорович Басманов. Марина Мнишек. Две драмы из эпохи смутного времени. СПб., 1886. Рецензии на книгу см.: Исторический вестник. 1886. № 9. С. 628-629; Рус. мысль. 1886. № 7. С. 10-12; Новь. 1886. № 9. С. 98.

[190] См.: Гете И.В. Фауст / Пер. Н.Е. Врангеля. СПб., 1889. Ч. 1.

[191] Всеволожский Иван Александрович (1836-1909) - художник, директор императорских театров с 1881 по 1899 г.

[192] Стрепетова Полина (Пелагея) Антипьевна (1850—1903) — актриса Александрийского театра. В 1880-е гг. пользовалась большой популярностью.

[193] Фридберг Петр Иванович — цензор драматических произведений.

[194] К 1889 г. вышло уже десять переводов “Фауста” на русский язык: Э. Губера (1838), А. Струговщикова (1856), М. Вронченко (1844), А. Овчинникова (1851), Н. Грекова (1859), И. Павлова (1875), Н. Холодковского (1878), П. Трунина (1882), А. Фета (1882-1883), Т. Аносовой (1883). Претензии цензуры в основном относились к тем эпизодам “Фауста”, в которых усматривались “богохульство” и “кощунство” (см.: Жирмунский В.М. Гете в русской литературе. Л., 1982. С. 413-416).

[195] Татищев Сергей Спиридонович (1846—1906) — дипломат, политический публицист и историк; с 1864 по 1877 г. служил в Министерстве иностранных дел; с 1894 по 1904 г. агент Министерства финансов в Лондоне. Член Совета Главного управления по делам печати.

[196] Феоктистов Евгений Михайлович (1829—1898) — журналист, историк; с 1871 по 1883 г. редактор “Журнала Министерства народного просвещения”; с 1883 по 1896 г. начальник Главного управления по делам печати.

[197] Кокошкин Сергей Александрович (1785—1861) — обер-полицмейстер Петербурга в 1830-1847 гг.

[198] Речь идет, скорее всего, о Петре Львовиче Потапове (1808—1866). По свидетельству П.В. Долгорукова, он был старшим братом Александра Львови ча, служил по гражданскому ведомству и сослан был при других обстоятельствах, но по той же причине: “Старшего брата его <...> помнит весь Петербург тридцатых годов, как он, бывало, с 2 до 4 часов пополудни прогуливается по модному того времени гулянью, Невскому проспекту, под руку с г-ном Ратмановым, принимая позы, по его мнению, грациозные, и за ними едет карета, запряженная четвернею по обычаю того времени. В 1842 г. Петр Львович был сослан в деревню за свою преданность тому самому роду занятий...” (Долгоруков П.В. Петербургские очерки. М., 1992. С. 200).

[199] Ср. эпизод бегства Иосифа от жены Потифара, склонявшей его к прелюбодеянию (Быт. 39: 6—16).

[200] Свадьба состоялась в июле 1872 г. в Варшаве.

[201] Фундуклей Иван Иванович (1804—1880) — киевский губернатор с 1839 по 1852 г. Основал в Киеве первую в России женскую гимназию, “Фундуклеевское училище”. Действительный тайный советник, вице-президент Государственного совета Царства Польского (с 1865), член Государственного совета (с 1867). Н.С. Лесков описал его в очерке “Умершее сословие” (1888).

[202] Орден Андрея Первозванного Фундуклей получил в 1875 г.

[203] Пален Константин Иванович (1833—1912), граф— министр юстиции (1867—1878), член Государственного совета.

[204] Новоалександровск (до 1836 г. Езеросы, с 1929 г. Зарасай) — город в Литве. Врангель был назначен на должность участкового мирового судьи 28 апреля 1876 г. (см.: Памятная книжка Ковенской губернии на 1877 г. Ковно, 1876. С. 89).

[205] Динабург (с 1893 г. Двинск, с 1920 г. Даугавпилс) - город в Латвии.

[206] В 1876 г. в Новоалександровске насчитывалось 6505 жителей, из них 5820 евреев (см.: Памятная книжка Ковенской губернии на 1877 г. Ковно, 1876. С. 154).

[207] Дурново Николай Александрович — надворный советник; в Новоалександровске занимал должности уездного предводителя дворянства (с 1868), председателя съезда мировых судей (с 1872).

[208] Мессалина Валерия (15—48) — жена римского императора Клавдия, известная своей жестокостью и распутством. Уподобление жен провинциального начальства Мессалине было не редкостью в мемуарной литературе того времени.

[209] Имеется в виду Яков Рабинович — новоалександровский общественный раввин. Общественный раввин избирался еврейской общиной на три года, утверждался губернским начальством.

[210] Базилевский Петр Иванович (1829—1883) — губернатор Ковенской губернии во второй половине 1870-х гг.

[211] Конокрадство в русском праве традиционно рассматривалось как особый вид преступления. В 1864 г., с введением нового судебного устава, все дела о краже на сумму менее 300 руб. были переданы в ведение мировых судей и конокрадство попало в эту категорию преступлений. Начиная с 1880 г. закон о конокрадстве пересматривался несколько раз, оно было выведено из ведения мировых судей, наказание за кражу лошадей было увеличено и к 1909 г. воз росло до 6—8 лет каторжных работ.

[212] Правильнее: Ракишки (Рокишки; после 1917 г. Рокишкис).

[213] Доезжачий — старший псарь, распоряжающийся собаками на охоте.

[214] Черняев Михаил Григорьевич (1828—1898) — генерал-лейтенант (1882). В 1864—1866 гг. отличился в военных действиях в Средней Азии. Редактор газеты “Русский мир” (1873—1876), выступавшей с позиций панславизма. В 1876г., с началом восстания в Боснии и Герцеговине против османского владычества, добровольцем уехал в Белград, где возглавил сербскую армию.

[215] Дохтуров был уволен в 1876 г. от службы в чине генерал-майора и откомандирован в Сербию. В том же году снова определен на службу в Генеральный штаб в чине полковника и назначен в распоряжение главнокомандующего действующей армией. Ср.: “Наследник будет командовать двумя корпусами (Ванновского и князя Шаховского), предназначенными для осады Рущука и обеспечения нашего тыла, тогда как сам Николай Николаевич с 4-м корпусом пойдет на Адрианополь к Константинополю. Ванновский будет начальником штаба у Наследника, а Дохтуров (лучший офицер Генерального штаба) — помощником” (Игнатьев Н.П. Походные письма 1877 года. Письма Е.Л. Игнатьевой с балканского театра военных действий. М., 1999. С. 72).

[216] В “Дневнике” Милютина имеется запись от 3 августа 1876 г.: “Решено, вместо командирования особого лица, возложить доставление официальных донесений из Сербии на кого-либо из офицеров, ныне же оставляющих службу и отправляющихся в Сербию в качестве добровольцев, — именно на полковника Генерального штаба Дохтурова и на ротмистра Кавалергадского полка графа Келлера” (Милютин. Т. 2. С. 67).

[217] Среди добровольцев было немало и идеалистически настроенной молодежи, типа Ф.И. Родичева, который годы спустя писал: “Летом 1876 года созрела у меня решимость отправиться за Дунай, "отыскивать свободы". Мне все мерещился Лафайет, отправляющийся в Америку, или Костюшко” (Родичев. С. 25).

[218] Манифест о войне с Турцией был обнародован 12 апреля 1877 г.

[219] Шестаков Александр Павлович и Дубасов Федор Васильевич (1845— 1912) — лейтенанты русского флота, потопившие при переправе через Дунай турецкий броненосец и ставшие георгиевскими кавалерами. Дубасов — впоследствии московский генерал-губернатор (1905—1906), адмирал (1906), член Государственного совета (1906). Рожественский Зиновий Петрович (1848—1909) — вице-адмирал (1904), генерал-адъютант (1904), начальник Главного морского штаба с 1903 г., с апреля 1904 г. командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой, совершившей в октябре 1904— мае 1905 гг. переход из Балтийского моря на Дальний Восток и разгромленной при Цусиме в мае 1905 г.; попал в плен, по возвращении в Петербург предан суду, но оправдан. С 1906 г. в отставке.

[220] Радецкий Федор Федорович (1820—1890) — генерал от инфантерии (1877), в период Русско-турецкой войны командовал Южным отрядом, который обо- ронял перевалы через Балканы. С 1882 г. начальник Харьковского, потом Киевского военных округов; член Государственного совета.

[221] Гурко Иосиф Владимирович (1828—1901) — генерал-фельдмаршал (1894), генерал-адъютант (1877). Во время Русско-турецкой войны командовал западным отрядом армии на европейском театре военных действий. С 1879 по 1880 г. помощник главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа и временный петербургский генерал-губернатор; в 1883—1894 гг. варшавский генерал-губернатор и командующий войсками Варшавского военного округа. Член Государственного совета (1886).

[222] Г.К. Градовский писал: “Скобелев участвовал в форсировании переправы через Дунай добровольно и добровольно же, несмотря на свой чин, принял на себя обязанности ординарца при генерале Драгомирове. Ничто не обнаруживает, однако, чтоб это участие принесло сколько-нибудь решительный или хотя бы заметный успех общему ходу дела. Напротив, все факты, известные относительно переправы, указывают, что она точно так же удачно произошла бы, если б Скобелев и не был в числе ее участников” (Градовский Г.К. М.Д. Скобелев: Этюд по характеристике нашего времени и его героев с тремя чертежами. СПб., 1884. С. 16-17).

[223] Непокойчицкий Артур Адамович (1813—1881)— генерал-адъютант, член Военного совета, с 1874 г. председатель особой временной комиссии по управлению Медико-хирургической академией и председатель Военно-кодификационного комитета; во время Русско-турецкой войны начальник штаба армии, действовавшей на балканском театре военных действий.

[224] “Товариществу продовольствия действующей армии Грегер, Горвиц и Коган” главнокомандующий действующей армией великий князь Николай Николаевич передал все снабжение армии за границей в апреле 1877 г. Приказ по армии № 71 от 9 (21) апреля 1877 г. был подписан Непокойчицким как начальником штаба армии. После окончания военных действий была создана комиссия под председательством генерала-адъютанта Б.Г. Глинки-Маврина для расследования злоупотреблений в деятельности этого товарищества. Комиссия была вскоре распущена и дело прекращено. См.: Милютин. Т. 3. С. 293 (примеч. П.А. Зайончковского); Газенкампф М. Мой дневник. 1877—78 гг. СПб., 1908. С. 10.

[225] Кауфман Михаил Петрович фон (1822—1902) — генерал-адъютант, генерал-интендант; с 1867 г. начальник Главного интендантского управления Военного министерства и главный интендант.

[226] Оболенский Дмитрий Дмитриевич (1845—1931), князь— помещик, коннозаводчик. С 1923 г. в эмиграции.

[227] Бобринский Алексей Александрович (1852—1927), граф— петербургский губернский предводитель дворянства (1878—1898), депутат III Государственной думы с 1907 г.

[228] Стека B.C. (1816-1897) - генерал-адъютант, с 1874 по 1879 г. командующий войсками Одесского военного округа.

[229] Н.М. Чихачев был директором-распорядителем Русского общества пароходства и торговли в 1862—1884 гг.

[230] Русское общество пароходства и торговли (РОПИТ) было основано в 1856 г. К концу XIX в. ему принадлежало 83 судна, из которых 47 были почтово-пассажирскими. После Октябрьской революции деятельность общества была прекращена, т.к. суда вывезли армию барона Врангеля из Крыма и ушли во Францию.

[231] Дементьева-Майкова Мария Дмитриевна (1857', Петербург— 1944, Брюссель) приходилась внучкой известному библиофилу и библиографу С.Д. Полторацкому (см.: Мурашев A.A. “Потомок негров безобразный”: (Штрихи к портрету барона H.H. Врангеля) // Отечественная история. 1999. № 3. С. 180.). Бракосочетание состоялось в июле 1877 г.

[232] Аналогичная судьба постигла князя Оболенского. К. Головин встретился с ним в 1880 г.: “Он <...> пригласил меня к себе, и хозяйством его я не мог налюбоваться. Глядело оно совсем по-европейски. Постройки с иголочки, служащие, ходившие по струнке, и в числе их даже пара чистокровных великобританцев. Несмотря на весь этот блеск, на все наружное довольство, над князем стряслась невзгода; он взял на себя казенный подряд, поставку сухарей в действующую армию, и на этом подряде, несмотря на весь свой ум, потерпел значительный убыток” (Головин. С. 353—354).

[233] Русское общество пароходства и торговли было основано Николаем Александровичем Новосельским (в тексте ошибочно — Новосильцев; с 1868 г. занимал пост одесского городского головы) совместно с адмиралом Николаем Андреевичем Аркасом (1816—1881).

[234] Имеются в виду Терещенко Артемий Яковлевич, его сыновья Николай (1819-1903), Федор (1832-1894) и Семен (1839-1893) и их потомки - крупные сахарозаводчики.

[235] Харитоненко Иван Герасимович (1820—1891) — выходец из крестьян Харьковской губернии, крупный сахарозаводчик.

[236] Кокорев Василий Александрович (1817—1889) — купец, коммерции советник, известный московский предприниматель, разбогатевший на винных откупах. Участвовал в создании Русского общества пароходства и торговли; один из главных учредителей Волжско-Камского банка в 1870 г. Занимался и нефтяным бизнесом: в 1857 г. построил в Сураханах (район Баку) завод для извлечения из нефти осветительного масла, в 1873 г. приобрел нефтяные участки и основал (совместно с П.И. Губониным) Транскаспийскую нефтяную компанию.

[237] О развитии Ростова-на-Дону см.: Ильин А.М. История города Ростова-на-Дону. СПб., 1909.

[238] Ростов-на-Дону, Ростовский уезд и Таганрогское градоначальство стали частью Области Войска Донского с административным центром в Новочеркасске с 1 января 1888 г.

[239] Байков Андрей Матвеевич (1831—1889) — ростовский городской голова с 1862 по 1869 г. и с 1884 по 1889 г. Выпускник Училища правоведения; начинал свою карьеру на Юге России под руководством Кокорева (ср.: Байков занимался “организацией на Азовском море Общества обработки животных продуктов для вывоза за границу. Общество, как известно, "обработало" только своих акционеров” — Скальковский К.Л. Наши общественные и государственные деятели. СПб., 1891. С. 77). Пользовался легендарной известностью в Ростове. В 1881 — 1884 гг. арендовал Кавказские минеральные воды, прославившись способностью превращать “целебные источники" в неиссякаемые источники алчной наживы для себя и всякого рода лишений, огорчений и притеснений для пациентов” (Михневич В. Наши знакомые: Фельетонный словарь современников. СПб., 1884. С. 10) Подробно о нем см.: Сидоров. Т. 1. С. 110-130.

[240] Кривошеий Аполлон Константинович (1833—1902) — городской голова Ростова-на-Дону с 1874 по 1878 г.; предводитель дворянства Ростовского уезда в 1874—1880 гг.; министр путей сообщения с 1892 по 1894 г., то есть при Александре III, а не при Николае II. Назначение на этот пост он получил по рекомендации Витте. Занимая министерский пост, Кривошеин “учредил в министерстве целую систему поборов с капиталистов, заключавших контракты с железнодорожным ведомством” (Витте. Т. 1. С. 540, комментарии Р.Ш. Ганелина и Б.В. Ананьича). Уволен с поста министра в результате скандала, вызванного получившей огласку практикой Кривошеина заключать контракты на поставку леса для железнодорожного строительства из своих собственных имений по завышенным ценам. См. также: Витте. Т. 1. С. 290—291, Т. 2. С. 19—20.

[241] Имеется в виду Русско-турецкая война 1877—1878 гг.

[242] Победоносцев Константин Петрович (1827—1907) — обер-прокурор Синода с 1880 по 1905 г.

[243] По-видимому, речь идет об Иване Мазаеве, занимавшемся овцеводством и выведшем высокопродуктивную (“мазаевскую”) породу тонкорунных овец. Его сыновья продолжали дело отца по развитию отгонного овцеводства на Кубани и в Ставрополье; перейдя в баптизм, стали видными религиозными деятелями.

[244] Платов Иван Матвеевич (1795—1874), граф — полковник в отставке, сын героя Отечественной войны 1812 г., войскового атамана Донского казачьего войска М.И. Платова.

[245] Тверской (настоящая фамилия - Дементьев) Петр Алексеевич (1850-1919, по другим сведениям 1923) — помещик, офицер гвардии, предводитель дворянства Весьегонского уезда (Тверская губ.) и председатель весьегонской уездной земской управы в 1874—1879 гг., публицист. В США с 1881 г. (натурализировался под именем Peter Demens), жил во Флориде до 1889 г., в Северной Каролине до 1892 г., затем в Калифорнии. Врангель имеет в виду его автобиографический очерк “Десять лет в Америке” (Вестник Европы. 1893. № 1—5), в котором рассказывается о том, как, начав с приобретения маленькой лесопилки, бывший российский дворянин постепенно расширил дело, “прибавил новые машины, выстроил другой завод, затем деревообрабатывающую фабрику, завел обширную торговлю, потом пустился в подряды, взялся за постройку железных дорог и через несколько лет очутился во главе не только обширного лесного и подрядно-строительного дела, с годовым оборотом свыше миллиона долларов, но и частию владельцем и главноуправляющим значительной железнодорожной системы. Лесопильный завод, деревообрабатывающий завод, огромный магазин разных товаров, завод для постройки железнодорожных вагонов, железная дорога с несколькими ветвями, несколько морских пароходов, которые пришлось завести с развитием железнодорожного дела, около миллиона акров полученной от штата и частных лиц земли с несколькими городами, основанными <...> на линии железной дороги, — все это явилось как результат восьмилетней работы” (№ 1. С. 63). Большая же часть очерка посвящена детальному описанию лесного дела, принципам строительства городов (в 1886 г. Тверской стал одним из основателей города С.-Петербурга на берегу Мексиканского залива), железных дорог, мостов и, наконец, политическому устройству США. Впечатления от Америки нашли отражение и в других публикациях Тверского: “Очерки Северо-Американских Соединенных Штатов” (СПб., 1895, в англ. пер. — London, 1896; New York, 1896), “Моя жизнь в Америке” (Вестник Европы. 1894. № 1), “Новый тип американского университета” (Мир Божий. 1897. № 1), “Письма из Америки” (Вестник Европы. 1911. № 8; 1913. № И; 1916. № 4) и др. Особый интерес представляют его “Воспоминания старого земца” (Вестник Европы. 1904. № 9—10) — рассказ о российском опыте с позиций американского. Одновременно он писал о России для американской прессы. В 1906 г. по поручению “Associated Press” Тверской провел длительное интервью со Столыпиным (см.: Вестник Европы. 1912. № 4; см. также: Ascher А. P.A. Stolypin. The Search for Stalility in Late Imperial Russia. Stanford University Press, 2001. P. 179—182). В последующие годы Тверской был думским хроникером петербургской газеты “Слово”. См. о нем: Петров В. Русские в истории Америки. М., 1991. С. 170-172.

[246] Ермолов Алексей Сергеевич (1847—1917) - директор Департамента неокладных сборов в 1883—1892 гг., министр земледелия и государственных имуществ в 1894—1905 гг., член Государственного совета с 1905 г. Ермолов также был ученым-агрономом, членом Петербургской академии наук, печатал статьи по аграрным вопросам.

[247] Врангелю были известны не все обстоятельства этого дела. В разгар переговоров между Ермоловым и Тверским, в ноябре 1893 г., из Сан-Франциско епископ алеутский и аляскинский Николай отправил донос Победоносцеву: “Пишу Вам наскоро, пишу по секрету, ибо дело не маловажное. Сегодня я положительно уже узнал, что русский министр Ермолов в переписке с здешним нигилистом Дементьевым <...> Сего-то господина, не признающего ни Бога, ни Государя, русский министр зовет спасать наше отечество, обещая ему свое покровительство и все, чего он попросит”. Письмо заканчивается просьбой “расстроить как-нибудь это дело” (К.П. Победоносцев и его корреспонденты. М.; Пг., 1923. Т. 2. С. 982-983).

[248] Писавшие о деятельности Чихачева в РОПИТе отмечали, что именно его инициативе и энергии РОПИТ был обязан своим успехом и процветанием. “Русское общество в момент, когда г. Чихачев взял в свои руки управление, находилось в полном упадке: цена акций понизилась до 160 руб., флот общества не соответствовал потребностям торговли, в агентствах и управлениях господствовал фаворитизм и беспорядок, топливом служил исключительно иностранный уголь и т.д. В несколько лет обстоятельства совершенно переменились и Русское общество стало не только первым по барышам акционерным предприятием в России, но одним из первых в Европе <...> Г. Чихачев — человек в полном смысле дела. <...> Краснобайство — не его черта; редко даже можно видеть в его годы человека, столь застенчивого и не владеющего даром слова...” (Скальковский К.Л. Указ. соч. С. 322, 328). См. также: Бернштейн С. Одесса: Исторический и торгово-экономический очерк Одессы в связи с Новороссийским краем. Одесса, 1881.

[249] Мещерский Владимир Петрович (1839—1914), князь— писатель, журналист, входивший в 1860-е и 1880-е гг. в ближайшее окружение Александра III.

[250] Речь идет о публикациях В.П. Мещерского “Вперед или назад”, “Что значит точка к основным реформам” в издаваемом им газете-журнале “Гражданин” (1872. № 2, 12), где он призывал “поставить точку” в реформах.

[251] Авторы многих мемуаров согласны с Врангелем. Ср., например: “Царь, возомнивший себя носителем русской национальной идеи, в действительности сделал все, чтобы разрушить все, что было сделано его отцом и что было оценено Россией как величайшее благо страны. Тупой и ограниченный Александр III считал своей единственной и священной задачей "утверждение самодержавия", что и выразил в своем первом манифесте 29 апреля 1881 г., и не сомневался, что для достижения этой цели необходимо Россию повернуть назад, укрепить сословное начало, вернуть дворянству значение правящего класса, поставить крестьянство на свое место и подчинить его дворянской администрации” (Петрункевич И.И. Из записок общественного деятеля: Воспоминания. Прага, 1934. С. 283).

[252] Черевин Петр Александрович (1837—1896) — генерал-адъютант, товарищ министра внутренних дел с 1880 по 1883 г.; начальник охраны Александра III.

[253] Мясоедов-Иванов Виктор Андреевич (1841 — 1911) — управляющий Курско-Харьковско-Азовской железной дорогой, товарищ министра путей сообщения с 1910 г.

[254] “Святая дружина” — тайное общество, созданное придворной аристократией в 1881 г. после убийства Александра II для охраны царя и борьбы с “крамолой”; официально ликвидировано 6 января 1883 г.

[255] Воронцов-Дашков Илларион Иванович (1837—1916), граф— генерал от кавалерии, генерал-адъютант, крупный землевладелец; один из основателей и фактический руководитель “Святой дружины”. С 1881 г. управлял государственным коннозаводством, с 1882 г. министр императорского двора и уделов. После ходынской катастрофы (1896) отстранен от должностей. В 1905—1915 гг. наместник на Кавказе и главнокомандующий войсками Кавказского военного округа. Автор (совместно с P.A. Фадеевым) брошюры “Письма о современном состоянии России. 11 апреля 1879 — 6 апреля 1880”, где среди прочего поднимался вопрос об экономической нецелесообразности общины.

[256] Ср. следующие сведения об общественной деятельности Врангеля в Ростове: “В 1893—1896 гг. Врангель— гласный думы, член финансовой подготовительной юридической комиссии, а также комиссии по проверке думских отчетов. В 1894 г. — почетный член ростовского съезда мировых судей. Председатель правления местного отдела Общества спасания на водах, член совета Общества 1-й ростовской библиотеки-читальни им. A.B. Кольцова (вместе с женой Марией Дмитриевной)” (Сидоров. Т. 4. С. 147; статья содержит неточную информацию о жизни Врангеля в доростовский период).

[257] Святополк-Мирский Николай Иванович (1833—1898), князь— генерал-адъютант, генерал от кавалерии, участвовал в Русско-турецкой войне 1877— 1878гг.; наказной атаман Войска Донского с 1881 г., член Государственного совета с 1889 г. Святополк-Мирский Дмитрий Иванович (1825—1899), князь — генерал-адъютант, генерал от инфантерии; с 1876 г. помощник наместника Кавказа, в 1877—1887 гг. состоял при главнокомандующем кавказской армией, участник штурма Карса (1877); член Государственного совета с 1880 г.

[258] Александр III умер 20 октября 1894 г. в Ливадии. Его болезнь секретом ни для кого не являлась. К августу “болезнь государя уже сделалась всем известной”. Накануне его смерти, 19 октября, в Казанском соборе состоялось официальное молебствие, “Петербург молился о даровании императору Александру III жизни...” (См.: Витте. Т. 1. С. 447-451).

[259] Зеленый (Зеленой) Павел Алексеевич (в тексте ниже ошибочно — Александрович) (1833—1909) — полный генерал по Адмиралтейству (1902). Совершил два кругосветных плавания, в том числе в 1852—1855 гг. на фрегатах “Паллада” и “Диана” (мичманом). В 1869 г. перешел на частную морскую службу и около 12 лет состоял инспектором в РОПИТе. В 1882 г. произведен в контрадмиралы, градоначальник Одессы с 1885 по 1898 г.

[260] Свидетельства антисемитизма Зеленого встречаются в русско-еврейской прессе. Ср.: “Было давно известно, что одесский градоначальник Зеленой в целом ряде представлений в Петербурге настаивал на вредном влиянии евреев на городское хозяйство, с обвинением евреев-гласных в каких-то политических происках” (Слиозберг Г.Б. Барон Г.О. Гинцбург и правовое положение евреев // Пережитое. СПб., 1910. Т. 2 . С. 112).

[261] Шмидт Петр Петрович (1867—1906) — лейтенант Черноморского флота, руководитель восстания на крейсере “Очаков” (1905); был казнен. По окончании Морского училища (1886) служил на Балтийском и Тихоокеанском флотах, плавал на судах Доброфлота и РОПИТа. Описанный мемуаристом эпизод произойти мог, но не во время службы Зеленого в РОПИТе.

[262] Приказчик кирпичного завода в Киеве Менахем Мендель Бейлис (1874— 1934) был в 1911 г. арестован по обвинению в ритуальном убийстве православного мальчика. Суд, состоявшийся только в 1913 г., после длительного процесса оправдал Бейлиса.

[263] О роли евреев в революционном движении в России см.: Евреи и русская революция: Материалы и исследования. М., 1999.

[264] Большой погром в Ростове-на-Дону произошел в октябре 1905 г. и длился три дня.

[265] Коншин Афанасий Михайлович — горный инженер. См. его публикации: Отчет об исследовании нефтяных месторождений Закубанского края и Таманского полуострова // Материалы для геологии Кавказа. Серия II. Кн. 2. Тифлис, 1888; Описание геологических разрезов Ильского месторождения нефти // Там же. Кн. 4. Тифлис, 1890. Первая буровая скважина около Грозного была заложена в 1893 г. на основании заключений Коншина. Подробнее см.: Винд В. Майкопские залежи нефти в связи с промышленностью в Кубанской области: Горно-технический очерк. СПб., 1906. С. 30—42.

[266] Полное название компании — “Credit general Liegeois societe anonyme”.

[267] Манташев Александр Иванович (1842—1911) — самый крупный из упомянутых нефтяных предпринимателей. Манташев начал с того, что приобрел небольшой участок в пригороде Баку, где под виноградниками находились нефтяные озера. К началу века он стал обладателем сказочного состояния и вел сказочный же, на восточный манер, образ жизни. Превзошел отца в расточительстве его сын Лион, известный в России игрок и коллекционер. Тагиев Гаджи Зейнал Абдин (1842 — не ранее 1914) — глава крупной нефтепромышленной фирмы; в 1914 г. — потомственный почетный гражданин, действительный статский советник. Начинал грузчиком, затем работал каменщиком, камнерезом, к началу 1870-х гг. был одним из известных строительных подрядчиков; на первых нефтяных торгах (1872) приобрел небольшой участок в Биби-Эйбате и через несколько лет стремительно разбогател. Тагиев построил нефтеочистительный завод, имел собственные танкеры и пароходы, сам же занимался и сбытом нефти. Известен благотворительностью: построил в Баку первый театр, ежегодно финансировал образование юношей-мусульман в различных университетах, открыл школу для девочек, делал крупные пожертвования на содержание Русско-мусульманского училища и строительство Бакинского среднетехнического училища. В течение ряда лет был председателем городского совета (См.: Tolf. С. 85—88; Фурсенко A.A. Нефтяные войны (конец XIX— начало XX в.). Л., 1985. С. 27-29). Зубаловы Л.К. и С.К., братья, - менее известные предприниматели.

[268] Интенсивная эксплуатация Грозненского нефтеносного района началась перед Первой мировой войной (ср.: в 1905 г. было заложено 162 скважины, в 1914 — 435). Майкопский район начал развиваться еще в 1880-х гг., нефтяной бум переживал после 1905 г. — в немалой степени благодаря участию английских фирм, не успевших подключиться вовремя к добыче нефти в Баку. В последующие годы в районе организовалось более 60 новых компаний. Газета “Fall Mall” в 1905 г. поместила предостережение будущим инвесторам, утверждая, что о запасах нефти в районе ничего не известно. Действительно, к 1916 г. в районе осталось только пять компаний. См.: Tolf. P. 188.

[269] Врангель Петр Николаевич (15 августа 1878, Новоалександровск Ковенской губ. — 25 апреля 1928, Брюссель; похоронен в Белграде) — генерал-майор (январь 1917); один из руководителей Белого движения, генерал-лейтенант (1918). В 1918—1919 гг. в Добровольческой армии и Вооруженных силах Юга России. Главнокомандующий Русской армией (1920), после ее поражения эвакуировался вместе со своей армией из Крыма в Константинополь. В 1924—1928 гг. — организатор и председатель Русского общевоинского союза (РОВС).

[270] Мемуарист вольно истолковывает категорический императив Канта, известный в двух формулировках: “...поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом” и “...поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству” (Кант И. Критика практического разума // Кант И. Соч. М., 1965. Т. 4, ч. 1. С. 260, 270).

[271] Ливингстон Давид (1813—1883)— знаменитый английский путешественник.

[272] Братья Владимир Леонидович (1863—1934) и Анатолий Леонидович (1864— 1916) Дуровы разработали метод гуманной (“безболевой”, “эмоциональной”) дрессировки.

[273] Мария Дмитриевна Врангель на свои средства открыла послеобеденное училище и воскресную школу при Александровском женском начальном училище; помимо этого она была членом правления городской библиотеки (см.: Сидоров. Т. 1.С. 28).

[274] К началу 1897 г. Врангель оставляет свою должность в РОПИТе. В мае избирается в гласные городской думы. В сентябре безуспешно баллотируется на пост городского головы, собрав во втором круге 22 голоса против 36 (“Очень неплохой результат, учитывая, что Врангель уже наполовину петербуржец”. — Сидоров. Т. 4. С. 148). В январе 1899 г. Врангель складывает с себя обязанности гласного городской думы, в ответ дума постановила “благодарить его за полезное для общественных интересов сотрудничество...” (Там же).

[275] Страстным охотником был и старший брат Николая Егоровича — Александр. См.: Врангель А.Е. Воспоминания о Ф.М. Достоевском в Сибири. СПб., 1912. С. 96.

[276] Пластун — военнослужащий особых пехотных частей казачьего войска, несших сторожевую и разведочную службу.

[277] Всеволод Врангель умер в 1895 г. В Петербург семья Врангелей переехала, по-видимому, в начале 1897 г.

[278] Витте Сергей Юльевич (1849—1915), граф (с 1905) — государственный деятель. Занимал посты: управляющего Юго-Западными железными дорогами (1886—1888), директора Департамента железнодорожных дел (1889—1892; в тексте ниже неверно назван директором Тарифного департамента), министра путей сообщения (1892), министра финансов (1892—1903), председателя Комитета министров (с 1903), Совета министров (1905—1906). См. о нем: Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб., 1999.

[279] Ротштейн Адольф Юльевич (1857—1904) — банковский деятель, руководитель С.-Петербургского международного коммерческого банка (1889—1904), директор Русско-китайского банка, председатель правления нефтепромышленного общества “Мазут”, член правления Российского золотопромышленного общества, член правления Никополь-Мариупольского горно-металлургического общества, директор акционерного общества Тульских меднопрокатных и патронных заводов. Подробнее см.: Дьяконова И.А. Адольф Ротштейн — выдающийся русский банкир // Россия и мировой бизнес: дела и судьбы. М., 1996. С. 51-68.

[280] Витте служил тогда помощником по движению и начальником эксплуатации Одесской железной дороги, Находившейся под управлением РОПИТа.

[281] Врангель допускает неточность: после образования Общества Юго-Западных дорог (1878) Витте получил место заведующего отделением эксплуатации правления Юго-Западных железных дорог в Петербурге, а в 1880 г. — начальника эксплуатации (Киев). Ср.: “...Я переехал в Киев и занял должность начальника эксплуатации Юго-Западных железных дорог. Правление тогда же хотело, чтобы я занял место управляющего Юго-Западных железных дорог, но Министерство путей сообщения не хотело утвердить меня в этой должности, так как я не был инженером путей сообщения” (Витте. Т. 1. С. 127).

[282] По-видимому, описываемая сцена произошла в 1885 г., когда Чихачев занимал должность начальника Главного морского штаба и с июня по октябрь временно управлял Морским министерством из-за болезни морского министра; управляющим Морским министерством он стал лишь в 1888 г.

[283] Речь идет об Иване Алексеевиче Вышнеградском (1831 — 1895).

[284] Посьет Константин Николаевич (1819—1889) — путешественник, адмирал; с 1874 по 1888 г. министр путей сообщения.

[285] Витте занял эту должность 1 января 1886 г.

[286] Мнение Врангеля о Витте разделяли многие представители русского общества. Ср., например: “Вообще нельзя не признать, что граф Витте не представлял из себя крупного государственного человека, в противность его собственному мнению. Он был совершенно лишен широких государственных идей, что и обнаружил в 1905-м году во время первой революции” (Петрункевич И.И. Из записок общественного деятеля. Прага, 1934. С. 285). Подробно о роли Витте в революции 1905 г. см.: Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Указ. соч. С. 204—311.

[287] Влияние Ротштейна на Витте было велико. Французский посол в Петербурге уверял свое правительство, что Ротштейну принадлежит роль “вдохновителя” всей финансовой политики Витте, и называл его “человеком пылкого воображения, очень изобретательным и неслыханной дерзости” (см.: Фурсенко A.A. Нефтяные войны. Л., 1985. С. 48). Подробнее о деятельности Ротштейна и его сотрудничестве с Витте см.: Ананьич Б.В. Россия и международный капитал 1897-1914. Л., 1970. С. 37-39, 42-49.

[288] Сохранившаяся в архивах секретная деловая переписка Ротштейна, которую он, не прибегая к услугам сотрудников, вел сам на немецком языке, а также по-французски, по-английски и по-русски, свидетельствует о том, что он хорошо владел всеми этими языками (см.: Дьяконова И.А. Адольф Ротштейн —выдающийся русский банкир // Россия и мировой бизнес: дела и судьбы. С. 52).

[289] Бенкендорф Дмитрий Александрович (известен под именем Мита) — “персона очень заметная, как в петербургском монде, так и в парижском и лондонском” (Бенуа. Т. 1. С. 619); акварелист-любитель (делал акварельные копии со знаменитых произведений живописи), действительный член Общества русских акварелистов, коллекционер. Его участие в акционерных компаниях объясняется, по-видимому, тем, что он выступал в роли подставного лица, поскольку члены императорской семьи не имели права участвовать в коммерческих организациях. См. подробнее: Толстой. С. 288.

[290] Мария Павловна, великая княгиня, урожд. герцогиня Мекленбург-Щве-ринская (1854—1920) — жена великого князя Владимира Александровича. Оба они “души не чаяли в Мите, и он при их "малом" дворе был завсегдатаем, будучи великим специалистом по части всяких светских сплетен” (Бенуа. Т. 1. С. 619). Занявшая после, смерти мужа пост президента Академии художеств Мария Павловна, по свидетельству И.И. Толстого, не разбиралась в искусстве и не обладала художественным вкусом. По поводу ее предложения, чтобы Д.А. Бенкендорфа избрали членом Академии художеств па одну из освободившихся вакансий, И.И. Толстой записал в дневнике: “Очевидно, Мария Павловна, при которой неглупый Бенкендорф состоит прихлебателем, желает иметь в Академии соглядатая и советчика в делах, которых она не понимает” (Толстой. С. 288).

[291] Действия Российского золотопромышленного общества были открыты 26 мая 1895 г. Председатель правления — барон Н.Е. Врангель, члены: A.A. Давыдов, И.Я. Эфрон, Г.А. Кольберг, С.И. Литтауэр, А.Ю. Ротштейн, П.Г. Шайкевич.

[292] В русском издании приведена его фамилия — Нерпин.

[293] Это произошло в 1899 г. (см.: Owen 77г.С. Bourgeois Consciousness in Russia // Between Tsar and People: Educated Society and the Quest for Public Identky in Late Imperial Russia. Princeton, 1991. P. 78).

[294] Голицын Григорий Сергеевич (1838—1907), князь— генерал-адъютант, член Государственного совета, главнокомандующий на Кавказе с 1897 по 1904 г.

[295] Голицына Варвара Григорьевна, княжна — с 1872 г. жена Георгия Егоровича Врангеля.

[296] В конце 1890-х гг. Витте вел интенсивную и успешную борьбу за привлечение иностранного капитала в российскую промышленность, и особенно в нефтяное дело, несмотря на противодействие его экономической политике со стороны ряда правительственных деятелей. В феврале 1899 г. министр финансов подал царю записку “О программе торгово-промышленной политики империи”, для ее обсуждения было созвано заседание Совета министров под председательством Николая II, и программа была одобрена (подробнее см.: ФурсенкоА.А. Нефтяные войны. Л., 1985. С. 59—60). Весной 1899 г. вопрос о необходимости ограничения доступа иностранных капиталов в Россию, и в частности в нефтедобывающую промышленность, был возбужден заново, и в известной мере по инициативе Г.С. Голицына (см.: Ананьич Б.В. Указ. соч. С. 21).

[297] Голицын возобновил начатую его предшественником кампанию по секвестированию церковного имущества армянской церкви и добился утверждения ее Александром III в 1897 г. В ответ на сопротивление армян кавказские власти не только вооружили мусульманское население, но и сделали все возможное для обострения этнических конфликтов, возникавших из-за экономического соперничества между армянами, которым принадлежало большое количество нефтяных участков в районе Баку, и мусульманами; эта политика вылилась в резню и погромы, наиболее ужасными из них были произошедшие в феврале и сентябре 1905 г. (см. об этом:. Henry J.D. An Eventful History. London, 1905). О политике Голицына см.: Витте. Т. 2. С. 105—106.

[298] Назначенный начальником особого Западносибирского отряда, снаряженного в 1863 г. для военной экспедиции в Среднюю Азию, М.Г. Черняев в 1864 г. взял штурмом Чимкент, в 1865 г. — Ташкент, несмотря на полученное предписание “воздержаться от дальнейших попыток впредь до особого распоряжения”. В апреле 1866 г. он был отозван. Ср. оценку деятельности Черняева высокопоставленным чиновником: “Сам он был человек небольшого полета, и только И.С. Аксаков да московские купцы создали из него впоследствии и героя, и государственного мужа, но все-таки он придал важное значение занимаемому им посту уже потому, что при нем наступательное наше движение в Средней Азии приняло особенно резкий характер” (Феоктистов. С. 332—333).

[299] Комаров Александр Виссарионович (1830—1904) — генерал от инфантерии, с 1883 г. начальник Закаспийской области. Врангель имеет в виду так называемый Афганский кризис 1885 г., когда продвижение русских войск на юге Туркмении побудило англичан уговорить афганское правительство занять крепость Пенджа на реке Кушка. Вопреки заверениям Александра III и министра иностранных дел Н.К. Гирса, что Россия не намерена расширять свою территорию, генерал Комаров атаковал и разбил афганские части, заняв Пенджу. Кризис длился несколько месяцев, разрешился подписанием соглашения 10 сентября 1885 г., в котором Россия подтвердила намерение не вмешиваться в дела Афганистана. Отношение императора к международной политике характеризует эпизод, произошедший три года спустя: тот же генерал Комаров в 1888 г. пытался уговорить Александра III оказать военную поддержку восставшим против своего правительства афганцам. Против намерений Комарова выступал ташкентский генерал-губернатор Н.О. Розенбах. У каждого из них имелся свой сторонник в Петербурге: у Розенбаха — Гире, у Комарова — военный министр П.С. Ванновский. После совещания, на котором стороны не пришли ни к какому соглашению, Александр III наложил следующую резолюцию: “Так как единогласие не было достигнуто, то предоставить генерал-губернатору Розенбаху и начальнику Каспийской области Комарову действовать по их усмотрению” (Половцов. Т. 2. С. 107).

[300] Черкасский Владимир Александрович (1824—1878), князь — общественный деятель, во время Русско-турецкой войны уполномоченный Красного Креста при действующей армии и заведующий гражданской частью на территориях, занятых русскими войсками. Милютин Николай Алексеевич (1818—1872) — директор Хозяйственного департамента Министерства внутренних дел, в 1859— 1861 гг. товарищ министра внутренних дел, фактический руководитель всех подготовительных работ по крестьянской реформе. Самарин Юрий Федорович (1819—1876) — публицист и общественный деятель, участник подготовки крестьянской реформы, автор статей о социально-политических и национальных отношениях в Прибалтике. Аксаков Иван Сергеевич (1823—1886) — общественный деятель, журналист; один из идеологов панславизма. Катков Михаил Никифо- рович (1818—1887) — публицист, издатель и редактор “Русского вестника” и “Московских ведомостей”.

[301] Вейки — от финского “veikko” (дружище, приятель); слово употреблялось финнами, жившими в Петербургской губернии. На Страстную они приезжали в Петербург на заработки. Ср.: “Бейками назывались те финны, "чухонцы", которые по давней поблажке полиции стекались в Петербург из пригородных деревень в воскресенье перед Масленой и в течение недели возили жителей столицы. Звук их бубенчиков, один вид их желтеньких белогривых и белохвостых сытых и резвых лошадок сообщал оттенок какого-то шаловливого безумия нашим строгим улицам; погремушки будили аппетит к веселью, и являлось желание предаться какой-то чепухе и дурачеству. Дети обожали веек” (Бенуа. Т. 1. С. 290).

[302] Бобриков Николай Иванович (1839—1904) — генерал от инфантерии (1897), начальник штаба Петербургского военного округа (1884—1898). С 1898 г. финляндский генерал-губернатор. Узнав о его назначении, Половцрв записал в дневнике: “Этот дикий, грязный во всех отношениях унтер-офицер, на несчастье Финляндии, остался ее мучителем; вероятно, ненадолго” (Половцов A.A. Из дневника // Красный архив. 1923. Т. 3. С. 133). Бобриков был убит в Гельсингфорсе Евгением Шауманом, сыном финского сенатора. Выстрелив в Бобрикова, Шауман сразу же после этого покончил с собой.

[303] Долгоруков Владимир Андреевич (1810—1891), князь— генерал от кавалерии (1867), генерал-адъютант (1855), с 1856 по 1891 г. московский генерал-губернатор.

[304] Хамовники— район, примыкающий к Новодевичьему монастырю, где с XVII в. находилась слобода дворцовых ткачей, изготовлявших белое (“хамовное”) полотно. Л.Н. Толстой жил в Большом Хамовническом переулке с 1882 по 1901 г. В эпизоде обыгрываются два значения слова “хам”, существовавшие в XIX в.: “человек, принадлежащий к низшим сословиям” (ср.: “Вообразите, что теперь мода одевать хамов в парики и шелковые чулки”. — Письма Врангеля. С. 264) и “грубый, наглый человек”.

[305] Ограничение автономии Финляндии велось с начала 1890-х гг., когда финская почта была подчинена российскому почтовому ведомству без предварительного обсуждения вопроса с финским сеймом. Систематическая политика русификации проводилась Бобриковым: манифестом от 3 февраля 1899 г. было установлено, что российские власти могут издавать обязательные для Финляндии постановления без согласия финского сейма; в 1901 г. принят закон, по которому упразднялись национальные воинские формирования Финляндии. Манифестом от 4 ноября 1905 г. большинство декретов, введенных с 1899 г., были отменены; начиная с 1907 г. политика русификации была возобновлена.

[306] Брадке Вячеслав Павлович (? — 1916) — инженер, финансист, организатор крупных промышленных предприятий, основатель и председатель правления Бакинского нефтяного общества (см. о нем: Светлой памяти Вячеслава Павловича Брадке. Пг., 1916).

[307] Биби-Айбатское нефтяное общество начало действовать в 1900 г. Учреждено для эксплуатации арендованных у казны в Биби-Эйбате (район на Апшеронском побережье) нефтеносных участков, для добычи нефти в других местностях, а также для переработки добываемой нефти и торговли нефтью и нефтяными продуктами. Вместе с Врангелем в правление общества вошли А. Вагстаф, А.Е. Гутман, А.Ф. Кох, Ю.Ф. Николаи.

[308] Торги на нефтяные участки проводились с 1872 г.

[309] Имя горного инженера А.М. Коншина часто встречается в договорных документах, хранящихся в личном архиве баронессы М.Д. Врангель (Архив Гуверовского института в Стэнфорде).

[310] Петровск-Порт — название г. Махачкалы в 1857—1922 гг.

[311] С 1899 г. Чихачев занимал должность председателя совета по делам торгового мореплавания при министре финансов; описываемые ниже события происходили в 1903 г.

[312] Абаза Николай Саввич (1837—1901) — сенатор (с 1880), член Государственного совета (с 1891). Выпускник медицинского факультета Харьковского университета, Абаза с 1863 по 1867 г. сопровождал Кавказскую армию в качестве врача. Затем был тамбовским (с 1868), херсонским (с 1871), рязанским (с 1874) вице-губернатором. В 1876—1878 гг. главноуполномоченный Российского Красного Креста. В 1880—1881 гг. начальник Главного управления по делам печати. С 1891 г. председатель комиссии для обсуждения вопроса о мерах по поддержанию дворянского землевладения; с 1897 г. устроитель Черноморского побережья. В дневнике A.A. Половцова имеется запись про Абазу: “Он человек весьма недюжинный, погубивший свое здоровье исполнением человечески-служебного долга на Кавказе, где в качестве госпитального доктора схватил кровавый понос, в Тамбове, где по обязанности вице-губернатора боролся с холерою и чуть от нее не умер, на Балканском полуострове, где, будучи в последнюю войну представителем Красного Креста, чуть не умер от тифа. Такие люди редки” (Половцов. Т. 1. С. 341).

[313] Краснополянское шоссе идет от Адлера на Красную Поляну. В 1911 г. на повороте стоял столб с надписью: “Дорога в город Романовск. Красная Поляна 45 верст”. Строительство этого шоссе началось в 1897 г., оно было открыто для движения уже в 1899 г., “постройка обошлась свыше миллиона рублей” (Дороватовский С. Сочи и Красная Поляна с окрестностями. СПб., 1911. С. 136, 156). По свидетельству современника, строительство было связано “с величайшими техническими затруднениями <...> весьма дорого обошедшееся <...> Пользование этой дорогой невозможно иначе, как при помощи наемных экипажей, но она, ввиду незаселенности еще Красной Поляны, посещаемой покуда только туристами, особого практического значения не имеет” (Ермолов A.C. Заметки по поездке на Черноморское побережье Кавказа осенью 1907 г. СПб., 1908. С. 4)

[314] Ольденбургский Александр Петрович (1844—1933), принц— правнук Павла I, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, сенатор, член Государственного совета. Был известен как общественный деятель, попечитель многих благотворительных обществ и учреждений; занимался обустройством первых в России черноморских курортов. Принцу Ольденбургскому Витте посвятил в своих воспоминаниях отдельную главу, в которой, перечислив созданные им полезные учреждения, отмечал: “Большинство обывателей Российской империи думают, что все это создано благодаря необыкновенной щедрости его высочества, но это совершенно не так. Все это создано принцем А.П. Ольденбургским, но на казенные деньги; можно даже с уверенностью утверждать, что то же самое было бы создано с гораздо меньшими затратами и, вероятно, более разумно обыкновенными смертными, если бы те деньги <...> были бы даны обыкновенным обывателям. Вся заслуга принца заключается в том, что он человек подвижный и обладает таким свойством характера, что когда он пристанет к лицам, в том числе иногда лицам, стоящим выше, чем сам принц Ольденбургский, то они соглашаются на выдачу сотен тысяч рублей из казенного сундука, лишь бы только он от них отвязался” (Витте. Т. 2. С. 564).

[315] Ковалевский Владимир Иванович (1848—1934) — директор Департамента торговли и мануфактур с 1892 по 1900 г.; товарищ министра финансов (1900—1902). После выхода в отставку (1902) занимался научно-организационной, общественной и предпринимательской деятельностью, в том числе возглавлял правления товарищества Петроградского вагоностроительного завода, Общества механических заводов “Братья Бромлей” и др. С 1906 по 1916 г. председатель императорского Русского технического общества, в 1910 г. президент Вольного экономического общества. После революции почетный председатель Государственного института опытной агрономии, возглавлявшегося Н.И. Вавиловым. В 1869—1871 гг. Ковалевский находился под следствием, был осужден и заключен в Петропавловскую крепость за содействие С.Г. Нечаеву после совершенного им убийства студента И.И. Иванова. После освобождения Ковалевский был лишен права занимать государственные должности; однако ему удалось обойти это ограничение, он успешно служил, пока под давлением публикаций В.П. Мещерского министр внутренних дел Д.А. Толстой не доложил о “неблагонадежном” чиновнике Александру III. Ковалевский написал покаянное письмо государю, в котором объяснил свое участие в нечаевском деле требованиями души, не позволившей ему не относиться “сочувственно к преследуемому человеку”. Государь к покаянию отнесся “рыцарски-великодушно” и наложил резолюцию: “Оставить Ковалевского на прежнем месте. Он — честный человек” (Ковалевский В.И. Из старых заметок и воспоминаний // Русское прошлое. СПб., 1991. Вып. 2 . С. 33-34).

[316] Филипп (настоящее имя Низье Вашо; 1849—1905) — уроженец Лиона, спирит, предсказатель и врачеватель, услугами которого пользовалась в начале века семья Николая II. См.: Сватиков С.Г. Создание “Сионских протоколов” по данным официального следствия // Евреи и русская революция. М.. 1999. С. 185-186.

[317] Безобразов Александр Михайлович (1855—1931) — действительный статский советник (1898), статс-секретарь (1903). В 1881 — 1882 гг. член исполнительного комитета “Священной дружины”. В 1890-е гг. служил в Иркутском отделении Главного управления государственного коннозаводства. Разработанный им в 1896 г. проект, в котором указывалось на неизбежность войны с Японией и в целях усиления влияния России на Дальнем Востоке предлагалось организовать коммерческие предприятия в Корее и Маньчжурии, получил поддержку Николая II. В 1901 г. было учреждено “Русское лесопромышленное товарищество” с казенной субсидией в 2 млн. рублей и приобретена у корейского правительства концессия на освоение лесного района по реке Ялу. По инициативе Безобразова в 1903 г. были образованы Особый комитет по делам Дальнего Востока и наместничество на Дальнем Востоке. См.: Витте. Т. 2. С. 238—248; Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. М., 2000. С. 311—345.

[318] Протасов-Бахметев Николай Алексеевич (1833—1907), граф — статс-секретарь по делам управления учреждениями Ведомства императрицы Марии в 1889-1906 гг.

[319] Черный лес ни в “Кавказском пленнике”, ни в других “кавказских” повестях Л.Н. Толстого не упоминается.

[320] Ср.: “В 1899 году Абаза с комиссией и разными лицами посетили Красную Поляну <...> Путешествие от Адлера через вьючный перевал было очень трудное. Но спустившись с Аибгинского хребта на Красную Поляну, все лица, сопровождавшие Абазу, были поражены теми красотами, которые развернулись перед ними” (Дороватовский С. Указ. соч. С. 156).

[321] На Красной Поляне (Кбааде — у черкесов) молебном 21 мая 1864 г. закончилась Кавказская война (на молебне присутствовал Н.С. Абаза, тогда молодой военный врач, сопровождавший русский отряд). До покорения Кавказа Красную Поляну населяли занимавшиеся садоводством черкесы, большая часть которых ушла в Турцию, остальные были переселены на Кубань. Обширные земли были частью розданы бесплатно деятелям Кавказского наместничества; часть земель (не лучшая для освоения) была отведена для переселенцев — греков и армян из Малой Азии, а также немцев, эстонцев, латышей и незначительного количества жителей внутренних губерний России. Край постепенно пришел в упадок, но начиная с середины 1890-х гг. его развитие стало предметом интересов и забот правительства. Посетивший Кавказ в 1894 г. министр A.C. Ермолов охарактеризовал увиденное там как результат “опустошительного хозяйничания” и начал, совместно с Абазой, разрабатывать “проект даль- нейшего заселения и оживления Черноморского края на совершенно иных началах, чем это было прежде” (Ермолов A.C. Указ. соч. С. 11). Около 1897 г. было решено основать здесь город Романовск. На случай приезда государя на склоне хребта Ачишхо было начато строительство “охотничьего домика” — дворца в английском стиле, в три этажа и пятьдесят комнат (мебель в него завезена не была, отделка комнат не закончена). В 1911 г. Романовск выглядел примерно так же, как его описал автор мемуаров. Подробнее см.: Дороватовский С. Указ. соч.

[322] Шабельская Елизавета Александровна (1855—1917) — журналистка, писательница, актриса. Дочь одесского генерала, она бежала из родительского дома, чтобы стать актрисой. В арендованном в Петербурге театре в 1900—1902 гг. Шабельская в основном ставила собственные (“Женский вопрос”, “Лиза Ракитина”) и переведенные ею пьесы (подробнее см.: История русского драматического театра. М., 1987. Т. 7. С. 287, 303). Встретив Ковалевского в уже весьма зрелые годы, в своей антрепренерской деятельности пользовалась его положением в чиновничьих и финансовых кругах и даже подписывала от его имени векселя, что привело ее на скамью подсудимых.

[323] Менелик II (1844—1911) — император Эфиопии (Абиссинии) с 1889 г.

[324] Ашинов Николай Иванович (1856 — ?) в отрочестве путешествовал по Востоку со своим дядей, хорошо знал арабский; первую свою поездку в Эфиопию совершил в 1884 г. под покровительством Императорского Вольного экономического общества и графа Н.П. Игнатьева, бывшего посла в Константинополе. В Эфиопии получил аудиенцию у императора Иоганнеса IV, вернулся в Петербург с дарами русскому императору, со сведениями о христианском населении страны, нуждающемся, по его словам, в поддержке русской православной церкви, и с предложением основать на берегу Красного моря казачье поселение. Сочувствие своим прожектам Ашинов нашел в Москве: ему помогли организовать еще одну экспедицию в Эфиопию, откуда он привез делегацию на празднование 900-летия принятия Россией христианства. Делегация была представлена Двору, обласкана русской прессой и обществом. При финансовой поддержке московских купцов Ашинов в 1888 г. отправился в следующую экспедицию в Эфиопию. Сопровождаемый 150 казаками с женами и детьми, он высадился на территории французской колонии Обок на побережье Красного моря и занял укрепление Сагалло. После отказа покинуть крепость Ашинов и казаки были задержаны французскими войсками и впоследствии переданы русским властям.

[325] Леонтьев Николай Степанович (1861—1911?) — отставной офицер русской армии, перешедший в 1896 г. на службу к императору Эфиопии; был произведен в генералы и назначен правителем экваториальных провинций страны. В качестве члена эфиопской дипломатической миссии неоднократно посещал Россию.

[326] У Певческого моста в Петербурге находилось Министерство иностранных дел.

[327] А.Н. Куропаткин во время Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. был начальником штаба 16-й пехотной дивизии, которой командовал М.Д. Скобелев; возглавлял Туркестанский отряд в Ахалтекинской экспедиции 1880 г. под началом Скобелева.

[328] После окончания Русско-японской войны вышел 4-томный “Отчет генерала-адъютанта Куропаткина” (1906; последние два тома написаны лично Куропаткиным); 4-й том — “Итоги войны” — был опубликован в 1908 г., тираж был тут же изъят; в 1909 г. переиздан в Берлине, одновременно был переведен на многие европейские языки.

[329] Ренненкампф Павел Карлович (1854—1918) — генерал от кавалерии (1910), генерал-адъютант. Участник Русско-японской и Первой мировой войн. После Февральской революции был арестован и отправлен в Петропавловскую крепость. За отказ перейти на службу к большевикам убит 12 апреля 1918 г.

[330] П.Н. Врангель закончил Горный институт в Петербурге в 1901 г., с 1902 по 1904 г. служил чиновником по особым поручениям при генерал-губернаторе; после войны с Японией (см.: Врангель П.Н. Маньчжурские письма: Из эпохи войны с Японией // Вестник Европы. 1908. № 11) остался на военной службе, закончил Академию Генерального штаба в 1910 г., прошел курс в Офицерской кавалерийской школе (1911). С мая 1912 г. командир эскадрона лейб-гвардии Конного полка.

[331] Тимирязев Василий Иванович (1849—1919) начал службу в Департаменте торговли и мануфактур в 1875 г.; коммерческий агент в Берлине с 1894 по 1902 г.; товарищ министра финансов (1902—1905). Позднее первый министр торговли и промышленности (1905—1906, 1909); один из организаторов всероссийских съездов представителей промышленности и торговли, председатель Совета съезда в 1907 г. Подробнее о нем см.: Шепелев. С. 37—38; Толстой И.И. Воспоминания министра народного просвещения. М., 1997. С. 175—180.

[332] Управление промышленностью и торговлей осуществляли Министерство финансов и Министерство земледелия и государственных имуществ. Деятельность ведомств согласована не была. Горный департамент находился в составе Министерства земледелия и государственных имуществ, в мае 1905 г. был передан в Министерство финансов, в октябре 1905 г. — во вновь созданное Министерство торговли и промышленности. См.: Шепелев. С. 25—37.

[333] Засулич Михаил Иванович (1843—1910) — генерал от инфантерии, во время Русско-японской войны командовал 2-м Сибирским корпусом; в бою под Тюренченом действовал нерешительно, результатом чего явилось беспорядочное отступление и поражение. В 1906 г. вышел в отставку.

[334] Лаоянские бои начались 26 августа и продолжались в течение 10 дней. 4 сентября, неожиданно для всех, Куропаткин отдал приказ об отступлении. Ср.: “Впоследствии, когда открылись и японские карты, стало известно, что не менее велико в тот августовский день было изумление нашего противника, начинавшего считать себя побежденным” (Геруа. С. 157).

[335] Мукденское сражение длилось с 6 по 25 февраля 1905 г. Шахейские бои, названные по имени реки Шахе, вдоль которой проходила линия укреплений русской армии, происходили в начале октября 1904 г.; продолжались 12 дней. Операция Сан^е/гу-Хейгоутай (“бесполезное кровопускание”. — Геруа. С. 181) была начата 25 января 1905 г.

[336] Гриппенберг Оскар Казимирович (1838—1915) — генерал, командовал вновь сформированной 2-й Маньчжурской армией. После четырехдневного боя вместо запрошенного Гриппенбергом у Куропаткина подкрепления был получен приказ отступить. “Считавшийся уравновешенным швед Гриппенберг потерял самообладание и совершил антидисциплинарный поступок: самовольно сложил с себя командование армией и уехал в Петербург” (Геруа. С. 180).

[337] Линевич Николай Петрович (1838—1908) — генерал от инфантерии (1904), генерал-адъютант, командующий 1-й Маньчжурской армией (с октября 1904), главнокомандующий вооруженными силами на Дальнем Востоке (март 1905 — январь 1906).

[338] Ср.: Куропаткин “бил челом, прося оставить его в армии на любой должности. Государь дал ему в командование первую армию...” (Геруа. С. 187).

[339] Клада Николай Лаврентьевич (1862—1919) — военно-морской теоретик и историк, публицист, генерал-майор по Адмиралтейству (1912); с 1896 г. преподаватель Морской академии. Участвовал в походе эскадры адмирала З.П. Рожественского на Дальний Восток, однако вернулся после случайного расстрела русской эскадрой английских рыбаков, ошибочно принятых за японцев; в мае 1905 г. был уволен в отставку за цикл статей, в которых резко осуждал руководство флота за плохую подготовку эскадры к походу. В 1917—1919 гг. начальник Морской академии.

[340] Сдача Порт-Артура состоялась 23 декабря 1904 г. После войны командующий гарнизоном генерал-лейтенант Анатолий Михайлович Стессель (1848— 1915) и три офицера из высшего командного состава были отданы под суд. Стессель был приговорен к смертной казни, замененной десятью годами тюремного заключения; был освобожден через полтора года.

[341] Подробнее см.: Берлин П.А. Русская буржуазия в старое и новое время. М., 1922. С. 186-211.

[342] Имеется в виду завод акционерного общества машиностроительных, чугунолитейных и котельных заводов “Лесснер Г.А.”, директором правления которого был Артур Густавович Лесснер.

[343] Имеется в виду чугунолитейный и механический завод “Нобель Людвиг”, директором правления которого был Эммануил Людвигович Нобель.

[344] Гапон Георгий Алоллонович (1870—1906) - священник, организовавший при содействии полиции Петербургское общество фабрично-заводских рабочих. Организатор шествия петербургских рабочих 9 января 1905 г. После расстрела шествия бежал за границу, где выпустил книгу “История моей жизни”. По возвращении в Петербург был заподозрен в связи с охранкой и повешен эсерами на даче недалеко от границы с Финляндией.

[345] Речь идет о появлении Николая I во время холерного бунта, в июне 1831 г., на Сенной площади и его обращении к народу, после которого якобы не только прекратились волнения, но и эпидемия холеры стала спадать. Эпизод этот стал темой многочисленных картин и рассказов и явился важным компонентом монархической мифологии.

[346] Рожественский Зиновий Петрович (1848—1909) — вице-адмирал (1904), генерал-адъютант (1904), начальник Главного морского штаба с 1903 г., с апреля 1904 г. командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой, совершившей в октябре 1904— мае 1905 гг. переход из Балтийского моря на Дальний Восток и разгромленной при Цусиме в мае 1905 г.; попал в плен, по возвращении в Петербург предан суду, но оправдан. С 1906 г. в отставке. См. также: Витте. Т. 1. С.268.

[347] По распространенному в мемуарной литературе мнению, эскадра была обречена на поражение, “так как она никоим образом ни в личном составе, ни в своем материальном составе не подготовлена для боя с таким прекрасным флотом, каким обладали японцы” (Витте. Т. 1. С. 267). Вину за отправку эскадры Витте, в частности, возлагает на Рожественского и участников заседания, на котором это решение обсуждалось; Рожественский, по мнению Витте, “хотел угодить Государю и не имел мужества сказать, что затея эта приведет к беде”, принимавшие участие в заседании “не имели мужества говорить то, что они думали” (Витте. Т. 1. С. 267; Т. 2. С. 385). В.И. Гурко отмечает роль в этом деле общественного мнения, под напором которого была отправлена эскадра: “Бюрократия, государственная власть, конечно, виновата в посылке старых галош <...> но виновата она, кроме того, и в том, что не имела мужества не исполнить в данном случае общественных требований” (Гурко. С. 441).

[348] Великий князь Сергей Александрович (1857—1905), московский генерал-губернатор (1891—1905) и командующий войсками Московского военного округа (с 1896), был непопулярен как по причинам личного характера (“человек упрямый, неумный, заносчивый, черствый, холодный...”— Епанчин H.A. На службе трех императоров. М., 1996. С. 211), так и благодаря тому, что проводил в Москве “реакционные полицейские меры, которые крайне озлобляли все слои общества” (Витте. Т. 2. С. 335—336). В день его убийства, 4 февраля 1905 г., в Москве были открыты рестораны и играла музыка; на похороны не приехали даже его родные братья (см.: Епанчин H.A. Указ. соч. С. 218). Репутация Плеве как сторонника жестких мер по отношению к оппозиции привела к тому, что покушение на него рассматривалось обществом как знак освобождения от гнета правительственного террора. A.B. Тыркова-Вильяме вспоминает, что когда в доме Струве узнали об убийстве Плеве, то “это вызвало <...> такое радостное ликование, точно это было известие о победе над врагом” (Тыркова-Вильяме A.B. Воспоминания. То, чего больше не будет. М., 1998. С. 333). Боголепов Николай Павлович (1846—1901), профессор римского права, в 1883—1887 и 1891—1893 гг. ректор Московского университета, с 1895 г. попечитель Московского учебного округа, в 1898 г. “не на радость ни себе, ни русской школе, занявший пост министра народного просвещения и сраженный в 1901 г. пулей Карповича” (Кизеветтер A.A. На рубеже двух столетий: Воспоминания, 1881 — 1914. Cambridge, 1974. С. 35), считался случайной жертвой новой волны террора. Его убийство отмечалось многими как “первое анархическое покушение” (Витте. Т. 2. С. 199). Сипягин Дмитрий Сергеевич (1853—1902) — харьковский вице-губернатор (с 1886), курляндский (1888—1891) и московский (1891) губернатор, товарищ министра государственных имуществ (1893—1894), управляющий министерством (с 1899), затем министр внутренних дел (1900—1902).

[349] Имеются в виду члены и сторонники черносотенных организаций, созданных в 1905 г. Наиболее крупная из них, “Союз русского народа”, щедро субсидировалась правительством, что вызывало протест и тревогу многих подданных империи неславянского этнического происхождения. Сходное с Врангелем отношение к этой проблеме обнаруживает Витте (см., напр.: Витте. Т. 2. С. 106—107, 128—130, 590). Не исключено, что закавыченное слово истинные отсылает читателя к речи Николая II, которой он приветствовал 1 декабря 1905 г. депутации “Союза русских людей” и других правых организаций, где были такие слова: “Принимаю вас в уверенности, что вижу пред собою истинных сынов России, искони преданных Мне и Отечеству” (цит. по: Гурко. С. 739).

[350] Мюр и Мерилиз — английский торговый дом, которому принадлежал один из крупнейших универсальных магазинов в Москве (ул. Петровка, 2). В предреволюционные годы и позже название нередко использовалось в качестве метафоры; ср., например, описание деятельности Г.Е. Львова: “Он снабжает армию, кормит голодных, лечит больных, устраивает парикмахерские для солдат — словом, является каким-то вездесущим Мюр и Мерилизом...” (Милюков. С. 219).

[351] Плеве имел непосредственное отношение к Высочайшему Манифесту 26 февраля 1903 г., первому “в ряду государственных актов, последовательно в течение ближайших трех лет извещавших о предначертаниях, направленных к усовершенствованию государственного строя” (Гурко. С. 264). Помимо того, что в нем действительно говорилось обо всем понемногу — о необходимости укрепить начала веротерпимости, улучшить имущественное положение православного сельского духовенства, приступить к пересмотру законов о сельском хозяйстве и т.д., Манифест 26 февраля содержал формулировку о привлечении к рассмотрению нового законодательства о сельском хозяйстве “достойнейших деятелей, доверием общественным облеченных” (Гурко. С. 266). По словам Гурко, формулировка эта принадлежала ему, и лишь она одна осталась от этого Манифеста и воспроизводилась “впоследствии стереотипно <...> в ряде других правительственных актов и волеизъявлений, исходящих от самого монарха” (Гурко. С. 269). В описываемое автором время был обнародован Манифест 18 февраля 1905 г. “О призыве властей и населения к содействию самодержавной власти в одолении врага внешнего и искоренению крамолы и противодействию смуте внутренней”. К этому Плеве не имел никакого отношения (см. о нем: Гурко. С. 435-438; Витте. Т. 2. С. 376).

[352] Оболенский Иван Михайлович (1853—1910), князь— окончил Морское училище (1872) и участвовал в Русско-турецкой войне 1877—1878 гг., вышел в отставку в звании лейтенанта (1881). Херсонский (с 1897) и харьковский (1902—1903) губернатор; жестоко подавил волнения крестьян в Валковском уезде Харьковской губернии. В 1904—1905 гг. генерал-губернатор Финляндии. Ср.: “Харьковский губернатор, шталмейстер князь И. Оболенский <...> произвел сплошное и триумфальное сечение бунтовавших и неспокойных крестьян вверенной его попечению губернии, затем на него за это анархист <...> сделал покушение <...> после всего этого он сейчас же был сделан сенатором. То, что он так лихо выдрал крестьян, было аттестатом его молодечества и решительности <...> Князь Оболенский был, к всеобщему удивлению, назначен финляндским генерал-губернатором, но что особенно всех поразило, это то, что он вдруг был сделан и генерал-адъютантом” (Витте. Т. 3. С. 272).

[353] Носарь Георгий Степанович (настоящее имя Петр Алексеевич Хрусталев, 1877—1918) — помощник присяжного поверенного, член Союза освобождения; в 1905 г. председатель Петербургского совета рабочих депутатов.

[354] То есть учащиеся реального училища.

[355] Название этой главки не могло не напомнить читателю 1920-х гг. речь Столыпина, произнесенную 6 марта 1907 г., в которой он, обращаясь к членам Думы, защищал право правительства на чрезвычайные меры для восстановления порядка в стране. В ответ на царившие “ужас и террор” правительство, по словам Столыпина, “должно было или отойти и дать дорогу революции, забыть, что власть есть хранительница государственности и целостности русского народа, или действовать и отстоять то, что было ей вверено. <...> Принимая второе решение, правительство роковым образом навлекло на себя и обвинение”, приведшее к многочисленным нападкам, рассчитанным на то, “чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: "Руки вверх". На эти два слова <...> правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: "Не запугаете"” (см.: Столыпин П.A. Речи в Государственной думе и Государственном совете. Нью-Йорк, 1990. С. 47—48).

[356] Столыпин Петр Аркадьевич (1862—1911) — министр внутренних дел с апреля 1906 г., председатель Совета министров с августа 1906 г., начал проведение курса социально-политических реформ; инициатор и руководитель аграрной реформы по выходу крестьян из общины.

[357] Вопрос об осуждении террора кадетской партией ставился несколько раз, в том числе перед Первой Государственной думой, и дебатировался всегда в контексте отношений левых и правых фракций к правому и левому террору. Перед Второй Государственной думой его поставили правые после речи Столыпина 13 марта 1907 г., в которой содержался обращенный к Думе призыв к осуждению левого террора: “Мы хотим верить, господа, что от вас услышим слова умиротворения, что вы прекратите кровавое безумство, что вы скажете то слово, которое заставит нас всех стать не на разрушение исторического здания России, а на пересоздание, переустройство его и украшение” (Столыпин П.A. Речи в Государственной думе и Государственном совете. Нью-Йорк, 1990. С. 59). После многократных попыток сформулировать этот вопрос так, чтобы он удовлетворял все партии и все стороны, 15 мая Дума уклонилась от решения вопроса о ее отношении к террору. См.: Маклаков В.А. Вторая Государственная дума: (Воспоминания современника). Париж, 1936. С. 204—223.

[358] То есть Союза русского народа.

[359] Ср.: “Странное впечатление производила в эту минуту тронная Георгиевская зала <...> Вся правая половина от трона была заполнена мундирной публикой, членами Государственного совета и — дальше — Сенатом и государевой свитой. По левой стороне <...> толпились члены Государственной думы и среди них — ничтожное количество людей во фраках и сюртуках, подавляющее же количество их, как будто нарочно, демонстративно занявших первые места, ближайшие к трону, — было составлено из членов Думы в рабочих блузах, рубашках-косоворотках, а за ними толпа крестьян в самых разнообразных костюмах, некоторые в национальных уборах, и масса членов Думы от духовенства” (Коковцов В.Н. Из прошлого: Воспоминания 1903—1919. М., 1992. Кн. 1. С. 155-156).

[360] Нобель Эммануил Людвигович (1859—1932) — главный владелец и председатель правлений Товарищества нефтяного производства “Братья Нобель” и машиностроительного завода в Петербурге “Людвиг Нобель”. См.: Шепелев. С. 100.

[361] Коковцов Владимир Николаевич (1853—1943), граф (с 1914)— товарищ министра финансов (1896—1902), государственный секретарь (1902—1904), министр финансов (1904—1914, с перерывом в 1905—1906), председатель Совета министров (1911—1914). Эмигрировал в 1918 г.

[362] Покушение было совершено эсерами-максималистами 12 августа 1906 г. во время пребывания Столыпина на даче на Аптекарском острове. В результате взрыва 22 человека погибли, 30 получили ранения, в том числе дочь и сын Столыпина.

[363] На самом деле — через три месяца.

[364] Столыпин Аркадий Дмитриевич (1822—1898) — генерал от артиллерии, генерал-адъютант.

[365] Законопроект о введении земства в западных губерниях, прошедший через Государственную думу, был отклонен крайними правыми в Государственном совете (П.Н. Дурново и др.), в ответ на это Столыпин убедил императора распустить законодательные палаты на три дня; 11 марта последовал указ о роспуске Государственной думы и Государственного совета, а 14 марта был опубликован высочайше утвержденный законопроект о введении земств в Западном крае на основании 87-й статьи Основных законов.

[366] Берхтольд Леопольд фон (1863—1942) — дипломат, с 1906 по 1911 г. посол Австро-Венгрии в России, с 1912 по январь 1915 г. австрийский министр иностранных дел. Подготовил ультиматум Сербии в ответ на убийство в Сараеве 28 июня 1914 г. эрцгерцога Франца Фердинанда; непринятие ультиматума привело к мобилизации австрийских войск и объявлению Сербии войны 28 июля 1914 г. Подробнее о нем см.: Милюков. С. 172—177.

[367] Дурново Петр Николаевич (1844—1915) — директор Департамента полиции (1884—1893), товарищ министра внутренних дел (1900—1903), начальник управления почт и телеграфов министерства (1903—1905), министр внутренних дел в кабинете Витте (1905—1906), член Государственного совета (с 1905), статс-секретарь (с апреля 1906).

[368] Сазонов Сергей Дмитриевич (1860—1927) — министр иностранных дел (1910—1916); в 1917 г. посол Временного правительства в Лондоне.

[369] Франция объявила всеобщую мобилизацию 1 августа, в тот же день (19 июля по старому стилю) в 7 часов вечера Германия объявила войну России. 3 августа Германия объявила войну Франции и начала оккупацию Бельгии, 4 августа Британия объявила войну Германии, а 6 августа Австрия — России. Хронологию вступления стран в Первую мировую войну см.: Enсуclopedia of World History. Boston, 1968. P. 804-805.

[370] Имеются в виду автомобили.

[371] Воинственно-истерическая атмосфера в столице Франции в 1870 г. была отмечена и другими мемуаристами, в частности Полиной Меттерних, которая упомянула и крики “В Берлин! В Берлин!”, и общее стремление к войне: “Войны хотели все. Имею в виду особенно Париж, в котором и стар и млад в прямом смысле слова потеряли рассудок” (Metternich Pauline. My Years in Paris. London, 1922. P. 194).

[372] Апаши (фр. apache, название индейского племени апачи) — хулиганы, воры.

[373] О казацкой мифологии см.: Кабакова Г. Свечкоед: Образ казака во французской культуре XIX века // Новое литературное обозрение. 1998. № 34. С. 55-77.

[374] Имеется в виду портовый город Булонь-сюр-Мер на севере Франции.

[375] Упоминаемый бой при Каушене (Восточная Пруссия) состоялся 6 августа 1914 г. Первый и удачный, он был многократно описан в мемуарной литературе. Ср., например: “6 числа был известный бой Гвардейской конницы под Каушеном, во время которого командир 3-го эскадрона Конной гвардии ротмистр барон Врангель <...> атаковал во главе своего эскадрона немецкую батарею. <...> После боя наш эскадрон был назначен в охранение. Ясно помню, что когда полк собрался вместе, уже почти стемнело. Я стоял в группе наших офицеров, говорили, что Врангель убит. <...> Вдруг в этот момент появляется сам барон Врангель верхом на громадной вороной лошади. В сумерках его плохо было видно и он казался особенно большим. Он подъехал к нам и с жаром, нервно стал рассказывать, как он атаковал батарею...” (Гавриил Константинович, великий князь. В мраморном дворце: Из хроники нашей семьи. СПб.; Дюссельдорф, 1993. С. 170).

[376] Бенкендорф Александр Константинович (1849—1917), граф— посол в Дании (1897-1902), затем в Англии (1903-1917).

[377] Ср.: “Приходили вести о первых боях, в которых полегла значительная часть гвардии. Говорили о том, как Врангель, командуя эскадроном конногвардейцев, с безрассудной отвагой повел его в атаку и положил много людей. Впоследствии я слышала, что, подписывая награждение Врангеля Георгиевским крестом по статуту, государь сказал: "Никогда я не подписывал приказа с такой неохотой. Не погорячись Врангель, те же результаты могли быть достигнуты стоящей за ним артиллерией Крузенштерна, которая уже начала действовать. И люди были бы целы!"” (Аксакова-Сивере Т.А. Семейная хроника. Paris. 1988. Т. 1. С. 243; записано со слов великого князя Михаила Александровича).

[378] Николай Николаевич (младший) (1856—1929), великий князь— старший сын великого князя Николая Николаевича (старшего), генерал от кавалерии (1901), генерал-адъютант; с октября 1905 до 1914 г. командующий войсками гвардии и Петербургского военного округа, с начала Первой мировой войны Верховный главнокомандующий русскими войсками. В сентябре 1915 г. был отстранен от должности, назначен наместником на Кавказе и командующим Кавказской армией. 2 марта 1917г. еще раз назначен Верховным главнокомандующим, 9 марта отстранен от должности Временным правительством. С марта 1919 г. в эмиграции.

[379] Толпы беженцев составляли, во-первых, “выселяемые по приказу военных властей в целях обезлюдения местностей, отдаваемых неприятелю” (Гурко. С. 668), во-вторых, еврейское население пограничных районов (около 500 тысяч человек). 15 марта 1915 г. было издано соответствующее распоряжение, в котором евреи огульно обвинялись в предательстве и шпионстве, в числе необходимых санкций говорилось и о взятии заложников, ответственных за действия их единоверцев (см.: Толстой. С. 616). Третьей группой населения, подвергнувшейся выселению, были немцы балтийских губерний (подробнее см.: Джунковский В.Ф. Воспоминания. М., 1997. Т. 2. С. 407-421, 483-486).

[380] Антинемецкие выступления начались сразу после объявления войны. В первые же дни в Петербурге разгрому подверглось германское посольство. 15 октября и затем повторно 31 декабря 1914 г. министр внутренних дел отдавал распоряжения о выселении из Петрограда и Петроградской губернии всех германских и австрийских подданных. Преследование российских граждан немецкого происхождения усилилось в 1915 г.; в Москве, например, произошли погромы фирм и магазинов, у владельцев которых были немецкие фамилии; среди прочих были разгромлены магазин музыкальных инструментов Циммермана, издательство Кнебель, а также десятки фабрик и заводов, в том числе работающие на оборонную промышленность. Помимо актов физического насилия граждане немецкого происхождения, а затем и многие, носящие нерусские фамилии, подвергались увольнению с занимаемых должностей, выселению и иногда арестам (см. подробнее: Джунковский В.Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 558—571). Ср. оценку действий правительства и их результатов в воспоминаниях последнего государственного секретаря Российской империи: “Глупейшие меры эти имели следствием разорение десятков тысяч образцовых хозяйств, лишили нас в самое трудное время обильного источника продовольствия и снабжения, ударяли по двумстам тысячам лиц немецкого происхождения, состоявшим в рядах армии, и дали первый толчок к массовым беспорядкам и разграблению имуществ в Москве и С.-Петербурге...” (Крыжановский С.Е. Воспоминания. Берлин, 1938. С. 161).

[381] Стишинский Александр Семенович (1852-1920)— товарищ министра внутренних дел (1900—1904), член Государственного совета (с 1904), главноуправляющий Главного управления землеустройства и земледелия (апрель —июль 1906 г.); председатель Особого комитета по борьбе с немецким засильем, учрежденного 1 июля 1916 г. и упраздненного Временным правительством 14 июля 1917г.

[382] С началом войны H.H. Врангель стал работать в организации Красного Креста. В его обязанности входила встреча на вокзале санитарных поездов и распределение раненых по столичным госпиталям. В октябре 1914 г. он отбыл из Петрограда в качестве уполномоченного военно-санитарного поезда № 81 имени великой княжны Ольги Николаевны.

[383] Н. Врангель 30 мая заболел желтухой и, несмотря на видимое улучшение, 15 июня 1915 г. скончался в возрасте 34 лет в варшавском госпитале Красного Креста. Последнее письмо Врангеля, полученное, по свидетельству матери, в день его смерти, см.: Исторический архив. 2001. № 4. На кончину H.H. Врангеля откликнулись некрологами С.К. Маковский (Аполлон. 1915. № 6/7), В. Верещагин (Старые годы. Июнь), П.П. Вейнер (Там же), А.Ф. Кони (Старые годы. 1915. Июль—август; материалы журнала, посвященные Врангелю, вошли в сборник: Памяти барона H.H. Врангеля. Пг, 1915), А. Бенуа (Речь. 1915. 2 июля), А. Ростиславов (Русская мысль. 1915. Кн. 8) и др.

[384] Пуришкевич Владимир Митрофанович (1870-1920) - политический деятель, чиновник Министерства внутренних дел (1901 — 1907). Лидер черносотен- ных организаций Союз русского народа, Русский народный союз имени Михаила Архангела. Депутат Второй, Третьей и Четвертой Государственных дум. Речь в Государственной думе против Распутина Пуришкевич произнес 19 ноября 1916 г.

[385] Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич был отозван 5 сентября 1915 г.

[386] Распутин был убит в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г.; участники заговора — Ф.Ф. Юсупов, В.М. Пуришкевич и великий князь Дмитрий Павлович.

[387] Протопопов Александр Дмитриевич (1866—1918) — землевладелец, лесопромышленник, фабрикант; депутат Третьей и Четвертой Государственных дум, член “Прогрессивного блока”; управляющий Министерством внутренних дел (сентябрь 1916), затем министр внутренних дел (декабрь 1916 — февраль 1917). Расстрелян ЧК в октябре 1918 г. “по административному усмотрению”, без суда. О Протопопове и его связях с Распутиным и его окружением см.: Савич Н.В. Воспоминания. СПб.; Дюссельдорф, 1993. С. 168—191.

[388] Волнения в Петрограде начались 13 января 1917 г. На состоявшемся 8 февраля 1917 г. совещании у градоначальника Балка обсуждались меры по обеспечению порядка в столице; при этом до самого начала революции полиции не разрешалось пользоваться оружием. См.: Ходнев Д.И. Февральская революция и запасной батальон лейб-гвардии Финляндского полка // Февральская революция. С. 261.

[389] Товарищ министра внутренних дел С.Е. Крыжановский еще в сентябре 1915 г. пытался довести до сведения царя, что необходимо “немедленное и весьма значительное усиление столичной полиции с образованием в составе ее специальных частей, поставленных, как в Париже, на военную ногу, сформированных из отборных офицеров и нижних чинов, способных к подавлению мятежных движений не только среди фабричных рабочих, но и среди запасных войск С.-Петербургского гарнизона, в то время уже затронутых пропагандой” (Крыжановский С.Е. Указ. соч. С. 160—162).

[390] Ко времени февральских событий в Петрограде находилось 13 запасных батальонов гвардейских полков и около 20 запасных пехотных частей, численностью до 100 000 человек. “Из этой массы (“полчищ”) можно было выделить (“отбор”) лишь учебные команды Гвардии запасных батальонов, общей численностью до двух с половиной тысяч. Остальное никуда не годилось <...> почти необученные, без должного воинского воспитания, недостаточно вооруженные...” (Ходнев Д.И. Указ. соч. // Февральская революция. С. 256).

[391] Абсурд, моральное помешательство! (англ.)

[392] Не все в столице были настроены столь спокойно. Сенатор H.H. Таганцев оставил, к примеру, совершенно противоположное описание этих дней: “Революция висела в воздухе. <...> В последние дни перед 27 февраля тревожное жуткое настроение дошло до кульминационного пункта. На улицах стрельба, перебегающие с одной стороны на другую и прячущиеся в подворотнях фигуры, разъезжающие казаки с нагайками...” (Таганцев H.H. Из моих воспоминаний: (Детство. Юность) // Февральская революция. С. 245).

[393] Тропотят — движутся неправильной рысью, с подскакиванием.

[394] Основная пешеходная или транспортная магистраль в городе (um. corso).

[395] Чуйка — длинный суконный кафтан без воротника и отворотов; в конце XIX в. был настолько популярен среди мещан, купцов-лавочников и приезжавших в город крестьян, что в быту слово “чуйка” часто употреблялось для обозначения представителей этого социального слоя.

[396] Ср.: “28.11.1917. Вторник. Проснулись — и слышим стреляют. Оказалось, что "снимали" с крыши городового, запрятавшегося туда, который стрелял в толпу. Говорили об убитых этим городовым солдате и девочке” (Князев Г.А. Из записной книжки русского интеллигента за время войны и революции 1915— 1922 гг. // Русское прошлое. СПб, 1991. Кн. 2. С. 112).

[397] Коты — просторная обувь из войлока или сукна в виде коротких сапожек.

[398] Родзянко Михаил Владимирович (1859—1924) — один из основателей и лидеров партии октябристов (“Союз 17 октября”); депутат Третьей и Четвертой Государственных дум, председатель Четвертой Государственной думы и Временного комитета; член Государственного совета с 1906 по 1917 г.

[399] Иванов Николай Иудович (1851-1919) — генерал от артиллерии (1908), генерал-адъютант (1907), член Государственного совета (с 1916). Участник Русско-турецкой и Русско-японской войн; главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта с июля 1914 по март 1916 г, затем находился в резерве Ставки. 27 февраля 1917 г. назначен командующим Петроградским военным округом с чрезвычайными полномочиями. 28 февраля во главе батальона георгиевских кавалеров направился из Могилева в столицу с целью подавления революции. После беседы с императрицей отвел батальон в Вырицу (см.: Николай Михайлович, великий князь. Записки // Гибель монархии. М, 2000. С. 77—79). Впоследствии уехал в Новочеркасск, участвовал в Белом движении. С ноября 1918 г. командовал Особой Южной (Южной Российской) армией. Умер от тифа.

[400] Ротным командиром был штабс-капитан Дашкевич.

[401] Кирпичников Тимофей Иванович (? — 1918) — унтер-офицер запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка. Многие мемуаристы ведут отсчет начала революционных событий в Петрограде именно с этого выстрела, прозвучавшего 27 февраля 1917 г. (см., например: Родичев. С. 100—101). Кирпичников был произведен в прапорщики, его портреты с Георгиевским крестом на груди были выставлены в витринах магазинов. Ср.: “И эту высшую для воина награду он получил от военного министра, члена Государственной думы А.И. Гучкова, по усиленному ходатайству министра юстиции, члена Государственной думы А.Ф. Керенского” (Ходнев Д.И. Указ. соч. // Февральская революция. С. 285). Расстрелян белогвардейцами.

[402] Дума была распущена 25 февраля 1917 г. указом Николая II, однако не подчинилась указу и продолжала заседать. 27 февраля вечером был утвержден Временный комитет Государственной думы.

[403] Комментируя события этого времени, А.Ф. Редигер, бывший военным министром в 1905—1909 гг., писал: “Я считаю, что во всех бедствиях, вызванных революцией, тяжкая ответственность падает на Комитет Думы и, в частности, на Родзянко, так как они стали сначала во главе движения и содействовали ему своим авторитетом, а затем отошли в сторону, предоставив совсем иным людям хозяйничать по-своему” (Редигер А. История моей жизни: Воспоминания военного министра. М., 1999. Т. 2. С. 444).

[404] Речь идет о Екатерине Константиновне Брешко-Брешковской (урожд. Вериго; 1844—1934), которая была одним из организаторов и лидеров партии эсеров; поддерживала Временное правительство. После Октябрьского переворота заняла позицию, враждебную новому режиму; эмигрировала в 1919 г.

[405] Возможно, Врангель имеет в виду Петра Алексеевича Кропоткина (1842— 1921), одного из основных идеологов анархо-коммунизма, вернувшегося в Россию из Европы в конце мая 1917 г. Его называли “дедушкой русской революции”.

[406] Маскотта (фр. mascotte) — амулет. Благодаря популярной в конце XIX — начале XX в. оперетте “Маскотта” (1880) французского композитора Э. Одрана слово получило широкое распространение в английском и русском языках.

[407] в силу факта, но не закона (лат.).

[408] Приказ № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов по гарнизону Петроградского военного округа был обнародован 1 марта 1917 г. без согласования с Думой. В приказе, зафиксировавшем уже существовавшие в армии солдатские комитеты, значилось, что воинские части во всех политических выступлениях подчиняются только Совету рабочих и солдатских депутатов, оружие офицерам не выдается и находится в распоряжении ротных и батальонных комитетов, провозглашалось также равенство солдат с офицерами вне службы и строя, отменялось титулование.

[409] Преторианцы — элитарная охрана римского императора; в переносном значении: наемные войска, служащие опорой насильнической, основанной на грубой силе власти.

[410] 1 ноября 1916 г., в день открытия Государственной думы, П.Н. Милюков выступил с речью в Думе, обвинив правительство России в стремлении заключить сепаратный мир с Германией; каждое из обвинений он заканчивал словами: “Что это — глупость или измена?”

[411] Временное правительство было образовано 2 марта 1917 г. В его состав вошли Львов Георгий Евгеньевич (1861 — 1925), князь— премьер-министр и министр внутренних дел (до 8 июля 1917 г.), Львов Владимир Николаевич (1872—1934) — обер-прокурор Св. синода (до 21 июля), Терещенко Михаил Иванович (1886—1956) — министр финансов, с 5 мая министр иностранных дел (25 октября арестован в Зимнем дворце), Гучков Александр Иванович (1862— 1936) — военный и морской министр (до 30 апреля), а также П.Н. Милюков — министр иностранных дел, А.Ф. Керенский — министр юстиции, Н.В. Некрасов — министр путей сообщения, А.И. Коновалов — министр торговли и промышленности, A.A. Мануйлов — министр народного просвещения, А.И. Шингарев — министр земледелия.

[412] Ср.: В.И. Гурко называет князя Львова “лживым, хитрым, слабовольным”, “пресловутым будущим разрушителем Русского государства” (Гурко. С. 297, 645).

[413] Речь идет о событиях 4—6 июля, когда большевики организовали вооруженный мятеж под лозунгом “Вся власть Советам!”. Мятеж не удался, отчасти благодаря опубликованным министром юстиции материалам о связи Ленина с немецкой разведкой (появились в печати 5 июля). Последовало распоряжение правительства задержать Ленина и его ближайшее окружение, но часть руководства партии успела уйти от ареста (Ленин, Зиновьев), задержанных же (в том числе Троцкого) вскоре после ареста отпустили.

[414] Корнилов Лавр Георгиевич (1870—1918) — генерал от инфантерии (1917), участник Русско-японской и Первой мировой войн; командующий войсками Петроградского военного округа (март—апрель 1917 г.); Верховный главнокомандующий (19 июля — 27 августа 1917 г.). Один из создателей Добровольческой армии и ее командующий.

[415] Имеется в виду Всероссийское государственное совещание, собранное по инициативе Керенского в Москве 12—15 августа с целью обеспечения общественной поддержки Временного правительства. См.: Савич Н.В. Воспоминания. СПб.; Дюссельдорф, 1993. С. 247.

[416] Савинков Борис Викторович (1879—1925) — эсер-боевик, писатель; управляющий Военным министерством (19 июля — 30 августа 1917); военный генерал-губернатор Петрограда и исполняющий обязанности командующего войсками Петроградского военного округа (27—30 августа). После революции — активный организатор борьбы с большевиками.

[417] Крымов Александр Михайлович (1871—1917) — генерал-лейтенант, участник Русско-японской и Первой мировой войн; с апреля 1917 г. командующий 3-м конным корпусом. 24 августа назначен командующим Отдельной (Петроградской) армией, направленной генералом Корниловым на Петроград, после того как план захвата столицы провалился, покончил жизнь самоубийством (31 августа). См. о нем: Врангель П.Н. Записки. Кавказская армия. М., 1995. Ч. 1. С. 23-40, 57-58.

[418] Брестский мирный договор был подписан 3 марта и ратифицирован 15 марта 1918 г. большинством голосов на IV Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

[419] Здесь в значении: хранилище.

[420] Фаберже Карл (1846-1920).

[421] “Танцульки” были распространенным явлением в конце 1917—1918 г., отмеченным многими свидетелями тех лет. Танцевали в Смольном и десятках других мест, о чем осведомляли публику многочисленные афиши на заборах и трамвайных окнах: “Развеселая танцулька”, “Грандиозный бал-маскарад”, “Пляски до утра и кто во что горазд”, “Танцы с поцелуями”, “Демократический бал. Непрерывные танцы. Конфетти, серпантины, почта Амура”. Устроителями были разные предприимчивые люди, например, “какой-то любимец публики дядя Коля, названа фамилия” или некто “Саша Верман... 6 призов. Один за костюм, другой за танцы, третий за лысину, четвертый за дамскую ножку...” (Князев Г.А. Из записной книжки русского интеллигента за время войны и революции // Русское прошлое. СПб., 1993. Кн. 4. С. 35, 50, 132; Алянский Ю. Увеселительные заведения старого Петербурга. СПб., 1996. С. 220-222, 243).

[422] Аграф — ювелирное изделие, пряжка или застежка.

[423] Княгиня Евгения Александровна Голицына возглавляла Ксениинский женский институт, учрежденный в 1894 г., в ознаменование бракосочетания великой княжны Ксении Александровны.

[424] С.М. Волконский вспоминал о квартире Врангелей, “набитой прекрасными вещами”, собранными H.H. Врангелем и его отцом (Волконский СМ. Мои воспоминания. М., 1992. Т. 1. С. 80).

[425] В подлоге завещания обвинялись два Вонлярлярских, Владимир Михайлович (1852 — ?) и его сын Дмитрий Владимирович. Вонлярлярский-старший — полковник в отставке, петербургский предприниматель, крупный землевладелец, лесопромышленник, активный участник авантюрной затеи А.М. Безобразова на Дальнем Востоке (см.: Витте. Т. 2. С. 224, 252), занимался разведкой месторождений золота на Чукотке в 1900—1902 гг. (см.: Вонлярлярский В.М. Забытая окраина: результаты двух экспедиций на Чукотский полуостров, снаряженных в 1900—1901 гг. В.М. Вонлярлярским в связи с проектом водворения золотопромышленности на этой окраине. СПб., 1902), написал книгу “Мои воспоминания. 1852—1939” (Берлин, 1939). Вонлярлярский-младший, коллежский асессор, также занимавшийся поисками золота, учредил в 1914 г. товарищество “Северный пионер”. В обоих случаях инвесторами были американские предприниматели.

[426] Генерал П.Н. Врангель продолжал поддерживать Корнилова уже после того, как Керенский отстранил последнего от командования армией. Тем не менее Врангель получил новое назначение — командующим 3-м конным корпусом, которое “по условиям политического момента” не было утверждено. Пока Врангель добивался отставки, произошел большевистский переворот, и он с семьей уехал в Крым (см.: Врангель П.Н. Указ. соч. Ч. 1. С. 59, 60—64).

[427] Муравьев-Амурский Валериан Валерианович, граф — полковник, гласный Санкт-Петербургской городской думы.

[428] Баронесса Ольга Михайловна Врангель (в девичестве Иваненко; 1883— 1968) — дочь камергера, фрейлина двора. В 1914—1919 гг. работала в санитарных учреждениях тех частей и соединений, которыми командовал муж.

[429] Описание ареста и спасения см.: Врангель П.Н. Указ. соч. Ч. 1. С. 64—73.

[430] Врангелей было четверо детей: Елена (р. 1909), Петр (р. 1911), Наталья (р. 1914) и Алексей (р. 1922).

[431] Сыновья М.Е. Врангеля Михаил (1874-1918?) и Георгий (1876-1918?) были расстреляны; Дмитрий (1881 — 14 мая 1905) погиб при Цусиме.

[432] Описание этого эпизода см.: Врангель М.Д. Люди-звери // Русская летопись. Париж, 1924. Кн. 6. С. 159-166.

[433] См.: Воспоминания княгини Т.Г. Куракиной (урожд. баронессы Врангель). 1918-1921 гг. // Русская летопись. Париж, 1924. Кн. 5. С. 181-292.

[434] В армии Врангеля, в частности, служил Петр Семенович Арапов (1897— 1937?), в эмиграции примкнувший к евразийству. Был связан с организацией “Трест”, в 1924 г. побывал нелегально в СССР. Погиб на Соловках. См.: К истории евразийства / Публ. Е. Кривошеевой // Российский архив. М., 1994. Т. 5. С. 498.

[435] Далее в русском издании следует: “Рассказы людей, чудом, а чаще за чудовищные взятки, вырвавшихся из тюрем и застенков (а кто тогда в них не бывал?), были ужасны. Заключенных днями не кормили. В казармах было так тесно, что ложиться приходилось по очереди. Ни коек, ни нар не было, валялись на полу, покрытом слоем нечистот. Всюду кишело вшами. Из этих мест заключений выходили обессиленными, изнеможенными, часто потерявшими здоровье навсегда. В больницах было не лучше. И умирающий буржуй был враг, которому не знали пощады.

Наружно Петербург уже не походил на себя. Недавно еще оживленный город, теперь постепенно вымирал. Частных экипажей уже давно не было, извозчичьи пролетки становились редки, исчезли вереницы ломовых. Изредка только проносился автомобиль с комиссарами, платформа, нагруженная арестованными, под охраной вооруженных чекистов. По мертвым улицам плелись серые, унылые люди, опасливо давая дорогу торжествующим, с иголочки одетым франтам матросам, разухабистым наглым комиссарам в кожаных куртках и мятых головных уборах. Покрытые драгоценностями, тысячными мехами, разухабистые женщины, похожие на простых баб, с презрением смотрели на вас и открыто над вами глумились. Дома обветшалые, магазины многие были закрыты, фабрики не дымились. Только перед лавками, где по карточкам отпускали хлеб и селедки, днем и ночью беспомощные, голодные люди стояли "в хвостах".

Многие улицы теперь уже не освещались, на некоторых между торцами пробивалась трава.

Трамваи, обшарпанные, грязные, еще ходили, но ездить на них была мука. Толкались, ругались — как и везде, с буржуями не стеснялись. Раз во время дождя "товарищи" нас, пассажиров всех, высадили, чтобы занять наши места. Кто-то попытался заявить протест — но ему пригрозили "отправить в Смольный" как контрреволюционера.

На площадях перед рынками с утра до вечера копошилась тысячная толпа. Невзирая на отмену "вольной торговли", мешочники из-под полы предлагали за бешеные цены пищевые продукты. Дамы из общества продавали свои последние вещи, экспроприаторы — свою ночную добычу, бывшие генералы — спички, газеты, разную дрянь. Княгиня Голицына торговала булками, баронесса Шноринг — пирожками, другие на "буржуйках" — крохотных печурках — тут же готовили и продавали битки. Налетали красноармейцы, хватали торговцев, молоко выливали на мостовую, вещи отбирали или топтали ногами. И по их уходе торг начинался снова.

Но глохла и гибла не только физически Русь, умирала душа, гиб дух русского народа. Ни работать, ни творить, ни мыслить нельзя, когда нет уверенности в настоящем, надежды в будущем, когда человек лишен не только своего имущества, но всего, что составляло смысл и цель его жизни. А теперь и у ученого, и у художника, у всех цель и забота оставалась одна, та же, что и у животных, — прокормиться и не умереть с голода. И мало-помалу человек переставал быть человеком, терял понятие о добре и зле, о нравственном и безнравственном, превращался в животное, а иной и в зверя” (С. 247—248).

[436] Председатель Петроградской ЧК Моисей Соломонович Урицкий (1873 — 30 августа 1918) был убит офицером и поэтом Леонидом Иоакимовичем Каннегисером (1896 — начало октября 1918; расстрелян). 4 сентября 1918 г. комиссар по внутренним делам подписал приказ об усилении красного террора. См.: Морев ГЛ. Из истории русской литературы 1910-х годов: К биографии Леонида Каннегисера // Минувшее. СПб., 1994. Вып. 16. С. 115-149.

[437] Декрет о национализации был обнародован 28 июня 1918 г.

[438] Псков был занят немцами 26 февраля 1918 г. Судя по письму его сына, П.Н. Врангеля, Николая Егоровича в конце сентября 1918 г. в Петрограде уже не было (см. примеч. 59).

[439] Об отречении императора Вильгельма и создании республики было объявлено 9 ноября 1918 г.; в тот же день на собственном поезде император бежал в Голландию; отречение было им подписано 28 ноября 1918 г.

[440] Эстонская республика была провозглашена 29 ноября 1918 г.

[441] По Брестскому договору Советская Россия признала независимость Эстонии, но после эвакуации немецких войск 11 ноября 1918 г. открыла против страны военные действия. В январе 1919 г. большевики потерпели поражение, по Тартускому договору (2 февраля 1920 г.) Эстония еще раз была признана независимой.

[442] В Гуверовском архиве хранится копия паспорта Н.Е. Врангеля, выданного 18 декабря 1895 г., в котором 29 ноября 1918 г. была в Таллине проставлена виза для отъезда в Финляндию, действительная до 5 декабря 1918 г. (Hoover Institution Archives Maria Vrangel. Box № 2. Polder ID 4).

[443] B 1918—1919 гг. в Европе бушевала эпидемия гриппа “испанка”, жертвой которой стали около 20 миллионов человек.

[444] Юденич Николай Николаевич (1862—1933) — генерал от инфантерии, участник Русско-японской и Первой мировой войн, главнокомандующий войсками Кавказского фронта (март—апрель 1917); с октября 1918 г. — в Финляндии; в начале 1919 г. возглавил Белое движение на Северо-Западе России; осенью 1919 г. руководил наступлением на Петроград.

[445] Независимость страны, провозглашенная финляндским сеймом в ноябре 1917 г., была признана большевистским правительством в январе 1918 г., а затем правительствами Дании, Швеции, Норвегии, Германии, Франции и Австро-Венгрии; США и Англия юридически оформили признание независимости Финляндии в 1920 г.

[446] Этот эпизод упомянут также и у М.Д. Врангель: “Недавно на границе застрелена княгиня Голицына, рожденная Бекман, дочь бывшего финляндского генерал-губернатора” (Врангель М.Д. Моя жизнь в коммунистическом раю // Архив русской революции. Берлин, 1922. Кн. 4. С. 206).

[447] Скоропадский Павел Петрович (1873—1945) — генерал-лейтенант (1916), участник Русско-японской и Первой мировой войн; командующий войсками Центральной рады (с октября 1917), гетман Украины (апрель—декабрь 1918). Бежал в Германию (декабрь 1918).

[448] П.Н. Врангель вступил в ряды Добровольческой армии в августе 1918 г., назначен командующим Добровольческой армией в конце декабря (в январе 1919 г. армия была переименована в Кавказскую Добровольческую армию). В конце января он заболел тифом и только в апреле возобновил командование армией.

[449] Алексеев Михаил Васильевич (1857—1918) — генерал от инфантерии, профессор военной истории в Военной академии в 1898—1914 гг. В Первую мировую войну начальник штаба Юго-Западного фронта, командующий Северо-Западным фронтом, Верховный главнокомандующий (март—май 1917). Один из создателей и верховный руководитель (с марта 1918) Добровольческой армии; председатель ОСВАГа (с 31 августа 1918).

[450] В “Записках” П.Н. Врангель приводит другие цифры: “Ко времени моего приезда в Екатеринодар в боевом составе армии числилось около 35 000 штыков и шашек при 80 орудиях. <...> Силы противника исчислялись в 80 000 штыков и шашек при 100 орудиях” (Врангель П.Н. Указ. соч. Ч. 1. С. 89, 91).

[451] Деникин Антон Иванович (1872—1947) — генерал-лейтенант (1916), участник Русско-японской и Первой мировой войн. Один из создателей Добровольческой армии и ее главнокомандующий (январь 1918 — январь 1919), главнокомандующий Вооруженными силами Юга России (январь 1919 — март 1920). После сдачи командования Врангелю выехал за границу.

[452] Колчак Александр Васильевич (1874—1920) — адмирал, ученый-гидрограф, полярный исследователь, участник Русско-японской и Первой мировой войн; Верховный правитель России и Верховный главнокомандующий всеми русскими армиями (с 18 ноября 1918). После поражения под Иркутском был выдан военнослужащими Чехословацкого корпуса местным властям; 7 февраля 1920 г. расстрелян по приговору Иркутского военно-революционного комитета.

[453] Генерал Врангель был уволен в отставку 8 февраля 1920 г. и спустя несколько дней отбыл в Константинополь. В конце февраля и в марте 1920 г. Добровольческая армия потерпела ряд серьезных поражений, и 4 апреля 1920 г. генерал Врангель был назначен главнокомандующим Вооруженными силами Юга России. С 11 мая 1920 г. главнокомандующий Русской армией.

[454] Речь идет о брате Александре и его дочери Ольге (1862 — ?).

[455] Имеется в виду разрушение германскими войсками бельгийского города Лувен и уничтожение старинной университетской библиотеки в августе 1914 г., воспринятые современниками как проявление неслыханного варварства.

[456] Речь идет о военных действиях Германии на воде. Под давлением США Германия обязалась не нападать на океанские лайнеры, перевозящие гражданские грузы. Однако 7 мая 1915 г. германская подводная лодка у берегов Ирландии потопила американский лайнер “Луизитания”, на котором находилось 1198 человек.

[457] 18 января 1919 г. началась Парижская мирная конференция, на которой были выработаны условия договора между США, Великобританией, Францией, Италией, Бельгией и др., с одной стороны, и побежденной Германией — с другой. Версальский мирный договор, завершивший Первую мировую войну, был подписан 28 июня 1919 г.

[458] Эвакуация была осуществлена в середине ноября 1920 г.

[459] Включенные Врангелем в свои воспоминания письма жены были ранее опубликованы.: Врангель М.Д. Моя жизнь в коммунистическом раю // Архив русской революции. Берлин, 1922. Кн. 4. С. 198—214. Публикация в “Архиве русской революции” несколько больше по объему текста писем, в ней отсутствуют обращения к адресату, личные местоимения “ты”, “тебя” и т.д. заменены словами “муж”, “мужа” и т.д. В данном издании письма приводятся по тексту “Архива русской революции” (с учетом сокращений в финском издании и с сохранением их эпистолярной формы).

[460] Ср.: “В феврале я отправилась .в Дрезден к мужу, где мы и живем беженцами, не унывая, а веря и надеясь на возрождение и рассвет нашей несчастной дорогой родины” (Врангель М.Д. Указ. соч. С. 210).

[461] Икскуль фон Гильдебранд Варвара Ивановна (1850-1928), баронесса — общественная деятельница, меценатка, издательница; в 1921 г. бежала в Финляндию по льду через Финский залив.

[462] Ср. письмо П.Н. Врангеля жене с фронта: “Получил письмо от мамы от 28 сентября — крик отчаяния, нельзя читать без содрогания. Умоляет ее вытащить из Питера, исхлопотать пропуск у Скоропадского через Бибиковых и проезд в Державном поезде в Киев, а оттуда в Крым. Я в отчаянии, здесь сделать ничего не могу...” (Врангель П.Н. Из фронтовых писем жене: 1918—1920 гг. // Русское прошлое. СПб., 1993. Кн. 4. С. 29).

[463] Сюзор Павел Юльевич (1844—1911?), граф— архитектор, график, председатель правления Петербургского общества архитекторов-художников, организатор музея “Старый Петербург”. О семье Сюзора см.: Лосскш Б. В русской Праге. 1922-1927 // Минувшее. СПб., 1994. Вып. 16. С. 7-79.

[464] Дуранда — остатки семян масличных культур после извлечения масла, идущие на корм скоту. Высевки — остатки, полученные при просеивании муки.

[465] В феврале имя генерала Врангеля появлялось на страницах печати в связи с его увольнением из армии. Главнокомандующим Вооруженными силами Юга России он был назначен позже, 4 апреля 1920 г. См.: Врангель П.Н. Указ, соч. Ч. 1. С. 365-390.

[466] Ироническая переделка начальных строк поэмы М.Ю. Лермонтова “Демон”.

[467] Кока— домашнее имя Николая Николаевича Врангеля.

[468] Здесь в тексте, опубликованном в “Архиве русской революции”, следовало пояснение: “Побег организовать тогда стоило 1 миллион советских денег, на финские марки 10 тысяч” (Врангель М.Д. Указ. соч. С. 205).

[469] Береговой форт Ино (в настоящее время — Приветинское), в 18 км к западу от Терпок (Зеленогорска), входил раньше в состав Кронштадтской крепости. В 1918 г. при передаче форта Финляндии (принадлежал Финляндии до 1940 г.) укрепления его были взорваны.

[470] Речь идет об эвакуации армии генерала Врангеля из Крыма.

[471] как у ребенка (фр.).

[472] Лаппо-Данилевский Александр Сергеевич (1863—1919)— историк. Шахматов Алексей Александрович (1864—1920) — филолог. Ср. в “Воспоминаниях” В. Семенова-Тян-Шанского: “Дом ученых был местом, где узнавались сразу же всякие новости <...> Так в 1920 году, прибыв однажды в Дом ученых, я узнал от академика Н.Я. Марра, что только что скончался академик A.A. Шахматов от последствий голода и непосильных личных трудов по рубке, колке и переноске дров” (Звенья. М.; СПб., 1992. Кн. 2. С. 405). Гессен Владимир Матвеевич (1868—1920) — профессор государственного и административного права в Петербургском университете, член Второй Государственной думы. См.: Макаров А. В.М. Гессен (некролог) // Дела и дни. Пг., 1920. Кн. 1. С. 600-601. См. также: Хроника (отчет о жизни, трудах и смертях петербургских ученых в послереволюционные годы) //'Там же. С. 495—620.

[473] Перечислены великие князья, внуки Николая I. Николай и Георгий Михайловичи — сыновья великого князя Михаила Николаевича; о Николае Михайловиче см. примеч. 11 к гл. 1; Георгий Михайлович (1863—1919) — генерал-адъютант, в годы Первой мировой войны состоял при Ставке Верховного Главнокомандующего; управляющий Русским музеем императора Александра III, нумизмат. Павел Александрович — генерал от кавалерии, командующий лейб-гвардии Конным полком (1890—1896) и Гвардейским корпусом (1898—1902), см. о нем примеч. 61 к гл. 2; Дмитрий Константинович (1860—1919) — сын великого князя Константина Николаевича, главноуправляющий Государственного коннозаводства. Все они были расстреляны 29 января 1919 г. в Петропавловской крепости.

[474] В “Архиве русской революции” далее следует: “Благодаря совместному обучению девочек с мальчиками, при современной недисциплинированности и распущенности — один разврат. В классах приказано убрать иконы, запрещено носить кресты. Чтобы "революционизировать" детей, их водят в кинематографы до одурения, где знакомят с похождениями Распутина, демонстрируют пасквили на интимные картины жизни членов царской семьи. Иногда по улицам расклеивают в натуральную величину аляповатые изображения Николая Кровавого, пьяного, еле держащегося на ногах, в мантии. С головы валится корона, под пятой груды окровавленных рабочих и пролетариев. Организованы группы и клубы "коммунистической молодежи", слышала их речи, что за новое поколение даст оно России, думать жутко!” (Врангель М.Д. Указ. соч. С. 211-212).

[475] В “Архиве русской революции” далее следует: “Особенно выделяется теперь отец Александр Введенский. Он пользуется громадной популярностью, за ним ходят толпы народа. Приезд его для служения в какую-нибудь церковь производит сенсацию. Из него уже сделали фетиш: рассказывают даже уже о целом ряде его чудес. Это молодой человек 32 лет, с университетским образованием, окончил два факультета, с большой эрудицией, увлекательный оратор. Так как собеседования, устраиваемые им по разным частным учреждениям, собирали такое скопление народа, что залы не могли вместить, и вокруг здания были большие сборища толпы, рвавшейся его послушать, то власти запретили ему собеседования. Он перенес их в церковь. Все его речи чужды всякой политики; мне случалось присутствовать на двух из бесед. Темы были: "Об унынии", а вторая "Что такое счастье?". Я вынесла глубокое впечатление, громадная эрудиция, глубокая вера и искренность. Проповеди его совсем своеобразные. Много тепла, сердечности, дружественности, я бы сказала: под впечатлением его слов — озлобление смягчается. Чувствуется его духовная связь с паствой. Богослужение его — экстаз. Он весь горит и все время приковывает внимание, наэлектризовывает вас. Очень теперь распространены общие исповеди. Такого молитвенного настроения мне прежде в церквах никогда не довелось видеть: люди рыдают и действительно каются в грехах, а не исполняют это, как бывало у многих прежде, для проформы. Популярность и деятельность этого священника уже у властей на примете. Я знаю несколько прежде равнодушных к религии лиц, которые, под впечатлением его служения и проповедей, обратились в глубоко верующих. Подобный же ему священник, я слышала, есть и на Васильевском острове и в окрестностях Петрограда. Внешний вид современных, молодых священников теперь тоже особый: волоса стрижены и на рясах носят университетские значки” (Врангель М.Д. Указ. соч. С. 212).

[476] вечным движением (лат.).

[477] Герасимов Михаил Прокофьевич (1889-1939) - поэт, один из основателей литературной группы “Кузница”, до революции работал слесарем, электромонтером, кочегаром и т.п.; Кириллов Владимир Тимофеевич (1890-1937) —поэт, деятель Пролеткульта и “Кузницы”, в юности плавал матросом; Клюев Николай Алексеевич (1887-1937) — поэт, выходец из крестьянской семьи.

Мы поможем в написании ваших работ!