Естественнонаучная апологетика Библия и наука 2 страница
Теперь время похожее. Советская власть существовала 70 лет, но сделала она за эти годы очень много. Я вкратце ознакомился вчера, беседуя с руководителями вашей кафедры, с тем, что было сделано у вас в Приморье, и просто ужаснулся. Я с удивлением и с ужасом узнал, что в Приморье была такая ситуация, что во Владивостоке не было ни одного храма… История Владивостока не такая, как история центральной России, где города существовали более 1000 лет. Есть такие памятники церковного зодчества во Владимире, Суздале, Москве, разрушить которые даже у самого варварски настроенного большевика рука не поднялась. Здесь история гораздо меньше по времени, и в связи с этим историческая ценность церковных памятников меньше, поэтому урон, нанесенный Приморью, конечно, гораздо более значительный, чем в Москве. В Москве даже в самые тяжелые времена всегда было несколько десятков никогда не закрывавшихся церквей, в то время как в Приморье всегда существовала только лишь одна церковь, которая не закрывалась. Одна церковь почти на двухмиллионное Приморье! Конечно, это страшно. Но страшно не только это. Для христианина, как сказано, Святой Дух дышит, где хочет. Для христианина можно жить нормальной полноценной церковной жизнью даже в ГУЛАГе, где не то что литургию совершить, а просто невозможно помолиться спокойно. Страшно не только то, что были сожжены церкви, уничтожена традиция, разрушена культура. Священники, богословы расстреляны, уничтожены в лагерях, в лучшем случае они уехали за рубеж. Книги сожжены, в крайнем случае, были спрятаны в единственном экземпляре в спецхране в Москве, в Ленинграде. Поэтому образованных христиан крайне мало не только во Владивостоке, но и даже в Москве. Сейчас у нас и у вас образуются Духовные школы, и главная проблема у них заключается в преподавателях. Даже в Москве проблема преподавателей тоже существует. Хотя в Москве существует несколько Духовных школ, начиная с Духовной Академии, кончая Воскресными школами. Поэтому вопрос, почему основное богословие не включается в программу различных Духовных учреждений, конечно же, связан с отсутствием преподавателей, но не только с этим, а также с тем, что предмет основного богословия всегда авторский.
|
|
|
Посмотрите на традицию Духовного образования в России. Основное богословие появилось в конце XIX века в качестве дисциплины духовных учебных заведений, Духовных Академий: Московской, Петербургской, Киевской, Казанской. До этого такого предмета не было. Это было обосновано тем, что не было серьезных вызовов. Вызовы Церкви появились в конце XVIII века в эпоху Просвещения. До этого конфликта как такового не существовало, были частные локальные конфликты, с отдельными людьми, которые носили внутрицерковный характер — ереси и расколы. С эпохи Просвещения с французским вольнодумством, которое было занесено в нашу страну в эпоху наполеоновских войн, возникло и распространилось вольнодумство, приведшее к нигилизму, к декабризму и другим печальным явлениям в нашей истории. Появилась необходимость введения апологетики в Духовных учебных заведениях. Еще подчеркиваю, и эта причина не была единственной, не отсутствие предмета апологетики, а то, что предмет апологетики — это курс всегда авторский.
|
|
|
Я не знаю, как вы изучаете философию, и забыл уточнить: вам читают историю философии или систематическую философию? (Ответ — изучение идет параллельно в течение одного семестра) Один семестр — это чрезвычайно мало. Но даже этого семестра достаточно для того, чтобы понять, что не существует философии как таковой. Существует математика как наука, существует физика как наука. Нельзя предположить, что существует физика Ньютона, физика Декарта, физика Эйнштейна, физика Ландау и Лившица, и между ними есть противоречие. Это эволюция одной и той же физики.
В философии совершенно противоположная ситуация. Как таковое культурное явление философия существует, и никто с этим спорить не будет. Но философия Платона, Аристотеля, Августина, Фомы Аквинского, Декарта, Канта, Гегеля, Гуссерля, Сартра — они все друг с другом не состыкуются. Нельзя быть одновременно кантианцем и экзистенциалистом, платоником и марксистом. Здесь же, как мы видим, в предмет христианской апологетики, основного богословия, включаются философские вопросы. Философские вопросы можно решать философскими методами. Их нельзя решить какими-нибудь математическими или физическими методами. А если мы решаем их философскими методами, то сразу напрашивается вопрос: а какую философию мы берем? Марксистскую или платоновскую, кантианскую или феноменологическую? И в этом случае получается очень странная ситуация для христианства. Мы основное богословие (как сказано в книжке — главное) основываем на какой-то философии, т.е. христианство получается некоторым наслоением на философском учении, причем на одном. Я, допустим, платоник и читаю вам основное богословие, основываясь на платоновских взглядах. Вслед за мной приходит другой преподаватель и говорит, что Платон ошибался, Аристотель прекрасно показал его ошибки. Надо основываться на аристотелевском учении, как это делала Католическая Церковь. И он будет читать вам курс основного богословия, основываясь на аристотелевском учении. Получается два основных богословия. Вы можете себе представить, что есть какая-нибудь наука, в которой есть две различные науки? В философии такие возможности имеются. Хотя всегда находятся такие философы, как Маркс, который сказал: «Все, что было до этого, — это была предыстория, которая шла к моей философии». Затем возник марксизм как истинно научная философия. Нас так учили в советские времена. Сейчас во многих вузах кафедры марксистско-ленинской философии переименованы в кафедры теоретической философии, а кафедры научного коммунизма в кафедры политологии. Те же самые люди, которые, естественно, читают то же самое.
|
|
|
|
|
|
Получается основное богословие в различных вариантах. В одной Духовной школе так получилось, что преподаватель основного богословия был по своим философским убеждениям платоник, другой базировался на философии Аристотеля, были кантианец и гегельянец. Это полный абсурд. Богословие должно быть одно. Богословие — учение о Боге. Бог один, догматы одни, учение должно быть одно. Поэтому основное богословие — это всегда авторский курс, так же как философия. Поэтому у нас на занятиях в институте возникают споры. Студенты со мной не соглашаются. Я этому очень рад. За 4,5 года они научились думать, а не просто слепо записывать то, что им говорит тот или иной преподаватель. На 1 и 2 курсе нужно набирать знания, потом эти знания уже нужно осмыслять. Основное богословие, апологетика как авторский курс, не может быть одинаковым. И поэтому здесь возникает такое мнение, что по этой причине такой курс не нужен. Ну почему Духовное учебное заведение, там, где изучается то, что является общим, должно уделять время частностям?
Наука не может быть чьим-то частным мнением. И почему, когда мы изучаем науки — история Церкви одна, патрология одна, догматика одна — мы должны разрешить какому-то имя рек только за то, что мы его уважаем и любим, излагать свои собственные взгляды? Но когда я говорю, что студенты со мной не соглашаются, и я этому рад, то это означает, что мы можем за год набросать лишь схему ответов, которые я предлагаю на вопросы, на проблемы, некоторые из которых я здесь назвал. Моя главная задача при чтении курса апологетики состоит в том, чтобы студенты поняли: перед ними открывается огромное море знаний. За этот год мы не должны изучить все от А до Я, запомнить, зазубрить, и хоть в 4 часа утра нас разбуди, выдать безошибочно те положения, которые преподаватель нам продиктовал. Таким образование никогда не бывает.
Образование в любом вузе — естественнонаучном, гуманитарном — всегда основывается на том, что студента научают думать. Вот в этом отличие высшего образования от среднего, в частности — от средне-специального. Цель средне-специального образования состоит в том, чтобы научить учащихся выполнять те или иные операции: хорошо ремонтировать автомобиль, хорошо шить, хорошо, может быть, рисовать, но в целом делать конкретную операцию. Высшее образование обучает человека творчеству, учит решать проблему. Не запомнить, а именно решать проблему. И предполагается, что выпускник высшего учебного заведения, приходя на свою работу, не важно, кто он — физик, математик, филолог, историк или богослов, столкнувшись с какой-либо проблемой, может самостоятельно ее решить. Вот главное, чего добивается любое высшее образование. Именно в этом я и вижу свою собственную задачу — научить студентов думать, решать проблему, подходить к ней. Запомнить тот способ размышления, который предложил преподаватель, но не подходить к этому догматически. Это всего лишь некоторый толчок для студента, который обучается своему собственному размышлению.
Есть гениальная фраза великого советского педагога Сухомлинского: «Ученик — это не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно зажечь». Фраза затасканная, и поэтому воспринимается как нечто пошлое. Но фраза действительно гениальная, действительно истинная. А если преподаватель начинает лить воду в прямом и переносном смысле на этот факел, то сами понимаете, никакого огня не получается, даже дыма. Вот почему я сказал, что рад, когда студенты не соглашаются. Значит, они научились думать. Значит, они научились размышлять. Из них кое-что получится.
Но не соглашаться тоже можно по-разному. Можно не соглашаться, как известный герой чеховского рассказа: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Это один способ несогласия, который я никогда не восприму. И есть другой способ несогласия — способ честного спора, честного поиска истины.
Поэтому задача основного богословия, задача апологетики состоит в том, чтобы студент увидел: противоречия, которые казались действительно существующими, на самом деле не существуют, что те разрывы, которые существуют между христианством, наукой, историей, философией — это на самом деле просто небольшие трещины, возникшие от нашего непонимания. Можно представить, что физика полна противоречий? Механика классическая не состыкуется с квантовой механикой, динамика не состыкуется с электромагнетизмом, учение о поле не состыкуется с учением о твердом теле. Можно сказать, что здесь противоречие. Но для физика противоречий нет. И вещество, и поле, и классическая механика, и квантовая, и релятивистская физика, и физика нерелятивистская — это все разделы одного и того же физического учения. Так же нет противоречий и для математика между математикой разных авторов. Как нет противоречий для биолога между генетикой и учением о живых организмах. Понятно, что противоречия только лишь кажутся. Так же и здесь мы должны увидеть отсутствие этих противоречий, увидеть способы их решения, и учиться эти решения не только выслушивать, но и находить самим.
Я говорил на прошлом занятии, что основное богословие является авторской дисциплиной. Часто вопрос, каково определение этой дисциплины, даже и не ставится, хотя изучение любой науки начинается с того, что дается определение этой науки. Определение учения основного богословия мы не найдем по той же причине, что мы, например, не найдем определения того, что такое философия.
Когда я читаю курс по западной философии, то первая лекция посвящена тому, чтобы ввести студентов в состояние некоторой растерянности. Обычно изучение любой дисциплины начинается с того, что ставится определение этой дисциплины. Физика — учение о природе, биология — учение о живых организмах, филология — учение о языке и т.д. Всегда есть четкое определение.
Когда мы пытаемся дать определение того, что такое философия, то приходим к выводу, что определения философии не существует. И даже дословный перевод термина философия как любовь к мудрости только лишь вводит в заблуждение, потому что определение любой дисциплины должно быть таким, чтобы это определение являлось именно определением, т.е. это выражение ставит некий предел, границу, отделяющую эти дисциплины от других. Биология потому отличается от филологии, что филология живыми организмами не занимается, а биолог не занимается языком. Есть четкая граница. А если мы говорим, что философия есть любовь к мудрости, то мы здесь границу не проводим, потому что мудрость любят все: и биологи, и филологи, и историки, и физики. Это не определение, это красивые слова.
А если мы посмотрим на определение, которое мы также можем найти, на классическое определение: философия есть наука о наиболее общих законах развития бытия, общества и мышления, то это тоже не определение, потому что определение должно отвечать различным свойствам, главным из которых является общезначимость. С определением должны соглашаться все. С таким определением согласятся марксисты, а экзистенциалисты совершенно не согласятся. Скажут: какие законы, о какой природе? Никаких законов не существует. Философия занимается человеком. С целью привести студентов в замешательство, я говорю: «Я не знаю, что такое философия. И мы с вами в течение года будем изучать — то, не знаю что». Это я сказал, чтобы проиллюстрировать ситуацию, которая складывается с основным богословием.
Поскольку основное богословие включает в себя философские вопросы, то вопрос с определением основного богословия наталкивается на те же проблемы, которые включает в себя вопрос с определением философии, но в еще более сложном варианте. Определение богословия, определение учения о Боге — это вопрос еще более сложный. Мы с вами будем пытаться определить, что такое религия.
Найти определение предмета основного богословия мы не сможем, и, видимо, поэтому в учебниках по основному богословию этот вопрос обходится. Чаще всего, вместо определения называется только предмет, т.е. те вопросы, те понятия, которые изучаются в этой дисциплине. Это, прежде всего, — бытие Бога, действительность сверхчувственного мира, бессмертие человеческой души или всего человека, как в частности, в христианстве. Действительность этих истин такова, что эти истины действительны для любой религии. Или, скажем, истины, действительные только лишь для христианства, т.е. такие положения как Божественное происхождение Христа, богочеловечество Иисуса Христа, Откровение, при помощи которого люди получили Священное Писание, догмат о воплощении и историчности евангельских событий, вопросы о Церкви — так называемая экклезиология и т.д.
Обычно перечисляются вопросы, которые составляют предмет основного богословия. Но это опять же не выход из положения, потому что этими вопросами занимаются и многие другие богословские дисциплины. Скажем, история Церкви занимается экклезиологией, реальностью Боговоплощения; догматика говорит о бытии Бога и о бессмертии души, т.е. предмет оказывается не уникальным. Складывается ситуация такая же, как с философией. То, что философия существует, никого не удивляет, и никто с этим не спорит. Как говорил Кант: «Философия как природная склонность — это факт». Но существует ли философия как наука? Со времен Канта прошло уже двести лет.
Человечество, не все, правда, но в большинстве своем успокоилось, что философия как наука существовать не может, правда, существует как природная склонность.
Но как быть с основным богословием? Наука это, природная склонность, мировоззрение, которое может отличаться у одного человека от другого? Здесь вопрос гораздо более важный, чем вопрос с философией, хотя вопрос с философией также сложен и необходим. Что человечество должно делать, когда в голове некоторых отдельно взятых людей появляется убежденность, что философия — это наука? Это может быть очень страшно. Получается то, что на основании этой науки можно переустраивать мир. И некто говорит: «Ошибка всех философов состояла в том, что они объясняли мир. Наша задача состоит в том, чтобы изменить его». Это известная фраза Карла Маркса. Что получается из такой ошибочной убежденности, мы с вами на исходе ХХ века прекрасно знаем.
Опасность богословская несколько иная. Это опасность апологетическая, опасность того, что мы можем не защитить христианство. Эта опасность остро осознается христианином как опасность своего собственного спасения, опасность истинности своей собственной веры, опасность в успешности миссии, заповеданной нам Иисусом Христом, который сказал апостолам: «Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына, и Святаго Духа». Эта опасность здесь тоже есть в неправильном определении, в неправильном понимании. Но здесь иная опасность — вероучительная.
До революции были изданы различные учебники, которые являлись курсами лекций Московской, Санкт-Петербургской и Киевской Духовных Академий. Это книги очень хорошие. Скажем, учебник Рождественского «Курс основного богословия». Вот этот учебник, быть может, один из самых лучших. Это учебник, по которому учились студенты Санкт-Петербургской Духовной Академии. Учебник Светлова — Московская Духовная Академия. Учебник Буткевича — Киевская Духовная Академия. Были хорошие учебники. Они пока не переизданы, но я думаю, что в скором времени они будут доступны и для современного читателя.
Из них наиболее талантливый православный апологет — Рождественский. Читая его книгу, я нашел замечательную фразу, которая оказалась созвучной моим собственным взглядам. Фраза Рождественского очень проста, и, как мне показалось, он сам был настолько убежден в ее очевидности, что даже не выделил ее. Она находится в глубине одного из абзацев. Она звучит так: «Основное богословие имеет своей задачей надлежащее уяснение истины, чтобы светлый образ ее представлялся в его целостном виде». В чем смысл этой фразы? Она настаивает на том, что существует только лишь одна истина. Это положение, как ни тривиально оно может показаться на первый взгляд, действительно является таким лишь на первый взгляд. Даже сейчас не так часто можно найти человека, который действительно убежден, что существует одна истина. В истории средневековой философии есть такой термин, как учение о двух истинах. Оно сводится к тому, что есть две истины — истина научная и истина религиозная. Истины эти не совпадают, даже противоречат одна другой, взаимно исключают друг друга. Но, тем не менее, они являются истинами.
Если наука говорит, что мир вечен, то это истина. Если религия говорит, что мир сотворен Богом, это тоже истина. Эти истины противоречат друг другу. Но что делать? Делать нечего. Нужно знать обе эти истины. Если наука говорит о том, что человек смертен — это истина. Если религия говорит, что человек бессмертен, это тоже истина. Противоречат, делать нечего. Сейчас в ХХ веке это учение о двух истинах опять неявно всплывает, и многие люди живут так, как будто существует как минимум две истины.
Эти люди могут по будним дням заниматься научной деятельностью в физических лабораториях. По субботним вечерам, воскресным утрам бывать на всенощной, литургии в храме, будучи православными верующими людьми. Не понимая часто, что на работе я физик, занимаюсь естественнонаучной истиной, поисками этой истины, а здесь я поклоняюсь Богу Иисусу Христу, который сказал о себе: Я есмь Путь, Истина и Жизнь. И это совсем разные истины. Истина Божия не сводится к истине Божественных законов. Два плюс два равняется четыре — истина. Но три равняется одному — это то, что мы имеем, когда говорим о единстве Пресвятой Троицы, и это тоже истина. Они противоречат друг другу, но что делать. Есть две истины.
Такой вот неявный подход. Логика современных людей. Одни люди, как я уже сказал, стремящиеся избежать противоречия, отдают предпочтение чему-либо одному. Отбрасывают религию, будучи атеистами, или, наоборот, науку, занимая позицию религиозного фундаментализма. Другие люди, понимая, что и то и другое истинно, остаются на позиции двух истин.
Но истина все же одна, как един Бог. Как един мир, сотворенный Богом. На истине, о том, что истина одна, основывается все христианское учение, основывается и вся наука. Ни один ученый не скажет, что истины физики противоречат истинам математики и истинам истории. Это одна и та же истина развивается в различных науках. Так вот, задача основного богословия как раз и состоит в том (еще раз цитирую Рождественского), «чтобы надлежаще уяснить истину, чтобы светлый образ ее сохранялся в целостном виде». Понимаете, когда мы говорим о естественных науках, то исходим из убеждения, что существует одна истина, и различные науки изучают ее различные аспекты — математические, физические, биологические, исторические и т.д.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 104; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!