Кристина Каримова. Сказка для Аленушки

 

В жизни каждой женщины наступает момент, когда она становится опасной не только для окружающих, но и для самой себя.

Кир Булычев. На полпути с обрыва

 

Шквал огня устремился в сторону человека в черной одежде и почти накрыл его, но тот в последний момент успел вскинуть руки в защитном жесте. Огонь растекся маревом по наспех воздвигнутой прозрачной стене, на секунду прильнул к ней, будто ластящаяся кошка к человеческой руке, и дрогнул, качнулся и покатился в обратную сторону. Фигура напротив человека в черном вспыхнула факелом. Но лишь на мгновение. А потом огонь рассыпался и искрами стек на землю.

– Научился, значит? А как тебе это? – злобный шепот, казавшийся шипением змеи, перешел в крик. – Замри!!!

Лес вздрогнул и замер. Окаменели деревья, притих ветер. Алена почувствовала, как что‑то с силой пригибает ее вниз. Однако главный удар пришелся на мужчину. Видно было, что он сопротивляется изо всех сил, но огромная тяжесть заставляет его склоняться все ниже и ниже.

– Что? Съел?! – торжествующе воскликнуло чудовище, хлопнуло в ладоши, и в воздухе возникло сверкающее полотно. По тонким нитям перебегали, переливаясь, сине‑фиолетовые огоньки.

Ткань неторопливо поплыла вперед. Вот она добралась до цели, на секунду зависла и начала опускаться на ссутуленную фигуру. Мужчина попытался ухватить край и промахнулся.

«Это конец, – с ужасом подумала я. – На этой планете происходит такое, а рядом ни одного агента ИнтерГпола! Впрочем, один агент все же есть – это я, и мое первое задание полностью провалено. А ведь так хорошо все начиналось!..»

//‑‑ * * * ‑‑//

Легкий флаер бесшумно рассекал воздух, а я с любопытством оглядывала окрестности. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались ярко‑зеленые поля, на горизонте темной ниткой тянулся лес, а внизу темной лентой вилась дорога. «Для лошадей и телег, – решила я. – А может, для автомобилей? Вот только чьих? Для Технологии – слишком антикварно, а для Тридевятого царства – сложно…»

Я двинулась над серой лентой, представляя себя отважным путешественником, покоряющим пространство на древней машине. Я, усталый путник, преодолевший длинный путь, подъезжаю к милой деревеньке с беленькими домиками. Из‑за плетня (так это, кажется, называлось?) выглядывают вперемешку мордашки ласковых телят и любопытные глаза местной детворы. Из сеней выходит женщина в расшитом сарафане и выносит крынку с молоком. И вся деревня собирается в одном из домов послушать мои рассказы о дальних землях и людях…

«Ох, госпожа агент, аккуратнее! С такими пасторальными взглядами легко оказаться необъективной», – подумала я и, чтобы отвлечься, взялась за ручку управления. Флаер, будто резвая лошадка, радостно рванул вперед и вверх и… И тут я впервые увидела их: Тридевятое царство с россыпью беленьких домиков, теряющихся в зелени деревьев, и Технологию, наполненную переплетениями инженерных конструкций. Два мира, раскинувшиеся среди зелени бескрайних полей, две чьи‑то мечты, принявшие материальное воплощение…

«И как это хозяева, создавая их, решились разместиться так близко друг от друга? – удивилась я, разглядывая детали и бросая взгляд то туда, то сюда. – Ведь идеи создания совсем разные… Может быть, они использовали общий материализатор?..»

Материализатор – очень дорогой прибор, в чьем излучающем поле можно менять привычные физические константы. Радиус действия невелик: всего километр‑два, но в этих пределах становятся возможными вещи, нереальные в обычном мире: хождение по воде, свободный полет, телепортация и другое. А объединение их общим антуражем позволяет создать особый мир, которому свойственны совсем иные законы существования.

Технология и Тридевятое царство – и есть эти самые фантазийно‑рукотворные пространства. И мне очень любопытно взглянуть на них вблизи. Ведь чем четче определены законы мира, чем основательнее проработаны его детали, тем интереснее он становится и тем удобнее его использовать для жизни, отдыха, работы.

//‑‑ * * * ‑‑//

Гостевой домик был двуедин. Справа – бревенчатые стены, деревянные половицы и кровать с высокой периной. Слева – стол с коммуникатором и аппаратом дальней связи. «Все для посетителей, собирающихся посетить оба мира сразу. Но кто поедет одновременно в сказку и в производственную среду?..» – озадачилась я, оглядываясь.

В дизайне чувствовалась рука мастера. «Кто бы из фантазийщиков мог здесь работать? Забель? Ветлицкий? Все сделано так четко, что это мог бы быть и Ольшанский…»

Приглушенно зашуршал коммуникатор, из щели выполз листок: «Приветствуем инспектора и сообщаем, что встреча с Куратором Технологии состоится в три часа по местному времени в центральном зале Купольного корпуса». Я покрутила тонкий пластик в руках. «И как я должна найти этот самый Купольный корпус?»

С деревенской стороны раздался деликатный стук в окошко. Я оглянулась – крупная белая птица бросила берестяной свиток на подоконник, картаво сказала: «Кар‑р‑р» и… исчезла. «Эффектно!» – восхитилась я, разворачивая послание: «Управительница Тридевятого царства приветствует гостью и выражает готовность к встрече в любое удобное госпоже инспектору время». И приписка: «Для того чтобы попасть куда‑либо, необходимо захотеть оказаться в нужном месте. Изображение нужного места прилагается». В конце свитка мерцала голограмма: площадь, маленькие домики и палисадники.

«Красиво, – решила я. – Что ж. Если Куратор Технологии занят, начну с Тридевятого царства».

//‑‑ * * * ‑‑//

Я вгляделась в картинку, представленную Тридевятым царством, сконцентрировалась и постаралась вообразить себя в центре изображенного места. Несколько секунд ничего не происходило. А потом рисунок задрожал, покрылся рябью, рассыпался мелкой мозаикой и через секунду склеился вновь. Но, к моему восторгу, я уже не всматривалась в нарисованную площадь, а стояла на ней. Переход сработал.

Все вокруг выглядело восхитительно реально. Мостовая, выложенная крупными камнями. Проросшая между ними трава. Домики с невысокими палисадниками. Запах сирени и цветущих яблонь. В центре – небольшой круг фонтана с голым карапузом, льющим из кувшина тонкую струйку воды. И сонная летняя тишина. Я нагнулась и потрогала воду. Ледяная! А камень фонтанного бордюра – теплый и шершавый. «Замечательный дизайн и реализация! Очень хороший фантазийщик здесь работал!»

Вспомнился текст рекламного проспекта: «Тридевятое царство – это сказочная игрушка, предназначенная для воссоздания древнерусской жизни. Деревенский быт, патриархальные нравы и волшебные заклинания…» «Раз так, – подумала я, – можно предположить, что Градоправительница окажется русоволосой красавицей в вышитом сарафане, с косой толщиною в руку и глубоким грудным голосом. Хотя, с другой стороны, если она правит царством, то может оказаться и разнаряженной в шелка и бисер принцессой‑королевной. Только где же она?»

И тут же, будто ответ на мои думы, с соседней улочки послышался шум. Я оглянулась. И увидела процессию. Нет, встречающую делегацию. Люди – мужчины в белых армяках, женщины в цветных сарафанах, детишки в вышитых рубашонках – выходили из проулка на площадь. Рассредоточивались, улыбались, кланялись:

– Здравствуйте, госпожа инспектор!

– Рады видеть вас, госпожа инспектор!

Я, не ожидавшая такого многолюдного приема, растерянно пожимала протянутые руки, кивала, смущенно улыбалась. А народ все подходил и подходил, и скоро вся площадь оказалась заполненной пестрой приветливой толпой.

– Пустите, пустите меня! – прозвучало вдруг из‑за спин встречающих. Голос был старческий, надтреснутый, а тон – решительный. – Пустите скорее!

Толпа охотно раздалась, и вперед живо выкатилось странно‑нелепое создание, облаченное в цветастую кофту и полосатую юбку такой длины, что подол почти подметал мостовую.

– Ягодка, касаточка, моя! – запричитало существо, глядя на меня и восхищенно всплескивая руками‑лапками. – Приехала, рыбонька моя! А красавица‑то какая, а умница‑то! Здравствуй‑здравствуй, яхонтовая!

– Добрый день, – пролепетала я, пытаясь определить, кто это и что с этим делать.

– Голубонька, Управительница я здешняя! Матушкой Марфутой меня кличут. А уж как мы ждали‑то тебя!..

«Ничего себе! Какой антураж у этой матушки!» Я почти с неприличным любопытством вглядывалась в затейливую старушку. Сгорбленная спина, морщинистые руки, седые космы, круглое лицо с длинным крючковатым носом. Кустистые брови и неожиданно цепкий взгляд по‑молодому ярких голубых глаз.

– С дороги ты, милочка. Дай‑ка мы поприветствуем тебя по русскому обычаю – хлебом и солью, – затараторила старушенция. – Анфисочка, иди сюда, золотко.

Люди снова расступились, и вперед выступила девушка. Вот она‑то и была почти той самой красавицей, которую я навоображала, ожидая встречи. Стать, длиннющая коса, белоснежная рубашка с узором по вороту и рукаву, нарядный красный сарафан. Единственно, что не совпадало, – это рост: девушка была чуть повыше моего плеча.

Анфиса подплыла лебедью, с поклоном протянула выложенный на полотенце каравай:

– Приветствуем дорогую гостью и желаем ей приятного пребывания на наших землях, – голос оказался чистым и глубоким.

«Что же мне делать с караваем? – засомневалась я. – Завернуть и унести в гостевой домик?»

– Отломи кусочек да попробуй русского хлебушка, – ласково подсказала матушка Марфута, перенимая у девушки рушник.

Я последовала совету. Хлеб оказался мягким, с хрустящей сладковатой корочкой. «Очень вкусно!»

– Вот молодец, золотая моя, Алена свет Игоревна. Русский хлебушек радость доставляет да сил прибавляет, – матушка Марфута не глядя сунула каравай Анфисе, и та отступила в толпу. – Рады мы видеть тебя в нашем Тридевятом царстве, вот и вышли встречать дружно. А сейчас пойдем‑ка ко мне в избушку, посидим, побалакаем. Расскажу тебе все, что спросишь, покажу, что захочешь.

Алена свет Игоревна – это я. Алена Игоревна Светлова. Ну надо же, даже мое имя‑отчество разузнали. А ведь ехать на инспекцию должен был совсем другой человек. Я ведь не настоящий агент, а всего лишь студентка первого курса Университета ИнтерГалактической Полиции. Но, надеюсь, рано или поздно я стану таким же специалистом, как легендарная Кора Орват, чьим именем названа наша Академия. Кора Орват, агент 003, известна участием во множестве громких дел: о параллельных мирах, об убийстве императора планеты Нью‑Гельвеция, поиск Зеркала Зла и других.

Что касается моего задания – мне просто повезло. Придя в первый день на практику, я случайно в коридоре столкнулась с комиссаром Милодаром. Да‑да, тем самым. Начальником земного отдела ИнтерГпола. Человеком, при упоминании имени которого всех преступников – от самых мелких до самых крутых – бросало в пот. Тот, который помог стать Коре Орват одним из самых эффективных агентов. Комиссар Милодар вел у нас в Академии несколько предметов и, видимо, запомнил меня. Я поздоровалась, а он пристально вгляделся в меня и вдруг велел:

– Зайдите ко мне.

И я пошла, замирая от предвкушения: ведь и Кора Орват начинала с того, что комиссар привлек ее к расследованиям нескольких дел.

– Не могу приказать вам, Алена, поскольку вы еще курсант, – начал комиссар, когда я скромно устроилась на краешке стула в его кабинете. – Но ИнтерГполу нужна ваша помощь. Мы должны провести несколько плановых проверок фантазийных миров. Но сотрудников не хватает – кто в отпусках, кто на объекте. А у нас график. Потому я прошу вас посетить два мира, расположенных рядом: Технологию и Тридевятое царство. Плановая проверка – это несложно. Считай, поездка на курорт. Каникулы.

Конечно, я была «за». Путешествие в новый мир – это ведь не работа со скучными бумагами в душном кабинете. Но в то же время было немножко страшновато: полномочия агента ИнтерГпола велики.

– А вдруг я сделаю что‑нибудь не то? – осторожно поинтересовалась я.

– Даже не вздумай ничего делать! – возмутился комиссар Милодар. – Просто поживи там несколько дней, пообщайся с людьми, посмотри, что к чему. И напиши отчет.

– И все? – недоверчиво переспросила я.

– Этого достаточно. Выводы сделаем здесь на основании твоих отчетов. Вылетать – сегодня вечером. Согласна?

– Да.

Вот так я из студентки‑практикантки превратилась в агента‑стажера с ограниченным кругом полномочий. Задача – собрать данные и передать их компетентным коллегам. Опыта у меня, конечно, маловато, но это неважно. Ведь главное в проверке – быть беспристрастной и объективной. Думаю, я справлюсь.

//‑‑ * * * ‑‑//

Домик матушки Марфуты выглядел под стать ее образу. Чуть покосившаяся бревенчатая избушка, потемневшая от времени, с покатой крышей, поросшей мхом. Казалось, избушка хитро разглядывает окружающий мир сквозь полузакрытые ставни, а насмотревшись, качнется, повернется, вытащит спрятанные под себя куриные лапки и побежит по своим избушечьим делам. Я вновь поразилась проработанности деталей и мысленно выразила восхищение фантазийщику, сотворившему это.

Внутреннее пространство домика было чистым и аккуратным. Стол с вышитой скатертью и самоваром, длинные деревянные скамьи, древняя русская печь. У печи – давешняя красавица, встречавшая меня на площади караваем.

– Анфиса, накрывай скорее, – скомандовала Управительница. – Гостья у нас неописуемая, ненаглядная, угощать будем.

И уже обращаясь ко мне:

– Садись, гостюшка, отведай, чего бог послал, не побрезгуй. Анфиса – стряпуха моя. Лучше нее никто не сготовит.

Анфиса низко поклонилась:

– Гостям завсегда рады. Откушайте, госпожа инспектор.

Как выяснилось, бог послал много чего. Картофельные дранки с поджаристой курочкой, свежий, местной выпечки хлеб, огурчики‑помидорчики, густая – так, что ложка стоит, – деревенская сметана, варенье всех мастей…

– Садись, садись, Алена Игоревна. Потрапезничаем, да поговорим, – матушка Марфута с вожделением взирала на яства и, видимо, сама рада была для начала «откушать», а потом уже разговаривать о делах.

Анфисина стряпня оказались выше всяких похвал. Девушка неутомимо подносила и подносила новые блюда, которые мы встречали с большим энтузиазмом. Но о деле я тоже помнила. Потому в очередную перемену блюд задала первый инспекционный вопрос:

– Матушка Марфута, есть ли у вас жалобы, просьбы, пожелания до начала проверки? Хотите предоставить какую‑то дополнительную информацию?

– Ой, милочка, чего тут предоставлять. Все у нас на виду, все открыто. Смотри сама, изучай, чего надо. А мы уж поможем, как сможем.

– А жалобы?

– Дык каки таки жалобы… Все у нас хорошо… – матушка Марфута немного подумала и неуверенно, будто не зная, стоит ли говорить, добавила: – Вот разве что соседи наши…

– Да? – поощрительно переспросила я.

– Ой, деточка, сложные они у нас! – Управительница огорченно покачала головой. – Соседушки – это ведь, вообще‑то, дело хорошее. Где поддержать, где помощь оказать. Но вот с нашими – беда и огорчение…

И Управительница заговорила о том, на что и я по прибытии сразу же обратила внимание: Тридевятое царство и Технология были слишком разными, чтобы располагаться так близко друг от друга. Гости и потенциальные жители, приезжающие в Тридевятое царство для того, чтобы окунуться в природу и испробовать деревенской жизни, вдруг обнаруживали совсем рядом индустриальную Технологию. Производственный мир сбивал романтический настрой, возвращал людей в успевшую надоесть дома реальность, и они уезжали разочарованными.

Матушка Марфута рассказывала, но при этом не забывала и об обязанностях хозяйки: подкладывала на мою тарелку вкусные кусочки, придвигала ближе разнообразные блюда со снедью. И все это – не прекращая горестного повествования о мытарствах Тридевятого царства:

– Вот так, милочка, и уезжают наши гостеньки… а ну‑ка, попробуй моченых яблочек… – И тарелка с аппетитными яблоками подъезжала ближе. – Вот умница! Ну и я попробую… Умммм! Вкусно! Так вот, уезжают гостеньки недовольные. А мне старой от этого какое расстройство! А вот на‑ко медок, сла‑а‑адкий – пальчики оближешь!.. А то ведь какой убыток всему нашему Царству!

Я перепробовала все, что было на столе, и чувствовала себя туго набитым пузырем. Но, не в силах остановиться при виде новых вкусностей, продолжала надкусывать то одно, то другое. И сочувственно кивала.

Беспокойство Управительницы было понятно. Воплощение фантазий в реальную жизнь – это не только развлечение, но и бизнес, способный приносить неплохие доходы. Именно в фантазийных пространствах, где людям можно предложить любые удовольствия, удобнее всего собирать псиэнергию. Чем больше эмоций испытывает человек, тем больший объем энергии он может отдать без вреда для себя. А если поток посетителей велик, то накопленный энергетический запас можно использовать не только на поддержание созданного пространства, но и на продажу. Выгода при этом получается немаленькая. Мощная и экологически чистая псиэнергия стоит дорого и всегда востребована – ведь с ее помощью работают не только материализаторы, но и кабины джамп‑переходов, и флаеры, и космические корабли. Если же посетители Тридевятого царства продолжат уезжать недовольные, то и энергетическая подпитка мира будет очень слабой. И если она уменьшится настолько, что ее перестанет хватать на поддержку самого мира, то фантазийное пространство придется свернуть.

Но разочарование посетителей Тридевятого царства оказалось не единственной местной проблемой.

– Понимаешь, дитятко, – продолжала делиться своими бедами матушка Марфута, – не хочу возводить напраслину, но что‑то неладно на их сторонушке. То, что близко они, так это только нам убыток. А вот то, что лес начал гибнуть, – так это всей планете урон.

– Какой лес? – не поняла я.

– А вот послушай‑ка. Мы царство небольшое, сидим себе тихо‑мирно, никого не трогаем. А соседи наши строят чегой‑то все. И купол ихний все расширяется и расширяется. И скоро совсем на нашу территорию налезет. Мы и не знали сперва, что так оно. Лес там с нашей стороны болотистый – вот и ходим в ту сторонушку редко. А вот недавно племянничек мой решил дальние края объехать, вернулся, говорит: купола‑то уж стык в стык стоят, – матушка Марфута со значением посмотрела на меня. Поманила пальцем и, когда я пригнулась, значительно прошептала: – А на границе‑то – лес мрет!

Я, не зная, что сказать, растерянно захлопала ресницами. В лесах я не разбираюсь, от чего они мрут – тем более…

Управительница, не дождавшись вразумительной реакции, зашептала замогильным голосом, делая значительные паузы:

– Деревья кривые стоят, искореженные… Будто гнул их кто специально! А листья‑то все скукожены! Мертвые! Черные‑черные, будто в пожаре побывали…

Мне вспомнилась детская сказка, которую полагалось рассказывать мрачным тоном в темноте, в отсутствие взрослых: «В темном‑темном лесу, на черной‑черной поляне…»

– Так, может, пожар и был? – спросила я по‑деловому, чуть отодвигаясь от хозяйки, чтобы сбить таинственный настрой.

Управительница моргнула, откинулась назад и произнесла уже обычным, хотя и чуть обиженным тоном:

– Касаточка моя, да какой пожар на болоте?! Не‑е‑ет. Помяни мои слова, что‑то нечистое от них идет!

– А как же сетка?

Защитная сетка или купол – это обязательная атрибутика каждого созданного мира. Ничего не попадает в окружающую среду из‑под купола сетки, и никто и ничто не может проникнуть внутрь без специального разрешения. Поскольку без нее материализатор не работает, то и у обоих здешних миров она должна иметься.

– Понимаешь, милая, у нас здесь сказочка – грибочки, лесочки, деревенька – вредить внешнему миру нечем. Потому и защиту нам разрешили держать упрощенную – только от магии. А вот у соседей наших, икспирименты разные, взрывы, да дым коромыслом… Сетка там вроде есть, но лес‑то наш сохнет и сохнет…

– А может, дело в вашей магии? – азартно подала я идею. – Может, у вас на болоте дракон сидит!

В голове у меня тут же сложилась картина, в которой злобный дракон, окопавшись в болотной жиже, плюется огнем и, высовывая длинный язык, подхватывает поджарившихся жаб и лягушек…

– И‑и‑и! Доченька! – прервала мои фантазии матушка Марфута. – Какой такой дракон?! Какая магия? Она же у нас только по мелочам. Ну лучинку зажечь, ну мышей из дома выгнать. Баловство одно!

Я почувствовала небольшое разочарование – ведь я мечтала о чудесах и волшебстве, а здесь, видимо, только внешняя атрибутика. Но, чтобы не обижать хозяйку, скрыла огорчение и сосредоточилась на изучении проблемы:

– А поговорить с соседями вы не пытались?

– Да разве ж с ними поговоришь, дитятко! – возмутилась Управительница и даже отложила ложку. Глаза ее обиженно округлились. – Главный‑то их больно неразговорчивый, не подступишься к нему. Уж я и так и этак – ничего! Никто ему не указ! Слова вежливого не скажет. Да вот сама как побалакаешь с ним, так и увидишь каков…

Тут к столу подплыла Анфиса с очередным блюдом и вопросом:

– Чай подавать уже?

– Ой, доча, – заохала матушка Марфута. – Чего‑то совсем заболтала я тебя! Не угощаю, не потчую…

Обернулась к девушке, ласково кивнула:

– Подавай, Анфисочка, подавай…

Диалог по причине пересервировки стола сначала приостановился, а потом плавно перешел на темы менее таинственные, связанные с организацией местного быта.

– Спасибо большое за рассказ и за вкусный обед, – поблагодарила я матушку Марфуту после третьей чашки ароматного чая. – Все было замечательно, но мне пора. Сегодня у меня назначена встреча с Куратором Технологии, а завтра, если возможно, хотела бы осмотреть Тридевятое царство.

– Конечно, конечно, милочка, – активно закивала Управительница. – Смотри, изучай. И у них и у нас. Мы‑то все, чего хочешь, покажем, ничего не утаим. Лишь бы все по справедливости. А вот соседи‑то наши… Ну да ладно, гляди сама.

На том и расстались.

Уходя, я не без гордости подумала, что моя первая рабочая встреча прошла успешно. Матушка Марфута показалась мне очень милой, и наше общение я вспоминала с удовольствием. Я тоже, в общем‑то, держалась неплохо. Ну, если не считать того, что сейчас кажусь себе круглым бочонком на коротких ножках. А также того, что я забыла спросить, как же два таких разных мира оказались вместе. Ведь их хозяева могли выбрать любую планету, но почему‑то предпочли устроиться на одной, да еще на общем тесном пятачке. Нет, если бы они располагались на Земле, их близкое соседство было бы понятно. Ведь все фантазийные миры там создавались еще до появления внепространственных переходов, и найти место для расположения нового творения на густонаселенной и застроенной планете было сложным и дорогим удовольствием. А сейчас, когда с помощью джамп‑кабины можно оказаться в любой точке Вселенной, появилась возможность размещать фантазийные пространства с большим комфортом. Один мир – одна планета. И никаких споров с соседями.

А ведь если подумать, Технология сейчас находится в довольно щекотливом положении. Коли в процессе инспекции выяснится, что она нарушает права Тридевятого царства и тем более если обнаружатся утечки в защитной сетке, то наш ИнтерГпол может применить жесткие санкции. Начиная от штрафов и заканчивая требованием переноса, а то и полной ликвидации фантазийного мира. Конечно, ликвидация – это редкий случай, и надеюсь, здесь до этого не дойдет. Но даже если Технологию потребуют всего лишь перенести, то ничего хорошего в этом нет. Ведь переместить готовый мир гораздо сложнее, чем построить новый. И вполне вероятно, что в этом случае хозяева добровольно закроют его.

Если бы я была штатным агентом, то имела бы право принять любое решение прямо на месте. И потребовать его исполнения. Но круг полномочий стажера ограничен, и я, честно говоря, очень рада, что окончательные предписания придется давать не мне.

А жаль все‑таки, что я не успела изучить историю появления двух здешних миров. Уж слишком быстро мне пришлось выехать. А сейчас запрашивать данные по коммуникатору уже поздно – на таких дальних расстояниях они придут уже после того, как я покину эту планету. Ведь на командировку у меня отведено всего три‑четыре дня. «Что ж, постараюсь наиболее полно собрать факты», – решила я и отправилась в Технологию.

//‑‑ * * * ‑‑//

Встреча с Куратором Технологии оказалась впечатляющей, но, к сожалению, не столь приятной, как беседа с Управительницей.

Заботливая матушка Марфута объяснила мне, как найти «центральный зал Купольного корпуса». Туда, оказывается, вел второй выход из гостевого домика. Шагнув за порог, я оказалась в громадном пустом пространстве странной асимметричной формы. Крыша, начинающаяся на уровне человеческого роста с одной стороны, уходила куда‑то на немыслимую высоту с другой. Жгуты и жгутики тянулись по стенам, переплетались, путались и казались паутиной, сплетенной безумным пауком. Поверхность пола светилась тускло‑ртутными переливами, то превращаясь в зеркало, то покрываясь мутными разводами. «Странное место, – подумала я, осторожно ступая по изменчивому полу. – Чем‑то очень подавляет. Размерами? А чем‑то очень привлекает. Необычностью?»

Я несколько раз прошлась по залу, в подробностях осмотрела окружающее пространство, поудивлялась его размаху и величию, а Куратор Технологии все не появлялся. «Как‑то это невежливо, – думала я, вышагивая по периметру, словно цапля по болоту. – Время вышло, а его все нет и нет. И как мне к этому относиться? Оценить как проявление той самой заносчивости, на которую жаловалась матушка Марфута? Хотя, если вспомнить, Управительница тоже появилась не сразу… Зато потом все было организовано очень мило. Да и местечко там поприятнее. А здесь даже присесть негде. Если бы мне требовалось оценить работу фантазийных миров в баллах, то я бы снизила их Технологии за нетактичное поведение руководства и прибавила Тридевятому царству – за любезность Управительницы. Впрочем, это так, из вредности. Хотя опоздание Куратора все‑таки раздражает…»

Я задумчиво разглядывала собственное чуть расплывшееся отражение в зеркальных переливах пола, когда послышался шум. «Наконец‑то!» Я подняла глаза и… впала в шок. Человек, приближающийся с дальнего конца зала, выглядел как воплощение самых мрачных человеческих фантазий. Полы черного плаща, будто крылья летучей мыши, разлетались в такт тяжелым шагам. Тонкие губы были плотно сжаты. Острые скулы и крючковатый нос подчеркивали аскетизм лица. Темные непроницаемые глаза смотрели холодно и отстраненно. И ко всему этому прилагался абсолютно голый череп. Увидев эту несолидно розовеющую лысину на фоне всей остальной мрачной атрибутики, я вышла из ступора и чуть было не захихикала. Однако жесткий взгляд ее хозяина моментально снял все мое веселье.

Куратор остановился и нарочито медленно оглядел меня сверху вниз и обратно. Сталкиваясь с высокомерием, я смущаюсь, но тут, будучи агентом при исполнении (пусть и с ограниченным кругом полномочий!), решила не уступать. И попыталась ответить таким же осмотром. Губы Куратора скривились, и он негромко, будто бы про себя, произнес:

– Совсем с ума посходили! Они бы еще ребенка прислали…

Когда до меня дошел смысл слов, я чуть не задохнулась от возмущения. «Да как он смеет?! Я официальное лицо! Представитель ИнтерГпола!!!» Но высказаться не успела – Куратор заговорил снова:

– Приветствую госпожу инспектора на землях Технологии. И прошу простить за задержку – я не мог прервать проводимый опыт. Мое имя – Ильмаринен. Я готов предоставить вам всю необходимую информацию, а также продемонстрировать все, что вы пожелаете увидеть.

Формула обращения была стандартная, а вот тон таким, что я сразу поняла, что возмущение матушки Марфуты соседями было объективным. «Это не человек, это… упырь какой‑то! Это надо уметь, чтобы прямо с порога настроить агента против себя! Да я сейчас… Сейчас такое ему скажу!..» Я открыла рот и… захлопнула его. «Нельзя! Нельзя‑нельзя! Ведь я при исполнении, а не просто в гостях!»

Я с достоинством кивнула и ответила тоже стандартной формулой:

– Благодарю. Для начала я хотела бы знать, имеются ли у вас жалобы, претензии, заявления, которые мне следует выслушать до начала проверки?

– Нет, – ответ последовал без малейшей задержки и без намека на возможность продолжения беседы.

Я немного растерялась. Краткость, как известно, сестра таланта, но ведь не в ситуации инспекции. «Что это значит? Равнодушие к результатам? Или уверенность в безнаказанности?»

И снова молчание прервал Ильмаринен:

– Если у госпожи инспектора больше нет вопросов ко мне лично, то мой помощник Гастон окажет любую необходимую помощь.

Высокомерный кивок и тяжелые шаги, затихающие в глубине зала. Я оторопело смотрела вслед исчезающей темной фигуре. «О‑го‑го! Ничего себе Куратор в Технологии! Да ему бы цены не было в роли какого‑нибудь злобного героя из сказочного Тридевятого царства. Да еще и меня отправил к помощнику. Имеется в виду, что много чести возиться с агентом, проводящим инспекционную проверку, самому? Ну конечно, я моложе, чем он. Но дело ведь не в возрасте, а в статусе. Следовало бы помнить, что я тут не сама по себе, и что в моем лице представлена ИнтерГпол… Странный, очень странный человек этот Ильмаринен!»

Не успела я завершить свои критические размышления, как в зал быстро вошел, почти вбежал молодой человек. Белая рубашка с закатанными рукавами, черные брюки. Открытое приветливое лицо, нос с небольшой горбинкой, чуть затемненные очки, почти не скрывающие внимательных карих глаз.

– Добрый день, госпожа инспектор. Рад приветствовать, – заулыбался он еще издалека. Протянул руку, здороваясь. – Меня зовут Гастон. Я буду вашим сопровождающим и с удовольствием покажу все, что вы пожелаете. Для начала предлагаю пройти ко мне в кабинет и в более уютной обстановке обсудить программу дальнейших действий.

«Речь вежливая, манеры приятные, в голосе – радушие. Нормальный человек. Не то, что Куратор!» – подумала я, выражая согласие следовать куда угодно.

Побывав в избушке на курьих ножках у матушки Марфуты и повстречавшись со странным Куратором Технологии, я и сейчас ожидала чего‑то особенного. Но мы оказались в обычном офисе. Небольшая комнатка, стеллажи вдоль стен, широкий стол с коммуникатором. Гастон усадил меня в кресло, предложил кофе. Я, настоявшись в ожидании Куратора и получив от него порцию ледяного душа, обрадовалась и креслу, и кофе, и вежливому обращению.

Хозяин всей этой роскоши тоже оказался на высоте и легко, будто играючи вывел меня из обиженно‑озадаченного состояния. Чашечка бодрящего напитка, комплимент, милая шутка, и вот мы уже вместе смеемся. «Хороший собеседник и отличный психолог», – сделала я вывод, хихикая над очередным довольно вольным, но пришедшимся к месту анекдотом. И решила, что настала пора для деловой части беседы.

– Гастон, а для чего вообще была создана Технология?

– Если говорить в целом, то это экспериментальная площадка, – собеседник мгновенно стал серьезным. – Рай для ученых‑практиков. Они очень странный народ, знаешь ли. Что спрятано за закрытой дверью, понять хотят, а о последствиях не думают. Новый микроб? Мутирующие животные? Создание черной дыры? Никто не знает, что произойдет с реальностью после их опытов. А Технология – это как раз то место, где они могут удовлетворять свое любопытство без глобальных последствий. Все пространство мира поделено на отдельные лаборатории. И внутри каждой могут быть созданы любые условия – гравитация, масса, объем, температура. Все, что угодно. Какие угодно эксперименты и опыты. Никаких ограничений. И безопасно. Во‑первых, купол у нас усиленный. А во‑вторых, – Гастон посмотрел со значением, – каждая лаборатория имеет свою собственную защиту.

Я удивилась. Даже на поддержание внешней сетки‑барьера обычно уходит львиная доля получаемой от посетителей псиэнергии. А если еще прикрывать каждую лабораторию…

– Дорого обходится? – сочувственно спросила я.

– Недешево. Но справляемся, – засмеялся Гастон. – У нас хоть ядерный взрыв в любом кабинете сотвори – соседние не пострадают. Вот и тянется к нам научный люд. Особенно молодые гении. Мечтают найти славу, известность и, по возможности, философский камень.

– А ты? Тоже превращаешь воду в золото? – полюбопытствовала я.

– Ну что ты! – засмеялся Гастон. – Я в основном по связям с общественностью. Принимаю новых людей, встречаю делегации, общаюсь с журналистами.

И обаятельно улыбнулся – дескать, что умею – то умею. «Да, – подумала я. – На редкость коммуникабельный парень».

– А Ильмаринен?

– О‑о‑о! Он действительно гений! Лучший среди лучших. Горжусь, что мне выпала честь работать с ним.

Гастон чуть запнулся, будто застыдившись высокопарности сказанного, и плавно перевел разговор на другое:

– Слушай, а какие планы? Чего хочешь посмотреть? Я ведь не так чтобы в курсе. Ильмаринен сказал: «Будет проверка. Во всем инспектору помогай». И все. Что к чему – велел тебя спрашивать. Потому – командуй. Готов подчиняться! – и Гастон шутливо отдал честь.

– Ну‑у‑у… – протянула я. – Хотелось бы понять суть. Может, поговорить с людьми, посетить лаборатории…

– Понять суть – не вопрос. Лаборатории посетить можно. А вот поговорить с людьми – это сложнее. Ученые – они ведь странные. Вот, наверное, удивляешься, почему у нас здесь такая тишина да пустота?

Я кивнула.

– А как раз потому, что едут к нам для того, чтобы избавиться от лишнего общения. Окунуться в чистую науку. А мы с тобой вдруг ввалимся к ним в самый неподходящий момент… Неудобно, понимаешь?

Гастон прочитал в моих глазах сомнение, примиряюще пожал плечами:

– Ладно, завтра разберемся. Кого застанем – того застанем. Я тебя проведу по лабораториям – тем, что пока пустуют. Если кого из местных старожилов встретим – с тем поговоришь. А потом осмотрим внешний периметр на предмет, что утечек нет. Понимаю всеобщее беспокойство – мало ли чего наши наизобретают. Но у нас с защитой все в порядке. А сейчас дай‑ка я тебе еще кое‑что выдам почитать. На сон грядущий…

Гастон порылся в столе и извлек увесистую папку.

– Я тут в ожидании инспекции техническую документацию подготовил. Можешь посмотреть на досуге.

Я покачала на руках том, распухший от бумаг. Полистала. Да‑а‑а… Работой на ночь я обеспечена. Гастон ехидно‑понимающе ухмыльнулся.

//‑‑ * * * ‑‑//

Утро следующего дня началось с завтрака в виде блинов, на которые зазвала меня матушка Марфута. «Приходи, доченька. Поедим по‑нашему, по‑деревенски. Покалякаем», – было написано в письме, принесенном белой птицей.

«Кажется, питание в Тридевятом царстве входит у меня в привычку, – подумала я, собираясь. – Интересно, можно ли назвать это взяткой?.. Если так, то тогда у них здесь что‑то нечисто… И я, получается, взяточница? У‑у‑у‑у… Будем лучше считать, что у нас просто дружба».

Анфиса, раскрасневшаяся, румяная – видимо, с самого раннего утра хлопотала у печи, – начала выставлять на стол кушанья. Плошка со сметаной, еще одна – с вареньем, еще – с грибами, чаша с творогом, тарелочка с медом. Кульминацией стало громадное блюдо с горкой румяных круглых блинов. «Впечатляюще!»

– Ну, дитятко, приступай, – скомандовала матушка Марфута, с вожделением глядя на выставленные кушанья. – Давай, не стесняйся, бери прямо ручками.

И сама с удовольствием показала пример. Кушала Управительница так вкусно, что любо‑дорого было посмотреть. Скоро губы и щеки ее залоснились от жира, и она время от времени вытирала их даже не салфеткой, а целым полотенцем, выложенным Анфисой. Я старалась не отставать от хозяйки, но не имея большого опыта в поедании блинов в деревенских условиях, угнаться не могла. Но очень старалась.

Когда горка блинов значительно уменьшилась, Управительница решила, что самое время для светской беседы.

– Как тебе, милочка, наши соседушки? Как там у них дела‑делишки? Главный‑то у них, чистый вампир, а? – матушка Марфута хитро подмигнула.

Я улыбнулась: определение было дано в самую точку. Но ответила нейтрально:

– Смотрю еще, матушка Марфута. Изучаю. Проверка еще не закончена.

– Ну изучай, изучай… Только аккуратненько. Ты ведь девушка хорошая, доверчивая. Наговорят тебе с три короба, а ты и поверишь. Соседи‑то у нас, Аленушка, уж больно странные. О‑о‑очень. И Куратор ихний какой‑то неправильный… И помощник его такой же…

– Ну что вы, матушка Марфута! – перебила я хозяйку. – Гастон очень милый. Мне понравился.

– Ах, девонька! Поосторожнее с ним! Он соловушкой‑то поет‑заливается для отвода глаз. Скрывают они чего‑то. Вот попробуй‑ка, попроси его башню показать, поглядишь, что ответит.

– Какую башню? – заинтересовалась я.

– Есть у них такая, высоченная. До самого купола. Куратор там частенько бывает. Да все особливо по вечерам. Вот и думаю я, что он с защитой там чего крутит‑вертит. Отключает ее, поди, на ночь.

Управительница пригорюнилась, примолкла на секунду и вдруг грохнула кулаком по столу так, что я подпрыгнула от неожиданности:

– А ведь не докажешь! Не пускают они к себе в мир никого из наших, а на башню – тем более!

– А вы пытались? – пробормотала я, опасливо отодвигаясь.

– Да в том‑то и дело, что пытались!.. – начала она. И вдруг, прервавшись, умильным голосом обратилась к стряпухе, хлопочущей у печи: – Анфисочка, принесла бы ты гостьюшке молочка холодненького из погреба? А то она, поди, не пробовала такого.

Анфиса молча вытерла руки о фартук и вышла в сени. Матушка Марфута подождала, пока за девушкой закроется дверь, и снова обернулась ко мне.

– Ты прости, девонька, что я разбушевалась. Уж больно я переживаю. Вот и Анфисочку лишний раз расстраивать не хочу, она и так грустная все ходит. Пусть уж лучше не слышит… Так вот, о соседях‑то наших. Пыталась я с ними поговорить. Пыталась… Да не пустил меня Куратор‑то к себе. Делами отговорился. А Гастон, помощник ейный, он такой весь из себя – мягко стелет, да жестко спать. Вывалил ворох слов, будто тряпья бросового, да и выпроводил. А делать‑то чегой‑то надо… Вот и решил Ванечка – был у нас такой гарный парень, жених Анфисин – помочь мне. Проверить, что у них там творится. Пошел к Гастону, говорит: «А покажите‑ка мне вашу башню». Гастон говорит: «Иди к Куратору». Ваня и к Ильмаринену пошел. А тот ему: «Не лезь не в свое дело». А Ванечка тогда: «Вы как хочете, а мы жалобу в ИнтерГалактическую полицию подадим!» Напугался тогда Куратор. «Завтрева, – говорит. – Приходи завтрева, посмотришь башню». А назавтра Ванечка – раз! – и пропал. Был человек – и нету. Исчез.

– Ну, матушка Марфута, какие вы ужасы рассказываете… – озадаченно пробормотала я. – Как пропал? Куда пропал? Может, парень просто уехал.

– Поди и уехал, – покладисто согласилась Управительница. – Письмо, вон, даже невесте написал. Мол, не ищи меня, не судьба нам с тобой, уезжаю.

– Ну вот видите!

– Вижу. Но не верю. Не такой человек Ванечка, чтобы бросить все на полпути да уехать, с невестой не попрощавшись. Вот и думаю, соседи, поди, с ним чего и сделали…

Матушка Марфута расстроенно махнула рукой и отвернулась.

У меня в голове крутилась тысяча вопросов, но задать их я не успела. Дверь распахнулась, и в комнату, сильно пригнувшись на входе, шагнул абсолютно незнакомый молодец.

– Доброго денечка честной компании, – громогласно возвестил он. – Примете гостя?

Косая сажень в плечах, светлые волосы стянуты по лбу лентой, голубые глаза, румянец на щеках. До чего ж хорош! И улыбка замечательная – в тридцать два зуба и две задорные ямочки на щеках. Не ответить на такую невозможно и я, конечно, ответила. А он вдруг приятельски подмигнул мне. Я засмущалась.

– Ооооо! Данимирушка! Заходи, родимый, – обрадованно закудахтала матушка Марфута. – Садись за стол, откушай с нами. – И, обращаясь ко мне, шепотом добавила: – Это племянничек мой, Данимир. Сироткой с детства остался, так и зовет меня мамкой. Кузнецом он у нас.

– Откушаю, откушаю, матушка, коли приглашаете, – пророкотал Данимир, устраиваясь за столом.

В этот момент в горницу вернулась Анфиса. Чуть споткнулась в дверях, приостановилась, будто решая, заходить или нет. Управительница весело скомандовала:

– Анфисочка, чего же ты? Не стой на пороге. Давай‑ка, неси горячих блинчиков, а то Данимирушка уработался весь, умаялся.

Парень одобрительно кивнул. Девушка выставила на стол запотевшую крынку и ушла к печке. Матушка Марфута плеснула молока в глиняную кружку:

– Держи‑ка, доченька, испей.

Я сделала глоток. Холодное молоко – аж зубы заломило – оказалось удивительно вкусным. Матушка Марфута довольно улыбнулась. Анфиса между тем унесла полупустую тарелку и вернулась от печки с новой горкой румяных блинов.

– Вот это дело! – довольно пророкотал Данимир, потирая руки. – Вот это попируем!

– Данимирушка, – обратилась матушка Марфута, когда горка уменьшилась вдвое. – Поводи гостью по окрестностям, покажи ей, что у нас тут к чему. Может, по лесу прогуляетесь? К реке выберетесь?

– Отчего ж не прогуляться? Прогуляемся, – добродушно согласился парень. – Только сегодня я на кузне. А завтра – это можно. С большим удовольствием.

У печки что‑то загрохотало. Мы оглянулись: Анфиса поднимала с пола чугунную крышку, и глаза ее были испуганными.

– Ну что ты, доченька? Уронила и уронила, с кем не бывает, – поспешила успокоить ее матушка Марфута и снова обернулась ко мне. – Одним словом, насчет завтрева – договорились.

На том и порешили. Честно говоря, я была рада появлению такого обаятельного проводника. «Вот чем черт не шутит, – подумала я мечтательно. – Глядишь, закрутится у нас роман… И поселюсь я здесь, в Тридевятом царстве. Буду возиться на огороде, печь хлеб любимому и шить деткам льняные рубашки…» Впрочем, я тут же одернула себя. Все это глупые фантазии. Не пристало агенту ИнтерГпола вмешивать личные отношения в профессиональную деятельность. Так что буду держаться с Данимиром вежливо и отстраненно, как и подобает агенту при исполнении служебных обязанностей.

По окончании завтрака мы с матушкой Марфутой отправились в обход городка Тридевятого царства. Посмотрели мельницу, хлебопекарню, птичий двор, кружевные и швейные мастерские. Местечко мне нравилось все больше и больше. Мы заходили в дома, разговаривали с людьми. Народ улыбался, кланялся, охотно рассказывал про свое житье‑бытье. Открытый мир, приятный. Я бы точно не отказалась в нем пожить.

//‑‑ * * * ‑‑//

Вторая половина дня была отведена на общение с Гастоном из Технологии.

Я появилась в назначенное время, и зал на этот раз не пустовал. В центре его стоял флаер, а около него – Гастон. И – вот неожиданный момент – Куратор собственной персоной. Мужчины о чем‑то негромко разговаривали.

– В общем, делай, как я сказал, – вполголоса произнес Ильмаринен. – И поосторожнее.

Гастон серьезно кивнул, открыл рот, собираясь что‑то сказать. Но тут Куратор заметил меня и жестом остановил помощника. Гастон оглянулся и расплылся в радушно‑приветливой улыбке:

– Доброе утро, госпожа инспектор. Как спалось?

– Доброе, Гастон. Спасибо, хорошо. Доброе утро, Куратор, – поздоровалась я, гадая, о чем это таком важном они тут разговаривали? «Уж не обо мне ли?»

– Приветствую госпожу инспектора. Как вам в наших краях? Есть ли просьбы, пожелания?

По сравнению с первой встречей Куратор был сама любезность. С чего бы это? О чем‑то забеспокоился?

– Благодарю, все замечательно. Пожеланий нет, – проинформировала я. И со значением добавила: – Пока.

– Хорошо, – на шпильку Ильмаринен не обратил ни малейшего внимания. – Если возникнут вопросы, вы можете задать их Гастону. Я также в вашем распоряжении. А сейчас желаю приятного осмотра.

Ильмаринен отступил от флаера, прозрачный колпак машины откинулся, и Гастон, приглашающе махнув рукой, весело произнес:

– Ну, госпожа инспектор, устраивайся. Прокачу с ветерком!

Он перестал быть послушным учеником перед строгим учителем, каким я увидела его при входе в зал. Сейчас он был человеком, отправляющимся на прогулку в приятной компании.

«Как шустро, однако, он сменил стиль поведения», – озадаченно подумала я, усаживаясь на сиденье.

Купол зала начал медленно сдвигаться, открывая небесный простор. Ильмаринен коротко кивнул и отошел в сторону. Флаер неторопливо двинулся вверх, я оглянулась. Ильмаринен махнул рукой: «Счастливого пути!» Странный человек. Непонятный. Нужно будет об этом подумать.

//‑‑ * * * ‑‑//

Осмотр Технологии мы начали с лабораторий. С высоты нашего полета они выглядели разрозненными гнездами неправильной формы и разнообразного размера. Каждое гнездо – отдельная лаборатория со своей системой жизнеобеспечения. Как объяснил Гастон, вход возможен как извне, то есть на флаере, так и из общего зала. Но войти в свое помещение из общего зала могли только сами владельцы, представляющие каждую мелочь в нем. Ведь способ перемещения был тот же, что в Тридевятом царстве: представь то, что нужно, и окажешься там.

Мы осмотрели несколько лабораторий, перелетая на флаере от одной к другой, и они оказались очень хороши. Кто бы ни создавал Технологию, он явно был знатоком. Ведь чтобы создать такой мир и предугадать любые, даже самые странные требования посетителей, нужно знать специфику их работы. То есть быть самому ученым‑практиком.

– А чье это творение – Технология? – спросила я сопровождающего.

– Ильмаринена, – как само собой разумеющееся сообщил Гастон. – Он один из лучших фантазийщиков в мире. Это сейчас он практически ушел от дел, а раньше – о‑о‑о! – чего только не сделано его руками. Вот погоди, если будет у него хорошее настроение – расскажет.

Я тактично промолчала, но в душе сильно засомневалась. Я не такой уж большой специалист по рукотворным пространствам, но журнал «В мире фантазий» все же выписываю. Если бы Ильмаринена упоминали на его страницах, я бы обязательно запомнила. Может, права матушка Марфута, и соседи ее являются темными личностями, не говорящими ни слова правды? С другой стороны, какой смысл Гастону врать, если обман раскроется сразу же, как я вернусь домой? Над этой дилеммой я ломала голову в течение всего оставшегося времени.

Когда мы двинулись в обратный путь, я вдруг обнаружила упомянутую Управительницей башню. Массивное сооружение, стоящее у дальней стены купола, сильно выбивалось из общего стиля Технологии. Кладка неровных красноватых кирпичей казалась не просто старой, а древней, побитой ветрами, сожженной солнцем. Я в очередной раз поразилась таланту фантазийщика, создававшего здесь реальность. Проработано было все: шероховатость поверхности, неровно‑красный цвет и даже ржавчина на железной лестнице, тянущейся по стене вверх. Только вот непонятно, зачем понадобилось создавать древнюю башню посреди мира стекла, металла и новейших материалов?

– Гастон, что это? – махнула я рукой в сторону необычного сооружения. – Зачем она здесь?

– Каприз Ильмаринена, – беззаботно ответил сопровождающий, мельком глянув в указываемом направлении. – Он, бывает, поднимается на нее, оглядывает окрестности. Говорит, что там ему лучше думается. Никаких других функциональных нагрузок она не несет.

– А можем там побывать?

– Зачем? – удивился Гастон. – Там ничего нет. Пустая площадка. А если хочешь посмотреть Технологию сверху, так это без проблем. Сейчас поднимемся выше. Кстати, и периметр заодно облетим. Убедишься, что у нас с защитой все в лучшем виде.

– А может, все‑таки на башню? – еще раз переспросила я.

– Слушай, да что там делать? А вот облет вокруг – это интересно. И сетка будет видна. Давай, не пожалеешь.

И Гастон, не ожидая моего ответа, заложил крутой вираж, направляясь к прозрачной стене, окружающей этот своеобразный мир и защищающей от него тот, потусторонний. Я промолчала. Но мысль о том, что пустить меня на башню Гастон не захотел, крутилась, не отставая. «Кстати, а о чем это шептался Ильмаринен с помощником до моего прихода? Уж не давал ли Куратор ценные указания как раз по поводу объектов осмотра? – подумала я. – Если так, то настаивать не стоит. Возможно, будет больше толку, если я все разведаю самостоятельно».

Дальнейший осмотр показал, что защитная сетка внешнего периметра на месте. И, насколько я могла видеть, работала она корректно. А вот пообщаться с местными обитателями мне так и не удалось. На мою просьбу Гастон снова повторил, что говорил в прошлый вечер. Ученые – народ закрытый и охотно базируются в Технологии потому, что к ним не пристают с контролем и лишними вопросами. Да и нет смысла это делать. Ведь при том уровне защиты, которым обладает Технология, нанести вред реальному миру практически невозможно.

Я опять задумалась. Рассуждения Гастона были, в общем‑то, верными, но вот правдивыми ли?.. В отличие от Управительницы администратор Технологии рекламировал Ильмаринена как величайшего гения и честнейшего человека. Но ведь это его профессиональная обязанность – поддерживать своего работодателя. И вообще, а что, если Гастон за маской хорошего парня что‑то скрывает? Уж очень легко он ведет разговор: где надо – уходит от неудобных вопросов, подкидывает безопасные темы для беседы… «Ой, что‑то здесь все‑таки нечисто. Целый запутанный клубок. Как же мне не хватает опыта! Но конец ниточки все равно надо искать. И начну я, пожалуй, сегодня же вечером. С башни».

//‑‑ * * * ‑‑//

Верхушка массивного сооружения терялась где‑то в поднебесье. По поверхности стены, холодной и шершавой, ползла металлическая лестница. «Пожарная, что ли?» – подумала я, касаясь ее. Осторожно покачала, потом основательно потрясла – вроде держится. А все равно страшно. Но надо. Надо проверить, остается ли купольная защита на ночь или ее отключают. И сделать это следует именно сейчас, пока Куратор считает, что я мирно почиваю.

Все, пора. Коре Орват тоже было страшно прыгать с обрыва, когда она расследовала дело о параллельных мирах. А мне даже прыгать не надо, только подняться вверх. Со вздохом я взялась за перекладины и начала длинный подъем. Правая рука – левая нога, левая рука – правая нога. И раз – и два, и раз – и два… «А что, – успокаивая себя, подумала я. – Вроде бы ничего. Получается неплохо, продвигаюсь вперед успешно. Главное – не смотреть вниз». Тут я немедленно посмотрела туда, куда не собиралась, и руки ослабели: внизу чернела бездна. «Не думать, не думать, не думать… И раз – и два, и раз – и два… Кругом темнота, пустота. Я и башня. И я никому не сказала, куда направляюсь… Ой‑ой‑ой!»

Небо начали затягивать тучи, и ветер стал жестче… «Только не гроза! И раз – и два, и раз – и два…» Ветер крепчал, завывал, пытался оторвать руки от перекладин, пробовал на прочность лестницу… «Долго ли там еще?» Я подняла голову вверх и увидела, что осталось чуть больше половины пути. «Ничего, как‑нибудь… И раз – и два…»

Я остановилась, пытаясь перевести дух и передохнуть. Но висеть на такой высоте было тяжело: тянуло руки, кружилась голова. Надо двигаться дальше. Я вздохнула, собираясь продолжить подъем, и тут вдруг из темноты с пронзительным криком вынырнуло нечто. Мазнуло порывом воздуха и исчезло. Я взвизгнула, чуть не выпустив перекладину. «Что это было?!» Оглянулась и увидела черную громадную птицу. Приплюснутая голова на длинной шее, крючковатый клюв и размах крыльев не меньше метра. Промахнувшееся чудовище завершило разворот и, угрожающе скрежеща – «Чем, зубами?!» – снова спикировало. Я вжалась в лестницу. Жесткие перья крыла довольно чувствительно чиркнули меня по спине, но мощный загнутый клюв промахнулся.

Отлет и новый заход.

«Боже мой! Чего она хочет?! Как ее отогнать?!» Растрепавшиеся волосы лезли в глаза, уставшие руки дрожали, а ноги то и дело норовили соскочить с перекладин. Птица, злобно разинув клюв, приближалась вновь. В последнюю секунду я успела увернуться от удара. Птица с обиженным клекотом нырнула вниз.

Я попыталась шустро рвануть в противоположную сторону. Но шустро не получалось: руки‑ноги дрожали, пальцы готовы были разжаться. Страшилище снова вынырнуло из темноты. «Не удержаться!» И тут снизу долетел новый скрежещущий звук. «Еще одна зверюга?!» Я с ужасом взглянула вниз и чуть не выпустила перекладины от неожиданности: пролетом ниже стоял Куратор, и полы его черного плаща реяли под порывами ветра. «Как он здесь оказался?!»

Ильмаринен снова проскрежетал что‑то. Птица, будто наткнувшись на преграду, зависла, хлопая крыльями. Помедлила секунду и бесшумно, словно привидение, исчезла в ночи.

– У нее здесь гнездо неподалеку, – прокричал Куратор. – Вот и сторожит. Очень редкий вид, мы стараемся их не беспокоить.

«Боже мой! Он еще и объясняет! Можно подумать, что вопросы орнитологии волнуют меня сейчас больше всего!»

– Откуда ты узнал, что я здесь?! – пережитый испуг лишил меня всяких политесов, и я немедленно перешла на «ты».

– Может, посмотрел в волшебный шар?

«Издевается! И, вообще, как он попал сюда так быстро? Я‑то ползла так долго!»

– Ты что, действительно вампир и умеешь летать?!

Ветер крепчал, лестница подрагивала, а я изо всех сил прижималась к боку башни.

– А почему бы нет? Образ мне нравится… – хмыкнул Куратор. Решительно скомандовал: – Спускаемся!

И двинулся вниз. «Каков нахал! Ни грамма сомнения, что я сделаю так, как он скажет!» И я решительно поползла наверх.

Куратор поднял голову, обнаружил удаляющуюся меня и опешил:

– Ты куда?! Живо вниз! Гроза начинается!

– Нет, – решительно заявила я, продолжая карабкаться вверх.

– Куда тебя несет?! Чего тебе там понадобилось?! – чтобы продолжить беседу, Куратору пришлось двинуться за мной, и, судя по голосу, он был сильно зол. – Чего ради ты полезла сюда ночью?! Или хотя бы другую ночь выбрать не могла?!

Резон в его словах был. Ветер выл, кружил, вился, пытаясь оторвать пальцы от ненадежной опоры. Держаться на лестнице становилось все сложнее.

– Я хочу осмотреть защитную сетку! – раскрыла я цель похода, приостанавливаясь и переводя дух.

– Почему не сказала?! – Ильмаринен, зависший ниже, пытался перекричать бушующую природу. – Гастон бы поднялся с тобой! Я бы поднялся! Есть лифт. Зачем нужно было карабкаться по лестнице?!

«Ага, как же. Кто бы меня пустил? А если бы и пустили, так днем, под присмотром. А про лифт я понятия не имела». Ветер, между тем, стал почти ураганным. Он кружил, хлопал полами черного плаща Ильмаринена и настойчиво отдирал мои руки от опоры.

– Я все равно поднимусь! – мне пришлось кричать во весь голос.

– Идиотка! Поднимемся завтра!

– Сейчас! – и я ползла дальше.

Куратор зашипел сквозь зубы и двинулся за мной.

Как ни странно, но преодоление оставшейся части пути далось мне намного легче, чем первая половина. Осознание того, что я не одна, наполняло уверенностью и вселяло надежду на благополучный исход. «И раз – и два, и раз – и два…»

Наконец, я уцепилась за невысокий парапет, кое‑как перевалилась через него и осела на пол небольшой круглой площадки с будкой посередине. «Лифт, что ли?» Над ограждением, как воплощение бушующей ночи, возник темный силуэт Ильмаринена. Летящие полы его плаща здесь, наверху, походили на грозное пиратское знамя.

Куратор встал рядом, насмешливо глянул на меня, спросил:

– Добралась? Довольна? Посмотрела?

Его дыхание даже не сбилось, и голос звучал буднично. «Можно подумать, что он не полз по ненадежной лестнице, а сидел в теплой гостиной у камина». Я подняла голову. Защита была совсем рядом. Светилась и переливалась легкой золотистой паутинкой. Я с трудом поднялась, потянулась рукой вверх – по ладони пробежали легкие уколы. Значит, не иллюзия. Моя героически рискованная эскапада оказалась напрасной.

– Убедилась? – ехидно бросил наблюдающий за мной Ильмаринен.

– Да, – я постаралась сохранить остатки собственного достоинства.

– Спускаемся?

– Да.

Налетел особо сильный порыв ветра, башня дрогнула, по небу ярким росчерком пробежал зигзаг. Еще один. И еще. И тут же раздался мощный удар. Вокруг заполыхало, молнии, рассекая пространство, посыпались одна за другой – началась гроза.

Башня заметно качалась. Небо то вспыхивало так ярко, что становилось больно глазам, то вновь покрывалось непроницаемым мраком. А мы находились в самом центре этого безумия. Надо было убегать, спасаться, но я не могла оторваться от зрелища. Переливы света, яркие росчерки молний, безумие ветра!..

– Здорово! – не удержавшись, обернулась я к Ильмаринену. Мне, переполненной восторгом, нужно было с кем‑то поделиться.

Куратор хмыкнул, но ответить не успел. Резко, сразу, будто в небесах опрокинули ушат с водой, обрушилась стена ливня. Я, не успев даже ахнуть, мгновенно промокла до нитки. Ильмаринен поступил умнее. Одной рукой распахнул дверь будочки, другой впихнул меня внутрь. И мы оказались в современном, удобном лифте. В зеркальной поверхности стены отразились два человека: величественный Куратор и растрепанная, мокрая я. Двери щелкнули, закрываясь, звуки бушующей природы будто отрезало. Лифт плавно скользнул вниз.

 

Ильмаринен смотрел на меня с непонятным выражением. Наверное, думал, как его угораздило попасть в общество такой непутевой девицы. Я почувствовала неловкость. Лихорадочно повела взглядом – зацепки для непринужденного разговора в ограниченной кабине не нашлось. Только зеркала и множащиеся отражения в них: я – Куратор, Куратор – я… Мысли в панике заметались, и, чтобы не молчать, я уже была готова начать болтать любые глупости, когда лифт остановился. Я шустро выскочила наружу. Ильмаринен шагнул вслед.

– Госпожа инспектор, – тон Куратора, привычно‑официальный, отстраненный и высокомерный, заставил меня оглянуться. – К сожалению, уже поздно, и я вынужден покинуть вас. Приношу извинения за причиненные неудобства.

Мазнул взглядом по моей мокрой одежде, растрепанным волосам, залитым краской щекам. Едва заметно усмехнулся и добавил:

– Советую выпить горячего чаю.

Изобразил полупоклон и решительным шагом двинулся прочь. А я осталась в растерянности и одиночестве.

//‑‑ * * * ‑‑//

После ночных приключений проснулась я поздно. И утро начала с анализа ситуации. «В Технологии все чисто, защитная сетка имеется, и подозрения матушки Марфуты – ошибка. Ошибка? Или наговор? Был ли смысл Управительнице возводить ложные обвинения? Был – если в ее собственном мире что‑то не так. Возможно это? А почему бы и нет. Тогда что? Нужно собрать информацию по Тридевятому царству. И какие у нас планы? Прогулка с Данимиром. Отлично!»

В кузницу меня охотно проводили местные ребятишки. Они с удовольствием отвечали на вопросы, рассказывали, какая замечательная у них жизнь и как много интересного встречается в округе.

– А почему кузница на окраине? – спросила я, когда мы подошли к постройке, расположенной чуть в стороне от основного поселка.

– А чтобы на соседние дома искра не попала! – почти хором объяснили детки.

На пороге, видимо, услышав звонкие голоса, возник Данимир.

– А, госпожа инспекторша! Пожаловали? Доброе утречко, – с улыбкой поздоровался он. – За обещанной прогулкой? Помню‑помню. Погоди, сейчас малехонько доделаю, и поедем.

Парень был в толстом кожаном фартуке и с молотом в руке.

– А, поди, посмотреть хочешь? – вдруг предложил кузнец.

– Очень!

Ребятишки вразнобой прокричали: «До свидания!» и рванули обратно в деревню – только босые пятки засверкали. А мы шагнули внутрь кузни.

Помещение оказалось небольшое, с невысоким потолком, таким, что Данимир почти касался его головой. Посредине – пылающая печь. «Горн, наверное?» Рядом – бадья с водой. Что‑то типа верстака со странными инструментами. И плоская тумба‑подставка. «Наковальня? Интересно, аж жуть! Где, как не в Тридевятом царстве, я смогу еще увидеть такие архаизмы?»

– Что, любопытно? – правильно истолковал мой взгляд Данимир. – Ну, смотри. Расскажу, покажу… Нож, однако, ковать буду. Гляди вот…

Неторопливо рассуждая, он натянул жесткие перчатки, взялся за ручки инструмента, похожего на гигантские щипцы, и вытащил из огня раскаленный докрасна кусок железа, абсолютно не похожий на нож. Положил на наковальню.

– Ишь, красавец какой… Подровняю сейчас… – Данимир взял молот и начал придавать мягкому металлу нужную форму. – Здесь маленько… и здесь… И вот еще так… А еще так…

Кузнец с легкостью удерживая тяжелый молот, уверенно и точно наносил неспешные удары. Летели яркие искры, а простой кусок заготовки становился вещью, получающей в этот самый миг свое предназначение. Это было странно и удивительно.

– А хочешь сама попробовать? – вдруг обратился ко мне Данимир.

– Разве я смогу?!

Попробовать очень хотелось.

– Почему нет? Бери молот, тиски, – он кивнул на верстак с инструментами. – Тиски – в левую руку, зажимай. Да крепко держи, чтобы не верюхалось. Молот – в правую. Да не этот бери! Поменьше. А с тем ты и сама сверюхнешься. Да погодь‑ка еще, я тебе фартук дам. А то попортишь всю одежку.

Он стянул через голову тяжелый кожаный фартук, надел его на меня и заботливо завязал веревочки. Кивнул:

– Ну, сейчас давай. Пробуй. Левой рукой держишь, правой – бьешь. Да не забывай поворачивать…

Я попробовала. Молот, несмотря на то, что был раза в три меньше молота Данимира, оказался тяжел. Заготовка вывертывалась и выскальзывала. Но я старалась изо всех сил.

Понаблюдав некоторое время за моими мучениями, учитель с улыбкой предложил:

– Давай‑ка я помогу, госпожа инспекторша.

Встал позади, накрыл мои руки своими. Тиски тут же стали послушными, а молот начал взлетать, как перышко.

– А ну‑ка, так мы его! Так! – приговаривал Данимир, уверенно управляясь с инструментами. Мне оставалось просто подчиняться, следуя его движениям. – А сейчас – в воду, чтобы остыл. Подержим, и можно доставать…

Движения Данимира были размеренными, а ладони – теплые и сильные – в два раза больше моих.

– Вот и готово, – сообщил кузнец, вынимая нож из бадьи с водой. – Дай‑ка я возьму.

Он перехватил клещи, положил изделие на ладонь. Сообщил, любуясь:

– Вишь, какой красавец! – И протянул поделку мне. – Держи, госпожа инспекторша. На память о Тридевятом царстве. Заточить, правда, надо еще…

Я осторожно, почти с благоговением взяла. И, правда, на память. Сделанный почти своими руками и при поддержке Данимира…

– Что ты, Данимир, меня все инспекторшей кличешь, – попеняла я. – Меня Алена зовут.

Данимир ласково хмыкнул, переспросил, улыбаясь:

– Аленушка, значит? Что ж, самое подходящее имя для нашей сказки…

Голубые глаза кузнеца вдруг оказались близко‑близко. Я замерла, ожидая сама не зная чего. Данимир наклонился… «Ах!..» И тут, прерывая идиллию, скрипнула дверь. Мы, застигнутые врасплох, отпрянули друг от друга и синхронно оглянулись. На пороге застыла Анфиса. Не успели мы вымолвить ни слова, как девушка шустро, будто мышка, шмыгнула обратно. Я с силой потерла щеки. «Что это было?»

– Данимир, спасибо! Было очень интересно. А насчет прогулки – буду ждать тебя у себя, – скороговоркой протараторила я и быстро выскочила за дверь, будто за мной гнались дикие звери.

На улице дул прохладный ветерок, шелестела молодая листва берез, да густо пах яблоневый цвет. «Что это со мной?» – пробормотала я в растерянности, озадаченно покрутила головой. И увидела поспешно удаляющуюся по тропинке девушку. «А чего это, интересно, Анфиса так быстро сбежала из кузни? Ведь приходила‑то она, наверное, по делу? – вдруг озадачилась я. – Не ожидала застать меня у Данимира? Может, красавец‑кузнец нравится ей самой? Ах, нет. У нее ведь есть жених. Пропавший, кстати. Что‑то тут нечисто!»

– Анфиса, – крикнула я, бросаясь вслед. – Подожди!

Девушка оглянулась через плечо, ускорила шаги.

– Анфиса! Нужно поговорить!

Мне показалось, что она так и не остановится. Но нет, замерла, прижалась к молодой березке, сама такая же худенькая и стройная, как ствол деревца. Я подошла. Не зная, как начать разговор, попыталась подобрать слова:

– Анфиса… Расскажи, как тебе тут живется? Чем ты занимаешься?

– Живется – хорошо. Занимаюсь – стряпухой в хозяйстве Управительницы служу, – девушка, не глядя на меня, водила пальцем по светлому стволу, рисуя невидимые узоры.

– Нравится тебе здесь?

«Ох, как неловко я спрашиваю! Если она здесь, то, наверное, нравится».

– А вам, госпожа инспектор? – девушка, наконец, вскинула глаза, посмотрела в упор.

– Ну, в общем‑то, да, – попыталась я сообразить, что бы такое сказать. – Все очень мило. По‑домашнему. Люди хорошие. Управительница интересная. Данимир вот…

Глаза девушка сердито сверкнули, она выпустила деревце и решительно заявила:

– Знаете, госпожа инспектор, недосуг мне тут с вами лясы точить, обед пора готовить.

Развернулась и быстро двинулась прочь. А я осталась в растерянности стоять на месте. «Интересно, что ее задело? Странная девушка…»

//‑‑ * * * ‑‑//

Прогулка с Данимиром оказалась замечательной. Если Матушка Марфута показывала мне поселение, то Данимир – красивейшие кусочки природы. Причем самым удивительным было то, что в путь мы отправились не пешком, не на флаере, а на лошадях. На лошадях! Я в первый раз видела их так близко, и они мягкими губами осторожно собрали с моей ладони хлеб, припасенный кузнецом.

– Данимир, – засомневалась я, осторожно поглаживая бархатные носы коняшек. – Я никогда не ездила верхом. Они такие большие! Ты уверен, что у меня получится? Я даже не знаю, как на них забираться.

Данимир засмеялся, нагнулся и подхватил меня на руки. Я охнула от неожиданности и тут же оказалась в седле. Это было очень высоко! И страшно! И восхитительно! Данимир легко вскочил верхом сам, подхватил повод моей лошади, и мы двинулись в путь. Шаг лошадок был таким плавным и легким, что через несколько минут, я, поначалу вцепившаяся в луку седла, расслабилась и села удобнее. А потом решила, что ездить верхом не сложнее, чем летать на флаере. Но намного интереснее. А еще через некоторое время я совсем забыла о нашем необычном способе передвижения – ведь Данимир оказался замечательным собеседником.

Парень знал очень много такого, о чем я, житель современного машинного мира, никогда и не слышала. Он рассказывал о лесе, о повадках животных. Учил меня, как нужно ходить, чтобы не хрустнула ни одна веточка, как можно выжить, если вдруг придется оказаться вдалеке от цивилизации. Мы видели гнезда птиц с птенцами. «Не подходи ближе, – говорил сопровождающий, – а то мамочка испугается и не вернется к малышам». Нашли нору лисицы, куда подкрадывались медленно‑медленно, чтобы не спугнуть играющих лисят. Остановились на земляничной поляне, и Данимир, собрав полную пригоршню душистых красных ягод, кормил меня ими прямо с ладони.

Мы обошли и объехали множество разных мест и, наконец, выбрались на берег чистой лесной речушки. Сквозь серебрящуюся воду просвечивал белый песок, стелилась по течению зеленая осока, и время от времени сновали шустрые мальки. На другой стороне стояла одинокая поломанная то ли ураганом, то ли грозой береза. Нижняя часть ствола еще была покрыта белой корой, а верхняя почернела и засохла. Дальше – небольшой лужок, а за ним – темный еловый лес. В отличие от остальных уголков Тридевятого царства был он на удивление мрачным и неприветливым.

– А что там? – спросила я Данимира, кивая на противоположный берег.

– Заколдованный лес.

– О, как интересно! Сходим? – загорелась я.

– Да нет, не радуйся так, – удержал меня Данимир. – На самом деле там ничего заколдованного нет. Название просто для интереса. А так – чаща там густая, пробраться через нее сложно, а потеряться – легко. Смотреть не на что. Метров через пятьсот болото начинается – и все.

Он подумал и вдруг воодушевился:

– А погляди, то ли дело здесь! Зелень, птицы… Скоро мальки вырастут – рыбачить будем! А? Лучше не бывает!

Он вопросительно заглянул мне в глаза, и я, соглашаясь, с удовольствием кивнула. Кругом действительно была красота. Закатное солнце золотило верхушки нежных березок, кокетливо выглядывало сквозь листья. Небо шло легкими переливами, где розовая полоска переходила в красную, красная – в малиновую, малиновая – в фиолетовую – и так без конца. Все смелее и смелее звучали трели вечерних птиц. И воздух блестел от уходящих солнечных лучей.

Я вдруг вспомнила рассказы матушки Марфуты об угрозе, исходящей от Технологии.

– Данимир, а правда, что из‑за Технологии местный мир гибнет?

Данимир помолчал, глядя куда‑то в сторону дремучего Заколдованного леса. Наконец выговорил:

– Не знаю, что и сказать. Мое дело – кузница, лошади… Я к Технологии близко не езжу, у них там защита поставлена, чтобы никто, значит, не приближался. Но матушка говорит так. А чего же я буду ей перечить? – И вдруг добавил без перехода: – А ты замерзла, поди, Аленушка?

И уж так ласково произнес он мое имя и так внимательно посмотрел, что я зарделась, как девица из сказки.

– Есть немножко, – призналась, поеживаясь и потирая руки, покрытые гусиной кожей.

Легкая вечерняя прохлада уже начала сменять тепло летнего дня, и с реки игриво набегал легкий ветерок. Данимир вздохнул и извлек из седельной сумки плащ.

– Эх, ты, пичуга… – ласково пробормотал он, укутывая меня мягкой тканью. – Замерзла…

Руки Динимира были теплыми. И нежными. «А сейчас для полноты картины он должен меня поцеловать…» – подумала я, закрывая глаза. Но вместо поцелуя вдруг почувствовала, что взлетаю, и снова оказалась на лошади.

– Поедем, однако, – сообщил Данимир, похлопывая коня по крупу. – Вечереет, пора…

«Как же легко он поднимает меня! Просто дух захватывает! – восхитилась я. И философски вывела: – Вот как бы далеко ни ушел наш мир от природы, а все равно нас, женщин, будут приводить в восторг сильные мужчины».

– Данимир, расскажи мне про магию, – полюбопытствовала я по дороге домой. – Есть она у вас?

Тихо шелестели листья на деревьях, едва слышно поскрипывали седла, время от времени фыркали лошадки. Было спокойно и здорово. Данимир усмехнулся:

– Есть такое.

– А ты тоже умеешь колдовать?

– Чуть‑чуть совсем, – с сожалением сообщил парень. – Царапину залечить смогу. Лучинку зажечь. Ну и так еще по мелочам. Но у нас здесь мало кто колдует – учиться надо долго. И сил много уходит. Вот разве что матушка… Ты ее потом попроси чего показать. Она и тучи умеет разгонять, и дождик собирать. И зерно может заставить расти. И звери ее слушаются. Помню, вышел из леса медведь – да на площадь. А у нас как раз праздник был – наро‑о‑оду! Все врассыпную, мужики за рогатины схватились. А медведь здоровый – аж жуть! Так матушка одним словом заставила его обратно уйти. Больше не появлялся.

В голосе Данимира звучала гордость. «Здорово, – подумала я. – А сама Управительница говорила, что колдует мало. Из скромности? И вообще! Данимир восхищается матушкой Марфутой. Гастон – Ильмариненом… И как определить, где тут истина?» Я задумалась и дальше, размышляя, ехала молча.

У двери гостевого домика галантный кавалер осторожно снял меня с седла. И, прощаясь, задержал мою руку в своих ладонях:

– До свидания, Аленушка…

«Какой замечательный парень! – подумала я, махая вслед уезжающему принцу. И добавила полушутливо‑полунасмешливо: – Главное – не влюбиться».

//‑‑ * * * ‑‑//

Данимир уже скрылся за поворотом, а я все еще стояла на пороге. В опустившихся на город светлых сумерках плыл ставший уже привычным яблочный аромат. Последние краски заката догорали над крышами, и окрестности заполняла ночь. Вечер, да и весь прошедший день были восхитительны. Я грустно вздохнула: «Уже совсем скоро уезжать». И собралась пойти в дом. И в этот момент из‑за ближайшего ствола отделилась невысокая хрупкая фигурка.

– Анфиса, что ты здесь делаешь? – удивилась я.

– Я на минутку… Сказать только… – Анфиса, пряча глаза, в нерешительности теребила подол сарафана. – Данимир…

– Что Данимир? Что‑то не так? – я попыталась поймать ее взгляд.

– Госпожа инспектор… Вы с Данимиром… Это серьезно? – длинные ресницы взметнулись вверх, во взоре – тревога.

– Он всего лишь показывал мне ваш мир, – я постаралась сказать это как можно убедительней.

Девушка смотрела пытливо и недоверчиво.

– Анфиса, он был моим проводником. И все. Что‑то случилось?

– Нет, не случилось… – и вдруг, будто решаясь, быстро выговорила: – Госпожа инспектор! Я пришла сказать… Я хотела… Вы должны побывать в Заколдованном лесу!

– А что там, Анфиса? – осторожно спросила я.

– Посмотрите сами и все поймете! Путь начинайте от сломанного дерева на берегу. Я дам вам волшебный клубочек. Идите за ним, он приведет туда, куда нужно. Когда увидите, что деревья начали сохнуть, – это то, что надо. И не говорите Управительнице. И Данимиру не говорите.

В мои руки лег небольшой пушистый шарик. Девушка быстро скользнула за деревья – и нет ее уже, и след простыл.

«Тайны, тайны, тайны…» – подумала я, разглядывая аккуратно смотанную шерстяную нить. То башня, то Заколдованный лес. А срок командировки подходит к концу…»

Я в задумчивости покатала шарик в ладонях – шерстинки чуть покалывали руку – повернулась и… наткнулась прямо на Данимира. От неожиданности я буквально подпрыгнула:

– Ты?! Откуда?!

«Как он здесь оказался?! Ведь он же уехал. А сейчас появился так неслышно! И лошадей уже нет».

– Чего ты перепугалась? – засмеялся парень. – Я вернулся. Хотел спросить, когда ты улетаешь. Если у тебя есть еще день‑два, то мы можем съездить к дальним выгонам, там есть табун кобыл с жеребятами. Я же вижу, что мои коники тебе понравились…

Данимир смотрел спокойно и бесхитростно. Но… «Почему он вдруг вернулся? Ведь мы целый день были вместе, и он имел миллион возможностей задать мне этот вопрос. Видел ли он Анфису? Слышал ли, что она сказала? И он не захотел показать мне Заколдованный лес…»

Решение выплыло внезапно. Раз Анфиса просила никому ничего не сообщать…

– Данимир, я улечу уже сегодня…

– Но как же так? – удивился богатырь. – Так сразу? А инспекция? Ты уже приняла решение?

– Информацию я собрала, а обрабатывать ее будут аналитики ИнтерГпола… Ими же будут выданы предписания и рекомендации. А мне оставаться дольше нет смысла.

– Жаль, – огорчение Данимира было вроде бы искренним. – А я‑то думал, что мы еще много чего успеем…

– Может быть, я когда‑нибудь еще вернусь…

//‑‑ * * * ‑‑//

Честно сказать, в злой умысел я не очень‑то верила, но все же решила действовать так, будто он есть. Упаковала вещи, перетащила во флаер, задала маршрут, и машина, подчиняясь команде, двинулась к джамп‑кабине. Я же рассудила, что если внутри куполов действует система, позволяющая по желанию оказываться в нужном месте, то непосредственно рядом она все еще должна работать. И не ошиблась. Флаер на автопилоте двинулся по маршруту, а я благополучно переместилась в помещение гостевого домика.

В Заколдованный лес я отправилась ближе к полуночи, когда уже совсем стемнело. Вообразила место около поломанной березы и оказалась там. Достала из кармана клубочек и, посомневавшись, так‑таки вытянула из него ниточку – а вдруг нечаянно потеряется? Опустила проводника на землю и стала ждать. «Наконец‑то я увижу действие магии…»

Клубочек лежал, я стояла. Из леса на противоположном берегу доносился противный крик какой‑то ночной птицы. Время от времени плескалась рыба в реке. И больше ничего. Я чувствовала себя довольно глупо. «Чего я жду? Что клубочек побежит? А если Анфиса просто пошутила и, может быть, сейчас половина населения Тридевятого царства весело хихикает в кустах, разглядывая инспекторшу, мающуюся под березой с ниткой в руках. Глупо. И даже возвращаться, после того как я «улетела», тоже глупо. Что же мне делать? Идти с повинной к матушке Марфуте? А ведь она говорила, что я слишком доверчивая. Зря Анфисе поверила…» Только я успела так подумать, как клубочек шевельнулся, качнулся, чуть подпрыгнул и неспешно покатился вперед. «О‑о‑о! Магия!!!» Я будто на поводке двинулась вслед за маленьким, почти не заметным в траве проводником, который катился вроде бы по земле и в то же время как‑то над ней, легко обходя кочки и ямки. Мне приходилось сложнее, но я старалась.

Мы быстро миновали луг и вступили в тень Заколдованного леса. По коже побежали мурашки – то ли от ночной прохлады, то ли от волнения, и я с трепетом вгляделась в чащу: «Что‑то меня ждет?» Ничего особенного, однако, не обнаружилось. Луна освещала чуть заметную лесную тропинку, окруженную разлапистыми елями. «Раз есть тропинка, значит, кто‑то здесь ходит, – приободрилась я. – Ничего! Смогла же забраться на башню Технологии. Надеюсь, и здесь не оплошаю. Чего страшного прогуляться по лесу? Да это мне раз плюнуть!»

Клубочек резво подпрыгивал, будто был не шерстяной, а резиновый. Послушно приостанавливался и ожидал, если я отставала. Случалось это все чаще и чаще, поскольку с каждым шагом путь становился все более сложным. Молодые елочки постепенно сменились крупными деревьями. Ветки их цеплялись за одежду, царапали руки, мешали пройти. Трава исчезла, и под ногами сухо захрустел мох. Появился бурелом. Наткнувшись на упавшие стволы, клубочек, не затрудняясь обходом, перепрыгивал их. А я, удерживая в руках рвущуюся нить, или карабкалась наверх завала, или на четвереньках проползала снизу. А если учесть, что все это происходило ночью, в неровном свете луны, путь которому преграждали верхушки елей‑великанов… «Ужас! – я продиралась сквозь колючки, преодолевала препятствия и на чем свет стоит ругала Анфису. – Зачем было отправлять меня в такое место? Можно было просто объяснить, в чем дело, не гнать меня в эти дебри!!!»

Увлеченная формулировкой претензий, я не сразу обратила внимание на то, что лес понемногу начал превращаться в сухостой. То там, то тут обнаруживались наполовину мертвые деревья: засохшие нижние ветки и редкая зелень на верхушке. «Помнится, Анфиса говорила, что когда начнут встречаться сухие деревья…» Додумать мысль я не успела. Как‑то совсем неожиданно лес расступился, и в образовавшемся просвете блеснула поверхность воды. Озеро. Небольшое, круглое, окруженное стройными ивами, залитое колдовским светом луны.

Клубочек вдруг дернулся, подпрыгнул и рассыпался серым пеплом, будто его и не было. «Выполнил свое предназначение?» Я стряхнула с пальцев пыль от нити и залюбовалась открывшейся картиной. По поверхности воды к моим ногам тянулась серебристая дорожка, проложенная в темном отражении опрокинутого леса. При малейшем дуновении ветерка она покрывалась легкой рябью, оживала. А листья ив начинали нежно шелестеть, будто перешептываясь между собой. «Красиво… – подумала я. – Но непонятно. Что именно хотела показать Анфиса?»

Озеро было неглубоким, и сквозь плывущий рисунок леса довольно ясно просвечивало дно. У берега было видно каждую песчинку, а чуть глубже начинались густые заросли водорослей, в которых… «Что это?!» На озерном дне, окруженные колышущимися нитями, лежали люди. Мужчины, женщины… Руки вытянуты вдоль тела, а лица так спокойны, что если бы не слой воды, можно было подумать, что они просто спят. «Что с ними? Как они тут оказались? Утонули? Так массово?!»

Заросли водорослей покачивались, то пряча людей, то вновь открывая. Молодая девушка в белом платье… Пожилой мужчина с седой шевелюрой… Светловолосый парень… Женщина в расшитом сарафане… Несмотря на рябь, бегущую по воде, одежда людей оставалась застывшей, как их тела и лица. «Как такое может быть?!»

Я переводила взгляд с одного человека на другого, и постепенно до меня начало доходить, что каждый лежит не просто на дне озера, а в окружении некой прозрачной субстанции, не пропускающей воду. Что за жуткое воплощение сказки о мертвой царевне и ее хрустальном гробе!

«Что это? Для чего это? – мои мысли в поисках ответа скакали словно белки. И вдруг резко, неожиданно пришло осознание. – Сбор энергии – вот это что! Люди живы, но без сознания. А потому не могут оказать сопротивления. Очень удобно, очень эффективно и… ужасно».

Фантазийные миры ублажают посетителей, предлагают им разные развлечения и забавы для того, чтобы вызвать эмоциональный отклик и тем самым увеличить приток псиэнергии. Однако восхитить, поразить воображение современного избалованного человека довольно сложно и тем более удержать его внимание надолго. Как только новизна впечатлений теряется, падает энергетическая отдача. Однако если погрузить человека в статис – в состояние полусна‑полуяви, в котором он не может сопротивляться энергетической откачке, то его можно выжать практически досуха.

«Но кто мог организовать это кошмарное производство? Кто мог додуматься до такого? Нужно немедленно сообщить. Но кому?! Тут требуется команда медиков, парапсихологов. И срочно! Что же делать?! Кого звать?! Найду ли я обратную дорогу через лес? Могу ли я уйти, оставив здесь людей?..»

Я заметалась по берегу.

//‑‑ * * * ‑‑//

Я разрывалась между желанием немедленно бежать к людям прямо через темный незнакомый лес и рациональной мыслью дождаться утра здесь, на озере, когда у кромки леса хрустнула ветка, и надтреснутый голос ворчливо произнес:

– Разведала так‑таки, проныра!

Я резко обернулась и обнаружила на опушке леса матушку Марфуту. Рядом, держа под уздцы двух коней, стоял Данимир. Управительница смотрела грустно и с укоризной.

– Матушка Марфута?! Что это? Кто это сделал?

Управительница печально вздохнула, обреченно пожала плечами:

– Я это, касаточка…

Мои глаза распахнулись от ужаса:

– Но… Как же так?

«Как же так?! Матушка Марфута?.. Но почему? Зачем? Не может быть!»

– И чего тебе, беспутой, спокойно не сиделось? – продолжала между тем Управительница ворчливо. – Уж все для тебя сделала, аж парня гарного нашла. Ан, нет. Неймется ей! Глядишь, летела бы сейчас домой и в ус не дула, а тут на тебе…

«Боже мой! Какой кошмар! А ведь она мне так нравилась!»

– Ваши действия незаконны, – дрожащим голосом произнесла я, пытаясь сообразить, что же мне сейчас делать. – Если вы признаете свою вину, то наказание может быть смягчено.

– Ну что ты, милочка. Зачем мне наказание? Я улетаю скоро… Буду жить припеваючи, при такой‑то денежке. Так что надо мне, чтобы все было шито‑крыто. А посему придется тебе, деточка, к ним присоседиться, – и матушка Марфута кивнула в сторону озера.

Я с ужасом посмотрела на застывшие тела, покоящиеся в прозрачных гробах. «Нет!!!»

– У вас ничего не выйдет! – отчаянно выкрикнула я. – Я агент ИнтерГпола! Меня будут искать!

– Выйдет, золотая моя. Ты сама все подготовила: сообщение о возврате отправила, флаер твой от нас вылетел… Так что здесь тебя искать не будут. Исчезла во время перехода, и все дела.

Тут Управительница взмахнула рукой, и я почувствовала, как что‑то совсем невесомое, будто легкий шелк, падает на плечи. Вдруг очень сильно захотелось спать… Спать‑спать‑спать… Матушка Марфута смотрела, усмехаясь.

– Данимир, – отчаянно позвала я, стараясь преодолеть наваливающееся, будто пуховое одеяло, безразличие. – Помоги!

– Мамаша, может, не надо? Все‑таки агент… – баском протянул богатырь.

– Заткнись, – ласково посоветовала матушка.

– Прости, Аленушка, но я пас, – с сожалением сообщил парень, глядя грустными телячьими глазами. – Я против мамаши не пойду. Мамаша, я подожду в лесу, не могу я на это смотреть…

– Ох ты, чувствительный какой! – проворчала Управительница. – Ну иди, постой в сторонке. Я сейчас, быстро…

Данимир развернулся и тяжелой поступью двинулся прочь. Сухие ветки захрустели под копытами неспешно бредущих за ним коней. Хвосты мирно покачивались из стороны в сторону. Ну конечно, чего лошадкам волноваться – не их ведь собираются запихать в воду!

Я с отчаянием смотрела вслед удаляющейся группе. «Сто‑о‑ойте! Пожалуйста!» Будто услышав мой мысленный призыв, Данимир приостановился, нерешительно оглянулся. «Ура! Он поможет!» Надежда на счастливый финал возродилась птицей феникс.

«Гарный парень» грустно вздохнул, виновато выговорил:

– Жаль, что так получилось, Аленушка…

И ветки с шорохом сомкнулись за его спиной. Последними исчезли покачивающиеся лошадиные хвосты.

– Данимир всегда был послушным мальчиком, – захихикала Управительница, глядя на мое ошеломленное лицо.

Воздух вокруг начал быстро густеть. Я, почувствовав это, отчаянно задергалась.

– Лучше не рыпайся, милочка, – ласково посоветовала матушка Марфута. – Мои чары крепкие. Смирись, тебе же легче будет.

«Не хочу оставаться здесь! Не хочу‑у‑у‑у!!!» Я задергалась сильнее.

– Ой, неугомонная, – осуждающе покачала головой Управительница.

Вверху вдруг что‑то затрещало, посыпалась труха, и на поляну, тяжело хлопая крыльями и обламывая ближайшие ветки, опустилась громадная черная птица. Такая же, как та, что нападала на меня на башне Технологии. «Или та же самая?»

Птица отряхнулась, покрутила грифьей головой. Покосилась на меня, потом обернулась к матушке Марфуте.

– Ах ты, незадача! Ты‑то откуда взялась? – злобно прошипела ведьма, с ненавистью глядя на пришелицу. – Прости, Аленушка, придется тебе чуток подождать.

Управительница резко тряхнула кистями рук – посыпались искры. Птица чуть попятилась, недовольно заклекотала. Колдунья, внимательно глядя на зверюгу, начала делать медленные вращательные движения, и между ее ладонями вдруг появился небольшой розоватый шарик. На глазах подрос, увеличился, засветился тревожным малиновым цветом…

– Ну, золотко, держись! – ведьма старательно прицелилась и с силой швырнула заряд.

Птица – даром что выглядела тяжеленной – подпрыгнула почти на метр. Мох задымился и обуглился. Птица распахнула крылья, вытянула плоскую голову и попыталась спикировать на Управительницу. Ведьма пригнулась, и когти щелкнули впустую.

Управительница, бормоча что‑то вполголоса, начала скатывать новый заряд. Но птица принимать бой не пожелала. Тяжело хлопая крыльями, она концентрическими кругами пошла вверх, и вскоре ее бесформенно‑растрепанный силуэт исчез за кронами деревьев.

– Полетела докладывать. Ну и пусть, все равно не успеет, – проворчала ведьма и снова обернулась ко мне. – Что ж, милочка, пора заканчивать. Ты уж прости меня, старую, за задержку.

Я стояла неподвижной куклой. Вместе с птицей улетела моя последняя надежда на спасение.

Управительница, явно собираясь сделать что‑то нехорошее, взмахнула руками. Но ее снова прервали.

– А меня поразвлечься не пригласят? – произнес насмешливый голос.

Матушка Марфута подскочила как ужаленная. Я, насколько могла, скосила глаза. На краю поляны, у самой границы зарослей, стоял Ильмаринен. В своем черном плаще‑балахоне он как никогда был похож на мрачного вампира, самовольно прибывшего на ночную мессу, о которой ему по какому‑то недоразумению не сообщили.

– Явился не запылился… – злобно проскрежетала Управительница.

«Что он здесь делает? Как здесь оказался? Ведь купол непроницаем для всех, кроме его жителей. И приглашенных гостей. Его зазвала Управительница? Они участвуют во всем этом вместе?!»

– Не вмешивайся, Ильмаринен. Тебе же хуже будет. Али не помнишь прошлого раза? – прошипела колдунья.

– Не стоило тебе это все затевать, ведьма, – спокойно проговорил Куратор.

– Ишь ты, поди ж ты, какой умный выискался. Ну так пеняй на себя!

Управительница сделала резкий взмах, и шквал огня полетел в сторону Ильмаринена. Тот резко вскинул руки в отторгающем жесте. Пламя, наткнувшись на невидимую преграду, растеклось по ней горящей пеленой. Ильмаринен навалился на огненную стену, и она чуть‑чуть подалась. Миллиметр, еще… Ильмаринен давил, давил и давил. И пламя не устояло, дрогнуло, качнулось и покатилось в обратную сторону. И обрушилось на Управительницу, успевшую только прикрыть лицо локтем. Фигура колдуньи на мгновение вспыхнула, будто факел, а потом огонь рассыпался и искрами стек на землю.

– Научился, значит? А как тебе это? – прошипела ведьма, отряхиваясь. И зычно рявкнула: – Замри!!!

Лес вздрогнул и замер. Окаменели деревья, притих ветер, полегла осока на озере. Я, и так стоявшая без движения, почувствовала, как что‑то с силой пригибает меня к земле. Но главный удар пришелся на Ильмаринена. Видно было, что он сопротивляется изо всех сил, но огромная тяжесть заставляет его склоняться все ниже и ниже.

– Что? Съел?! – с триумфом захохотала колдунья, хлопнула в ладоши, и в воздухе возникло сверкающее полотно. По тонким нитям перебегали, переливаясь, сине‑фиолетовые огоньки.

Ткань неторопливо поплыла к Куратору. Вот она добралась до цели, на секунду зависла и начала опускаться на ссутуленную фигуру. Ильмаринен, согнутый в три погибели, попытался схватить опускающееся покрывало. То, будто живое, увернулось. Ильмаринен повторил попытку, и край оказался у него в руках. Полотно затрепыхалось. Лицо Куратора исказилось от боли, но пальцев он не разжал, а, наоборот, потянул материю на себя. Он мял, скручивал, сворачивал ее, превращая в большой сверкающий комок. Потом размахнулся и резко бросил получившийся шар вверх. Скомканная ткань начала расправляться, меняя цвет и фактуру. И, упавшая обратно, была уже не фиолетовой, а ярко‑желтой, почти золотой. Ильмаринен встряхнул ее, и она, стремительно удлиняясь, полетела в сторону Управительницы.

Матушка Марфута чиркнула ребром ладони, и ровный обрезанный кусок упал к ее ногам. Второй взмах – и еще один обрывок золота полетел на землю. Потом еще один. И еще. Но ткань все вытягивалась, не кончаясь. Конец ее нежно коснулся рук женщины, змеей скользнул вокруг запястий. Колдунья вздрогнула, но сделать ничего не успела – ползучая ткань начала пеленать, закутывать, заворачивать. Очень быстро на месте волшебницы возник золотистый шевелящийся кокон, из которого торчала одна злобно шипящая голова. Вот ткань легла вуалью на лицо, и шипенье притихло. Из‑под прозрачной пелены продолжали злобно сверкать глаза проигравшей.

«Ничего себе – магии чуть‑чуть, – ошарашенно подумала я. – Сейчас самое время потерять сознание». Но сознание, видимо, имело на этот счет собственное мнение, и теряться не пожелало.

//‑‑ * * * ‑‑//

Ильмаринен, двигаясь чуть скованно, шагнул к спеленатой ведьме. Убедился в надежности пут, направился ко мне. Повел рукой, ощупывая пространство, щелкнул пальцами. Раздался легкий звон, как от осыпающегося стекла, и я, неожиданно избавленная от ловушки, осела на землю. Ильмаринен протянул мне руку, рывком поднял на ноги, так, что я почти уткнулась в него, шепнул:

– Привет, принцесса!

Нагнулся и… поцеловал. Голова закружилась, каруселью завертелся лес… «Кто бы мог подумать, что этот холодный насмешливый вампирище так замечательно целуется?!.» А потом я пришла в себя, рванулась, отскочила:

– Ты что?! Что ты делаешь?!

– Спокойно, спокойно, – засмеялся Ильмаринен. – Тебе что, в детстве сказок не читали? Так полагается. Уж если разбудил спящую красавицу – надо поцеловать. Иначе волшебство не закрепится.

Я засомневалась: «Может, правда?..»

– Правда, – подтвердил он, улыбаясь. – Ничего личного. У заклинаний свои законы.

Я смутилась. «Ой‑ой‑ой! Как неудобно! Человек старался, спасал меня, а я на него накинулась… А все‑таки жаль, что ничего личного…»

– Как у тебя вообще получилось с колдовством?! – вопросила я, стараясь спрятать за возмущением разочарование. – Это же не твой профиль.

– Грош была бы мне цена, если бы я не знал законы собственного мира, – усмехнулся Куратор.

– Что значит – собственного? – не поняла я.

– Тридевятое царство – мой мир. Как и Технология.

– Твой? Как твой? Оба мира твои?! Что это значит?

– Я их создал. Я ими владею.

Я с сомнением вгляделась в лицо собеседника, ища признаки шутки. И не нашла.

– Но как же так? – попыталась разобраться я. – Миры такие разные, непохожие… И замечательный дизайн… Это все делал очень хороший фантазийщик… И это ты?.. Не может быть!

– Спасибо на добром слове, – усмехнулся Куратор.

– Ильмаринен, кто ты? – потребовала я объяснений.

Лицо Куратора вдруг наполнилось торжественностью, он возвел очи к небу, воздел руки в торжественном жесте и заговорил замогильным голосом:

– Знай же, юная дева! Ты разговариваешь не с простым смертным! – он сделал паузу и посмотрел со значением. Я напряглась. – Я… являюсь… представителем… великой расы надиров!!!

На последнем слове Ильмаринена резкий порыв ветра качнул траву, гладь озера задрожала, а по ветвям деревьев прошел трепет.

– Кто это?! – пролепетала я, чувствуя, что кровь отливает от лица. «Что же у них тут творится, а?! Куда я попала?! Ничего себе – инспекция в виде каникул!»

– Как, несчастная! Ты не знаешь нашу расу?! – Ильмаринен взвыл фальцетом. Верхнюю ноту зашкалило. Куратор откашлялся, покосился на мое потрясенное лицо и вдруг, не выдержав, согнулся пополам и начал хохотать.

– Что?! – возопила я.

– О‑о‑о! Госпожа инспектор! – простонал Ильмаринен, корчась от хохота. – Ну нельзя же быть такой доверчивой!

Я стояла, пытаясь сообразить, что мне делать: то ли начать смеяться вместе с Куратором, то ли делать ноги, пока еще не поздно. Ильмаринен вытер выступившие на глазах слезы, махнул рукой:

– Ну, извини. Не удержался. Больше не буду. Давай представлюсь по всей форме, – сделал серьезное лицо и сообщил: – Я – Илья Ольшанский.

Мои глаза и рот распахнулись от удивления:

– Кто‑о‑о?!

Ольшанский – один из лучших фантазийных дизайнеров. Владелец Корпорации, в состав которой входит более сотни миров. Живая легенда. И здесь, на задворках Галактики, в темном лесу, в нелепой одежде?

– Это что? Опять шуточка?! – с угрозой в голосе спросила я.

– Нет, это правда, – серьезно ответил собеседник.

– И что ты здесь делаешь? – язвительно уточнила я.

– Живу, – просто ответил Ильмаринен. – Эти миры – мои первые проекты. Они не входят в Корпорацию, и мало кто знает, что они принадлежат мне лично. Тридевятое царство – моя сказка детства, и я до сих пор ее очень люблю. А Технология – замечательный полигон. Когда в Корпорацию поступают заказы на создание мира с особыми параметрами, то проведение испытаний в местных лабораториях – это то, что нужно.

– Но если ты тут хозяин, – медленно начала я, вспомнив, что я здесь не просто так, а при исполнении, – будь добр, объясни мне, что тут творится.

– Вот это самое сложное… – собеседник качнулся с пятки на носок, вздохнул. – Понимаешь, эти миры для меня – не способ заработка. Мне просто нравится здесь жить, творить. Потому, чтобы не тратить время на административные дела, я нанял управляющих.

– То есть Гастона и матушку Марфуту? – уточнила я.

– Да. Но, в отличие от Гастона, собеседование с будущей Управительницей проводил не я. И матушка Марфута даже не подозревала, кто именно ее нанимает. Да вообще не знала, что я имею какое‑то отношение к Тридевятому царству. Думала: «Сосед, владелец небольшого мирка». Технология ведь не переполнена посетителями, уж слишком она специфична. Ну, ты сама видела.

– Ага, – я кивнула.

– Я некоторое время понаблюдал за работой матушки Марфуты, увидел, что у нее все нормально, порадовался удачной находке сотрудника и со спокойной душой занялся собственными делами. И, наверное, еще долго не понимал бы, что творится что‑то неладное, если бы Управительница вдруг не собралась расширить бизнес. Причем за счет Технологии.

Пока Ильмаринен рассказывал, тьму вокруг осторожно начал сменять рассвет. Посветлело небо, за деревьями показался розовый краешек зари, начали просыпаться и подавать голос утренние птахи. «Как же долго длилась эта ночь…»

– Совсем недавно матушка Марфута вдруг зазвала меня на встречу, – продолжал Ильмаринен. – Кружила вокруг да около. Что‑то выпытывала и выспрашивала. И, наконец, попросила уступить ей Технологию. Я удивился. И, естественно, отказался. Она начала давить. Пригрозила, что спокойного житья здесь не будет, сказала, что использует против меня магию. Я посмеялся и – вот глупость‑то! – решил тряхнуть стариной, показать мастер‑класс по колдовству. И чуть было не попался: Управительница оказалась очень сильна, а я еле унес ноги. Наверное, если бы не сбежал вовремя, лежал бы сейчас вместе со всеми.

Мы одновременно оглянулись. Сейчас озеро, покрытое легкими красками рассвета, выглядело спокойным и безопасным.

– Однако тогда я еще не знал, что все так серьезно, – повинился Ильмаринен. – Но все же решил заручиться официальной поддержкой – связался с ИнтерГполом, не объясняя причин попросил перенести плановую проверку Технологии и Тридевятого царства на более ранний срок. Подумал: «Объясню все проверяющему прямо на месте». И тут случился сюрприз – вместо штатного агента приехала ты. Стажер. Без опыта работы. Молоденькая хорошенькая девушка.

Я задумалась: то ли обидеться на «молоденькую», то ли порадоваться «хорошенькой».

– Я уже собрался потребовать, чтобы тебя отозвали, но передумал. Комиссар Милодар, которого я знаю лично, обычно ничего не делает просто так. И я подумал, что, возможно, у него были причины отправить именно тебя. Так и оказалось. Ты так непосредственно на все реагировала, что Управительница сильно расслабилась, уверилась, что обведет тебя вокруг пальца. А я решил посмотреть, что будет. И вот… – он виновато развел руками. – Чуть не опоздал…

– Хорошо, что ты успел… – с чувством произнесла я и попыталась свести концы с концами. – Что же тогда получается… Местные жители все знали и помогали матушке Марфуте?

– Не думаю. В большинстве своем они милые старомодные романтики. А если кто‑то начинал подозревать чего‑то неладное, то быстренько исчезал в озере. Или Управительница находила другой способ подчинения. Как с Анфисой, например. Вероятно, девушка о многом догадывалась, но не решалась что‑то сделать. Боялась навредить Данимиру.

– Ох, Ильмаринен! – вдруг всполошилась я. – Данимир был здесь! Он и сейчас, наверное, еще здесь!

– Знаю. Я усыпил его. Утром очнется.

– И что же с ним будет? С ним и с матушкой Марфутой?

– Матушка Марфута подождет прибытия полицейских из ИнтерГпола. В том виде, в каком есть, – мы посмотрели на неподвижный золотистый кокон. – А c Данимиром… Надеюсь, нам удастся с его помощью поймать всю цепочку нелегального сбыта энергии. Попросим его изобразить преемника Управительницы…

– Но он же так к ней привязан… Согласится ли он помогать? Ведь она все‑таки его приемная мать…

– Да нет, – досадливо возразил Ильмаринен. – Никакая она ему не мать. Данимир подчинялся под влиянием магии. А родственными связями легче было объяснить людям его послушание. Сейчас, когда заклятие снято, все вернется на круги своя. Данимир ведь действительно славный парень. Ему бы жену хорошую… Надеюсь, Анфиса станет таковой.

– Анфиса?! – удивилась я.

– А ты не заметила? Любит она его.

– Да?! А Ванечка?

– Какой Ванечка? – не меньше моего изумился Ильмаринен.

– Ну, жених Анфисы. Который хотел посмотреть башню и пропал… – с каждым словом я чувствовала себя все менее уверенно. Я вспомнила странное поведение девушки, ее взгляды, когда она заставала меня наедине с Данимиром. И мне стало жутко неудобно. Фу, госпожа инспектор! «Ну почему я верю абсолютно всему, что мне говорят?!»

– А что же сейчас будет с заколдованными?.. – поспешила я задать следующий вопрос.

– После нейтрализации колдуна чары должны сами рассеяться. Постепенно. Но я надеюсь, что смогу ускорить этот процесс. Попробую разбудить их завтра.

– Ой! – вдруг сообразила я. – И тебе сейчас придется всех целовать?!

Я представила, как Ильмаринену каждые две минуты подносят новое заколдованное тело, а он, не разгибаясь, целует, целует, целует… Или, может, он пригласит помощников, раз одному в этой ситуации не управиться? Как‑то это все странно будет выглядеть… И опять же, среди заколдованных есть и мужчины… Что делать с ними? Тоже целовать? Или для этой цели Ильмаринен найдет девушек?.. Я так старательно ушла в разработку вариантов спасения спящих людей, что не сразу заметила, что Куратор улыбается.

– Что? – возмутилась я.

– Ох, Аленушка, какая же ты все‑таки доверчивая! – засмеялся он.

– Так что, заколдованных целовать необязательно?!

– Ах, милая девушка… – покачал головой он. – Твоя наивность просто напрашивалась на то, чтобы испытать ее пределы. Я просто не мог упустить такой случай.

«Да как он мог?! Воспользовался ситуацией, моей растерянностью… Но ведь это значит, что он поцеловал меня все‑таки не по долгу службы, а по собственному почину? Из личных побуждений?.. Да как он посмел?!»

Я открыла рот, чтобы высказать ему все. Все, абсолютно все!.. Но он прижал палец к моим губам:

– Тсс… Тише, не сердись. Все уже позади…

– Ты самый невозможный человек на свете! – воскликнула я, отпрыгивая в сторону. – Ты… Ты… – И, не зная, к чему бы еще придраться, прицепилась к самому очевидному. – Вот зачем, скажи, тебе, серьезному человеку, этот ужасный наряд? Ты выглядишь в нем вурдалаком, восставшим из могилы!

– Вурдалак – это из другой оперы, – усмехнулся Ильмаринен. – А одежда такая потому, что она мне нравится.

Он сделал паузу и, серьезно глядя мне в глаза, добавил.

– Я вообще всегда делаю только то, что мне нравится. Понимаешь?

//‑‑ * * * ‑‑//

Флаер взлетел, и внизу остались маленькие фигурки провожающих. Гастон, Анфиса, даже Данимир… Не было только Ильмаринена. Ну, что поделаешь, Куратор очень занят. Подготовка к визиту полиции, следователей… Что ему какая‑то молодая агентша‑стажер с ограниченным кругом полномочий?

Флаер набирал высоту, и исчезали в туманной дали башенки Тридевятого царства, хитрые переплетения коммуникаций Технологии. И где‑то там остался загадочный человек в черном плаще, которого я больше уже никогда не увижу. Волшебное путешествие подошло к концу и, вероятно, совсем скоро два прекрасных мира исчезнут из памяти, растворятся среди других воспоминаний. Жаль…

Внизу раскинули крылья зеленые поля, разделенные серой вьющейся лентой. Все так же, как в день моего появления здесь. И в то же время все совсем не так. Вперед я летела в предвкушении сказки, а сейчас покидаю этот мир навсегда. Грустно…

– Ах, господин Куратор… Создатель… – задумчиво произнесла я вслух. – А я ведь так и не спросила, для чего же здесь нужна дорога…

– Для антуража, госпожа инспектор, – раздался из переговорного устройства насмешливый голос.

– Ильмаринен?!

– Он самый.

– Ты что, сидишь у аппарата и ожидаешь, не скажу ли я чего‑нибудь? – удивилась я.

– Да нет. Просто решил быть вежливым и проводить дорогую гостью.

Я оглянулась – мою легкую машинку нагонял мощный черный флаер. Вот мы пошли параллельным курсом, и стеклянный колпак соседа пополз в сторону. Я тоже опустила стекло, и ветер радостно взбил мои волосы.

– Дай, думаю, доведу до места. А то мало ли чего… – крикнул Ильмаринен, улыбаясь.

Мои губы начали расползаться в ответной улыбке, а на душе стало радостно и пушисто…

 

 

Эпилог

Андрей Щербак‑Жуков. Как это было и как могло бы быть

 

Именно случайности, большей частью невероятные, правят нашей жизнью.

Кир Булычев

 

 

Мир без Кира Булычева

Ощущение это пришло не сразу. Прошло уже несколько дней… Видимо, оно должно было вызреть, как‑то сформироваться. Это была не грусть. И не скорбь. Ближе всего это ощущение было к отчаянию.

Я пришел вечером домой, сел на край дивана и задался вопросом: как можно жить в мире, где больше нет Кира Булычева? Я не могу похвастаться тем, что очень часто общался с ним. Хотя я знал, что могу позвонить в любой момент, последние несколько лет, кроме домашнего телефона Игоря Всеволодовича, у меня был и телефон мастерской, где он работал днями и который давался далеко не всем. Просто я знал о том, насколько занятой он человек, и чувствовал себя не вправе лишний раз отвлекать его – вдруг именно в этот момент он пишет какой‑нибудь новый рассказ. Я хорошо помню, как Игорь Всеволодович почти по‑детски жаловался на то, что его опять настоятельно зовут куда‑то встречаться с детьми и что он и отказаться не может и очень жалеет о времени, которое будет потеряно, и силах, которые будут затрачены… Поэтому общение происходило в основном на каких‑то семинарах или конвентах. Впрочем, и там не хотелось особенно досаждать ему. Да и какая разница, как часто мы встречались, – ведь все годы своей жизни я знал, что есть Кир Булычев, ученый, прозаик, кинодраматург, человек большого интеллекта и эрудиции, а самое главное – огромной порядочности и такта. Если к кому‑то из наших современников применимо определение «человек эпохи Возрождения», то именно к нему. Если бы мне в школьные годы пришлось писать сочинение на тему: «С кого я хотел бы брать в жизни пример», я бы написал о нем. В то время меня привлекала его разноплановость и нежелание останавливаться на чем‑то одном: успешный переводчик становится ученым, благополучный ученый начинает писать фантастическую прозу, популярный писатель‑фантаст начинает работать для кино…

Для людей моего поколения Кир Булычев был ни с чем не сравнимой фигурой – казалось, он был всегда и везде! Одно из первых воспоминаний – 1979 год, «Звездолет на Вяте». Книг в те времена было мало. Особенно интересных. Особенно в провинции – свое детство я провел в Краснодаре. К тому же на его окраине, откуда до ближайшей серьезной библиотеки нужно было ехать не меньше часа. Поэтому я старался как можно больше всего выписывать – газеты, журналы. Без «Пионерской правды» тогда было нельзя – квитанция о подписке служила пропуском в школу. Но какой материал из тех времен удастся вспомнить сейчас, через четверть века? А я помню, хоть и не перечитывал с тех пор: «Пароль – Чарльз Диккенс, ответ – Оливер Твист». Таким образом герои повести «Звездолет на Вяте» спасались от козней пришельцев, которые умели принимать их вид. Книга «Приключения Оливера Твиста», надо сказать, у меня появилась намного позже – тогда же эти два сочетания слов для меня были подобны тайному коду, расшифровать который мне удалось лишь с годами. Повесть печаталась с продолжением, причем все обставлялось так, будто читатели помогают автору ее писать – этот нестандартный ход притягивал внимание наряду с увлекательным сюжетом… Через несколько лет этот же трюк был повторен с повестью «Ловушка», а еще позже – с повестью «Каникулы в космосе, или Планета Пять‑Четыре». Все три раза успех был потрясающим – дети собирали газеты, подшивали вырезки, обменивались ими в школе…

Потом был журнал «Юный техник», который я выписывал несколько лет подряд. В нем печатались уже более взрослые произведения: «Два билета в Индию», «Геркулес и гидра», «Черный саквояж», «Фотография пришельца». Удивительное дело – с книгами Кира Булычева можно взрослеть! В его творческом багаже найдутся произведения на любой возраст – от 6 до 60.

Должен признаться, что читать фантастику в большом количестве я начал довольно поздно. Причину я уже указал выше – отсутствие поблизости надежного источника хорошей литературы. В те годы мне была доступна только махонькая библиотека, которая существовала при малосемейном общежитии Северокавказского Института Фитопатологии и располагалась на расстоянии двух домов от моего места жительства. Книги туда, похоже, последний раз поставлялись в начале 60‑х. Хочу похвастаться, что уже тогда у меня был неплохой вкус: из всей до– и послевоенной фантастики мне понравились только «Плутония» и «Земля Санникова» Обручева. Еще я к тому времени прочитал «Затерянный мир» Конан Дойля. Третьим моим открытием в области фантастики был Кир Булычев. Уверенно могу сказать, я на нем вырос. На тех самых повестях, что печатались в «Пионерской правде» и «Юном технике», а потом на рассказах, которые выходили в замечательных научно‑популярных журналах «Химия и жизнь» и «Знание – сила». Я вырос в семье биологов, поэтому такого рода литературы у меня в доме всегда было много. Первую книгу Кира Булычева я увидел уже в середине 80‑х, хотя к тому времени уже больше пяти лет (для ребенка огромный срок!) числил его среди ведущих мировых фантастов.

Когда в кинопрокате появился фильм «Через тернии к звездам», я лишний раз убедился в правильности своего суждения. Ну, по чьему же сценарию может быть снят такой фильм? Конечно, Кира Булычева! Сказать, что в момент своего выхода в свет этот фильм был популярен, – практически ничего не сказать. На него по выходным дням ходили целыми семьями, а в будни старшеклассники сбегали с уроков. Фильм удивительным образом оказался в равной степени интересен и подросткам, и взрослым людям. Такое в кинематографе случается весьма редко. На Западе существует целое направление так называемых «фильмов для семейного просмотра» – «Один дома», «Бетховен» и др. – их смотрят дети вместе с родителями. Но так, чтобы один и тот же фильм вместе с родителями смотрели и подростки, настроенные на отрицание всего, что предлагает им мир взрослых…

Я хорошо помню вопрос кого‑то из близких: «Ты уже видел «Через тернии к звездам»?» Сказано было не «Советую сходить на фильм» и не «Собираешься ли ты на него сходить?», а именно так – без доли сомнения, что этот фильм рано или поздно посмотреть необходимо. Можно сколько угодно говорить, что феномен этого, а также других фантастических лент режиссера Ричарда Викторова в том, что российский зритель в те годы не видел фильмов, которые снимались на Западе, а своего фантастического кино у нас не было. Неправда! Эти картины точно попали в ритм моего поколения. Нигде больше я не чувствовал той замечательной смеси лирики и оптимизма, веры в человека и обеспокоенности его судьбой. Дело же не в спецэффектах…

В один год с кинофильмом «Через тернии к звездам» на экраны вышел полнометражный мультфильм «Тайна третьей планеты». О нем я узнал из журнала «Наука и жизнь»…

Ну и, конечно, телефильм «Гостья из будущего». Его нам никак не обойти. Я подозреваю, что этот фильм превосходит все киношедевры всех киноклассиков вместе взятых по тому, сколько судеб он изменил! Обаяние булычевской Алисы Селезневой в этой картине вошло в резонанс с обаянием Наташи Гусевой, исполнившей эту роль, и образовавшаяся ударная волна была столь сильна, что разбила не одно мальчишеское сердце. Сейчас мне остается добавить к этому только признание: и я пострадал среди них… Зато именно с этого момента я уже стал активно искать книги Кира Булычева, а не дожидаться, когда что‑нибудь новенькое выйдет в журналах или газетах.

Очень хорошо помню такую историю. Мой отец уезжал на какое‑то генетическое совещание в Москву, и я категорически заказал ему привезти книг Кира Булычева. Вернувшись, отец обескураженно рассказал о том, как, потеряв надежду найти заказанные книги в обычных книжных магазинах, он зашел в букинистический – кажется, на Мясницкой. Он спросил: «У вас Кир Булычев бывает?» «Конечно, бывает! – радостно воскликнул продавец. – Только что видел его. Может быть, еще не вышел, посмотрите в антикварном отделе». Отец был удивлен: «Я имею в виду книги Кира Булычева…» «А‑а‑а, – сразу же погрустнел продавец, – книг его не бывает. А вот сам он частенько заходит…»

На почве увлечения произведениями Кира Булычева я нашел нового друга, с которым в отличие от остальных приятелей школьных времен поддерживаю взаимоотношения до сих пор. А тогда мы собирали все повести и рассказы любимого автора по газетам и журналам. Повторю: я жил тогда на окраине южного города Краснодара – рядом с моим микрорайоном был Комбинат строительных материалов, в просторечии – Рубероидный завод. Там действительно делали рубероид, а еще асбестовые трубы и что‑то другое – полезное для строительства. Для нас же – мальчишек – он был настоящей Зоной. Территория завода была огорожена забором и охранялась сторожами, и мы лазили тут за приключениями. Это когда я был помладше… А когда вырос – заметил, что туда в качестве сырья для того же рубероида свозится со всего города макулатура. Туда‑то мы с другом, которого, как и моего кумира, тоже звали Игорь, совершали экспедиции за недостающими номерами газет и журналов. Удавалось находить совершенно поразительные вещи! Например, нам посчастливилось найти полную подшивку «Пионерской правды» за 1976 год – с повестью «Заграничная принцесса»! Правда, макулатура на заводе хранилась прямо под открытым небом – так что вырванные из подшивки газеты пришлось старательно сушить. А потом произошло чудо, о котором мы не смели и мечтать. Перепрыгнув с одной кучи бумажного мусора на другую, я обнаружил лежащую на спрессованном блоке часть книги «Чудеса в Гусляре»! Его тоже пришлось долго сушить под гнетом, чтобы он не пошел «пропеллером», к тому же текст обрывался на середине рассказа «Так начинаются наводнения», но все равно это была поразительная по своему значению находка. Пользуясь знаниями, почерпнутыми из этой книги (точнее, ее части), я занял третье место на конкурсе, который проводил в одном из кинотеатров города Краснодарский клуб любителей фантастики. Нас с Игорем пригласили вступить в клуб, и опять же обладание этим обрывком книги сделало из нас «булычевскую фракцию». Мы были самыми молодыми в клубе, потом пришли другие и тут же примкнули к нашей «фракции». Я стал ее неформальным лидером. И, как говорится, с тех пор я такой…

В этом клубе мне дали прочитать и сборники рассказов «Люди как люди», «Поступили в продажу золотые рыбки», «Летнее утро», повести «Перевал», «Чужая память», роман «Последняя война». Эти же люди дали мне книги Стругацких, «Мастера и Маргариту» Булгакова и многие, многие, многие замечательные книги, без которых я себя уже совершенно не мыслю. А началось все с Кира Булычева…

Окончив школу, я поехал в Москву, где у меня было множество родственников по маминой линии. Я в одиночестве бродил по Москве, ходил по кинотеатрам, музеям… При этом у меня было страстное желание повстречаться с любимым автором. Однажды я сам не знаю для чего обратился в киоск «Горсправки». Сказал: «Можейко Игорь Всеволодович, 1934 года рождения…» И мне за сколько‑то там копеек выдали квитанцию с его адресом. Так просто. Что делать с этим, я не знал – просто хранил квиточек в ящике стола. Храню его до сих пор. Как я тогда не понимал, для чего беру его в «Горсправке», так и сейчас не понимаю, для чего храню…

Впервые я увидел Кира Булычева в 1989 году. Было это в Свердловске на фестивале фантастики «Аэлита». Это была, пожалуй, самая большая «Аэлита»: только зарегистрированных иногородних гостей было около семисот, а еще ведь приходили свердловчане – не какие‑нибудь активные фэны, а простые люди с улицы… В тот самый год кооператив «Текст» (тогда еще не издательство, а кооператив!) выпустил книгу «Глубокоуважаемый микроб, или Гусляр в космосе». Эта книга была одной из самых долгожданных – отрывки из нее печатались и в «Юном технике», и в «Уральском следопыте», и даже в «Литературной газете». И вот, наконец, повесть вышла полностью отдельной книгой! Мало того, Фонд Фантастики привез на «Аэлиту», похоже, не одну сотню ее экземпляров и продавал в фойе Дома Культуры, в котором проходило открытие фестиваля, с какой‑то небольшой нагрузкой! Когда официальная часть завершилась, кто‑то из организаторов объявил в микрофон о том, что никому не нужно никуда ломиться, а Кир Булычев будет всех ждать в том же фойе и всем даст автографы… Это надо было видеть! К столику, за которым сидел Игорь Всеволодович, выстроилась очередь, как в войну за хлебом. Любители фантастики стояли тихо, не толкались… Но их было столько!

Когда дошла очередь до меня, я стал свидетелем жуткой картины. День был майским и солнечным. Игорь Всеволодович был в солидном сером костюме. Он ставил автографы на протянутых книгах один за другим, не забывая при этом непременно спрашивать имена и фамилии, а потом, не выпуская из ладони шариковой ручки, рукавом вытирал со лба пот. Когда я протянул ему свой экземпляр, рукав был мокрым до самого плеча…

Второй раз я встретился с Киром Булычевым лично в том же 1989 году, но уже осенью. А может быть, в весной 1990‑го. Встречу с ним организовал Максим Качелкин – председатель Клуба любителей фантастики МАИ. Пройти она должна была в ДК этого института, там, где сейчас все перестроено под рок‑концерты… Макс занимался организацией зала, а меня просил встретить Игоря Всеволодовича у дверей здания, потому что я был единственный, кто знал его в лицо. «Какой он?» – спрашивали меня возбужденные студенты, любители фантастики. «Высокий и с бородой», – отвечал я. «Это не он?» – спрашивали меня, когда на улице появлялся какой‑либо мужчина. «Мелковат!» – заявлял я, пока действительно не показался Кир Булычев.

Позднее я вспоминал эту историю, когда, беседуя с Игорем Всеволодовичем о всяческих окололитературных дрязгах в фантастике, услышал от него очень характерную для него фразу. «Нам с тобой, высоким мужчинам, – сказал он, похлопывая меня на правах мэтра по плечу, – не к лицу все эти споры и дискуссии, развязанные людьми невысокого роста». Кир Булычев был крупным человеком – и физически, и в творческом плане…

Годом спустя мне посчастливилось познакомиться с Киром Булычевым лично. Я тогда уже работал в редакции первой специализированной газеты фантастики «Плюс‑минус бесконечность». Было безумное время: первый номер этого издания, сделанный впопыхах и непрофессионально, разошелся в Москве влет, второй завис, а третий уже не вышел совсем… Но тогда мы с друзьями по редакции еще не знали, что номеров больше не будет, и поехали в Питер, тогда еще Ленинград, потому что в его пригороде – в Репино – проходил Семинар по кинофантастике. Кажется, Андрей Синицын мне посоветовал: «Поезжайте в Репино, найдите там Нину Матвеевну Беркову, расскажите ей о себе, попроситесь на семинар, может быть, не прогонит». Мы так и сделали. И провели несколько изумительных дней на берегу заснеженного Финского залива. Кроме мультипликатора Владимира Ильича Тарасова, с которым мы к тому времени были уже хорошо знакомы, там были Аркадий Натанович и Борис Натанович Стругацкие, Александр Николаевич Житинский и много‑много других замечательных людей. Между делом скажу, что именно там я познакомился с молодыми кинематографистами, студентами ВГИКа, и это знакомство решило мою судьбу – вместо того, чтобы третий раз пытаться поступать на факультет психологии МГУ, я решил подать документы на сценарный во ВГИК… Приехал туда и Кир Булычев. Кто я был тогда? А ведь он меня запомнил. Он дал мне свой телефон, предложил звонить в Москве. Я позвонил и попросил что‑нибудь для газеты. Надо сказать, что просьба была несколько нескромной – в те годы фантастика шла нарасхват, и рассказы Кира Булычева – и новые, и из стола – расходились влет. За них боролись крупные издательства и популярные журналы. А тут никому не известная газетка, выпускавшаяся, как сейчас помню, кооперативом «Марабу». Но Кир Булычев не смог отказать в этой просьбе: он выбрал из старых залежей несколько своих самых ранних рассказов, тех, что написал в качестве забавы, еще не мысля о писательской карьере, и не просто отдал их надоедливым горе‑издателям, а сопроводил комментариями так, что вышло цельное произведение под названием «Так вступал я» – о том, как он начинал свой писательский путь. Произведение это вышло смешным и поучительным, и я до сих пор очень горжусь, что был причастен к его созданию. Напечатан этот текст был в сборнике фантастических рассказов «Послание к Фениксу», который готовился как приложение к газете «Плюс‑минус бесконечность», но был нелепым образом украден и вышел без нашего ведома…

В 90‑е годы возникало и гибло множество самых неожиданных проектов. Неудивительно, что в них решительно участвовали люди моего возраста, но Кир Булычев тогда был маститым автором, пожалуй, единственным российским фантастом, имя которого на обложке книги стопроцентно гарантировало ей успех, и тем не менее он так же легко отзывался на весьма и весьма смелые предложения. При этом он моментально забывал про неудачи, если таковые случались, и вновь был открытым для контактов. Не могу не вспомнить такую историю… Один мой приятель работал в компании, выпускавшей компьютерные видеодиски (напомню, DVD тогда еще не было). Он убедил свое начальство, уже снявшее со своего корабля пиратский флаг, но еще не спешащее убирать его далеко, выпускать компьютерные игры. Одной из самых перспективных показалась идея сделать игрушку по мультфильму «Тайна третьей планеты». Мне были поручены два задания: написать сценарный план и решить все вопросы, связанные с авторскими правами. Я честно сказал Игорю Всеволодовичу: дело новое, и что из него выйдет, предсказать невозможно. Он же – словно и не слышал меня – с ходу согласился. Он разрешил мне делать с сюжетом повести «Путешествие Алисы», впоследствии давшим основу популярного мультфильма, все, что угодно, даже не спросив о размерах своего авторского гонорара. Как я потом понял, – вовсе не от беспечности. Во‑первых, он меня считал «своим» и был уверен, что ничего плохого я с его сюжетом не сделаю. Во‑вторых, ему и впрямь было интересно, что можно сделать с Алисой при помощи компьютера. Он был предельно открыт для любого творческого контакта, если идея захватывала его, казалась перспективной. Я лишний раз убедился в этом, когда принес Игорю Всеволодовичу на подпись контракт. Он даже не стал листать эту стопку бумаги. Он спросил: «Ну, ты сам‑то его читал?» Я ответил: «Да, конечно». «Там все нормально?» – снова спросил он. «По‑моему, да, – ответил я. – У вас покупается неэксклюзивное право один раз использовать ваш сюжет». «Ну, тогда я и очки надевать не буду», – сказал он и подмахнул контракт.

Неоценим вклад Кира Булычева в организацию самого крупного на сегодняшний день фестиваля фантастики – «Роскона». До 2001 года, как это ни удивительно, регулярные «сборища» писателей, издателей и любителей фантастики проходили в самых разных городах – Свердловске, Санкт‑Петербурге, Волгограде – но только не в Москве. Казалось, проводить конвент в столице слишком дорого, а потому – невыгодно. Скорее всего, долгое время так оно и было. Однако потом ситуация изменилась, и группа энтузиастов, назвавшись оргкомитетом, приступила к подготовке первого в Москве фестиваля фантастики. Нужно было придумать что‑то уникальное, специфическое, сугубо московское… Одной из таких «придумок» стала премия «Алиса» – награда, вручавшаяся лично Киром Булычевым за лучшее фантастическое произведение для детей и подростков. Идея была достаточно нова – детская фантастика находилась далеко не на высоте, и никаких других способов ее поощрить не имелось. Игорь Всеволодович сразу же откликнулся, охотно приехал на «Роскон» и вместе с Наташей Гусевой вручил первую «Алису» Андрею Саломатову. Надо сказать, что кандидатура эта была принята единогласно, поскольку конкурентов у него просто не было. Андрей – автор целой серии замечательных произведений для детей. Так что в первый год проблем у нас не возникло… Да только нельзя же вручать премии из года в год одному и тому же человеку! Впрочем, в 2002 году решение найти удалось – как раз годом раньше вышел роман Сергея Лукьяненко «Танцы на снегу», который в отличие от большей части произведений этого автора в первую очередь был адресован подростковой аудитории. А вот в 2003 году проблема встала во всей своей сложности – оказалось, что ни один сколько‑нибудь известный автор ничего хорошего для детей не написал. Оргкомитет предложил в качестве кандидата Андрея Белянина – автора хоть и не очень детского, но зато весьма известного. Игорь Всеволодович прочитал несколько книг этого писателя и пришел к твердому решению, что давать ему приз нельзя – ну, недетский он, недетский! И вот тогда возникла кризисная ситуация: до конвента несколько недель, а «Алису» вручать решительно некому. Игорь Всеволодович предложил даже совсем ее не присуждать – так и сказать: «Некому!» Но я отговорил его, ведь именно в тот год после долгих творческих поисков «Алиса» наконец обрела свой облик. Первые два года лауреатам вручались абстрактные статуэтки, в которых можно было найти сходство с девичьей фигурой, причем каждый раз – разные. И наконец, тогда было решено сделать полную копию миелофона – того, что снимался в телефильме «Гостья из будущего»…

Несколько дней я собирал по всем знакомым детские фантастические книги, вышедшие за прошлый год, и таскал их Киру Булычеву. Нет, конечно, заведомую графоманию и конъюнктурное ремесленничество я отсекал сам, а вот все, в чем был хоть проблеск таланта, попадало на стол Игорю Всеволодовичу… Несладко ему пришлось в те дни! Каждое утро он звонил мне по телефону и удрученно жаловался: «Ну, ничего хорошего, решительно ничего!» При этом он не просто огульно хаял прочитанные книги, а подробно разбирал их и объяснял мне, почему тот или иной кандидат не может быть награжден. Он проделал работу, для которой, если по‑хорошему, нужно нанимать целую комиссию… И вот однажды утром меня разбудил очередной звонок Игоря Всеволодовича – признаюсь, он не был особенно ранним, просто я сова и встаю довольно поздно. От одной интонации голоса в трубке у меня сон как рукой сняло. «Андрей! Я прочитал последнюю книгу, и она хорошая! Ей можно вручать «Алису»! Записывай – Татьяна Дегтева, «Муза села на варенье». Конечно, это не фантастика, но это очень оригинальное, свежее произведение». Он искренне радовался тому, что нет нужды поступаться своими эстетическими принципами и вручать награду недостойному, он радовался тому, что есть еще хорошие авторы и талантливые книги. И его радость передалась мне. В тот же день я принялся выяснять, кто же такая эта Дегтева, и оказалось, что это совсем еще юная девушка, а «Муза села на варенье» – ее первая книга. А еще позднее выяснилось, что именно ее неоднократно выделял писатель Эдуард Успенский. Вот так два корифея российской детской литературы, не сговариваясь, сошлись во мнениях о молодом, никому еще не известном авторе! И это было небольшим, но все‑таки открытием.

И еще одна конфликтная тема возникала перед началом каждого очередного «Роскона». Мы, оргкомитет мероприятия, хотели вручить Киру Булычеву главный приз – «Большой Роскон». А он наотрез отказывался. Однажды, когда я в очередной раз начал уговаривать его принять без сомнения заслуженную награду, он едва ли не накричал на меня. «Вы дождетесь, – сказал он, – что я вообще откажусь приезжать на «Роскон». Потому что буду опасаться, что вы меня обманете: я приеду, а вы возьмете и вручите мне приз. И мне, сидящему в зале, ничего не останется, как влезть на сцену и получить его. А я не хочу быть многоуважаемым шкафом! Не хочу, чтобы вы мне вручали приз за старые заслуги! Я хочу написать большой хороший роман, я надеюсь, что я его напишу… И вот тогда я с удовольствием приеду на «Роскон» и приму ваш приз!» Нет смысла как‑то комментировать его слова…

О том, какое значение имел Кир Булычев – его книги и его личность – для людей моего поколения, можно судить хотя бы по тому факту, что он, пожалуй, единственный писатель, персонаж которого был удостоен не просто памятника, а целой рябиновой аллеи с гранитным камнем и лавочками… В 2001 году вокруг интернет‑сайта поклонников фильма «Гостья из будущего» «Миелофон. Ру» сплотилась группа инициативных и беспокойных молодых людей. Воспитанные на романтических книгах и фильмах 80‑х годов, они не хотели вести обывательское существование. Общество потребления не удовлетворяло их потребностей. Идеалы «прекрасного далека» не давали покоя… Они общались, встречались, помогали друг другу… Впрочем, почему я пишу все в прошедшем времени? Они общаются, встречаются и помогают друг другу по‑прежнему. А тогда они затеяли нечто более серьезное. Инициаторами выступили Денис Мурашкевич, мой давний друг Игорь Борисенко, Сергей Зорик, ну и, конечно, редакторы сайта Александр «Лас» Ульянов и Вячеслав Яшин. Я, как это модно теперь говорить, осуществлял информационную поддержку. Русский американец, выходящий в Интернет под именем Навигатор – я не знаю даже его настоящего имени, – внес довольно большую сумму денег, больше трети необходимого. Остальное собрали россияне. Еще один американец – сын русских эмигрантов Дмитрий Шулындин – нарисовал эскиз бронзовой таблички… Так совместными усилиями в парке Дружбы, что находится возле метро «Речной вокзал», появилась рябиновая аллея имени Алисы Селезневой!

Посадка деревьев, состоявшаяся 6 октября 2001 года, была похожа на старый добрый субботник. Хотя в основном рябинки сажали специалисты, на которых вышли через Общество охраны природы, все остальные – в том числе и исполнительница роли Алисы в телесериале «Гостья из будущего» Наталья Гусева – им старательно помогали. Через две недели – 20 октября 2001 года – поставили гранитный камень с бронзовой табличкой. На ней – Алиса (из телефильма «Гостья из будущего»), на плече которой сидит Говорун (из иллюстраций к книгам издательства «Детская литература»). Мы постарались сделать это открытие максимально торжественным – я пригласил Кира Булычева и Андрея Саломатова, первого лауреата премии «Алиса». Игорь Всеволодович сначала сомневался, стоит ли, а потом сказал: «Завтра приедет из Челябинска Миша Манаков, у нас с ним тут дела. Вот приедет Миша – Миша нас рассудит…» У Игоря Всеволодовича была замечательная способность общаться с людьми и ценить их деловые качества, невзирая на возраст. Он неоднократно называл без каких бы то ни было оговорок Мишу своим другом. И меня иногда ошарашивали его звонки по телефону: «Алло. Андрей? Это Игорь…» Так же просто общался он с людьми, выросшими на его произведениях, в парке «Дружба». Денис Мурашкевич принес несколько бутылок марочного дагестанского коньяка, и кумир вместе со своими поклонниками пил его из пластиковых стаканчиков…

Последний раз встретились мы с Игорем Всеволодовичем на съемках телепередачи «Линия жизни». Это такое необычное ток‑шоу на канале «Культура», в котором вообще нет ведущего. Редактор заранее оговаривает с героем передачи его речь, а потом слушатели из зала задают вопросы. Поэтому важно, чтобы в зале оказались люди, хоть немного знакомые с творчеством «солирующего».

Перед записью мы встретились в фойе Культурного центра имени Мейерхольда. Игорь Всеволодович пожал мне руку. Он был заметно возбужден. «Не представляю, что говорить, – пожаловался он мне. – Я думал, что придется выступать перед залом, полным детей… А тут собрались люди, которые и так все знают. Тут все свои». Сказано было так, что становилось понятно – слово «свои» для него далеко не пустой звук. Свои – это те, перед которыми нет надобности кокетничать, оправдываться, которым не нужно объяснять какие‑то базовые понятия, которые поймут с полуслова… При всем при этом именно для своих надо предельно точно находить эти самые «полслова». Ведь с ним не пройдет никакая фальшь. Именно такого общения хотелось Киру Булычеву – видимо, жалко было тратить время на пустые разговоры и выступления.

Не могу не нарушить хронологию и не вспомнить одну историю, произошедшую чуть раньше… Один мой знакомый пытался завязать сотрудничество с газетой «Аргументы и факты». Ему предложили сделать интервью с Киром Булычевым, он обратился ко мне за помощью. Я сказал, что, только переговорив с Игорем Всеволодовичем, только с его разрешения, могу дать ему номер. «Ну что же, давай ему телефон, пусть приезжает, – без особого энтузиазма отозвался Игорь Всеволодович. – Хотя, конечно, лучше, если бы интервью брал кто‑нибудь из своих… Не хочется вновь отвечать на глупые вопросы…» Когда вышло интервью, я понял, почему Кир Булычев был так скептически настроен – он оказался абсолютным прозорливцем: моему другу не удалось задать писателю ни одного интересного, неожиданного вопроса, не удалось никак заинтересовать его. Он спрашивал о том же самом, о чем спрашивали Булычева множество раз. И результат был таким же – ответы ничем не отличались от тех, что уже неоднократно звучали. Более того, если бы я лично не устраивал их встречу, я был бы уверен, что интервьюер вообще в глаза не видал своего героя, а скомпилировал текст из его старых выступлений! При этом я лично минимум раз пять брал интервью у Кира Булычева на самые разные темы, и каждый раз после расшифровки наших бесед получался интересный, оригинальный, живой текст…

Меньше чем за год до ухода Игоря Всеволодовича я и Ксения Молдавская – сотрудница газеты «Книжное обозрение», отвечающая за детскую литературу, – как раз брали у него интервью. Мы говорили о детской литературе, о том, какой ее видит Кир Булычев… Он считал, что детская литература должна не только забавлять, но и серьезно воспитывать. Сейчас именно этот текст лег в основу работы комиссии по премии «Алиса», которая обязательно должна остаться как память об Игоре Всеволодовиче. Мы собрали людей, выросших на произведениях Кира Булычева, и, руководствуясь его словами и критериями, хотим продолжать награждать лучших фантастов, пишущих для детей, стараясь при этом отмечать именно тех, кого бы отметил он сам…

Однако в 2004 году мы в первый и единственный раз удостоили этой награды роман, который сам Кир Булычев никогда бы не наградил. У нас не было другого выбора – по общему мнению, он был лучшим детским произведением, напечатанным в 2003 году. Я имею в виду роман самого Кира Булычева «Убежище». Когда мне пришлось озвучить это решение на «Росконе», я очень волновался – как расценят этот шаг приехавшие на фестиваль? Никогда не видел столь единогласной реакции на объявление лауреата! Более того, впервые на моей памяти предложение почтить память минутой молчания прозвучало не со сцены, а из зала, как веление души человека, оставшегося неизвестным! Есть много популярных писателей, есть много хороших писателей, но мне трудно вспомнить писателя, который был бы таким же любимым, как Кир Булычев…

И вот скоро будет год [8 ‑ Написано в 2004 году.], как мы живем в мире, в котором нет Кира Булычева. Это трудно. Потому что он для нашего поколения в каком‑то смысле был мерилом справедливости, морали и порядочности. И его произведения, и он сам… Причем он практически не говорил об этих материях напрямую, в лоб, а все как‑то исподволь, но при этом очень точно…

На записи телепередачи «Линия жизни» я спросил Кира Булычева из зала, даже не задумываясь о серьезности своего вопроса, что из написанного им он считает самым важным, что ему самому больше всего дорого. Игорь Всеволодович, почти не задумываясь, ответил, что есть у него дело если не всей жизни, то, по крайней мере, последнего десятилетия, но он его, по всей вероятности, не закончит… Он говорил о большом книжном проекте «Река Хронос». К огромному сожалению, Кир Булычев оказался прав – цикл оказался незаконченным. Уже после ухода Игоря Всеволодовича читатели смогли познакомиться с его детективом «Дом в Лондоне», прилегающим к циклу… Миша Манаков рассказал мне, что нашел в архиве Игоря Всеволодовича листок с планом последнего романа из цикла «Река Хронос». Снова фантастического. В нем герои расстаются, Андрей переносится в будущее, а Лидочка остается в нашем настоящем. Потом они встречаются снова, уже в будущем – у Андрея новая семья. Герои понимают, что не могут жить врозь – Лидочка переносится в будущее, а Андрей ее догоняет. Теперь они снова ровесники, но уже довольно пожилые люди. Они вновь куда‑то переносятся, где их ждет Теодор. Но они попадают в неустойчивое «ответвление» и гибнут вместе с этим миром. А Теодор где‑то ждет их, чтобы «научить быть бессмертными»… С одной стороны, жаль, что этот роман не был написан, а с другой – даже хорошо. Пусть эти герои останутся живыми. Так же как живым в нашей памяти навсегда останется сам Кир Булычев. Ведь и у нас остается возможность верить, что он не ушел от нас насовсем, а просто с помощью волшебных часов перенесся в будущее, о котором писал свои книги, мечтать о котором научил нас. Когда‑нибудь мы нагоним его и обязательно встретимся. Только сейчас нам нельзя расслабляться – нужно мечтать и работать, как мечтал и работал он на протяжении всех своих 69 лет.

 

Это эссе было написано для книги «Кир Булычев и его друзья», которую любовно составил и аккуратно издал в Челябинске Михаил Манаков, самый большой знакток творчества Кира Булычева, его дотошный библиограф и исследователь. Очень хорошая вышла книга, но, к сожалению, тираж ее был очень мал…

В разные годы я написал целый ряд статей о Кире Булычеве. Все они очень разные. Поскольку каждая писалась не только в определенное время, но и для определенного издания. А у каждого издания – свой формат, соответствовать которому мне удавалось не всегда. Поэтому многие статьи выходили, претерпев значительные сокращения и правки. Другие же статьи выходили очень давно или в провинциальных, недоступных большинству изданиях. Пользуясь попущением редактора и составителя, хочу привести эти тексты почти в оригинальном виде – как писал их тогда: без редакторских правок, но в основном и без собственных исправлений новейших времен [9 ‑ Мы все‑таки позволили себе убрать некоторые повторы (Ред.).].

Третья жизнь Кира Булычева

 

Эта статья – мой первый текст о Кире Булычеве. Кроме того, это – мой первый опыт эссеистики и публицистики… (Я же говорил, что вся моя творческая жизнь была связана с Киром Булычевым.) Писалась для краснодарской газеты «Киноэкран Кубани», которая представляла собой в те, перестроечные, годы четыре листочка формата А4. На двух из них печаталось расписание сеансов краснодарских кинотеатров, а еще на двух – статьи и рецензии на фильмы.

 

Трудолюбие этого человека воистину фантастическое, кажется даже, что он проживает не одну, а три жизни сразу.

Первая жизнь началась в 1934 году. Только тогда он еще не был ни Киром, ни Булычевым – он был Игорем Можейко. Под этим именем он защитил кандидатскую и докторскую диссертации по истории средневековой Бирмы, преподавал в Институте Стран Азии и Африки. Вторая жизнь началась в 1964 году – тогда в сборнике «Мир приключений» вышел фантастический рассказ «Девочка, с которой ничего не случится». Это было первое литературное произведение, подписанное псевдонимом «Кир Булычев». Выбор этого имени Игорь Всеволодович объясняет так: «Булычева – это фамилия моей матери, а Кира – имя жены». Во второй своей жизни Кир Булычев тоже сделал немало – им написано более двухсот фантастических произведений. Издатели книжной серии «Миры Кира Булычева» даже не заикаются на тему, сколько томов будет в ней…

Третья жизнь стала логическим следствием второй. Такой популярный писатель не мог долго оставаться не замеченным кинематографистами. Уже в 1980 году на экраны вышли сразу два фильма, снятые по его сценариям.

Известный мультипликатор Роман Качанов (автор фильмов про Гену и Чебурашку) снял полнометражный мультфильм «Тайна третьей планеты». Алиса Селезнева, замечательно нарисованная художницей Натальей Орловой, со страниц повестей переселилась на экраны. В основу мультфильма легла повесть «Путешествие Алисы».

Оригинальный сценарий двухсерийного кинофильма «Через тернии к звездам» был написан Булычевым совместно с режиссером Ричардом Викторовым, автором замечательной фантастической кинодилогии «Москва – Кассиопея» и «Отроки во Вселенной». Выдумка, с которой создавались на съемочной площадке роботы, инопланетяне, невесомость и другие фантастические атрибуты, вызывает восхищение. В свое время фильм был оценен по заслугам и зрителями и прессой – весь коллектив авторов был удостоен Государственной премии СССР.

Оба режиссера решили продолжить творческое сотрудничество со столь успешным дебютантом. Однако новый двадцатиминутный мультфильм Качанова «Два билета в Индию» оказался весьма заурядной мультяшкой. Викторов не решился вновь браться за «космическую» картину – фильм «Комета» он замыслил как сатирическую фантазию. Однако болезнь и смерть помешали Ричарду Николаевичу завершить эту работу в том виде, в котором она планировалась. Фильм был смонтирован и озвучен режиссером Юрием Чулюкиным и вышел на экраны в 1983 г.

Жанр трагикомедии всегда был близок Булычеву, поэтому неудивительно, что судьба свела его с Георгием Данелия, признанным мастером этого жанра в кино. Третьим соавтором сценария был драматург Александр Володин. Отправной точкой для написания сценария «Слезы капали» послужила сказка о том, как тролли разбили волшебное зеркало и развеяли по всей Земле осколки. Кому в глаз попадет осколок – тот все видит в мрачном свете. Главную роль в фильме блистательно сыграл Евгений Леонов.

Частенько мелькает на ТВ и есть на видеокассетах фильм «Шанс», еще одна комедия, снятая по мотивам повести «Марсианское зелье». Поставил ее Александр Майоров, ранее уже снявший короткометражку по рассказу «Поступили в продажу золотые рыбки». Оба фильма повествуют о жителях города Великий Гусляр, придуманного Булычевым. Героям «Шанса» сказочно повезло, они получили возможность выпить эликсира молодости и прожить жизнь заново. Но, оказывается, это не всем на пользу… Есть те, кто состарился в молодости, а есть – кто до старости остался молодым.

Огромный успех выпал на долю пятисерийного телефильма Павла Арсенова «Гостья из будущего», снятого по мотивам повести «Сто лет тому вперед». По горячим следам этой удачи режиссер снял кинофильм «Лиловый шар» – снова об Алисе, снова с Наташей. Однако этот фильм не имел и части успеха «Гостьи…» Лучше всего сказала об этом одна маленькая девочка: «Фильм хороший, только ниточки видно…» Ребенок, конечно, имел в виду лески, за которые водили кукол, но, к сожалению, такие же «нити» видны и в режиссуре, и в игре некоторых актеров – как‑то все натянуто…

Однако последующие постановки повестей об Алисе – телеспектакль с двойным названием «Миллион приключений. Остров Ржавого Генерала» и кукольный мультфильм «Узники «Ямагири‑Мару» – были еще менее удачными.

Телефильм Л. Горовца «Поляна сказок» нельзя назвать совсем уж провальным. Это злая «перестроечная» сатира. Но по духу она – едкая и пессимистическая – глубоко чужда светлой и доброй прозе Кира Булычева. Это тем более обидно, поскольку ранее этот же режиссер сделал очень симпатичный короткометражный фильм «Родимое пятно», в котором Булычев даже снялся сам.

К сожалению, до сих пор остается неоцененным очень необычный получасовой мультфильм «Перевал». Снял его известный мультипликатор Владимир Тарасов, автор таких картин, как «Контакт», «Контракт», «Пуговица» и др. Режиссеру удалось пробраться в зрительское подсознание, фильм интересен и визуально, и с точки зрения смысла.

Дважды привлекала внимание представителей экранных искусств повесть «Похищение чародея». Первая постановка была осуществлена на Ленинградском телевидении, вторая – на Свердловской киностудии. Пожалуй, это самая неудачная из всех киноработ Кира Булычева. Хорошие актеры Владимир Гостюхин и Андрей Болтнев скованны и в прямом, и в переносном смысле: Гостюхин вынужден все время корчиться, изображая уродца‑горбуна, а Болтнев большую часть экранного времени был облачен в доспехи и шлем с забралом.

Может показаться, что режиссер Владимир Кобзев сделал все возможное, чтобы испортить отличный материал. Хотя скорее наоборот – он использовал беспроигрышный сценарий, чтобы скрыть свою серость.

На пресс‑конференции, которая состоялась еще в конце восьмидесятых годов в Свердловске, на фестивале фантастики «Аэлита», Булычева спросили: «Вам не стыдно за некоторые свои фильмы?» Писатель смущенно ответил, что действительно иногда бывает стыдно. Еще он добавил, что так и не нашел режиссера, который понимал бы его, и что, наверное, он больше не будет работать для кино…

Кир Булычев сдержал слово. Фильм «Подземелье ведьм», который на момент разговора уже был в производстве, стал его последней работой в большом кино. Снял его Юрий Мороз, режиссер, до этого защитившийся во ВГИКе короткометражным фильмом по рассказу Булычева «Юбилей‑200». (Работа получила престижный приз в Лос‑Анджелесе, называемый «Малым Оскаром», но российскому зрителю незнакомая совершенно.) Позднее он же собирался снимать фильм «Перевал», и Кир Булычев даже написал сценарий, в котором объединил в одну историю сюжеты двух частей романа «Поселок», однако картина не состоялась.

Еще одна работа, не увиденная зрителями, – это двадцатиминутка «Альтернатива» по рассказу Булычева «Выбор». Сняла его дочь Ричарда Викторова – Анна. Зато несколько кукольных мультфильмов, сделанных в Саратове, показывались по ТВ…

К сожалению, Кир Булычев так и не нашел «своего» режиссера, а сценарист в кино значит слишком мало… В начале девяностых годов Московский драматический театр‑студия «Лаборатория» поставил пьесу Булычева «Товарищ Д.» Может быть, это начало новой, театральной, уже четвертой по счету жизни Кира Булычева?..

 

Человек, проживший три жизни

 

Однажды найденный образ человека, проживающего одновременно несколько творческих жизней, мне показался очень удачным. Особенно в отношении к Киру Булычеву. И я решил его использовать вновь уже в 2006 году, когда писал статью для журнала «Мир фантастики».

 

Всего три с небольшим года назад, 5 сентября 2003 года, не стало Игоря Всеволодовича Можейко – удивительного человека, известного четырем поколениям любителей фантастики под именем Кир Булычев… Есть знаменитая суфийская притча о том, как несколько слепцов ощупывали слона, а потом спорили, какой он из себя. Один описал хобот, другой ухо, третий ногу, но никто так и не представил себе животное целиком. Кир Булычев был таким же элефантом российской фантастической и научно‑популярной литературы. Он и сам‑то был человеком немаленьким – часто повторял, комментируя внутриписательские дрязги: «У нас, крупных мужчин, комплексов быть не должно!» И работал, работал, не оглядываясь на созданное уже. Его творчество потрясает своими объемами. Кто‑то знает его детские истории о приключениях Алисы Селезневой, кто‑то юмористические рассказы о жителях города Великий Гусляр, кто‑то «взрослые» рассказы, написанные в традициях классической НФ, кто‑то «забойные» приключенческие подростковые повести об Андрее Брюсе или Коре Орват, кто‑то научно‑популярные книги о пиратах Индийского океана и правителях Средневековья… Чтобы все это издать в одном собрании, потребуется с полсотни томов. Кажется, для того, чтобы все это написать, мало одной жизни. А ведь Игорь Всеволодович Можейко действительно жил параллельно три жизни…

 

Жизнь первая

Родился будущий ученый и писатель 18 октября 1934 года в Москве, в Банковском переулке возле Чистых прудов. Так началась его первая жизнь – та, в которой он был Игорем Можейко. В столице в основном прошли его детство и юность; за исключением года, проведенного в эвакуации в Чистополе, – уже в 1942‑м его семья вернулась в Москву, одними из первых эвакуированных.

После школы Игорь Можейко поступил в Московский Государственный педагогический институт иностранных языков им. Мориса Тореза, который окончил в 1957 году. Поступил не по собственному желанию – было в то время в Советской России понятие «комсомольская разнарядка». Стране были нужны переводчики, хочешь получить высшее образование – учи языки. В институте Игорь Можейко активно писал стихи – строка об этом есть в книге «Альбом для марок» его соученика Андрея Сергеева, много лет спустя, в 1996 году получившей престижную Букеровскую премию. «Самый ранний приятель в ИНЯЗе – Игорь Можейко. Легкий человек, кое‑какие стихи…» В год окончания института он женился на студентке Архитектурного института Кире Алексеевне Сошинской, ставшей его спутницей на всю жизнь и одним из его художников‑иллюстраторов.

Женатым в те годы сравнительно просто было выехать за рубеж – есть гарантии, что не останется. И Игорь Всеволодович был направлен в Бирму, где советские специалисты помогали на строительстве Технологического института. Здесь он был и переводчиком, и завхозом, а потом и корреспондентом Агентства печати «Новости» и журнала «Вокруг света».

Влюбившись в загадочную восточную страну, Можейко занялся исследованием ее истории и культуры и по возвращении в Москву поступил в аспирантуру Института востоковедения АН СССР, которую окончил в 1962 году. А в 1965 году защитил кандидатскую диссертацию по теме: «Паганское государство (XI – XIII века)».

Первыми текстами будущего писателя были очерки о Бирме для «Вокруг света». В этом же журнале вышел его первый художественный рассказ «Маунг Джо будет жить», подписанный еще настоящим именем.

Однако уже в 1965 году его повесть «Девочка, с которой ничего не случится» предложили напечатать в альманахе «Мир приключений». Это было первое произведение об Алисе Селезневой – подборка веселых и трогательных историй, случившихся с отцом и дочерью в далеком тогда еще XXI веке, навеянных реальным общением с дочерью Алисой.

О появлении псевдонима Игорь Всеволодович рассказывал так:

«Я к этому времени уже заканчивал аспирантуру и представил себе, как приду в институт, когда это будет напечатано, и мне скажут: «Вот вы, товарищ Можейко, на овощную базу не пришли, к товарищу Ивановой не по‑товарищески отнеслись, опоздали на собрание и еще пишете фантастику!» Мне стало так страшно, что я решил скрыться за псевдонимом. А так как времени на это не было, то я взял имя своей жены Кира, фамилию мамы Булычева, составил из этого такое вот механическое образование и подписал произведение: «Кир Булычев». И подпись эта – она как бы оторвалась от меня и уже звучала, существовала сама по себе. И менять ее мне как‑то было уже неудобно – перед этим Киром Булычевым. Вот так он и остался».

Остается только добавить, что не все редакторы с пониманием отнеслись к этой конструкции, поэтому в ранних публикациях появились вариации: «Кир. Булычев» (с точкой‑сокращением) и «Кирилл Булычев».

Вот так началась его вторая жизнь – жизнь популярного писателя Кира Булычева.

 

Жизнь вторая

В самых первых своих рассказах Кир Булычев нашел ту неповторимую, ту уникальную интонацию, которая во все годы отличала его от других писателей. В те годы все писали о будущем – о том, какие героические будут люди, какие невероятные подвиги и открытия они совершат, какие удивительные приключения выпадут на их долю… Все это есть и в первых произведениях Кира Булычева, но отличие их в том, что ему важны не подвиги, открытия и приключения, а эти самые люди, которые, несмотря на невероятность мира и груз событий, остаются простыми, добрыми – человечными! Не зря одна из первых его книг называлась «Люди как люди». Так, в повести «Половина жизни» обыкновенная земная женщина, попавшая в плен злобных инопланетян, отдает жизнь в борьбе за свободу негуманоидных существ. А герой рассказа «О некрасивом биоформе», внешность которого радикально изменена для работы на далекой планете, трогательно боится, что таким увидит его возлюбленная…

Темы произведений подсказывала сама жизнь. Из адресной книги XIX века Кир Булычев выписал имена персонажей, которыми заселил небольшой городок Великий Гусляр, который от других среднерусских населенных пунктов отличается только тем, что уж больно часто в нем происходят чудеса. Вот история создания одного рассказа из Гуслярского цикла:

«В «Искателе» – приложении к журналу «Вокруг света» – случилась беда. Тиражом в триста тысяч экземпляров была напечатана обложка, а рассказ, к которому на обложке была иллюстрация, зарубила цензура. Рассказ был какой‑то переводной, и почему он вылетел, сейчас уже не важно. Главное, что существовала обложка, и если делать новую, то все лишатся премии и у всех будет масса неприятностей. И тут у кого‑то родилась светлая идея – взять и написать рассказ по существующей обложке. А на ней был изображен стул, на стуле – банка; в банке – динозавр… Кончилось тем, что рассказов было всего два или три, поэтому конкурс у меня был небольшой. Как‑то лень всем стало: пошутили и разошлись. Но я написал и поставил, таким образом, редакцию «Искателя» в положение, когда они вынуждены были этот рассказ напечатать, – или иначе они лишались премии». Так появился рассказ «Когда вымерли динозавры?», который потом переиздавался не менее шести раз.

Книги Кира Булычева выходили одна за другой, а в конце 70‑х годов фантастикой всерьез заинтересовались кинематографисты. Так началась третья жизнь Кира Булычева – жизнь кинодраматурга, по сценариям которого снято больше всего фантастических фильмов.

 

Жизнь третья

Первыми соавторами Кира Булычева в кино оказались такие маститые режиссеры, как автор мультфильмов о Чебурашке и крокодиле Гене Роман Качанов, постановщик популярно фантастической кинодилогии «Москва – Кассиопея» и «Отроки во Вселенной» Ричард Викторов и ведущий российский комедиограф Георгий Данелия. Результатом их совместного творчества стали фильмы «Тайна третьей планеты», «Через тернии к звездам» и «Слезы капали». За два первых Кир Булычев получил Государственную премию. Официальное правительственное сообщение об этом событии раскрыло инкогнито, сообщив, что «Кир Булычев – псевдоним Игоря Всеволодовича Можейко».

Дело в том, что первая и вторая жизнь к этому времени не прекратились, а продолжались параллельно. Под своим родным именем Игорь Можейко выпустил целый ряд научно‑популярных книг, среди которых «7 и 37 чудес», «Пираты, рейдеры, корсары», «1185 год». В 1981 году он защитил докторскую диссертацию по теме: «Буддийская сангха и государство в Бирме». В это самое время вся страна засматривалась самым ярким российским фантастическим фильмом «Через тернии к звездам», а юные читатели с нетерпением ждали очередного номера газеты «Пионерская правда», в которой печатались повести об Алисе Селезневой…

В 1990 году вышел фильм «Подземелье ведьм», снятый по одноименной повести 1987 года. Действие происходит на планете Эвур, где дикие племена коварством и хитростью уничтожают станцию землян… Идея и повести, и фильма в том, что развитое общество, руководствующееся гуманизмом и либерализмом, может оказаться бессильным против дикого сообщества, руководствующегося интересами клана. Агенту Космофлота Андрею Брюсу, роль которого играл специально накачавший мускулы Сергей Жигунов, приходится взять в руки меч и отказаться от всех интеллигентских принципов, чтобы спасти оставшихся в живых землян, а вместе с ними и зачатки гуманизма на планете… А через 12 лет, в 2002 году, в российский прокат вышла картина Алексея Балабанова «Война», основная идея которой – ровно в том же! Но между этими двумя фильмами – две Чеченские войны! И второй был основан на их страшных событиях, а первый – рожден писательской фантазией. Но чем объяснить то, что Дмитрий Певцов, игравший вождя дикарей Октина Хаша, и выглядит, и ведет себя абсолютно как чеченский полевой командир из телехроники гораздо более поздних времен. Только прозрением писателя и режиссера!

Кроме киносценариев Кир Булычев писал и пьесы. «Осечака‑67» была поставлена на Ленинградском телевидении, а «Товарищ Д.» – в Московском театре «Лаборатория».

 

Посмертное

За несколько месяцев до смерти Кира Булычева состоялась запись телепередачи «Линия жизни» с его участием. Первый раз ее показали через месяц, а второй – изменив сетку канала «Культура», в день его ухода. Игорь Всеволодович в ней просто рассказывал о своей жизни, о чем‑то шутил, о чем‑то вместе с залом размышлял, но через несколько месяцев, увы, эта видеозапись прозвучала как своеобразное подведение итогов. Среди множества интересных вопросов, заданных писателю, был и такой: «Что из написанного вы сами считаете самым важным, что вам самому больше всего дорого?» Вопрос прозвучал буднично, и Игорь Всеволодович так же буднично, почти не задумываясь, ответил, что есть у него дело, если не всей жизни, то, по крайней мере, последнего десятилетия, но он его, по всей вероятности, не закончит… Он говорил о большом книжном проекте «Река Хронос». Фантастический прием помог Киру Булычеву представить историю России в XX веке как историю одной семьи – герои цикла Андрей и Лидочка Берестовы получили от пана Теодора необычный артефакт, он помогает им прыгать вперед во времени, иногда даже попадая в альтернативные варианты событий.

К огромному сожалению читателей, Кир Булычев оказался прав – цикл остался незаконченным. Хотя работа над ним продолжалась до последних дней. В мае Кир Булычев съездил в Крым и значительно отредактировал первые три романа цикла: «Наследник», «Штурм Дюльбера» и «Возвращение из Трапезунда», действие которых происходит с 1913 по 1917 год. Увы, Игорь Всеволодович чуть‑чуть не успел увидеть книжное издание романа «Дом в Лондоне», вышедшего в издательстве «Омега», – это самый последний по хронологии роман цикла, его действие происходит уже в начале XXI века. А между ними был «Заповедник для академиков» (1934–1939 годы), «Младенец Фрей» (1992), «Усни красавица» и «Таких не убивают» (тоже 90‑е годы). В архивах Кира Булычева была найдена почти законченная рукопись «Покушения» – четвертой части, действие которой происходит в 1918 году… Ах, как же та ситуация перекликается с событиями времен распада Советского Союза!

Много нового открывает читателю ненумерованное собрание сочинений Кира Булычева, выходящее в «Эксмо» в рамках серии «Отцы‑основатели. Русское пространство». В нем много забытых произведений, публиковавшихся всего один раз, но от этого не менее интересных.

 

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Самой любимой экранизацией своего произведения Кир Булычев называл небольшую короткометражку «Золотые рыбки», снятую Александром Майоровым. Впечатления, полученные на съемочной площадке этой картины, отразились в рассказе «Петушок».

Художник‑постановщик мультфильма «Тайна третьей планеты» Наталья Орлова живет в том же подъезде, что жил Кир Булычев. Именно с него она нарисовала капитана Зеленого, а Алису – со своей дочери, сейчас актрисы театра и кино Екатерины Семеновой.

Игорь Всеволодович Можейко был заядлым коллекционером. В разные годы он собирал старинные военные головные уборы, монеты, ордена и другие знаки различия. Его книгу «Награды» специалисты считают лучшей в этой области. И. В. Можейко был членом Президентского совета по наградам.

 

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 166; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!