Записанные рукой Гальфрида Монмутского 41 страница
Роберт закрыл глаза и стал слушать тишину, когда птицы улетели. И тогда он услышал их: легкий, едва уловимый треск сучьев и шелест травы. Он потянулся к мечу и выхватил его из ножен, одновременно разворачиваясь на звук и напряженно вглядываясь в темноту. Взгляд его уперся в согбенную фигуру в коричневой накидке с капюшоном, которая направлялась к нему. Когда он увидел большого черного пса, устало трусившего рядом, то сообразил, что именно их видел за воротами замка. Поначалу он решил, что это попрошайка. Но, когда фигура вышла из тени деревьев, Роберт понял, что кто бы это ни был, он опирается на палку, с трудом переставляя ноги. Из‑под низко надвинутого на лицо капюшона выбивались длинные спутанные пряди пепельно‑седых волос. Роберт разглядел морщинистую шею, опущенные вниз уголки губ и отвисающую челюсть.
– Кто ты?
Фигура откинула с головы капюшон накидки.
Роберт молча уставился на суровое лицо, на котором годы оставили свой жестокий след. Прошло много лет с той поры, как они виделись в последний раз, но он моментально узнал ее.
– Эффрейг? – пробормотал он, опуская меч.
– Я шла за тобой от замка. – Голос ее звучал хрипло и едва слышно. – Я поняла, что это ты, по твоей одежде.
Роберт опустил взгляд на собственную накидку, украшенную гербом Каррика.
– Иначе я не узнала бы тебя. – Хриплый голос Эффрейг смягчился от изумления. – Того мальчика, которого я знала, больше нет. Передо мной стоит мужчина.
|
|
|
Ее гэльский походил на давно забытую песнь. После смерти матери Роберт разговаривал, в основном, на французском или шотландском наречии. Он тряхнул головой, отгоняя нахлынувшие при виде нее воспоминания.
– Когда ты пришла сюда? – Он подумал о том путешествии, которое ей пришлось совершить из Каррика, проведя несколько дней в дороге, а быть может, и более, учитывая ее возраст. – И зачем?
– Ко мне приходила Бригитта. Ее муж, возвращаясь из Эдинбурга, услышал, что ты здесь. Он сказал, что граф Каррик поднимает мужчин Аннандейла.
– Бригитта? – Имя всколыхнуло воспоминания о худенькой, как щепка, девчонке с неопрятными жидкими волосами.
– Ты поднимаешь людей своего отца ради того, чтобы идти на Каррик? – Тон ее голоса был резким и требовательным, но в нем звучала надежда.
– На Каррик? – Роберт нахмурился. Неужели этой старой женщине известно нечто такое, чего не сказали ему вассалы? – Но в Каррике нет войны.
– Войны нет. Но борьба есть. Большая борьба, великая. – Когда она, хромая, подошла к нему, черный пес неспешно последовал за нею.
И тут Роберт увидел белые, незрячие глаза собаки. Он мельком подумал, а не одна ли это из тех двух гончих, которых она держала в те времена, когда они только познакомились, – и которая укусила его брата Александра.
|
|
|
– Нам, зажатым между Эйром и Галлоуэем, приходится очень нелегко. – Исхудавшее лицо Эффрейг было мрачным. – Солдаты одного англичанина по имени Перси наседают на нас с двух сторон. Жалобы на них подавляются еще до того, как мы успеваем их подать, взятками или силой. А за нашими границами дела идут еще хуже. Бригитта принесла мне новости из Эйршира, и многие приходят ко мне, моля облегчить их страдания. А страданий у нас много, и в городах, где ныне полно английских солдат, и в деревнях, где налоги оставляют детей голодными. Я слыхала о мужчинах, повешенных без суда и следствия, о разграбленных домах, о женщинах… – Она сделала паузу. А когда заговорила опять, голос ее перешел в едва слышный шепот. – После восстания Уильяма Уоллеса стало еще хуже, но, по крайней мере, он дал своим людям надежду. И я пришла, сэр Роберт, чтобы узнать, можем ли мы надеяться на вас. Нашего лорда и господина.
Несколько долгих мгновений Роберт не знал, что сказать. Более всего его душила ярость: на то, что она принесла ему известия, которые обязаны были сообщить Эндрю Бойд и другие его вассалы, на то, что она сочла себя вправе сделать это, и на себя – за то, что не знал о страданиях своих людей.
|
|
|
– Я здесь по приказу отца, – стиснув зубы, сухо ответил он. – Но я намерен вернуться в Каррик, как только исполню порученное мне здесь дело. Я знаю сэра Генри Перси. Я лично поговорю с ним.
– Поговоришь с ним? – Казалось, морщины на лице Эффрейг стали еще глубже. – Когда я услышала о твоем союзе с англичанами и их королем в начале войны, то сперва не поверила. Твой отец, да. Но ты? Твой дед выплакал бы глаза от стыда, доживи он до этих дней.
Роберт прищурился, чувствуя, что гнев грозит вот‑вот вырваться наружу.
– Ты забываешь, что мой дед служил и Эдуарду, и Генриху. Так что я – не первый Брюс, который состоит на службе у короля‑англичанина.
– Он мог служить им, но только не во вред своему королевству. Он никогда не сделал бы этого, если бы требовалось причинить зло его людям! – Она вперила в него дрожащий костлявый палец. – А ты и твой отец забросили свои земли! Вот уже более трех лет люди Каррика вынуждены обходиться без своего лорда.
Собака, уловив враждебные нотки в тоне хозяйки, глухо заворчала.
Роберт стоял на месте, возвышаясь над Эффрейг, и в ноздрях его завяз запах гниющей, прелой земли, исходящий от нее. Накидка старухи была заляпана грязью.
|
|
|
– Как ты смеешь разговаривать со мной таким образом? Ты ничего не знаешь о моей жизни!
Старуху не напугала ни угроза в его голосе, ни меч в его руках.
– Зато я знаю, что ты поворотился спиной к тому славному наследству, которое было тебе завещано. Это я знаю точно.
Роберт открыл было рот, но потом молча шагнул в сторону, не желая более выслушивать ее гневные и справедливые упреки.
– А как же трон твоего народа, увезенный в чужеземной повозке? – окликнула она его, и голос старой колдуньи прозвучал хрипло, как воронье карканье. – Как насчет того холма, что отныне опустел?
Роберт обернулся, раздираемый стыдом и страхом, думая, что ей известно о том, что и он принимал участие в краже.
– Многие века короли Шотландии появлялись в Скоуне. Неужели более не будет ни одного, кто встал бы на холме Мут‑Хилл, слушая, как из глубины веков звучат голоса его предков? Наше королевство потеряло свою душу, Роберт.
Он более не видел и следа обвинений в ее лице, одну только печаль. Она никак не могла знать о том, что он наделал. Догадывайся она об этом, то прокляла бы землю, на которой он стоял. Какая‑то часть его души пожалела о том, что это не так.
– Вот уже более полувека твоя семья имеет право претендовать на трон. Не понимаю, почему ты не борешься за него, как хотел того твой дед. Или почему ты служишь человеку, который отнял у тебя это право?
И вдруг на Роберта снизошло озарение. С необычайной яркостью он вспомнил тот день, когда дед сказал ему, что он станет рыцарем, день, когда его отцу пришлось отречься от графства Каррик. Он видел в Лохмабене Эффрейг, разговаривавшую со старым лордом. Тогда она со странной нежностью коснулась его лица. Как он мог забыть об этом?
– Так это была ты? Это ты посоветовала деду передать право на трон мне?
Губы старой колдуньи сжались в тонкую линию.
– Как же глупа я была! Мне уже тогда следовало понять, что ты весь пошел в своего отца.
Роберт покраснел до корней волос.
– Убирайся. Тебе нет никакого дела до меня или моей семьи. Больше нет.
Когда он решительно зашагал обратно через лес, сердито отводя от лица ветки, ее голос хриплым эхом толкнул его в спину.
– Разумеется, я уйду. Потому что здесь более нет надежды.
47
Мальчик ухватился за поросшие мхом камни парапета и перевалился через стену, задыхаясь от напряжения. Позади него на ветру трепетал флаг его отца. Он принялся вглядываться сквозь бойницы, щуря голубые глаза от солнечных зайчиков, отражавшихся от поверхности небольшого озера, лежавшего под самыми стенами замка. Из зеленых глубин леса, плотным кольцом обступившего крепость, медленно выдвигалась небольшая армия. Люди и кони двигались стройными рядами, и солнце ослепительно сверкало на кончиках шлемов и остриях копий. Взгляд мальчика впился в штандарт, двигавшийся впереди войска. На белом поле рдел алый шеврон.
– Ублюдки , – пробормотал он. Спрыгнув с парапета, мальчик повернулся к стягу своего отца, трем белым звездам над голубыми волнами. При виде флага сердце его преисполнилось отваги и гордости. – Мы устроим им достойный прием, – выдохнул он, ныряя в дверцу на макушке башни и сбегая вниз по ступенькам.
Добежав до нижнего этажа, он заметил, что дверь в спальню родителей стоит распахнутой настежь. Оттуда лился трепещущий свет очага и долетали звуки разговора. Мальчик замер, стараясь не дышать, чтобы его не услышали. Вновь зазвучал голос его матери, негромкий и взволнованный.
– Я обращусь к ним. Ведь они же наверняка согласятся выслушать меня, не так ли?
– Их возглавляет граф Каррик, миледи. Молодой Брюс – всего лишь марионетка в руках английского короля. Так, во всяком случае, говорят.
Мальчик подкрался поближе. Говорил Дунегалл, капитан, которого отец оставил командовать гарнизоном замка. Это был верный и решительный воин, но древний, как окружающие холмы, к тому же, страдающий подагрой.
– Я сам выйду к воротам, миледи, и потребую, чтобы мне сообщили, по какому праву они посмели вторгнуться на земли лорда Дугласа.
– Думаю, вполне понятно, зачем они явились, Дунегалл. Мой муж присоединился к Уильяму Уоллесу, и они явились за Джеймсом и мной. Они рассчитывают покарать его через нас. Я не сомневаюсь в этом.
При звуках своего имени мальчик поспешно отступил назад, заслышав угрозу в голосе матери.
– Не беспокойтесь, миледи, эти стены выдержат и не такое.
– После того как здесь побывал Изменник, наши кладовые почти пусты. Мы не сможем продержаться сколь‑нибудь долгое время. Брюс и его люди уморят нас голодом, даже если не сумеют пробить ворота и ворваться к нам силой. Нет, я сама выйду к ним.
Голос леди Дуглас звучал нерешительно, она запиналась и делала частые паузы. Но, когда она заговорила вновь, Джеймс распознал в ее тоне холодность окончательно принятого решения. Ему неоднократно приходилось сталкиваться с этим, когда его наказывали за шалости и провинности.
– Я скажу им, что Джеймса здесь нет. Быть может, если я отдам себя в их руки, они удовлетворятся этим. Но, что бы ни случилось со мной, Дунегалл, вы должны пообещать мне, что доставите Джеймса к отцу целым и невредимым.
Джеймс осторожно попятился прочь от двери. Не желая более подслушивать, он помчался вниз по лестнице. Будь его отец здесь, он бы выехал навстречу врагам с таким ревом, что содрогнулись бы стены старого замка, а потом ворвался в их ряды и бился до тех пор, пока земля не потемнела бы от их крови или его собственной. В любом случае, он ни за что не позволил бы своей супруге выехать одной навстречу целой армии. И пусть Джеймсу тоже не на чем было выехать им навстречу – люди отца увели с собой всех боевых коней, за исключением любимой лошадки матери и нескольких ни на что не годных кляч, – зато оружия у него было хоть отбавляй. Сейчас у него при себе был лишь меч, тот самый, с которым он упражнялся весь прошлый год, но оставалась еще оружейная. Ему, в любом случае, понадобится оружие для взрослого мужчины.
А на другом берегу озера Роберт разворачивал в боевые порядки конных рыцарей Аннандейла, пока за ними из лесу продолжали выходить пехотинцы. По обе стороны от него остановились Нес и Уолтер, рыцарь из Каррика, который хорошо послужил ему в Карлайле и которого он назначил своим знаменосцем. Уолтер держал его штандарт высоко поднятым над головой, и красная стрела шеврона вонзалась в самое небо. Копыта коней вязли в топкой почве. Заросли по берегам озера кишели водоплавающей дичью – Роберт уловил мельтешение бронзы и серебра на крылышках птиц, когда приближающиеся люди вспугнули их и они с шумом поднялись из камышей. По другую сторону водного зеркала, на поросшем травой холме, высился замок лорда Дугласа. Он очень походил на Лохмабен: каменная главная башня на естественной возвышенности, укрепленной глиной и бревнами, с внутренним двориком, окруженным частоколом. Единственная разница заключалась в том, что здесь местность вокруг замка густо поросла лесом.
Роберт несколько миль вел свой отряд этими лесами, не удаляясь от реки Аннан, текущей по землям его отца на север, прежде чем свернуть на запад в холмы. Местность постепенно повышалась, переходя в скалистые холмы, густо поросшие буком и дубом, где по дну ущелий вились речушки, обрываясь искрящимися водопадами с крутых склонов. Вдали виднелись темно‑синие пики настоящих вершин, предвестники горной гряды, преграждавшей путь на север и запад. Графство Дугласа, приткнувшееся в долине в самой глуши лесов, было мирным и спокойным уголком, где в воздухе стоял густой запах трав.
Сидя верхом на Хантере, который остановился на опушке леса, Роберт, подставив лицо теплым лучам солнца, смотрел на раскинувшийся перед ним мирный пейзаж. Здесь повсюду должна была кипеть жизнь: крестьяне работать, фермеры перегонять скот на летние пастбища, девушки неторопливо направляться к озеру с бельем в корзинах, а сыновья лордов упражняться в стрельбе из лука и отправляться на охоту за своим первым оленем. Но вокруг не было ни души, а ворота замка были заперты крепко‑накрепко. И лишь дымки над крышами домов во внутреннем дворе да испуганное блеяние овец свидетельствовали о том, что здесь еще есть жизнь. На макушке главной башни замка развевалось знамя Дугласа. Роберт никогда не встречался лично ни с самим сэром Уильямом Дугласом, ни с кем‑либо из членов его семьи, но знал, что супругой лорда была сестра старого друга его деда, Джеймса Стюарта. Сына и наследника Дугласа назвали именно в его честь, ведь он приходился мальчику дядей и крестным отцом.
– Будем разбивать лагерь?
Роберт повернул голову и встретил жесткий взгляд рыцаря, подъехавшего к нему. Джильпатрик был одним из самых верных вассалов отца, хитрым и, в то же время, решительным мужчиной, который помогал им оборонять Карлайл. Роберта всегда изумляло, как отцу удается внушать такую преданность к себе даже тем людям, которые сражались рядом с ним и умирали за него в то самое время, как Комины жгли и разрушали их владения. Он решил, что решение отца поддержать короля Эдуарда оказалось, в конечном счете, правильным, поскольку рыцари Аннандейла были в числе тех немногих, кто сохранил и своего лорда, и свои земли, тогда как другим приходилось мириться с тем, что ими правят английские бароны вроде Варенна или Перси. И как странно, что у него самого отец не вызывал ни малейшей симпатии. И только сейчас Роберт понял, что эти люди не представляли ни малейшей угрозы амбициозным планам его отца. Они были простыми помощниками, сохранявшими ему верность постольку, поскольку это было выгодно и им самим, и их лорду. А вот он ждал своего часа, чтобы занять место отца и унаследовать его состояние, учитывая, что отца и так обошли, отняв у него графство. И, как бы ни восхищался Роберт дедом, он не мог отрицать того, что именно разочарование лорда в своем сыне стало главной причиной отчуждения между ними. Только теперь ему впервые показалось, что он хотя бы начинает понимать, чем вызвана неприязнь отца. Пожалуй, он стал для него зеркалом, в котором тот видел, как проходит мимо него жизнь.
– Пока нет, – ответил Роберт на вопрос Джильпатрика. – Сначала я хочу поговорить с командиром гарнизона. – Он сомневался, что супруга и сын Дугласа с радостью отдадут себя в его руки, но все равно считал, что боевые действия лучше начинать с переговоров.
Распорядившись, чтобы его собственные командиры дали возможность рыцарям отдохнуть и выставили пешие дозоры на тот случай, если неприятель вознамерится нанести им удар в спину, Роберт отобрал шестерых мужчин, которые должны были сопровождать его в поездке к замку. В их число вошли Уолтер, Джильпатрик и оруженосец из Йоркшира, Кристофер Сетон. За последние месяцы Роберт очень привязался к юноше. У молодого человека обнаружились приятные манеры, чем он очень походил на младшего брата Роберта, Найалла, остававшегося всю войну в Ирландии вместе с Томасом. Кристофер обладал той же самой жизнерадостной натурой и желанием сделать приятное, но без подхалимажа. С Кристофером в поход отправился и его шотландский кузен Александр, лорд из Лотиана, старше его на десять лет. Александр Лотиан не вызывал столь мгновенной и безотчетной симпатии, будучи более замкнутым и агрессивным, зато он был умелым мечником. Покидая временный бивак, Роберт кивнул ему, приглашая следовать за собой.
Небольшой отряд приблизился к воротам замка, объезжая озеро по пыльной дороге. Роберта снедало нетерпение. Он старался загнать его поглубже, понимая, что поспешность в таком важном деле способна только навредить. Но и отрицать того, что ему хочется, чтобы все закончилось побыстрее, тоже не мог. Всю дорогу до Дугласдейла у него из головы не шел разговор с Эффрейг, и ее обвинения больно жгли ему душу. Помимо воли он представлял, как Генри Перси и его рыцари охотятся в лесах Каррика, берут без спросу все, что пожелают, из погребов и кладовых, безжалостно подавляя все протесты в зародыше. Ему уже приходилось видеть, как они проделывали то же самое в Уэльсе. Роберт никогда не был особенно близок со светловолосым лордом Алнвиком с его холодной улыбкой, но он знал его достаточно хорошо, чтобы понимать – под его рукой мужчинам и женщинам Эйршира и Галлоуэя приходится несладко. Как, впрочем, и людям его графства, оказавшимся меж двух огней.
– Сэр!
Услышав крик Кристофера, Роберт натянул поводья Хантера. С правой стороны от них в частоколе замка открывались узкие ворота. Роберт придержал коня, видя, как оттуда выскользнула одинокая фигура. Для мужчины она выглядела невероятно худенькой и маленькой, но ее облачение оказалось еще более странным, нежели телосложение. На незнакомце была лишь одна белая туника, подпоясанная ремнем, и никаких доспехов, если не считать огромного шлема, забрало которого было опущено. Металл проржавел, шлем был на несколько размеров больше, чем следовало, и сидел криво. Незнакомец держал перед собой широкий обоюдоострый меч и неуверенно брел прямо к ним по травянистому склону. Рыцари в окружении Роберта хмурились, переводя настороженные взгляды с фигуры на ворота замка и явно ожидая какого‑нибудь подвоха. Знаком показав, чтобы они оставались на месте, Роберт вонзил каблуки в бока Хантера и послал коня по направлению к странной фигуре, положив ладонь на рукоять меча, но не спеша обнажать его.
– Я – сэр Роберт Брюс, граф Каррик. Я прибыл сюда по приказанию короля Эдуарда, чтобы взять под стражу жену и сына лорда Уильяма Дугласа, в ответ на его мятежные действия против короны. – Слова эти показались Роберту пустыми и вымученными. В тоне собственного голоса он явственно различал отвращение. Незнакомец ничего ему не ответил. Роберт повторил их вновь, на этот раз громче, осадив Хантера в нескольких шагах от странной фигуры.
– Я буду сражаться с любым воином вашей армии, – последовал гневный ответ от незнакомца. – Но, если я выйду победителем, вы должны отпустить леди Дуглас. – Из‑под опущенного забрала голос звучал глухо, но не было никаких сомнений в том, что он принадлежит подростку.
Роберт услышал, как за его спиной раздался смех – рыцарей отца развеселил вызов, брошенный им высоким, срывающимся голосом.
В ответ фигура в шлеме решительно шагнула к Роберту.
– Вы согласны принять мой вызов, жалкие трусы?
Смех оборвался, и Джильпатрик с нехорошей усмешкой потащил из ножен меч.
В это самое мгновение главные ворота замка распахнулись и оттуда вышла женщина. Она громко вскрикнула, заметив невысокую фигуру на поросшем травой склоне, с угрожающим видом стоящую напротив Роберта.
– Джеймс! – выкрикнула она, устремляясь к ним. – Святой Боже! Джеймс!
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 93; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!