Агентура в экспроприаторских кружках

5 февраля 1909 г.

Лично

Совершенно секретно

Последовавшее благодаря известным условиям разоблачение услуг, оказанных делу розыска инженером Евно Азефом, может с вероятностью вредно отразиться на приобретении новых и даже, быть может, на сохранении некоторых функционирующих сотрудников. В виду сего Департамент считает необходимым, прежде всего, разъяснить, что правильно поставленная внутренняя агентура является одним из сильных средств борьбы с революционными выступлениями и предприятиями, а потому дальнейшее ее сохранение и развитие представляется необходимым. В случаях же замеченных колебаний в сотрудниках в виду раскрытия роли Азефа надлежит указывать сомневающимся сотрудникам, что розыскные органы сумели сохранить в тайне работу Азефа в течение 16 лет и она огласилась лишь при совершенно исключительных условиях предательства, и что властями приняты все меры к полному обеспечению тайны работы сотрудников.

Наряду с этим Департамент вновь подтверждает делавшиеся им уже неоднократно указания по поводу так называемой «провокации». При том условии, что каждый сотрудник является, прежде всего, членом подпольной организации, лица, руководящие ими, должны строжайше внушать сотрудникам совершенную недопустимость проявления последними инициативы в революционных предприятиях и вовлечения в таковые своих единомышленников или совращения на революционный путь лиц, не примкнувших к активной преступной деятельности, а равно участия в преступлениях против личности и имущества. Сотрудники категорически должны быть предупреждены, что при полной обеспеченности конспирации их корректных услуг розыску, всякая провокационная деятельность непременно разоблачится как путем агентуры, так и в особенности на формальных расследованиях и на суде и что за такое нарушение своих обязанностей они будут предаваться неукоснительно в руки правосудия без всякой надежды на снисхождение, причем, конечно, будут приниматься все меры к защите их в тех случаях, когда обвинение в провокации будет взводиться на них заведомо ложно.

Наряду с этим надлежит зорко следить за деятельностью сотрудников путем освещения таковой при помощи посторонней агентуры а, когда возможно, и наружного наблюдения, которое особенно важно в тех случаях, когда сотрудники выбывают из мест, где с ними имеют непосредственные сношения представители осведомительной службы.

Имея в виду, что дело Азефа возбуждено исключительно с целью расстройства агентуры и внесения смуты в ряды розыскных органов, Департамент полиции считает долгом предостеречь таковые от придания чрезмерного значения упомянутому выступлению революционеров, на которое надлежит смотреть как на единственный случай, созданный небывалыми в истории правительств условиями. В этом событии лица, ведающие розыск, должны лишь почерпнуть новые силы и бодрость в упорном продолжении борьбы с преступным движением, памятуя, что вся их служба основана на риске и всегда является предметом самых усиленных забот и попечения со стороны высшего начальства.

О настоящем циркуляре Департамент просит немедленно поставить словесно в известность Начальников Железнодорожных Жандармских Полицейских Управлений и Отделений.

Директор Трусевич

Заведующий Особым Отделом Полковник Климович

ГА РФ. Ф. 102. On. 260. Д. 26. Л. 12–13.

№ 37. Письмо заведующего заграничной агентурой ротмистра В. И. Андреева директору Департамента полиции Н. П. Зуеву о состоянии агентурной работы

17/30 августа 1909 г.

Лично

Совершенно секретно

Ваше Превосходительство

Милостивый Государь

Нил Петрович

6/19 сего Августа за № 404 я вошел с совершенно секретным, личным представлением к Вашему Превосходительству и в общих чертах осветил нынешнее положение Заграничной Агентуры. В то же время я почтительнейше испрашивал скорейшего решения некоторых вопросов, составляющих крайнюю суть нашего дела. Хотя до сего времени я не был почтен ответом Вашего Превосходительства, но истолковывая замедление в ответе тем обстоятельством, что Ваше Превосходительство полагаетесь на мои силы и предоставляете мне справляться с насущными вопросами, я позволил себе сделать некоторые шаги в области расширения секретной агентуры, приобретением четырех секретных сотрудников, обследование и приобретение коих составляло работу последних двух месяцев.

Ваше Превосходительство изволили, вероятно, отметить, что довольно значительная часть современного умственного движения социалистов‑революционеров склоняется влево, увлекаясь анархизмом, который приобретает, таким образом, известное большее значение. Нельзя также не отметить, что центром российского идейного анархизма, вернее сказать импульсом, дающим определенную окраску анархизму, является Лондон, где обосновались две силы – Кропоткин[66] и Теплов[67], имеющие громадное влияние в социальном мире вообще и поддерживающие сношения с Центрами социал‑революционного движения.

Насколько реальны эти силы – видно из того, что недавно имевшие место, так называемые «митинги протеста» в Англии, а также происходившие в Английском Парламенте запросы депутатов, опирались именно на названные силы.

Так как до сего времени Заграничная Агентура не имела должного, непосредственного освещения именно Лондонской группы анархистов с Кропоткиным и Тепловым во главе, а освещение это ныне является, по вышеуказанным вкратце причинам, своевременным и необходимым, то мною и были приняты меры к розыску подходящих секретных сотрудников, закончившиеся приобретением на службу:

1) одного лица, близко стоящего к Теплову и проживающего в Лондоне, могущего освещать круг непосредственно этого центра;

2) одного лица, проживавшего до сего времени в Париже, но командируемого мною ныне в Лондоне с подлежащими явками для освещения анархистских периферий

и 3) одного французского анархиста, проживающего в Париже для освещения совместного движения французских и русских анархистов, каковое движение к объединению последовало в недавнее время и чему отчасти дало толчок уже имевшее место объединение русских Парижских анархистских групп /донесение от 23 мая / 5 июня с. г. за № 300/.

Кроме того, я вступил в сношение с одним уже состоявшим в Заграничной Агентуре крупным сотрудником, ушедшим со службы в сентябре – октябре минувшего года из‑за полного разлада и разрыва с A. M. Гартингом, который хотя и ценил этого сотрудника, что видно уже из того, что платил ему 1.000 франков в месяц и готов был еще и много прибавить, но употреблял, по словам этого сотрудника, некорректные в отношении его приемы, могущие повлечь за собой провал этого лица.

Так как это лицо имело близкое соприкосновение с Бурцевым и другими верхами революционного Парижского мира, то я вошел с ним в переговоры и добился согласия работать со мною, начиная с 1 октября сего года.

Кроме этих мер, я позволяю себе почтительнейше доложить о нижеследующем:

Уже в начале этого года Гартинг доносил Вашему Превосходительству о необходимости в государственных целях вообще, иметь воздействие 1) на французскую публику, дающую общественное мнение вообще и 2) на известные французские административные круги, резюмирующие и реализующие это общественное мнение.

Если Ваше Превосходительство изволите припомнить дело того же A. M. Гартинга в Палате Депутатов и принятое постановление этой Палаты, совершенно незнакомой, в сущности, с ходом и условиями русского революционного движения, то Ваше Превосходительство изволите убедиться в силе общественного мнения на реальном факте. Кроме того, в повседневной прессе то и дело встречаются заметки неблагоприятные для России вообще, представляющие часто абсурд, пошлый вымысел, басню. Их никогда никто не опровергает, обрисовывая действительно существующее положение, и они делают свое вредное для России дело.

Это обстоятельство вообще, а главное мысль обезопасить положение Агентуры от возможных излишних, а главное ложных и не освещенных в действительном свете запросов в Палате Депутатов в предстоящую осеннюю и зимнюю сессию, на каковые запросы я имею некоторые данные рассчитывать, заставили меня обратиться к изысканию способов, непосредственно влиять на умы депутатов, путем своевременного освещения того или другого вопроса, конечно в отношении дела политического розыска, путем подходящего печатного органа.

Не приходя ни к какому заключению впредь до разрешения этого вопроса Вашим Превосходительством, я тем не менее вступил в секретные обсуждения дела с редактором журнала «Le courrier du Parlement», являющегося так сказать, хроникой парламентской жизни и получаемого всеми административными учреждениями и депутатами, причем редактор, являющийся искренним приверженцем России, соглашается помещать в своем журнале за своею подписью передовые статьи в желательном направлении, которые, таким образом, не только будут служить разъяснением для депутатов и административных учреждений того или иного поднятого вопроса, но будучи перепечатываемы и другими повседневными журналами, дадут нам возможность заставлять правильно смотреть на вещи и влиять на общественное мнение.

Ваше Превосходительство, конечно, изволите усмотреть, что французу одной словесной благодарности за сочувственное к нам отношение недостаточно и придется давать небольшую годовую субсидию в сумме около двух тысяч франков, каковая сумма может быть разделена на два‑три приема.

Ежели бы Ваше Превосходительство нашли приемлемым это последнее обстоятельство, то почтительно просил бы поставит меня о том в известность в возможно непродолжительном времени, дабы дать окончательный ответ редактору и в последующем с ним более близком общении ознакомить его с действительным положением вещей в России.

Докладывая о вышеизложенном, я позволяю себе в отношении секретной агентуры добавить к моему предыдущему личному к Вашему Превосходительству донесению за № 404 следующее: A. M. Гартинг, спешно покидая Париж, оставил мне 8 условных адресов для сношения с его секретными главными сотрудниками; теперь, когда я сошелся и списался с некоторыми, оказалось, что 3 адреса служат для одного и того же лица /я с ним уже вступил в личные сношения/; по оставшимся 5 адресам я списался уже с двумя; из оставшихся 3 адресов – по двум нет ни ответа на запросы, ни писем вообще, а 3‑й оказался, видимо, неправильным, так как мои письма лежат не почте, а сотрудник пишет и пишет не давая своего адреса и то требуя, то умоляя прислать ему денег, так как он гибнет…, не получив уже ни за Июль ни за Август…

Наконец списался с двумя по адресам мне совершенно не указанным и уловив лишь приблизительно их адреса.

Ваше Превосходительство из изложенного ясно изволите усмотреть всю тягость положения и мое глубокое волнение и огорчение, так как я почти до сего времени не мог да и теперь не всецело могу пользоваться фактически главными силами агентуры.

Я уже списался с Гартингом и умоляю его приехать в Париж, или дать мне свидание, рассчитывая, что он сдаст мне, наконец, этих скрываемых им сотрудников; он обещал приехать, но времени не назначил, а кроме сотрудников ведь есть еще и денежные счеты.

В заключение, кроме ответа по поводу дела с редактором, в истинных видах пользы дела почтительно прошу Ваше Превосходительство, не соблаговолите ли сколь возможно скоро, дать мне сведения о секретных сотрудниках, известных знакомившемуся с нашей Агентурой Г. Вице‑Директору С. Е. Виссарионову, означив важнейшие сведения в шифрованном лентой виде. Это вывело бы агентуру из смутного положения и ввело бы в надлежащую правильную колею.

Свидетельствую Вашему Превосходительству чувства моего глубочайшего уважения и совершенной искренней преданности.

ГА РФ. Ф. 509. On. 1. Д. 25. Л. 2–6.

№ 38. Циркулярное письмо товарища министра внутренних дел П. Г. Курлова начальникам губернских и железнодорожных жандармских управлений и охранных отделений об усилении работы по предотвращению экспроприации

21 сентября 1909 г.

Циркулярно

В виду участившихся за последнее время нападений, сопровождающихся ограблением крупных сумм денег, считаю необходимым предупредить, что в случае повторения в дальнейшем подобных явлений я отнесу таковые к неисполнению чинами корпуса Жандармов возложенных на них по закону священных обязанностей охраны спокойствия, почему, предписывая беззамедлительно усилить в должном направлении агентуру, отсутствие таковой или несвоевременное предупреждение по причине неосведомленности о готовящихся ограблениях будут отнесены мною на личную ответственность того офицера, в районе которого будет иметь место подобное происшествие.

Подписал: За Министра Внутренних Дел и Шефа Жандармов, Товарищ Министра и Командующий Корпусом в д. Шталмейстера, Генерал‑Майор Курлов

ГА РФ. Ф. 102. On. 316. Д. 112. Л. 54. Копия.

№ 39. Циркулярное письмо директора Департамента полиции Н. П. Зуева начальникам губернских жандармских управлений, железнодорожных жандармских управлений, охранных отделений и на пограничные пункты о необходимости соблюдения осторожности при свиданиях с агентами

18 декабря 1909 г.

Совершенно доверительно

Циркулярно

Милостивый Государь,

Последнее печальное событие – гибель при исполнении служебных обязанностей Начальника С. Петербургского Охранного Отделения Полковника Карпова, павшего от руки изменника‑сотрудника, которому покойный излишне доверился, еще раз указало как осторожно следует обставлять свидания с секретной агентурой, и подтверждает недопустимость безграничного доверия к секретным сотрудникам и особенно сближения с ними на личной почве.

Таковое сближение имело место в случае с Полковником Карповым, которого сотрудник убедил прибегнуть к приему, никогда не применявшемуся в практике розыска, а именно: он убедил его нанять отдельную конспиративную квартиру для свиданий исключительно с ним, причем в этой квартире фактическим хозяином был сотрудник.

Поэтому предлагаю к неукоснительному исполнению, чтобы лица, ведающие политический розыск, впредь устраивали свидания с секретной агентурой исключительно в конспиративных квартирах, лишь принадлежащих розыскным органам, обставляя это каждый раз таким образом, чтобы сотрудник отнюдь не имел возможности оставаться одним в назначенном месте до прихода названных лиц, или в публичных местах (рестораны, сады и пр.).

Сообщая об изложенном, прошу Вас, Милостивый Государь, принять уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Подписал: Н. Зуев

ГА РФ. Ф. 102. On. 316.Д. 112. Л. 55. Копия.

№ 40. Оттиск из газеты партии социалистов‑революционеров «Знамя труда»[68] № 25 «К убийству полковника Карпова»

«В борьбе обретёшь ты право своё!»

[Декабрь 1909 г.]

В ночь с 8‑го на 9‑ое декабря в Д. № 25 по Астраханской улице, на Выборгской стороне в Петербурге, разыгрался финал драмы, неожиданный для одного из действующих в ней лиц, генерала Герасимова и руководимой им тайной полиции царя: взрывом бомбы был убит начальник охранного отделения в Петербурге – полковник Карпов, и тяжело ранен сопровождавший его другой – пока ещё неизвестный – чин охраны. Произведший покушение молодой человек был арестован уже на улице и при нём найден паспорт на имя Воскресенского. Этот Воскресенский в действительности является Александром Алексеевичем Петровым. На днях его будут судить военным судом. Драма кончена, и мы можем теперь рассказать её перипетии.

Александр Алексеевич Петров был народным учителем в Вятской губернии. В начале 900‑х годов он начал там свою работу среди крестьян. Сначала она носила чисто культурнический характер, но в 1902 г. Петров официально примкнул к П. СР. и повёл работу под руководством местного Губернского Комитета Партии. Влияние его и популярность в крестьянстве как свидетельствуют работавшие с ним товарищи, были огромны – вся округа, где работал он, знала, любила и уважала его. Но работа была прервана арестом в 1903 году. Впрочем, вскоре он был освобождён, и дело за недостаточностью улик прекращено, но от должности учителя его всё же уволили. Петров снова, с той же энергией, принялся за работу. В 1904 г. новый арест и новое освобождение опять за недостаточностью улик. В 1905 г. третий арест и предание суду Казанской Судебной Палаты. Амнистия в октябре 1905 г. снова освобождает Петрова. Но ненадолго. Тотчас же почти после окончания «дней свободы», 9‑го января 1906 года Петрова арестуют вновь и приговаривают к административной ссылке на три года в Нарымский край. Но по дороге туда, в Глазовской тюрьме его задерживают, так как открылись какие‑то новые данные, которые позволяли привлечь его к суду. Петров решает бежать. И 17‑го июня 1906 г. выполняет вместе с одним товарищем своё решение, перепилив решетку окна. С этого момента начинается его нелегальная работа: он избирает себе боевую область. Он участвует в экспроприации в Услоне, принимает косвенное участие в покушении на Кобеко[69], участвует в экспроприации в Троицком лесу. Конец 1906 г. он работает в динамитной лаборатории в Казани. 3‑го января, во время приготовления снаряда в этой лаборатории одним из товарищей Петрова, происходит страшный взрыв, который смертельно ранит приготовлявшего бомбу и тяжело уродует Петрова: у него оказалась раненой нижняя часть живота, перебиты и изранены ноги. Но Петров не теряется: после того, как прошло первое оглушающее впечатление взрыва, видя, что товарищ умер, он сам решает «бежать» и приводит своё намерение в исполнение: окровавленный, изуродованный, он выползает на руках на улицу, и там, совершенно обессилевшего, его находят и арестуют. Казанский военно‑окружной суд приговаривает его к каторге на 4 года. В 1907 г. отбывать наказание его отправляют в Вятскую губернскую тюрьму. Оттуда в ночь на 19‑е февраля 1908 г. он, взломав решетку окна, снова бежит и вскоре скрывается за границу. Побег этот был сопряжен с необычайными трудностями: последствия поранений при взрыве далеко не исчезли, Петров продолжал хромать. Раны на ногах не зажили, так как их едва залечили в тюрьме, даже не извлекши осколков металла, попавших в ногу. Лишь заграницей была произведена необходимая операция, и Петров поправился. Но в ноябре того же года он уже опять едет в Россию на работу в Поволжскую область. 2‑го января 1909 г. его вместе с другими товарищами арестуют в Саратове.

Такова краткая революционная биография Александра Алексеевича Петрова, – биография, характеризующая его, как твёрдого, убеждённого, самоотверженного революционера, человека с недюжинной силой воли и большой решительностью.

Летом 1909 г. заграницу пришло известие, что Петров, переведённый из тюрьмы в Саратовскую психиатрическую лечебницу на испытание, бежал оттуда. А через несколько времени он сам приехал заграницу, – но приехал разбитый, придавленный, угнетённый. Тотчас же он стал искать возможности видеть представителей Партии С. Р. и Вл. Льв. Бурцева. И при первом же свидании рассказал следующее.

Чуть не первым известием с «воли», пришедшим к ним в Саратовскую тюрьму, было сообщение об открытии провокации Азефа. Известие это произвело ошеломляющее впечатление. Вскоре к этому присоединился ещё новый факт: их арест оказался тоже делом провокатора – Татьяны Цейтлин[70]. Арест рабочих в Саратове, происшедший вскоре после их ареста, вызван был тоже провокацией. В тюрьме не стало иных разговоров, как о провокаторах: припоминались прежние провокаторы, подозревались новые, приводились различные случаи провокации. Провокация тяжёлой пеленой нависла над всеми. Оскорбленное чувство бессильно металось, ища выхода. В тюремной обстановке воображение рисовало картины – одну другой ужаснее и мрачнее. Казалось, что всё погибло, всё рушится, – Партия сверху донизу разъедена провокацией. Борьба с этой язвой являлась, таким образом, неотложным, самым насущным делом. И ум настойчиво и упорно возвращался к мысли об этой борьбе, искал способов, строил планы. Ибо «для всех было ясно, – как описывал потом своё настроение Петров, – что прежде, чем продолжать работу, нужно освободить Партию от этого элемента». Но как? И после долгих дум и сомнений он пришёл к выводу: «Хотя и говорят, что провокация есть своего рода палка о двух концах, но ведь об этом только говорят. И палка до сих пор бьёт всё одним и тем же концом – бьёт по Партии. Провокация есть палка о двух концах. И Азеф – это есть удар по Партии, удар одним концом палки. Так пусть же ударит другой конец той же палки! Палка о двух концах: так пусть же честный, с сильной волей человек смело возьмёт эту палку для удара другим концом». Таков теоретический вывод Петрова. А за ним следует и практический: «И я беру эту палку!» Он решает стать «провокатором‑революционером». «Я взял на себя смелость встать на путь, до сих пор не практиковавшийся Партией, взял на себя смелость взять палку провокации, – описывал он своё тогдашнее настроение, – потому, что это нужно – я должен это сделать и я верю, что я сумею, смогу, в силах сделать это». «Я Партию люблю, я предан делу революции, я отдал делу освободительного движения все свои силы, способности, знания и жизнь: теперь я отдаю ему и честь свою». И решив так, он «ни на минуту не сомневался в правоте и целесообразности своих действий». Он строит широкие планы: добиться доверия, стать крупной фигурой, большим «провокатором», чтобы открыть весь механизм полицейского сыска, чтобы узнать все пути, какими тайная полиция получает свои сведения, узнать главнейших провокаторов и выдать их всех Партии. Он думает ещё о большем: узнав, что царь едет в Полтаву на празднества[71], он мечтает быть в качестве охранника там, чтобы, выбрав момент, отомстить за задавленную революцию, за реки крови, за издевательство главе реакционной шайки – Николаю П.

Внешняя обстановка, по‑видимому, благоприятствовала тому, чтобы стать «видным провокатором». Петров был арестован, как нелегальный, под фамилией Филатова. Его поведение с жандармами, его израненные ноги, его упорное скрывание своего настоящего имени, всё это заставляло их думать, что они имеют дело с бывалым человеком. Производятся разные попытки установить его имя. Сначала ему заявляют, что его открыли: он – Лещатников. Петров не возражает, но и не подтверждает. Жандармы не успокаиваются. Через некоторое время по некоторым данным и фотографии они решают, что он – бывший офицер Севастопольского гарнизона Андрей Ясненко, судившийся в Севастополе и сосланный в каторгу, но бежавший и скрывшийся бесследно из Александровской каторжной тюрьмы. Это открытие жандармов совпало со временем, когда Петров окончательно решил выполнить свой план.

В середине марта 1909 г. он делает начальнику Саратовского жанд[армского] управления, полковнику Семигановскому[72], и начальнику Саратовского охранного отделения, ротмистру Мартынову[73] заявление о своём желании перейти на службу в полицию. Обе стороны ставят условия. Петров требует, чтобы за это освободили всех арестованных одновременно с ним – Минора[74], Бартольда[75] и др. Мотивирует он это тем, что, во‑первых, они близкие его друзья, и он не сможет отделаться от неприятного чувства, если они будут в тюрьме, а во‑вторых, – если они будут на воле, то у него сразу образуется в революционных кругах группа вполне верящих ему и близких товарищей, через которых ему легче будет узнавать всё, что он сам почему‑либо узнать не мог бы. Жандармы после споров и пререканий соглашаются выпустить под залог или поручительство всех, за исключением Минора, но со своей стороны требуют, чтобы он письменно заявил о своём желании вступить на службу и в качестве доказательства своей искренности выдал им наиболее важные дела, известные ему в данный момент. В награду ему предлагают свободу и триста рублей в месяц жалованья. После долгих разговоров торг наконец заключается, и 21 марта Петров выдаёт полковнику Семигановскому бумагу, где, признавая себя Андреем Ясненко, для большего поднятия своего значения «сознаётся», что «сфера его деятельности боевая», что «Савинков[76] ему предлагал работать совместно в Северном боевом отряде», но он отказался, предпочитая самостоятельно организовать боевые дружины в Поволжье. Затем он делает ряд фиктивных выдач о планах покушений и т. п. и мерах их предупреждения и в заключение заявляет о своём желании поступить на службу.

Семигановский и Мартынов торжествовали и не скрывали своего торжества. В минуту дружественной откровенности Мартынов признаётся, что без хорошего провокатора невозможно сделать карьеры, что только там, где есть «солидные сотрудники», и выдвигаются жандармы. Больше того – даже степень власти того или другого начальника местного жандармского или охранного отделения измеряется «солидностью» имеющихся сотрудников. И те начальники жандармских управлений, у которых в данный момент такого козыря в руках нет, не теряя официально своей самостоятельности, по существу, как в былое время захудалые удельные князья, попадают во власть своего более счастливого соседа, который начинает княжить и володеть на его территории. Словом, «солидный сотрудник» – это успех, это повышение, награды, бесконтрольные суммы, власть. Семигановский спешит к губернатору Татищеву порадовать его своею новостью. И все сообща, в виду особливой важности сотрудника, решают при посредстве его выслужиться перед высшим начальством. Забрав бумагу Петрова, полковник Семигановский едет в Петербург в Департамент Полиции, а, главное, к «самому» Герасимову, «нашему начальнику», «сильнейшему человеку», ударить челом своим новым приобретением. Через несколько дней он возвращается с известием, что Петрова «требуют» в Петербург.

В Петербурге Петрова всё время держат в Охранном Отделении, в какой‑то роскошно обставленной комнате. Он – «почётный» заключенный. Он попадает в руки к «самому» Герасимову и его подручному Доброскокову[77]. Начинаются снова переговоры об «условиях», а наряду с этим идёт неустанное наблюдение и изучение нового будущего сотрудника. Условия Петрова об освобождении его товарищей, а в особенности Минора, признаются неприемлемыми. Вместе с этим в Герасимове всё время живёт какое‑то подозрение. Он всматривается и изучает Петрова, пытается прочесть у него на лице истинные помыслы и цели. Однажды во время какого‑то «дружественного разговора» Герасимов вдруг быстро поднимается, берёт Петрова за руку и подводит к зеркалу. «Смотрите», говорит он, и поясняет: «Вы мне нравитесь; очень. Но вы смотрите, глаза, глаза: они лгут!». Начинает подниматься подозрение и относительно его личности: точно ли он офицер Ясненко, а не другой. И если нет, то почему скрывает, не говорит правды. Подозрения растут. Охранники становятся всё настойчивее и осторожнее. И, наконец, разражается скандал. В комнату к Петрову явился Доброскоков и стал особенно настойчиво спрашивать его, кто он такой. Затем, не получая ответа, стал издеваться над ним, издеваться цинически над его товарищами. Петров, не выдержав роли, взятой на себя, выгнал Доброскокова вон. И через полчаса был уже закован пришедшими жандармами в кандалы, и ему заявили, что в тот же день его отправляют в Севастополь для опознания.

Поездка из Петербурга в Севастополь полна душевных мучений для Петрова. План разбит – ему не верят и всякие перспективы «взять палку» утеряны. Но и возвращение назад тоже невозможно, ибо он замаран, и прекрасно сознаёт, что возврата к работе в рядах партии для него нет. Им овладевает отчаяние. Это отчаяние ещё усугубляется одним – самым ужасным чувством, которое всё властнее начинает пробиваться в нём. И это – чувство неправильности, непозволительности самого пути, который он избрал. Он начинает чувствовать, что не выдержит страданий, что остаётся одно – покончить с собой. Но разве самоубийство – выход? Разве самоубийством реабилитируешься в глазах товарищей? А месть им, – тем, торжествующим, а исправление своей ошибки? Выхода как будто нет. И приливы душевного отчаяния сменяются часами апатии, безразличного отношения к жизни, к тому, что будет, как повернутся события. Но это продолжается недолго: мысль лихорадочно работает, ищет выхода, чувство виновности, необходимости искупить ошибку, растет. С ними вместе растет жажда выйти из положения.

Наконец, выход найден – и найден благодаря жандармам, сопровождавшим его. Они заметили то нервность, то апатию Петрова, часто даже истерические выходки, и заподозрили, что он ненормален. Это натолкнуло его на мысль, что спасение из положения именно здесь. Надо симулировать сумасшествие, добиться перевода в лечебницу и бежать оттуда. Но, дальше? Работать в организации после всего, что было, – невозможно. Покаяться товарищам и только – но это значит не реабилитировать себя, не искупить своего греха. Нет, после побега надо снова предложить свои услуги полиции. Если они не поверили заключённому, так поверят, когда человек сам после побега явится к ним с предложением услуг. Вступить провокатором‑революционером на службу к ним, а потом, открыв всё партии, пойти и искупить вину, отомстить Герасимову с братией – таков план.

И в Севастополь жандармы привезли уже «сумасшедшего».

В Севастополе Петрова держали недолго: почти тотчас было установлено, что между ним и Ясненко нет ничего общего, и его отправляют по месту его ареста снова в Саратов.

Встреча мало походила на прощание. Тогда было торжественное отправление открытого стараниями «деятельных» сотрудников г‑на Герасимова офицера Ясненко, согласившегося быть провокатором. Тогда в Петербург отправляли дорогой подарок, козырь – доказательство расторопности, деловитости и преданности. Тогда вместе с ним в Петербург ехали чаяния наград, повышений, «высочайших» благодарностей Герасимова. Теперь возвращался человек, надувший их (за это время была открыта настоящая фамилия Петрова), человек, разочаровавший начальство, непонравившийся ему, забракованный им. Теперь он воплощал собою хороший нагоняй. И перемену отношений «дали почувствовать». Начинается ряд издевательств. Его сумасшествию, конечно, не верят. Его морят голодом, бросают в карцер, насмехаются, подглядывают, бьют, когда и чем ни попало (у Петрова на одной стороне верхней челюсти выбито несколько зубов). Но он настойчиво продолжает симулировать. Наконец, дело начинает казаться серьёзным даже его мучителям. Решают назначить комиссию для освидетельствования. Комиссия признает необходимым поместить его на испытание в психиатрическую лечебницу на 20 дней. Через несколько дней, в ночь на 18‑е мая 1909 года Петров, взломав окно, бежит оттуда.

Итак, первая часть плана выполнена. Остаётся выполнить вторую. Из Хвалынска Петров посылает письмо Мартынову с предложением вступить с ним в переговоры о его службе. Происходит встреча в Саратове. Условием поступления на службу Петров снова ставит освобождение арестованных с ним товарищей. Мартынов отвечает, что это выходит из его компетенции, и он должен съездить переговорить обо всем снова в Петербург к Герасимову. Через несколько дней Мартынов привозит Петрову из Петербурга приглашение снова явиться к «шефу». Лед был, очевидно, сломлен окончательно. Человек, после всего перенесённого, только что улизнув из цепких рук охраны, являющийся снова с предложением своих услуг, стоит, конечно, вне подозрений: он, несомненно, свой. И примирившиеся с ним, снова чающие наград и повышений саратовские полковник и ротмистр отправляют его, как своего, после «кутежа», в Петербург.

В Петербурге отношение тоже совершенно изменилось. О «лгущих глазах» нет больше речи. Вопрос лишь об условиях да плане деятельности. Петров повторяет свои прежние требования. Герасимов согласен на них: он даже сам поедет в Саратов, чтобы распорядиться, какие документы в деле нужно уничтожить, которые могли бы затруднить освобождение заключённых. Он даже готов освободить Минора. Но только… под одним условием: его освобождение должно быть обставлено некоторыми подозрительными странностями, и одновременно должен быть пущен соответственный «слушок». Герасимов откровенно признаётся, что они делают это иногда, когда им представляется это выгодным. Петров отклоняет такое освобождение, и договор формулируется окончательно по старому: освобождаются все, кроме Минора. Остаётся деловая сторона. «Учителю» надо наставить «ученика». Задачей Петрова должна быть – «боевая провокация» и только она. Он не должен никоим образом ни узнавать, ни сообщать никаких сведений из других областей партийной работы. Это может только «провалить» его. Помимо Герасимова или того лица, какое он сам укажет, Петров, не должен никому давать никаких сведений. Пусть бережёт себя. Пусть не горячится, стремясь доставать сведений, как можно больше и как можно скорее. От него не требуется услуг в ближайшем времени. Главное – систематичность. Пусть медленно, но верно пролезает к боевому центру. Пусть не смущается, если первоначально будет не у дел, и ему придется просто‑напросто отдыхать. Да если и по собственному желанию захочет «отдохнуть», пусть отдохнет – стесняться нечего. Его задача широкая и сложная – медленными, но верными шагами должен идти он к ней. В конце концов он должен занять место Азефа, должен встать во главе боевой организации. «Вам принадлежит будущее, – восторженно говорит «наставник»: – Вы должны себя беречь и готовить для будущего!».

Человеку с «будущим», конечно, не пристало нуждаться в деньгах и ему назначают 1000 р. в месяц. Герасимов и здесь сама заботливость, и здесь великий образ «будущего Азефа» должен служить путеводной нитью вновь обращенному: ему советуют взять на своё имя ящик и откладывать туда свои «сбережения».

Но «наставления» не занимали всего времени. Иногда, для большого, очевидно, укрепления связи, для того, чтобы показать все утехи новой жизни, в которую вступает «сотрудник», Петрова «освежали» поездками в отдельные кабинеты модных ресторанов. В них, кроме Герасимова, принимали участие Доброскоков, «Еременко» (он же убитый Карпов). Освежения эти кончались под утро безобразнейшей оргией, в которой с восторгом принимали участие «наставники», забывая даже обращать внимание на самочувствие ученика.

Герасимов предвидел всё: хотя и свой уже, хотя и закуплен, а всё же может проснуться совесть‑злодейка и поколебать благие решения. И Петрову даётся «гарантия»: выданных им боевиков вешать, конечно, не будут. Он будет выдавать их до совершения акта. Их будут арестовывать, но они будут отделываться лёгкими наказаниями, даже вероятно, простой административной высылкой, «если только они будут держать себя конспиративно, выдержанно, т. е. не будут открывать в тюрьме товарищам своей личности и занятий». Генерал Герасимов ничего против этого не имеет, ему важно лишь расстроить предполагавшийся акт, а они пусть живут – Бог с ними.

Когда было решено, что задачи достаточно выяснены и круг деятельности определён – Петрова решили отправить заграницу – на первых порах в Париж. Туда вскоре для сношения с ним должен был приехать некий «Вячеслав Михайлович», с которым он должен будет вести сношения, получать помощь и деньги. Этот «Вячеслав Михайлович» будет называться там – Виталий Дибич. Пока же «на расходишки» до приезда Дибича ему дали 500 р. да ещё 100 р.[78] на всякий случай, буде захочет заехать в Стокгольм на выставку.

На этом кончался рассказ, сделанный Петровым представителям Партии[79]. Он присоединил к нему лишь свое теперешнее мнение о том, что сделал. Оно было таково: «то, что я вначале считал единственно‑правильным, целесообразным и необходимонужным, теперь я считаю глубочайшим моим заблуждением, непониманием, даже величайшей ошибкой». Он понимал всю «неприемлемость и недопустимость» своих действий, он понимал, что после этого он не может работать в Партии. Он просит только об одном: поверить в его искренность и разрешить ему, дать возможность искупить свою вину, доказать чистоту своих намерений – убить генерала Герасимова.

Представители Партии стали пред тяжелой дилеммой: с одной стороны Петровым «совершён поступок, противоречащий революционным традициям, недопустимый для революционера и наносящий существенный вред делу революции». Такой поступок формально запрещен партийными постановлениями и должен влечь за собой исключение из Партии и опубликование имени совершившего его. Но, с другой стороны, перед ними был человек, предыдущая деятельность которого известна им с самой лучшей стороны, рассказу которого они не имеют основания не верить, рассказу которого верят его ближайшие товарищи. Опубликование его имени было бы равносильно закрытию для него возможности искупить чем‑нибудь совершённое. На это представители Партии не решились и поэтому, со всей твердостью отметив всю недопустимость действий такого рода, они разрешили ему то, что он просил, разрешили «обезвредить последствия своего поступка путём устранения одного из руководителей сыска в России». Для совершения акта Петрову была обещана помощь необходимыми техническими средствами, т. е. динамитом, оболочками и т. д.

Непосредственно в Россию Петров ехать не мог, хотя сам лично и очень хотел этого. Но, во‑первых, после всего перенесённого он был в ужасно нервном, подавленном состоянии, и ему необходимо было прийти в себя, а во‑вторых, надо было соблюсти декорум и таким быстрым возвращением не повлечь подозрения с «той» стороны. Его изолируют от всех и всего, что могло бы навести на какой‑либо след практической работы в России, так как за ним могли следить и по нему – независимо от его желания – проследить других. Но вместе с тем с ним видятся представители Партии, от которых он, по предположению полиции, может узнавать много ценного. Он пишет Герасимову и «Вячеславу Михайловичу» письма под диктовку представителей Партии, где сообщает различные «важные» сведения об интересующих Герасимова лицах и планах. Он пишет ему, что дело проникновения к «центру» подвигается вперед и т. д. Герасимов и «Вячеслав Михайлович» с своей стороны шлют ему свои дружеские приветы, одобрения, советы и пожелания. Приезд Дибича задерживается болезнью Герасимова, о которой тот тоже сообщает в своих письмах. «Вот уж второй месяц я прикован к постели, – пишет он, – лежу в клинике в ожидании тяжёлой операции». Но даже в ожидании «тяжелой операции» генерал не забывает своего дела. «За Ваши сведения благодарю Вас, но они настолько кратки, что предпринять что‑либо положительно невозможно» – жалуется он. И с своей стороны задаёт ряд «наводящих» вопросов: «Вы сообщили, что Борис (Савинков) с семьей живёт в России, но где именно, Вы ничего не сообщили и какая операция предположена им в первую очередь – неизвестно. Если Вам в центре нельзя узнать просимых сведений, быть может Вы могли бы получить какую‑нибудь миссию по б[оевому] д[елу] в Россию?» Генерала Герасимова интересует всё. «Как Вы нашли наших друзей, богаты ли они?» «Не забудьте сообщить мне насчет Италии» (в связи с поездкой царя). «Читал в газетах, что в первых числах октября в Париже будут какие‑то конкурсы аэронавтики, и мне пришла в голову мысль, не воспользуется ли наша братия этим новым изобретением для своих высоких целей? Как Вы думаете, сообщите?». Генерал ласков, очень ласков в своих письмах: – «дорогой мой» пишет он Петрову. Но сквозь бархатные лапы он нет‑нет да и даёт почувствовать свои когти. О, он крепко держит жертву, которая попала к нему. «Вы должны быть совершенно откровенны, – пишет он, – и только при этом условии возможно Ваше самосохранение. В противном случае, не зная плана действий, с нашей стороны какой‑нибудь неосторожный шаг может повлечь Ваш провал. Вот почему Вы должны оказать полное доверие, открыть все карты». Но, показав свои когти, генерал снова мягок и даже вдохновенен. «Да хранит Вас Бог. Будьте спокойны и мужественны, и тогда победа будет за нами!».

Вскоре в Париж приезжает и «Вячеслав Михайлович», он же Виталий Дибич. Петров сносится с ним – сначала в Париже, а затем Дибич приезжает к нему по первому его требованию, где бы он ни был. Дибич готов на все услуги для важного «сотрудника»: он подхалимствует пред ним в глаза и пытается шпионить и доносить «шефу» о поступках «сотрудника» за его спиною.

Наконец, осенью Петров выезжает для «свидания» с Герасимовым в Россию. И в Петербурге совершенно самостоятельно, без всякой помощи составляет план, делает все приготовления и в ночи с 8‑го на 9‑е декабря производит покушение. Герасимова он, очевидно, не мог встретить: убитым оказался его ближайший помощники заместитель, полковник Карпов.

Александр Алексеевич Петров искупил свою ошибку «единственно достойным» образом. Из наглой шайки, «за кулисами правительственного механизма» держащей в своих цепких руках Россию, выбит один из главарей. «Покупатели совести человеческой», генерал Герасимов и его присные получили жестокий урок. Но история Александра Алексеевича Петрова должна послужить тяжёлым уроком и тем революционерам, которые, увлекшись рисующимися перспективами, будут видеть вершину самоотверженности в планах, подобных его. И мораль этого урока мы лучше всего можем формулировать его же собственными словами, записанными им в конце его «заметок» пред отъездом в Россию. Это – слова человека, на себе выстрадавшего весь ужас положения, в которое сам поставил себя.

«Ни под каким видом, ни с какими целями входить с охранным в соглашение нельзя; подобный поступок не может быть оправдываем ничем, никакими расчётами пользы и выгоды. Малейший шаг в этом направлении наносит Партии и страшный вред – только вред, и противоречит традициям Партии и является поступком, недостойным члена П. СР. Входя в соглашение с Охранным, рискуешь не собственной только честью, как это я понимал некогда, а честью Партии и пожалуй главным образом именно честью Партии, а не своей.

Я заклинаю вас, товарищи, всем святым для вас, во имя для вас всего святого и дорогого, не позволяйте в своей жизни ничего похожего на то, что позволил себе я в своём ослеплении, надеясь извлечь из этого пользу, в своём глубоком заблуждении неправильно взглянув и односторонне поняв задачи и цели, какие я преследовал. Не делайте и даже не задумывайтесь над возможностью принести пользу Партии от соприкосновения, с Охранным, я заклинаю вас, я говорю, что лучше будет, если вы убьете себя в тот момент, когда только что придет вам в голову мысль о подобном решении. Или откажитесь от этого решения или убейте себя сейчас же! Ибо может случиться, что уже и смерть не в силах будет избавить вас от этой ошибки, что и смерть ваша не сможет примирить, не явится искуплением вашей вины!».

ГА РФ. Ф.102. Ос. Отд. 1909 г. Д. 398. Л. 86–87(об.).

№ 41. Циркуляр Департамента полиции начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений об уточнении примет Б. Савинкова

20 января 1910 г.

Секретно

В Департаменте Полиции имеются сведения о приметах известного террориста Бориса Савинкова из нескольких источников, причем оказывается, что сведения эти в некоторых случаях весьма несходны между собою.

Посему, Департамент, препровождая таблицу примет Савинкова, составленную по данным полученным: 1) из протокола примет по формальному дознанию, к коему Савинков привлекался в 1901–02 гг., 2) по указаниям наблюдавших за ним филеров Киевского Охранного Отделения и 3) по последним сведениям Заграничной Агентуры, – предлагает Вам, Милостивый Государь, опросить подведомственных Вам чинов, коим случилось видеть Савинкова (при наблюдении за ним, при допросах его и т. п.), какие именно из приведенных в приложении примет, по их впечатлению, наиболее соответствуют действительности.

О последующем сообщите Департаменту Полиции в возможно непродолжительном времени.

Подписал: исп. об. Вице‑Директора С. Виссарионов

Скрепил: Заведующий Особым Отделом Полковник Еремин

Приметы Бориса Савинкова

ГА РФ. Ф. 102. On. 260. Д. 30. Л. 2–4 об.

№ 42. Предписание Департамента полиции начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений в связи с возможностью проникновения в розыскные учреждения членов революционных организаций

25 января 1910 г.

Лично

Совершенно секретно

Циркулярно

В Департамент Полиции поступают сведения, указывающие на то, что, в целях обнаружения секретных сотрудников, а равно в видах разоблачения последних и прекращения таким образом их дальнейшей деятельности, в разные розыскные учреждения стремятся проникнуть в качестве служащих или члены преступных организаций, или их знакомые, хотя еще и не скомпрометированные в политическом отношении, но поставившие своею целью доставлять членам преступных организаций сведения о сотрудниках, а также о положении розыска, и таким образом препятствовать агентурному освещению революционных сообществ и их деятельности.

Предупреждая о возможности проникновения таких лиц во вверенное Вам розыскное учреждение, Департамент Полиции просит Вас, Милостивый Государь, отнестись с особой осторожностью и выбором к вновь поступающим в Ваше распоряжение служащим, а равно сосредоточить свое внимание и на недавно принятых Вами на службу лицах и, в случае обнаружения поползновений на предательство с их стороны, отнестись к ним со всею допустимой законом строгостью.

Подписал: Директор Зуев

Скрепил: Заведующий Особым Отделом Полковник Еремин

Верно: За Помощника Делопроизводителя Курочкин

ГА РФ. Ф. 102. On. 260. Д. 256. Л. 150. Заверенная копия.

№ 43. Циркулярное письмо Департамента полиции начальникам губернских жандармских управлений, охранных отделений и жандармских полицейских управлений железных дорог о борьбе с утечкой информации о секретной агентуре

28 февраля 1910 г.

Циркулярно

Совершенно секретно

Лично

В Департамент Полиции поступают указания о том, что в основанную эмигрантом Бурцевым[80] «Следственную Комиссию» все чаще и чаще доставляются сведения о состоящих у разных розыскных органов секретных сотрудниках, причем в распоряжение этой комиссии пересылаются подлинники или же копии с документов сотрудников.

Сообщая об изложенном и находя, что подобное явление дезорганизует дело политического розыска и подвергает жизнь многих секретных сотрудников опасности со стороны революционеров, Департамент Полиции просит Вас, Милостивый Государь, сосредоточить все свое внимание на служащих в вверенном Вам розыскном пункте, с целью выяснения предателей и поступления с ними по закону и хранить все переписки и дела о секретных сотрудниках с особой тщательностью и заботливостью.

Директор Зуев

Заведующий Особым Отделом Полковник Еремин

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 12–12 об.

№ 44. Циркуляр Департамента полиции начальникам жандармских полицейских управлений железных дорог об усилении агентурной работы

15 мая 1910 г.

Совершенно секретно

Циркулярно

Господин Товарищ Министра Внутренних Дел, Командир Отдельного Корпуса Жандармов, обратив внимание на неудовлетворительную постановку дела розыска в некоторых Жандармских Полицейских Управлениях железных дорог, приказал вновь подтвердить Начальникам Управлений об обязательном приобретении агентуры во всех Отделениях Жандармских Полицейских Управлений железных дорог под личною ответственностью Начальников Управлений. При этом в тех Отделениях, где нет крупных мастерских и больших узловых станций, Его Превосходительство находит возможным иметь хотя и не партийную агентуру, но такую, которая освещала бы всю деятельность местного левого элемента (вспомогательных агентов). Во всех же наиболее серьезных железнодорожных пунктах, где имеется значительное скопление рабочих, обязательно приобретение партийных сотрудников; при отсутствии же в указанных пунктах в данный момент определенных организаций или партий, надлежит избирать сотрудниками лиц, ранее входивших в организации или примыкавших к ним, или же имеющих связи с последними на почве родственных или личных отношений, имея в виду, что только осведомленность из таких источников может предупредить события, подобные бывшим в 1905 году, когда Начальники Жандармских Пол. [ицейских] Управлений и Отделений надеялись, а некоторые надеются еще до сих пор, иметь сведения о деятельности революционных организаций и союзов от благонадежных железнодорожных служащих.

Сообщая об изложенном надлежащего руководства и исполнения, Департамент Полиции просит Начальников Управлений немедленно представить в Департамент сведения о наиболее серьезных пунктах, входящих в район их ведения железных дорог, с указанием в состав каких Отделений они входят, какое количество в них железнодорожных служащих и рабочих и насколько резки были проявления в них революционной деятельности в 1905–1906 годах, сколько имеется в настоящее время в этих Отделениях секретных сотрудников и в каких организациях они состоят или имеют связи.

Директор Зуев

Заведующий Особым Отделом Полковник Еремин

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 17–17 об.

№ 45. Циркулярное письмо директора Департамента полиции Н. П. Зуева начальникам охранных отделений о привлечении агентов к судебной ответственности в целях сохранения агентуры

24 мая 1910 г.

Лично

Совершенно секретно

Циркулярно

Милостивый Государь,

Практика указала, что сотрудники, давшие неоднократно удачные ликвидации и оставшиеся не привлеченными к следствию или дознанию, безусловно рискуют при следующей ликвидации, если вновь останутся безнаказанными, «провалиться» и стать с одной стороны совершенно бесполезными для розыска, обременяя лишь бюджеты Департамента Полиции и Розыскных Учреждений, с другой же стороны вынуждаются вести постоянную скитальческую жизнь по нелегальным документам и под вечным страхом быть убитыми своими сотоварищами. В подобных случаях более целесообразно не ставить сотрудников в такое положение и, с их согласия, дать им в конце концов возможность, если то является необходимым, нести вместе с своими товарищами судебную ответственность, имея в виду, что, подвергшись наказанию в виде заключения в крепость или ссылки, они не только гарантируют себя от провала, но и усилят доверие партийных деятелей и затем смогут оказать крупные услуги делу розыска, как местных учреждений, так и заграничной агентуре, при условии, конечно, материального обеспечения их во время отбытия наказания.

Сообщая о таковых соображениях, по поручению Г. Товарища Министра Внутренних Дел, Командира Отдельного Корпуса Жандармов, имею честь уведомить Вас, Милостивый Государь, что Его Превосходительство будет обращено (особое) внимание как на провалы секретной агентуры, так и на ее сбережение и, в особенности, на предоставление серьезных секретных сотрудников для заграничной агентуры, которая может пополняться только из России и притом лицами, совершенно не скомпрометированными с партийной точки зрения.

Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем почтении.

Директор Зуев

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 18–18 об.

№ 46. Циркулярное письмо директора Департамента полиции Н. П. Зуева начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений об агентурной работе в войсках

30 октября 1910 г.

Лично

Совершенно доверительно

Циркулярно

Милостивый Государь.

Существующие в России революционные партии давно обратили серьезное внимание на пропаганду и агитацию в войсках; в настоящее же время, по имеющимся в Департаменте Полиции сведениям, революционерами решено употребить все к поднятию до возможной степени пропаганды и агитации именно в войсках, дабы иметь на своей стороне, в случае возникновения смуты, наибольшее число распропагандированных частей войск.

Вследствие сего, Господин Товарищ Министра Внутренних Дел Командир Отдельного Корпуса Жандармов изволил приказать всем розыскным органам Империи принять самые энергичные и действительные меры к безотлагательному приобретению войсковой агентуры и вести таковую самым осторожным образом, отнюдь не допуская сотрудников ни к организационной деятельности, ни к пропаганде, а лишь направляя агентуру для освещения действительной революционной работы в воинских частях.

Принимая во внимание, что обыкновенно руководящую роль в ведении революционной работы в войсках играют так называемые «вольные составы» местных военно‑революционных организаций, т. е. группы лиц, не принадлежащих к военной среде, но в силу сказанной роли тесно соприкасающихся с чисто военными организациями, образующимися в самых войсках, – представляется необходимым, конечно, приобретение агентуры и в «вольных составах», так как только одновременное освещение обеих этих частей даст полную картину всей военно‑революционной организации, а это, в свою очередь, даст возможность пресечь ее преступную деятельность в корне.

В целях наиболее осторожной разработки агентурных сведений по возникшим или развивающимся военно‑революционным организациям, Господин Товарищ Министра Внутренних Дел Командир Отдельного Корпуса Жандармов изволил приказать, в отмену указаний, преподанных в циркулярном письме от 17 ноября 1909 года за № 139097, означенные агентурные сведения не сообщать лично военному начальству, а немедленно доносить Департаменту Полиции, от коего и будет исходить распоряжение о сообщении в подлежащих случаях военному начальству полученных сведений; о появлении же отдельных распропагандированных или неблагонадежных воинских чинов Вам надлежит по‑прежнему сообщать непосредственно военному начальству.

Сообщая об изложенном Вам для исполнения, прошу Вас, Милостивый Государь, принять уверение в совершенном почтении.

Н. Зуев

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 32–33.

№ 47. Циркуляр Департамента полиции начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений об усилении внутренней агентуры в высших учебных заведениях

16 декабря 1910 г.

Секретно

Циркулярно

Проявляющееся в различных местностях Империи брожение среди воспитанников высших учебных заведений, благодаря неустанной агитации членов социал‑революционных и социал‑демократических студенческих организаций, в последнее время приняло характер чисто революционного движения.

В виду сего Министерство Внутренних Дел 4 сего декабря предложило по телеграфу Губернаторам и Градоначальникам предупредить учебное начальство о том, что вообще никакие сходки, имеющие своей целью осуждение действий Правительства, не должны быть допускаемы в стенах учебных заведений, а если бы тем не менее таковые сходки состоялись вопреки запрещению, то они должны быть безотлагательно прекращаемы мерами полиции.

Вместе с тем местной администрации было вменено в обязанность всех воспитанников учебных заведений, – изобличенных в принадлежности к революционным организациям, в составлении и распространении противоправительственных воззваний и в произнесении преступных речей, – немедленно, по установке их личностей, подвергать аресту и вслед за тем представлять к высылке в порядке исключительного положения.

В настоящее время получены сведения, что в наступающем январе месяце, по возвращении студентов из праздничного отпуска, революционные организации намерены вызвать в высших учебных заведениях новые волнения.

В предотвращение сего Департамент Полиции, по приказанию Господина Товарища Министра Внутренних Дел, Командира Отдельного Корпуса Жандармов, предлагает Вам, Милостивый Государь, ныне же принять все меры к возможному усилению внутренней агентуры в учебных заведениях и при ее содействии немедленно приступить к выяснению тех воспитанников, которые входят в состав революционных организаций и по своему влиянию на товарищей могут играть роль главарей.

Списки таких воспитанников, – составленные, во избежание ошибок, со всею тщательностью, – должны быть изготовлены заблаговременно, до начала наступающего учебного сезона, дабы, в случае возникновения беспорядков, лица эти могли быть беззамедлительно изъяты из среды учащейся молодежи.

В заключение Департамент считает долгом предостеречь Вас, Милостивый Государь, о том, что Господин Министр, Шеф Жандармов и Господин Товарищ Министра, Командир Корпуса, придают надлежащему выполнению настоящего предложения особое значение, и что поэтому чинам жандармского надзора следует проявить на местах самую энергичную деятельность в целях предупреждения готовящихся в январе беспорядков.

Директор: Зуев

Заведующий Особым Отделом Полковник Еремин

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 39–39 об.

№ 48. Циркуляр Департамента полиции начальникам губернских жандармских управлений, охранных отделений и жандармских полицейских управлений железных дорог о порядке сообщения сведений о личности агентов

11 января 1911 г.

Совершенно секретно

Циркулярно

Многие розыскные органы, представляя в Департамент Полиции данные о действительном имени, отчестве, фамилии, звании секретных сотрудников, обозначают таковые обыкновенным способом на пишущей машине, вследствие чего эти сведения становятся известными всем служащим канцелярии названных органов.

Находя означенный способ сообщения упомянутых сведений хотя бы и в Департамент Полиции нарушением основных требований конспирации, Департамент Полиции просит Вас, Милостивый Государь, в будущем во всех случаях, когда упоминаются действительные сведения о личности секретного сотрудника, таковые обозначались лично шифром.

Исп. Об. Вице‑Директора С. Виссарионов

Заведующий Особым Отделом Полковник Еремин

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 42–42 об.

№ 49. Циркуляр Департамента полиции начальникам районных охранных отделений о применении инструкции по ведению внутренней агентуры

19 января 1911 г.

Совершенно секретно

Циркулярно

При рассылке в феврале 1907 года в Губернские Жандармские Управления и Охранные Отделения Положений и Инструкций по ведению политического розыска, Начальникам Районных Охранных Отделений были препровождены, кроме тех Инструкций, коими были снабжены названные выше Начальники розыскных органов, еще «Инструкция по организации и ведению внутреннего (агентурного) наблюдения», причем в препроводительном циркуляре от 10 февраля 1907 года указано было, что эта последняя Инструкция посылается Начальнику Районного Охранного Отделения исключительно для личного руководства и для того, чтобы служить конспектом при разъяснениях оснований ведения внутренней агентуры лицам, стоящим во главе розыска.

Между тем, по имеющимся в Департаменте Полиции сведениям, означенное требование Департамента – личное преподание Начальниками Районных Охранных Отделений основ ведения внутренней агентуры лицам, ведущим розыск, на практике не соблюдается вовсе, почему преобладающее большинство заведующих розыском лиц совершенно не ознакомлены с сказанными основами, в результате чего и наблюдается разнообразие приемов розыска, зачастую весьма неудачных, а иногда граничащих прямо с провокацией, являющейся вовсе не результатом преднамеренности, а совершаемой просто по совершенно недостаточной осведомленности в таком деле, как умение использовать секретную агентуру.

Вследствие сего Департамент Полиции просит Вас теперь же приступить к обстоятельному ознакомлению всех Начальников Губернских Жандармских Управлений и Охранных Отделений, входящих в обслуживаемый Вами район, а равно и офицеров, ведущих розыск при Управлениях, с положениями, изложенными в Инструкции по ведению внутренней агентуры, иллюстрируя их примерами из практики розыска.

Директор Зуев

Заведующий Особым Отделом Полковник Еремин

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 43–43 об.

№ 50. Циркулярное письмо директора Департамента полиции Н. П. Зуева начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений о приобретении в воинских частях вспомогательной агентуры

7 июня 1911 г.

Совершенно секретно

Циркулярно

Милостивый Государь,

8 циркулярных письмах от 30‑го октября и 20 декабря 1910 года за №№ 127306 и 127651 указывалось на необходимость принятия самых энергичных и действительных мер для агентурного освещения революционной работы и оппозиционного настроения в воинских частях. Означенное освещение может осуществляться розыскными органами при помощи войсковой агентуры и агентуры из так называемых «вольных составов», представленной из лиц, принадлежащих к организации, т. е. постоянных сотрудников, и из лиц, не принадлежащих к организации, но соприкасающихся с неблагонадежным элементом и пользующихся его доверием, т. е. вспомогательной агентуры.

При отсутствии в воинской части определившейся революционной организации, соединившей неблагонадежный элемент, работа постоянного сотрудника сводится лишь к предупреждению могущих возникнуть для формирования организации подготовительных действий и к освещению принадлежащих к организации отдельных лиц и их связей; осветить же настроение всех неблагонадежных воинских чинов данной части, в число коих могут войти и те, оппозиционное настроение которых не явилось результатом революционной пропаганды, а возникло на почве недовольства порядком или различными условиями военной службы, постоянный сотрудник не всегда может, а потому для полного освещения воинской части необходимо также иметь и вспомогательную агентуру, которая при надлежащей постановке может оказать серьезную услугу по предупреждению возможных выступлений среди воинских чинов.

В большинстве розыскных органов вспомогательная агентура представлена только из воинских чинов, которые ограничиваются сообщением сведений, касающихся поведения своих товарищей в районе расположения части или же отношений начальствующих лиц к своим подчиненным.

Подобное состояние вспомогательной агентуры не может быть признано достаточным, если принять во внимание, что неблагонадежные воинские чины, при неблагоприятно сложившихся для их преступных побуждений обстоятельствах, вызванных личным составом служащих или же установившимся в воинской части бдительным надзором, становятся крайне разборчивыми в сближениях с сослуживцами, держатся особняком и свою вредную деятельность до благоприятного случая проявляют вне района расположения воинской части, прибегая к переписке по условному адресу или же к посещению частных квартир, где собираются, не возбуждая подозрения с внешней стороны.

Из поступивших в Департамент Полиции сведений усмотрено, что местом этих собраний, иногда и с участием частных лиц, служат небольшие лавки или мелкие мастерские /чаще сапожников/, куда под предлогом покупки или заказа заходят нижние чины и, чувствуя себя вне надзора, свободно обмениваются убеждениями, читают нелегальную или запрещенную в обращении среди нижних чинов литературу, более осведомленные из них ведут пропаганду, тут же происходит подготовка к какому‑либо выступлению и, наконец, адресом владельца лавки или мастерской пользуются для секретной переписки.

При таких обстоятельствах одним из серьезных приемов борьбы является использование в качестве вспомогательной агентуры хозяев означенных лавок или мастерских или же лиц, живущих в этих помещениях и присутствующих при посещении таковых посторонними лицами.

Об изложенном сообщается для руководства при освещении деятельности военно‑революционных организаций.

Примите, Милостивый государь, уверение в совершенном моем почтении.

Н. Зуев

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 50–51.

№ 51. Циркулярное письмо директора Департамента полиции Н. П. Зуева начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений об усилении агентурного наблюдения в воинских частях в связи с намерениями ПСР

26 июня 1911 г.

Лично

Совершенно секретно

Циркулярно

Милостивый Государь,

Циркулярными письмами от 30 октября и 20 декабря минувшего года за №№ 127036 и 127651 было уже предложено розыскным органам Империи принять самые энергичные и действительные меры к безотлагательному приобретению секретной агентуры в войсках в целях надлежащего освещения революционной агитации в частях и принятия мер к ограждению армии от растлевающего влияния революционных организаций.

В последнее время в Департамент Полиции поступили вполне определенные сведения, что наиболее опасная из революционных партий – партия социалистов‑революционеров, потерпев целый ряд неудач вследствие мероприятий, предпринятых в отношении ее со стороны Правительственных розыскных органов, а также и в силу внутренних партийных раздоров, – озабочена возобновлением своей преступной деятельности на таких основаниях, чтобы она дала совершенно благоприятные результаты, в смысле ниспровержения существующего в Империи государственного строя.

В сих соображениях означенная партия, имея в виду, что в произошедших в Турции и Португалии[81] насильственных переворотах решающие роли сыграли именно армии этих государств, как своего рода ударные силы, с своей стороны определила главнейшее внимание свое обратить на революционную пропаганду и агитацию в войсках.

В то же время партия социалистов‑революционеров, признает, что хотя революционизирование «солдатских масс», в виду их исключительной восприимчивости к революционной пропаганде, может быть произведено быстрее и легче, но что все же залог успеха лежит в революционно‑настроенной офицерской среде, как в более постоянном и более интеллигентном кадре, имеющем служебное и моральное влияние на подчиненных нижних чинов.

Принимая во внимание, что ни в одной армии нет такого «демократичного» командного состава, как в России, где большая часть офицеров происходит из непривилегированных сословий, благодаря чему офицерство не представляет собою как бы замкнутую касту, партия считает возможным рассчитывать на успех пропаганды, особенно, если, по ее предположению, начать вести революционную пропаганду среди воспитанников военно‑учебных заведений, дабы из последних выходил в армию уже достаточно распропагандированный элемент.

Важнейшим тактическим приемом партии социалистов‑революционеров является в настоящее время призыв университетской молодежи и учащихся в средне‑учебных заведениях идти в военные училища, идти в армию, дабы во всех ее частях были адепты партии, занятые подготовкой армии к общереволюционному выступлению.

Сообщая о столь угрожающем намерении революционеров, по поручению Г. Товарища Министра, Командира Корпуса Жандармов, я вновь прошу обратить внимание на необходимость не только возможно полного освещения чисто революционных организаций в армии, но и на необходимость организации самого осторожного, но в то же время действительного, наблюдения за всеми явлениями жизни частей войск и общего настроения в них, дабы всегда быть в курсе того, какие из этих явлений могут быть использованы революционными организациями для почвы в преступных целях.

О всем замеченном в этом отношении Вам надлежит неукоснительно сообщать Департаменту Полиции, от которого будут исходить надлежащие указания.

Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем почтении.

Н. Зуев

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 53–54.

№ 52. Циркулярное письмо Департамента полиции начальникам губернских и областных жандармских управлений и охранных отделений о необходимости агентурного освещения общественных экскурсий

29 июня 1911 г.

Секретно

Циркулярно

Из поступающих в Департамент Полиции сведений усматривается, что за последнее время «Общество Народных Университетов» в С. Петербурге, «Общество технических знаний» в Москве, а равно и различные общественные организации в других городах, по большей части с ярко выраженным радикальным направлением, стали усиленно устраивать коллективные поездки, так называемые «экскурсии», якобы с научно‑просветительными и общеобразовательными целями; состав экскурсий, в кои, наряду с учащеюся в средних и высших учебных заведениях молодежью обоего пола, входят в значительном количестве также литераторы, сотрудники оппозиционных газет, общественные деятели левого лагеря и народные учителя, – является весьма разнообразным и легко восприимчивым к противоправительственной пропаганде. Благодаря этому руководящее влияние на экскурсантов приобретают те или другие революционные деятели и сама экскурсия вскоре же совершенно уклоняется от первоначальных целей и принимает резкий политический характер, превращаясь едва ли не в сплошной политический митинг, так называемую «массовку».

Имея в виду, что подобные экскурсии являются таким образом одним из превосходнейших, в смысле легкости воздействия на учащуюся молодежь, агитационных средств, каковое обстоятельство уже учтено надлежащим образом революционными организациями, Департамент Полиции просит Вас, Милостивый Государь, обратить на эти экскурсии и коллективные поездки серьезное внимание, сопровождать их по мере возможности филерским наблюдением для установления революционных руководителей и инициаторов и озаботиться внутренним агентурным освещением всего происходящего в среде экскурсантов. О всякой такой экскурсии, принятых по поводу ее мерах и о всем выяснившемся следует доводить до сведения Департамента Полиции.

Подписал: исп. об. Вице‑Директора С. Виссарионов

Скрепил: вр. Заведующий Особым Отделом М. Броецкий

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 44. Л. 30–30 об.

№ 53. Представление и. о. вице‑директора Департамента полиции С. Е. Виссарионова директору Департамента полиции Н. П. Зуеву о причинах ослабления агентурной работы и мерах по ее совершенствованию

11 октября 1911 г.

Совершенно секретно

Вследствие личного приказания имею честь представить вашему превосходительству соображения мои о причинах современного упадка агентуры, о способах к поднятию политического розыска и к достижению наибольшей осведомленности в настоящее время.

Прежде чем приступить к изложению моих соображений по возбужденному вопросу я должен отметить, что для правильной постановки розыска необходимо урегулировать работу в центре – Департаменте Полиции, на местах и за границей.

Ознакомление в течение 31/2 лет с деятельностью Охранных отделений и Губернских Жандармских Управлений в должности исп. обяз. Вице‑Директора и предыдущая пятилетняя служба в политическом прокурорском надзоре приводит меня к заключению о крайней слабости и явной неспособности весьма многих чинов жандармского надзора к розыску. Причины этого кроются в том, что большинство г. г. офицеров переходят в Отдельный Корпус Жандармов не вследствие влечения к розыску, а по иным соображениям и часто под давлением задолженности или других неблагоприятно сложившихся обстоятельств. Не имея ранее ничего общего с розыском, сдав кое‑как курсовые экзамены подобные деятели впоследствии относятся по большей части к делу так, чтобы только не навлекать на себя гнева начальства и отчисления от занимаемых должностей.

Едва ли я ошибусь, утверждая, что 50 % чинов жандармского надзора являются непригодными. Особенно это проявляется при ознакомлении с деятельностью Начальников Губернских Жандармских Управлений: они не только не могут никем и ничем руководить, но сами нуждаются в руководстве и помощи. Те меры, которые были изысканы в виде прикомандирования 12 наиболее способных адъютантов к Охранным Отделениям и учреждение курсов для штаб‑офицеров вполне своей цели не достигают. Охранные Отделения, в особенности столичные: Петербургское и Московское, стремятся использовать прикомандированных офицеров для канцелярской работы, избегая сводить их как пришлых людей с агентурой, хотя бы и самой скромной, а по розыску чрезвычайно мало занимаются с ними за отсутствием свободного времени у Начальников и их Помощников.

По этому я полагаю, что в интересах дела необходимо молодых офицеров для изучения розыска прикомандировывать преимущественно к провинциальным Охранным Отделениям, распределяя их по всей России, в случае же прикомандирования к столичным Отделениям обязать Начальников не допускать этих офицеров ни на какие занятия, хотя бы и очень почетные, но не связанные с розыском.

Опыт же прикомандирования штаб‑офицеров к Петербургскому Охранному Отделению дал печальный результат. Выбор был произведен под значительным давлением Штаба, причем в числе прикомандированных оказались лица, коих Департамент никогда не считал пригодными к розыску. Занятия производились более в области теории, а не практики. Едва они сделались Начальниками Управлений, как стали проявлять полное непонимание ведения розыска… Во всяком случае, при урегулировании приведенных двух мер этот опыт надо признать значительным шагом вперед.

Для поднятия личного состава и для создания розыскных кадров следует переход в Отдельный Корпус обставить более тщательно. Если престарелые капитаны и ротмистры нежелательны в Корпусе, то с другой стороны и юные подпоручики и корнеты, едва достигшие 21 года, с неустановившимся характером и не умеющие разобраться в своей собственной жизни, не могут ориентироваться в сложных вопросах, выдвигаемых политической жизнью. Кроме того преступления, как напр. растраты, подлоги, провокация и т. п., в виду невозможности передавать эти дела на суд, должны обязательно вести за собою увольнение из Корпуса, а не перемещение с одного места на другое. Подобная пересадка влечет упадок в служебной этике и в работе. Замещение должностей Начальников Управлений должно производиться в зависимости не от старшинства, а от личных способностей и подготовки. Пусть молодой штаб‑офицер едет хотя бы на 3 года исправлять должность Начальника большого Управления, если только он способен. Революция выдвигает против нас крепкие молодые силы. Противовесом этому могут быть люди тоже полные сил, а не мечтающие о скором и спокойном пребывании в отставке.

Равным образом в те Управления, Начальники коих признаны непригодными, не должны назначаться в помощь им молодые розыскные офицеры, так как Начальники Управлений, сами, будучи неработоспособны, не дадут работать и Помощникам. Пример Полковника Котляра и целого ряда его Помощников весьма поучителен.

Решающий голос при назначении на должность Начальников Губернских Жандармских Управлений должен быть отдан Департаменту Полиции в лице его Директора, а не Штабу Отдельного Корпуса Жандармов, который совершенно не знает офицеров с розыскной стороны, за состояние розыска не отвечает, а между тем склонен видеть напрасные нападки Департамента и произвол, когда их в действительности и нет.

Приказ Министра Внутренних Дел, устанавливающий назначение на должности начальников Губернских Жандармских Управлений только по соглашению с Директором Департамента должен соблюдаться, а не находиться в забвении, да и власть Директора Департамента должна чувствоваться на местах и в Штабе. При частых переменах Директоров Департамента и Командиров Корпуса не должна производиться переоценка ценностей и однажды признанные неспособными к занятию должности Начальника Управления при одном составе не должны вновь получать тех же должностей при новом составе. Такое явление дискредитирует власть, внедряя сознание, что служба носит случайный характер и зависит не от дела, а от лиц.

Для поднятия интереса к работе должно быть упрочено материальное и служебное положение.

Первое, по моему мнению, поставлено нормально. Порядок же служебных отличий только начинает налаживаться. Ранее розыскные офицеры были пасынками Штаба, тогда как по существу работы, опасности для жизни они должны быть родными и любимыми детьми.

26 февраля – день самых заветных мечтаний офицеров Отдельного Корпуса Жандармов. Два последние года Департамент Полиции представлял в виде опыта розыскных офицеров к производству в штаб‑офицерский чин и к ВЫСОЧАЙШИМ наградам и только благодаря объединению функций Товарища Министра и Командира Корпуса представления были уважены, но вызывали ряд нареканий со стороны Штаба, упрекавшего Департамент чуть ли не в упразднении чина Ротмистра, между тем описанное производство единственное средство омолодить будущий состав Начальников Управлений: скорее провести достойных обер‑офицеров в штаб‑офицеры, а этих последних в Начальники Управлений.

Таким образом, первым средством к поднятию политического розыска является освежение личного состава: все недостойное, слабое, старое должно быть изъято из действующих кадров и не путем зачисления в резерв или прикомандирования к Управлениям, а путем увольнения в отставку, с соответствующей пенсией. Что бы мы ни писали целому ряду Полковников и Генералов, мы дела не улучшим, каких бы помощников им ни давали, все останется по‑прежнему. Помощники в одних случаях будут обезличены, а в других, наоборот, оставшись без руководительства, создадут нежелательное явление: преобладание младших над старшими.

Таким образом, для успеха дела прежде всего нужна работа созидательная на местах. Быстро, сразу пересоздать Начальников Управлений конечно нельзя, а возможно лишь переменить состав в наиболее крупных центрах, средоточиях наибольшего развития промышленной и революционной жизни, например, Начальники Районов должны быть люди молодые, знающие, самостоятельные.

Наряду с этим Штаб должен во всех случаях приходить Департаменту на помощь, беспрекословно исполнять его требования и не устраивать лиц, признанных Департаментом непригодными, в Железнодорожные Управления без согласия на то Департамента.

В соответствии с обновлением на местах должна быть урегулирована работа и в центре. Борьба с революционным движением, охрана существующего Государственного Строя, разрушение злодейских замыслов и посягательств на Священную особу государя императора и высших правительственных лиц ведется, согласно закону, чинами Отдельного Корпуса Жандармов по указаниям Департамента Полиции. Отсюда вытекает, что Департамент занимает по своим задачам первенствующее место, и личный состав, осуществляющий эти задачи, должен быть поставлен так, чтобы он, неся ответственность за успех дела, мог пользоваться строго определенными правами. Во главе стоит Директор. Его обязанности многосложны и охватывают как политическую часть, так и общую административную и финансовую. В помощь ему даны вице‑директор, наблюдающий за деятельностью Особого Отдела, и заведующий Особым отделом. Казалось бы, при таких условиях вся мелкая повседневная работа по розыску не должна касаться Директора, ведению коего подлежат лишь серьезные вопросы политического сыска, между тем как за отсутствием каких‑либо указаний по этому поводу в настоящее время даже незначительные вопросы докладываются Директору. Необходимо предоставить Вице‑Директору разрешать все мелкие вопросы розыскной жизни и только в случае возникающего разноречия между ним и Заведующим Особым Отделом производить доклады по этим делам Директору.

За розыск во всем его объеме должен отвечать Директор Департамента: он должен быть в курсе всей розыскной и революционной жизни; без его согласия не должно производиться ни одно назначение в Отдельном Корпусе Жандармов, кроме должностей Начальников Железнодорожных Отделений. Успех может быть достигнут только при наличности у Директора всей полноты власти, вверяемой ему законом и Министром.

В соответствии с этим необходимо, чтобы Вице‑Директор и Заведующий Особым Отделом имели бы строго определенные права и обязанности и несли бы в подлежащих случаях ответственность каждый за себя. Иначе при настоящем положении вещей или весь состав означенных должностных лиц ни за что не отвечает, или все перечисленные лица должны отвечать за одно и то же деяние, что является совершенно неправильным. Этот путь в связи с необходимостью упрочить служебное положение перечисленных лиц даст возможность каждому из них не разбрасываться на мелочи, а вести порученное им дело с большими результатами.

Итак, для успеха политического розыска и в частности для достижения большей осведомленности розыскных органов необходима дружная совместная работа Департамента Полиции, местных розыскных учреждений и Заграничной Агентуры.

Здесь необходимо отметить, что существующие деловые отношения между Петербургским Охранным отделением и Департаментом Полиции совершенно ненормальны. Начальник Охранного Отделения докладывает поступающие к нему агентурные сведения только Министру, Товарищу Министра и Директору Департамента, причем ни политический Вице‑Директор, ни Заведующий Особым Отделом, т. е. лица, близко стоящих к Имперскому розыску, совершенно не осведомлены в самой серьезной петербургской агентуре. Чтобы разобраться в деталях доклада Начальника Петербургского Охранного Отделения, необходимо бывает сопоставить его доклад с материалом, получаемым с мест, чего, конечно, не могут осуществить ни Министр, ни его Товарищ, ни Директор Департамента. Этого возможно достигнуть только путем создания тесной связи Особого Отдела и Петербургского Охранного Отделения, которой в настоящее время нет. Департамент не знает, что творится в Петербургском Охранном Отделении. Необходимо, чтобы Вице‑Директор или Заведующий Особым Отделом бывали в Отделении, знали бы его агентуру и ход текущих наблюдений, участвовали бы в назначении ликвидаций, а не узнавали бы о них из газет. Такая автономия для дела вредна.

Подобно Петербургскому Охранному Отделению и Московское Отделение присвоило себе право не присылать в Департамент сводок текущих агентурных сведений из опасения провала.

В интересах дела необходимо обязать Начальника Московского Охранного отделения представлять текущие агентурные сведения в Департамент.

Вторая причина упадка политического розыска и в частности осведомленности розыскных органов заключается в переживаемом политическом моменте.

Целый ряд разоблачений секретной агентуры, дело Лопухина, преступная работа Меньщикова[82], Бакая[83], Гагмана, дело Петрова причинили непоправимый вред. Лишив Департамент ценной агентуры, все эти лица, возбудили в наличных сотрудниках недоверие к розыскным органам: к центральным и к местным и обусловили на продолжительное время неуверенность в тех лицах, которые вновь хотели бы оказывать услуги Правительству. Страх перед разоблачением в указанной среде еще более увеличился после создания в Париже исключительной конспирации в рядах социалистов‑революционеров и особой следственной комиссии, занявшейся проверкой прежней деятельности наиболее видных эмигрантов и наблюдением за ними.

При современном положении партии социалистов‑революционеров, на местах в подавляющем большинстве работа приостановилась; известны лишь лица или ранее работавшие по партии социалистов‑революционеров или готовые вступить на эту работу при удобном моменте, но не проявляющие активной деятельности. При таких условиях заагентуривание подобных лиц ведется, но дает незначительные результаты; связей у них или вовсе нет или есть слабые. Переселение таких лиц за границу не даст большей осведомленности, так как при появлении их в Париже или в Италии они вглубь не проникнут и ценных сведений не дадут.

При упадке партийной работы местная агентура является слабой и пересадка из ее среды будет непроизводительной; они не пойдут не только к боевому центру, но не приблизятся и к заграничной делегации.

Усиление заграничной агентуры путем перевода с мест не может быть сделано быстро, одновременно с нескольких пунктов, так как форсированный наплыв из России эмигрантов и стремление их проникнуть вглубь не пройдут незамеченными: их проследят и при малейшей неосмотрительности их провалят. Следовательно, работа в этом направлении должна производиться медленным осторожным темпом. В этом отношении Департаментом уже сделано несколько шагов: мы можем насчитать до 5 лиц, направленных за границу.

Как известно, все меры принимаются к предотвращению террористических актов, но если таковые будут замышляться и осуществляться автономными группами, как это было с летучим Северным отрядом, то борьба с этими злодеяниями и при совершенной центральной агентуре делается еще более затруднительной и требует крайнего развития розыскных сил на местах.

Вторым средством к усилению Заграничной агентуры служит приобретение за границей сотрудников, но за последние годы этот способ встречает значительные затруднения. Опыты в этом направлении дали отрицательные результаты и, кроме того, при частом повторении могут вызвать запрос в Палате Депутатов. Тем не менее, Подполковнику Эргардту[84] рекомендовано мною разобраться в более осведомленных эмигрантах социалистах‑революционерах и о намеченных лицах /2–3/ донести Департаменту, указав, представляется ли возможность войти с ними в единение местными средствами или потребуется командирование кого‑либо для этой цели из России. Кроме того, тому же Штаб‑офицеру предложено озаботиться проведением в Заграничную Делегацию имеющейся в его распоряжении боковой агентуры по партии социалистов‑революционеров. С целью достижения большей осведомленности о деятельности группы Савинкова, Климовой[85] и отдельных социалистов‑революционеров с боевыми наклонностями учреждено в широких размерах наружное наблюдение за ними, заведена цензура за их перепиской наряду с боковым агентурным освещением.

Для усиления агентуры за последнее время, как выше доложено, пересажено уже несколько сотрудников и представляется возможным ныне же перевести с юга еще одно лицо.

К изложенному имею честь присовокупить, что Департаментом более года тому назад было сделано обращение к розыскным органам о направлении агентуры за границу, но на этот клич отозвались весьма немногие, большинство же, видимо, опасалось расстаться с ценной агентурой. Необходимо повторить призыв, но надо заинтересовать лиц, расстающихся с агентурой: иначе отклика не последует, самое же водворение агентуры продолжать вести под контролем Департамента.

Подл. подписал и. об. Вице‑Директора Виссарионов

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 613. Л. 2–11.

№ 54. Заявление социал‑демократической фракции Государственной думы по поводу убийства П. А. Столыпина[86]

 

 

15 октября 1911 г.

 

1 сентября сего года убит в Киеве Председатель Совета Министров П. А. Столыпин. Вся обстановка убийства и ряд обстоятельств, сопровождавших его, ясно указывающие на прикосновенность к этому убийству чинов охраны, приковали к себе общественное внимание, поразившее своею необычайностью, и ещё раз в наиболее резкой форме поставили пред русским обществом вопрос о той системе управления, которая доминирует над всей общественной и государственной жизнью России и которая создавала и создаёт бесконечный ряд кровавых событий русской действительности. Не вдаваясь в глубь истории, можно указать, что за последнее десятилетие мы имели целый ряд аналогичных фактов убийства высших русских сановников при содействии чинов политической охраны. Никто не сомневается теперь, что убийства министра внутренних дел Плеве[87], Уфимского губернатора Богдановича[88], Великого Князя Сергея Александровича[89], С.‑Петербургского градоначальника Лауница[90] были организованы сотрудником охраны, известным провокатором Азефом. Известно также, что начальник Петербургского охранного отделения полковник Карпов убит социалистом‑революционером Воскресенским‑Петровым, приглашённым на службу в охранное отделение, убит в то время, когда он подготовлял с Петровым провокационный акт. Таковы общеизвестные более яркие факты из деятельности политической охраны с широко развитой ею системой провокации. Но если эта система требовала жертв себе вверху среди самих творцов и защитников её, то в стране она уносила тысячи жертв, тяготела над обществом кровавым кошмаром. Культивируемая сверху система провокации расцвела пышным цветом во всей охранной организации до самых её низов. Повсюду инсценируются: издательства нелегальной литературы («Революционная Россия», Томск), мастерские бомб (Куоккала, Хорольский в Екатеринославской губ.), транспортировка из‑за границы нелегальной литературы и оружия (Виленское охранное отделение, «Джон Крафтон»[91]), подготовка террористических актов, покушения на представителей власти (фон‑Оглио[92] в Пятигорске) и т. д.; благодаря такой широкой деятельности, тысячи жертв, втянутых этой адской машиной, идут в ссылку, в тюрьму, каторгу, на виселицу. С торжеством чёрной реакции, деятельность охраны с её провокационными приёмами занимает доминирующее, всепоглощающее место правительственной деятельности. Вместо удовлетворения требований широких демократических слоёв населения, вместо установления элементарных условий правовой жизни, столь необходимых для развития творческих сил многомиллионного великого народа, вместо торжественно обещанных политических свобод над страной безгранично господствует грубый произвол и административное усмотрение, и всё управление государством сводится к развитию этой охранной деятельности. Вся общественная жизнь приносится в жертву этому молоху русской полицейской государственности. Но став независимой, самодовлеющей организацией, на которую правительство, не имеющее за собой никакого жизнеспособного общественного класса, опиралось как на единственную свою опору в борьбе с народом, охрана стала государством в государстве, правительством среди правительства, министерством в министерстве. Товарищ Министра, заведывающий полицией, стал хозяином положения, перед ним стал трепетать и сам Министр Внутренних дел. Таким образом, охрана, созданная Правительством как орудие борьбы с обществом, требующим громадных прав, как орудие грубого насилия против политически пробудившегося народа, усилила разложение, деморализацию и анархию высших правительственных органов. Она стала орудием междоусобной борьбы лиц и групп правительственных сфер между собою. Самым ярким проявлением, зрелым плодом этой анархии органов государственной власти является факт убийства в Киеве Председателя Совета Министров Столыпина. Столыпин, который открыто пред страной защищал необходимость для современного русского Правительства существующей системы политического сыска и охраны, Столыпин, который по словам кн. Мещерского[93] («Гражданин», № 37) говорил при жизни: «охранник меня убьёт», Столыпин, создавший культ охраны, погиб от руки охранника, при содействии высших чинов охраны. При каких обстоятельствах совершилось убийство Столыпина – известно. Он убит Богровым[94], состоявшем на службе в охране, «агентом внутреннего освещения». Богров был вызван начальником Киевской охраны полковником Кулябко в Киев специально для охраны Столыпина, он получил входной билет в театр, где совершил убийство, от самого начальника охраны, с ведома других высших чинов охраны на киевских торжествах: Веригина[95], Спиридовича[96] и Товарища Министра Внутренних дел Курлова, главного руководителя охраны. Богров допущен был в театр для того, чтобы раскрыть там террористов, которые, по его заявлению охране, должны были совершить покушение на жизнь Столыпина. Приходится предполагать при этом, что чины охраны сознательно, намеренно должны были пропустить в театр и самих террористов, так как все входные билеты выдавались охраной и, конечно, с чрезвычайным выбором. Такое предприятие совершалось для наибольшей славы охраны, когда покушение будет остановлено в последний момент. При этом обращает на себя внимание и тот факт, что один из выходов театра не был совершенно охраняем, и Богров после произведённых выстрелов в Столыпина направился именно к этому выходу. На основании уже этих фактов, ставших достоянием общественного мнения, в обществе вплоть до самых правых его кругов вполне определённо формируется обвинение в несомненной причастности охраны к убийству Столыпина. Там, где всё было сосредоточено на охране, там, где на охрану было затрачено до миллиона рублей из государственного казначейства, там, где охраной непосредственно руководил сам Товарищ Министра Внутренних Дел Шеф жандармов[97], там чиновники охраны при содействии высших чинов охраны, якобы напрягающих всё своё внимание на охране Столыпина, – Столыпин убит. Пользуясь фактом убийства Столыпина, как новым кровавым проявлением разлагающего действия охраны с её провокационною системою, которая логически вытекает из современной политики Правительства и командующих классов и тяжелым кошмаром лежит на всей гражданской самодеятельности общества, мы, нижеподписавшиеся, предлагаем Государственной Думе предъявить в порядке ст. 33 Учр. Гос. Думы нижеследующий запрос Председателю Совета Министров и Министру Внутренних Дел: «1) сознают ли они, что убийство бывшего Председателя Совета Министров П. А. Столыпина, равно как и другие аналогичные убийства высших сановников (Плеве, Великого Князя Сергея, Лауница, Богдановича) являются естественным логическим следствием существующей организации политической полиции с широко развитой её системой провокации, которая естественно, разлагая правящие сферы, кладя на них пятно позора сотрудничества с наёмными убийцами, налагает на общество гнёт наглого, грубого насилия, парализующего живые силы народа; 2) намерены ли они что‑либо предпринять для уничтожения организации политической охраны с её системою провокации?».

 

Печатается по: Убийство Столыпина. Свидетельства и документы. – Рига. 1990. С. 225–228.

 

Публикуемый документ был заслушан в числе других запросов (фракции Союза 1 7 октября и «умеренных националистов») в заседании Государственной Думы III созыва 15 октября 1911 г. 16 ноября 1911 г. с ответом на запросы выступил преемник П. А. Столыпина на посту министра внутренних дел А. А. Макаров. Итоговая резолюция Государственной думы гласила: «Выслушав объяснения г. Министра Внутренних Дел и выражая уверенность, что Правительство подвергнет ответственности и суду тех должностных лиц, виновность коих выяснится в деле об убийстве Председателя Совета Министров, и безотлагательно приступит к коренной реорганизации политической полиции с подчинением её деятельности на местах губернаторам, градоначальникам и прокурорскому надзору, – Государственная Дума переходит к очередным делам». (Убийство Столыпина. Свидетельства и документы. – Рига. 1990. С. 236).

5 января 1913 г. обер‑прокурор уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената объявил о высочайшей резолюции по делу бывшего товарища министра внутренних дел П. Г. Курлова, состоявшего в распоряжении дворцового коменданта полковника А. И. Спиридовича и исполнявшего обязанности вице‑директора Департамента полиции М. Н. Веригина, обвинявшихся «в превышении и бездействии власти» – «Дело о генерале Курлове, полковнике Спиридовиче и статском советнике Веригине прекратить без всяких для них последствий» (Курлов П. Г. Гибель императорской России. – М., 1992. С. 132).

 

№ 55. Циркуляр Департамента полиции начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений о соблюдении конспирации при работе с агентурой

 

 

31 января 1912 г.

Совершенно секретно

Циркулярно

 

Департаментом Полиции замечено, что в некоторых розыскных учреждениях совершенно игнорируется конспирация в сношениях с секретной агентурой: допускается прием сотрудников в помещениях Управлений и Охранных Отделений, причем сотрудники становятся известными низшим служащим; конспиративные квартиры нанимаются у лиц, носящих полицейскую форму; сношения с серьезными сотрудниками в местах постоянного жительства офицеров поручаются филерам; допускается адресование сотрудниками пересылаемых по почте писем прямо на имя Начальников Управлений; письма сотрудниками пишутся без соблюдения самых примитивных правил конспирации; подлинные письма сотрудников сохраняются в дневниках агентурных сведений, причем дневники находятся на руках у писцов; были случаи выдачи содержания сотрудникам через чинов общей полиции.

Находя такое отношение к секретной агентуре совершенно недопустимым, Департамент Полиции, по приказанию Господина Товарища Министра Внутренних Дел, просит в точности руководствоваться указаниями, преподанными на этот предмет в циркуляре Департамента Полиции от 2 марта 1908 года за № 126034.

 

За Директора С. Виссарионов

Заведующий Особым Отделом Полковник Еремин

 

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 71–71 об.

 

№ 56. Циркулярное письмо директора Департамента полиции Н. П. Зуева начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений о необходимости усиления агентурной работы в войсках

 

 

Февраль 1912 г.

Совершенно доверительно

 

Милостивый Государь,

В Департаменте Полиции в последнее время получаются указания, что революционные партии помимо определенно поставленной ими цели самым интенсивным образом вести пропаганду и агитацию в войсках, в целях подготовления войск и использования их при общем вооруженном восстании, решили, имея в виду бывшие довольно многочисленные случаи покушений на начальствующих лиц во время маневров в виде мести за строгость и т. п., использовать отдельных нижних чинов и для совершения террористических актов первостепенной важности. Такого рода попытки кажутся революционерам тем более осуществимыми, что во время маневров и смотров Высокопоставленные лица находятся, обычно, настолько близко к частям войск, что часто представляется возможным осуществить злодеяние не только путем выстрела, но и просто штыком.

Вследствие сего, вновь, в дополнение к циркулярному письму от 30 октября 1910 года за № 127036, прошу Вас всемерно озаботиться приобретением и развитием в войсках секретной агентуры как главной, так и вспомогательной, для выяснения распропагандированных нижних чинов, кои легко поддадутся подстрекательству революционных организаций на совершение террористических актов при описанных выше обстоятельствах. Общую же агентуру Вам надлежит направлять на выяснение образования «вольных составов» революционных организаций, на деятельность их среди войск и на своевременное пресечение их преступной деятельности.

Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем почтении и преданности.

 

Подписал: Н. Зуев

Верно: за Заведующего Особым Отделом Подполковник Васильев

 

ГА РФ. Ф. 102. On. 260. Д. 256. Л. 119.

 

№ 57. Циркулярное письмо Департамента полиции начальникам районных охранных отделений и охранных отделений о необходимости агентурного освещения рабочей среды

 

 

19 мая 1912 г.

Совершенно секретно

Циркулярно

 

Ряд забастовок, последовавших после Ленских событий и 1 мая сего года в большинстве фабричных и заводских предприятий, а также в мастерских нескольких железных дорог обеих столиц и в некоторых отдельных местностях Империи, показал, что в настоящий момент, после более или менее значительного, по подавлении революционной вспышки в России, перерыва рабочие массы вновь поддаются легко сорганизованию, о чем свидетельствует и отмеченная стройность, дисциплинированность означенных выступлений рабочих, носивших, в большинстве, мирный характер.

По имеющимся в Департаменте Полиции сведениям, даже сравнительно крупная агентура некоторых розыскных органов не была своевременно осведомлена о готовящихся забастовках и демонстрациях, почему необходимо предположить, что движением руководят, подобно тому, как это имело место в 1904–05 гг., силы, стоящие, может быть, и вне партий, но задавшиеся целью вызвать новую смуту в государстве, возбуждая через посредников к движению и оказывая ему материальную поддержку.

Из изложенного явствует, насколько необходимо теперь же розыскным органам всемерно озаботиться освещением происходящего и выяснением как ближайших активных деятелей в рабочей среде, так и стоящих как бы в стороне вдохновителей их.

Для сего представляется желательным использовать происходившие в сем году забастовки в целях приобретения солидной агентуры как по партии социалистов‑революционеров, так в особенности по Российской социал‑демократической партии.

Достигнуть этого возможно не путем обысков и арестов по недостаточно разработанным агентурным сведениям неблагонадежных лиц в определенном районе, а путем тщательного совершенно негласного изучения происхождения забастовки на одном‑двух наиболее крупных предприятиях, причем надлежит поставить себе единственной целью выяснение сказанным путем активных и интеллектуальных руководителей ее, дабы из их среды и постараться приобрести агентуру, которая в этом случае может быть получена даже без производства ликвидаций.

Сообщая об изложенном Вам для исполнения, Департамент Полиции выражает полную уверенность, что в интересах охранения общественной безопасности и порядка, Вы, в сознании важности переживаемого момента, не преминете принять все зависящие от Вас меры к осуществлению поставленной Вам задачи государственного значения.

 

И. д. Директора С. Белецкий

 

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 8. Л. 75–75 об.

 

№ 58. Циркуляр Департамента полиции начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений в университетских городах о приобретении агентуры среди студентов

 

 

21 сентября 1912 г.

Совершенно секретно

Циркулярно

 

Первые дни занятий в С. Петербургском Университете ознаменовались устройством студентами переведенному из провинциального Университета профессору обструкции, сопровождавшейся свистом и шумом, с целью принуждения его оставить службу в названном учебном заведении. Обстоятельство это дает основание прийти к заключению, что вообще настроение учащейся молодежи высших учебных заведений далеко не мирное, а та планомерность, с которой проводилась означенная демонстрация, свидетельствует о начале дальнейших осложнений.

Стремясь предоставить лицам, желающим заниматься наукой, а не политикой, возможность продолжать научные занятия, Департамент Полиции предлагает Вам, Милостивый Государь, принять меры к приобретению агентуры в высших учебных заведениях для получения полной осведомленности о профессорах, студентах и посторонних лицах, занимающихся преступной агитацией и подстрекательством к беспорядкам в учебных заведениях.

Департамент Полиции будет ожидать донесений как об организации Вами вышеуказанной агентуры, так равно и о современном настроении учащейся молодежи и просит о всяком проявлении брожения в учебных заведениях немедленно доводить до сведения Департамента.

 

Подписал: и. д. Директора С. Белецкий [98]

Скрепил: Заведующий Особым Отделом Полковник Еремин

 

ГА РФ. Ф. 102. On. 314. Д. 44. Л. ПО.

 

№ 59. Циркулярное письмо директора Департамента полиции С. П. Белецкого начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений об усилении агентурной работы

 

3 октября 1912 г.

Совершенно секретно

Лично

Милостивый Государь,

В течение последних четырех лет Департамент Полиции неоднократно обращался с циркулярными предложениями к Начальникам Охранных Отделений и Губернских Жандармских Управлений, указывая на необходимость усиления внутренней агентуры как общегородской, так в особенности между войсковыми частями, среди воспитанников высших учебных заведений, среди крестьян для подавления зарождающихся крестьянских братств, среди железнодорожных служащих. В тоже время предместниками моими Сенаторами Тайным Советником Трусевичем и Тайным Советником Зуевым, кроме многочисленных указаний, преподанных по отдельным случаям, в ряде циркулярных писем было выражено требование о необходимости приобретения партийной агентуры с целью учреждения бдительного надзора и пресечения в самом корне попыток к возобновлению партийной работы, особенно социалистами‑революционерами.

Однако, все приведенные требования Департамента Полиции и моих предшественников, к сожалению, не возымели должного воздействия на лиц, стоящих во главе жандармских учреждений: агентура по прежнему остается крайне слабой, неосведомленной и, за редким исключением, неспособной осветить не только грядущие события партийной революционной жизни, но даже и совершенные уже выступления. Между тем условия переживаемого момента, казалось, должны были бы призывать жандармский надзор к наиболее энергичной интенсивной деятельности. Резко обозначившееся за последнее время на почве вожделений партии социалистов‑революционеров брожение среди матросов Балтийского и Черноморского флота, подготовление общей забастовки на торговых судах, ряд забастовок, последовавших после Ленских событий и 1 мая сего года в большинстве заводских и фабричных предприятий и во многих железнодорожных мастерских, мятежная вспышка среди саперов, зарождение крестьянских братств и железнодорожных рабочих союзов, брожение среди воспитанников высших учебных заведений, вновь принимающее характер чисто революционного движения и ряд разбойных нападений в разных местах России, учиненных с целью экспроприирования, по‑видимому, на партийной почве у казенных и частных учреждений сумм, проезды и остановки в отдельных городах оставшихся не узнанными видных социалистов‑революционеров, – все это вместе взятое, по‑видимому, обязывало Начальников Охранных Отделений и Губернских Жандармских Управлений с исключительной энергией направить все силы к приобретению агентуры для полного освещения оппозиционного и революционного движения.

Между тем, при ознакомлении на местах чинов вверенного мне Департамента с постановкой политического розыска, в большинстве жандармских учреждений обнаружен распад агентурного освещения при явной инертности лиц, стоящих во главе, к лежащим на них обязанностям. Подобное явление, как совершенно нетерпимое, вызвало распоряжение Министра об оставлении службы отмеченными лицами.

Сопоставляя, далее, имеющееся в моем распоряжении освещение текущей общественной и революционной жизни с затратами, производимыми жандармским надзором, я принужден отметить, что в то время, как различные хозяйственные надобности поглощают большую часть отпускаемого кредита, на агентуру тратится лишь от 10 до 20 % общего расхода.

Если предметом особого попечения Господина Министра Внутренних Дел, Шефа Жандармов[99], является ускоренное производство в высшие чины Г. г. офицеров, отличившихся энергичной и плодотворной работой в деле политического розыска, представление их вне очереди к ВЫСОЧАЙШИМ наградам и назначение на места Начальников Охранных Отделений и Губернских Жандармских Управлений, то это внимание со стороны Его Высокопревосходительства налагает на Г. г. офицеров, стоящих у дела политического розыска, обязанность приложить все усилия, чтобы оправдать оказываемое им доверие и с полным успехом всецело отдаваться несению своих серьезных государственных обязанностей, тем более, что Начальники Охранных Отделений и Губернских Жандармских Управлений располагают для этого вполне достаточным денежным отпуском и лично материально обеспечены лучше, чем на другой какой‑либо отрасли государственной службы.

Отметив замеченные дефекты в розыскном деле, я, по приказанию Господина Министра Внутренних Дел Шефа Жандармов, в развитие циркуляров и писем от 16 мая 1908 г. № 131395, 28 февраля 1910 г. № 106765, 18 ноября 1910 г. № 127461, 16/18 декабря 1910 г. № 127647, 20 декабря 1910 г. № 127651, 30 октября 1910 г. № 127306, 21 декабря 1910 г. № 127653, 8 марта 1911 г. № 100198, 26 июня 1911 г. № 117983, 22 февраля 1912 г. № 112238 и 19 мая 1912 г. № 112555, вновь обращаюсь к Вам, Милостивый Государь, с настоятельной просьбой безотлагательно принять самые энергичные и действительные меры к приобретению агентуры, способной всесторонне осветить переживаемые явления в оппозиционной и революционной среде, обратив особое внимание на освещение преступных партийных начинаний среди воспитанников высших учебных заведений, крестьянских обществ, железнодорожных служащих, войсковых и морских частей.

К изложенному считаю долгом присовокупить, что при ревизиях будет обращено исключительное внимание на выполнение приведенного моего предложения и наличность или отсутствие агентурного освещения послужат основанием для докладов Господину Министру Внутренних Дел о поощрении служебной деятельности достойных чинов или о возможности дальнейшего оставления в занимаемых ими должностях не отвечающих своему назначению должностных чинов.

Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем почтении и преданности.

 

Покорнейший слуга С. Белецкий

 

ГА РФ. Ф. 102. On. 260. Д. 401. Л. 288–290.

 

№ 60. Памятная записка об особых условиях для комплектования состава офицерских чинов Отдельного корпуса жандармов и о повторных курсах

 

 

[Не ранее 20 октября 1912 г.]

 

 

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 201; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

---

Мы поможем в написании ваших работ!