Пред итальянскими примитивами 10 страница
Твой безмятежный сон.
Дитя мое, я знаю,
Что ты услада дней,
Но все дороги к Раю,
Забыты меж людей.
И мне так больно, больно
Того, что в жизни ждет.
Я думаю невольно,
Пусть лучше смерть придет.
И думать так не смею,
Ведь я люблю тебя.
И я твой сон лелею,
Мучительно скорбя.
Тебя благословляя,
Скорблю, в душе своей,
Что не найдешь ты Рая,
Вплоть до исхода дней.
3
Нет, что бы мне не говорили
Все мысли мудрые мои,
Что надо поклоняться Силе,
Чтоб с нею слиться в бытии, –
Нет, что бы мне не утверждали,
Что будут счастливы все те,
Которые живя страдали
И задохнулись в пустоте, –
Я не могу принять мучений
Немых, как ангелы, детей.
И вижу я, что темен Гений
Земных убийственных сетей.
О, Господи, я принимаю
Все, что из пыток дашь Ты мне.
Чтобы найти дорогу к Раю,
Готов гореть века в огне.
Но я не в силах видеть муки
Ребенка с гаснущим лицом,
Глядеть, как он сжимает руки
Пред наступающим концом.
Глядеть, как в этом кротком взоре
Непобедимо нежных глаз
Встает сознательность, и, в споре
Со смертью, детский свет погас.
Глядеть, как бьется без исхода
В нем безглагольная борьба!
Нет, лучше, если б вся Природа
Замкнулась в черные гроба!
Но лишь не он, в ком все так тонко,
Кто весь был обращен к лучу.
Нет, пытки моего ребенка
Я не хочу, я не хочу!
4
И вдруг мне послышался Голос,
Откуда‑то с неба ответ
|
|
На то, что так больно боролось,
В душе выжигая свой след.
«Будь равен со слабым и сильным,
И к каждому мыслью спеши.
Не медли в томленьи могильном,
Но слушай напевы души.
Весь мир есть великая тайна,
Во мраке скрывается клад.
Что было, прошло не случайно,
Все счастье вернется назад.
Но, если дорога есть к Раю,
Кто скажет, быть может, и Я
Безмерно, бездонно страдаю
В немой глубине бытия.
Кто был тот безумный и пленный,
Обманно сказавший тебе,
Что я улыбаюсь, блаженный,
Когда вы томитесь в борьбе?
Зачем восхожденье, ступени?
Поймет эту тайну лишь тот,
Кто всю беспредельность мучений
В горячее сердце вольет.
Но в темных равнинах страданья,
Принявши крещенье огнем,
Придем мы к Бессмертью Мечтанья,
Где будем с негаснущим днем.
Ты плачешь у детской постели,
Где бледный ребенок застыл.
Но очи его заблестели
Высоко над мглою могил.
Последнего атома круга
Еще не хватало – но вот,
По зелени пышного луга
Он к братьям небесным идет.
Там ярко цветут златооки,
Он должен увидеть их был.
Он сам в полуясном намеке
Улыбкой о них говорил.
И мысль твоя скорбью одета,
Но ты полюбил – и любим: –
Дорога незримого света
Теперь меж тобою и им.
|
|
Смотри, Я его облекаю
В сиянье Своей красоты.
С тобою Я слезы роняю,
Но Я зажигаю – цветы».
Один из итогов
В конце концов я твердо знаю,
Кто мы, что мы, где я, в чем я.
Всю неразрывность принимаю,
И вся Вселенная – моя.
Я знаю все ее стихии,
Я слышал все ее слова.
И здесь являясь не впервые,
Моя душа опять жива
Из тех планет, что были стары,
Я много новых создаю.
Неумирающие чары
И возрождение пою.
Металлов мертвенные слитки
Бросаю в нестерпимый жар,
И – в первозданьи, и – в избытке,
И свеж, и юн – кто был так стар.
Я знаю все. Но есть забвенье
И страшно‑сладко мне забыть,
И слушать пенье, видеть звенья,
И ненавидеть, и любить.
Моя заманчивая доля –
Быть вольным даже и в цепях
О, да, я воля, воля, воля,
Я жизнь, я смерть, я страсть, я страх.
Мое певучее витийство –
Не только блеск созвучных сил.
Раз захочу, свершу убийство,
Быть может, я уж и убил.
Но в должный миг припоминанье
Пронзит внезапно темноту
И приведет меня скитанье
К весеннеликому Христу.
К Тому, который не страдает,
Страдая вольно за других,
Но бесконечно созидает
Из темных душ блестящий стих.
Он убедителен и кроток,
Он упоительно‑жесток,
И Он – в перебираньи четок,
|
|
Но больше в пеньи звонких строк.
Всечуткий, многоликий, цельный –
Встречает с ясностью лица
Всех тех, кто в жажде беспредельной
Во всем доходит до конца.
Кто говорит, что Он – распятый?
О, нет, неправда, он не труп,
Он юный, сильный, и богатый,
С улыбкой нежной свежих губ.
Он так красив, так мудр, спокоен,
Держа все громы в глубине.
Он притягателен и строен,
И вечно нас ведет к Весне.
Он смотрит, как резвятся дети,
Как мчится молний череда,
Не двадцать маленьких столетий,
А сердце говорит – всегда.
И был ли Он сейчас в хитоне,
И был ли в панцыре как – знать!
Но только в самом страшном стоне
Сокрыта звездная печать.
Земле, что ярче изумруда,
Сказал Он, что ей суждено –
Нам первое являя чудо,
Он воду превратил в вино
И, весь – бездонное значенье,
Зиме уготовляя Май,
Разбойника за миг мученья
Он взял с собою в вечный Рай.
И там, где звезд живые реки,
Звеня, не точат берега, –
Внемлите слову, человеки, –
Он примет худшего врага.
У Человека больше сходства
С Христом, чем с Дьяволом, и он,
Впадая в низкое уродство,
Лишь на мгновенье ослеплен.
Впадая в ярость возмущенья,
В великий Сатанинский Сон,
Желая ужаса и мщенья,
|
|
Лишь на мгновенье ослеплен,
В гореньи властного пожара
Себе лишь нанося урон,
Впадая в марево Кошмара,
Лишь на мгновенье ослеплен.
И это краткое мгновенье
Продлится миллионы лет,
Но в яркий праздник Воскресенья
Весь мрак войдет в безмерный Свет!
Другие итоги
Другие итоги Их много,
И скоро я их расскажу
Но я еще здесь – у порога,
С восторгом смотрю на межу.
И то, что заветная тайна
До завтра во мне заперта,
Не прихоть, что встала случайно,
Но знаний моих полнота.
О, сколько вам будет открытий,
Безвестные братья мои,
О, сколько блистательных нитей,
Различных в одном бытии.
Еще я колеблюсь, робею,
Еще я горжусь, и гляжу,
Великою тайной моею
Лелейно еще дорожу.
Но скоро всю бездну сокровищ
Явлю в прорицаньях я вам,
И вы, миновавши чудовищ,
Войдете в невиданный Храм.
Не будет ни звука, ни краски,
К которым мечтой не коснусь,
И в правде неслыханной сказки
Я все их отдам вам... Клянусь!
Сознанье, сила, и основа
Сознанье, Сила, и Основа
Три ипостаси Одного
О, да, в начале было Слово,
И не забуду я его
В круженьи Солнца мирового
Не отрекусь ни от чего.
Высоты горные Сознанья –
Как Гималайские хребты.
Там вечный праздник пониманья,
Зачатья новой красоты.
Для нежной радости ваянья
Я изменяю все черты.
Неумирающая сила
Не знает, что такое мель.
Она не помнит то, что было,
Родит приливы и метель
И в каждом атоме могила,
В пылинке каждой колыбель.
Неистребимая Основа –
Неисчерпаемый рудник
В ней все возможности живого,
В ней мрак и блеск и вздох и крик
Столетье отжил я, и снова
Встречаю детски майский миг.
Среди стихийного бесчинства,
И столкновенья встречных струй,
Я чую радость материнства,
Я слышу новый поцелуй,
И двустороннее Единство
В моей крови поет «Ликуй!»
О, да, в начале было Слово,
И как не помнить мне его!
В движеньи круга мирового
Я прикасался до всего.
Сознанье, Сила, и Основа, –
Три солнца духа моего!
Полночь
Каждый день я умираю, каждый день рождаюсь вновь.
Утром с Солнцем в мир вступаю, ночью праздную
любовь.
Ненасытно сердце хочет каждый день иной мечты,
Каждой ночью смотрят звезды с невозбранной
высоты.
Опьяненное пространством. Солнце каждый день
горит,
С неизменным постоянством Полночь сердцу
говорит.
Слышу, слышу волны звона, то двенадцать бьет
часов,
С голубого небосклона льются хоры голосов, –
Возрастающих в безгласьи, ясно внятных
для души,
Гул растений ароматных, расцветающих в глуши.
Море времени и мысли бьется в бездне голубой,
О пределы понимании ударяется прибои.
И душе, для снов открытой, сладко знать, что берега
Принимают от созвездий и от Моря жемчуга.
Миг еще, и тьма закроет в Вечность глянувшую
дверь,
И сознанье успокоит. Клад получен Спи теперь.
Ты – вневременное видел. Вновь во времени умри.
И на завтра встань венчанный в первозданности
Зари.
Безгласная поэма
Каждый цветок есть изваянный стих,
В каждом растении – сага.
В них очертания мыслей моих,
Слез освежительных влага.
Стоит мне только подумать о чем,
Мысли в пространство стремятся,
Светятся в нем достающим лучом,
В гроздьях созвездий роятся
Мыслью моею я все достаю,
В царствах бездонных Эфира
В кузницах тайных незримо кую
Звенья богатого мира.
То, что чернело, как грубый кусок,
Было обломком тяжелым,
Я превращаю в горящий цветок,
Отданный огненным пчелам.
Творческий молот стучит без конца,
Искры сплетаются в пляске.
Звенья растут Мирового Кольца,
Неумирающей сказки.
Дальше и дальше уходят мечты,
Нет для мышленья границы
В новых просторах раскрылись цветы,
Искрятся их вереницы.
В лилиях белых вся нежность моя,
Страсть моя в кактусах красных,
В желтых колосьях покой бытия,
Ласковость в розах атласных.
Арум зловещий, и старый анчар,
Пасть орхидеи тигриной
Яркая разность тождественных чар,
Отблески мысли единой.
Кровью я каждый цветок расцветил,
Или слезою воздушной,
Дал им вкусить от сверкающих сил,
Вырастил в бездне послушной.
Вырастил их, и до завтра затих,
Лучшие радости немы.
Каждый цветок есть изваянный стих
Вечно безгласной Поэмы.
Высоты
Безмолвствуют высоты,
Застыли берега.
В безмерности дремоты
Нагорные снега.
Здесь были океаны,
Но где теперь волна?
Остались лишь туманы,
Величье, глубина.
Красивы и усталы,
В недвижности своей,
Не грезят больше скалы
О бешенстве морей.
Безжизненно, но стройно,
Лежат оплоты гор.
Печально и спокойно
Раскинулся простор.
Ни вздоха, ни движенья,
Ни ропота, ни слов.
Безгласное внушенье
Чарующих снегов.
Лишь мгла долин курится,
Как жертвы бледный дым.
Но этой мгле не слиться
С тем царством снеговым.
Здесь кончили стремленья
Стремительность свою.
И я как привиденье
Над пропастью стою.
Я стыну, цепенею,
Но все светлей мой взор.
Всем сердцем я лелею
Неизреченность гор.
К людям
О, люди, я к вам обращаюсь, ко всем,
Узнайте, что был я несчастен и нем,
Но раз полюбил я возвышенность гор,
И все полюбил я и понял с тех пор.
Я понял, но сердцем, – о, нет, не умом,
Я знаю, что радостен царственный гром,
Что молния губит людей и зверей,
Но мир наш вдвойне обольстителен с ней.
Мне нравится все, что Земля мне дала,
Все сложные ткани и блага и зла,
Всего я касался, всему я молюсь,
Ручьем я смеялся, но с Морем сольюсь.
И снова под властью горячих лучей
С высот оборвется звенящий ручей.
Есть мудрость, но жизнь не распутал никто,
Всем мудрым, всем мертвым, скажу я – «Не то!»
Есть что‑то, что выше всех знаний и слов,
И я отвергаю слова мудрецов,
Я знаю и чувствую только одно,
Что пьяно оно, мировое вино.
Когда же упьюсь я вином мировым,
Умру и воскресну и буду живым,
И буду я с юными утренним вновь...
О, люди, я чувствую только Любовь!
Литургия красоты
Стихийные гимны
Вся Земля – моя, и мне дано пройти по ней.
Аполлоний Тианский
«Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть...»
Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть,
Свет Луны они забыли, потеряли Млечный путь.
Развенчав Царицу‑Воду, отрекаясь от Огня,
Изменили всю Природу, замок Ночи, праздник Дня.
В тюрьмах дум своих, в сцепленьи зданий‑склепов,
слов‑могил
Позабыли о теченьи Чисел, Вечности, Светил.
Но качнулось коромысло золотое в Небесах,
Мысли Неба, Звезды‑Числа, брызнув, светят здесь
в словах.
Здесь мои избрали строки, пали в мой журчащий стих,
Чтоб звенели в нем намеки всех колодцев неземных.
Чтоб к Стихиям, людям бледным, показал я светлый
путь,
Чтобы вновь стихом победным, в Царство Солнца всех
вернуть.
Праздник сердца
Каждое утро, душа, ты найдешь у двери своего дома весь мир.
Диего де Эстелья
Мой завет
Я не устану быть живым,
Ручей поет, я вечно с ним,
Заря горит, она – во мне,
Я в вечно творческом Огне.
Затянут в свет чужих очей,
Я – в нежном золоте лучей,
Но вдруг изменится игра,
И нежит лунность серебра.
А Ночь придет, а Ночь темна, –
В душе есть светлая страна,
И вечен светоч золотой
В стране, зовущейся Мечтой.
Мечта рождает Красоту,
Из нежных слов я ткань плету,
Листок восходит в лепесток,
Из легких строк глядит цветок.
Мгновений светлый водопад
Нисходит в мой цветущий сад,
Живите ж все, любите сон, –
Прекрасен он, кто в Жизнь влюблен.
Три страны
Строить зданья, быть в гареме, выходить на львов,
Превращать царей соседних в собственных рабов,
Опьяняться повтореньем яркой буквой я, –
Вот, Ассирия, дорога истинно твоя.
Превратить народ могучий в восходящесть плит,
Быть создателем загадок, сфинксом Пирамид,
И, достигши граней в тайнах, обратиться
в пыль, –
О, Египет, эту сказку ты явил как быль.
Мир опутать светлой тканью мыслей‑паутин,
Слить душой жужжанье мошки с грохотом лавин,
В лабиринтах быть как дома, все понять,
принять, –
Свет мой, Индия, святыня, девственная мать.
Много есть еще созданий в мире Бытия,
Но прекрасна только слитность разных ты и я ,
Много есть еще мечтаний, сладко жить в бреду, –
Но, уставши, лишь к родимой, только к ней
приду.
Самоутверждение
Я знаю, что Брама умнее, чем все
бесконечно‑имянные боги.
Но Брама – Индиец, а я – Славянин. Совпадают ли
наши дороги?
О, Брама – Индиец, а я – Скандинав,
а я ‑Мексиканец жестокий,
Я – Эллин влюбленный, я – вольный Араб,
я – жадный, безумный, стоокий.
Я – жадный, и жить я хочу без конца, не могу я
насытиться лаской.
Не разум люблю я, а сердце свое, я пленен
многозвучною сказкой.
Все краски люблю я, и свет Белизны не есть для
меня завершенье.
Люблю я и самые темные сны, и алый цветок
преступленья.
Оранжевый, желтый, и красный огонь мне желанен,
как взор темно‑синий.
Не знаю, что лучше: снега ли вершин или вихри
над желтой пустыней.
И стебель зеленый с душистым цветком –
прекрасен, прекрасна минута.
Не странно ли было б цветку объявить, что он
только средство к чему‑то.
И если ты викинга счастья лишишь – в самом
царстве Валгаллы рубиться,
Он скажет, что Небо беднее Земли, из Валгаллы
он прочь удалится.
И если певцу из Славянской страны ты скажешь,
что ум есть мерило,
Со смехом он молвит, что сладко вино,
и песни во славу Ярила.
К славянам
Славяне, вам светлая слава,
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 104; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!