РО-БО-ТЕК, РО-БО-ТЕК, РО-БО-ТЕК...
Ментальный туман спал, и они увидели, как гиперпривод КСК-3, иллюзорный, словно призрак, покоится в своих креплениях там, где он был всегда.
Анжело Данте радостно заорал, чувствуя личный вклад в вопрос возвращения двигателей, и первым схватил соединительный кабель толщиной в его руку.
Гнея сдержала его порыв, сбоку раздался голос Винса Гранта и некоторых техников, призывавших никому не двигаться. Гиперприводы были пока нематериальны, дети пока не до конца переместили их.
Скандирование стало более интенсивным и наполненным силой, призрачные двигатели начали обретать резкость деталей. Они стали сперва непрозрачными, потом материальными.
И затем «небо» открылось.
Регис смотрела вниз, гнев прорывался сквозь её белую маску-лицо.
– Я ЗАБРАЛА ВАС СЮДА, И ЗДЕСЬ ВЫ ОСТАНЕТЕСЬ! ВЫ, СЫРЬЕ ДЛЯ МОЕГО ПРЕОБРАЗОВАННОГО НОВОКОСМОСА!
Длинные циклонические кнуты инородной силы начали стегать из гиперприводов по всему отсеку. Детское скандирование дрогнуло, стало неуверенным. Двигатели опять потеряли вещественность и исчезли, эктоплазменный шторм прекратился.
Но лицо Регис продолжало нависать над всеми собравшимися.
– Я НЕ ПОТЕРПЛЮ НИКАКОГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА!
Вокруг круга детей образовалась тёмная аура – Регис стремилась забрать их в собственную сферу бытия. Скандирование дрожало, дети боролись с её волей, но аура продолжала темнеть и темнеть.
Рик и Лиса вместе с другими взрослыми прыгнули вперёд, чтоб спасти детей, но ударились об силовой барьер, который отделил круг. Безпомощно растянувшись на палубе, Лиса смотрела, как Рой и остальные дети исчезают в чернильной сфере.
|
|
|
В отсеке «святилища» Ланга, Луи Никольс полностью заблокировал прозрачность своих очков и на всякий случай закрылся предплечьем.
Яркость была словно в эпицентре ядерного взрыва, невозможно было хоть что-либо разглядеть. Став свидетелем последнего взаимодействия Ланга с Протокультурой, Луи произвёл переоценку ценностей.
Он созерцал погружение Ланга в Протокультуру. В итоге его без преувеличения колоссальный интеллект преисполнился безграничным восхищением элегантностью, тонкостью, и тайной Вселенной и самой Жизни.
Подобный Юпитеру в понимании этих вещей, Ланг тем не менее оказался прав: каким-то образом Луи ощущал, что сущность Ланга была не более чем отдельной снежинкой во вьюге Формирований. Отдельная частица, которая была Лангом, уплыла, чтобы стать частью Формирований, а сам человек потерялся навсегда.
Поскольку природа Хэйдона не была предназначена для Пересечения Границы Новокосмоса, сферокорабли генерировали уникальные адаптивные энергии, готовясь к Пересечению.
|
|
|
Обмениваясь данными о рисках Пересечения, они принимали решения и шли к исполнению своего предназначения, накапливали больше и больше пси-квантов в своих силовых конвертерах. Процесс мало чем отличался от лыжника, обнаружившего, что он взял слишком большой разгон, и понимающего, что он не в силах затормозить.
Сферокорабли либо достигнут подножия своей трассы с неизмеримым ментальным энергетическим потенциалом, либо погибнут при срыве с неё, который уничтожит всё, всюду, везде.
Лиса смотрела, как её сына утаскивают от неё, даже без даже надежды, что она может пожертвовать собой, чтобы спасти его, даже без надежды, что она сможет найти его тело, чтоб справить похороны.
Вдруг в вихре эктошторма, ментальных энергий и жестокости что-то изменилось, словно кто-то схватил за загривок и пульсирующим ритмом укрощал бесившегося в отсеке фантомного зверя. Потрясённому сознанию Лисы потребовалось мгновение, чтоб перевести ритм в слова.
Наши судьбы изберём лишь сами.
Выбор с нами,
С нашей волей.
Лиса услышала, как Рик прохрипел: «Минмей!»
Когда Лиса поднялась и огляделась, к серебряному голосу Минмей стали добавляться неописуемо сладостные ноты, и к песне подключились два других прекрасных голоса.
|
|
|
Минмей стояла около люка, испуганная, утомлённая и измученная, но она цеплялась за поддерживающего её Рема, воплощая собой идеальный инструмент для своей песни.
Сны о славе воплотятся явью,
И с любовью
Победим.
Мьюсика и Аллегра исполняли свои части на фоне её голоса. Космическая Арфа, вибрировала, словно паутина, усеянная звёздами, под пальцами Мьюсики. Представляя своего рода человеческий интерфейс, за ними стоял, закрыв глаза, Боуи, извлекая высокие аккорды из мобильной клавиатуры синтезатора, перекинутой через плечо.
Едва осознавая, Лиса отметила Джека, Карен и Гарри Пеннов, запыхавшихся, привалившихся под Арфой. Ну конечно, ведь она здесь не сама собой оказалась.
Но все её мысли были заняты Роем и детьми. Лиса оглянулась назад, и увидела, что тёмные ауры постепенно светлеют, а дети всё ещё сидят на своих местах.
Минмей отпустила свою песню в свободный полёт, скандирование стало ниже тоном, но сливаясь с ней в едином ритме.
РО-БО-ТЕК! РО-БО-ТЕК! РО-БО-ТЕК!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Мы как в «Быстрых и мёртвых»[73]!
Замечание, приписанное Рику Хантеру во время Пересечения Границы
|
|
|
Рик бросился к сыну, несмотря на страх, что барьер снова отшвырнёт его назад.
Но на сей раз ему удалось, и он почувствовал лишь лёгкое сопротивление, словно прошёл через мембрану. Он спустился на одно колено рядом с сыном.
– Рой, попытайтесь снова. Снова верните гиперпривод!
Рой перестал скандировать, хотя остальные продолжали, и взглянул на отца светящимися глазами.
– Мы пытаемся, папа. Но та тётя, Регис, спрятала его куда-то, где мы не можем его найти.
– Продолжайте искать, должен же он где-то быть.
Господи, что творится… Инструктировал своего сверхребёнка на пси-поиск? Но он должен был сделать хоть что-то, хоть как-то поддержать их в их борьбе.
– Двигатели могут быть везде, Рой! Везде в, хммм, пространстве или времени! Ищите везде.
Он немного испугался – над головой зашевелились зловещие щупальца тёмной энергии: Регис старалась добраться до детей. Но песня Минмей блокировала их.
Рик почувствовал, как сын дёргает его за руку.
– Папа, мы нашли их! Мы искали во времени, мы искали в пространстве!
– Что? Дружище, да вы просто молодцы! – Рик не знал, смеяться или плакать. – Вы можете достать их?
Рой мотнул головой назад, указывая. В креплениях начали проявляться контуры защитного кожуха. Отсек сотряс радостный ор.
Рик поднялся на ноги, готовый подать сигнал к ручному присоединению всей необходимой аппаратуры, как только гиперпривод обретёт материальность. Он смотрел и смотрел, и понимал, что что-то неправильно.
Другие тоже начинали это осознавать, и первыми – инженеры-двигателисты. Кожух приобретал всё большую вещественность, и один за другим до людей в двигательном отсеке доходило, что перед ними. Рик никогда не видел их вживую, но он видел достаточно фотографий, голо- и видеозаписей.
– Господи ты боже мой…– выдавил он потрясённо.
– Мы добыли их, папа! – завизжал восторженно Рой.
– Од… Однозначно, старик. – И решили – и создали – одну из самых больших тайн эпохи Роботек[74].
ПОБЕДИМ!
Песня Минмей замерла на высокой ноте и прекратилась.
Первоначальные генераторы свёртывания КСК-1 лежали на опорах, большие, как десяток дизельных локомотивов и такие же материальные. Лиса безмолвно уставилась на них. Техники осторожно начали приближаться к ним. Вдруг у неё вырвалось:
– Осторожно! Они могут быть горячими!
Она имела в виду тепло, а не жёсткую радиацию, ведь тогда они только-только закончили перенос. Нагрев их оказался весьма умеренным. «Неплохо», решила она, оценив, что перенос КСК-1 из околоземного пространства на орбиту Плутона двигатели совершили без малейшего внешнего ущерба для себя.
Они были выхвачены сразу после этого переноса, хотя с тех пор прошло три десятилетия.
– Лады… – Винс Грант, наконец, смог совладать с речью. – Так! Гиперпривод есть гиперпривод. Давайте подключать его. – И техники тут же облепили кожух.
Преследуемая Зентрейди, КСК-1 сделала попытку свёртывания, чтоб оказаться на орбите Луны. Ошибка в расчётах – так объяснили это событие – отправила крепость на границу Солнечной системы, где генераторы свёртывания исчезли сразу после завершения гиперпространственного прыжка, оставив после себя только странные мерцающие образования. И тогда КСК-1 начала свою долгую одиссею домой.
Лиса задавалась вопросом, что Генри Гловал сказал бы по этому поводу. А может, он тогда уже знал.
Проект гиперпривода КСК-3 базировался на оригинальном проекте генераторов КСК-1, поэтому и крепления, и подключения не потребовали никаких доработок. Для их тонкой настройки не было времени, и была большая вероятность, что корабль просто прыгнет в небытиё, но перспективы остаться были ничем не лучше. После прыжка на орбиту Плутона в них ещё оставалась Протокультура Первого поколения, но приборы показывали, что её уровень неуклонно падает, очевидно, поглощаемый Регис и Новокосмосом, и поэтому техники работали как одержимые.
Пси-туман Регис вместе с акустическими эффектами рассеялся, хотя дети расформировали свой Круг, и Минмей больше не пела.
– Но это вовсе не значит, что эта стерва надолго оставит нас в покое, – хмуро буркнул Анжело.
– Она ушла? – спросила Мирия Аврору.
Аврора совсем по-детски нахмурилась:
– Кое-кто другой, не менее сильный, чем она, потребовал её внимания.
– Хэйдон, – произнёс кто-то непререкаемым тоном. В одном из люков стоял Луи Никольс, с таким видом, словно он прошёл через Ад.
Никто даже не обратил внимания на его открытые бионические протезы.
– Ты уверен? – требовательно спросил Винс.
Группа безопасников, про которых все забыли с появлением Регис, сомкнула ряды позади Луи.
– Спросите Марлин.
– Мои чувства говорят мне то же самое, – неохотно кивнула она.
– И то, что начнёт твориться тут, в Новокосмосе, больше не имеет к нам никакого отношения, – добавил Луи.
– Тем более повод сняться с якоря, – прокомментировал Анжело.
Действительно, они ничего не могли сделать на фоне столкновения двух без преувеличения божественных сил. Но пока шли приготовления к прыжку – Луи со своими людьми моментально оказались незаменимы – у Лисы осталось ещё одно обязательное дело.
Рем всё ещё стоял рядом с Минмей, обнимая и поддерживая её. Лиса подошла и взяла Минмей за обе ладони.
– Спасибо тебе. Спасибо за спасение моего сына, Минмей.
Минмей осторожно высвободилась из рук Рема, и Лиса благодарно обняла её и погладила её по плечу.
– Я слышала детские голоса, и я знала, что моё место здесь.
Тем временем, Рик и другие, главным образом родители, благодарили Мьюсику и Аллегру, музы смущённо и застенчиво улыбались, пряча глаза. Боуи тискали его родители.
– Эй, а никто не хочет сказать спасибо за таскание мебели? – намекнул Джек Бейкер.
Конечно, инициатором исполнить песню в двигательном отсеке была Минмей, но если бы он и Пенны не помогли ей, музам и Боуи с инструментами, а с Арфой вообще получилась небольшая эпопея, то всё могло бы сложиться иначе.
Карен сунула Джеку локоть под рёбра.
– Ты не станешь счастливым, пока не получишь восьмого дана[75] по тупизму, да?
Но Гарри Пенн, отдышавшись, с размаху хлопнул Джека по спине.
– Я скажу это тебе, Бейкер: ты молодец.
Пришла очередь Карен удивлённо таращить глаза. Она-то была уверена, что неприязнь её отца к Джеку имеет несокрушимость пермакретовой плиты. Джек растерянно хлопал глазами.
– Ладно, народ, потом отмечать будем, – громко вернул всех к реальности Винс Грант. Он обратился к Лисе. – Мы включаем генераторы свёртывания в работу, госпожа адмирал.
«Прокол и бросок», – подумал Рик.
Лиса вызвала по селектору мостик. На линии шипела статика, заглушая звуки, но разобрать слова было всё же возможно.
– Навигаторы загрузили алгоритмы, которые, по их мнению, обеспечат нам выход, – сообщил Рауль Форсайт с мостика, – Но мы никак не можем их проверить.
– Можем, – ответила Лиса. – Начи…
Весь Новокосмос, казалось, содрогнулся в пароксизме, волнообразно накатившееся ощущение расширения и сжатия заставило всех вскрикнуть, как будто ткань его перетягивали между собой некие немыслимые силы.
– …найте гиперпространственный прыжок, капитан! – закончила Лиса.
Всё вокруг них начало искажаться. Рик слышал крики и приказы, доклады и стоны. Он оглядывался и кричал, зовя сына, но все ощущения, казалось, ушли далеко за грань невоспринимаемого.
Генераторы свёртывания глухо зажужжали, поглощая энергию, и реальность поляризовалась в другом спектре. Рик на всякий случай сгрёб Роя в охапку, как и другие родители, включая Зентрейди. Лиса обнаружила, что она больше не может связаться с мостиком по селектору, и положилась на опытность Рауля в командовании мостиком.
Винс задержал дыхание, не зная, как двигатели КСК-1 «переварят» Протокультуру второго поколения, которая сейчас поступала в них из энергостанции корабля… Чёрт, он даже не знал, как сами эти двигатели «переварят» КСК-3. Хотя, узнал: ровная процедура последовательности свёртывания дала сбой, звук гиперприводов ослаб.
– Повторный запуск последовательности свёртывания, – громко сказал он, и почти сразу всё вокруг него снова погрузилось в перцепционный хаос.
Там, где не существует в нашем понимании пространства или времени, Хэйдон, со всей накопленной во время «скольжения с трамплина» энергией, пошёл в лобовую атаку на Регис, которая была решительно настроена защищать своё последнее пристанище.
Трещина между границей Новокосмоса и реальным пространством ширилась, вещество утекало. Наступал конец Формирований.
Остатками расширенного сознания, которое он получил во время ассимиляции Ланга Протокультурой, Луи Никольс чувствовал присутствие той отдельной снежинки на безконечном зимнем пейзаже Формирований, занявшую своё место, потеряв себя в целом. Но самое «её» появление произвело воздействие на те, что находились ниже, и они в свою очередь оказали безконечно малое воздействие на тех, кто находился ещё ниже их. И пошла «лавина».
На борту КСК-3 опять загрузилась последовательность запуска, и генераторы свёртывания снова пробудились к жизни. И на сей раз процесс пошёл, и все на борту почувствовали, как вокруг крепости начинает формироваться поле свёртывания. В который раз они «прыгали» в неизвестность.
Для Хэйдона не шло речи о возвращении, для Регис не было места для отступления. Столкновение было неизбежным, и из них двоих должен был остаться только один.
Оба существа заметили прыжок КСК-3, но Регис не могла отвлечься на него, а Хэйдону было просто безразлично. Космос, куда они направлялись, в любом случае будет скоро разрушен. Они сосредоточились друг на друге, чтоб вступить в последний бой.
Вдруг, оба «божества» запульсировали беззвучными эманациями шока, удивления, и страха.
Формирования изменялись по всей их долгой истории.
На этой «границе» Хэйдон внезапно получил доступ к более широким ментальным горизонтам, более полной исторической перспективе, чем он когда-либо имел. Регис, тем временем, было открыто полное Видение всего, что было и что будет. Они оба испытали унизительные и невероятные для себя ощущения смирения, согласия – и мира.
Как будто все континуумы и все вероятности вращались на бесконечных осях под ними. Снова Регис преобразовалась в Финиста расовой сути, устремляясь к своему последнему предназначению. Но Хэйдон остался, и в момент, превратившийся в вечность, пока трещина в пространстве-времени ещё была открыта, достиг КСК-3.
В момент Пересечения Границы побочные явления сбросили перцепционный хаос с чувств обитателей КСК-3, и им открылся поток времени.
Казианна Хеш сжимала Драннина, в то время как космическая крепость погружалась в «глаз урагана». Если Смерть придёт за ней, она знала, как встретить её – она была Зентрейди.
Но вместо этого, перед ней начали проходить образы, которые она сперва приняла за галлюцинации. Она увидела Могучего Бритэя, как в первый свой раз, когда он, неуязвимый и непобедимый, вёл легионы Зентрейди от победы к победе.
И когда она стала снова переживать свою зарождающуюся любовь, следя, как он оставлял свой след, грандиозный и неповторимый, в галактической истории, Казианна осознала, что это вовсе не галлюцинации, сон, или обман чувств. Каким-то образом она могла видеть сквозь пределы временного потока тот участок, где он был ещё жив.
Она снова увидела жестокую битву, в которой погиб Зор, и гибель флота Долзы, триумфы Бритэя во время подавления восстаний Недовольных, и во время кампании Хранителей.
Она увидела себя, когда она пришла к нему в дом на Фантоме и пробудила в нём любовь, которую он уже тогда безсознательно испытывал к ней. Она увидела, что только тогда он по-настоящему и впервые стал счастлив.
В переходах между событиями не было трудностей или резкостей. Она видела много времён и много мест, где Бритэй продолжит жить, как предначертал Ланг, хотя, конечно, Казианна ничего об этом не знала.
Она видела, как он председательствовал, словно языческий бог войны, на победных пирах Зентрейди, гордясь своими завоеваниями, но всё же иногда тяготясь бременем лидерства. Однако, Казианна знала его жестокую радость, и что некоторая его часть навсегда незримо осталась восседать в пиршественных залах победителей.
И она видела его сборы, когда он готовился принять участие в своём последнем бою с Регентом Инвидов, и зная, что на сей раз Формирования могут сложиться для него совсем иначе.
Она почувствовала, как Драннин зашевелился в её руках.
– Этот мужчина – мой отец? – Да, это правильное слово. Теперь она поняла, что он не более потерян для неё, как если бы он вдруг оказался на каком-нибудь далёком берегу. Она продолжала быть с ним во многих местах и во многих временах, и была уверена, что будет снова.
– Да. Это Великий Бритэй.
Ребенок затих, потом его голос прозвучал сквозь барьер времени между ними.
– Приветствую тебя, Бритэй!
В тот момент голова Бритэя поднялась от задумчивости, и одна из его очень редких улыбок коснулась его губ. Он знал, идя на смерть, что его жена несла его сына. Теперь Казианна не сомневалась, что он услышал голос своего сына сквозь время.
Она встала очень прямо.
– Приветствую тебя, мой лорд Бритэй. – Но она сказала это с нежностью влюблённой.
Лиса видела Карла Рибера, свою любовь к старшему мужчине – целых девятнадцать! – шестнадцатилетней интровертки[76]. Она была дочерью династии военных, а он – философ и мечтатель.
Она видела, что одинокая жизнь на марсианской базе «Сара» для него была не столь ужасна, как если бы он служил в РОА. И когда он встретил смерть в ходе атаки на базу, она не отвернулась, и увидела его стоическое спокойствие. Карл не боялся смерти – он слишком хорошо понял жизнь. Он просто старался не принимать участия в убийствах, и жизнь, которую он прожил, была своеобразным образцом стремления к миру, и которой он был полностью доволен. Лисе открывались и другие сцены и лица: мать, которую она помнила очень смутно, но теперь видела заново и более полно, отец, в его хорошие и плохие времена, и она преисполнилась благодарности, что в конце концов он и она помирились.
Она потеряла много друзей и теперь видела образы тех, кто был наиболее близок ей.
Сэмми, Ким и Ванесса заставили её улыбнуться при виде их изумительной смеси задорного настроения и мертвенно-спокойного благоразумия в боевых ситуациях. Она дала волю слезам, когда увидела Клавдию Грант, её лучшую подругу в горестях и радостях, и благословляла что угодно, что дало ей эту возможность вспомнить и переосмыслить.
И конечно, Лиса видела капитана Генри Гловала, сквозь множество лет – в его различных настроениях и проявлениях, и как под нарочито грубоватым воякой скрывался высокогуманный человек. Она давно считала, что он стал её отцом не по слепому закону природы, а духовно, и была уверена, что ей в этом очень повезло.
Лиса увидела всю команду мостика, в составе, когда они представлялись капитану, и они отдали ей воинское приветствие. Она козырнула им в ответ, счастливая в знании, что тот день где-то всё ещё жив и вечен.
По всему кораблю люди и иномиряне вглядывались в поток пространства-времени. Воувад и Вейдт, каждый по-своему, видели свою Сарну. Музы смотрели на их сестру Октавию и исполняли в последний раз их единую совершенную гармонию.
Душа Боуи играла любимый военный блюз генерала Рольфа Эмерсона. Скотт Бернард видел, как эпизоды жизни Марлин Руш сливаются с эпизодами симагента Ариэль, и как двое стали одной. Он мысленно сморгнул в удивлении, и погрузился в переосмысление значений увиденного. Что касается Марлин, то она видела сцены жизни Марлин Руш как этапы жизни Ариэль. И этим закончилось её долгое выздоровление.
Дана была безмерно рада видеть трёх агентов Зентрейди – Конду, Брона и Рико, хотя она сохранила ярчайшие воспоминания о них в своём сердце и вообще ни на мгновение не сомневалась, что они живы. Она также видела отцовскую любовь Рольфа Эмерсона. Но потом она увидела образ Зора Первого.
Поначалу она пыталась избавиться от них, воспринимая это как пытку. Но ей пришлось смотреть, и чем дольше она наблюдала за изломанной жизнью Зора Первого, тем больше она понимала.
Дана кричала, когда видела те вещи, которые делали с ним Мастера Роботек, когда его личность, его воля, самая его душа были извращены и исковерканы – и с чем он постоянно боролся в воспоминаниях его прошлых воплощений.
В какой-то момент, преодолевая собственное сопротивление, она почувствовала, как она отсылает безмолвное прощение. Этот поступок освободил её от горечи, которая мучила и изводила её со времени подрыва корабля Мастеров над курганами. Это было очищение – трудное, но спасительно-необходимое для неё.
Рик был доволен, что Рой сейчас у него на руках. По особым причинам, как Казианна, он и его сын видели единые образы и могли общаться.
– Это мой отец, твой дедушка, и наш воздушный цирк… – Рой хихикал, охал и ахал при виде фигур высшего пилотажа, но молча и с большим вниманием вглядывался в жёсткое, пышущее силой улыбающееся лицо старика.
Рик также испытывал огромную благодарность тому или чему, что позволило ему приобрести этот опыт.
Бен Диксон вошёл в их временной поток несколько позже. Не в первый раз здоровяк-пилот появлялся перед мысленным взором Рика с тех пор, как погиб, но Рик всегда был рад его видеть. Клавдия Грант и «Зайки с мостика», Гловал, и остальные близкие ему люди заставили его чувствовать, что у него была в самом деле очень насыщенная жизнь.
И, как ему показалось, очень долгое время спустя, он сказал сыну:
– Этот человек – Рой Фоккер. Мама и я назвали тебя в честь него.
Рой-мальчик опёрся подбородком на плечо отца и молча смотрел на своего намного более молодого отца рядом с ненамного более старшим, чем отец был сейчас, человеком. Потом он спросил:
– А он в самом деле был твоим старшим братом, папа?
– Нет. Но он был для меня намного больше, чем брат.
– Ты научишь меня летать?
– Да, научу.
Для Минмей, как и для многих других на борту, было облегчением не видеть некоторые лица из прошлого. Её родители и маленький кузен отсутствовали, поэтому она чувствовала, что могла надеяться, что они вернулись и с ними на Земле всё в порядке. Она сперва боялась, что ей придётся смотреть на ужасные вещи, которые ей довелось видеть, людей и существ, с которыми ей приходилось сталкиваться, но этот побочный эффект финального воздействия Ланга не включал их в себя. И не было никаких признаков Эдвардса. Конечно, временной поток выносил скверные моменты, но ей казалось, что, оторвавшись от цепи событий, они потеряли большую или почти всю свою силу.
Неистовый Кайрон и Азония, Регент, и всё, что связывало её с ними, отсутствовало, и их не было в других закутках и заводях её пространства-времени. Она направила свой взор в другое место.
Было больно смотреть на полные страдания части жизни Линна Кайла, но она также видела прекрасные части, его героическую и идеалистическую сторону. Она снова увидела, как он погиб, пытаясь спасти её и закончить войну, а любовь к нему, что она подавила, была вольна найти свой законное место в ней, не в силах причинить ей вред.
Она восстановила свою угасшую привязанность к Дженис Эм. Андроид или нет, агент Ланга или нет – Джен, наверное, была её самой искренней подругой и душевной партнёршей в их дуэте.
Вглядываясь в КСК-3, Хэйдон нашел то, что искал.
Минмей понятия не имела, как долго она наблюдала за потоком образов, когда сознания её достиг другой голос, и она каким-то образом поняла, что это не была часть её жизни, вызванная в реальность Границей. Это был Рем.
Она повернулась, выходя из транса, и увидела, как его поглощают белые полупрозрачные энергетические полотнища. Она дёрнулась, но словно приросла к месту.
– Нет!!! – Он начал исчезать из виду.
Она закричала, словно в страдальческой песне: «Не-е-е-е-ет!!!», и сила её Голоса преодолела то, что останавливало её.
Минмей бросилась к Рему, чувствуя, как смыкаются щекочущие силовые поля вокруг неё, изо всех сил вцепилась в Рема, и вместе они исчезли с космического корабля.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
«Музыка играет, и все должны танцевать»[77].
Из лирической песни двадцатого столетия
На Границе, Старейшины Роботек в своём маленьком кораблике злобно и отчаянно завыли.
– У нас было соглашение!
– ЭТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ ДЛЯ МЕНЯ, – ответил Хэйдон.
– Освободи нас с Протокультурой, как Ты оставил свои сферические корабли!
Это было правдой: индивидуумы-Хэйдоны исчезали. И они чувствовали, что где-то вовне Единый Хэйдон возникал снова. Ему больше не были нужны ни Протокультура, ни корабли. Он мог выпустить их только затем, чтоб они встретили собственное развоплощение.
Но сферокорабль Старейшин Он держал на особом ментальном контроле.
– ВАС Я ПЕРЕНЕСУ СО МНОЙ В МОЙ НОВЫЙ ДОМЕН, ТАК ЖЕ, КАК Я ПЕРЕНЕСУ ДРУГУЮ КАПСУЛУ ИЗ ПРОСТРАНТСВА-ВРЕМЕНИ.
– Ты заключил с нами сделку!
– ВЫ ДУМАЛИ, ЧТО Я НЕ МОГ ВИДЕТЬ ЗА ВАШИМИ СЛОВАМИ? НЕ ВИДЕЛ ВАШИХ МЫСЛЕЙ?
Старейшины Роботек завыли уже в ужасе: они планировали изменить Хэйдону в самом начале, если бы только представилась такая возможность. Вместо этого, они видели, что Он держал их рядом с собой только до тех пор, пока они не смогли бы сполна прочувствовать на себе Его кару.
Он был безсмертен, но сохранил в себе достаточно от смертного, чтоб чувствовать правильность происходящего. Место, известное как Новокосмос, было пусто, материю обычного пространства-времени выбросило обратно туда, откуда она прибыла. Но Хэйдону она и не была нужна – это было главным условием его собственной Великой Работы.
Вместо этого Он высвободил все накопленные во время Пересечения энергии, предоставившие Ему неисчерпаемые ресурсы для творчества. Хэйдон возжелал воплотить в бытиё новые и совершенно иные физические законы, и намеревался исследовать и формировать свои новые владения.
За исключением, разве что, двух пузырей «нормальности». Первым стала тюрьма Старейшин Роботек. Он снова «приковал» их к креслам, в плен к системам, которые гарантировали их выживание. Они чувствовали, что часть сущности, формирующей их пузырь, была материалом их собственного Протопульта – истощённой, мутировавшей, издевательски использованной Хэйдоном.
Потом Хэйдон ускорил поток времени внутри сферы.
Десятки тысяч лет могли пройти там, пока внимание Хэйдона будет отвлечено на что-то другое, но Хэйдон намеревался почаще заглядывать к ним и оценивать, как идёт его маленький эксперимент.
Старейшины Роботек, заключенные в круг ненависти, с которого они начинали, обрели, наконец, своё безсмертие.
Возможно, самое лучшее подведение итогов последующих событий найдено в «Мемуары: время мира» авторства адмирала Лисы Хейс-Хантер.
«Эти великолепные старые двигатели доставили нас домой в самом лучшем виде. Некоторые люди ворчали, что якобы двигатели скорее взорвутся, чем перенесут нас в околоземное пространство, но что касается меня, людям надо было просто «выпустить пар».
Конечно, «домом» я называю обычное пространство-время: Солнечная система точно не была близким соседом для миров Хранителей и Зентрейди.
Хотя, тогда это не имело особого значения.
Радость возвращения на Землю была омрачена, когда мы выяснили, что Минмей и Рем исчезли. Даже при том, что пилоты «Красных» и «Синих», числящиеся у нас «без вести пропавшими» в наши первые часы в Новокосмосе, после Пересечения Границы чудесным образом обнаружились на борту КСК-3 вместе со своими «ТрансТеками». А ведь с того момента никто не знал, где они и что с ними, и все попытки их найти оказались безрезультатными.
Вторым шоком для нас после нашего прибытия стало вычисление текущей даты, в соответствии с астрономическими наблюдениями положения планет в Солнечной системе, согласно крайним данным с момента убытия «Питера Пэна». Свёртывание снова сыграло с нами злую шутку.
Прошло больше десяти лет.
Но этого было недостаточно, чтоб подорвать наш моральный дух. Только не после того, через что нам пришлось пройти. Я думаю, что все, кто был на борту КСК-3 во время Пересечения, будут отличаться от себя прежних. Нам дали новый взгляд на жизнь и смерть, и о нашем месте в положении вещей, и это на всех нас оставило отпечаток.
И снова, как когда-то уже было, КСК-3 отправилась к Земле на вспомогательных двигателях. Путешествие из Новокосмоса выпило все наши запасы Вторичной Протокультуры, даже то, что было в наших машинах. И ходят слухи, что мы вообще останемся без неё.
Никто не скрывал своей радости от возвращения домой. Планета под нами была первым и самым большим сюрпризом: древняя и прекрасная, с восстановленной поверхностью. Её экосистемы процветали с пышностью, которых мы не знали не меньше сотни лет.
Возможно, это было наградой нам за что-то.
Мы появились и нашли, что Земля выкарабкалась из многочисленных кризисов, и в значительной степени из-за экзотических новых технологий, разработанных и внедрённых благодаря информации, принесённой домой «Ангельским ковчегом».
Но в значительной степени это произошло из-за того, что Человечество просто устало от войны. Я слышала, как иногда старые солдаты увольнялись и уходили куда-нибудь в монастырь, или просто в какой-нибудь красивый сад. Я думаю, что что-то подобное случилось и с разновидностью Homo sapiens.
С других планет был завезён водяной лёд, радиоактивные загрязнения были вычищены посредством высадки там особых растительных биопоглотителей и других новоизобретённых методов. Дрейфующее космическое барахло в околоземном пространстве, оставшееся от войн Роботек, было или вычищено автоматическими сборщиками-переработчиками или просто было сброшено и сгорело в атмосфере. Планета начала выздоравливать – просто потому, что люди перестали требовать от неё невозможного и стали отдавать кое-что взамен. А ещё численность населения катастрофически упала по сравнению с тем, что было раньше.
Кроме того, сказывалась помощь от миров Локальной Группы, которые к тому времени достигли Земли на новых непротокультурных двигателях, «псевдогиперах». Новые технологии позволяют строить такие красивые корабли! Земля напоминала шар в оправе из волшебных драгоценностей, когда мы прибыли. Старое правительство было смещено. То, что заменило его, было намного более мягким, социальным, и внимательным к нуждам граждан.
Мы не были удивлены, что Луи Никольс и его кибернавты с головой бросились в это новое варево.
Я в полной мере ощутила, насколько всё изменилось, когда мы (Хантеры) отправились со Скоттом Бернардом и Марлин, чтобы повидать его старых друзей в одном из заповедников Бюро Возрождения Южной Америки. Юный «Каменноликий» к тому времени сломался и, наконец, как положено признался в любви Марлин (позже, Скотт даже официально сватался и получил согласие от родителей Марлин Руш, которые жили на Тироли) и предложил ей «руку и сердце».
Но, я думаю, он хотел в этом деле немного моральной поддержки.
Его старый товарищ Ланк, когда увидел Марлин, отважно скрыл свою горечь, хотя он всё же ненадолго отвернулся и странно провёл рукой по глазам. Но он совершенно искренне пожал Скотту руку и с явно разрывающимся сердцем целомудренно чмокнул Марлин в щеку. Я видела его старые фотографии. Ланк сильно изменился: потолстел, волосы поредели и в них появилась седина. Он походил на грустную старую человекообразную обезьяну.
Рэнд и Рук Бартли обнаружились с маленькой Марией. Было много шуток об успехах «Записок на бегу» Рэнда, а Рук выражала сомнения в его профпригодности как Сборщика. Он действительно казался немного огорчённым, тем более, что его жена все ещё выглядела так, как будто каждый день ездила на мотоцикле.
Однако, очевидно, что они любили друг друга, даже если Рук не была в восторге от одержимости маленькой Марии текстовым процессором.
А из неординарных событий нам едва не пришлось удирать от динозавра. Из того, что я слышала об Энни Лабель, я ничуть не удивилась, что именно она была неосторожным наездником этого чудища.
Рик и я оглядывались в поисках оружия, которого у нас с собой не было – и никто на Земле его больше не носил – но Рой решил, что ящер был всего лишь штукой побольше, чем мелки для рисования.
А седоком в седле за головой ящера была Энни. Как она похвасталась нам, это был сейсмозавр[78] – самый большой из травоядных тяжеловесов. Да, я была впечатлена.
С Энни был её муж, Магрудер, и оба они были одеты как ново-технические Тарзан и Джейн. Скотт сделал комплимент типа того, как приятно видеть, что она выросла и приобрела формы, и Магрудер, похоже, воспринял это с большой гордостью.
В штабе местного Бюро Энни и Ланк загрузили нас успехами генной инженерии, которые были сделаны после налаживания контактов с Локальной Группой. И в особенности с тирольцами.
Могли быть восстановлены даже окаменелые останки, а существующие виды – клонированы, а так же изменены и дополнены для улучшения природного баланса. Не только панды, снежные барсы и киты, а так же почтовые голуби, гигантские ленивцы, и непонятно зачем мамонты.
И конечно, самые большие дебаты между генетиками развернулись вокруг того, будет ли безнравственным вернуть вымерших неандертальцев (или «оставить их вымершими»). Энни и Магрудер (оба имели учёные степени в неогенетике), держались на резко противоположных позициях, равно готовые как подраться, так и тут же поцеловаться и помириться.
Во всяком случае, встреча бывших членов партизанского отряда прошла хорошо, но я впервые осознала, что престарелый шкипер космической крепости – не самая востребованная профессия в этом храбром новом мире. Я была просто не в фазе, была не в курсе актуальной информации. А впереди нас ждало ещё больше потрясений.
Для Скотта и Марлин, я думаю, самым большим потрясением стало известие о смерти бойца по имени Лансер, также известного как «Жёлтая танцовщица». Он погиб при ликвидации последствий стихийного бедствия. Я думаю, что так проявились моменты озарений на Пересечении, когда все мы видели большую картину немного более чётко.
Плюс то, что его музыка осталась жить после него, став не менее популярной, чем у Минмей. Люди начали предлагать артистам соединить эти два таланта в виде «Концерта, который никогда не был». Идея практически всеми игнорировалась. Быть может, слизняки, которые это выдумали, вообще бы не заикались, если бы прошли через Границу.
Эффекты того Пересечения и осмысления его образов проявились снова, когда мы и ещё несколько человек вылетели в рамках тура по большой программе восстановления лесных массивов на Аляске. Для меня и Рика это была особая поездка: с того раза, как он вытащил меня из жерла смонтированной в том районе «Большой пушки», мы там ни разу не бывали.
Нам показали место, где люди терпеливо сортировали саженцы маленьких елей. Я не заметила ничего особого, пройдя мимо согнутой фигуры, которая с полной самоотверженностью занималась своим делом. А Дана в нескольких шагах позади меня вдруг издала яростный вопль.
Рик и я оглянулись, и увидели, как Стерлинги и наш гид в ужасе смотрят, как Дана схватила за волосы этого рабочего и примеряется нанести ему удар ребром ладони в кадык. Никаких сомнений не было, что она собирается его убить.
Отчасти нашему удивлению послужил сам рабочий. Я ещё никогда в своей жизни не видела такой скрюченного, ничтожного, искалеченного и испуганного существа. Он выронил свой поднос с рассадой, и всё, что делал – это съёживался и хныкал. Но, судя по выражению глаз Даны, это её не останавливало.
Рик и я бросились назад, пытаясь остановить её и, словно мультперсонажи в дурацкой сцене с «проблемой», столкнулись с Максом и Мирией.
Но остановили Дану не мы. Дану не пересилили, её убедили. Тонкая рука Авроры легла на напряжённую спину Даны, и смертельный удар замер.
– Не надо, сестра…
С этим Аврора поднялась на цыпочки и что-то прошептала Дане на ухо. Мы стояли, замерев, и видели, как рука Даны расслабилась, и она отпустила рабочего. Дана огляделась, обвела взглядом склоны, где жизнь возвращалась на опустошённые земли, и отвернулась.
Пока Дана шла назад к нашему «челноку», один из контролёров программы мягко вернул человека к работе, говоря успокаивающие слова и называя его «Альф».
Я навела справки и узнала об убийстве Миллисент Эдгьюик и исчезновении её «партнёра». Инстинкты Даны сработали правильно, и безмозглый жирдяй, которого она хотела убить, был Фарнем, когда-то известный как сенатор Альфонс Наполеон Рассо, хотя теперь он откликался только на имя «Альф». Как он смог попасть в программу реабилитации жертв войны, никто не мог внятно ответить.
Воистину, Дана имела уважительную причину казнить его на месте. У каждого из нас была своя причина сделать то же самое. Но видя, во что он превратился, мы махнули на это рукой. Я как-то не озадачивалась спросить Аврору, что же такое она нашептала на ухо своей сестре, но представляю, что смысл был в том, что хватит смертей и он уже получил своё, а возрождение, которое мы и наша планета сейчас испытываем, призывает оставить некоторые вещи позади и забыть.
В те недели люди из крепости постепенно рассеивались по всем уголкам мира. За Луи Никольса и его команду, быстро начавших осваивать и внедрять пост-протокультурные технологии, обоими руками хватались и наперебой приглашали в свои лаборатории ведущие учёные Земли, затем им устроили выволочку за их слишком еретические приёмы... Короче, ничего нового.
Однако, Луи и Ко стали главной движущей силой к этой новой чаше Грааля по имени Содействие. Импланты, которые дарили каждому интеллекту возможность телепортации, психокинетики, телепатии и прочего в этом же духе будут следующим логическим шагом – я уверена в этом, как в приходе нового рассвета. Но совсем не уверена, что мы готовы к такому.
Но, как говорит Кейблл, никто не готов к Роботехнологии, даже когда ты непосредственно занимаешься ей.
Так или иначе, эра Роботек с её мехаморфозами и Протокультурой ушла навсегда, и вместо неё на сцену должно выйти что-то иное.
Воспоминания и опыт остальных записаны в других местах, и другими лицами. «Безбашенная банда» (так обобщённо называли Дану, Шона, Мэри, Джека, Карен, и ещё нескольких их товарищей), которая превратилась в «Сумасшедшую восьмерку по разведке и разработке, запятая, Ко, запятая, безпредел, точка»[79] и без того много написано – в основном, в обвинительных актах. Не понимаю только, зачем они взяли Ланка как главного судью в спорах и наведении порядка. Но, возможно, он – один из немногих источников их хорошей кармы.
Однако, они молоды и беззаботны, и продолжают утверждать, что они поставят на уши всю Галактику.
А если вам повезло и вы смогли получить место в Холле Синей Арфы Боуи Гранта, и послушать пение и игру Мьюсики и Аллегры с его аккомпанементом, или побывать на их гастролях, то вы знаете, почему у них настолько хорошо всё получается.
Весьма забавным эпизодом стало представление Гнеи родителям Анжело Данте. Анжело так изнервничался, что она сама предложила переодеться в более консервативную Земную одежду (и мы все взялись помочь ей с выбором), но Энжи заявил категорическое «нет» – весьма независимый шаг для него. Все мы вздохнули с облегчением, когда его родители горячо одобрили его выбор.
Визит был немного поспешным, и сразу после Гнея отправилась на Новую Праксис (Оптеру) специальным рейсом скоростного курьерского корабля, перегруженная кексами и тортами от родственников Энджи – и с докладом Беле о произошедших событиях…
… И чтоб помочь заботиться обо всех маленьких Инвидах, которые снова появились на Оптере.
Джин Грант однажды говорила о выпадающих и складывающихся кусочках мозаики-головоломки и, наверное, нет более очевидного примера верности её догадки, чем Новая Праксис.
По каким-то причинам Регис перенесла Пересечение Границы совсем не так, как мы, и когда изменённые Формирования позволили ей/её расе вернуться в «нормальное» пространство-время, думаю, не было ничего странного, что они завершили свой эволюционный цикл. И из того, что мы теперь видим, мы можем сказать, что они вернулись в то своё первоначальное состояние, в котором в своё время Зор нашёл их.
Цветы Жизни второго Засева цветут там, и орды маленьких Опылителей присматривают за ними (Дана продолжает настаивать, что каждый из них является её Полли, и мелкие мохнатые твари, кажется, считают точно так же). Во всяком случае, там все чтут Опылителей, и сейчас они священные животные на Новой Праксис, защищаемой мускулистыми руками женщин-воительниц.
Ибо Галактике уже хватило Протокультуры.
Всем этим командует седеющая Бела, а Гнея постепенно перенимает у неё бразды правления. Воительницы, однажды потерявшие свою планету, теперь оказывают услуги охраны там существам, которые хотят, чтоб их просто оставили в покое, и в этом есть своя высокая справедливость.
Мы все чувствовали перст судьбы в том, что Регис вернулась с Границы. Мы не изучаем жизнь Инвидов в их Улье, но я подозреваю, что Она живет там, где-то в глубине Оптеры, и неизмеримо более счастливо с тех пор, как в её жизни появился Зор.
Я никого специально не расспрашивала об Улье. И все же оттуда доходят известия – через четвёртые, пятые руки – что там появилось ещё одно создание, совершенно нового типа. Согласно информации с датчиков, добросовестно сохранённых нашей разведкой на поверхности, можно утверждать, что это особь мужского пола. Сможет ли он стереть или отреставрировать некоторые химические/энергетические ячейки памяти супруги, чтоб сделать её лучше и счастливей? Этот новый и лучший Регент?
На другом фронте Гнея побещала построить в Заншаре дом для родителей Энжи, чтоб они могли видеть своих детей всякий раз, когда захотят. И заодно дать чувство вины за то, что их там нет. Ещё я подозреваю, что Гнея загрузит Энжи несколькими дочерьми, и тем самым, может быть, даст ему новый взгляд на женщин.
Хранители теперь нечасто видятся, но не потому, что мы стали домоседами, а скорее как раз потому, что вокруг происходит столько всего. Зентрейди, конечно, живут на Фантоме, но их можно найти где угодно, где требуется работа в условиях высокого тяготения, особенно при добыче монополи. Их число увеличивается намного медленней, чем в дни массового клонирования, но из того, что мне доводилось слышать, все они одобряют их новый безконечный метод воспроизводства.
Все выжившие только начинают жить – и каждый из нас.
Драннин с каждым днём всё более становится похож на Бритэя. Время от времени он демонстрирует светящиеся глаза. Впрочем, как и все остальные дети с КСК-3. Их пси-способности и другие исключительные признаки силы, скорости, и ловкости продолжают увеличиваться. Они смеются как дети, но иногда они устремляют свои светящиеся глаза на неведомые горизонты, которые нам никогда не суждено увидеть.
Что бы сказал Дарвин?
Человеческий род – и другие – готовы к новому и совсем иному прыжку сквозь звёзды, на сей раз мирному, и светящиеся глаза наших детей тому доказательство.
Не это ли одна из причин, благодаря которым мы двигаемся вперёд? Чтоб узнать, кем мы можем стать в конечном итоге? В любом случае, Рой забывает чистить зубы, пока Рик или я ему не напомним, хотя он на равных может обсуждать уравнения пространства-времени с Луи Никольсом. И время сна – всё ещё время сна: как шутит Рик, ребёнок немедленно приземляется, как только выработает горючку.
Остаётся только смириться.
Мне кажется, я смотрела немного другое развитие событий, поскольку как будто только одна я удивилась, когда Аврора баллотировалась в Совет Миров и стала самым юным из когда-либо избиравшихся депутатов. Она больше не растёт в ускоренном режиме, но это никого не волнует.
Макс и Мирия – послы Земли на Тироли/Фантоме. Неспроста, конечно – так они могут видеться с Авророй в любое время.
Неплохо звучит для старой леди, чей сын и муж постоянно порхают в том проклятом старом «Фоккере». Так или иначе, реплика маленького триплана «Fokker Dr.1»[80] проделала путешествие через весь Новокосмос, разобранная и запиханная в один из дальних трюмов КСК-3. Мой-дорогой-мальчик-Рой подавал Рику гаечные ключи и двигал стремянку, а Рик запихивал в этого динозавра движок, который заставляет самолётик делать такие вещи, о которых Манфред фон Рихтгофен мог только мечтать.
Они зависают в нём большую часть времени, свободного от сна, словно Рой не может насмотреться на чудеса Земли. Мне дано милостивое разрешение присутствовать в любое время (и злоупотреблять временем мужского единения? Вот спасибо, Рик!), но мой редактор продолжает вопить об крайнем сроке.
Конечно, мы не вернулись как в Рай. Есть ещё кризисы и страдания, есть конфликты, но этот мир очень отличается от того, который мы покинули, когда очутились в Новокосмосе.
Луи Никольс однажды поведал мне, что он уверен, что Формирования пришли к концу, что этот цикл разрушения, искупления и возрождения завершился, и оставил нас творить свои собственные Формирования.
Мне нравится, как это звучит.
Просматривая свои старые записи, я понимаю, что не могу вписаться в каждый их эпизод.
К примеру, про скандальное исследовательское путешествие Экседора и Кейблла, про то, как встретила их тут, на Земле, их розоволосая «мамочка»-опекунша Лантас, и как Кейблл неожиданно для всех увлёкся классической рок-музыкой и её субкультурой.
Или историю про то, как спасшиеся после разрушения их мира стали странствующим Корпусом Миротворцев, и как большая часть их усилий пошла на помощь в восстановлении Земли и Новой Праксис.
Сотрудники издательского дома «Нью-Рэндом» просто поставлены перед фактом, что я не могу написать «КОНЕЦ». Ведь помимо всего прочего, строительство КСК-4 близится к завершению.
Винс Грант, Криста и Бэлдан будут здесь в любую минуту, чтоб забрать меня на очередную инспекционную поездку. Скоро мы узнаем, продолжается ли сага Протокультуры в Туманности Андромеды, или там всё пошло совсем по другому пути.
Когда я только-только поступала на службу, ни одна женщина никогда не командовала «космическим линкором». Самого такого понятия не было. Волею событий и удачи, я командовала самыми большими судами, которые когда-либо производила Земля для космических полётов. Достигнув этого уровня, я не собираюсь останавливаться.
Сравните меня с прежней лет десять назад.
Рик заставил меня посмотреть любимое старое кино Роя Фоккера, «Облик грядущего»[81] и «Что должно быть?»[82], но все наивно-трогательные речи в конце не смогли выдавить из нас ни слезинки. Но хотя бы теперь мы знаем ответ на вопрос, заданный Рэймондом Мэсси[83], и это одно достойно человеческого рода.
Однако, я никак не могу выбросить из головы, что одна часть этой истории так и не закончилась и, думаю, не закончится никогда. Так минимум, не в моей жизни.
... Её песни звучат после неё. И Вселенная слушает...»
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------
На склонах холма, на вершине которого высился защитных кожух гиперпривода КСК-3, расцветали Цветы.
Минмей очень нравилось подниматься туда и, сидя под могучей тенью кожуха, размышлять обо всём на свете, и просто петь. Особенно теперь, когда её время подходило.
Второй «пузырь» в Новокосмосе, изолированный от жестоких сил новых законов природы Хэйдона, сильно отличался от того, в котором Старейшины коротали свои века. Может, некоторые материалы для него были доставлены сферокораблями. Как бы то ни было, Минмей и Рем оказались единоличными владельцами мирка из маленького острова и крошечного моря.
Они гуляли по нему в своё удовольствие. Хотя все жизнеформы там были незнакомыми, никто не угрожал им ни на суше, ни на море.
Почему Хэйдон оставил гиперпривод на вершине холма, они не знали. Может, какая-то божественная прихоть. Тем не менее, они не имели причин жаловаться ни на нежный климат, ни на проход тёплого солнца по кажущемуся безконечным небу. Ночью их развлекали звёзды, туманности, кометы, и частые метеоры, хотя они подозревали, что это было всего лишь иллюзией.
Рем обследовал Цветы Жизни, которые выросли вокруг молчаливых двигателей, и объявил их безопасными, опылёнными. Скоро они должны будут принести Плоды.
Время от времени, ночами, они могли слышать крики Опылителей, играющих на склонах, но маленькие животные испугались и убежали при приближении Минмей и Рема. Она не расстроилась и не отказалась от своих намерений: у неё было всё время мира, чтоб завоевать их доверие.
Рем сидел, погрузившись в свои мысли, на краю скального уступа, глядя на волны, накатывающиеся на риф. Он часто так поступал, и она ему не мешала.
Он организовал простую, но удобную жизнь для них обоих, используя ресурсы их мирка и инструменты, которыми обеспечил их невидимый Хэйдон (они обнаружили их рядом с собой, когда очнулись). Она любила компанию Рема, но не нарушала его одиночества.
И так же она ценила моменты собственного уединения. Минмей пела маленькой жизни, зреющей в её матке. Пела все песни, которые знала. Песни должны были стать частью процесса творения.
Песни станут частью всего, что её ребёнок сделает или создаст.
И, в конце концов, песни Минмей и её голос станут частью самой Протокультуры, ключом к ней.
То, что она видела при Пересечении Границы, и неизбежный характер цикла Формирований, наполнило Минмей чувством смирения.
Даже генетика изменилась. Генетическая структура Рема была изменена по сравнению с первоначальным Зором, но теперь, в соединении с её геномом, получится Человек, который изменит Вселенную. Не дубликат или клон, но сам Зор.
Минмей не понимала, почему у неё будет именно мальчик, но Рем был преисполнен уверенности. «Рейдон» – просто сказал он, а затем спустится к морю, чтоб побыть некоторое время одному.
Минмей устроилась под широкой тенью кожуха и пропела ноту. Что-то радужное мелькнуло в тенях далеко за атмосферой их микромирка. Это было огромным, ощущаемым, но невидимым.
Минмей знала, о чём думал Рем: о страданиях и борьбе, которая началась, когда Зор возмужал. Но сама она ставила под сомнение его трактовки. Формирования завершили цикл. Возможно, это означало, что Переформирования могут привести события к лучшему результату.
Пока она сидела, от нечего делать пощипывая лепестки Цветка Жизни, её внезапно озарила одна простая мысль.
Женщина может родить не одного ребёнка.
Она услышала далёкое восклицание – это Рем торопился через пляж, чтоб помочь ей спуститься по крутому склону. Минмей пропела другую ноту в глубокие тени: на мгновение ей показалось, что она на Оптере, не осквернённой Мастерами или карающей дланью Хранителей. И вокруг была Галактика, в мире сама с собой.
Ожидая их дитя, понемногу она добивалась совершенства для них всех.
За гранью воспринимаемого, ни на секунды не прекращая своей работы, воплощая её Видение, Всезнание Хэйдона, оставленное Им для выполнения строго определённой функции, терпеливо ожидало, чтоб создать новое и более совершенное Творение, в гармонии с её песней.
Она не знала, заменит ли этот Космос, который она формировала, тот, который она знала, или он так и останется альтернативным. Она не знала, будет ли это именно тот Космос, куда вступит её сын.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 120; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!