ПО ТУ СТОРОНУ ЭМОЦИОНАЛЬНОСТИ 7 страница
В процессе организации целенаправленного поведения, безусловно, участвуют и многие другие образования лимбической системы (перегородка, неспецифические ядра таламуса, цингулярная и энторииальная кора), не говоря уже о мощной системе анализаторов (зрение, слух, обоняние и т. д.), регуляции уровня бодрствования (ретикулярные формации) и структурах, осуществляющих двигательные акты. Но мы ведем речь о тех структурно-функциональных системах мозга, которые определяют стратегию и тактику поведения, где решается вопрос о том, на какие сигналы и каким образом следует отвечать. Пока нам не удалось обнаружить структуру, которая по своему функциональному значению могла бы быть поставлена в один ряд с передними отделами новой коры, гиппокампом, миндалиной и гипоталамусом.
Имеются основания предположить, что индивидуальные особенности взаимодействия этих четырех структур и лежат в основе типов, выделенных Гиппократом и Павловым.
Какие черты будут характеризовать поведение субъекта с относительным функциональным преобладанием системы «гипоталамус—лобная кора»? Это будет субъект с четко выраженным доминированием той или иной потребности, целеустремленно направленный на сигналы объектов, способных ее удовлетворить. При этом он склонен игнорировать и конкурирующие мотивации и сигналы, отвлекающие его от продвижения к намеченной цели. А теперь сопоставим нашу гипотетическую характеристику с описанием конкретного мальчика Саши П., которого В. С. Мерлин и Б. А. Вяткин приводят в качестве примера холерического темперамента — сильного возбудимого типа по Павлову[44]. Его интересы постоянны и устойчивы, но он не теряется и при встрече с трудностями, упорен в их преодолении. На уроках мальчик сосредоточенно слушает и работает, не отвлекаясь посторонними событиями.
|
|
Согласно приведенным выше данным, функциональное преобладание системы «миндалина—гиппокамп» будет сопровождаться трудностью выделения доминирующего мотива и готовностью реагировать на самый широкий круг объективно малозначимых сигналов. Отсюда сочетание нерешительности, бесконечных колебаний с повышенной чувствительностью, с переоценкой значимости внешних событий. Не таков ли Коля М. — по мнению В. С. Мерлина и Б. А. Вяткина, типичный меланхолик, или слабый тип, по терминологии И. П. Павлова? Коля болезненно чувствителен к мелочам, легко теряется, смущается, не уверен в себе. Доминирующая потребность легко уступает субдоминантной.
Преобладание системы «гипоталамус—гиппокамп» должно вести к несколько парадоксальной комбинации четкого выделения доминирующих мотивов с генерализованными реакциями на сигналы маловероятных событий, на сигналы с невыясненным значением. И снова на память приходит описание типичного сангвиника (сильный, уравновешенный, подвижный тип) Сережи Т., который настойчив, энергичен, работоспособен, но только на интересных для него уроках (доминирующий мотив). Па неинтересных уроках он легко отвлекается, увлекается посторонними вещами. Сережа легко привыкает к новой обстановке, его нетрудно дисциилинировать.
|
|
Если в системе четырех структур преобладает подсистема «миндалина—лобная кора», мы получим субъекта с хорошо сбалансированными потребностями без особого акцентирования одной из них. Подобный субъект игнорирует множество происходящих вокруг него событий. Побудить к деятельности его могут только высокозначимые сигналы. Не такова ли Аида Н., описанная Мерлиным и Вяткиным в качестве примера флегматика — сильного, уравновешенного, инертного типа? Она терпелива, выдержанна, хорошо владеет собой. На уроках спокойна, не отвлекается. Эта инертность имеет и свою оборотную сторону: девочка трудно переключается па решение новых задач, долго привыкает к новой обстановке.
|
|
Мы рассмотрели четыре варианта функционального преобладания структурных «пар» и обнаружили их соответствие психологическим характеристикам типов Гиппократа—Павлова. Остаются еще два возможных варианта: «лобная кора—гиппокамп» и «гипоталамус—миндалина». Последствия повреждения этих мозговых образований в опытах на животных побуждают нас предположить, что от их соотношения зависит параметр экстра- и интровертированности.
Заметим, что представления об интро- и экстравертированности страдают крайней противоречивостью. Об экстра- или интровертированности судят по тому, от чего преимущественно зависят реакции и деятельность человека — от внешних впечатлений, возникающих в данный момент (экстравертированность), или от образов, представлений и мыслей, связанных с прошлым и будущим (интровертированность). Л. Мартой и Я. Урбан характеризуют интроверта как сильного, малочувствительного, неуравновешенного, а экстраверта — как слабого, чувствительного, склонного к торможению индивидуума. Согласно Дж. Грею, чем выше чувствительность субъекта к наказанию и неуспеху (ненаграде), тем глубже степень его интроверсии. По утверждению Л. Мар-тона и Я. Урбана, экстраверты хорошо усваивают социальные нормы и легко устанавливают межличностные контакты, в то время как интроверты плохо устанавливают связи и с трудом входят в чуждый им мир чувств других. Согласно Грею, все обстоит наоборот: интроверты социализируются хорошо, а экстраверты плохо. Перечень подобных недоразумений можно было бы продолжить, и все же деление на интро- и экстравертов, по-видимому, имеет свои основания, иначе эта классификация не оказалась бы столь живучей. Ее жизнеспособность подтверждается и клинической практикой: невроз экстравертов чаще протекает с симптомами истерии и психастении, тогда как невротики-интроверты склонны к тревоге, реактивной депрессии и фобиям. Исследование вызванных потенциалов на слуховой стимул у экстра- и интровертов обнаружило особенности этих потенциалов как на корковом, так и на подкорковом уровне.
|
|
Если учесть описанные выше функции мозговых структур, то преобладание «информационной» подсистемы (новая кора и гиппокамп) даст гипотетического субъекта преимущественно ориентированного на внешнюю среду и поведенчески зависимого от происходящих в этой среде событий. По-видимому, его можно назвать экстравертом, с характерной для последнего общительностью, стремлением к другим людям, склонностью к переменам, к движению, к освоению среды. Иные черты обнаружатся у субъекта с преобладанием «мотивационной» системы. Здесь сфера внутренних мотивов и установок окажется достаточно ригидной по отношению к внешним влияниям. И действительно, по описанию В. М. Смирнова и А. Ю. Панасюка, интроверты склонны придерживаться ранее усвоенных этических норм, они выдержанны, стремятся к порядку, застенчивы, малообщительны с окружающими.
Нетрудно видеть, что концепция «четырех структур» позволяет интегрировать классификацию Гиппократа—Павлова с параметром экстра- и интровертированности. При этом нет необходимости ни отождествлять экстраверированность с параметром силы нервной системы (как поступил Айзенк), ни рассматривать экстра- и интровертированность совершенно изолированно от павловской типологии. Концепция «четырех структур» постулирует экстра- и интровертов с такой же необходимостью, как темпераменты по Гиппократу и типы нервной системы по Павлову. Возможно, что каждый из типов (темпераментов) обладает в то же время определенной степенью экстра- и интровертированности.
Разумеется, все перечисленные выше типы есть абстракция. Реальная жизнь предъявляет нам бесконечное разнообразие промежуточных вариантов взаимодействия четырех мозговых структур. Здесь мы полностью солидарны с В. М. Тепловым и В. Д. Небылицыным и предпочитаем говорить скорее о свойствах головного мозга, чем о типах в их старом понимании. Вместе с тем мы не склонны совершенно отказываться от типологии Гиппократа и Павлова, выдержавшей эмпирическую проверку двух тысячелетий. Понятия об «активности вообще», равно как и об «эмоциональности вообще», представляются нам очень расплывчатыми и неутонченными.
Отмеченную еще И. П. Павловым тенденцию к преимущественному реагированию одной из базальных эмоций мы пытаемся понять с позиции информационной теории эмоций. Поскольку холерик (сильный безудержный тип) движим устойчиво доминирующей потребностью, его действия, как правило, обладают чертами преодоления и борьбы с характерной для этих действий эмоцией гнева, ярости, агрессивности. Меланхолик (слабый тип), напротив, всегда тяготеет к обороне, к защите, нередко окрашенной эмоциями страха, неуверенности, растерянности, обладающий выраженным мотивационным «стержнем» и одновременно любознательный, ищущий, «открытый» среде сангвиник (сильный подвижный тип) чаще других испытывает положительные эмоции. Что касается флегматика, то при всей его эмоциональной индифферентности он тем не менее опять-таки тяготеет к положительным эмоциям, поскольку его внутренний мир хорошо сбалансирован и устойчив. И снова мы обязаны подчеркнуть, что речь идет именно о тенденции, о предпочтительной склонности, поскольку представители любого типа наделены всем арсеналом человеческих эмоций.
Далее мы можем сделать еще один шаг и попытаться показать, что индивидуальные особенности взаимодействия четырех структур в случае их патологического нарушения определяют основные разновидности человеческих неврозов, описанных клиницистами. «Следует полагать, — пишет невропатолог Г. К. Ушаков, — что ни неврозы, ни психозы не могут возникнуть без предшествующей конституциональной или приобретенной недостаточности соответствующих функциональных систем мозга»[45]. На значение расстройства функций лимбической системы при неврозах указывает в своих работах А. М. Вейн[46].
При неврастении ослабление волевых побуждений сочетается с обостренной чувствительностью, раздражительностью. Любое неожиданное событие — стук в дверь, телефонный звонок, телеграмма — способно вызвать состояние тревоги, сердцебиение, потливость, мышечный тремор. Не указывают ли эти симптомы на известное ослабление системы мотивационных структур (прежде всего гипоталамуса) наряду с усиленным функционированием гиппокампа, поддерживающего реакции на сигналы объективно маловероятных событий?
Для истерии, напротив, характерна сверхценная идея, занимающая господствующее положение в жизни субъекта. Истерик навязывает среде свою версию истол-кования внешних событий. Здесь снова можно заподозрить патологически усиленное функционирование гиппокампа, но теперь уже сочетающееся с мощной мотивационной доминантой.
Характернейшая черта психастении — нерешительность, неспособность быстро принять решение и руководствоваться им (патологическое нарушение функций миндалины?). Этой нерешительности сопутствуют мнительность, навязчивое мудрствование, навязчивые страхи, ипохондрия. Последняя группа симптомов заставляет думать о дефекте функций лобных отделов коры.
Если принять общее положение И. П. Павлова о том, что основными «поставщиками» неврозов являются крайние типы — сильный неуравновешенный и слабый, и совместить это положение со схемой взаимодействия четырех структур, то окажется следующее. Патология подсистемы «лобная кора — гипоталамус» дает истерию по гипоталамическому варианту с чертами экстравертированности или невроз навязчивых состояний в случае преимущественного дефекта передних отделов новой коры и склонности к интроверсии. Вызванное болезнью нарушение функций подсистемы «гиппокамп—миндалина» приведет к неврастении, которая, как правило, не затрагивает высших интеллектуальных функций, свидетельствуя о полноценной деятельности неокортикальных структур. Вовлечение в патологический процесс передних отделов неокортекса в сочетании с нарушенным функционированием миндалины поведет к психастенической симптоматике.
До сих пор, говоря о доминирующей потребности и субдоминантных мотивах, мы абстрагировались от их качества. Но подобное абстрагирование становится невозможным, как только мы вступаем в область невротических заболеваний человека. Выраженный «социальный эгоизм» истерика качественно отличен от «биологического эгоизма» психастеника, сосредоточенного на малейших признаках своих внутренних болезненных ощущений. Тем более сложное происхождение имеют чувства неясной вины и обостренной ответственности, столь характерные для ряда случаев неврастении.
Индивидуальные особенности взаимодействия четырех мозговых структур при всем их значении далеко не полностыо определяют симптоматику невротических заболеваний. В поведении истерика, ожесточенно требующего к себе внимания окружающих, в его вычурной театральности отчетливо проступает болезненно трансформированная социальная потребность «для себя». Озабоченность своим здоровьем, при которой весь мир оказывается заслонен малейшими признаками (подчас несуществующих!) заболеваний, есть не что иное, как утрированная биологическая потребность «для себя» — основа ипохондрических состояний. Другое дело — чувство болезненной ответственности, преследующей субъекта вины, тревога и отчаяние при мысли о том, что «ничего у меня не получается и ничто мне не удается». Здесь уже доминирует хронически неудовлетворенная социальная потребность «для других».
Не менее отчетливо значение качества потребностей обнаруживается в генезе невротических депрессий. Мы имеем в виду две их распространенные разновидности: депрессию тревоги и депрессию тоски. В основе депрессии тревоги лежит хроническое неудовлетворение потребностей сохранения с типичными для этих потребностей эмоциями тревоги, ощущения какой-то постоянной угрозы, неведомой опасности, нависшей над субъектом, его положением в семье и на работе, над его близкими. Депрессия тоски порождается неудовлетворенностью потребностей развития, продвижения, улучшения своей жизненной позиции.
Если индивидуальные особенности функционирования четырех структур, несомненно, имеют врожденный компонент, подвергающийся затем онтогенетической трансформации, то вопрос о генетическом элементе в формировании иерархии потребностей остается открытым. Впрочем, различная легкость социализации экстра- и интровертов, подчеркнутый эгоизм истерика и хроническое чувство вины при некоторых формах невротической депрессии позволяют думать, что взаимодействие четырех структур определенным образом коррелирует с индивидуальным набором потребностей. Вероятность принятия функций лидера субъектом холерического темперамента выше, чем у меланхолика — слабого типа нервной системы, по классификации Павлова. И все же решающая роль в конкретной трансформации потребностей, бесспорно, принадлежит онтогенезу, а у человека — воспитанию микро- и макросоциальным окружением.
В природе не существует «хороших» и «плохих» типов нервной системы. Сам факт их сохранения на протяжении миллионов лет сначала биологической, а затем культурно-исторической эволюции показывает, что для человечества в целом необходимо и полезно наличие разных типов (темпераментов). В. М. Теплов и В. Д. Не-былицын представили в свое время убедительные доказательства тому, что для различных видов деятельности оптимальными оказываются свойства, присущие тому или иному темпераменту. Если «сильный» тип обнаруживает высокую устойчивость в экстремальных ситуациях, то повышенная чувствительность «слабого» типа представляет не менее ценное качество в иных условиях, где требуется способность к быстрому и тонкому различению внешних сигналов. Специальные эксперименты показали, что представители разных типов нервной системы решают одни и те же задачи в равной мере успешно, только каждый из них использует свою тактику деятельности. Человечество сильно своим разнообразием.
Мы не раз подчеркивали значение воспитания для формирования личности на базе индивидуальных особенностей нервной системы, природных способностей и задатков. Полезно более подробно рассмотреть, каким образом это происходит.
ВООРУЖЕНИЕ КУЛЬТУРОЙ
Всего необыкновеннее слышать жалобы на
страсти, но как справедливо сказал Мабли: чем
страсти сильнее, тем они полезнее в обществе;
подавление их может быть тольковредно.
Н. И. Лобачевский[47]
Каждый из нас, приходя в мир, застает совокупность общественно-исторических норм удовлетворения потребностей, выработанных человечеством к моменту нашего рождения. Способы, средства и нормы, присущие данной эпохе, сообществу, социальной группе, составляют их культуру[48], а овладение субъектом способами, средствами и нормами удовлетворения своих потребностей есть его воспитание.
Норм так же много, как и потребностей. Нормы усваиваются в ходе удовлетворения потребностей и передаются от поколения к поколению. При этом самые первоначальные, наиболее значительные и устойчивые нормы усваиваются путем подражания и в большой мере подсознательно, как нечто, не нуждающееся в логических обоснованиях. Более того, наиболее эффективно нормы выполняют свое назначенние, лишь перейдя в подсознание, даже в том случае, если они приобретались вполне сознательно. Лучшая иллюстрация тому — овладение любым иностранным языком. Язык можно считать освоенным начиная с момента, когда его употребление не требует специальных усилий со стороны сознания.
Выше мы уже говорили о том, что происходящие с помощью эмоций трансформации, развитие, усиление (или, напротив, подавление) той или иной потребности зависят от своевременности и эффективности вооружения. Так, в зависимости от способов и средств удовлетворения присущая подростку потребность занять определенное место в группе сверстников, утвердить себя среди других, а следовательно, и в своих собственных глазах может трансформироваться в общественно полезную деятельность — учебу, изобретательство, спорт и т. п. или в хулиганские действия, кажущиеся «немотивированными».
Дело осложняется тем, что многие потребности не получают адекватного отражения в сознании субъекта, особенно если речь идет о наиболее глубоких, исходных потребностях. Вот почему прямая апелляция к сознанию, настойчивые попытки разъяснить, «что такое хорошо и что такое плохо», как правило, остаются удручающе неэффективными. Еще Сократ был поражен алогичностью поведения человека, который знает, что хорошо, а делает то, что плохо. Человек ведет себя асоциально отнюдь не потому, что он не ведает, что творит. «Ошибки и недоумения ума исчезают скорее и бесследнее, чем ошибки сердца... — писал Ф. М. Достоевский. — Ошибки сердца есть вещь страшно важная… которая не излечивается даже ни перед какими фактами, сколько бы они ни указывали на прямую дорогу; напротив, перерабатывающая эти факты на свой лад, ассимилирующая их со своим выраженным духом...»[49]. Это замечание великого художника созвучно утверждению физиолога А. А. Ухтомского: «... доминанта всегда оправдывается и логика — слуга ее»[50].
Сколько случаев антиобщественного поведения подростков, бессмысленных травм и пьянства можно было бы избежать, если бы естественные потребности занять место в группе, потребности освоения новых сфер действительности (информационное голодание), потребности овладения навыками, которые могут понадобиться лишь в дальнейшем (игровая потребность, с возрастом перерастающая в потребность универсальной вооруженности), были бы канализированы в желательном для общества направлении. Но дефекты воспитания оставили этих подростков без оптимальных способов удовлетворения перечисленных и подобных им потребностей, а результатом явились уродливые формы трансформации неудовлетворенных влечений. Социальный и духовный голод остается, хотя, как правило, субъект не сознает, в чем именно он так остро, так мучительно нуждается. Этот голод толкает его к водке, стремительно упрощающей сферу потребностей и способы их удовлетворения. И тогда любой собутыльник становится другом, любая женщина — желанна, любой незнакомый — объект для агрессии. В результате 80% убийств и 90% хулиганств совершается подростками в пьяном виде.
Значит, задачей воспитания является не проповедь преимуществ «хорошего» по сравнению с «плохим», не абстрактное стремление к «культуре чувств и богатству эмоций», а точное и конкретное информирование воспитуемого о тех способах, средствах и путях удовлетворения этих потребностей, которые не ведут к нарушению общественно продуктивных норм и представляют ценность для прогрессивного развития общества и самореализации личности во всем богатстве ее потенциальных способностей и задатков. Выше уже говорилось о том, что «плохих» исходных потребностей нет, что их асоциальные трансформации возникают в столкновениях потребностей, когда удовлетворение одной, более значительной, приносится в жертву другой, менее значительной, но в данный момент обостренной и усиленной кажущейся легкостью ее удовлетворения. А раз так, то борьба с этими трансформациями должна заключаться в вооружении (прежде всего информацией) той потребности, которая может, но не должна быть оттеснена давлением другой, трансформирующейся в нечто легко доступное и обещающее немедленное удовольствие. Возрастающая вероятность удовлетворения вооруженной соответствующей информацией потребности породит те положительные эмоции, которые
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 174; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!