Мыслят существа, имеющие душу. Познаю, а именно думаю.
План
1. Ф.Ницше «Как говорил Заратустра».
а) Мысли и идеи
б) Заключение
2. Платон «Диалоги».
3. Философия Достоевского.
4. Философия Толстого.
Список литературы
Эта работа написана по книги Ф.Ницше «Как говорил Заратустра», книга содержит большое количество разнообразных мыслей и идей. Для своей работы я выбрал несколько основных идей, речь о которых и пойдёт ниже. Я попытаюсь раскрыть их максимально полно и высказать свой взгляд на эти идеи Ф.Ницше. Книга написана от первого лица-Заратустры, который в возрасте 30-ти лет покинул свою родину и пошёл в горы. А по прошествии десяти лет Заратустра
Об учёных. Ницше резко критикует учёных и весь учёный мир. Однако тяжело понять основания этой критики, слишком много символизма в высказываниях. «Пока я спал, овца принялась объедать венок из плюща на моей голове,- и, объедая, она говорила : «Заратустра не учёный больше»»[1]. Из этого высказывания можно сделать вывод, что Заратустра, герой созданный Ницше, раньше и сам являлся учёным или имел какое-то отношение к учёным. Но со временем Заратустра понял всё «гнилость» общества учёных, и науки в целом : «Ибо истина в том, что ушёл я из дома учёных, и ещё захлопнул дверь за собой»[2]. Как пишет автор: «Слишком долго сидела моя душа голодной за их столом; не научился я, подобно им, познанию, как щелканью орехов».[3] Видимо это и стало одной из причин покидания общества учёных, Ницше видит его слишком «пустым», и ничего не делающим. Считает что все учёные просто «греются в званиях и почестях». Он считает, что учёные слишком осторожны в рассуждениях. Что в их сердцах нет пыла, они, учёные, разучились лгать, и верят только опыту, суждения их поверхностны, а истины ничтожны, они сами уже с опаской относятся друг другу. Примером этому могут служить следующие цитаты:
|
|
|
«Когда выдают они себя за мудрых, меня знобит от мелких изречений и истин их; часто от мудрости их идёт запах, как будто она исходит из болота; и поистине, я слышал уже, как лягушка квакала в ней».[4]
«Застывшим умам не верю я»[5]
«Они зорко следят за пальцами друг друга и не слишком доверяют один другому».[6]
В последней четвертой части автор «кричит»: «Остерегайтесь также ученых! Они ненавидят вас: ибо они бесплодны! У них холодные, иссохшие глаза, пред ними лежит всякая птица ощипанной»[7]. Отсюда понятно, что Ф.Ницше критикует далеко не науку, и не самих учёных, а научный подход. И он ненавидит этот научный подход за то, что учёные «обдирают перья с птицы», за то, что они своими холодными суждениями и простыми механическими законами объясняют чудеса. За то, что их ум слишком усушен наукой. Из-за своих научных объяснений они теряют ощущение жизни, превращают реальность вокруг в мир сплошной информации и цифр, мир, где всё стандартно, и задается с помощью языка цифр мир, где всё можно описать через формулу. А если какое-то явление непонятно, то сразу же ставят опыт, и этот опыт является неопровержимым доказательством какой-либо формулы. Ницше высказывается против всего этого через своего Заратустру, который несет новое мироощущение людям. И в этом новом мироощущении господствует смех и добро, любовь, и радостный танец. Здесь отсуцтвует дух тяжести и задумчивости. И я согласен с Ницше, но только если не переходить за грань критики научного подхода. Но в более поздней своей книге «По ту сторону добра и зла» Фридрих Ницше в ещё более резкой форме отзовется об ученых. И хотя действительно наука на рубеже 19-20-ого веков ещё только стояла на пороге великих открытий, таких как лазер, теория относительности, энергия атома и т.п., я всё же считаю критику резкой и необоснованной в отношении учёных, если заходить за грань критики научного подхода и начать «разоблачать» весь ученый мир, показывая всю его несостоятельность. Е.П.Блавтская, одна из самых спорных личностей 20-ого века, в своем труде «Тайная доктрина» так же приводит большое количество «реальных» фактов для того, чтобы доказать невежество научного мира. Но мир и наука развиваются независимо от «обличителей», таких как Ф.Ницше и Е.П.Блавтская и мы сейчас с удовольствием пожинаем плоды «гнилой» и «неточной» науки. Компьютер и сотовый телефон стали обыденностью ещё в прошлом веке. А гармонию философии, любви, добра каждый познает независимо от времени, в котором он живет. Поэтому нападки философов на науку, которая дала миру огромное количество полезных вещей, считаю безосновательными.
|
|
|
|
|
|
О церкви и священниках. Прежде всего, обратимся к биографии самого Ф.Ницше. Отец и мать философа были священниками, и маленький Фридрих воспитывался в глубоко религиозной семье, он часто с отцом посещал церковь, рос в любви к богу. Но вот когда вырос, одним из первых твердо заявил: «Бог мертв!»[8].
Ницше считает, что религия ложна, и дает ложные ценности людям, обманывая их: «Тот, кого называют они избавителем, заковал их в оковы. В оковы ложных ценностей и слов безумия! Ах, если бы кто избавил их от их избавителя!»[9]. А «избавитель» «знал только слезы и скорбь иудея, вместе с ненавистью добрых и праведных - этот иудей Иисус; тогда напала на него тоска по смерти. Зачем не остался он в пустыне и в дали от добрых и праведных! Быть может, он научился бы жить и научился бы любить землю – и вместе с тем смеяться. Верьте мне, братья мои! Он умер слишком рано; он сам отрекся бы от своего учения, если бы достиг моего возраста!»[10]. Довольно веское утверждение того, что Иисус, просто недорос до нужного возраста. Ницше явно выражает свое отвращение к христьянской религии: «Не иначе умели они любить своего Бога, как распяв человека!»[11]. Его «тошнит» от церквей: «О, этот поддельный свет, этот спертый воздух! Здесь душа не смеет взлететь на высоту свою!»[12]. Вместо религии Ницше предлагает философию, свою философию. Философию – сверхчеловека. Он считает что даже Иисус со временем сам бы отказался от своих проповедей. Следовательно ставит себя на ровне с ним. А устами своего Заратустры он говорит о новой формации человека: «Я бы поверил только в такого Бога, который умел бы танцевать».[13] То есть Ницше готов поверить в существование Бога, но только веселого, танцующего бога, а не того догматичного, все прощающего «христьянского» Бога. Это неприятие порождено длительным и глубоким философским анализом. Позже Ницше подробнейшим образом изложит все свои мысли по поводу религии в «Антихристе». В «Как говорил Заратустра» Ницше только поверхностно говорит о религии, точнее он отрицает церковь, священников, христьянизм, не приводя при этом ни одного чёткого факта на основании которого он делает такие выводы. Здесь мы можем рассматривать Ф.Ницше как нигилиста. Судит он горячо, но неубедительно.
|
|
|
О войне и воинах. Этой мысли Ф.Ницше уделил отдельный «разговор» Заратустры. И четко и конкретно обозначил все идеи и мысли по поводу войны и войнов. И лучше чем словами Ницше тут ничего не скажешь. Необходимо только пояснит, что Ф.Ницше имеет в виду под понятиями «война» и «воин». Под «войной» автор понимает не только боевые действия, но также различные жизненные ситуации, и вообще жизнь в целом, под понятием «воин» автор понимает не столько солдат, и военных сколько каждого человека как личность, приписывая ему качества воина: храбрость, силу, выносливость и т.п.. Вообще это довольно абстрактные понятия, и довольно тяжело точно конкретизировать, что философ подразумевает под ними. Лучше всего прочитать мысли самого Ницше:
«Я вижу множество солдат; как хотел бы я видеть много воинов! «Мундиром» называется то, что они носят; да не будет мундиром то, что скрывают они под ним!»[14]
«Будьте такими, чей взор всегда ищет врага – своего врага»[15].
«Своего врага ищите вы, свою войну ведите вы, войну за свои мысли!»[16]
«Любите мир как средство к новым войнам»[17].
«Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет ваш труд борьбой и мир ваш победой!»[18]
«Можно молчать и сидеть смирно, только когда есть стрелы и лук; иначе болтают и бранятся»[19].
«Вы говорите, что благая цель освещает даже войну? Я же вам говорю, что благо войны освещает любую цель»[20].
«Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. Не ваша жалость, а ваша храбрость спасала доселе несчастных»[21].
«Что хорошо? Спрашиваете вы. Хорошо быть храбрым. Предоставьте маленьким девочкам говорить: «быть добрым – вот что мило и в то же время трогательно»».[22]
Из этого набора цитат мы можем хорошо представить себе, каким Ницше хочет видеть человека - «воина». Он считает, что каждый человек должен быть «воином», и принимать «войну» не как необходимую службу, а как стиль жизни, каждый человек должен постоянно вести борьбу за свои мысли, идеи, и непременно отстаивать их. И Ницше желает победы каждому индивиду, который ведет свою борьбу, но далеко не каждый победит в борьбе, но это не так важно, важен именно процесс. Автор подводит нас к тому факту, что «война» должна всегда иметь место, так как без войны люди начинают терять ориентиры добра и зла, любви и сострадания, всегда для того, чтобы понять истину сострадания, необходимо, чтобы существовала и жестокость, так же и с добром, чтобы понять, что есть хорошо, а, что плохо, необходимо сравнить. Реальность жизни требует от человека храбрости, борьбы, напряжения, твердости, жесткости, а не добра и расслабленности. Философ говорит, что в борьбе совершается великих дел больше, чем в обыденном состоянии. Именно борьба, индивидов выделяет самых сильных, именно борьба убивает слабых и «гнилых». В противостоянии люди доходят до края своих возможностей, противостояние показывает все недостатки каждой личности. Борьба – основной инструмент отбора в природе. И самый яркий пример тому мировая история. Правители, такие как Иван Грозный и Петр I, были далеко не добрыми, наоборот их времена отмечены кровавой точкой на карте истории, количество войн в их время высоко. Однако Петр I – великий реформатор, и создатель русского флота, победоносец. Иван Грозный – одна из самых уважаемы и значительных личностей в истории Руси, расширил границы в три раза. «Любовь народа, это смесь поровну любви и страха»[23] - поэтому Ф.Ницше полностью прав говоря, что «благо войны освещает любую цель!»[24]. Как бы война не осуждалась, какой бы страшной не была, она все же необходима, как в глобальном, так и локальном плане. Это не призыв к новой мировой войне, это констатация факта необходимости воин, смерти и страха. Чтобы люди научились ценить любовь, жизнь и свободу. На весах должны лежать равные гири с двух сторон, чтобы весы были в равновесии. При отсуцтвии гирек, весы сами по себе теряют всякий смысл. Так и в жизни либо существует добро и зло, либо жизнь теряет смысл. Это факт. И Нище иногда в своих книгах говорит о чем-то подобном. Позже эти идеи и были взяты Гитлером. Якобы, выдвигая Ницше как идеолога фашизма. Идея «сверхчеловека», которой пронизаны все поздние книги Фридриха Ницше, идеально подходила для вдохновения огромных масс людей на войну. Идеи Ф.Ницше были просто удобны Гитлеру. Сам же философ открыто выступал при жизни с критикой зарождавшегося тогда фашизма. Его философия была трактовано неверно, поверхностно. Жаль, Ницше уже не было в живых к этому времени.
О сверхчеловеке.
«— Я буду учить вас о Сверхчеловеке. Человек есть нечто, что следует преодолеть. Что сделали вы для этого? Все существа всегда создают нечто высшее, нежели они сами. Вы что хотите быть отливом среди этого прилива? Что такое обезьяна по отношению к человеку — стыд и жалкое уродство. Человек по отношению к Сверхчеловеку — то же лишь стыд и жалкое уродство. Вы прошли долгий путь от червя до человека, но слишком много у вас осталось еще от червя. Когда-то вы были обезьяной — смотрите, как много в вас еще от обезьяны. Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке! Сверхчеловек — смысл земли. Пусть ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли. Поистине человек — это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и остаться чистым. Смотрите, я учу вас о Сверхчеловеке — он это море, в котором тонет ваше великое презрение. Не грехи ваши, но чванство ваше вопиет к небесам: ничтожество грехов ваших вопиет к небесам! Но где же та молния, которая лизнет вас своим языком? Где то безумие, которое необходимо привить Вам? Смотрите я учу вас о сверхчеловеке: он — эта молния, он — это безумие!»[25] это изложено на одной из первых страниц книги Ф.Ницше «Так говорил Заратустра». В этих словах Ф.Ницше кратко излагается сущность его философии и смысл его судьбы. Именно проповедованием своей концепции сверхчеловека будет заниматься Ницше на протяжении всей книги. Читая диалоги Заратустры, мы постоянно наталкиваемся на идею «сверхчеловека». Недаром эта книга в творчестве Ницше является книгой, предшествиницей знаменитой книге «Сверхчеловек». Попытаемся понять, что Ницше вложил в свою концепцию сверх человека. Во-первых «сверхчеловек», это существо совершенно аморальное, не считающееся с никами моральными нормами или рамками, существо наполненное разрушенными идеалами из произведения Ницше «Человеческое, слишком человеческое». Мораль противна для Ницше потому, что она отчуждает человека от чистого и сверхразумного ритма жизни, от первичного источника бытия — потому что она ставит между человеком и миром “иллюзию”, успокаивает духовную тревогу, подменяет страшный и опасный вопрос “Кто Я? Где Я?” поспешной системой неоплаченных и непродуманных ответов. Мораль — грех против Жизни и Истины. Она вуалирует Бездну, защищая слабых. Это Ницше еще мог признать. Но она посягает и на свободу высших людей, на расу господ, удерживает в узде присущую элите волю к Истине. Все те ложные чувства и всё то ложное поведение, обманчивые идеи который вскрыл Ф.Ницше, все это он вложил с своего «сверхчеловека», добавив, что нет бога, значит «сверхчеловек» станет им. Главное, что должно исходить от сверхчеловека — призыв к духовным превращениям, внутреннему дисциплинированию и воспитанию собственной личности, ответственной за будущее. “Бог умер! Мы его убили - вы и я!”[26], - говорит Ницше словами “сумасшедшего” в своей работе “Весёлая наука”. На место бога встаёт человек, но не обычный, как мы все, а сверхчеловек - идеал человека, лишённый многих моральных запретов и наделённый почти неограниченными правами, то, к чему должен стремиться каждый из “обычных” людей. Сверхчеловек рождается, говорит Ницше, чтобы создать новую человеческую общность. Объединенные в нее люди становятся "сеятелями будущего". Им претит мораль рабов, угнетенных, взывающих к филантропии и состраданию. Они освобождают себя сами, для чего им прежде всего нужны сила и дерзость. Не дворянское звание, не туго набитый кошелек торгашей, не служба князю или какому-то другому властителю делает их аристократией, элитой, но величие духа, чистота и новизна целей, решимость отбросить, как обветшавшие, но еще крепкие цепи, все условности, догмы, предрассудки попавшей в глубокий кризис цивилизации. Сверхлюди, должны создать расу господ – богов, расу которая не ищет успокоений и иллюзий. Она ищет Истины и Власти, она интересует безднами и угнетает и презирает тех, кто устроен иначе, то есть расу рабов. Раса рабов, напротив, заимствует жизнь вовне, огораживается предписаниями, нравственными запретами и обязательствами, которые, однако, выполнять не торопиться.... Раса рабов предпочитает добро, мягкость, снисхождение, комфорт, безопасность, сытость, культуру — короче все то, что делает их существование закрытым для злых и бушующих энергий неразумной, дикой и страшной реальности. Такой “расизм” не имеет ничего общего с вульгарным национализмом, который Ницше беспощадно высмеивал. Грань между двумя расами проходит не по цвету кожи, языку, религиозной или государственной принадлежности. Эта черта. связанная со строением души. Внутреннее "я" человека заведомо принадлежит к определенной касте, и это чаще всего фатально. Таким образом, жизнь - это человеческая жизнь, человек в этой философии становится на главное место, становится мерилом всего бытия. Человек рассматривается не как бесстрастно-теоретическое существо, а как субъективно заинтересованный в целях и задачах своей деятельности, как единственное существо, способное к нравственной оценке. Нравственность в философии Ницше имеет первоочередное значение. Главная идея ницшеанской морали - волюнтаризм - учение о воле как о первооснове всего сущего. Эту идею Ницше заимствовал у А. Шопенгауэра, кого он считал своим учителем в начале своего пути.
Заключение.
Заратустра - это не сверхчеловек, это “мост” к сверхчеловеку. Обычные люди - это исходный материал, почва для выращивания сверхчеловека. Сверхчеловек - это новый “культ личности”, далеко выходящий за рамки “культа личности” обычных людей и легший в основу мифологии Ницше, изложенной более полно в “Сверхчеловеке».
Людей пропитанных идеей «сверхчеловека» показал Достоевский в своем романе «Бесы». Страшная сила помещает Кириллова из “Бесов” Достоевского в желтую камеру добровольного суицида — если “Бога нет, то мы — Боги” — говорит Кириллов. К этой чудовищной, невыносимой мысли медленно и тяжело идет Фридрих Ницше. Для полноценной Традиции фраза о “смерти Бога” не означала ровным счетом ничего — в ней не было бы ни кощунства, ни парадокса, ни святотатства. Бог умирает и в христианстве. Именно Бог и именно от сострадания к людям.
«В человеке соединяются тварь и творец: в человеке есть материя, недоделанность, избыток, прах, нечисть, бессмыслица, хаос; но есть в нем и создатель, художник, есть в нем твердость молота, божественность созерцателя, настроение седьмого дня...»[27]
Платон. Диалоги.
Он( т.е. Клиний) молод и естественно его юность внушает нам опасение как бы кто-нибудь не опередил нас , не направил его ум на другое какое-то дело и тем самым не погубил.
Вся жизнь человека представляет собой гигантскую сеть разветвлений, путей, вариантов, а в период детства и молодости эта сеть наиболее густа. Поэтому выбор должен производиться между многочисленными альтернативами. Правильный выбор важен по причине далеко идущих последствий. Ибо, как в решении диф. уравнения при плохой устойчивости незначительные вариации начальных условий приводят к глобальным изменениям в получаемых решениях, так и на старте жизни малые воздействия могут в корне поменять дальнейший путь развития человека. Любое стороннее воздействие может привести к непредсказуемым последствиям, поэтому отец особенно обеспокоен тем, какое воздействие окажет на юношу окружение (и в первую очередь его сверстники).
Все рожденные существа созданы, по-видимому, на один лад: после того, как посаженое растение получит жизнь, начинается трудный длительный и тяжкий уход за ростком. Нечто подобное происходит с человеком.
Все зависит от результата, который вы хотите получить. Как известно, без труда ….
Отец о своем сыне: до сих пор я удерживал его увещеваниями, но поскольку далее удерживать его я не в силах, полагаю, что лучше всего будет уступить ему, иначе, общаясь с кем -либо без моего ведома , он может погибнуть.
Демодок является действительно мудрым родителем и хорошим психологом, так как понимает, что человека (особенно развивающегося) невозможно удержать от совершения различных действий, что помогают изучать новое. Лучшим вариантом будет уступить, но проинструктировать о возможных последствиях. Пусть человек сам делает выбор: делать или не делать. Увещевания - своеобразный инструктаж. Человек узнает сначала теоретически и далее (при желании) может испытать это практически. В случае же прямого запрещения родителями некоторых действий слабая личность может быть подавлена, что еше более ее ослабит, а это недопустимо при воспитании человека, которому предстоит жить в этом "прекрасном и яростном" Мире. Сильная же личность пойдет против запрета и может совершить ненужный поступок лишь с целью самоутверждения, но не с целью познания, а это разные вещи. Тем более, что , быть может, при ином подходе, человек не совершил бы такого поступка, но неверный подход родителей подтолкнул его к этому. Оптимальным вариантом является предварительное разъяснение предмета и последствий действий без нажима и предоставления возможности провести этот опыт под наблюдением, дабы уберечь от наиболее негативных последствий. Но позволить набить свою шишку желательно, ибо, как ни жаль, очень часто люди учатся лишь на своих ошибках, так пусть легкие ошибки послужат своеобразной прививкой от серьезных ошибок.
Мыслят существа, имеющие душу. Познаю, а именно думаю.
По Платону - душа - это то, что мыслит, познает, чувствует. В некотором смысле "думание" можно назвать познанием, ибо то, что рождается в нашем разуме в процессе мышления является результатом конструктивного синтеза из уже имеющегося в нем, а следовательно не существовало до момента мышления и возникает и познается в процессе мышления.
- ну а животными - сказал он, - ты называешь то, что имеет душу. Да, отвечал я
- разве боги не живые существа: ведь ты признал живыми существами всех тех, кто имеет душу, а эти боги разве не имеют души ?
- Имеют, отвечал я.
- Значит, они животные?
- Животные, отвечаю…
Вопрос в том, что считать животными, богами и человеком. Сократ считает все живое наделенным душою, а следовательно и растения, и животные (в нашем понимании), и человек, и те существа, что стоят выше человека, являются наделенными душою и мыслящими, а следовательно животными от слова "живот" - жизнь. Но уровни мышления качественно различаются на разных ступенях развития - от растений до высших существ. С каждой ступенью развития сознание расширяется и получает новый верхний слой. При достаточном знании животного( особенностей поведения, сенсорного восприятия и т.д.) можно затормозить часть своего сознания, выделить его фрагмент и промоделировать сознание и мышление низших относительно человека животных, тем самым приблизившись к пониманию.
Но делать это нелегко и чем дальше от нас животное по степени развития, тем сложнее промоделировать его сознание. Важно также не терять контроля. Насколько это моделирование опасно для психики, мне неизвестно, так что советовать экспериментировать с ним я бы не советовал. Но в качестве особенности все же еще укажу, что при этом желательно уметь мыслить не словами, а понятиями - своеобразными движениями сознания, дающими предмет, но не его словесно-звуковой идентификатор.
Люди и все прочие вещи расположенные на грани неких двух (начал) и причастны к ним обоим, когда находятся посредине между благом и злом, сказываются хуже блага и лучше зла; те, что слагаются из двух разнородных благ, хуже каждого из них в том, что в отношении чего каждое из них хорошо; и лишь те, что слагаются из двух разнородных зол и расположены посредине между ними, лучше каждой из двух зол, которым они причастны.
Это может быть справедливо при условии отсутствия формирования нового качественного уровня из промежуточного состояния. При условии полной автономии начал это будет сходно с интерференцией двух волн: при различных сочетаниях и пропорциях возможны максимумы, минимумы и промежуточные состояния. Формулировка Сократа может быть справедлива лишь для усредненных промежуточных состояний.
Нужно почитать всякого, кто заявляет, что он хоть как-то печется о разуме, и кто мужественно проводит в жизнь свое дело.
"Обещать - не значит жениться" = "Заявлять - не значит делать". Да и делать можно по-разному.
Думаю, почитать нужно того, кто меньше заявляет, а проводит в жизнь то дело, которое полезно многим. Но почитать - не главное. Главное - помочь (или, по крайней мере, не мешать).
Мне начинает представляться безумием, что я в остальном проявив столько старания о детях - и в смысле брака, чтобы они родились от благороднейшей матери, и в отношении состояния, чтобы дать им побольше средств - о воспитании их вдруг не позабочусь.
Средств должно быть не "побольше", а достаточно для жизни и развития. Если ребенку средств, по его мнению, мало, то пусть сам позаботится о том, чтобы их заработать. Но то количество, которого ребенку достаточно, зависит от понимания ребенком своих потребностей, а , следовательно, от воспитания. "Благороднейшая мать" также не является необходимым фактором. Гении рождаются в основном у простых родителей, и главное - чтобы мать была просто хорошим человеком( без превосходных степеней). Главным фактором является воспитание, ибо именно оно помогает ребенку развиться, сформироваться и стать человеком. Однако, всего должно быть в меру - и средств, и воспитания, и свободы.
Блажен ты, Гиппий, если каждую олимпиаду пребываешь в святилище столь уверенным в расположении твоей души к мудрости: я был бы удивлен, если бы кто-нибудь из атлетов входил туда столь же бесстрашно и с такой же уверенностью в готовности своего тела к борьбе в какой ты по твоим словам пребываешь относительно своего разума.
Сократ подчеркивает, что именно душа человека предрасположена к мудрости и отвечает за его рассудок и разум.
Моя уверенность, Сократ, вполне обоснованна: с тех пор, как я начал участвовать в олимпийских состязаниях, я никогда ни в чем не встречал никого мне равного.
Гармония - залог успеха. При гармоническом равновесии между развитием души и развитием тела получается наиболее устойчивая и продуктивная система. При дисбалансе же снижается продуктивность во всех сферах деятельности. При наличии баланса возможна наибольшая отдача, чему примером является превосходная физическая и психологическая подготовка Гиппия.
Так будь столь любезен и не откажись исцелить мою душу, ибо, искоренив невежество моей души, ты сотворишь мне гораздо большее благо, чем если бы ты излечил болезнь моего тела.
Сократ полагает, что душа преобладает над телом, и болезнь души (в частности, невежество) гораздо страшнее болезни тела. Это понятно, если душа - это и есть человек, ибо тогда болезнь души - настоящая болезнь человека, тогда как болезнь тела - лишь неполадки в оболочке (как дыры на одежде). Более того, известно, что "дух врачует тело", и если человек здоров духовно, то он будет здоров и физически.
Достойному человеку свойственно чинить несправедливость добровольно, а недостойному - невольно, коль скоро достойный человек имеет достойную душу?
Да я и сам с собой здесь не согласен, Гиппий, но все же это с необходимостью вытекает из нашего рассуждения. Однако, как я говорил раньше, я блуждаю в этом вопросе вокруг да около, и никогда не имею одинакового мнения на этот счет.
Не стоит понимать данное высказывание, как если бы достойный человек активно творил несправедливость. Как раз наоборот - он до последней возможности будет избегать этого, но если же ему придется сотворить несправедливость, он это сделает с полным сознанием сотворяемого, своей вины и последствий, в то время как недостойному не свойственно осознание степени несправедливости и вины в полной мере. Тем не менее не стоит абсолютизировать данное определение, ибо жизнь слишком сложна, чтобы свести ее к каким-либо схемам, и в разных обстоятельствах разные люди могут поступать по разному. Нет жесткого критерия, определяющего, достоин ли человек.
Совершенно то, что делается в соответствии с правилами искусства.
Не спорю, но где область определения данных правил и что за ней?
Алквиад: Почему ты не веришь, что я иным путем мог узнать, что такое справедливость и несправедливость?
Сократ: Конечно же, если открыл это сам.
Алквиад: А ты полагаешь, что на это я не способен?
Сократ: Нет, наоборот, если только ты будешь искать.
Алквиад: Значит, ты думаешь, что я не мог бы искать?
Сократ: Разумеется, мог бы, если бы считал, что чего-то не знаешь.
В данном диалоге Сократ не учитывает возможность узнать что-либо без обучения и без поиска. Автоматическое обучение окружающим миром - одна из возможностей приобретения определенного знания. При этом человек накапливает информацию и по мере достижения определенного ее количества появляется качественно новое - знание, не являющееся непосредственным знанием накопленных фактов. Переход количества в качество происходит далеко не всегда посредством каких-либо усилий со стороны человека. Он не ищет этого перехода и не осознает, что что-либо ему не известно. Следовательно, он приобретает знания без определенного усилия. Тем не менее, это можно в некоторой степени отнести к иным вариантам приобретения знания, как то обучение обстоятельствами и окружающим миром и открытие в самом себе нового знания, но это не требует осознания незнания.
Сократ: Похоже, значит, ты считаешь, что и мальчиком знал, что такое справедливость и несправедливость.
Алквиад: Да, знал.
Сократ: Так когда же ты это открыл? Ведь не тогда же, когда считал, что это знаешь?
Алквиад: Конечно, нет.
Сократ: А когда же ты считал, что это ты не знаешь? Вот видишь - ты никак не найдешь такого времени.
Алквиад: Клянусь Зевсом, Сократ, не знаю, что и сказать.
Сократ: Значит, неоткрытие помогло тебе это узнать … А если ты и не открывал этого, и этому не учился, каким образом и откуда ты это знаешь?
Алквиад: Я думаю, что обучился этому так же, как и другие.
Пассивное обучение часто является источником знаний для людей и животных. Это сходно с некоторыми вариантами обучения нейронных сетей без "учителя". Однако особенностью данного варианта обучения является непредсказуемость выходных результатов, что означает, что реакция сети до момента обучения не может быть предсказана. Аналогично и в вопросе о справедливости и несправедливости при одинаковых начальных условиях у разных людей могут быть разные "выходы", что соответствует различному пониманию справедливости и несправедливости.
Сократ: назовем ли мы знатоками какого-либо предмета людей столь сильно расходящихся во мнениях по поводу этого предмета, что в пылу спора они чинят друг другу крайние насилия?
Алквиад: Конечно, нет.
Сократ: А ты соглашаешься на подобных учителей, относительно которых сам признаешь, что они невежды!
Когда люди не сходятся во мнениях, это не означает что один из них невежда (а тем более оба).
У Даниила Андреева в "Розе Мира" представлено, на мой взгляд, довольно точное определение истины, как вершины высочайшей горы. Вершина не достижима, но все к ней стремятся и приближаются постепенно. При этом каждый идет своим путем и видит свою часть склона. Но при этом различия склонов не означают две вершины или отсутствие вершины. Вершина недостижима, но, чтобы к ней приблизиться, необходимо не отстаивать взгляд на свой склон, но объединить свой взгляд со взглядом оппонента и попытаться синтезировать новое приближение к истине. По-видимому, в этом и будет заключаться мудрость. И если учителя спорят, и их точки зрения сильно различаются, то стоит попробовать найти "золотую середину" и отсеять "шелуху". Но если ученик синтезирует свое мнение на базе мнения учителя, то это вовсе не означает потери учителем своей роли.
Алквиад: Я думаю, мой Сократ, афиняне и все остальные эллины редко задаются вопросом что справедливо, а что несправедливо. Они считают, что это само собою ясно. Поэтому, отложив попечения о справедливости, они заботятся лишь о пользе дела. Ведь справедливое и полезное, как я полагаю, - это не одно и то же: скольким людям, чинившим величайшую несправедливость, это принесло выгоду, в то время, как другим, хоть и вершившим справедливые дела, по-моему, не повезло.
Возможно, на первых парах несправедливость и приносит видимую пользу, но это еще вопрос, ибо неясно, что считать пользой. Богатство, власть и сила - это сложно отнести к понятию пользы. К сожалению, люди редко над этим задумываются, руководствуясь обобщенным понятием пользы или привнесенным в их жизнь теми, кто у власти, в то время, как те , кто у власти, - все те же люди, не застрахованные от ошибок и часто не желающие даже думать, а руководствующиеся чем-то промежуточным между рефлексом, инстинктом и мыслью. Что же есть польза? У меня нет точного ответа на этот вопрос, если таковой ответ вообще возможен.
Для меня польза - это такое, что помогает людям жить.
Человек - это душа.
… У нас нет ничего главнее души.
… правильным будет считать, что когда мы общаемся друг с другом, и пользуемся при этом речью, это душа говорит с душой.
Человек, заботящийся о своем теле, заботится о том, что ему принадлежит, но не о себе самом.
Душа представляется самым смыслом, самой сущностью человека, тогда как телу отводится лишь роль оболочки, вещи, принадлежащей сущности. Но не следует ли считать тело частью души, ибо человек без тела уже не человек, а нечто качественно другое, как и нож без лезвия.
Сократ: … Ты первый хотел подойти и спросить по какой причине лишь я один тебя не покидаю?
Алквиад: Так оно и было.
Сократ: Итак, причина заключается в том, что я был единственным твоим поклонником, все же остальные поклонялись не тебе, а тому, что тебе принадлежит. Но красота твоя увядает, ты же, напротив, начинаешь цвести. И теперь, если только ты не дашь развратить себя афинскому народу и не станешь уродлив, я тебя не оставлю.
Сократ: Я очень опасаюсь того, чтобы ты, став приверженцем народа, не развратился: ведь это приключилось уже со многими достойными афинянами.
Сократ понимает, что не внешняя красота определяет человека, а его личность, душа, и , пока душа не развращена и способна совершенствоваться, это - человек. Никакая красивая обертка не заставит мудрого человека съесть кусок грязи, в то время как и в невзрачной обертке хорошая конфета остается привлекательной и желанной.
Сократ: Надо заботиться о душе и именно на нее обращать внимание.
Аквиад: это ясно.
Сократ: ну а заботу о наших телах и имуществе следует предоставить другим.
Интересная мысль, но кто же эти другие, кто вместо заботы о своей душе должны заботиться о вашем теле и имуществе, в то время как вы совершенствуете душу?
Развитие души должно сочетаться с уходом за телом, ибо на момент жизни они - единое целое и, следовательно, должны быть в гармонии.
Сократ: Значит, мой милый Аквиад, и душа, если она хочет познать самою себя, должна заглянуть в душу, особенно же в ту ее часть, в которой заключено достоинство души - мудрость, или же в любой другой предмет, коему душа подобна.
Алквиад: Я согласен с тобой, Сократ.
Сократ: Можем ли мы назвать более божественную часть души, чем ту, к которой относится познание и разумение?
Алквиад: Нет, не можем. // Это еще не означает, что таковая часть отсутствует.
Сократ: Значит, эта ее часть подобна божеству и тот, кто всматривается в нее, и познает все божественное - бога и разум - таким образом, лучше всего познает себя.
Алквиад: Это очевидно.
Сократ: И подобно тому, как зеркала бывают более ясными, чистыми и сверкающими, чем зеркало глаз, так и божество являет себя более блистательным и чистым, чем лучшая часть нашей души.
Алквиад: Это правдоподобно, Сократ.
Сократ: Следовательно, вглядываясь в божество, мы пользуемся этим прекраснейшим зеркалом и определяем человеческие качества в соответствии с добродетелью души: именно таким образом и познаем самих себя.
Когда смотришься в зеркало, не следует забывать, что это только зеркало, а оно может быть и кривым, и замутненным. Но даже самое идеальное зеркало не способно показать предмет таким, какой он есть. Не все, что видишь, стоит принимать на веру.
Сократ: В самом деле, мой милый Аквиад, если у кого-либо (будь то частное лицо или государство) есть возможность делать все, что ему вздумается, а ума при этом нет, какая ему может быть уготована судьба? Например, если бы больному была предоставлена возможность делать все, что он вздумает, при том, что он не обладает разумом врача, и он будет действовать, как тиран, тоесть не сумеет себя обуздать, то каков будет его удел? Разве не погубит он скорее всего свое тело?
Знание еще не гарантирует правильность действий. Особенно, если это касается человека лично.
Добродетель присуща свободе!
Добродетели необходима свобода для проявления, но свобода далеко не всегда связана с добродетелью. К тому же, свобода - сестра пустоты.
Порочность - рабское свойство.
Отнюдь не согласен. Если только рабство не считать пороком или порок рабством, то между ними нет прямой и однозначной зависимости. Рабство непостоянно, а порочность имеет относительно продолжительный период существования. Тем не менее, нет ничего неизменного, и быть рабом порока можно лишь по своей воле, но это уже не рабство.
Алквиад: Но решено: с этого момента я буду печься о справедливости.
Сократ: Хорошо, если бы ты остался при этом решении. Страшусь, однако, - не потому, что не доверяю твоему нраву, но потому, что вижу силу нашего народа - как бы он не одолел и тебя, и меня.
Народ и на данный момент является большой силой, лишенной коллективного разума, а это довольно опасное сочетание. В толпе лишь немногие способны сохранить себя и не поддаться влиянию массы. Но масса не является достаточно сознательной и организованной, а потому может легко стать разрушительной и неуправляемой (примером служит дикий случай, когда толпа раздавила нескольких человек просто стремясь укрыться от дождя под навесом), и сопротивляться толпе - задача нелегкая для одиночек. Скорее всего будешь не понят и раздавлен. Гитлер отмечал, что чем меньше в речи нагрузки на разум, но больше на эмоции и чувства, тем скорее речь достигнет ушей толпы и будет понята и принята, а это достаточно четко определяет характер такого качественного образования, как человеческая масса.
Сократ: Итак, Лакет и Никий, поскольку Лисимах и Мелесий пригласили нас на совет относительно своих сыновей, заботясь о том, чтобы души их стали коль можно достойнее, нам следует показать им также, какие у нас были учители (если мы утверждаем, что они у нас были), как и сами были достойными людьми и, позаботившись о душах многих юношей, научили, по-видимому, своему делу и нас. Или же - если кто из нас говорит, что не имел учителей, - он должен назвать свои собственные дела и показать, кто из афинян либо чужеземцев - рабов или свободных - стал благодаря ему, по общему мнению, лучше. Если же мы не владеем таким искусством, мы должны посоветовать вам поискать других, чтобы не рисковать испортить сыновей наших друзей и не заслужить упрек от близких.
Вопрос правильного выбора учителя особенно важен для родителей, ибо от учителя во многом будет зависеть то, каким станет их ребенок в будущем и ошибка не может быть допущена, ибо исправить ее будет очень сложно. Ребенка можно сравнить с только что затворенным гипсом, который еще жидок и способен принять произвольную форму. Задай неверную форму, не задай ее вообще или опоздай с заливкой, и гипс схватится и изменить уже что-либо кардинально будет невозможно. А учитель есть составная часть формы и в случае неправильного выбора не только будет получен негативный результат, но и утеряна возможность получить позитивный результат и даже просто что-то в корне исправить. Как потом ни шпаклюй отливку, если она не удалась в начале, шпаклевка погоды не сделает. (Особенно, если отливка треснула, что возможно и при неправильном воспитании.)
Сократ: Ссылаясь на многих, ты прибегаешь не к очень-то серьезным учителям.
Алквиад: Почему же? Разве они не способны обучить?
Сократ: Даже игре в шашки - и то не способны. А ведь это куда легче, чем внушить понятие о справедливости. Что ж, ты считаешь иначе?
Алквиад: Нет, я с тобою согласен.
Сократ: Что же, те, кто не способен обучить менее серьезным вещам, способны обучить более серьезным?
Алквиад: Да, я так думаю: они способны обучить вещам значительно более важным, чем игра в шашки.
Сократ: Что же это за вещи?
Алквиад: Например, я научился у них правильной эллинской речи: здесь я никак не могу назвать себя своим собственным учителем, но должен сослаться на тех, кого ты называешь несерьезными учителями.
Необходимым атрибутом личности является ее индивидуальность, а для этого при ее формировании необходим избыточный и разнообразный поток информации, который могут дать лишь люди, причем их должно быть много, иначе новая личность может пойти по пути подражания, а это я считаю негативным. Поток также должен обладать определенной долей противоречивости, что необходимо для развития личности и обучения ее навыкам индивидуального выбора и анализа. Для этого также необходим большой поток информации от многих людей, причем они должны быть разными и не предлагать "истину в конечной инстанции", которой просто быть не может в человеческом мире. И то, что человек чего-то не умеет, вовсе не означает, что он не умеет ничего. К примеру, я не умею играть ни в шашки, ни в шахматы, ни в карты (имеется в виду играть, а не переставлять фигуры), а следовательно я не могу и научить других в них играть. Однако, это не означает, что я не умею работать с компьютером на определенном уровне и не смогу обучить пользованию или азам программирования.
Никий: Мне кажется, ты не знаешь, что тот, кто вступает с Сократом в тесное отношение и начинает с ним доверительную беседу, бывает вынужден, даже если сначала разговор идет о чем-либо другом,…
… незаметно для себя отчитаться в своем образе жизни как в нынешнее, так и в прошлое время. Когда же он оказывается в таком положении, Сократ отпускает его не прежде, чем допросит его обо всем с пристрастием… Я получаю удовольствие от такого общения с этим мужем и не считаю злом, если нам напоминают, что мы сделали что-то плохо или продолжаем так поступать, но полагаю, что человек, не избегающий таких наставлений и сознательно стремящийся согласно сказанному Солоном, учиться, пока он жив, необходимо станет более осмотрительным в последующей своей жизни и не будет думать, будто старость сама по себе делает нас умнее.
Редкий человек может получить удовольствие от того, что ему говорят, где и в чем он не прав. Лишь немногие могут принять упрек, замечание без раздражения, но как руководство к действиям по самоулучшению. Но это и является одним из признаков мудрости, ибо со стороны недостатки виднее и часто отношение окружающих есть ни что иное, как зеркало, в которое неплохо было бы периодически смотреться.
Мужество - некая стойкость души. // Упрямство тоже?
Аксиох: Уж не знаю как, но по мере моего приближения к ужасному, все превосходные и мужественные речи незаметно улетучиваются и теряют свой вес, а вместо них поселяется страх изменчиво терзающий ум и подсказывающий мне, что если я окажусь лишенным этого света и этих благ, то буду лежать где-то незримый и безвестный, погребенный в земле, гния и превращаясь в червей и ночных чудовищ.
Пугает не столько сама смерть, сколько неизвестность, ибо даже заявления тех, кто сумел оттуда вернуться, до сих пор подвергаются сильным сомнениям, хотя таковые являются неплохим лекарством от страха. Мне нравится высказывание Дж. Эд. Челленджера из "Отравленного пояса" А. Конан-Дойла: " Я кажусь себе слишком значительным явлением природы, чтобы мне грозил чисто физический распад на горстку солей и три ведра воды."
Когда душа водворится в подобающее ей место, тело, оставшееся без нее, землеподобное и неразумное, не будет уже человеком. Мы - это душа, бессмертное существо, запертое в подверженном гибели узилище. Обитель эту природа дала нам по причине сущего зла, и радости наши в ней бывают поверхностны, легковерны и сопряжены с многочисленными страданиями, печали же полновесны, длительны и лишены примеси радости. А болезни, воспаления органов чувств и прочие внутренние недуги, которые душа, рассеянная в порах нашего тела, чувствует поневоле, заставляет ее страстно стремиться к небесному, родственному ей эфиру и жаждать тамошнего образа жизни, небесных хороводов, стремится к ним. Так что уход из жизни есть ничто иное, как замена некоего зла на благо.
Не стоит считать, что душа помещается в тело по злому умыслу для страданий и иллюзий, ибо тогда какой смысл в приобретении опыта, знаний, навыков? Не стоит ли расценивать подобную экспедицию на Землю, как некую тренировочную и обучающую миссию? Не станет же Сократ отрицать факт обучения при жизни и ценность такового опыта.
В самом деле, какой образ жизни или какое избранное кем-то ремесло не подвергаются позднее нареканиям и не вызывает у человека сетований по поводу своего положения?
Но, мой Аксиох, раз ты благороднейшее из занятий считаешь самым ужасным из всех, как станем мы расценивать прочие виды занятий?
Каким бы ни были занятия, они дают опыт, а опыт, по всей видимости, - это цель жизни. Страдания также дают опыт, причем не познав плохого трудно оценить хорошее.
Аксиох: Меня же печалит утрата благ жизни.
Это говорит о том, что определенные блага жизни ему повезло испытать. Но блага изменчивы при жизни и уходят при смерти. Не стоит переоценивать преходящее и огорчаться по поводу его ухода. Мне нравится такое высказывание: " Никогда не гонись за женщиной, троллейбусом и денежной реформой - за первой всегда следует другая." Думаю, это можно отнести и к благам. Потеряешь одни - обретешь другие. Такова жизнь и в этом ее прелесть (при этом смерть не рассматривается как конец существования).
Существует немало прекрасных рассуждений о бессмертии души. Ведь смертная природа никоим образом не могла бы объять и свершить столь великие дела: презреть преобладающую силу зверей, пересекать моря, воздвигать большие столицы, учреждать государства, взывать на небеса… Природа наша запечатлевает в памяти на вечные времена события, происходящие в космосе; все это было бы недоступно душе, если бы ей не было присуще некое поистине божественное дыхание, благодаря которому она обладает проницательностью и познанием столь великих вещей.
Так что не к смерти ты переходишь, но к бессмертию, и удел твой будет не утрата благ, а, наоборот, более подлинное наслаждение ими: радости твои не будут связаны со смертным телом, но свободны от всякой боли. Освобожденный от этой темницы и став единым, ты движешься туда, где все безмятежно, безболезненно, непреходяще, где жизнь спокойна и не порождает бед, где можно пользоваться незыблемым миром и философски созерцать природу - не для толпы и театральных зрелищ, но во имя вящего процветания истины.
Интересная и заманчивая картина, но простое созерцание и покой не могут принести счастья, а , следовательно, человек должен жить и творить и после смерти, а не предаваться покою. Отдых, конечно, нужен, но не вечный. Без будущего настоящее не имеет смысла. Созерцание я бы предпочел сочетать с периодическим участием в событиях и вмешательством с целью коррекции ряда ситуаций.
Клитофонт пересказывает слова Сократа:
Тому, кто не умеет пользоваться душой, необходимо дать ей покой, да и гораздо лучше ему не жить, чем жить, делая все по-своему. Если же такому человеку суждено жить, то ему лучше пребывать всю жизнь рабом, чем свободным, передав кормило своего сознания, подобно кормилу судна, другому - тому, кто изучил искусство управления людьми, которое ты, мой Сократ, часто именуешь политикой, а также судебным искусством и справедливостью, какова она и есть на самом деле.
Не самое разумное решение - оно призвано обезопасить других, но не помочь человеку научиться пользоваться душой и стать личностью. Да и как и по каким критериям имеем мы право и возможность решать, что лучше для такого человека? Тем более, что умение пользоваться душой не заложено в человеке от рождения. Человек должен научиться пользоваться душой. Иначе получается, что человеку лучше не рождаться.
"Минос"
Сократ: … а чьи законы будут лучшими для человеческих душ? Разве не законы царя? Скажи. Друг: Да, я это подтверждаю.
Земной царь есть лишь один из людей, обладающий властью. Но это не исключает возможность, что он допустит ошибку(но увеличивает эту возможность). Следовательно, законы царя не могут претендовать на звание лучших. Тем более, если они созданы одним человеком. Лишь личность при своем индивидуальном развитии может выработать для себя законы, которые могут и отличаться от общепринятых законов. Это не всегда означает их неприемлемость. Какими бы ни были законы общества, царя или кого-либо иного, устанавливающего законы, личность все равно живет по своим законам, которые могут соответствовать общим законам, а могут и не соответствовать. Нарушение внешнего по отношению к человеку закона происходит, когда ему не соответствует внутренний. Но я не могу представить ситуацию, когда бы был нарушен внутренний закон. Выработка внутренних законов - одна из основных и сложнейших задач воспитания.
"Эриксий"
Здоровые люди должны быть богаче больных, если только здоровье - более дорогое состояние, чем деньги больных. Ведь нет никого, кто не предложил бы остаться здоровым, не имея при этом много денег, вместо того, чтобы болеть, обладая состоянием Великого царя. Ясно, что здоровье ценится выше: ведь его никто никогда бы не выбрал, если бы оно не оказалось предпочтительнее, чем обладание деньгами.
Забавно, но почему тогда таким дорогим богатством, как здоровье, зачастую дорожат меньше всего?
Сократ: А если бы кто сейчас, подойдя к нам, спросил: "Сократ, а также вы, Эразистрат и Эриксий, можете ли вы мне сказать, какое достояние более всего ценно для человека? Разве не то, приобретая которое человек правильнее всего сумеет рассудить, как ему наилучшим образом вести свои дела и дела друзей? И как мы назовем подобное состояние?"
Эриксий: - Мне кажется, мой Сократ, самое ценное достояние человека - счастье.
Сократ: - Это неплохо, - отвечал я. - Однако мы ведь тех из людей считаем счастливейшими, у кого лучше, чем у всех остальных идут дела?
Понятие счастья субъективно и часто актуально высказывание "хорошо там, где нас нет". Лишь немногие считают и чувствуют себя счастливыми. Людям кажется, что, имей они то, что имеют другие, они были бы счастливы, но когда они получают желанное, то находится что-то еще, что им еще недостает. При этом многие считают, что то, что имеют другие, делает вторых счастливыми, но сами "счастливчики" не согласны с этим. Все зависит от понимания счастья. Порой для счастья человеку достаточно простого слова или улыбки, а порой им мало и "гор золотых". Мне кажется наиболее действенным средством для получения понятия о счастье была бы смертельно опасная ситуация, из которой вы спаслись благодаря случаю или своим правильным действиям. Когда понюхаешь смерти, тогда особо остро почувствуешь, что это за счастье - просто жить. Хотя есть и менее радикальные способы (для некоторых - неожиданный автомат по наиболее сложному экзамену), но их эффект слабее и менее продолжителен.
Итак, нам теперь представляется , что самые мудрые люди одновременно самые благополучные , счастливые и богатые, коль скоро мудрость оказалась самым ценным достоянием.
- Да, это верно.
- Однако, мой Сократ, - вмешался тут Эриксий, - какая польза человеку, если он будет мудрее Нестора, но не будет иметь всего необходимого для повседневной жизни - пищи и питья, одежды и прочих подобных вещей? Что проку тогда от мудрости? И как может такой человек быть богатейшим, если, лишенный всего необходимого, он должен нищенствовать?
- Разве, однако, - возразил я, - человек, обладающий мудростью, попал бы в такое положение, даже если ему и недоставало необходимого? И наоборот, если бы кто владел домом Пулитиона и дом этот был бы набит золотом и серебром, разве не нуждался бы он больше ни в чем?
Разве искусный кормчий, или врач, опытный в своем ремесле, или любой другой, точно и прекрасно владеющий каким-либо родом искусством, не есть нечто гораздо более ценное, чем любая, даже самая ценная принадлежность нашего обихода? Разве же человек, способный и самому себе и другому дать хороший совет по поводу того, как надо действовать наилучшим образом, не сумел бы продать такое умение, захоти он только этим заняться?
Полностью согласен - в нормальном мире мудрый и умелый человек всегда сможет найти себе применение и средства на жизнь. Лишь бы ему не ставили палки в колеса.
Философия Достоевского.
У Достоевского русская историософская мысль возвращается к религиозному пониманию истории, но так, что свобода человека является, по божественному замыслу, как раз основной исторической диалектики. Внесение человеческого смысла в историю представлено в грандиозном замысле Великого Инквизитора; Достоевский здесь с особенной остротой подчеркивает то, что гармонизация исторического процесса непременно включает в себя подавление человеческой свободы, - и это он считает глубочайше связанным со всяким историософским рационализмом. Неприемлемость такого подхода к человеку, глубокая защита христианского благовестия о свободе не бросают Достоевского в объятия христианского иррационализма. Для него выход (как и для Влад.Соловьева) заключался в свободном движении народов к «оцерковлению» всего земного порядка. Гессен справедливо критикует эту схему Достоевского, как форму утопизма, но особенность Достоевского (в отличие от историософии марксизма, а отчасти и софиологического детерминизма заключается в том, что в его утопии нет ссылки на то, что идеал по исторической необходимости осуществится в истории. Наоборот, Достоевский очень глубоко и остро вскрывает диалектику идеи свободы; фигуры Ставрогина, Кириллова зловеще освещают эту диалектику. Утопизм у Достоевского сохраняется не в элементах философского рационализма (как в указанных построениях), а в том, что он не считается с проблемой искупления; его концепция «спасения», как мы не раз подчеркивали, проходит мимо тайны Голгофы. Тем не менее, грандиозная и великая картина, которую набрасывает Великий Инквизитор, является непревзойденной доныне по глубине попыткой понять «тайну истории». Насколько силен Достоевский в критике «католической идеи», всяческого историософского рационализма, настолько же расплывчаты его указания на положительные пути «православной культуры», но надо признать, что «метафизика истории» освещена Достоевский с такой гениальной силой, как ни у кого другого.
Русская философия отличалась от германской метафизики логических категорий своим историософским характером. Ф.М.Достоевский, будучи типичным представителем русской мысли, создал собственную теорию всемирно – исторического развития, которая была изложена в «Дневнике писателя». По сути, его концепция представляет истолкование «Легенды о Великом Инквизиторе», как истории грехопадения Запада в лице Римской церкви.
Профетическая модель историософии Достоевского предполагает следующее развитие событий. Побежденный Рим сумеет обратиться к тому самому народу, который римская церковь всегда высокомерно от себя отталкивала, и от которого скрывала даже Евангелие Христово, запрещая переводить его на национальные языки. «Католичество умирать не хочет, социальная же революция и новый, социальный период в Европе тоже несомненен: две силы, несомненно, должны согласиться, два течения слиться. Разумеется, католичеству даже выгодна будет резня, кровь, грабеж и хотя бы даже антропофагия. Тут – то оно и может надеяться поймать на крючок, в мутной воде еще раз свою рыбу, предчувствуя момент, когда, наконец, измученное хаосом и бесправицей человечество бросится к нему в объятья, и оно очутится вновь, на уже всецело и наяву, нераздельно ни с кем и единолично, «земным владыкою и авторитетом мира сего» и тем окончательно муже достигнет своей цели».
Философия Толстого.
Толстой - это великий мастер художественного слова и великий мыслитель. Вся его жизнь, его сердце и разум были заняты одним жгучим вопросом, который в той или иной степени наложил свой болезненный отпечаток на все его сочинения. Мы чувствуем его омрачающее присутствие в "Истории моего детства", в "Войне и мире", в "Анне Карениной", пока он окончательно не поглотил его в последние годы его жизни, когда были созданы такие работа, как "Моя вера", "В чем моя вера?", "Что же делать?", "О жизни" и "Крейцерова соната". Тот же самый вопрос горит в сердцах многих людей, особенно среди теософов; это поистине вопрос самой жизни. "В чем смысл, цель человеческой жизни? Каков конечный исход неестественной, извращенной и лживой жизни нашей цивилизации, такой, какая навязана каждому из нас в отдельности? Что мы должны делать, чтобы быть счастливыми, постоянно счастливыми? Как избежать нам кошмара неизбежной смерти?" На эти вечно стоящие вопросы Толстой не дал ответа в своих ранних сочинениях, потому что он сам не нашел его. Но он не мог прекратить бороться, как это сделали миллионы других, более слабых или трусливых натур, не дав ответа, который, по крайней мере, удовлетворил бы его собственное сердце и разум; и в пяти вышеназванных работах содержится такой ответ. Это ответ, которым на самом деле не может удовольствоваться теософ в той форме, в какой его дает Толстой, но в его главной, основополагающей, насущной мысли мы можем найти новый свет, свежую надежду и сильное утешение.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 182; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!