Имогена Средневековая легенда 20 страница
LXXXI
Кругом покой и тишина: лишь пчелы
В цветах шиповника гудят весной;
О чем‑то детском шепчет ключ веселый...
Как реквием таинственный, порой
Здесь слышен моря вечного прибой.
И радостна, тиха ее могила:
Она была любима и любила.
1890
Песни и легенды
Пророк Исайя
Господь мне говорит: «Довольно Я смотрел,
Как над свободою глумились лицемеры,
Как человек ярмо позорное терпел:
Не от вина, не от сикеры –
Он от страданий опьянел.
Князья народу говорили:
«Пади пред нами ниц!» и он лежал в пыли,
Они, смеясь, ему на шею наступили,
И по хребту его властители прошли.
Но Я приду, Я покараю
Того, кто слабого гнетет.
Князья Ваала, как помет,
Я ваши трупы разбросаю!
Вы все передо Мной рассеетесь, как прах.
Что для Меня ваш скиптр надменный!
Вы – капля из ведра, пылинка на весах
У Повелителя вселенной!
Земля о мщенье вопиет.
И ни корона, ни порфира –
Ничто от казни не спасет,
Когда тяжелая секира
На корень дерева падет.
О, скоро Я войду, войду в мое точило,
Чтоб гроздья спелые ногами растоптать,
И в ярости князей и сильных попирать,
Чтоб кровь их алая Мне ризы омочила,
Я царства разобью, как глиняный сосуд,
И пышные дворцы крапивой порастут.
И поселится змеей в покинутых чертогах,
Там будет выть шакал и страус яйца класть,
И вырастет ковыль на мраморных порогах:
Так пред лицом Моим падет земная власть!
Утешься, Мой народ, Мой первенец любимый,
|
|
|
Как мать свое, дитя не может разлюбить,
Тебя, измученный, гонимый,
Я не могу покинуть и забыть.
Я внял смиренному моленью,
Я вас от огненных лучей
Покрою скинией Моей,
Покрою сладостною тенью.
Мое святилище – не в дальних небесах,
А здесь – в душе твоей, скорбями удрученной,
И одинокой, и смущенной,
В смиренных и простых, но любящих сердцах.
Как нежная голубка осеняет
Неоперившихся птенцов,
Моя десница покрывает
Больных, и нищих, и рабов.
Она спасет их от ненастья
И напитает от сосцов
Неиссякаемого счастья.
Мир, мир Моей земле!.. Кропите, небеса,
Отраду тихую весеннего покоя.
Я к вам сойду, как дождь, как светлая роса
Среди полуденного зноя».
1887
Небо и море
Небо когда‑то в печальную землю влюбилось,
С негою страстной в объятья земли опустилось...
Стали с тех пор небеса океаном безбрежным,
Вечным, как небо, – как сердце людское, мятежным.
Любит он землю и берег холодный целует,
Но и о звездах, о звездах родимых тоскует...
Хочет о небе забыть океан и не может:
Скорбь о родных небесах его вечно тревожит.
Вот отчего он порою к ним рвется в объятья,
Мечется, стонет, земле посылает проклятья...
Тщетно! Вернется к ней море и, полное ласки,
|
|
|
Будет ей вновь лепетать непонятные сказки.
Мало небес ему, мир ему кажется тесным,
Вечно земное в груди его спорит с небесным!
1889
У моря
Сквозь тучи солнце жжет, и душно пред грозой.
Тяжелый запах трав серебряно‑зеленых
Смешался в воздухе со свежестью морской,
С дыханьем волн соленых.
И шепчет грозные, невнятные слова
Сердитый вал, с гранитом споря...
Зловещей бледностью покрылась синева
Разгневанного моря.
О мощный Океан, прекрасен и угрюм,
Как плач непонятый великого поэта, –
Останется навек твой беспредельный шум
Вопросом без ответа!
1889
На южном берегу крыма
Немая вилла спит под пенье волн мятежных...
Здесь грустью дышит все – и небо, и земля,
И сень плакучих ив, и маргариток нежных
Безмолвные поля...
Сквозь сон журчат струи в тени кустов лавровых,
И стаи пчел гудят в заросших цветниках,
И острый кипарис над кущей роз пунцовых
Чернеет в небесах...
Зато, незримые, цветут пышнее розы,
Таинственнее льет фонтан в тени ветвей
Невидимые слезы,
И плачет соловей...
Его уже давно, давно никто не слышит,
И окна ставнями закрыты много лет...
Меж тем как все кругом глубоким счастьем дышит, –
Счастливых нет!
Зато в тени аллей живет воспоминанье
|
|
|
И сладостная грусть умчавшихся годов, –
Как чайной розы теплое дыханье,
Как музыка валов...
1889, Мисгор
Монах Легенда
Над Новым Заветом склонился монах молодой,
Он полон святой, бесконечной отрады;
На древнем пергаменте с тихой зарей
Сливается отблеск лампады;
И тусклые, желтые грани стекла
В готических окнах денница зажгла.
Прочел он то место, где пишет в послании Павел:
«Как день перед Господом – тысячи лет!» –
И Новый Завет
В раздумье оставил
Смущенный монах, и, сомненьем объят,
Печальный идет он из кельи, не видит, не слышит,
Как утро в лицо ему дышит,
Как свеж монастырский запущенный сад.
Но вдруг, как из рая, послышалось чудное пенье
Какой‑то неведомой птицы в росистых кустах –
И в сладких мечтах
Забыл он сомненье,
Забыл он себя и людей.
Он слушает жадно, не может наслушаться вволю,
Все дальше и дальше, по роще и полю
Идет он за ней.
Той песней вполне не успел он еще насладиться,
Когда уж заметил, что – поздно, что с темных небес
Вечерние росы упали на долы, на лес,
Пора в монастырь возвратиться.
Подходит он к саду, глядит – и не верит очам:
Не те уже башни, не те уже стены, и гуще
Деревьев зеленые кущи.
Стучится в ворота. «Кто там?» –
|
|
|
Привратник глядит на него изумленный.
Он видит – все чуждо и ново кругом,
Из братьев‑монахов никто не знаком...
И в трапезу робко вступил он, смущенный.
«Откуда ты, странник?» – «Я брат ваш!» – «Тебя никогда
Никто здесь не видел»... Он годы свои называет –
Те юные годы умчались давно без следа...
Седая, как лунь, борода
На грудь упадает.
Тогда из‑за трапезы встал
Игумен; толпа расступилась пред ним молчаливо,
Он кипу пергаментов пыльных достал из архива
И долго искал...
И в хронике древней они прочитали
О том, как однажды поутру весной
Пошел из обители в поле монах молодой...
Без вести пропал он, и больше его не видали...
С тех пор три столетья прошло...
Он слушал – и тенью печали
Покрылось чело.
«Увы! три столетья... о, птичка, певунья лесная!
Казалось – на миг, на один только миг
Забылся я, песне твоей сладкозвучной внимая –
Века пролетели минутой!» – и, очи смежая,
Промолвил он: «Вечность я понял!» – главою поник
И тихо скончался старик.
<1889>
Имогена Средневековая легенда
«Лютой казни ты достоин...
Как до выси небосклона, –
Далеко оруженосцу –
До наследницы барона!
Но в любви к тебе призналась
Имогена, – я прощаю;
Божий суд великодушно
Вам обоим предлагаю.
Ты возьмешь ее на плечи,
По скалам и по стремнине
Ты пойдешь с бесценной ношей
Ко кресту на той вершине.
Путь не легок: поскользнешься –
Смерть обоим... Если ж с нею
До креста дойдешь, – навеки
Будет дочь моя твоею.
Что ж, согласен?» – «Да». – «До завтра».
Грозный час настал. Собранье
Ждет, окованное страхом,
Рокового испытанья.
Сам барон мрачнее ночи.
Опустил угрюмо вежды;
Только те, кто любят, полны
Чудной силы и надежды.
И с отвагой, и с любовью,
Он берет ее на плечи,
И она ему, краснея,
Шепчет ласковые речи...
Вот сигнал, – по дикой круче
Он идет... Пред ними бездна...
Но в очах его отвага,
С милой смерть ему любезна.
Из‑под ног сорвался камень, –
Он дрожит, изнемогает...
Но так нежно Имогена
Кудри милого ласкает.
И в очах блеснуло счастье,
И легко над страшной кручей
Он прошел каким‑то чудом,
Безмятежный и могучий.
А над ним она, в лазури,
С золотыми волосами,
В белом платье – словно ангел
С белоснежными крылами.
Но таков удел наш горький:
Кто нам дорог, кто нас любит, –
Обнимая, вместе в бездну
Увлекает нас и губит.
С каждым шагом все тяжеле
Давит ноша, и, склоняясь:
«Тяжко мне, я умираю…» –
Прошептал он, задыхаясь...
Но она взглянула в очи
И «люблю» ему сказала,
И безумная отвага
В гордом взоре заблистала.
Вся – надежда, вся – молитва,
Имогена, в страстной муке,
Чтобы легче быть – высоко
Подымает к небу руки...
Вот и крест... Еще мгновенье –
И достиг он цели... Бледный,
Пал он с ношей драгоценной,
И раздался крик победный:
«Ты моя, моя навеки!»
«Поскорей разнять их!» – грозно
Закричал барон... Со свитой
Он примчался – было поздно...
Слишком крепко Имогена
Обвила его руками...
На лице – покой и счастье,
И уста слились с устами.
«Что ж вы медлите? Скорее
Разлучить их!» Но стояли
Все, поникнув головою,
Полны страха и печали.
Лишь один ответил робко:
«Никакая власть и сила
Разделить, барон, не может
То, что смерть соединила…»
1889
Смех богов
Легок, светел, как блаженный
Олимпийский смех богов,
Многошумный, неизменный
Смех бесчисленных валов!
Страшен был их гимн победный
В бурной тьме, когда по ним
Одиссей, скиталец бедный,
Мчался, ужасом томим.
И, покрытый черной тиной,
Как обломок корабля,
Царь был выброшен пучиной,
Нелюдимая земля, –
На пески твоей пустыни,
И среди холодных скал
С благодарностью Афине
Он молитвы воссылал...
В Привиденье веры полный,
Ты не видишь, Одиссей,
Как смеются эти волны
Над молитвою твоей.
Многошумный, неизменный
Смех бесчисленных валов –
Легок, светел, как блаженный
Олимпийский смех богов.
1889, на Черном море
Гимн красоте
Слава, Киприда, тебе, –
Нам – в беспощадной борьбе
Жизнь красотой озарившая,
Пеной рожденная,
Mиp победившая,
Непобежденная!
Из волны зеленой вышла ты, стыдливая,
И воздушна, как мечта,
Тела юного сверкала нагота
Горделивая!
Укротительница бурь,
Улеглась у ног твоих стихия злобная, –
Нектару подобная,
Вкруг тебя кипела, искрилась лазурь...
Как от розы – благовоние, –
Так от тела твоего
Веет силы торжество,
Счастье и гapмония!..
Все ты наполняешь, волны и эфир,
И как пахарь в ниву – семена несметные,
Ты бросаешь в мир
Солнца искрометные!..
Ступишь – пред тобою хаос усмиряется,
Взглянешь – и ликует вся земная тварь,
Сам Тучегонитель, Громовержец‑царь
Пред тобой склоняется...
Все тебе подвластно, все – земля и твердь;
Ты одной улыбкой нежною,
Безмятежною
Побеждаешь Смерть!
Слава, Киприда, тебе, –
Нам в беспощадной борьбе
Жизнь красотой озарившая,
Пеной рожденная,
Мир победившая,
Непобежденная!..
1889, на Черном море
Одиночество
Поверь мне: люди не поймут
Твоей души до дна!..
Как полон влагою сосуд, –
Она тоской полна.
Когда ты с другом плачешь, – знай –
Сумеешь, может быть,
Лишь две‑три капли через край
Той чаши перелить.
Но вечно дремлет в тишине
Вдали от всех друзей, –
Что там, на дне, на самом дне
Больной души твоей.
Чужое сердце – мир чужой, –
И нет к нему пути!
В него и любящей душой
Не можем мы войти.
И что‑то есть, что глубоко
Горит в твоих глазах,
И от меня – так далеко, –
Как звезды в небесах...
В своей тюрьме, – в себе самом –
Ты, бедный человек,
В любви, и в дружбе, и во всем
Один, один навек!..
1890
Христос, ангелы и душа
Мистерия XIII века
I
Ангелы
Как нищий с сумкой бедной,
Куда идешь, Христос,
Ты горестный и бледный,
Один в юдоли слез?
Христос
Иду я в мир унылый
К возлюбленной моей,
Назвав невестой милой,
Я сердце отдал ей.
Она меня любила,
Но, клятвы не храня,
Невеста изменила,
Покинула меня.
И все о ней тоскую,
И все ее люблю,
Люблю я дщерь земную
Избранницу мою.
Я дал ей дух свободный,
Ее одну любя,
Я сделал благородной,
Похожей на себя.
Я дал ей плоть в рабыни
И волю для борьбы,
Она же стала ныне
Рабой своей рабы.
Она – во власти тела,
И, Господа забыв,
Дары мои презрела,
Отвергла мой призыв
Ангелы
Но той, кто всех дороже,
Кого ты так любил,
Сказать ли нам, о Боже,
Что ты ее простил?
Христос
Скорей несите вести
Возлюбленной моей,
Что я простил невесте,
Что я грущу о ней!
Зачем же длить разлуку?
Скажите, чтоб пришла,
Чтоб милого на муку,
На смерть не обрекла.
И брачные одежды
Я возвращу ей вновь, –
И все мои надежды,
И всю мою любовь!
II
Ангелы
Душа в оковах тела
И смерти, и греха,
Ты Господа презрела,
Отвергла Жениха.
Поднять не смеешь вежды,
Не можешь встать с земли,
Разорваны одежды,
Чело твое – в пыли.
Душа
Изгнанницею рая
Живу я во грехе,
Скорбя и вспоминая
О милом Женихе.
И тщетно, умирая
В пороке и во зле,
Покинутого рая
Ищу я на земле.
Ангелы
Омой слезами очи,
С надеждой подымись,
Скорей из мрака ночи
Ты к Господу вернись.
Тебя Он примет снова,
Забудь печаль и страх,
Не скажет Он ни слова,
Не вспомнить о грехах.
Душа
О где же Он?.. Далеко
От Бога моего,
Я плачу одиноко,
Умру я без Него...
Скажите мне, скажите,
Видал ли кто‑нибудь,
Где Милый, укажите
К Возлюбленному путь!
Ангелы
Мы видели: распятый,
Один на высоте
Голгофы, тьмой объятой,
Страдал Он на кресте.
В тоске изнемогая,
Но все еще любя,
Спаситель, умирая,
Молился за тебя...
Душа
Я плакать буду вечно.
За мир Он пролил кровь,
Любил так бесконечно
И умер за любовь!..
В любви – какая сила!..
Любовь, о для чего,
Безумная, убила
Ты Бога моего?
1890
«Томимый грустью непонятной...»
Томимый грустью непонятной,
Всегда чужой в толпе людей,
Лишь там, в природе благодатной,
Я сердцем чище и добрей.
Мне счастья, Господи, не надо!
Но я пришел, чтоб здесь дышать
Твоих лесов живой прохладой
И листьям шепчущим внимать.
Пусть росы падают на землю
Слезами чистыми зари...
Твоим глаголам, Боже, внемлю:
Открыто сердце, – говори!
1890
«Что ты можешь? В безумной борьбе...»
Что ты можешь? В безумной борьбе
Человек не достигнет свободы:
Покорись же, о дух мой, судьбе
И неведомым силам природы!
Если надо, – смирись и живи:
Об одном только помни, страдая, –
Ненадолго – страданья твои,
Ненадолго – и радость земная.
Если надо – покорно вернись,
Умирая, к небесной отчизне,
И у смерти, у жизни учись –
Не бояться ни смерти, ни жизни!
<1891>
Волны
О, если б жить, как вы живете, волны,
Свободные, бесстрастие храня,
И холодом, и вечным блеском полны!..
Неправда ль, вы – счастливее меня?
Не знаете, что счастье – ненадолго...
На вольную, холодную красу
Гляжу с тоской: всю жизнь любви и долга
Святую цепь покорно я несу.
Зачем ваш смех так радостен и молод?
Зачем я цепь тяжелую несу?
О, дайте мне невозмутимый холод
И вольный смех, и вечную красу!..
Смирение!.. Как трудно жить под игом!
Уйти бы к вам и с вами отдохнуть,
И лишь одним, одним упиться мигом,
Потом навек безропотно уснуть!..
Ни женщине, ни Богу, ни отчизне,
О, никому отчета не давать,
И только жить для радости, для жизни
И в пене брызг на солнце умирать!..
Но нет во мне глубокого бесстрастья:
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 101; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!