Исходящие от корпорации действия распадаются на три 2 страница
3
Право относится к категории идеологических общественных отношений, т. е. таких общественных отношений, которые, прежде чем им сложиться, проходят через сознание людей1. Однако право—это не только форма общественного сознания. Право — содержание воли господствующего класса, объективизация этой воли в правилах поведения, т. е. в нормах, определяющих и направляющих поступки членов общества в целях обеспечения и упрочения господствующих в данном обществе материальных и идеологических общественных отношений.
Не случайно классики марксизма выделяют политическую и юридическую надстройку из прочих идеологических общественных отношений. Определяя зависимость форм общественного сознания от экономического базиса, Маркс писал: «Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка (разрядка моя. — С. Б.) и которому соответствуют определенные формы общественного сознания» 2. Точно так же и Энгельс, характеризуя влияние идеологических форм на ход (исторической борьбы, различает «политические формы классовой борьбы и ее результаты — конституции (разрядка моя.—С. Б.), установленные победившим классом после одержанной победы и т. п., правовые формы и... отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм» 3.
|
|
1 О различии между материальными и идеологическими общественными отношениями см. Ленин, Соч., т. I, стр. 61,70.
2 Маркс и Энгельс, Соч., т. XII, ч. 1, стр. 6. »Маркс и Энгельс, Соч., т. XXVIII, стр. 245.
14
Таким образом, Маркс и Энгельс отличают юридическую надстройку, если понимать под последней право как "совокупность норм, от правосознания как формы общественного сознания и от тех представлений о праве, которые имеются у отдельного человека. Определяя право, как возведенную в закон волю господствующего класса, Маркс тем самым подчеркивает, что право как совокупность норм — это содержание, результат воли. А это означает, что право как объективированная в системе норм поведения воля господствующего класса существует независимо от сознания и тем самым от воли отдельного человека.
Тезис об объективности права как явления, существующего независимо от сознания отдельного человека, еще не раскрывает, однако, механизма образования юридических норм. До сих пор мы оперировали понятием «воля господствующего класса» (применительно к бесклассовому социалистическому обществу можно говорить об общенародной воле), не раскрывая содержания этого понятия, исходя из него, как из некоей данности. Что эта за воля? Каков механизм ее образования?
|
|
Общеклассовая или общенародная (в бесклассовом социалистическом обществе) воля как источник юридических норм — это не воля в психологическом смысле, ибо психология имеет дело только с волей человека, с индивидуальным сознанием. Общеклассовая или общенародная воля, получающая свое выражение в юридических нормах, не может быть сведена к сумме индивидуальных воль. Еще Руссо в своем учении об общей воле (volonté générale) провел резкую грань между этой волей и волей всех '. Достаточно указать на то, что многие представители господствующего класса не сознают или сознают не в достаточной степени свои коренные общеклассовые интересы, определяемые объективными, вне их субъективных воль сложившимися материальными условиями существования. Чаще всего это случается с теми представителями господствующего класса, которые являются деятельным (в сфере производства) элементом этого класса.
1 См. Руссо, Общественный договор, перевод под ред. А. К. Дживелегова, М., 1906, стр. 47: «Общая воля и воля всех часто значительно расходятся: одна заботится только об общей выгоде, а другая имеет в виду лишь частную — и представляет сумму частных воль. Но отнимите у этих самых частных воль плюсы и минусы, которые друг друга уничтожают, и получится воля общая».
|
|
Поэтому неправильно было бы характеризовать право, как продукт совпадения индивидуальных воль членов господствующего класса, как единый результат их одинаковой сознательной деятельности. Если материальные общественные отношения приобретают самостоятельное существование по отношению к людям, являющимся их непосредственными и косвенными участниками, то совершенно ясно, что осознание общеклассовой значимости этих отношений, обеспечивающих экономическое господство того или иного класса, не может быть результатом простого сложения отдельных сознаний его членов.
Далеко не всякий индивид поднимается до осознания общеклассовых интересов, хотя каждый под влиянием общих для всех условий материального производства в известной мере мыслит и водит, как любой другой член данного класса. Воля класса, как и всякая иная общественная воля, всегда есть нечто качественно отличное от индивидуальных воль членов класса, хотя в конечном счете опирается на те элементы в этих волях, которые, возможно, только в зародыше отражают классовые потребности и интересы. Когда Маркс и Энгельс утверждают в «Немецкой идеологии», что господствующие в данной общественной формации индивиды «должны конструировать свою силу в виде государства» и «придать своей воле, обусловленной данными определенными отношениями, всеобщее выражение в виде государственной воли, в виде закона — выражение, содержание которого всегда дается отношениями этого класса», — то едва ли можно сомневаться, что под «господствующими индивидами» подразумевается господствующий класс. Маркс и Энгельс здесь имеют в виду не просто известную сумму индивидов, а тот или иной общественный класс.
|
|
Содержание закона дается отношениями класса, т. е. экономическим базисом, а не тем или иным отдельным отношением, в котором находится тот или иной индивид. Лишь общие условия существования класса формируют законодательную волю. Это положение подтверждается и дальнейшими высказываниями Маркса и Энгельса, содержащимися в «Немецкой идеологии»: «Подобно тому как от их (т. е. индивидов. — С. Б.) идеалистической воли или произвола не зависит тяжесть их тел, так от них не зависит и то, что они проводят свою собственную волю в форме закона, делая ее в то же время независимой от личного
16
произвола каждого отдельного индивида среди них. Их личное господство должно в то же время конституироваться как общее господство. Их личная сила основывается на жизненных условиях, которые развиваются как общие для многих индивидов и сохранение которых они, в качестве господствующих индивидов, должны утвердить против других индивидов, и притом в виде действительных для всех условий. Выражение этой воли, обусловленной их общими интересами, есть закон» '.
Эти высказывания Маркса и Энгельса имеют большое значение для правильного уяснения значения воли в праве, в частности, для правильной характеристики соотношения права объективного и права субъективного. Правило поведения, исходящее от государства (закон) или молчаливо одобренное им (обычай) и обеспеченное принудительной силой государства, либо устанавливает, каким должно быть или может быть поведение людей, отражающее ту или иную сторону их участия в процессе производства материальной жизни и в иной общественной деятельности, либо требует воздержания от действий, угрожающих данному общественному порядку. Общие интересы господствующего класса суть необходимое выражение основных условий его существования. Будучи выражением общих интересов, право, как совокупность норм, вместе с тем и тем самым выражает тот объективный интерес индивида, который определяется его позицией в общественном процессе производства и распределения и который, следовательно, является необходимой основой общеклассовых интересов.
Но кто же выражает общую волю, кто вырабатывает нормы, поддерживающие и закрепляющие господствующие в данном обществе отношения? «...Все потребности гражданского общества, — говорит Энгельс, — независимо от того, какой класс господствует в данное время, — необходимо должны пройти "через волю государства, чтобы добиться законодательного признания»2. Каковы те общественно необходимые условия, которые определяют государственную волю, было выяснено выше. Но совершенно ясно, что государственная воля, получающая законодательное при-
1 Маркс и Энгельс, Соч., т. IV, стр. 311
2 Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 671.
17
знание, может быть выражена только живыми людьми. Процесс формирования юридических норм немыслим вне психологических актов воли живых людей, предлагающих,
обсуждающих и утверждающих эти нормы. Право как совокупность юридических норм есть продукт сознательной деятельности тех представителей господствующего класса, которым принадлежат законодательные в широком смысле этого слова (т. е. нормотворческие) функции. Однако законодательная деятельность указанных лиц, составляющих соответствующие органы государственной власти, становится объективно значимой лишь в той мере, в какой она закрепляет общественно необходимые условия данной системы производства и способствует его дальнейшему упрочению и развитию.
Правила поведения, установленные государством, должны обеспечить осуществление тех целей, которые возникают как общественно необходимые цели. Получив свое выражение в нормах, воля соответствующих представителей господствующего класса (воля представителей народа в бесклассовом социалистическом обществе) превращается в волю этого класса (общенародную волю при социализме), потому что она соответствует общеклассовым (или общенародным) интересам и устраняет личный произвол отдельных индивидов. В этом случае, говоря словами Маркса и Энгельса, происходит самоутверждение интересов господствующих индивидов, в среднем типичном случае '.
Таким образом, хотя без субъективных волевых, актов невозможен процесс образования государственной воли и, стало быть, юридических норм, эти нормы являются объективацией воли господствующего класса или всего народа в целом, т. е. общественной воли.
С этим выводом связаны весьма важные последствия. Если закон объективно является выражением государственной воли, то это означает, что он может сделаться независимым от той непосредственной цели, которой руководствовался законодатель, издавая закон, и, следовательно, от того психологического волевого акта, который завершился изданием закона. Как только закон вышел в свет, он становится социальным фактом, определяющим и регулирующим поведение многих людей, — их положение и роль в общественной жизни. Бесконечное разнообразие условий
1 См. Маркс и Энгельс, Соч., т. IV, стр. 311.
18
развития данного явления не может быть охвачено или предусмотрено ни одним законом.
Закон действует, «гласит» до тех пор, пока словесный смысл, вложенный в него, позволяет суду или администрации, применяющим закон, регулировать через него те охраняемые государственной властью отношения, которые первоначально не предусматривались законодателем в качестве объекта такого регулирования, а развились уже после издания закона. Это обстоятельство означает, что закон жизненен, что он правильно отображает интересы господствующего класса или общенародные интересы и тем самым и общегосударственную волю к поддержанию и охране данных общественных отношений. В старом споре о том, какие цели преследует толкование законов — уяснение ли воли законодателя, т. е. обнаружение того, что хотел сказать законодатель, или уяснение того смысла, который объективно выражен в словесной формуле закона, — на наш взгляд, правы сторонники второй точки зрения.
Однако теория, считающая, что важно в законе не то, что хотел сказать законодатель, а то, что в действительности в законе выражено, забывает одно существенное обстоятельство, вытекающее из развитой выше концепции о процессе образования юридической воли, выраженной в законе. Если закон действует, если он сформулирован так, что может быть использован для регулирования отношений, которые первоначально и не имелись в виду в качестве объекта регулирования, то яри уяснении смысла закона можно говорить об установлении воли законодателя.
Но под волей законодателя необходимо разуметь не психологические волевые процессы, протекавшие у лиц, обсуждавших и принимавших закон. Эти лица в момент утверждения закона учитывали и могли учитывать лишь определенный круг отношений, к которым закон по мысли законодателя должен был применяться и на которые он был рассчитан. Волей же законодателя, в том случае если закон продолжает действовать и при иных обстоятельствах, следует считать ту объективную волю господствующего класса или общенародную волю, которая продолжает существовать и после принятия закона, внося в практику его применения такие коррективы, которые вызваны условиями места и времени применения закона, короче—общественно необходимыми обстоятельствами.
Нельзя не согласиться с Регельсбергером, охарактеризо-
19
вавшими действие закона в следующих словах: «...закон не стоит, так сказать, в безвоздушном пространстве. Он имеет назначением определять практическую жизнь и притом не как явление, существующее для себя, но как звено всего права, находящегося в действии. Согласно этому представляется возможным такое содержание закона, которое при его издании не было ясно самому законодателю; по крайней мере, во многих случаях этот вопрос может возбуждать сомнение. Таким образом, закон может иметь содержание, не покрываемое тем конкретным представлением законодателя, которое может быть обнаружено. Когда утверждают, что содержание закона есть воля законодателя, то при этом понимают такую волю, которая обнимает и не имевшееся в представлении законодателя содержание» '.
5
Как решается вопрос о субъекте права и субъективных правах в буржуазной юридической науке?
Отнюдь не претендуя на исчерпывающее освещение соответствующих теорий, мы постараемся кратко отметить лишь основные, важнейшие направления в этой области.
Проблема воли в праве привлекала внимание буржуазных ученых юристов главным образом в связи с исследованием именно этого вопроса и тесно связанного с ним вопроса о субъекте права. До Иеринга господствовала теория, считавшая, что содержанием субъективного права является воля индивида, и поэтому полагавшая, что единственным реальным субъектом прав является волеспособное лицо, т. е. человек. Первоначальное понятие о лице или субъекте права, по мнению Савиньи, должно совпадать с понятием о человеке, ибо «всякое право существует ради нравственной, каждому человеку присущей свободы»2. Вследствие этого первоначальное понятие о лице или субъекте права должно совпадать с понятием о человеке. Логическим выводом из этой посылки явилась фикционная теория юридического лица. (После Савиньи волевая теория субъективного права наиболее последовательно защищалась Виндшейдом. По мнению Виндшейда, только человек является «лицом», ибо только человек имеет волю3.
1 Регельсбергер, Общее учение о праве, М., 1897, стр. 144.
2 Sa vigny, System des heutigen römischen Rechts, B. II, 1840, 2.
3 Windscheid, Lehrbuch des Pandektenrechts, erster Band, neunte Auflage, bearbeitet v. Theodor Kipp, 1906, S. 219, 221.
20
Уже Иеринг правильно подметил слабые стороны волевой теории субъективного права (Willenstheorie) в том ее виде, как она была сформулирована Савиньи, Виндшейдом и другими ее представителями, указав на противоречие между ее основным постулатом (субъект права — волеспособное лицо) и правовой действительностью (лица, лишенные разумной воли, признаются законом субъектами права). Критики Виндшейда правильно указывали, что, определяя субъективное право как «ein Wollendürfen», он не заметил, что «хотеть» — «wollen» — относится только к акту воли, совершающемуся в психике человека, т. е. к воле, как к психическому акту, а не к праву, для которого имеет значение только «Willensbetätigung», т. е. обнаружение хотения действием '. По это« причине волевая теория не может быть применена даже по отношению к дееспособным субъектам, ибо право защищает не акт воления сам по себе, но его содержание 2.
По мнению других критиков, ошибка волевой теории заключалась не в том, что она выдвигала в качестве решающего момента волю, а в том, что она хотела, чтобы эта воля, с которой соединялось представление о юридической власти, была волей носителя права; между тем в действительности эта власть в правовом смысле может принадлежать и тому, кто ее не применяет (малолетнему, умалишенному) 3.
Пытаясь найти выход из указанных выше противоречий, Бирлинг как представитель волевой теории пришел к заключению, что дети и умалишенные не являются подлинными субъектами права. Воленеспособные лишь фингируются правопорядком в качестве лиц. Полностью недееспособные лица — это фиктивные субъекты, ограниченно-дееспособные — неполноценные, ограниченные субъекты права. Имущественные обязанности приписываются воленеспособным в силу фикции. Подлинным субъектом права является только тот, кто в состоянии признать правило поведения юридической нормой, т. е. человек, находящийся
1 См. сводку высказываний о теориях субъективного права, в том числе и о Willenstheorie, в работе Л. Л. Гервагена, Развитие учения о юридическом лице, СПБ, 1888, стр. 51 и далее.
2 См. Michoud, La théorie de la personnalité morale, t. I, Paris, 1924, p. 99—101.
3 Sal eil les, De la personnalité juridique, 1922, p. 502, 547.
21
в здравом уме — в состоянии, свидетельствующем о полном и нормальном развитии его духовных сил '.
К еще более радикальным выводам пришел Гельдер. Он довел до логического конца основной тезис волевой теории о субъекте права как волеепособной и разумной личности и вопреки положительному праву отказался признать свойство юридической личности за недееспособным лицом. Субъектом права, по Гельдеру, является только физически и духовно зрелый человек. Права не могут принадлежать тому, кто лишен способности их воспринимать. Поэтому недееспособного нельзя считать подлинным собственником. Недееспособного собственника заменяет его законный представитель. Законное представительство означает замену частной компетенции, как содержания субъективного права, которая принадлежала бы данному лицу, если бы оно было дееспоеобно, должностной компетенцией другого лица— опекуна. Имущество подопечного, находящееся в управлении опекуна, — должностное имущество (Amtsvermögen). Однако Гельдер все же не решается назвать опекуна, управляющего имуществом подопечного, собственником этого имущества. Остается открытым вопрос: кто же является собственником должностного имущества?
Вместе с тем следует отметить, что Гельдер не отнес дееспособность к явлениям естественного порядка. Он понимал, что несовершеннолетние и душевнобольные неспособны лишь к некоторым, а не ко всем действиям, что речь идет не о естественной невозможности тех или иных действий, а об их юридической невозможности. Поэтому субъектом права для Гельдера является тот, кто может быть субъектом имеющей юридическое значение деятельности 2.
Развивая концепцию Гельдера, Биндер пришел к заключению, что право в субъективном смысле — это предоставленная индивиду правопорядком власть действовать (Macht zum Handeln). Сущность субъективного права заключается не в «wollendürfen», как этому учил Виндшейд, а в «handelnkönnen». В отличие от Савиньи и Гельдера Биндер считает, что воля как этическая категория не имеет ничего общего с правом. «Handelhkönnen как содержание
1 Вierling, Juristische Prinzipienlehre, erster Band, 1894, S. 201, 203—204, 207—208 и др.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 88; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!