Проблемы с вольноотпущенниками
Амбиции – это интеллектуальный эквивалент запаха тела. Так вот, про иных вольноотпущенников можно сказать, что они не просто издают запах – они нестерпимо воняют, вызывая отвращение. После того как их официально приветствовали как римских граждан, они испытывают отчаянное желание подняться по социальной лестнице. Никого не удивит, если вольноотпущенник, имевший клеймо или татуировку, как у раба, попытается скрыть эти физические напоминания о своем рабстве: обратится к врачам, которые специализируются на удалении рисунков, пусть даже при этом останутся шрамы. Но вольноотпущенники в большинстве своем идут гораздо дальше. Они упорно стремятся к успеху – надо отметить, намного упорнее свободнорожденных. Слава богам, им запрещено занимать государственные должности, иначе все они исступленно карабкались бы вверх, на самые высокие политические посты. А раз уж им нельзя занимать политические должности, их неуемное желание личных достижений выливается в стремление хотя бы разбогатеть. Но даже этого они достигают с помощью вульгарных приемов. Вместо того чтобы извлекать доход, оказывая услуги охраны и управления земельными владениями, они обычно пытаются приобрести богатство путем торговли. В результате их богатство стало уже притчей во языцех.
Освобождение рабов – всегда милость со стороны хозяина. Хозяин, оглядываясь назад, на многие годы честной службы конкретного раба, впадает в сентиментальное настроение и хочет почувствовать теплый свет, исходящий от акта манумиссии[23]. Мы думаем, что наши вольноотпущенники пойдут по жизни, храня в своей душе благодарность к нам, что они захотят возместить нам нашу щедрость и доброту, что нет такого, чего бы они не сделали, чтобы помочь нам хоть в малом. Мы ожидаем, что раб, получив свободу, будет счастлив оказать должное уважение бывшему хозяину, занимающему более высокое социальное положение. Увы, мы ошибаемся. Ибо вольноотпущенники чаще всего не проявляют к бывшему хозяину того почтения, какое должны бы. Вместо этого они проникаются идеями быстрого достижения успеха, резкого улучшения своего благосостояния, каким бы хорошим оно ни было.
|
|
|
Приведу пример: вот мой вольноотпущенник Сервий. Я воздал ему, образованному человеку, должное, даровав ему свободу, и он, как это принято, взял мое имя: Марк Сидоний Сервий. Но едва он освободился от своих оков, как стал вести себя по отношению ко мне так, будто мы равны. Он обращался ко мне с фамильярностью и редко давал себе труд явиться, чтобы засвидетельствовать почтение утром. Однажды он даже прервал меня, когда я объяснял ему, как, по моим представлениям, он должен развивать свое дело, которому я обеспечил финансовую поддержку. Я вспылил, дал ему несколько легких пощечин и недвусмысленно сообщил, что я думаю о его поведении. Что было дальше – вы не поверите! Он потащил меня в суд. За пощечину! Он утверждал, что я обесчестил его, как свободного гражданина, таким обращением. Естественно, судья, которого я знаю на протяжении многих лет как человека, обладающего здравым смыслом, подошел к вопросу иначе. Он прекратил дело, заявив, что это абсурд, когда тот, кто совсем недавно являлся всего лишь частью имущества своего господина, заявляет о «бесчестии», нанесенном ему бывшим хозяином. Как бывший раб, он никогда не имел никакой чести в глазах хозяина, поэтому «обесчестить» его невозможно.
|
|
|
К сожалению, не всегда вольноотпущенники благодарны вам, и не все выполняют свои обязанности, как должны бы. Несколько раз я сам был вынужден обратиться в суд, чтобы пожаловаться на некоторых своих вольноотпущенников. Суды совершенно правильно осуждают такое поведение вольноотпущенников: бывшим рабам это не должно сходить с рук. Если они ведут себя дерзко или оскорбительно, их, как правило, наказывают: могут даже временно выслать из страны. Если же они осуществили нападение на патрона, то будут осуждены на тяжелый труд в шахтах. Такому же наказанию они подвергнутся за распространение порочащих слухов об их покровителе или за подстрекательство к выдвижению обвинения против него. Если они просто не смогли выполнить свои трудовые обязанности, ожидаемые от них бывшим хозяином, то обычно получают лишь выговор, но предупреждаются, что будут строго наказаны, если поступит повторная жалоба. Император Клавдий пошел дальше: он требовал продавать обратно в рабство такого вольноотпущенника, который отказался демонстрировать должную благодарность патрону или которым бывшие собственники обоснованно недовольны.
|
|
|
Жгучие амбиции, которые не дают покоя этим вольноотпущенникам и их семьям, иногда приводят к феноменальному взлету в обществе. Кажется возмутительным, что бывший раб может через труд или наследование имения бывшего хозяина стать равным по богатству с признанными, давно завоевавшими свою репутацию землевладельцами. Я имел сомнительное удовольствие быть соседом одного такого в Кампании, где этот человек купил явно претенциозную дорогую недвижимость. Его звали Трималхион, вскоре он пригласил меня на ужин, и я, не желая показаться нелюдимым, принял приглашение. Весь вечер он рассказывал, как заработал все это ценой тяжких усилий. «Я вложил в это дело столько сил! – говорил он. – Покупаю дешево и знаю, когда и как продать подороже, притом я крайне умеренный и бережливый».
|
|
|
В Рим он прибыл мальчиком‑рабом из Азии и был фаворитом хозяина на протяжении 14 лет. Со временем ему удалось стать управляющим, и он был назван наследником хозяина, от которого и унаследовал имение в установленном порядке. По его словам, «безделье не дает удовлетворения», поэтому он решил заняться каким‑нибудь делом. Построил пять кораблей, загрузил их вином, но все они потонули по пути в Рим. Он утверждает, что потерял 30 миллионов сестерциев, но люди такого сорта обычно преувеличивают. Потом он построил суда большего размера и лучшие по качеству и загрузил их различным товаром: вином, соленым и сушеным мясом, бобами, благовониями, рабами. Говорит, что за один рейс получил прибыль в 10 млн сестерциев, – верить ему или нет, решайте сами, – а затем приобрел огромный дом, множество рабов и земельный участок.
Мне кажется возмутительным, что эти нувориши так явно успешны. Вы же думали, что они будут просто радоваться свободе и испытывать благодарность к римлянам за то, что те приняли их в свои ряды. Как таковой, народ Рима стал плавильным котлом для всех видов чужестранцев и бывших рабов. Иногда здесь даже игнорируется огромная разница в статусе между свободными и рабами. С тех пор как император Август повысил имущественный ценз для сословия всадников, предполагая, что они стоят свыше 400 000 сестерциев, Орден стал битком набит богатыми вольноотпущенниками. Границы становятся настолько размытыми, что вольноотпущенники даже умудряются быть избранными на высокие должности. Барбарий Филипп, например, являлся беглым рабом, но был незаконно избран претором Рима. Это заставляет задуматься: следует ли все его декреты изъять из законодательства – или сохранить их ради стабильности.
Конечно, когда обнаруживается, что вольноотпущенники и рабы пробивают себе дорогу к государственным должностям ложью и обманом, они должны быть решительно наказаны. Один раб по имени Максим собирался войти в кабинет квестора[24], когда его владелец узнал его и потащил прочь. Но Максим, оказывается, обладал иммунитетом как занимающий государственную должность, зато другой выскочка, ставший претором, был сброшен с Тарпейской скалы Капитолийского холма[25]. В наши дни все пришло в такой хаос и беспорядок, лучшие традиции римского государства настолько повсеместно игнорируются, что рабы покупают свою свободу и становятся римлянами за деньги, которые получили путем грабежа, проституции и других гнусных видов деятельности.
Я знаю случаи, когда местные общины резко возражают против разбогатевших бывших рабов. Вот что произошло близ моего имения в Африке. Освобожденный раб по имени Хресим начал получать много больше урожая со своей маленькой фермы, чем его соседи с куда больших участков. Его совсем затравили: люди стали говорить, что он каким‑то образом ворует их урожаи… наверное, с помощью магии или колдовства. Состоялся суд, во время которого он принес для обозрения все оборудование фермы и привел рабов. Его инструменты содержались в порядке и готовности, рабы были здоровы, хорошо одеты и ухожены. «Вот моя магия и мое колдовство! – воскликнул он. – А „незримой субстанцией“ является мой труд и тот пот, который я проливаю с раннего утра и до позднего вечера». Он был единогласно оправдан.
По правде говоря, есть много вольноотпущенников и их сыновей, которые добились большого коммерческого успеха в земледелии. Ацилий Стенел, который был сыном вольноотпущенника, славен тем, что вырастил виноград на территории не более 60 югеров на Номентанской территории и продал этот виноградник за 400 000 сестерциев. Стенел еще и помог Реммию Полемону, который купил сельское имение в том же Номентанском районе у десятого мильного столба от Рима. Известно, сколь незначителен доход во всех пригородных имениях, а там он был еще ниже, ибо Полемон приобрел землю запущенную. Под руководством Стенела он восстановил виноградники, удобрил землю, починил и обновил постройки. Результат был потрясающим: уже на восьмой год он продал виноград на корню за 400 000 сестерциев. В конце концов великий философ и политик Сенека купил этот виноградник в четыре раза дороже первоначальной цены, после всего лишь десяти лет его тщательной культивации.
Мы также должны признать, что не все вольноотпущенники являются грубыми и неотесанными. У некоторых очень светлые головы, и они внесли свой вклад в научные исследования. И это не просто оттого, что они использовались литературно образованными хозяевами в качестве чтецов и секретарей. Марк Антоний Гнифон, например, родился в Галлии свободным, но был брошен родителями и воспитан как раб. Человек, воспитавший его, дал ему образование и освободил. Говорят, Марк был крайне талантлив, обладал беспрецедентной памятью, изучил греческий и латынь, имел приятные манеры и легкий характер. Он никогда не просил оплатить его учение, вместо этого полагался на щедрость своих учеников. Он даже преподавал в домохозяйстве, где вырос Юлий Цезарь. Или вот еще Стаберий Эрос – вероятно, фракиец, который был куплен на открытом аукционе, а потом освобожден из‑за его любви к литературе. Он приходил в восторг от республики. Он учил убийц Цезаря, Брута и Кассия. И был наделен таким благородным характером, что во время диктатуры Суллы бесплатно обучал детей тех, кто впал в немилость тирана. И еще был Леней, вольноотпущенник Помпея Великого и спутник его почти во всех походах. Рассказывают, что, еще будучи рабом, он бежал из цепей и вернулся в свою страну, где преподавал литературу. Потом он послал своему хозяину ту сумму денег, которую тот заплатил за него, но хозяин освободил его бесплатно, поскольку он имел легкий характер и был очень грамотным человеком.
Вольноотпущенники семьи божественного императора тоже, естественно, не относятся к «вульгарным выскочкам». Их близость к отцу государства дает им особое положение в обществе. Им платит император, и они часто накапливают огромные состояния и сами становятся рабовладельцами. Музик Скурран, например, был рабом Тиберия, но при этом сам владел шестнадцатью рабами. Они оказывали ему различные услуги и были людьми разных рангов – от счетовода и повара до камердинера. Более того, уникальность таких императорских вольноотпущенников была признана законодательно при императоре Клавдии, который позволил им заключать браки с гражданами и пожаловал их детям латинское гражданство. Обычные рабы, конечно, были бы серьезно наказаны, если бы вступили в связь с римскими гражданами, а их дети оставались рабами. И есть много таких императорских вольноотпущенников, которые выполняют ряд обязанностей в императорском доме. Я даже встречал одного, который был хранителем одежд, которые императоры надевают во время триумфов.
Некоторые из этих вольноотпущенников так близки к императору, что становятся его доверенными. Клавдий, как хорошо известно, советовался со своими вольноотпущенниками по самым разным вопросам, даже по вопросам государственной важности. Он утверждал: поскольку они не могут баллотироваться на должности или активно участвовать в политической жизни, на их мнение можно полагаться как на объективное. Были даже некоторые свободнорожденные граждане, которые добровольно становились рабами императора, чтобы присоединиться к его дому и помогать ему управлять империей. Я знаю, что многие представители старинных семей возмущены тем, что работы, которые традиционно выполнялись сенаторами, теперь передаются рабам. И надо сказать, что иногда это выглядит действительно странно. Один из вольноотпущенников Клавдия, Паллас, получил от сената награду в 15 млн сестерциев и стал почетным претором за проект закона о том, чтобы императорским рабам было позволено жениться на свободных римлянках. Желая продемонстрировать бескорыстие, он вернул деньги, утверждая, что ему достаточно его скромного дохода, а от чести быть почетным претором не отказался. Так сенат оказался в абсурдной ситуации, будучи вынужден хвалить старомодную «неприхотливость» бывшего раба, обладающего состоянием в 300 млн сестерциев. В то же время брат Палласа, которого звали Феликс, не продемонстрировал такой сдержанности. Клавдий назначил его прокуратором Иудеи, и тот, чувствуя себя в безопасности из‑за близких отношений с императором, безнаказанно совершал всевозможные преступления и конфискации в провинции.
Эти императорские рабы и вольноотпущенники – сами себе хозяева. Они стоят в стороне от общества, и это наиболее ярко проявляется в том, как тесно они связаны друг с другом. Я видел несколько тщательно отделанных надгробных плит, созданных одним из них для сотоварища, работающего в той же части императорской администрации. Я даже видел могилы, где они будут лежать вместе после смерти: в таких близких отношениях они находятся при жизни.
Но это исключения. Большинство же вольноотпущенников не могут удержаться от показухи в попытке продемонстрировать, что они в некотором смысле «истинные римляне». Вы видите это повсюду на их могилах. Они, похоже, рассматривают надгробия как заявление о себе вечному городу и его гражданам. Это отчасти понятно, но их могилы всегда так великолепны и витиевато украшены, там присутствует такое самовозвеличение… часто при вполне скромных достижениях тех, кто в них лежит. Вольноотпущенники нередко пристают к вам с подробными рассказами о том, как они богаты, и не могут понять, что истинное богатство не нуждается в рекламе, ибо проявляет себя в сдержанных манерах и характере человека. Тот мой сосед, Трималхион, которого я упоминал раньше, обрушивал на меня детальную информацию о том, сколько пшеницы производят его имения и сколько волов приступили к работе сегодня утром. У него даже был специальный раб, который приходил и рассказывал подробности произошедшего за день: у рабынь Трималхиона родилось 30 детей, раб по имени Митридат был наказан за брань в адрес хозяина, 10 млн сестерциев сданы на хранение, а в садах Помпеи был пожар. Тут Трималхион оборвал его:
– Что это? – вопросил он. – Когда это я купил сады в Помпее?
– В прошлом году, – смиренно отвечал работник, – но они до сих пор появляются в счетах.
Тут Трималхион краснеет от гнева и величественно провозглашает:
– Я запрещаю вводить в мои счета купленные для меня поместья, если мне ничего не говорили об этом в течение шести месяцев.
Все это выглядело неловкой попыткой произвести на меня впечатление, и, естественно, я не верю ни единому слову.
Это было перед едой. А когда мы возлежали, ожидая ужина, к нам подбежали египетские мальчики‑рабы и полили воды нам на руки, а другие с удивительной ловкостью обрезали наши ногти, выступавшие из сандалий. И делая это, мальчики громко пели. Пел, казалось, весь дом. Даже когда я заказал мальчику напиток, он громко пропел мне заказ. Можно было подумать, что вы пришли не на ужин, а на концерт. Потом появилась еда. Принесли огромный поднос. На подносе стоял бронзовый осел, на котором висели две корзины с черными и белыми оливками. Два блюда содержали набор деликатесов, включая ореховых сонь[26], посыпанных маком и сбрызнутых медом, а также кипящие колбаски на серебряной жаровне, украшенные черносливом и зернами граната. На подносе было выгравировано имя Трималхиона и вес серебра, из которого поднос был сделан.
Мы уже приступили к этим закускам, когда ввели Трималхиона, при музыкальном сопровождении. Он расположился на груде маленьких подушек. Его бритая голова торчала из алого плаща, а вокруг шеи – салфетка с широкой пурпурной полосой, как у сенатора. На мизинце левой руки – массивное позолоченное кольцо, а на следующем пальце – немного поменьше, из чистого золота с припаянными железными звездочками. А потом, на случай если эти драгоценности не будут видны, он обнажил правую руку, украшенную золотым браслетом и браслетом из слоновой кости с пластинкой из чистого золота. Но хуже всего в этой безвкусице было то, как он ею гордился. Когда Трималхион увидел мою ухмылку, то явно пришел в раздражение.
– Над чем смеетесь? – спросил он. – Вы, конечно, римский господин, но и я человек среди людей. Я не должен никому ни копейки. Под судом никогда не бывал, у меня нет никаких долгов. Теперь вот я купил недвижимость… разные серебряные изделия… у меня дома двадцать слуг и собака! Я стал членом Коллегии шести жрецов Августа. Я даже выкупил рабыню, с которой жил, так что никто не будет ее теперь лапать.
– Ну ладно, хватит, – ответил я.
Но остановить поток его слов было нелегко.
– Вы не знаете, каково это – быть рабом. Как я ненавидел, когда вы, чванливые римляне, подзывали меня: «Мальчик, поди сюда!», особенно если это делал молокосос, у которого еще и пушок на подбородке не вырос. Или когда от тебя ждут, что ты принесешь им ночной горшок. Или когда у тебя в животе бурчит от голода, ты пожираешь глазами недоеденные кремовые пирожные на столе и вовсе не тронутых цыплят, но тебе говорят, что с хозяйского стола ничего брать нельзя, такая еда – не для рабов. Но что бесило меня больше всего, так это когда господа называли нас, рабов, жадными обжорами, хотя нам ничего подобного вообще не доставалось. Вы не хуже меня знаете, Фалкс, что все римляне покупают рабов, чтобы покрасоваться и пустить пыль в глаза, а не только вольноотпущенники. Все мы покупаем их, сколько сможем, – не из‑за того, что мы так нуждаемся в их труде, а просто чтобы продемонстрировать окружающим, как мы богаты и какие мы важные птицы.
Комментарий
Освобожденные рабы не оставляли своих хозяев, чтобы действительно жить на свободе. От бывших невольников ожидалось, что они будут демонстрировать почтительное отношение к человеку, который теперь считался их покровителем (патроном), и в качестве зависимых от него лиц они были обязаны оказывать ему определенные услуги. Предоставление таких услуг могло быть подтверждено через суд, если вольноотпущенник отказывался их предоставлять. Юридически хозяин больше не мог применять к бывшему рабу физические наказания, но есть пример судьи, отказавшегося рассматривать жалобу вольноотпущенника, который расценил полученные от патрона пощечины как унижение своего достоинства. Письма Цицерона его умному и образованному бывшему рабу Тирону содержат ряд шутливых угроз: он говорит, что следовало бы задать Тирону хорошую порку за то, что тот не отвечает на письма. Похоже, что хозяева продолжают общаться с бывшими рабами в определенной манере, которую они без сомнения считают «веселой», но мы понимаем: для того, кто находится «на том конце провода», веселой она не является. См. статью Мэри Бирд «Переписка Цицерона: книга, составленная из писем» в книге: P. Wiseman. (ed.) Classics in Progress: Essays on Ancient Greece and Rome. P. 103–144[27].
После освобождения из рабства многие из бывших рабов упорно трудились, чтобы достичь того, чего не смогли добиться в подневольном состоянии. Их гордость своими достижениями лучше всего видна в сохранившихся надписях на надгробных плитах; умершие обычно изображены одетыми в тоги, которые могли носить только свободные граждане. Некоторые из бывших рабов достигли необычайного богатства и власти. Конечно, эти немногие счастливчики представляют лишь верхушку айсберга. Но было и бессчетное число тех, кто хотя бы немного поднялся по социальной лестнице и так или иначе улучшил качество жизни для себя и своей семьи.
Именно такой вид социальной мобильности отличает рабство Рима от рабства Афин, где гражданский корпус был более фиксированным и менее рыхлым. За счет освобождения большого числа рабов римское общество было способно ассимилировать множество новых граждан. Это, впрочем, не означает, что их социальный успех не вызывал возмущения. Одним из документов, который полон насмешек по поводу этих «социальных выскочек», является «Сатирикон» Петрония. Написанный в середине первого века нашей эры, роман описывает злоключения человека по имени Энколпий и его шестнадцатилетнего друга Гитона. Немало страниц романа посвящено обеду в доме сказочно богатого вольноотпущенника по имени Трималхион, на который попали друзья. Еда, которую они видят перед собой, представляет редкое сочетание экстравагантности и пошлости, а радушный хозяин прилагает все усилия, чтобы произвести впечатление на гостей с помощью показной роскоши. Текст выдержан в насмешливом тоне, высмеиваются упомянутое поведение, а также речь и манеры Трималхиона и ему подобных. Но «Сатирикон» является художественным произведением: все намеренно преувеличено, чтобы сделать изложение более забавным. И все же в романе можно видеть отражение, хотя и приукрашенное, негодования и неприязни, которые римское общество испытывает по отношению к тем, кто успешно поднимается вверх по социальной лестнице.
Не все вольноотпущенники одинаковы, как не одинаковы и рабы. Некоторые занимают влиятельное положение, например те, кто имел отношение к императорскому дому. Их близость к центральной власти приводит к тому, что обращение с ними предусмотрено частным случаем в законе. Некоторые бывшие рабы стали одаренными учеными и писателями, достигшими литературных успехов. Большинство из них были далеко не столь успешными, как Трималхион. Не следует считать, что вражда между вольноотпущенниками и их бывшими хозяевами была естественной и всеобщей. Многие из них упоминают о своей благодарности к владельцам за помощь в дальнейшей карьере. А иные воспользовались привилегией быть похороненными в семейной гробнице их патрона.
О законных правах патронов можно почитать в Дигестах, 37.14. По поводу особого обращения с императорскими вольноотпущенниками см.: Кодекс Феодосия, 4.12. Историю Ацилия Стенела можно найти в «Естественной истории» Плиния Старшего, 14.5. По поводу обвинений в магии, выдвинутых против Фурия Хресима, см: Плиний Старший . Естественная история, 18.8.41–3. О рабе Максиме, который стал квестором, см: Дион Кассий , 48.34. Раб Барбарий Филипп, который был нелегально избран претором в Риме, упомянут в Дигестах, 1.14.3. Описание пиршества Трималхиона есть в «Сатириконе» Петрония, 26, 78.
Глава XI
Христиане и их рабы
Достойно сожаления, что в мире, где мы сейчас живем, становится все больше христиан. Порочная идея христианства когда‑то сдерживалась энергичными действиями императоров вроде Нерона, который многих из них уничтожил за их ненависть к человечеству. Но зло снова возродилось в Иудее и вскоре вернулось обратно в Рим, где, похоже, все отвратительное и постыдное находит себе пристанище и широко распространяется. Я чувствую, что нужно добавить несколько заключительных замечаний об этом странном вероисповедании на тот случай, если кто‑то из читателей‑варваров опрометчиво попал в его сети.
Это суеверие обращается к рабам с разговорами о кротких, которые унаследуют весь мир. Могу заверить вас, что единственная вещь, которую мои рабы могут унаследовать после моей смерти, – это скромная сумма денег и, возможно, их свобода, если они заслужат ее. По какой‑то необъяснимой причине христиане хотят видеть себя рабами. Они говорят, что они рабы Христа и называют своего бога «господином». Но, при всех их разговорах о благотворительности и милости, что‑то не видно, чтобы христиане обращались со своими рабами иначе, чем мы, поклоняющиеся истинным языческим богам.
В самом деле, любой состоятельный христианин из тех, с кем я когда‑либо сталкивался, владеет рабами точно так же, как обычный римлянин того же статуса. Их церковь так же владеет рабами, как наши муниципальные советы. И не воображайте, что христиане позволяют рабам бунтовать. Они говорят, что раб должен повиноваться хозяину. А если он не повинуется, его точно так же избивают. Я слышал об одной женщине‑христианке, которая забила свою рабыню до смерти. Церковные власти наказали ее отлучением от церкви на пять лет; ее отлучили бы на семь, если бы было доказано, что она причинила смерть намеренно. Христиане также обязаны вернуть беглого раба его владельцу. Один из их лидеров, человек по имени Павел[28], послал беглого раба, который пришел к нему, обратно к его владельцу Филимону. Я верю, что Павел пытался убедить законного владельца раба обращаться с ним мягко (внял ли тот убеждениям, я не имею представления, и в данном случае это неважно), но важно то, что Павел выполнил свое обязательство перед законом – не укрывать беглеца.
Христиане, как и мы, невысокого мнения о рабах. Те христиане, которые считают себя мыслящими людьми, всегда подвергают критике предполагаемые пороки богатых представителей их вероисповедания. Они говорят, что те ведут себя не лучше своих рабов; что они демонстрируют те же пороки, которые присущи их рабам (нередко ворам и беглецам), или являются чревоугодниками и скрягами. Они, как и мы, римляне, считают само собой разумеющимся, что рабы плохи. Они разделяют наши представления о том, что раб просто по определению является морально низким существом. Конечно, они также разделяют наши представления о том, что даже самые низкие люди могут быть способными на достойные поступки. Но это является исключением, только подтверждающим правило.
Христиане, по правде говоря, сами часто являются рабами. Или имеют рабское происхождение. Даже один из их высших руководителей, которого они называют «Папа», был когда‑то рабом, к тому же мошенником. Известно, что был раб по имени Каликст, хозяином его оказался богатый человек, которого звали Карпофор. Карпофор был верующим христианином, а кроме того – сановником при императорском дворе, чему он обязан своим состоянием. Однажды он передал Каликсту большую сумму денег, поскольку считал его надежным человеком. Он дал ему поручение, связанное с оказанием банковских услуг торговцам рыбой. Те охотно делали значительные вклады, поскольку за Каликстом стояла финансовая мощь Карпофора, связанного с императором. Но Каликст тайно растратил деньги. А своих у него не было, и он оказался в ужасном положении.
Кто‑то узнал об этом и рассказал Карпофору, тот пришел к Каликсту и потребовал счета для проверки. Каликст, осознавая весь ужас своего положения, решил бежать и скрыться за морем. Он нашел корабль, отправляющийся в Порто, и взошел на борт. Но об этом тут же донесли Карпофору. Карпофор поспешил к гавани и попытался сесть на корабль. Устрашившись тяжкого наказания, которого ему не избежать, если его поймают, Каликст бросился в море: он решил утонуть. Но на берегу поднялся крик, моряки спустили шлюпки и спасли его. Он был передан законному хозяину и вывезен в Рим.
Разъяренный хозяин сослал его в рудники. Но через некоторое время группа христиан обратилась к Карпофору, умоляя его освободить Каликста от наказания[29]. Будучи добрым человеком, Карпофор в конце концов уступил и освободил Каликста при условии, что тот выплатит растраченные деньги. Но денег у него не было, сбежать он не мог, так как его держали под стражей, и он еще раз предпринял попытку убить себя. Вернее, Каликст хотел, чтобы его убили. Поэтому в субботу он отправился в синагогу, где собрались евреи, и устроил там скандал. Евреи были возмущены его поведением, стали оскорблять и избивать его. Потом они потащили его к городскому префекту Фусциану, жалуясь, что этот христианин нарушил общественный порядок. Судья был настроен жестко, но кто‑то опять донес о случившемся Карпофору, тот прибыл в суд и сказал судье, что этот раб был не христианином, а просто мошенником, который хотел, чтобы его убили, ибо он украл много денег. Однако евреи сочли это заявление хитростью со стороны Карпофора, желающего вызволить раба. Поэтому они опять обратились к префекту, в еще более агрессивном тоне. Префект пошел на уступки, Каликста высекли и сослали в рудники Сардинии как исповедника христианства.
Но на этом затеи раба не прекратились. На рудниках были христиане, которые имели связи в императорском доме. Каликсту удалось близко с ними сойтись, и он оказался в списке христиан, представленных к помилованию. Однако римский епископ, который устроил это освобождение, был смущен, обнаружив, что невольно освободил известного преступника; потому он сослал Каликста в город Анциум с ежемесячным пособием. А еще говорят, что преступником быть невыгодно! В конце концов этот порочный и лживый раб стал администратором[30] в христианской церкви и, наконец, самим Папой. Вот какие люди руководят христианами: это человек самого низкого социального ранга и такой же морали.
Я понимаю, что христиане хотят изменить некоторые вещи, касающиеся обращения с рабами. Они считают, что неправильно продавать рабов и разбивать семьи. Они говорят: если бы императором стал христианин – этого только не хватало! – он бы издал декрет, что при продаже рабов нельзя разлучать мужа и жену, детей и родителей. И он бы запретил ставить беглым рабам клеймо на лоб. Но, заметьте, дело тут не в симпатии к беглецам, а в лице, которое с христианской точки зрения отображает лик бога, поэтому его нельзя травмировать или уродовать. Поэтому христиане настаивают, чтобы рабам ставили клеймо на ноге. Я верю также, что они хотят издать декрет, дабы любой раб, которого хозяин заставляет заниматься проституцией, получал свободу.
Христиане, конечно, не утверждают, что рабов вообще быть не должно, в отличие от впечатлительного алана, подтолкнувшего меня к написанию настоящей книги. Но они разделяют нашу точку зрения, что это правильно, когда рабы, служившие много лет, освобождаются. Я так понимаю, что у них принято делать это на Пасху, после того как раб прослужил шесть лет. Христианская церковь часто помогает облегчить освобождение, поскольку в глазах большинства христиан церковный суд епископа имеет такой же, если не больший, авторитет, что и судебные органы Римского государства.
Христиане всегда кажутся имеющими «пунктик» в отношении секса, то же и в связи с рабами. Некоторые из них, похоже, считают, что это неправильно, когда хозяин делит постель с рабом. Они заявляют, что, если глава домохозяйства имеет интимные связи с рабынями, его жена недалеко ушла от статуса рабыни. Они говорят, что, когда глава домохозяйства ведет себя аморально, он подрывает мораль рабов. Они справедливо утверждают, что хозяин в доме – голова: его стиль жизни устанавливает стандарты поведения для всех. Но они продолжают настаивать, что половая связь хозяина с рабынями порочна, ибо у последних нет выбора и они становятся рабами чужой похоти. Это обычная христианская болтовня. И вы будете наивны, если поверите, что на самом деле богатые христианские владельцы не ведут себя так же (как римляне). Почему бы и нет? В конце концов, бывало ли когда‑нибудь такое, чтобы рабыни не пользовались вниманием хозяина?
Комментарий
Ранние христианские произведения полны образов, связанных с рабовладением. Латинское слово для обозначения «господина» (Dominus) то же самое, что и для обозначения «владельца рабов». Слово для обозначения «выкупа» – то же самое, что использовалось в латыни для обозначения «покупки свободы».
В Новом Завете многие фрагменты имеют отношение к обращению с рабами. Это может отражать тот факт, что раннее христианство было религией угнетенных, и потому в его текстах часто фигурируют рабы. Или это может означать, что рабство было настолько вездесущим и всеобъемлющим институтом, что его язык проник во все сферы социальной жизни, даже в более новые формы проявления религиозных чувств. А возможно, это показатель того, что многие рабовладельцы были приверженцами христианства, так что оно оказало влияние и на их речь. Едва ли можно предполагать, что христианство было внутренне более расположено к рабам, чем другие формы античной мысли, например стоицизм.
Нам хочется думать, что христианское учение способствовало улучшению условий жизни рабов. Но из фактов не следует, что христианские владельцы обращались с рабами лучше, чем язычники‑римляне. Многие христианские писатели, похоже, так же равнодушны к проблемам своих рабов, как и язычники. В Евангелии от Луки, 7: 1–10, Христос исцеляет раба центуриона и с одобрением отзывается о вере хозяина раба. Статус последнего он не комментирует никак. А христианские авторы полагают, что рабы будут вести себя аморально. Мы поэтому находим множество примеров, где христианские писатели сравнивают плохое поведение своей паствы с поведением, ожидаемым от раба. Однако в христианских текстах, как и в текстах писателей‑стоиков, часто подчеркивается, что рабы способны и к достойным поступкам.
Апостол Павел проявил большую осторожность, чтобы не нарушать римский закон о запрете укрывать беглецов. Он отослал беглого раба к его владельцу Филимону. Заботой Павла было обеспечить снисходительное отношение Филимона к рабам. Это, по крайней мере, говорит о существовании христианского идеала: хозяин должен вести себя по отношению к рабам мягко и снисходительно. В то же время такой идеал существует и в языческой философии, как мы видели в главе 4. Оказывал ли он большое влияние на жизненные реалии на местах? Едва ли.
Павел также говорил рабам, что они должны повиноваться своим хозяевам. Но еще он говорил, что их страдания сопоставимы со страданиями Христа. Тем самым он подчеркивал, насколько хороши были их перспективы будущего спасения. Но там нет и намека, что рабы должны восставать или хотя бы просто сопротивляться обстоятельствам. Вместо этого им внушается «быть покорными своим хозяевам и давать удовлетворение во всех отношениях; не дерзить, не воровать, но демонстрировать полную и совершенную верность» («Послание Павла к Титу», 2: 9–10). Позже христианские писатели, такие как Иоанн Златоуст, интерпретировали отсылку раба Павлом Филимону в том смысле, что рабство не должно быть отменено.
Обращение императора Константина в христианство в 312 году н. э. не привело к большим изменениям в тяжелом положении рабов. Были приняты законы, запрещающие разбивать семьи рабов при их продаже («Кодекс Феодосия», 2.25), запрещающие ставить клеймо на лицо раба, запрещающие использовать рабов в целях проституции. Этот последний закон отражает заботу христиан о теле как «храме Святого Духа». Это означало, что сексуальное поведение хозяина по отношению к рабам приобрело значение, которого оно не имело для римской аудитории.
Не раньше конца IV в. Григорий Нисский написал первый христианский текст, направленный против рабства как института («Четвертая Проповедь Екклесиаста»). Многие считают этот текст первым (как среди языческих, так и христианских) античным произведением, призывающим к отмене рабства, хотя не ясно, принимает ли Григорий крайнюю для своего времени позицию. Возможно, он просто хотел убедить христианских рабовладельцев лучше обращаться с рабами. Даже если он отстаивает отмену рабства, его голос остается одиноким в античном мире.
История о рабе – растратчике чужих денег Каликсте, который впоследствии стал Папой (217–222 гг. н. э.) рассказана его соперником Ипполитом («Опровержение всех ересей», 9.12.1). Это означает, что мы не должны излишне доверчиво воспринимать данную историю. Отсюда ясно также, что следует с осторожностью относиться к представлениям о едином христианском отношении к рабству. Христианские взгляды на рабство сильно различаются между собой (как, впрочем, и римские) и со временем сильно изменяются.
Пример христианской проповеди, предполагающей моральную неполноценность рабов, можно найти в труде Сальвиана «Об управлении Божием, или Провидении», 4.3. О более строгом отношении христиан к сексуальной эксплуатации рабов их хозяевами см. также: Сальвиан , 7.4. Закон христианского императора Константина, направленный против принуждения рабов к проституции, входит в «Кодекс Феодосия», 15.8.2. О Павле, посылающем беглого раба обратно к хозяину, см.: «Послание к Филимону».
Эпилог
Итак, в добрый путь!
Таковы принципы, применимые к владению и управлению рабами. Если вы прочитали и обдумали мои слова с таким же вниманием и усердием, каких ожидаете от своих рабов, то вы приобрели знания, необходимые для эффективного и успешного управления вашим хозяйством. Вы теперь знаете, как принимать окончательное решение и требовать уважения от подчиненных. Вы знаете кое‑что из теории рабства. Вы понимаете, что заставляет раба трудиться добросовестно, как с ним следует обращаться и как наиболее целесообразно использовать ваши активы. Вы поймете, когда настанет время отпустить ваших рабов на тропу свободы как лояльных клиентов, помощников и последователей вашего дела. Вы также сможете оценить те трудности и подводные камни, которые всегда возникают на пути человека, имеющего высокий статус и играющего руководящую роль. Но вы научитесь успешно справляться с этими трудностями. Короче говоря, вы теперь знаете, как стать Хозяином.
Комментарий к Эпилогу
Сегодня никто не утверждает, подобно Фалксу, что рабовладение является приемлемым или оправданным. Но прежде чем поздравлять себя с тем, как далеко мы продвинулись, следует осознать трагический факт: хотя рабство во всех странах мира является незаконным, оно все еще широко распространено. По оценке неправительственной организации «Free the Slaves» (англ . «Свобода рабам»), в наши дни 27 миллионов человек вынуждены работать под угрозой применения насилия, без заработной платы и без надежды на избавление. В сегодняшнем мире больше рабов, чем было в Римской империи в любой момент ее существования!
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 112; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!