Москва. Площадь Курского вокзала
Ну вот, я же знал, что говорил: пойдешь направо -
обязательно попадешь на Курский вокзал. Скучно тебе было в этих
проулках, Веничка, захотел ты суеты - вот и получай свою
суету...
- Да брось ты, - отмахнулся я сам от себя, - разве суета
мне твоя нужна? Люди разве твои нужны? Вот ведь искупитель
даже, и даже маме своей родной - и то говорил: "что мне до
тебя?" а уж тем более мне - что мне до этих суетящихся и
постылых?
Я лучше прислонюсь к колонне и зажмурюсь, чтобы не так
тошнило...
- Конечно, Веничка, конечно, - кто-то запел в высоте так
тихо-тихо, так ласково-ласково, - зажмурься, чтобы не так
тошнило.
О! Узнаю! Узнаю! Это опять они!
"Ангелы господни! Это вы опять?"
- Ну, конечно, мы, - и опять так ласково!..
"А знаете что, ангелы?" - спросил я, тоже тихо-тихо.
- Что? - ответили ангелы.
"Тяжело мне..."
- Да мы знаем, что тяжело, - пропели ангелы. - а ты
походи, походи, легче будет. А через полчаса магазин откроется:
водка там с девяти, правда, а красненького сразу дадут...
"Красненького?"
- Красненького, - нараспев повторили ангелы господни.
"Холодненького?"
- Холодненького, конечно...
О, как я стал взволнован!..
"Вы говорите: походи, походи, легче будет. Да ведь и
ходить-то не хочется. Вы же сами знаете, каково в моем
состоянии ходить!.."
Помолчали на это ангелы. А потом опять запели:
- А ты вот чего: ты зайди в ресторан вокзальный. Там вчера
|
|
|
вечером херес был. Не могли же выпить за вечер весь херес!..
"Да, да, да. Я пойду. Я сейчас пойду, узнаю. Спасибо вам,
ангелы..."
И они так тихо-тихо пропели:
- На здоровье, Веня...
А потом так ласково-ласково:
- Не стоит...
Какие они милые!.. Ну что ж... Идти так идти. И как
хорошо, что я вчера гостинцев купил, - не ехать же в Петушки
без гостинцев. В Петушки без гостинцев никак нельзя. Это ангелы
мне напомнили о гостинцах, потому что те, для кого они куплены,
сами напоминают ангелов. Хорошо, что купил... А когда ты их
вчера купил? Вспомни... Иди и вспоминай...
Я пошел через площадь - вернее, не пошел, а повлекся. Два
или три раза я останавливался и застывал на месте - чтобы унять
в себе дурноту. Ведь в человеке не одна только физическая
сторона; в нем и духовная сторона есть, и есть - больше того -
есть сторона мистическая, сверхдуховная сторона. Так вот, я
каждую минуту ждал, что меня посреди площади начнет тошнить со
всех трех сторон. И опять останавливался и застывал. Так когда
же вчера ты купил свои гостинцы? После охотничьей? Нет. После
охотничьей мне было не до гостинцев. Между первым и вторым
стаканом охотничьей? Тоже нет. Между ними была пауза в тридцать
|
|
|
секунд, а я не сверхчеловек, чтобы в тридцать секунд что-нибудь
успеть. Да сверхчеловек и свалился бы после первого стакана
охотничьей, так и не выпив второго... Так когда же? Боже
милостивый, сколько в мире тайн! Непроницаемая завеса тайн! До
кориандровой или между пивом и альб-де-дессертом?
Москва. Ресторан Курского вокзала
Нет, только не между пивом и альб-де-дессертом, там
уж решительно не было никакой паузы. А вот до кориандровой -
это очень может быть. Скорее даже так: орехи я купил до
кориандровой, а уж конфеты - после. А может быть и наоборот:
выпив кориандровой, я...
- Спиртного ничего нет, - сказал вышибала. И оглядел меня
всего как дохлую птичку или грязный лютик.
"Нет ничего спиртного!"
Я, хоть весь и сжался от отчаяния, но, все-таки, сумел
промямлить, что пришел вовсе не за этим. Мало ли зачем я
пришел? Может быть, мой экспресс на Пермь по какой-то причине
не хочет идти на Пермь, и вот я сюда пришел: съесть
бефстроганов и послушать Ивана Козловского или что-нибудь из "
Цырюльника".
Чемоданчик я, все-таки, взял с собой и, как давеча в
подъезде, прижал его к сердцу в ожидании заказа.
Нет ничего спиртного! Царица небесная! Ведь если верить
|
|
|
ангелам, здесь не переводился херес. А теперь - только музыка,
да и музыка-то с какими-то песьими модуляциями. Это ведь и в
самом деле Иван Козловский поет, я сразу узнал, мерзее этого
голоса нет. Все голоса у всех певцов одинаково мерзкие, но
мерзкие у каждого по своему. Я поэтому их легко на слух
различаю... Ну, конечно, Иван Козловский... "о-о-о, чаша моих
прэ-э-эдков... О-о-о, дай мне наглядеться на тебя при свете
зве-о-о-озд ночных..." ну, конечно, Иван Козловский... "о-о-о,
для чего тобой я околдо-о-ован... Не отверга-а-ай..."
- Будете чего-нибудь заказывать?
- А у вас чего - только музыка?
- Почему "только музыка"? Бефстроганов есть, пирожное.
Вымя...
Опять подступила тошнота.
- А херес?
- А хересу нет.
- Интересно. Вымя есть, а хересу нет!
- Оч-ч-чень интересно. Да. Хересу нет. А вымя - есть.
И меня оставили. Я, чтобы не очень тошнило, принялся
рассматривать люстру над головой...
Хорошая люстра. Но уж слишком тяжелая. Если она сейчас
сорвется и упадет кому-нибудь на голову - будет страшно
больно... Да нет, наверное, даже и не больно: пока она
срывается и летит, ты, ничего не подозревая, пьешь, например,
херес. А как она до тебя долетела - тебя уже нет в живых.
|
|
|
Тяжелая это мысль: ...ты сидишь, а на тебя сверху - люстра.
Очень тяжелая мысль...
Да нет, почему тяжелая?.. Если ты, положим, пьешь херес,
если ты уже похмелился - не такая уж тяжелая это мысль... Но
вот если ты сидишь с перепою, и еще не успел похмелиться, а
хересу тебе не дают - вот это уже тяжело... Очень гнетущая
мысль. Мысль, которая не всякому под силу, особенно с перепою.
А ты бы согласился, если бы тебе предложили такое: мы
тебе, мол, принесем сейчас 800 граммов хереса, а за это мы у
тебя над головой отцепим люстру и...
- Ну как, надумали? Будете брать что-нибудь?
- Хересу, пожалуйста. 800 граммов.
- Да ты уж хорош, как видно! Сказано же тебе русским
языком: нет у нас хереса!
- Ну... Я подожду... Когда будет...
- Жди-жди... Дождешься!.. Будет тебе сейчас херес!
И опять меня оставили. Я вслед этой женщине посмотрел с
отвращением. В особенности на белые чулки безо всякого шва; шов
бы меня смирил, может быть, разгрузил бы душу и совесть...
Отчего они все так грубы? А? И грубы-то ведь, подчеркнуто
грубы в те самые мгновения, когда нельзя быть грубым, когда у
человека с похмелья все нервы навыпуск, когда он малодушен и
тих! Почему так?! о, если бы весь мир, если бы каждый в мире
был бы, как я сейчас, тих и боязлив и был бы также ни в чем не
уверен: ни в себе, ни в серьезности своего места под небом -
как хорошо было бы! Никаких энтузиастов, никаких подвигов,
никакой одержимости! - всеобщее малодушие. Я согласился бы жить
на земле целую вечность, если бы мне прежде показали уголок,
где не всегда есть место подвигам. "Всеобщее малодушие" - да
ведь где это спасение ото всех бед, эта панацея, этот предикат
величайшего совершенства! А что касается деятельного склада
натуры...
- Кому здесь херес?!
Надо мной - две женщины и один мужчина, все трое в белом.
Я поднял глаза на них - о, сколько, должно быть, в моих глазах
сейчас всякого безобразия и смутности - я это понял по ним, по
их глазам, потому что в их глазах отразилась эта смутность и
это безобразие... Я весь как-то сник и растерял душу.
- Да ведь я... Почти и не прошу. Ну и пусть, что хересу
нет, я подожду, я так...
- Это как то есть "так"?.. Чего это вы "подождете"?!
- Да почти ничего... Я ведь просто еду в Петушки, к
любимой девушке (ха-ха! К "любимой девушке"!) - гостинцев вот
купил...
Они, палачи, ждали, что я еще скажу.
- Я ведь... Из Сибири, я сирота... А просто, чтобы не так
тошнило... Хереса хочу.
Зря я это опять про херес, зря! Он их сразу взорвал. Все
трое подхватили меня под руки и через весь зал - о, боль такого
позора! - через весь зал провели меня и вытолкнули на воздух.
Следом за мной чемоданчик с гостинцами - тоже вытолкнули.
Опять на воздух. О, пустопорожность! О, звериный оскал
бытия!
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 199; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!