Библиотека университета в Падуе 10 страница
– О да, нам нужно теперь быть осторожными, – прошептала я, когда она закрыла за собой дверь, и коридор снова оказался в темноте. – Она умеет Тадж‑Махал.
– Тоже неплохо, – одобрительно сказал Ксемериус.
Я покрепче прижала свой сверток к животу.
– Теперь она нас подозревает! А может, даже знает, что именно мы нашли. Я уверена, что она наябедничает Хранителям, а если те узнают, что мы нашли хро…
– Несомненно существуют более подходящее место и время, чтобы обсудить эту тему, – непривычно строго перебил меня мистер Бернхард.
Он поднял фонарик Ника, который валялся на полу, включил его и направил на дверь в комнату Шарлотты, вверх до самого окна над дверью. Оно была приоткрыто. Я кивнула, чтобы показать, что поняла его: Шарлотта могла слышать каждое наше слово.
– Да, вы правы. Спокойной ночи, мистер Бернхард.
– Приятных снов, мисс Гвендолин.
Утром маме не понадобился кран, чтобы поднять меня с постели. Ее тактика оказалась более коварной. Она использовала гадкого пластмассового Деда Мороза, который Каролина получила в подарок к Рождеству в прошлом году и который, если его завести, беспрестанно повторял отвратительным каркающим пластмассовым голосом «Хо‑хо‑хо, счастливого Рождества». Сначала я еще попыталась спастись, укрывшись с головой. Но после шестнадцатого «Хо‑хо‑хо» я сдалась и вылезла из‑под одеяла. О чем сразу же пожалела, вспомнив, что за день мне сегодня предстоял. Бал.
|
|
|
Если не произойдет никакого чуда и я не найду возможность сегодня до полудня прыгнуть к дедушке в 1993 год, я должна буду встретиться с графом без малейшей информации. Я прикусила себя за язык. Я должна была прыгнуть еще раз сегодня ночью! С другой стороны, в этом случае меня могла разоблачить Шарлотта, так что в этом смысле я приняла правильное решение.
Плохо держась на ногах, я прошлепала от кровати в ванную. Мне удалось поспать всего три часа. После ночного номера Шарлотты я перестраховалась и под руководством Ксемериуса залезла в шкаф. Там я выдавила заднюю стенку и в пристройке разрезала крокодилу брюхо, чтобы спрятать там хронограф. После этого я, совершенно обессиленная, просто провалилась в сон, что было хорошо, потому что мне не приснился кошмар. Вернее, мне ничего не приснилось. В отличие от бабушки Мэдди.
Когда я – немного опоздав, так как потратила кучу времени в поисках маминого консилера,[14] чтобы закрасить темные круги вокруг глаз – шатаясь, брела на завтрак, бабушка Мэдди перехватила меня в коридоре и утянула в свою комнату.
– Что‑то случилось? – спросила я и поняла, что могла бы и не спрашивать.
Если бабушка Мэдди в полвосьмого утра уже поднялась, то случилось что‑то очень и очень важное. Она была полностью растрепана, бигуди, которые должны были поднять ее светлые волосы со лба, частично раскрутились, и висели над ухом.
|
|
|
– О Гвендолин, девочка моя, можно сказать, что что‑то случилось. – Бабушка Мэдди упала на незастеленную постель и смотрела на обои лавандового цвета в мелких цветочек, драматически нахмурив лоб. – У меня было видение!
Опять?!
– Давай я угадаю – кто‑то растоптал сердце из рубина каблуком сапога, – предположила я. – Или это был ворон, который врезался в витрину с… э‑э‑э… часами?
Бабушка Мэдди покачала головой, ее локоны разлетелись и бигуди еще больше раскрутились, повиснув совсем опасно.
– Нет, Гвендолин, не нужно шутить с этим! Эти видения – пусть я иногда не знаю, что они означают – они впоследствии всегда оказываются верными. – Она схватила меня за руку и притянула к себе. – И в этот раз все было так однозначно! Я видела тебя, в голубом бальном платье с широкой юбкой, вокруг было много свечей и играла скрипка.
Я покрылась гусиной кожей. Как будто было мало, что мне и так было не по себе из‑за предстоящего бала. Теперь еще у бабушки Мэдди было видение. Я не рассказывала ей ни о бале, ни о цвете моего платья.
|
|
|
Бабушка Мэдди была довольна, увидев, что я внимательно ее слушаю.
– Сначала все было очень мирно, все танцевали, и ты, но потом я увидела, что в этом зале нет потолка. На небе собрались ужасные черные тучи, из которых вылетела огромная птица, которая хотела тебя убить, – продолжила она. – Ты пыталась убежать и сама врезалась в… Ах, это было ужасно! Везде кровь, все красное от крови, даже небо стало красным и дождь был из капель крови…
– Э‑э‑э…
Она заломила пальцы.
– Я знаю, дорогая, это ужасно жестоко, и я очень надеюсь, что это не означает то, о чем в первую очередь думаешь…
– Мне кажется, ты что‑то упустила, – перебила я ее еще раз. – Куда я… то есть, Гвендолин в твоем сне врезалась?
– Это не сон! Это было видение! – Бабушка Мэдди еще шире распахнула глаза. – В меч. Ты на полном ходу врезалась в него.
– Меч? И откуда он взялся?
– Он… по‑моему, просто висел в воздухе, – сказала бабушка Мэдди и помахала рукой перед моим лицом. – Но это же неважно, – продолжила она, немного раздраженно. – Важно, что было так много крови!
– Хм‑м‑м. – Я села рядом с ней на кровать. – И что я должна сделать с полученной информацией?
|
|
|
Бабушка Мэдди огляделась, выудила с прикроватной тумбочки коробочку с лимонными леденцами и сунула один себе в рот.
– Ах, дорогая, я не знаю. Я только подумала, может быть, это поможет тебе… предупредит…
– Да‑да. Я попробую не врезаться в меч, который висит в воздух, обещаю. – Я поцеловала бабушку Мэдди и поднялась. – А тебе следует еще немного поспать, это для тебя очень рано.
– Да, наверное, мне следует поспать. – Она вытянулась на кровати и укрылась одеялом. – Но отнесись к этому серьезно, – сказала она. – Пожалуйста, будь осторожна.
– Буду. – В дверях я обернулась. – А… – Я прочистила горло. – В твоем видении льва не было? Или бриллианта? Или, может… Солнца?
– Нет, – сказала бабушка Мэдди, уже с закрытыми глазами.
– Так я и думала, – пробормотала я и тихонько прикрыла за собой дверь.
Спустившись в столовую, я тут же заметила, что Шарлотты нет.
– Бедная девочка заболела, – сказала тетя Гленда. – Немного температурит и сильная головная боль – я думаю, это грипп, который сейчас свирепствует. Можешь сказать в школе, что твоя кузина сегодня осталась дома, Гвендолин?
Я мрачно кивнула. Ну да, грипп, конечно! Шарлотта решила остаться дома, чтобы без помех обыскать мою комнату. Ксемериус, улегшийся в блюде с фруктами на столе, очевидно подумал то же самое.
– Я ж говорил, она не дура.
И мистер Бернхард, балансируя тарелкой с яичницей, бросил на меня многозначительный взгляд.
– Последние недели принесли очень много волнений бедной девочке, – сказала тетя Гленда и проигнорировала невежливое фырканье Ника. – Неудивительно, что ее тело требует передышки.
– Не говори чепухи, Гленда, – одернула ее леди Ариста и пригубила свой чай. – Мы, Монтроуз, и не такое выдерживаем. Я, например, – она еще больше выпрямила свою сухопарую спину, – ни одного дня в моей жизни не болела.
– Честно говоря, я тоже… довольно плохо себя чувствую, – сказала я. В первую очередь, если вспомнить, что мою комнату нельзя запереть снаружи. Как практически все комнаты в нашем доме на ней была старинная задвижка, которую можно было задвинуть только изнутри.
Тут же мама подскочила с места и положила руку мне на лоб.
Тетя Гленда закатила глаза.
– Как это типично! Гвендолин не может выдержать, если вдруг не находится в центре внимания.
– На ощупь прохладный. – Мама потрогала кончик моего носа, как будто мне действительно было пять лет. – И тут сухо и тепло. Как и должно быть. – Она погладила меня по голове. – В выходные, если хочешь, я могу по‑настоящему тебя побаловать. Мы можем позавтракать в постели…
– Да, да! И ты почитаешь нам вслух истории о Петере, Флопси, Мопси и Коттонтэйле,[15] как раньше! – сказала Каролина, на коленях которой сидел вязаный поросенок. – А потом мы накормим Гвендолин кусочками яблок и сделаем ей холодный компресс.
Леди Ариста положила ломтик огурца на тост, на котором уже предельно аккуратно лежали друг на друге сыр, ветчина, яичница и помидоры.
– Гвендолин, ты абсолютно не выглядишь нездоровой, скорее наоборот – цветущей.
Непостижимо! Можно от усталости едва держать глаза открытыми и выглядеть, будто тебя укусил вампир, – и услышать такое!
– Я сегодня буду целый день дома, – сказал мистер Бернхард. – Я могу позаботиться, чтобы мисс Шарлотта получила куриный бульон.
Хотя он обращался к тете Гленде, его слова были предназначены для меня, и я это поняла. Но, к сожалению, у тети Гленды были другие планы на его счет.
– Я сама позабочусь о своей дочери. Вам нужно будет съездить в ателье Уайден‑Джонс и забрать там мои заказы и платье Шарлотты для вечеринки.
– Это в Излингтоне, – сказал мистер Бернхард и с тревогой посмотрел на меня. – Мне придется довольно долго отсутствовать.
– Да, конечно. – Тетя Гленда удивленно нахмурила лоб.
– На обратном пути вы можете захватить цветы, – сказала леди Ариста. – Несколько весенних композиций для холла внизу, на обеденный стол и в музыкальную комнату. Ничего яркого, без ординарных попугаистых тюльпанов, как в прошлый раз, больше белых и нежных желтых и сиреневых тонов.
Мама поцеловала нас всех, уходя на работу.
– Если вам попадутся незабудки, захватите для меня пару горшочков, мистер Бернхард. Или ландыши, если они уже есть.
– Непременно, – сказал мистер Бернхард.
– Да, и если вы уже все равно будете этим заниматься, купите сразу пару лилий, которые можно будет посадить на моей могиле, если я умру, потому что меня, больную, отправили в школу, – сказала я мрачно, но мамы уже не было в комнате.
– Ах, не волнуйся, – попробовал подбодрить меня Ксемериус. – Если это рыжая метелка тоже останется дома, Шарлотта не пойдет просто так в твою комнату. И даже если пойдет, ей сначала должна прийти в голову идея отодвинуть заднюю стенку твоего шкафа и пролезть в пристройку. Но даже там она не отважится залезть во внутренности крокодила. Ну скажи, теперь‑то ты рада, что я уговорил тебя сегодня ночью разрезать ему живот?
Я кивнула, хотя при воспоминаниях о темных углах и паутине меня внутренне передернуло, и, конечно, я все равно нервничала. Если Шарлотта действительно подозревала или даже знала, что именно она ищет, так просто она не сдастся. И сегодня я приду еще позже, чем обычно, если у меня не получится отложить посещение бала. Возможно, слишком поздно. Интересно, что произойдет, если Хранители узнают, что украденный хронограф находился в нашем доме? Тот хронограф, в котором не хватало только крови Гидеона, чтобы замкнуть Круг. При этой мысли я тут же покрылась гусиной кожей. Они, наверное, сойдут с ума, если поймут, что находятся на пороге осуществления цели всей их жизни. И кто я такая, чтобы прятать от них то, с помощью чего, может быть, можно будет изготовить лекарство от всех болезней для всего человечества?
– И существует вероятность того, что бедная девочка действительно больна, – сказал Ксемериус.
– Конечно, а Земля – плоская, – ответила я, по глупости вслух.
Все за столом удивленно обернулись на меня.
– Нет, Гвенни, Земля – это шар, – поправила меня Каролина дружелюбно. – Я тоже сначала не могла поверить. И якобы она мчится в космосе ужасно быстро. – Она отломала кусочек от своего тоста и поднесла его к розовому пятачку поросенка. – Но так оно и есть. Не так ли, Маргрет? Еще кусочек с ветчиной?
Ник громко хрюкнул, и леди Ариста неодобрительно скривила губы.
– Разве мы не установили правила, что за столом во время еды не могут присутствовать мягкие игрушки, куклы, настоящие или невидимые друзья?
– Но Маргрет себя хорошо ведет, – сказала Каролина, и все же послушно отпустила поросенка, дав ему соскользнуть под стул.
Тетя Гленда укоризненно чихнула. Очевидно, теперь у нее аллергия и на игрушечных животных.
Хоть Ксемериус мне пообещал защитить хронограф ценой собственной жизни (в этом месте я смеялась, пусть даже не слишком искренне) и тут же сообщить мне, если Шарлотта проникнет в мою комнату, я не могла перестать думать о том, что случится, если Хранители заполучат хронограф. Но все мои мысли были впустую, мне надо было пережить этот день и надеяться, что все будет хорошо. Первое, что я сделала – вышла на одну остановку раньше, решив что‑нибудь предпринять против моей усталости в «Старбаксе».
– Ты можешь налить три «эспрессо» в одну порцию «карамель‑маккиато»? – спросила я у парня за стойкой.
На что он, ухмыляясь, ответил:
– Только если ты мне за это дашь номер твоего мобильника!
Я присмотрелась и, польщенная, улыбнулась в ответ. У него были длинные темные волосы и очень длинная челка, его внешность напомнила очень интересного типа из французского фильма. Конечно, он был симпатичным, пока я мысленно не сравнила его с Гидеоном. Что я, по глупости, сделала моментально.
– У нее есть парень! – сказал кто‑то позади меня. Это был Рафаэль, который, когда я повернулась к нему, в ответ на мой нахмуренный лоб моргнул мне зелеными глазами. – Кроме того, она слишком юна для тебя, что ты легко можешь определить по школьной форме. «Кофе‑латте» и один маффин с черникой.
Я закатила глаза и забрала свой спецнапиток, напоследок улыбнувшись, как бы извиняясь.
– У меня нет парня, но в настоящий момент… ну… проблемы со временем. Спроси меня через два года еще раз.
– Спрошу, – ответил парень за стойкой.
– Он точно не спросит, – сказал Рафаэль. – Могу поспорить, что он просит номер телефона у каждой симпатичной девушки. – Я прошла мимо него, но Рафаэль догнал меня на улице. – Эй, подожди! Ну извини, что я помешал тебе флиртовать. – Он недоверчиво посмотрел на свой стаканчик. – Он наверняка плюнул мне в кофе.
Я сделала большой глоток из своего стакана и моментально обожгла губы, язык и верхнюю часть горла, спросив себя, когда снова оказалась в состоянии думать, не было ли лучше получать кофе через капельницу.
– Я вчера ходил в кино с Селией из нашего класса, – продолжил он разговор. – Хорошая девчонка. Очень симпатичная и веселая. Ты так не считаешь?
– Э‑э‑э? – произнесла я, запачкав нос в пене. (Общение с Ксемериусом постепенно отражается на мне.)
– Мы классно провели время вместе, – произнес он. – Но лучше не говори Лесли, а то она будет ревновать.
Я не выдержала и засмеялась. Как умилительно – он хотел манипулировать мною.
– Окей. Я буду молчать как могила.
– О, значит ты думаешь, что она могла бы действительно меня приревновать? – быстро спросил Рафаэль.
– О да! Как сумасшедшая. Тем более, что в нашем классе нет никакой Селии.
Рафаэль растерянно почесал нос.
– Блондинка… У которой вечеринка…
– Синтия.
– Но я правда был с ней в кино, – жалобно сказал Рафаэль. Школьная форма с идиотским сочетанием жалкого желтого и цвета морской волны выглядела на нем еще хуже, чем на нас. А жест, которым он проводил пятерней по волосам, напомнил Ника и разбудил во мне материнские чувства. Я посчитала, что он заслужил поощрение за то, что не вел себя так самоуверенно и высокомерно, как его брат.
– Я осторожно расскажу об этом Лесли, окей? – предложила я.
Он нерешительно улыбнулся.
– Только не говори ей, что я перепутал имя… ах, не говори ей вообще ничего… или говори…
– Дай‑ка я… – Я поправила ему галстук на прощание. – И – поздравляю! Сегодня он правильно завязан.
– Это Синди завязала, – сказал Рафаэль с кривой улыбкой. – Или как там ее правильно зовут?
Первым уроком у нас был английский у мистера Уитмена. Он кивнул, услышав, что Шарлотта заболела, хотя я не могла себе отказать в том, чтобы при слове «заболела» сделать в воздухе жест пальцами, обозначая кавычки.
– Надо было взять его с собой, – прошептала Лесли, когда мистер Уитмен раздавал проверенные домашние задания.
– Хронограф? В школу? Ты в своем уме? Бельчонок бы тут же получил инфаркт. Не говоря уже о том, что он тут же бы сообщил своим дружкам‑Хранителям, которые тогда бы меня четвертовали, колесовали или еще что‑нибудь со мной сотворили, что предписано их дурацкими Золотыми правилами в таком случае. – Я протянула Лесли ключ от сундука. – Вот, держи ключ от твоего сердца. Вообще‑то я хотела отдать его Рафаэлю, но ты же не хочешь. – Лесли закатила глаза и исподтишка посмотрела вперед, где сидел Рафаэль и напряженно старался не удостоить ее взгляда. – Повесь на шею. И не дай Шарлотте его отобрать.
– Крав‑мага, – пробормотала Лесли. – По‑моему, был какой‑то фильм с Дженнифер Лопес? Там, где она в конце избила мужа, распускавшего руки? Я хочу научиться тоже.
– Ты думаешь, что Шарлотта может просто выбить шкаф? Меня бы не удивило, если ее и Гидеона научили открывать замки без ключей. У них, наверное, были мастер‑уроки у агентов MI6 «Элегантный метод с заколкой для волос, никакой лом вам не понадобится!»
Я тяжело вздохнула.
– Если бы Шарлотта действительно знала, что мы нашли, она бы давно сообщила об этом Хранителям, – сказала Лесли, покачав головой. – Самое большее – она что‑то подозревает. Она думает, что может найти что‑нибудь, что позволит ей хорошо, а тебе – плохо выглядеть.
– Да, и если она найдет…
– Я очень надеюсь, что вы разговариваете о сонете номер 130. – Возле нас внезапно вырос мистер Уитмен.
– Мы уже несколько дней не говорим ни о чем другом, – сказала Лесли.
Мистер Уитмен задрал бровь.
– В последние дни я не могу избавиться от впечатления, что вы занимаетесь вещами, которые не на пользу школьным занятиям. Возможно, имеет смысл написать об этом родителям. Я думаю, что за деньги, которые они платят за привилегию учебы детей в этом заведении, они могут ожидать с вашей стороны определенные старания. – С легким шлепком он бросил тетради на стол перед нами. – Чуть больше внимания Шекспиру не помешало бы вашему эссе. К сожалению, весьма посредственно.
– Интересно, кто в этом виноват! – пробормотала я зло.
Нахальство! Сначала все свое свободное время я должна тратить на путешествия во времени, примерку костюмов и танцы, а потом слышу, что я недостаточно уделяю внимания школе!
– Шарлотта тебе продемонстрировала, что обе эти вещи прекрасно можно делать одновременно, – ответил мистер Уитмен, как будто угадав мои мысли. – Ее оценки превосходны. И она никогда не жаловалась. В вопросах самодисциплины ты можешь смело брать с нее пример.
Я гневно смотрела ему вслед. Лесли дружески толкнула меня локтем под ребра.
– Когда‑нибудь мы скажем гадкому Бельчонку, что мы о нем думаем. Самое позднее – после окончания школы. Но сегодня это было бы пустой тратой энергии.
– Да, ты права. В конце концов, мне нужны все мои силы, чтобы не заснуть. – Я тут же зевнула. – Было бы неплохо, если тройной эспрессо уже попал бы в мою систему кровообращения.
Лесли энергично закивала.
– Окей, а после того как это случится, мы срочно должны придумать, как ты можешь увильнуть от этого бала.
– Но вы не можете заболеть! – сказал мистер Марли и заломил в отчаянье руки. – Все уже подготовлено. Я даже не знаю, как можно объяснить это всем остальным.
– Вы же не виноваты, что я заболела, – сказала я вяло и с большим трудом вышла из лимузина. – И я не виновата. Это форс‑мажор, ничего нельзя изменить.
– Нет! Можно! Даже нужно! – мистер Марли возмущенно смотрел на меня. – Вы совершенно не выглядите больной, – добавил он, что было нечестно, потому что я, жертвуя желанием хорошо выглядеть, стерла с лица мамин консилер.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 148; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!