Дуглас Престон, Линкольн Чайлд 41 страница
Карен полностью сосредоточилась на предстоящем прохождении границы, и, пока они ехали через мост, даже не взглянула на захватывающее зрелище Ниагарского ущелья. На американской стороне по-прежнему работал всего один пост, и перед ним выстроилась медленно движущаяся вереница автомобилей. Карен посмотрела на шлакоблочное здание таможни, в котором размещался также магазин дьюти-фри: за стойкой находился один таможенник, а в магазинчике продавец упаковывал в коричневый пакет бутылку ликера.
Помахивая покупкой, водитель покинул магазин, забрался в стоящий перед машиной Карен ржавый и помятый пикап и завел мотор. Из выхлопной трубы вырвалась струя сизого дыма, а глушитель, судя по всему, вышел из строя много лет назад.
Посреди недели, не в разгар туристского сезона, да еще и во время ланча вокруг было тихо и пустынно. Карен надеялась, что в такой обстановке Джеффри, если он вообще появится, поостережется что-либо предпринимать в открытую.
Она еще раз мысленно повторила легенду, которую расскажет, если таможенник вдруг отойдет от стандартной процедуры. Накануне все прошло довольно формально, без лишних вопросов — канадские власти заботились о привлечении туристов. Но вряд ли они приветствуют похищение детей.
Впереди пост преодолели две машины. Раздолбанный пикап дернулся и подкатил к будке, а Карен затормозила перед желтой линией. Пикап загораживал ей обзор, и она снова взглянула в сторону магазина дьюти-фри. Возле него маячила смутно знакомая одинокая фигура.
|
|
|
Джеффри. Он побрил голову и нацепил солнцезащитные очки. Неважно как, но он нашел Карен. Возможно, где-то на одежде Дейдры был прикреплен радиомаячок, или он периодически названивал в школу с целью убедиться, что с ребенком все в порядке. Так или иначе, но вот он — здесь и сейчас. На месте оставаться нельзя, нужно двигаться. В крови Карен забурлил адреналин, сердце застучало с удвоенной энергией, на лбу выступили капли пота. Итак, план Б. Главное — спокойствие!
Она посмотрела в зеркало заднего вида и поняла, что ехать может только вперед — сзади пристроился огромный восемнадцатиколесный грузовик.
Тем временем таможенник как-то слишком долго разговаривал с людьми в пикапе. Что-то там происходило, но Карен не видела, что именно. Она в нетерпении отбивала пальцами дробь по рулевому колесу.
Джеффри напустил на себя беспечный вид, будто он отошел всего на пару минут, и уверенно направился к машине Карен. Девушка следила за ним, и в ее груди нарастала тихая паника. Интересно, кто-нибудь еще заметил его? Джеффри приблизился, посмотрел ей прямо в глаза, словно пытался загипнотизировать, взялся за ручку и повернул.
|
|
|
Запертая дверь не поддалась. Он перевел взгляд на заднее сиденье, на котором мирно спала его дочь, накрытая предусмотрительно захваченным Карен одеялом. В руке девочка по-прежнему сжимала куклу. Лицо Джеффри озарила самодовольная ухмылка. Кукла! Вот где он спрятал маячок!
«Негодяй! — подумала Карен. — Считает себя таким хитрецом. Ничего, еще не вечер!»
Она немного опустила стекло на задней двери, и Джеффри тут же облокотился на него левой рукой.
— Уматывай, Джеффри, пока не поздно. Если попытаешься что-нибудь сделать, тебя убьют. Так что решай.
Он рассмеялся.
— Карен, ты похитила моего ребенка. Неужели ты считаешь, что они займут твою сторону, а не мою?
Карен нажала на акселератор, и машина рванулась вперед, а поскольку Джеффри держался обеими руками за дверцу, то не устоял на ногах. Мгновение спустя Карен резко ударила по тормозам, и Джеффри швырнуло на землю. Таможенник не мог видеть происходящего, так как обзор ему загораживал пикап, который только-только медленно трогался с места. Возможно, действия Джеффри запечатлели камеры наблюдения. Так или иначе, пограничники защитят ее и ребенка. Карен на это надеялась.
Таможенник махнул ей, приглашая подъехать. Она выдохнула и остановилась возле будки; левая рука лежала на рулевом колесе.
|
|
|
— Ваше гражданство, мадам? — вежливо произнес пожилой служащий.
— Соединенные Штаты.
Она посмотрела в правое зеркало: Джеффри уже поднялся с земли. Ненависть, которую источал его взгляд, буквально прожигала Карен насквозь.
«Мерзавец! Убирайся, пока не поздно».
В это время таможенник заметил спящую на заднем сиденье Дейдру, и тут же его внимание привлек Джеффри, который молча стоял, засунув руки в огромные карманы спортивного свитера.
— А у ребенка? — несколько настороженно спросил служащий.
Из здания вышел его коллега и, опустив руку на кобуру, застыл в выжидательной позе. Они засекли момент, когда Джеффри пытался проникнуть в машину! План Б работал. Слава богу!
— Тоже Соединенные Штаты.
У Карен вспотели подмышки.
«Дай нам уехать, Джеффри, и дальше делай что угодно».
— Ваши паспорта?
Карен достала из сумочки документы и протянула таможеннику. Тот внимательно изучил синекожие книжечки и уточнил:
— Вас зовут Карен Энн Браун, а ее — Дейдра Лондон?
— Развод, — коротко пояснила Карен.
Джеффри находился на том же месте. Интересно, о чем он сейчас думает? Готов ли он умереть, лишь бы помешать ей забрать Дейдру?
|
|
|
Таможенник снова взглянул на Джеффри.
— У вас есть свидетельство о рождении девочки?
— Я не знала, что оно понадобится, — наморщив лоб, испуганно ответила Карен.
— Извините, мадам. — Служащий закрыл паспорта и указал рукой в сторону конторы. — Вам придется оставить здесь машину и пройти с нами для подтверждения вашей личности. — Он кивнул на Джеффри, который продолжал стоять неподвижно, как столб, широко расставив ноги и не вынимая руки из огромных карманов. — Вы знакомы с этим мужчиной?
Сейчас. Сейчас или никогда.
— У него пушка.
Не успел таможенник что-либо предпринять, как Джеффри выхватил из кармана пистолет и прицелился в голову Карен.
— Пригнитесь! Пригнитесь! — закричал таможенник и сам присел на корточки за радиатором автомобиля — единственное место, где его не могли достать пули.
Итак, Джеффри решил пойти ва-банк. Уши заложило от грохота выстрелов. Разлетелось заднее стекло. Карен кинулась плашмя на пассажирское сиденье, но одна пуля все же зацепила руку. Другая просвистела всего в нескольких дюймах от того места, где мгновением раньше была ее голова. В раненой руке запульсировала боль, кровь быстро пропитала рукав куртки и потекла по руке. Дейдра проснулась и заплакала.
Пограничники отреагировали мгновенно. Они приказали Джеффри бросить оружие, а когда тот не подчинился, один из пограничников выстрелил и попал Лондону в ногу. Тот упал, но продолжал стрелять. По багажнику застучали пули.
«Идиот! — подумала Карен. — Ты же попадешь в Дейдру!»
Через несколько бесконечных секунд беседовавший с ней таможенник вынул пистолет, а из здания конторы выбежали двое его коллег.
— Бросьте оружие! Бросьте оружие!
Карен посмотрела прямо в глаза Джеффри. В это самое мгновение каждый из них мог все изменить… но нет. Карен вдавила педаль газа до упора, машина сорвалась с места, снесла деревянный шлагбаум и устремилась на территорию Соединенных Штатов.
Джеффри выстрелил вслед, и, как и ожидала Карен, пограничники открыли ответный огонь.
Едва оказавшись за надежными стенами пограничного поста, Карен ударила по тормозам. Стиснув как могла кровоточащую, пульсирующую болью рану, она ухитрилась открыть заднюю дверь и отщелкнуть ремень безопасности, которым была пристегнута Дейдра. Потом вытащила девочку, зашедшуюся истерическим плачем, на улицу, крепко прижала к себе и не отпускала до тех пор, пока не стихла оглушительная пальба.
В обрушившейся внезапно тишине рыдания Дейдры постепенно сменились негромкими всхлипываниями. Не обращая внимания на жгучую боль, Карен с девочкой на руках с трудом встала и нетвердой походкой направилась обратно к будке таможенника. Джеффри лежал на земле, из его рта обильно струилась кровь, безжизненные глаза уставились прямо на Карен.
«Слава богу!» — такова была ее первая мысль.
Ярость по-прежнему владела ею, не оставив места даже для капельки сострадания. Джеффри предпочел умереть, лишь бы не позволить ей увезти Дейдру. Он хотел, чтобы погибли все трое.
Через несколько недель Карен встретилась на игровой площадке в «Стране драконов» с Брендой, где та присматривала за Дейдрой. Фамильное сходство между тетей и племянницей сразу бросалось в глаза — у обеих во внешности было много общего с Беверли. В чертах лица девочки Карен заметила и кое-что от Джеффри Лондона. Господи, как же такое чудесное дитя могло родиться у двух таких порочных родителей?
— Вроде она кажется довольной, правда? — неуверенно спросила Бренда.
Дейдра находилась под наблюдением и проходила курс лечения у детского психолога. Врач надеялся, что терапия поможет девочке преодолеть последствия душевных травм, причиненных обоими родителями.
— Не стоит так волноваться, — поспешила успокоить Бренду Карен. — Она еще совсем маленькая. Если она будет любима и счастлива, то почти обо всем позабудет.
По щеке Бренды скатилась слеза, губы задрожали.
— Она ведь практически ничего не будет помнить о матери.
Карен пришлось закрыть глаза, чтобы сдержать слезы. Она рисковала жизнью ради будущего Дейдры. Теперь ей оставалось только верить, что усилия не потрачены даром.
— А это уже твоя задача — сохранить в ней память о Беверли.
Вдвоем они молча следили, как Дейдра карабкается по веревочной лестнице, а потом съезжает с горки в форме драконьего хвоста и весело хохочет, приземлившись на попку в песок.
— Беверли была так влюблена в него. И он ведь тоже ее любил. — Бренда помедлила в недоумении. — Почему же все рухнуло?
Карен потерла до сих пор ноющую руку. Так же как не скоро затянутся душевные раны, причиненные Дейдре ее отцом, так и рана Карен долго еще будет беспокоить и оставит шрам на всю жизнь. Чтобы раз и навсегда покончить с прошлым и расставить все точки над «i», Карен решила пролить свет на малоприятную правду.
— Еще до свадьбы она знала, что Джеффри опасный человек, но игнорировала предчувствия и предпочла обмануть себя. Самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать для Беверли, — это постараться, чтобы ее дочь не повторила ошибок матери.
«А я прослежу за этим».
Кристофер Райх
«Номерной счет» («Numbered Account») — первая книга Кристофера Райха; и не просто первая опубликованная, а вообще первая написанная. Он не изучал в колледже английскую литературу, в ящиках его письменного стола не пылятся черновики неоконченных романов, рассказов или неудачных киносценариев. Роман «Номерной счет» был единственным шансом Райха зарекомендовать себя как писателя, в противном случае его снова ожидал осточертевший мир финансов, все новые слияния и поглощения — бесконечная рутина. «Борющийся писатель, голодающий художник… это другой случай», — любил говаривать Райх.
Идея романа родилась у него во время пеших прогулок по заснеженным булыжным переулкам Женевы, когда он шел на работу и с работы в Объединенном банке Швейцарии. Служа в банке, он обучился непростому искусству распоряжаться деньгами богатейших людей мира. Семена, из которых впоследствии вырос «Номерной счет», были брошены в землю в первый же трудовой день Райха, но прошло целых шесть лет, пока он понял, что есть люди, созданные для четырнадцатичасового рабочего дня, однако сам он к ним не относится. И Райх решил написать роман, и не простой, а остросюжетный. Надо признать, попытка оказалась удачной: «Номерной счет» сразу попал в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс».
Во включенном в данную антологию рассказе «Убийцы» Райх впервые с 1997 года обращается к Нику Нойманну, главному герою дебютного романа. Волею писателя Ник возвращается на швейцарскую землю с новой миссией. Все авторы остросюжетных произведений знают, что не стоит влюбляться в какого-то конкретного персонажа. Никому ведь не известен момент, когда герой повернет за угол и наткнется вдруг на кинжал, дуло пистолета или отравленный зонтик.
Так что Нику Нойманну нужно быть очень и очень осторожным.
Кристофер Райх[111]
Убийцы
Ник Нойманн сидел в угловой кабинке, держа в лучших швейцарских традициях строгую осанку: выпрямленная спина прижата к кожаной спинке, плечи расправлены. Он устал и очень проголодался, а потому больше всего мечтал о том, чтобы поскорее подали обед и он мог приступить к работе. Руки Ник положил на скатерть и усилием воли заставлял себя сидеть смирно, а не перекладывать столовые приборы и не изучать стоящие перед ним бокалы. Массивные серебряные ножи, вилки и ложки располагались, как он заметил, в идеальном порядке. Бокалы были сделаны из австрийского хрусталя, и даже самый придирчивый взгляд не нашел бы на них ни единого пятнышка. Всякий раз, когда Нойманн задавался вопросом, как же ему удалось так долго продержаться, ответ был неизменным: внимание к мелочам.
Обернувшись, он обвел глазами ресторан. Сейчас, в самом начале восьмого, в «Кроненхалле» почти не оставалось свободных мест. Пятница, к тому же погода на улице необычно холодная для начала октября. Нойманну «Кроненхалле» всегда представлялся «рестораном непогоды». Близко расположенные друг к другу кабинки, яркое освещение, хрустящие скатерти, снующие туда-сюда по деревянному полу официанты, шеф-повар, который толкает сверкающую тележку по узким проходам между столами, и, конечно, восхитительная кухня — все это создавало уютную обстановку, теплое, праздничное противоядие дождю, снегу и пронизывающему ветру.
Наметанным взглядом Нойманн окинул обеденный зал в поисках знакомых лиц. Мужчины были сплошь зажиточными, упитанными и румяными, женщины — элегантно одеты и хоть, возможно, не столь прекрасны, как их парижские или римские соперницы, но с такими же безупречными прическами. Не найдя никого из знакомых, Нойманн облегченно вздохнул. Анонимность всегда была ключевым моментом в его профессии.
Он посмотрел на часы — заказ он сделал одиннадцать минут назад, а закуски еще не принесли. Не так и долго, конечно, но Нойманн нервничал — сильнее, чем того требовало задание, и мечтал поскорее с этим самым заданием расправиться.
Цюрих.
Много лет назад он жил в этом городе. Работал в известном банке. Влюбился. Убил человека, а другого засадил в тюрьму. И провел-то он здесь не так много времени, всего несколько месяцев, но воспоминания оказались стойкими. Они и заставляли сейчас Нойманна нервничать и сидеть как на иголках. Не в первый уже раз мелькнула мысль: а не бросить ли эту работу?
От раздумий его оторвал легкий толчок в стол — прибыл шеф-повар с тележкой. Бокал для вина закачался, и Нойманну пришлось вернуть его в вертикальное положение.
«Очко в пассив», — подумал он.
— Gerstensuppe?[112]
На беджике значилась фамилия Штутц.[113] Доверия не вызывает.
— Пожалуйста, — произнес Нойманн, не поднимая глаз.
Шеф-повар церемонно опустил половник в кастрюлю и налил большую миску супа. Аромат говяжьего бульона и ячменя защекотал ноздри Нойманна. Ярко начищенная медная кастрюля блестела, словно инструмент в духовом оркестре.
Очко в актив.
Взяв суповую ложку, Нойманн приступил к трапезе. Консистенция и температура блюда были выше всяких похвал, вкус — насыщенный, но не чрезмерно. Особенно он оценил приятное послевкусие хереса и сделал запись. Нойманн всегда обедал в одиночестве — издержки профессии. Отсутствие компании за столом он компенсировал изысканностью меню и всякий раз, отправляясь на задание в тот или иной город, предварительно составлял себе кулинарную программу.
Внимание к мелочам.
Сегодня за ячменным супом настанет очередь подогретого салата нуссли с нарезанным мелкими кусочками беконом и накрошенным сыром стилтон. И наконец, главного, фирменного блюда «Кроненхалле»: «Zurigeschnetzltes mit rosti». На десерт он съест шоколадный мусс и запьет кофе. От спиртного к обеду он отказался, за исключением шампанского в качестве аперитива. Человек его профессии не станет добровольно притуплять чувства.
В этот момент Нойманн его и увидел.
В противоположном конце зала вешал на крючок тренчкот[114] не кто иной, как Милос по прозвищу Грек. Волосы его поседели, спина сгорбилась, но это был он, вне всяких сомнений. Как можно не узнать этот острый нос, очки в черепаховой оправе, аккуратно, с армейской тщательностью расчесанные на пробор волосы? Хотя Нойманн и приучил себя ни на ком и ни на чем долго не останавливать взгляд, сейчас он не смог удержаться.
Итак, Грек находится в Цюрихе.
Нойманн продолжал спокойно есть суп. Отломил кусок булки и намазал маслом. Сделал маленький глоток шампанского. И все это время не переставал осторожно посматривать на Грека, который сидел в основном зале, тоже в одиночестве, спиной к стене, так что в поле его зрения попадали и вход, и выход. Еще один человек с прошлым. Вечный беглец, не ведающий, где и когда может повстречать врага, горящего желанием отомстить. Профессионал, который не любит сюрпризов.
Оторвавшись от супа, Нойманн обнаружил, что Грек уставился на него холодными серыми глазами и на губах его играет хитрая улыбочка. Что ж, его тоже узнали. По спине Нойманна пробежал холодок. Они все постоянно рисковали быть узнанными. Некоторые прибегали к маскировке: парики, фальшивые усы, очки. Другие даже подкрашивали волосы и носили одежду, которая существенно их меняла. Грек был не из таких. Он никогда не делал секрета из своей внешности. В свое время Нойманн тоже взял на вооружение принцип открытости. К худу ли, к добру ли, но на заданиях лицо его было помехой, которую приходилось принимать в расчет.
Нойманн приподнял брови и указал на свободное место за своим столиком, напротив. Несколько секунд Грек явно колебался. Этикета, предписывающего, как должны вести себя люди их профессии при очной встрече, не существовало. Формально они не были знакомы, но заочно были премного друг о друге наслышаны. Земля вообще маленькая планета, а их профессиональный мирок был и вовсе не велик.
Грек прославился ястребиным взором. Про него ходили легенды, что он способен уловить малейшую оплошность, секундную заминку, которая становилась роковой. Когда Грек находил цель, удержать его было невозможно.
О своей репутации Нойманну тоже было известно. Ему приписывали поистине сверхъестественную способность отыскивать бреши в обороне даже самых серьезных целей, слабые места, пробив которые он достигал своего. Он никого и ничего не боялся. Даже «Капос», чьи позиции казались незыблемыми, «Капос», которых защищали армии охранников и просто головорезов, оказались бессильными перед Нойманном. Некоторые, правда, сомневались в его талантах и утверждали, что американцы, дескать, не обладают достаточным мастерством для подобной работы. По крайней мере, не в Европе. Говорили, что лучше бы ему податься в одну из банд Лас-Вегаса или Майами-Бич, стать голосистым импресарио на Манхэттене или же вести праздную жизнь в Беверли-Хиллз. Однако шесть лет, проведенные в бизнесе, заставили всех недоброжелателей заткнуться.
Пожав плечами, Грек встал из-за столика и пересек обеденный зал.
— Наконец-то мы встретились, — произнес он и протянул для пожатия скрюченную артритом руку.
Нойманн поднялся.
— Очень приятно. Не желаете присоединиться?
Усевшись, Грек долго приводил себя в порядок: разглаживал на коленях салфетку, поправлял галстук, вытаскивал из рукавов манжеты. Затем поднял глаза на Нойманна.
— Не сомневаюсь, вы заказали местное фирменное блюдо.
— Каждый год собираюсь выбрать что-то другое, но всякий раз не могу себя заставить.
— Летом я предпочитаю дуврскую камбалу. Прошу поджарить ее и потом добавить лимонный сок. Ничего вкуснее не бывает.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 188; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!